Гирей-Султан Клыч: биография.

Главная

Краткие содержания

Султан Шаханович Гирей-Клыч несколько раз пытался противостоять «красной угрозе», но все попытки терпели крах. Он не мог смириться с тем, что его, офицера, потомка чингизидов, приравняют в новом государстве к черни, поэтому объявил беспощадную войну Советам.

Начало борьбы

Прошедший обучение в Елисаветградском кавалерийском училище, а затем в Офицерской кавалерийской школе штабс-ротмистр Султан Клыч-Гирей неоднократно получал благодарности от начальства за отличную воинскую службу. Горцы Черкесского конного полка Кавказской туземной дивизии, у которых он вызывал уважение, просили назначить его своим командиром.

В то время он служил в Белгородском драгунском полку. Прошение было удовлетворено, и в качестве командира третьей Майкопской сотни он проявил себя как храбрый воин. Султан Клыч-Гирей был награжден орденом Святого Георгия и получил чин генерал-майора. Дивизию кавказского (туземного) конного корпуса, в которой служил Султан, негласно называли «Дикой». Это название она получила, когда один из ее полков пронесся галопом на смотре перед великим князем Михаилом Александровичем.

Мятежный кавказский дух Гирей-Клыча проявился еще во времена Корниловского восстания в 1917 году. В 1918-м он вместе с остатками потерпевших поражение на Кубани Вооруженных сил юга России отступил в Грузию, а затем переправился в Крым, откуда по приказу Врангеля уехал в Карачевскую область. Проиграв сражение с большевиками, Султан Гирей-Клыч вернулся в Крым и затем эмигрировал в Турцию в 1921 году, а оттуда - в Европу Но высокий и сильный потомок Чингисхана, способный своими руками свалить коня, не отказался от своей цели победить большевизм.

Эмиграция. Нацизм

Бывший вояка за пределами родины занялся пропагандистской и политической работой. Он вошел в состав Центрального комитета Народной партии горцев Северного Кавказа в качестве секретаря. Партия собрала под своим крылом тех, кто мечтал видеть Северный Кавказ отдельным государством - Северокавказской Республикой, не входившей в состав СССР. При этом Султан Гирей-Клыч старался не терять форму, уделяя много времени джигитовке.

С 1939 года офицер вернулся к своей любимой работе - командованию черкесскими воинскими подразделениями казачьего корпуса генерала Краснова. Численность этих воинских частей составляла порядка 6000 человек. В 1943 году из этого корпуса нацистским генералом Гельмутом Паннвицем были сформированы казачьи подразделения, в которые входил и Северокавказский легион.

Формирование легиона началось в 1942 году под Варшавой. Первые бойцы были пленными кавказцами, затем к нему стали примыкать добровольцы из числа эмигрантов и предателей. Этот легион под командованием Султана Гирей-Клыча «отличился» в Хорватии во время национально-освободительной войны Югославии.

Кавказцы-легионеры

Казаки дотла сжигали хутора, в которых были замечены партизаны, и отдавали оставшихся под контроль усташей (хорватское нацистское движение). Благодаря последним в Хорватии появились концлагеря, куда сгоняли цыган, евреев и сербов. То, что самыми рьяным в исполнении нацистской мечты был именно Северокавказский легион, подтверждается местным названием казаков «черкесы».

Тем не менее горские части у немцев считались самыми ненадежными и наиболее склонными к дезертирству среди всех легионов. Помимо боевых действий в обязанности руководства входила также пропагандистская деятельность. Северокавказский комитет, в котором состоял и Гирей-Клыч, выпускал газету «Газават», которую распространяли сторонники фашизма во время оккупации нацистами Кавказа.

В легион входили 8 батальонов и отдельный батальон Bergmann (Бергманн). Отдельные батальоны, в которые входили порядка 1000 солдат и офицеров, состояли из штабной, пулеметной и трех стрелковых рот. Они были вооружены тремя пушками 45-го калибра, полусотней ручных и танковых пулеметов, пятнадцатью минометами, а также автоматами и винтовками.

Конец «горца»

В 1945 году, когда победа СССР и союзников была очевидна, Султан Гирей-Клыч отступил со своим воинским подразделением в Италию, откуда его перевели в Австрию. В мае 1945-го Кавказский легион вместе с другими подразделениями Казацкого стана сдался английским войскам возле территории тирольского города Лиенца. Англичане передали его советским войскам. Султан Гирей-Клыч был осужден и в 1947 году казнен. На тот момент ему исполнилось 67 лет.

