Кто написал малую землю. Трилогия брежнева

Дневников на войне я не вел. Но 1418 огненных дней и ночей не забыты. И были эпизоды, встречи, сражения, были такие минуты, которые, как и у всех фронтовиков, никогда не изгладятся из моей памяти.

Сегодня мне хочется рассказать о сравнительно небольшом участке войны, который солдаты и моряки назвали Малой землей. Она действительно «малая» – меньше тридцати квадратных километров. И она великая, как может стать великой даже пядь земли, когда она полита кровью беззаветных героев. Чтобы читатель оценил обстановку, скажу, что в дни десанта каждый, кто пересек бухту и прошел на Малую землю, получал орден. Я не помню переправы, когда бы фашисты не убивали, не топили сотни наших людей. И все равно на вырванном у врага плацдарме постоянно находилось 12-15 тысяч советских воинов, 17 апреля 1943 года мне надо было в очередной раз попасть на Малую землю. Число запомнил хорошо, да и ни один малоземелец, думаю, не забудет его: в тот день гитлеровцы начали операцию «Нептун». Само название говорило об их планах – сбросить нас в море. По данным разведки мы знали об этом. Знали, что наступление они готовят не обычное, а решающее, генеральное.

И мое место было там, на передовой, в предместье Новороссийска, мысом входившем в Цемесскую бухту, на узком плацдарме Малой земли.

Как раз в апреле я был назначен начальником политотдела 18-й армии. Учитывая предстоящие бои, ее преобразовали в десантную, усилили двумя стрелковыми корпусами, двумя дивизиями, несколькими полками, танковой бригадой, подчинили ей в оперативном отношении Новороссийскую военно-морскую базу Черноморского флота.

На войне не выбираешь, где воевать, но, должен признаться, назначение меня обрадовало. 18-ю все время бросали на трудные участки, приходилось уделять ей особое внимание, и я там, как говорится, дневал и ночевал. С командующим К. Н. Леселидзе и членом Военного совета С. Е. Колониным давно нашел общий язык. Так что перевод в эту армию из политуправления фронта лишь узаконил фактическое положение дел.

Переправы мы осуществляли только ночью. Когда я приехал на Городскую пристань Геленджика, или, как ее еще называли, Осводовскую, у причалов не было свободного места, теснились суда разных типов, люди и грузы находились уже на борту. Я поднялся на сейнер «Рица». Это была старая посудина, навсегда пропахшая рыбой, скрипели ступеньки, ободраны были борта и планширь, изрешечена шрамами от осколков и пуль палуба. Должно быть, немало послужила она до войны, несладко приходилось ей и сейчас.

С моря дул свежий ветер, было зябко. На юге вообще холод переносится тяжелее, чем на севере. Почему – объяснить не берусь, но это так. Сейнер обживался на глазах. В разных местах на разных уровнях бойцы устанавливали пулеметы и противотанковые ружья. Каждый искал себе закуток поуютнее, пусть хоть тонкой дощатой перегородкой, но закрытый со стороны моря. Вскоре поднялся на борт военный лоцман, и все пришло в движение.

Как-то странно это выглядело, будто толпой повалили на рейд. Но так было в первые минуты. Каждое судно точно знало свое место. «Рица» шла первой, за ней пыхтели, как мы называли их, мотоботы – э 7 и э 9. Сейнер взял их на буксир, остальные суда вытянулись в караван с расстоянием 400-500 метров друг от друга, и мы взяли курс на Малую землю. Шли под охраной «морских охотников».

За три часа хода я думал побеседовать с бойцами пополнения, хотел лучше узнать людей. Общей беседы не вышло. Десантники уже заняли на палубе свои места, и не хотелось их поднимать. Решил пройти от группы к группе. Кому-то задавал вопросы, с кем-то перебрасывался большей частью репликами, присаживался к бойцам для разговора. Убедился, что народ в основном обстрелянный, настроение боевое. Я хорошо знал, что нужен разговор с солдатами, но я знал и другое: иной раз важнее бесед было для солдат сознание, что политработник, политический руководитель, идет вместе с ними, претерпевает те же тяготы и опасности, что и они. И это было тем важней, чем острее складывалась боевая обстановка.

Далеко впереди, над Новороссийском, светило зарево. Доносились гулкие удары артиллерии, это было уже привычно. Значительно левее нас шел морской бой. Как мне сказали позже, это сошлись наши и немецкие торпедные катера. Я стоял на правом открытом крыле ходового мостика рядом с лоцманом: фамилия его, кажется, была Соколов.

– Бойцы,– рассказывал он,– идут в десант один раз, а катерники каждую ночь. И каждая ночь – это бой. Привыкли. Мы, лоцманы, чувствуем особую ответственность за всех. По существу, часто приходится, как говорится, на ощупь вести суда. На земле саперы разведают минное поле, сделают в нем проходы и уверенно ведут за собой людей. А наш путь немцы все время минируют заново – и с самолетов, и с судов. Где вчера прошел спокойно, там сегодня можно напороться на мину.

