Когда он подъезжал к заднему возу. Расставьте знаки, сделайте самостоятельно синтаксический разбор предложения
Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)
Шрифт:
100% +
– Пошел вон! – крикнул он сердито и замахнулся на верхового нагайкой.
Потом он повернул лошадь назад и, рассматривая в книжке бумаги, поехал шагом вдоль обоза. Когда он подъезжал к заднему возу, Егорушка напряг свое зрение, чтобы получше рассмотреть его. Варламов был уже стар. Лицо его с небольшой седой бородкой, простое, русское, загорелое лицо, было красно, мокро от росы и покрыто синими жилочками; оно выражало такую же деловую сухость, как лицо Ивана Иваныча, тот же деловой фанатизм. Но все-таки какая разница чувствовалась между ним и Иваном Иванычем! У дяди Кузьмичова рядом с деловою сухостью всегда были на лице забота и страх, что он не найдет Варламова, опоздает, пропустит хорошую цену; ничего подобного, свойственного людям маленьким и зависимым, не было заметно ни на лице, ни в фигуре Варламова. Этот человек сам создавал цены, никого не искал и ни от кого не зависел; как ни заурядна была его наружность, но во всем, даже в манере держать нагайку, чувствовалось сознание силы и привычной власти над степью.
Проезжая мимо Егорушки, он не взглянул на него; один только жеребчик удостоил Егорушку своим вниманием и поглядел на него большими, глупыми глазами, да и то равнодушно. Пантелей поклонился Варламову; тот заметил это и, не отрывая глаз от бумажек, сказал картавя:
– Здгаствуй, стагик!
Беседа Варламова с верховым и взмах нагайкой, по-видимому, произвели на весь обоз удручающее впечатление. У всех были серьезные лица. Верховой, обескураженный гневом сильного человека, без шапки, опустив поводья, стоял у переднего воза, молчал и как будто не верил, что для него так худо начался день.
– Крутой старик… – бормотал Пантелей. – Беда, какой крутой! А ничего, хороший человек… Не обидит задаром… Ничего…
Осмотрев бумаги, Варламов сунул книжку в карман; жеребчик, точно поняв его мысли, не дожидаясь приказа, вздрогнул и понесся по большой дороге.
VII
И в следующую затем ночь подводчики делали привал и варили кашу. На этот раз с самого начала во всем чувствовалась какая-то неопределенная тоска. Было душно; все много пили и никак не могли утолить жажду. Луна взошла сильно багровая и хмурая, точно больная; звезды тоже хмурились, мгла была гуще, даль мутнее. Природа как будто что-то предчувствовала и томилась.
У костра уж не было вчерашнего оживления и разговоров. Все скучали и говорили вяло и нехотя. Пантелей только вздыхал, жаловался на ноги и то и дело заводил речь о наглой смерти.
Дымов лежал на животе, молчал и жевал соломинку; выражение лица у него было брезгливое, точно от соломинки дурно пахло, злое и утомленное… Вася жаловался, что у него ломит челюсть, и пророчил непогоду; Емельян не махал руками, а сидел неподвижно и угрюмо глядел на огонь. Томился и Егорушка. Езда шагом утомила его, а от дневного зноя у него болела голова.
Когда сварилась каша, Дымов от скуки стал придираться к товарищам.
– Расселся, шишка, и первый лезет с ложкой! – сказал он, глядя со злобой на Емельяна. – Жадность! Так и норовит первый за котел сесть. Певчим был, так уж он думает – барин! Много вас таких певчих по большому шляху милостыню просит!
– Да ты что пристал? – спросил Емельян, глядя на него тоже со злобой.
– А то, что не суйся первый к котлу. Не понимай о себе много!
– Дурак, вот и всё, – просипел Емельян.
Зная по опыту, чем чаще всего оканчиваются подобные разговоры, Пантелей и Вася вмешались и стали убеждать Дымова не браниться попусту.
– Певчий… – не унимался озорник, презрительно усмехаясь. – Этак всякий может петь. Сиди себе в церкви на паперти да и пой: «Подайте милостыньки Христа ради!» Эх, вы!
Емельян промолчал. На Дымова его молчание подействовало раздражающим образом. Он еще с большей ненавистью поглядел на бывшего певчего и сказал:
– Не хочется только связываться, а то б я б тебе показал, как об себе понимать!
– Да что ты ко мне пристал, мазепа? – вспыхнул Емельян. – Я тебя трогаю?
– Как ты меня обозвал? – спросил Дымов, выпрямляясь, и глаза его налились кровью. – Как? Я мазепа? Да? Так вот же тебе! Ступай ищи!
Дымов выхватил из рук Емельяна ложку и швырнул ее далеко в сторону. Кирюха, Вася и Степка вскочили и побежали искать ее, а Емельян умоляюще и вопросительно уставился на Пантелея. Лицо его вдруг стало маленьким, поморщилось, заморгало, и бывший певчий заплакал, как ребенок.
Егорушка, давно уже ненавидевший Дымова, почувствовал, как в воздухе вдруг стало невыносимо душно, как огонь от костра горячо жег лицо; ему захотелось скорее бежать к обозу в потемки, но злые, скучающие глаза озорника тянули его к себе. Страстно желая сказать что-нибудь в высшей степени обидное, он шагнул к Дымову и проговорил, задыхаясь:
– Ты хуже всех! Я тебя терпеть не могу!
После этого надо было бы бежать к обозу, а он никак не мог сдвинуться с места и продолжал:
– На том свете ты будешь гореть в аду! Я Ивану Иванычу пожалуюсь! Ты не смеешь обижать Емельяна!
– Тоже, скажи пожалуйста! – усмехнулся Дымов.
– Свиненок всякий, еще на губах молоко не обсохло, в указчики лезет. А ежели за ухо?