Гирей-Султан Клыч, также известный как Султан Келеч-Гирей (1880 - 16 января 1947, Москва, СССР) - российский военнный деятель, по национальности ногаец. Князь, потомок крымских ханов, правивших адыгскими племенами, и оставивших им свое локальное имя черкес. Княжеский титул русские цари давали потомкам крымских ханов Гиреи, перешедшим к ним на службу. Родился в 1880 году в ауле Уяла, по другим данным в Майкопе). Закончил кадетский корпус и военное училище. Участник подавления революции 1905 года. Клыч начал Первую мировую войну ротмистром и командовал 3-й сотней Черкесского конного полка, и на этой должности окончил войну полковником и командиром этого полка, получив все возможные в его положении награды, включая Орден Св. Георгия и Оружие. Летом 1917 года - полковник, участник корниловского выступления. 25 марта 1918 года по представлению командующего войсками Кубанского края за боевые отличия произведен в генерал-майоры. В Добровольческой армии он уже к осени назначается командиром 2-й бригады 1-й Конной дивизии, а 21 декабря - начальником Черкесской Конной Дивизии («Дикой дивизии»). В 1920 году после поражения и эвакуации ВСЮР в Крым, вместе с остатками своей дивизии перешёл с разрешения грузинского правительства границу Грузинской республики, где и был интернирован. Затем уехал в Крым, а оттуда по приказу генерала Петра Врангеля в Карачаевскую область Северного Кавказа, для организации «бело-зеленых» отрядов. Командуя сформированными отрядами, в боях с Красной армией, потерпел поражение и вновь бежал в Грузию. Весной 1921 года эмигрировал за границу. В эмиграции стал одним из руководителей националистической «Народной партии горцев Северного Кавказа», боровшейся за отторжение Северного Кавказа от СССР и создание Северо-Кавказской республики. Являлся членом её ЦК, входил в состав «Комитета независимости Кавказа», состоявшего из руководителей грузинских, армянских, азербайджанских и горских националистов. В Вторую мировую войну он вместе с другими кавказскими и закавказскими националистами организовал ряд «Национальных комитетов» и принял активное участие в формировании воинских горских частей и командовал горцами в Казачьем корпусе ген. П. Н. Краснова. В начале 1943 года созданная им Кавказская дивизия была переведена в Италию, где в мае 1945 года интернируется англичанами в Обердраубурге. 29 мая, в числе 125 кавказских офицеров он был доставлен в Юденбург, передан органам НКВД и этапирован в Москву. Вместе с генералом Красновым и другими казаками по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР был приговорён к повешению и казнён в Москве 16 января 1947 года.

(1947-01-16 )

Клыч Шаха́нович Султа́н-Гире́й , также известный как Султа́н-Клыч-Гире́й , Султа́н-Келе́ч-Гире́й , Гире́й-Султа́н Клыч (1880, аул Уляп , Российская империя - 16 января 1947, Москва , СССР) - российский военачальник. Деятель Белого движения . Первопоходник . В годы Второй мировой войны сотрудничал с нацистами , выдан англичанами советскому командованию , осуждён и казнён в Москве.

Биография

Представитель одной из младших ветвей крымской ханской династии Гиреев (чингизид). Один из сыновей прапорщика Султана Шана (Шахана) Гирея (1810/1815-1898). Братья - Азамат-Гирей, Джан-Гирей, Шир-Гирей (Черий) и Байзет-Гирей.

Первая мировая война

Революция и гражданская война

Казнь

Был женат и имел дочь.

25 декабря 1997 года Военная коллегия Верховного суда Российской Федерации признала всех, кроме Паннвица, не подлежащими реабилитации.

Память

В ауле Уляп сохранились остатки построек имения Гиреев, в частности, дома, где родился Султан-Клыч-Гирей. Долгое время в имении находилась участковая больница.

См. также

Напишите отзыв о статье "Клыч, Султан-Гирей"

Примечания

Ссылки

А. В. Казаков. Адыги (черкесы) на российской военной службе. Воеводы и офицеры, 2010 г.

Отрывок, характеризующий Клыч, Султан-Гирей

«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.

Начало борьбы

Эмиграция. Нацизм

Кавказцы-легионеры

Конец «горца»

Родился в 1880 году в ауле Уяла (ног. Гнёзда), по другим данным в Майкопе). Закончил кадетский корпус и военное училище. Участник подавления революции 1905 года.

Клыч начал Первую мировую войну ротмистром и командовал 3-й сотней Черкесского конного полка, и на этой должности окончил войну полковником и командиром этого полка, получив все возможные в его положении награды, включая Орден Св. Георгия и Оружие.

Летом 1917 года - полковник, участник корниловского выступления. 25 марта 1918 года по представлению командующего войсками Кубанского края за боевые отличия произведен в генерал-майоры. В Добровольческой армии он уже к осени назначается командиром 2-й бригады 1-й Конной дивизии, а 21 декабря - начальником Черкесской Конной Дивизии («Дикой дивизии»). В 1920 году после поражения и эвакуации ВСЮР в Крым, вместе с остатками своей дивизии перешёл с разрешения грузинского правительства границу Грузинской республики, где и был интернирован. Затем уехал в Крым, а оттуда по приказу генерала Петра Врангеля в Карачаевскую область Северного Кавказа, для организации «бело-зеленых» отрядов. Командуя сформированными отрядами, в боях с Красной армией, потерпел поражение и вновь бежал в Грузию. Весной 1921 года эмигрировал за границу.

В эмиграции стал одним из руководителей националистической «Народной партии горцев Северного Кавказа», боровшейся за отторжение Северного Кавказа от СССР и создание Северо-Кавказской республики. Являлся членом её ЦК, входил в состав «Комитета независимости Кавказа», состоявшего из руководителей грузинских, армянских, азербайджанских и горских националистов.

Во Вторую мировую войну он вместе с другими кавказскими и закавказскими националистами организовал ряд «Национальных комитетов» и принял активное участие в формировании воинских горских частей и командовал горцами в Казачьем корпусе ген. П. Н. Краснова. В начале 1943 года созданная им Кавказская дивизия была переведена в Италию, где в мае 1945 года интернируется англичанами в Обердраубурге. 29 мая, в числе 125 кавказских офицеров он был доставлен в Юденбург, передан органам НКВД и этапирован в Москву. Вместе с генералом Красновым и другими казаками по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР был приговорён к повешению и казнён в Москве 16 января 1947 года, за измену Родине (хотя гражданином РСФСР никогда не был).

Разделы