Чем ближе подходили к Цемесской бухте, тем сильнее нарастал грохот боя. Ночью плацдарм не часто бомбили, а тут волнами со стороны моря накатывали вражеские бомбардировщики, гул их заглушался грохотом взрывов, и от этого казалось, что самолеты подкрадываются бесшумно. Они пикировали и тут же, разворачиваясь, уходили в сторону. Люди у нас подтянулись, суровее стали лица бойцов, вскоре мы и сами оказались на свету.

Ночная тьма во время переправ была вообще понятием относительным. Светили с берега немецкие прожекторы, почти непрерывно висели над головой «фонари» – осветительные ракеты, сбрасываемые с самолетов. Откуда-то справа вырвались два вражеских торпедных катера, их встретили сильным огнем наши «морские охотники». Вдобавок ко всему фашистская авиация бомбила подходы к берегу.

То далеко от нас, то ближе падали бомбы, поднимая огромные массы воды, и она, подсвеченная прожекторами и разноцветными огнями трассирующих нуль, сверкала всеми цветами радуги. В любую минуту мы ожидали удара и, тем не менее, удар оказался неожиданным. Я даже не сразу понял, что произошло. Впереди громыхнуло, поднялся столб пламени, впечатление было, что разорвалось судно. Так оно в сущности и было: наш сейнер напоролся на мину. Мы с лоцманом стояли рядом, вместе нас взрывом швырнуло вверх.

Я не почувствовал боли. О гибели не думал, это точно. Зрелище смерти во всех ее обличьях было уже мне не в новинку, и хотя привыкнуть к нему нормальный человек не может, война заставляет постоянно учитывать такую возможность и для себя. Иногда пишут, что человек вспоминает при этом своих близких, что вся жизнь проносится перед его мысленным взором и что-то главное он успевает понять о себе. Возможно, так и бывает, но у меня в тот момент промелькнула одна мысль: только бы не упасть обратно на палубу.

Упал, к счастью, в воду, довольно далеко от сейнера. Вынырнув, увидел, что он уже погружается. Часть людей выбросило, как и меня, взрывом, другие прыгали за борт сами. Плавал я с мальчишеских лет хорошо, все-таки рос на Днепре, и в воде держался уверенно. Отдышался, огляделся и увидел, что оба мотобота, отдав буксиры, медленно подрабатывают к нам винтами.

Я оказался у бота э 9, подплыл к нему и лоцман Соколов. Держась рукой за привальный брус, мы помогали взбираться на борт тем, кто под грузом боеприпасов на плечах с трудом удерживался на воде. С бота их втаскивали наверх. И ни один, по-моему, оружия не бросил.

Прожекторы уже нащупали нас, вцепились намертво, и из района Широкой балки западнее Мысхако начала бить артиллерия. Били неточно, но от взрывов бот бросало из стороны в сторону. Грохот не утихал, а снаряды вокруг неожиданно перестали рваться. Должно быть, наши пушки ударили по батареям противника. И в этом шуме я услышал злой окрик:

– Ты что, оглох? Руку давай!

Это кричал на меня, протягивая руку, как потом выяснилось, старшина второй статьи Зимода. Не видел он в воде погон, да и не важно это было в такой момент. Десантные мотоботы, как известно, имеют малую осадку и низко сидят над водой. Ухватившись за брус, я рванулся наверх, и сильные руки подхватили меня.

Книга «Малая земля» полковника и начальника политотдела 12-й армии Леонида Ильича Брежнева посвящена его воспоминаниям о Великой Отечественной войне.

«Малая земля» - название плацдарма в районе Станички (мыс Мысхако) южнее Новороссийска, образовавшегося в результате десантной операции. Героическая оборона этого клочка земли продолжалась 225 дней и завершилась утром 16 сентября 1943 года освобождением Новороссийска. За мужество и отвагу 21 воин был удостоен высшей степени отличия СССР - звания Герой Советского Союза.

С ноября 1942 года, вне связи с планом «Море», разрабатывался план десантной операции в районе Новороссийска. Места и порядок проведения операции были определены: основной десант высаживался с кораблей в районе Южной Озерейки, отвлекающий - в районе Станички. Второй десант должен был дезориентировать противника, создав впечатление десантной операции на широком фронте.

С ноября 1942 года шла подготовка войск: проводились регулярные тренировки, в ходе которых отрабатывалась высадка с техникой на необорудованный берег и взаимодействие десанта с кораблями огневой поддержки.

Основная группа десанта под командованием полковника Гордеева состояла из 83-й и 255-й бригад морской пехоты, 165-й стрелковой бригады, отдельного фронтового авиадесантного полка, отдельного пулеметного батальона, 563-го танкового батальона, 29-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка. Вспомогательный десант под командованием майора Куникова состоял из 275 бойцов морской пехоты без тяжелого вооружения.