Егорушка почувствовал, что дышать уже нечем; он – никогда с ним этого не было раньше – вдруг затрясся всем телом, затопал ногами и закричал пронзительно:
– Бейте его! Бейте его!
Слезы брызнули у него из глаз; ему стало стыдно, и он, пошатываясь, побежал к обозу. Какое впечатление произвел его крик, он не видел. Лежа на тюке и плача, он дергал руками и ногами, и шептал:
– Мама! Мама!
И эти люди, и тени вокруг костра, и темные тюки, и далекая молния, каждую минуту сверкавшая вдали, – всё теперь представлялось ему нелюдимым и страшным. Он ужасался и в отчаянии спрашивал себя, как это и зачем попал он в неизвестную землю, в компанию страшных мужиков? Где теперь дядя, о. Христофор и Дениска? Отчего они так долго не едут? Не забыли ли они о нем? От мысли, что он забыт и брошен на произвол судьбы, ему становилось холодно и так жутко, что он несколько раз порывался спрыгнуть с тюка и опрометью, без оглядки побежать назад по дороге, но воспоминание о темных, угрюмых крестах, которые непременно встретятся ему на пути, и сверкавшая вдали молния останавливали его… И только когда он шептал: «мама! мама!» ему становилось как будто легче…
Должно быть, и подводчикам было жутко. После того, как Егорушка убежал от костра, они сначала долго молчали, потом вполголоса и глухо заговорили о чем-то, что оно идет и что поскорее нужно собираться и уходить от него… Они скоро поужинали, потушили огонь и молча стали запрягать. По их суете и отрывистым фразам было заметно, что они предвидели какое-то несчастье.
Перед тем, как трогаться в путь, Дымов подошел к Пантелею и спросил тихо:
– Как его звать?
– Егорий… – ответил Пантелей.
Дымов стал одной ногой на колесо, взялся за веревку, которой был перевязан тюк, и поднялся. Егорушка увидел его лицо и кудрявую голову. Лицо было бледно, утомлено и серьезно, но уже не выражало злобы.
– Ёра! – сказал он тихо. – На, бей!
Егорушка с удивлением посмотрел на него; в это время сверкнула молния.
– Ничего, бей! – повторил Дымов.
И, не дожидаясь, когда Егорушка будет бить его или говорить с ним, он спрыгнул вниз и сказал:
– Скушно мне!
Потом, переваливаясь с ноги на ногу, двигая лопатками, он лениво поплелся вдоль обоза и не то плачущим, не то досадующим голосом повторил:
– Скушно мне! Господи! А ты не обижайся, Емеля, – сказал он, проходя мимо Емельяна. – Жизнь наша пропащая, лютая!
Направо сверкнула молния и, точно отразившись в зеркале, она тотчас же сверкнула вдали.
– Егорий, возьми! – крикнул Пантелей, подавая снизу что-то большое и темное.
– Что это? – спросил Егорушка.
– Рогожка! Будет дождик, так вот покроешься.
Егорушка приподнялся и посмотрел вокруг себя. Даль заметно почернела и уж чаще, чем каждую минуту, мигала бледным светом, как веками. Чернота ее, точно от тяжести, склонялась вправо.
– Дед, гроза будет? – спросил Егорушка.
– Ах, ножки мои больные, стуженые! – говорил нараспев Пантелей, не слыша его и притопывая ногами.
Налево, как будто кто чиркнул по небу спичкой, мелькнула бледная, фосфорическая полоска и потухла. Послышалось, как где-то очень далеко кто-то прошелся по железной крыше. Вероятно, по крыше шли босиком, потому что железо проворчало глухо.
– А он обложной! – крикнул Кирюха.
Между далью и правым горизонтом мигнула молния и так ярко, что осветила часть степи и место, где ясное небо граничило с чернотой. Страшная туча надвигалась не спеша, сплошной массой; на ее краю висели большие, черные лохмотья; точно такие же лохмотья, давя друг друга, громоздились на правом и на левом горизонте. Этот оборванный, разлохмаченный вид тучи придавал ей какое-то пьяное, озорническое выражение. Явственно и не глухо проворчал гром. Егорушка перекрестился и стал быстро надевать пальто.
– Скушно мне! – донесся с передних возов крик Дымова, и по голосу его можно было судить, что он уж опять начинал злиться. – Скушно!
Вдруг рванул ветер и с такой силой, что едва не выхватил у Егорушки узелок и рогожу; встрепенувшись, рогожа рванулась во все стороны и захлопала по тюку и по лицу Егорушки. Ветер со свистом понесся по степи, беспорядочно закружился и поднял с травою такой шум, что из-за него не было слышно ни грома, ни скрипа колес. Он дул с черной тучи, неся с собой облака пыли и запах дождя и мокрой земли. Лунный свет затуманился, стал как будто грязнее, звезды еще больше нахмурились, и видно было, как по краю дороги спешили куда-то назад облака пыли и их тени. Теперь, по всей вероятности, вихри, кружась и увлекая с земли пыль, сухую траву и перья, поднимались под самое небо; вероятно, около самой черной тучи летали перекати-поле, и как, должно быть, им было страшно! Но сквозь пыль, залеплявшую глаза, не было видно ничего, кроме блеска молний.
Егорушка, думая, что сию минуту польет дождь, стал на колени и укрылся рогожей.
– Пантелле-ей! – крикнул кто-то впереди. – А… а…ва!
– Не слыха-ать! – ответил громко и нараспев Пантелей.
– А…а…ва! Аря…а!
Загремел сердито гром, покатился по небу справа налево, потом назад и замер около передних подвод.
– Свят, свят, свят, господь Саваоф, – прошептал Егорушка, крестясь, – исполнь небо и земля славы твоея…
Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнем; тотчас же опять загремел гром; едва он умолк, как молния блеснула так широко, что Егорушка сквозь щели рогожи увидел вдруг всю большую дорогу до самой дали, всех подводчиков и даже Кирюхину жилетку. Черные лохмотья слева уже поднимались кверху и одно из них, грубое, неуклюжее, похожее на лапу с пальцами, тянулось к луне. Егорушка решил закрыть крепко глаза, не обращать внимания и ждать, когда всё кончится.
Дождь почему-то долго не начинался. Егорушка, в надежде, что туча, быть может, уходит мимо, выглянул из рогожи. Было страшно темно. Егорушка не увидел ни Пантелея, ни тюка, ни себя; покосился он туда, где была недавно луна, но там чернела такая же тьма, как и на возу. А молнии в потемках казались белее и ослепительнее, так что глазам было больно.
– Пантелей! – позвал Егорушка.
Ответа не последовало. Но вот, наконец, ветер в последний раз рванул рогожу и убежал куда-то. Послышался ровный, спокойный шум. Большая холодная капля упала на колено Егорушки, другая поползла по руке. Он заметил, что колени его не прикрыты, и хотел было поправить рогожу, но в это время что-то посыпалось и застучало по дороге, потом по оглоблям, по тюку. Это был дождь. Он и рогожа, как будто поняли друг друга, заговорили о чем-то быстро, весело и препротивно, как две сороки.
Егорушка стоял на коленях или, вернее, сидел на сапогах. Когда дождь застучал по рогоже, он подался туловищем вперед, чтобы заслонить собою колени, которые вдруг стали мокры; колени удалось прикрыть, но зато меньше чем через минуту резкая, неприятная сырость почувствовалась сзади, ниже спины и на икрах. Он принял прежнюю позу, выставил колени под дождь и стал думать, что делать, как поправить в потемках невидимую рогожу. Но руки его были уже мокры, в рукава и за воротник текла вода, лопатки зябли. И он решил ничего не делать, а сидеть неподвижно и ждать, когда всё кончится.
– Свят, свят, свят… – шептал он.
Вдруг над самой головой его с страшным, оглушительным треском разломалось небо; он нагнулся и притаил дыхание, ожидая, когда на его затылок и спину посыпятся обломки. Глаза его нечаянно открылись, и он увидел, как на его пальцах, мокрых рукавах и струйках, бежавших с рогожи, на тюке и внизу на земле вспыхнул и раз пять мигнул ослепительно едкий свет. Раздался новый удар, такой же сильный и ужасный. Небо уже не гремело, не грохотало, а издавало сухие, трескучие, похожие на треск сухого дерева, звуки.
«Тррах! тах, тах! тах!» – явственно отчеканивал гром, катился по небу, спотыкался и где-нибудь у передних возов или далеко сзади сваливался со злобным, отрывистым – «трра!..»
Раньше молнии были только страшны, при таком же громе они представлялись зловещими. Их колдовской свет проникал сквозь закрытые веки и холодом разливался по всему телу. Что сделать, чтобы не видеть их? Егорушка решил обернуться лицом назад. Осторожно, как будто бы боясь, что за ним наблюдают, он стал на четвереньки и, скользя ладонями по мокрому тюку, повернулся назад.
«Трах! тах! тах!» – понеслось над его головой, упало под воз и разорвалось – «Ррра!»
Глаза опять нечаянно открылись, и Егорушка увидел новую опасность: за возом шли три громадных великана с длинными пиками. Молния блеснула на остриях их пик и очень явственно осветила их фигуры. То были люди громадных размеров, с закрытыми лицами, поникшими головами и с тяжелою поступью. Они казались печальными и унылыми, погруженными в раздумье. Быть может, шли они за обозом не для того, чтобы причинить вред, но все-таки в их близости было что-то ужасное.
Егорушка быстро обернулся вперед и, дрожа всем телом, закричал:
– Пантелей! Дед!
«Трах! тах! тах!» – ответило ему небо.
Он открыл глаза, чтобы поглядеть, тут ли подводчики. Молния сверкнула в двух местах и осветила дорогу до самой дали, весь обоз и всех подводчиков. По дороге текли ручейки и прыгали пузыри. Пантелей шагал около воза, его высокая шляпа и плечи были покрыты небольшой рогожей; фигура не выражала ни страха, ни беспокойства, как будто он оглох от грома и ослеп от молнии.
– Дед, великаны! – крикнул ему Егорушка, плача.
Но дед не слышал. Далее шел Емельян. Этот был покрыт большой рогожей с головы до ног и имел теперь форму треугольника. Вася, ничем не покрытый, шагал так же деревянно, как всегда, высоко поднимая ноги и не сгибая колен. При блеске молнии казалось, что обоз не двигался и подводчики застыли, что у Васи онемела поднятая нога…
Егорушка еще позвал деда. Не добившись ответа, он сел неподвижно и уж не ждал, когда всё кончится. Он был уверен, что сию минуту его убьет гром, что глаза нечаянно откроются и он увидит страшных великанов.
И он уж не крестился, не звал деда, не думал о матери и только коченел от холода и уверенности, что гроза никогда не кончится.
– Егоргий, да ты спишь, что ли? – крикнул внизу Пантелей. – Слезай! Оглох, дурачок!..
– Вот так гроза! – сказал какой-то незнакомый бас и крякнул так, как будто выпил хороший стакан водки.
Егорушка открыл глаза. Внизу около воза стояли Пантелей, треугольник-Емельян и великаны. Последние были теперь много ниже ростом и, когда вгляделся в них Егорушка, оказались обыкновенными мужиками, державшими на плечах не пики, а железные вилы. В промежутке между Пантелеем и треугольником светилось окно невысокой избы. Значит, обоз стоял в деревне. Егорушка сбросил с себя рогожу, взял узелок и поспешил с воза. Теперь, когда вблизи говорили люди и светилось окно, ему уж не было страшно, хотя гром трещал по-прежнему и молния полосовала всё небо.
– Гроза хорошая, ничего… – бормотал Пантелей. – Слава богу… Ножки маленько промякли от дождичка, оно и ничего… Слез, Егоргий? Ну, иди в избу… Ничего…
– Свят, свят, свят… – просипел Емельян. – Беспременно где-нибудь ударило… Вы тутошние? – спросил он великанов.
– Не, из Глинова… Мы глиновские. У господ Платеров работаем.
– Молотите, что ли?
– Разное. Покеда еще пшеницу убираем. А молонья-то, молонья! Давно такой грозы не было…
Егорушка вошел в избу. Его встретила тощая, горбатая старуха, с острым подбородком. Она держала в руках сальную свечку, щурилась и протяжно вздыхала.
– Грозу-то какую бог послал! – говорила она. – А наши в степу ночуют, то-то натерпятся сердешные! Раздевайся, батюшка, раздевайся…
Дрожа от холода и брезгливо пожимаясь, Егорушка стащил с себя промокшее пальто, потом широко расставил руки и ноги и долго не двигался. Каждое малейшее движение вызывало в нем неприятное ощущение мокроты и холода. Рукава и спина на рубахе были мокры, брюки прилипли к ногам, с головы текло…
– Что ж, хлопчик, раскорякой-то стоять? – сказала старуха. – Иди, садись!
Расставя широко ноги, Егорушка подошел к столу и сел на скамью около чьей-то головы. Голова задвигалась, пустила носом струю воздуха, пожевала и успокоилась. От головы вдоль скамьи тянулся бугор, покрытый овчинным тулупом. Это спала какая-то баба.
Старуха, вздыхая, вышла и скоро вернулась с арбузом и дыней.
– Кушай, батюшка! Больше угощать нечем… – сказала она, зевая, затем порылась в столе и достала оттуда длинный, острый ножик, очень похожий на те ножи, какими на постоялых дворах разбойники режут купцов. – Кушай, батюшка!
Егорушка, дрожа как в лихорадке, съел ломоть дыни с черным хлебом, потом ломоть арбуза, и от этого ему стало еще холодней.
– Наши в степу ночуют… – вздыхала старуха, пока он ел. – Страсти господни… Свечечку бы перед образом засветить, да не знаю, куда Степанида девала. Кушай, батюшка, кушай…
Старуха зевнула и, закинув назад правую руку, почесала ею левое плечо.
– Должно, часа два теперь, – сказала она. – Скоро и вставать пора. Наши-то в степу ночуют… Небось, вымокли все…
– Бабушка, – сказал Егорушка, – я спать хочу.
– Ложись, батюшка, ложись… – вздохнула старуха, зевая. – Господи Иисусе Христе! Сама и сплю, и слышу, как будто кто стучит. Проснулась, гляжу, а это грозу бог послал… Свечечку бы засветить, да не нашла.
Разговаривая с собой, она сдернула со скамьи какое-то тряпье, вероятно, свою постель, сняла с гвоздя около печи два тулупа и стала постилать для Егорушки.
– Гроза-то не унимается, – бормотала она. – Как бы, неровен час, чего не спалило. Наши-то в степу ночуют… Ложись, батюшка, спи… Христос с тобой, внучек… Дыню-то я убирать не стану, может, вставши, покушаешь.
Вздохи и зеванье старухи, мерное дыхание спавшей бабы, сумерки избы и шум дождя за окном располагали ко сну. Егорушке было совестно раздеваться при старухе. Он снял только сапоги, лег и укрылся овчинным тулупом.
– Парнишка лег? – послышался через минуту шёпот Пантелея.
– Лег! – ответила шёпотом старуха. – Страсти-то, страсти господни! Гремит, гремит, и конца не слыхать…
– Сейчас пройдет… – прошипел Пантелей, садясь. – Потише стало… Ребята пошли по избам, а двое при лошадях остались… Ребята-то… Нельзя… Уведут лошадей… Вот посижу маленько и пойду на смену… Нельзя, уведут…
Пантелей и старуха сидели рядом у ног Егорушки и говорили шипящим шёпотом, прерывая свою речь вздохами и зевками. А Егорушка никак не мог согреться. На нем лежал теплый, тяжелый тулуп, но всё тело тряслось, руки и ноги сводило судорогами, внутренности дрожали… Он разделся под тулупом, но и это не помогло. Озноб становился всё сильней и сильней.
Пантелей ушел на смену и потом опять вернулся, а Егорушка всё еще не спал и дрожал всем телом. Что-то давило ему голову и грудь, угнетало его, и он не знал, что это: шёпот ли стариков, или тяжелый запах овчины? От съеденных арбуза и дыни во рту был неприятный, металлический вкус. К тому же еще кусались блохи.
– Дед, мне холодно! – сказал он и не узнал своего голоса.
– Спи, внучек, спи… – вздохнула старуха.
Тит на тонких ножках подошел к постели и замахал руками, потом вырос до потолка и обратился в мельницу. О. Христофор, не такой, каким он сидел в бричке, а в полном облачении и с кропилом в руке, прошелся вокруг мельницы, покропил ее святой водой и она перестала махать. Егорушка, зная, что это бред, открыл глаза.
– Дед! – позвал он. – Дай воды!
Никто не отозвался. Егорушке стало невыносимо душно и неудобно лежать. Он встал, оделся и вышел из избы. Уже наступило утро. Небо было пасмурно, но дождя уже не было. Дрожа и кутаясь в мокрое пальто, Егорушка прошелся по грязному двору, прислушался к тишине; на глаза ему попался маленький хлевок с камышовой, наполовину открытой дверкой. Он заглянул в этот хлевок, вошел в него и сел в темном углу на кизяк.
В его тяжелой голове путались мысли, во рту было сухо и противно от металлического вкуса. Он оглядел свою шляпу, поправил на ней павлинье перо и вспомнил, как ходил с мамашей покупать эту шляпу. Сунул он руку в карман и достал оттуда комок бурой, липкой замазки. Как эта замазка попала ему в карман? Он подумал, понюхал: пахнет медом. Ага, это еврейский пряник! Как он, бедный, размок!
Егорушка оглядел свое пальто. А пальто у него было серенькое, с большими костяными пуговицами, сшитое на манер сюртука. Как новая и дорогая вещь, дома висело оно не в передней, а в спальной, рядом с мамашиными платьями; надевать его позволялось только по праздникам. Поглядев на него, Егорушка почувствовал к нему жалость, вспомнил, что он и пальто – оба брошены на произвол судьбы, что им уж больше не вернуться домой, и зарыдал так, что едва не свалился с кизяка.
Большая белая собака, смоченная дождем, с клочьями шерсти на морде, похожими на папильотки, вошла в хлев и с любопытством уставилась на Егорушку. Она, по-видимому, думала: залаять или нет? Решив, что лаять не нужно, она осторожно подошла к Егорушке, съела замазку и вышла.
– Это варламовские! – крикнул кто-то на улице.
Наплакавшись, Егорушка вышел из хлева и, обходя лужу, поплелся на улицу. Как раз перед воротами на дороге стояли возы. Мокрые подводчики с грязными ногами, вялые и сонные, как осенние мухи, бродили возле или сидели на оглоблях. Егорушка поглядел на них и подумал: «Как скучно и неудобно быть мужиком!» Он подошел к Пантелею и сел с ним рядом на оглоблю.
– Дед, мне холодно! – сказал он, дрожа и засовывая руки в рукава.
– Ничего, скоро до места доедем, – зевнул Пантелей. – Оно ничего, согреешься.
Обоз тронулся с места рано, потому что было не жарко. Егорушка лежал на тюке и дрожал от холода, хотя солнце скоро показалось на небе и высушило его одежду, тюк и землю. Едва он закрыл глаза, как опять увидел Тита и мельницу. Чувствуя тошноту и тяжесть во всем теле, он напрягал силы, чтобы отогнать от себя эти образы, но едва они исчезали, как на Егорушку с ревом бросался озорник Дымов с красными глазами и с поднятыми кулаками или же слышалось, как он тосковал: «Скушно мне!» Проезжал на казачьем жеребчике Варламов, проходил со своей улыбкой и с дрохвой счастливый Константин. И как все эти люди были тяжелы, несносны и надоедливы!
Раз – это было уже перед вечером – он поднял голову, чтобы попросить пить. Обоз стоял на большом мосту, тянувшемся через широкую реку. Внизу над рекой темнел дым, а сквозь него виден был пароход, тащивший на буксире баржу. Впереди за рекой пестрела громадная гора, усеянная домами и церквами; у подножия горы около товарных вагонов бегал локомотив…
Раньше Егорушка не видел никогда ни пароходов, ни локомотивов, ни широких рек. Взглянув теперь на них, он не испугался, не удивился; на лице его не выразилось даже ничего похожего на любопытство. Он только почувствовал дурноту и поспешил лечь грудью на край тюка. Его стошнило. Пантелей, видевший это, крякнул и покрутил головой.
– Захворал наш парнишка! – сказал он. – Должно, живот застудил… парнишка-то… На чужой стороне… Плохо дело!
В сложноподчиненном предложении может быть не одна, а несколько придаточных частей (для наглядности мы их будем выделять разными графическими обозначениями). В этом случае различаются два типа сложноподчиненных предложений.
Первый тип составляют такие, в которых все придаточные части относятся к главной части (к ее отдельному слову (словосочетанию) или ко всей главной части в целом). В зависимости от значения придаточных частей и их отношения к главной, они могут быть однородными подчиненными частями и неоднородными.
Однородными называются одноименные придаточные части (т. е. части, имеющие одно значение), относящиеся к одному и тому же слову главной части или ко всей главной части в целом:
Слышно было, как на улице скрипели полозья, как проезжали к фабрике цглевозы(и)как хрипло покрикивали на лошадей полу- замерзшие люди (Д. Мамин-Сибиряк). В данном предложении три придаточные части однородные, так как отвечают §а вопрос «что?», являются изъяснительными и относятся к одному и тому же словосочетанию (слышно было) в главной части:
Однородное
подчинение
В праздничные дни хозяин нарочно приискивал какое-нибудь дело, лишь бы занять чем-нибудь время, лищь.бы.не б ыл. б amр а к его без _ рабо ты (М. Шолохов). В данном предложении две придаточные части однородные, так как отвечают на вопрос «зачем?», являются придаточными цели и относятся к одной главной части:
Однородное
подчинение
Между собой эти части связываются сочинительной или бессоюзной связью и поэтому называются придаточными соподчиненными:
И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой. пробуждал. что в мой жестокий век восславил я свободу (и)милость..к.п.адшим..при.змтл (А. Пушкин). Две однородные придаточные изъяснительные связаны между собой бессоюзной связью, а третья придаточная изъяснительная сочинительной связью:
чем?
(что...), (что...) и ()
Родился я в лесном хуторе и часть детства своего провел в дремучих лесах, где по волокам да болотам непроходимым медведи пешком ходят, (а) р о л к и.стаям и.. в олочатс.Я (В. Гиляровский). Однородные придаточные места соединены противительным союзом а. Подчинительный союз где во второй придаточной части опущен:
Летом это была мелкая речушка, которую легко переходили вброд (и) которая обыкновенно пересыхала к августу (А. Чехов). Однородные придаточные определительное соединены союзом и:
(которую...) и (которая...)
Ей казалось, что этот звон острою колючкой вошел ей
в диши, что пожар никогда не окончится, что. /г о терял асъ
Саша... (А. Чехов). Три придаточные изъяснительные соединены бессоюзной связью:
что?
(что...), (что...), (что...)
Неоднородными являются придаточные части разноименные, т. е. разные по значению, а также одинаковые по значению, но относящиеся к разным членам главной части. Такие придаточные еще называются параллельными:
Дело не в том, как называли ее, а в том, что она улица, удивительная! (С. Баруздин). Обе придаточные части являются изъяснительными, но относятся к разным словам главной части:
Неоднородное (параллельное) подчинение
ви казалось, что он при каждом шаге вытягивает НОШ ОТПКЦ- ^:ШО..ММбошмз:Под.зе4МЦ (К. Симонов). К одной главной относятся две разные придаточные части: придаточная уступки и изъяснительная, которые поясняют ее с разных сторон:
несмотря на что? ^ что?
(хотя...) (что...)
Избавлю вас от описания гор, от возгласов, которые ничего не выражают, от картин, которые. _.нич.ег_о..не..ишСражают (М. Лермонтов). Обе придаточные части являются определительными, но относятся к разным словам главной части:
| |||
каких? u | м каких? |
(которые...) (которые...)
Когда он подъезжал к задніми возу. Егорушка напряг свое зрение, чтобы получше рассмотреть его (А. Чехов). Главную часть предложения поясняют придаточные времени и цели с разных сторон:
/\
когда? ^ \^ зачем?
(когда...) (чтобы...)
Ко второму типу сложноподчиненных предложений с несколькими придаточными относятся предложения, в которых придаточные образуют последовательную цепь: первая придаточная часть относится к главной, вторая - к первой части, третья - ко второй и т. д. Такое подчинение считается последовательным (или включением), а придаточные - соответственно придаточными первой степени, придаточными второй степени и т. д.:
Поражало безмолвных посетителей филиала то, что х:р,-. р_исты,_расс_еянныев__р_азных__места^
как будто весь хор стоял. не спуская глаз с невидимого дирижера (М. Булгаков). К главной части относится изъяснительная придаточная 1-й степени, к придаточной 1-й степени - сравнительная придаточная 2-й степени:
что?)г
(что...) 1-й степени
U
(как будто...) 2-й степени
По утрам, когда нельзя пройти по траве и десяти шагов, ЗШобы,не_пр_омошмШь.до__шШШ..рт_р_ось1, воздух на Прорве пахнет горьковатой ивовой корой, травянистой свежестью, осокой (К. Паустовский). К главной части относится придаточная времени 1-й степени, к придаточной 1-й степени - придаточная цели 2-й степени:
когда? v 1-степени
(когда...)
зачем? 11 2-й степени
(чтобы...)
Было что-то в их чувстве, что сливало сердиа и уничтожало бездонную пропасть, ко тора я.,отделяет...чело.
века.от__чело_в.е_к_а_ (JI. Андреев). К главной части относится придаточнад изъяснительная 1-й степени, к придаточной 1-й степени - определительная придаточная 2-й степени:
что? u
(что...) 1-й степени
какая? \г
(которая...) 2-й степени
В последовательном подчинении одна придаточная часть может находиться внутри другой, что приводит к стечению союзов. Именно поэтому последовательное подчинение называется включением.
1-й степени
Кони так устали, что, когда с них сняли вьюки, они легли на землю (В. Арсеньев). К главной части относится придаточная меры и степени 1-й степени, к придаточной 1-й степени - придаточная времени 2-й степени:
как? , | і |
когда? н
2-й степени
(когда...)
Последовательно подчиненные придаточные и придаточные однородные и неоднородные могут совмещаться в пределах одного сложного предложения:
Но тут же он понял, что понадобится отчаянная сме
лость. чтобы..нажать.кнопку..Ж9_нш___у..ее_ дверей,(и)что он вряд ли на это решится (К. Паустовский). Сложноподчиненное предложение с однородным и последовательным подчинением. К главной части относятся две однородные изъяснительные придаточные, а к первой изъяснительной придаточной - придаточная цели:
зачет
![](https://i2.wp.com/scicenter.online/files/uch_group74/uch_pgroup190/uch_uch845/image/13.jpg)
(чтобы...)
![](https://i1.wp.com/scicenter.online/files/uch_group74/uch_pgroup190/uch_uch845/image/14.jpg)
![](https://i2.wp.com/scicenter.online/files/uch_group74/uch_pgroup190/uch_uch845/image/15.jpg)
(пока...) (чтоб...)
Пока сидел ты в школе, на уроках, мать слезы вытерла, чтоб ты не знал, что..есть нужда (й) что она жестока (А. Люкин). Сложноподчиненное предложение с неоднородным, последовательным и однородным подчинением. Главную часть поясняют придаточная времени и придаточная це- _ ли. Придаточную цели поясняют две однородные изъяснительные придаточные:
Сложноподчиненные предложения могут иметь две (или несколько) главные части с общей (или общими) придаточными. Как правило, это предложения с придаточной частью, отнесенной ко всей главной в целом (одновременно к двум
или даже трем). Чаще всего это придаточные с временными и условными значениями:
Лишь только Маргарита коснулась влажной травы, му
зыка над вербами ударила сильнее и веселее взлетел сноп искр из костра (М. Булгаков).
![](https://i1.wp.com/scicenter.online/files/uch_group74/uch_pgroup190/uch_uch845/image/16.jpg)
когда?
(,лишь...)
Реже встречаются придаточные образа действия такого типа и придаточные определительные:
Так ярко звезд горит узор, так ясно Млечный Путь
струится, что занесенный снегом двор весь и блестит
и фосфорится (И. Бунин).
как?"Жgt;^
(что...)
Там было море и там была степь, шторых.Петядще._ци:
какие?
(которых...)
2.48. Какой вид СПП с несколькими придаточными представлен в данном предложении? Когда он подъезжал к заднему двору, Егорушка напряг свое зрение, чтобы получше рассмотреть его. A) СПП с однородным подчинением; Б) СПП с неоднородным (параллельным) подчинением;
B) СПП с последовательным подчинением;
Г) СИП с одним придаточным.
2.49. Какой вид СПП с несколькими придаточными представлен в данном предложении? Мересьев увидел, как вздрогнул Гвоздьев, как резко он повернулся, как сверкнули из-под бинтов глаза. 2.50. Какой вид СПП с несколькими придаточными представлен в данном предложении? Когда дверь была заперта на ключ, Арина Петровна приступила к делу, по поводу которого был созван семейный совет. A) СПП с однородным подчинением; Б) СПП с неоднородным (параллельным) подчинением; B) СПП с последовательным подчинением; Г) СПП с одним придаточным.2.51. Какой вид СПП с несколькими придаточными представлен з данном предложении? Синцов долго не мог ни у кого узнать, когда же пойдет тот поезд на Минск, с которым ему предстояло отправляться. A) СПП с однородным подчинением; Б) СПП с неоднородным (параллельным) подчинением; B) СПП с последовательным подчинением; Г) СПП с одним придаточным.2.52. Укажите СПП: A) Слаб голос мой, но воля не слабеет. Б) Тихо слетают снежинки, и хорошо за каждой следить. B) Глаза Мари блестели, но лицо было строгим и бледным. Г.) Душит меня мысль, что жизнь моя потеряна безвозвратно.2.53. Укажите СПП: A) Пусть порой мне шепчет синий вечер, что была ты песня и мечта. Б) Гроза прошла, и ветка белых роз в окно мне дышит ароматом. B) Еще трава полна прозрачных слез, и гром вдали гремит раскатом. Г) Горят сырые листья, и вьется горький дым.2.54. Укажите СПП: A) Дороги нет, и ни к чему ее выглядывать. Б) Сырой ветер дул но полу, и шуршала солома. B) Я говорю сейчас словами теми, что только раз рождаются в душе. Г) Вновь дремлет юный лес, и облаком седым в недвижном воздухе висит ружейный дым.2.55. Укажите СПП: A) Еще в полях белеет снег, а воды уж весной шумят. Б) Земля благодарит земледельца урожаями за то, что он трудится. B) По ночам подмораживало и звезды усеивали небо. Г) На берегу никого не было, дорога тоже была пуста.2.56. Укажите СПП: A) Обо всем можно сказать красиво, но лучше всего о хорошем человеке. Б) Никто не решится дать хороший отзыв о своем уме, зато всякий хвалит свое сердце. B) Когда труд - удовольствие, жизнь хороша.Г) Пословицы и песни всегда кратки, а ума и чувства вложено в них на целые книги.
2.57. В СПП с несколькими придаточными укажите придаточное обстоятельственное времени: А)...сколько нужно было провести времени и претерпеть его в пустяках,... Б).. .пока наконец не придет такой крылатый час,... В).. .когда нам не нужно бывает никаких приемов и способов,... Г)... чтобы самому держаться в воздухе.2.58. В СПП с несколькими придаточными укажите придаточное обстоятельственное цели: Никто не знал лучше Ивана Ивановича, сколько нужно было провести времени и претерпеть его в пустяках, пока наконец не придет такой крылатый час, когда нам не нужно бывает никаких приемов и способов, чтобы самому держаться в воздухе. А).. .сколько нужно было провести времени и претерпеть его в пустяках,... Б).. люка наконец не придет такой крылатый час,... В)...когда нам не нужно бывает никаких приемов и способов,... Г)... чтобы самому держаться в воздухе.2.59. В СПП с несколькими придаточными укажите придаточное изъяснительное (дополнительное) Никто не знал лучше Ивана Ивановича, сколько нужно было провести времени и претерпеть его в пустяках, пока наконец не придет такой крылатый час, когда нам не нужно бывает никаких приемов и способов, чтобы самому держаться в воздухе. А).. .сколько нужно было провести времени и претерпеть его в пустяках,... Б).. люка наконец не придет такой крылатый час,... В).. .когда нам не нужно бывает никаких приемов и способов,... Г)... чтобы самому держаться в воздухе.2.60. В СПП с несколькими придаточными укажите придаточное определительное: Никто не знал лучше Ивана Ивановича, сколько нужно было провести времени и претерпеть его в пустяках, пока наконец не придет такой крылатый час, когда нам не нужно бывает никаких приемов и способов, чтобы самому держаться в воздухе. А).. .сколько нужно было провести времени и претерпеть его в пустяках,... Б).. люка наконец не придет такой крылатый час,... В)... когда нам не нужно бывает никаких приемов и способов,... Г) ... чтобы самому держаться в воздухе.2.61. Укажите СПП, в которых главное и придаточное предложения связаны между собой союзным словом. 1 .Когда солнце поднимается над лугами, я невольно улыбаюсь от радости. 2.Над долиной, где мы ехали, спустились тучи. 3.Морозный воздух так обжигал, что трудно было дышать. 4.Ты догадался, мой читатель, с кем бился доблестный Руслан? А) 1,2,3,4; Б) 2,3,4; В) 2,4; Г) 3,4.2.62. Укажите СПП, в которых главное и придаточное предложения связаны между собой союзом. 1 .Кто посеял, тот и пожал. 2.Воздух только изредка дрожал, как дрожит вода, возмущенная падением ветки. 3.Напишите, когда вы приедете. 4.В доме, который напротив, затихла музыка.А) 1,2,3,4; Б) 1,2,3; В) 3,4; Г) 2,3.
2.63. В каком СПП курсивом выделено главное предложение? к) Я очень рано понял, что человека создает его сопротивление окружающей среде. Б) Вновь я посетил тот уголок земли, где я провел изгнанником два года незаметных. В) Держалась она с таким достоинством, что я чувствовал потребность встать при ее появлении. Г) В лесу надо действовать так, чтобы растерянность никогда не приходила к тебе. 2.64. В каком СПП курсивом выделено придаточное предложение? A) В лесу надо действовать так, чтобы растерянность никогда не приходила к тебе. Б) Я хочу рассказать, как прекрасен цветущий утром луг. B) Вода в озере блестела так ярко, что глазам было больно. Г) Если бы мне иметь сто жизней, они не насытили бы всей жажды познания. 2.65. В каком СПП курсивом выделено главное предложение? A) Мне все казалось, что воз неспроста стоит среди этих горячих полей. Б) Я знал, что утром мать пойдет в поле жать рожь. B) Если будет хорошая погода, пойдем на прогулку. Г) Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет.2.66. Укажите, в каком СПП выделенная курсивом часть является придаточным предложением. A) Поскольку участок оказался сильно заболоченным, пришлось срочно приняться за осушку его. Б) Всякому человеку, для того чтобы действовать, необходимо считать свою деятельность важною и хорошею. B) Чтоб музыкантом быть, так надобно уменье. Г) Вечером гости уехали, потому что в доме негде было поместиться.2.67. Укажите, в каком СПП выделенная курсивом часть является главны м предложением. A) Мы, верно, уж поладим, коль рядом сядем. Б) Савельич мало-помалу успокоился, хотя все еще изредка ворчал про себя. B) Несмотря на то что было холодно, снег на воротничке таял весьма заметно. Г) Как ни старались мы в этот день добраться до самой высокой горы, нам сделать это не удалось.2.68. В каком СПП выделенные курсивом части являются грамматическими основами? A) В лесу надо действовать так, чтобы растерянность никогда не приходила к тебе. Б) Я хочу рассказать, как прекрасен цветущий утром луг. . B) Вода в озере блестела так ярко, что глазам было больно. Г) Если бы мне иметь сто жизней, они не насытили бы всей жажды познания. 2.69. В каком СПП выделенные курсивом части являются грамматическими основами? A) Мне все казалось, что воз неспроста стоит среди этих горячих полей. Б) Я знал, что утром мать пойдет в поле жать рожь. B) Если будет хорошая погода, пойдем на прогулку. Г) Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет.2.70. В каком СПП выделенные курсивом части являются грамматическими основами? A) Поскольку участок оказался сильно заболоченным, пришлось срочно приняться за осушку его. Б) Чай пши в садике, где цвели резеда, левкои, табак. B) Первый раз обратил внимание, что иволги поют на разные лады.Г) Пока дети спали, солнце невидимо за горизонтом переодевалось в утреннюю одежду.
2.71. В каком СПП выделенные курсивом части являются грамматическими основами? A) Мы, верно, уж поладим, коль рядом сядем. Б) Савельич мало-помалу успокоился, хотя все еще изредка ворчал про себя. B) Несмотря на то что было холодно, снег на воротничке таял весьма заметно. Г) Как ни старались мы в этот день добраться до самой высокой горы, нам сделать это не удалось. 2.72. В каком СПП выделенные курсивом части являются грамматическими основами? A) Я очень рано понял, что человека создает его сопротивление окружающей среде. Б) Вновь я посетил тот уголок земли, где я провел изгнанником два года незаметных.B) Держалась она с таким достоинством, что я чувствовал потребность встать при ее появлении. Г) В лесу надо действовать так, чтобы растерянность никогда не приходила к тебе.2.73. В каком СПП средством связи является союз? A) Можно было бы сказать, что Чехов побуждает нас видеть мир и самих себя с элегическим раздумьем о прошлом. Б) Позови своих воевод да спроси их, что они скажут. B) Не дождавшись, когда кончится беседа, я вернулся домой. Г) Вот дом, в котором я живу.2.74. В каком СПП средством связи является союзное слово? A) Вдруг рванул ветер и с такой силой, что едва не выхватил у Егорушки узелок и рогожу... Б) Обломки каменной породы лежат здесь так плотно, как будто кто-то нарочно пригонял их друг к другу. B) А надо бы заснуть, чтобы рука завтра не дрожала. Г) Солнце уже освещало вершины лип, которые уже пожелтели под свежим дыханием осени.2.75. Определите тип подчинения в СПП с несколькими придаточными. В это время обыкновенно неприлично ходить дамам, потому что русский народ любит изъясняться такими резкими выражениями, каких они, верно, не услышат даже в театре.(Н.Гоголь) A) неоднородное подчинение; Б) последовательное подчинение; B) однородное подчинение; Г) иной вариант.СЛОЖНОПОДЧИНЕННЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ.
Задания второго уровня.
2.76. Укажите СПП, в котором придаточное не выделено занятыми. A) Солнце еще согревало верхушки сосен, когда мы дошли до места. Б) И весело мне думать, что поэт меня поймет. B) Мы с сыном сидели на полу и, недоуменно глядя друг на друга, гадали куда запропастился ежик. Г) Лес, огромные деревья которого смыкались вверху и не пропускали солнечных лучей, тянулся на многие километры.2.77. Укажите СПП, в котором придаточное не выделено запятыми. A) Изъясните мне, в чем ваша просьба, и, может быть, мне удастся вам помочь. Б) Я слышал как, волков пугая, в тайге постреливал мороз. B) Утром, чуть заалел восток, трактора были уже в поле.Г") С колыбели человечества и до тех пор, пока оно будет существовать, будет существовать и музыка.
2.78. Укажите СПП, в котором придаточное не выделено запятыми. A) Дни продолжали стоять такие же знойные и светлые, какие могут быть только на юге. Б) Я не забыл заметить, где поставили наших лошадей. B) Чтобы дождаться такого вечера нужно было прожить сто лет. Г) Слово только тогда оказывает надлежащее действие, когда оно высказано горячо и проникнуто убеждением.