План предусматривал высадку десанта сразу после прорыва фронта под Новороссийском силами 47-й армии Черноморской группы. Десант должен был высадиться под прикрытием огня кораблей поддержки и авиационной бомбардировки, подавить сопротивление противника на берегу, соединиться с высадившимися воздушными десантниками, после чего прорваться к Новороссийску, соединиться с основными силами, обеспечить блокирование и последующий захват города.

Можно отметить, что предварительная подготовка личного состава и отработка собственно действий десанта была проведена вполне качественно. Однако, как показали последующие трагические события, организация доставки десанта, согласования действий различных участвующих в операции формирований оказались недостаточно отработанными. Так, например, десантные группы находились в трех разных портах, что не могло не создать дополнительные сложности с синхронной доставкой их в точки десантирования. Средства десантирования двигались к точке высадки своим ходом, соответственно, группа кораблей десанта была вынуждена равняться в своем движении по самым тихоходным из них.

В 1970-х годах резко увеличилось внимание к боям на Малой земле, что было связано с именем Леонида Ильича Брежнева, который в годы войны, будучи армейским политическим работником, в воинском звании полковника находился на Малой земле. От имени Л. И. Брежнева опубликована книга «Малая земля» - мемуары, относящиеся к периоду Великой Отечественной войны, степень подлинности которых не вполне ясна - настоящим автором сейчас считается Аркадий Сахнин. Произведение быстро обросло анекдотами. Однако повод этому дала сама книга:

Тогда же родился грустный анекдот: «Где вы были в годы войны? Сражались на Малой Земле или отсиживались в окопах Сталинграда?». Доходило до того, что ветераны сражения за Новороссийск иногда стеснялись сказать, где именно они воевали. Бои на Малой земле - пример и мужества, и воинского профессионализма, - в народе стали восприниматься как совершенно незначительные, едва ли не выдуманные.

Между тем, с точки зрения противника, они такими отнюдь не выглядели. Пауль Карель (нем.)русск. так описал советский десант: «все шло не так… Царила полная неразбериха. Никто не знал, что произошло… Бойцы Куникова окопались поодиночке или маленькими группами и так бешено отовсюду стреляли, что у непосвященных складывалось впечатление, будто высадилась целая дивизия. Абсолютное незнание ситуации лишало немецкое командование твердости».

Название "Малая земля" получило широкую известность в нашей стране в 1970-е гг. и оказалось связано с личностью Л.И. Брежнева. Одноименное произведение, вышедшее в свет под фамилией Генерального секретаря ЦК КПСС, стало вершиной той массы военных мемуаров, исследовательской, публицистической и художественной литературы, песен и картин, посвященных небольшому приморскому плацдарму, существовавшему южнее Новороссийска с февраля по сентябрь 1943 г.

Масштабы и навязчивость этой кампании оказались столь велики, что не могли не вызвать иронии и скепсиса в обществе. По стране ходил анекдот о том, как маршал Жуков откладывал решение вопроса о наступлении, не дозвонившись полковнику Брежневу, а фраза о тех, кто отсиживался в окопах Сталинграда, пока судьба войны решалась на Малой земле, стала крылатой. О повседневной жизни советских солдат и офицеров на плацдарме говорили реже, хотя именно их ежедневные усилия стали настоящим подвигом. И, чтобы оценить его по достоинству, стоит вспомнить, где и как сражались, жили и гибли защитники Малой земли.

Между Большой и Малой землей

Путь на плацдарм начинался в Геленджике. Отсюда до Мысхако, с учетом изгибов проложенного среди минных полей фарватера, менее 20 миль - около 37 километров. В светлое время суток любое плавсредство уничтожалось артиллерией или авиацией противника, поэтому все перевозки велись ночью. Первыми кораблями, которые использовались для доставки войск на захваченный плацдарм, стали средние, по меркам Черноморского флота, корабли и суда: тральщики, канонерские лодки и военные транспорты. Канонерки имели возможность подойти практически к самому берегу, остальные корабли и суда могли воспользоваться пристанью рыбзавода. Но противник интенсивно обстреливал пристань, и пришлось перейти на иной режим перевозок. С наступлением темноты корабли и суда приходили из Геленджика в восточную часть Цемесской бухты, в район Кабардинки. Там люди и грузы принимались на борт катеров, сейнеров и мотоботов, а те доставляли их на Малую землю, успевая сделать за ночь два - три рейса 1 . Вероятность гибели боевых кораблей от артиллерийского огня уменьшилась, но существовали и другие угрозы. Советские коммуникации стали подвергаться атакам 1-й флотилии немецких торпедных катеров. В ночь на 28 февраля им удалось достичь наибольшего успеха, потопив у Мысхако канонерскую лодку "Красная Грузия" и базовый тральщик Т-403 "Груз". После этого перевозки на плацдарм стали осуществляться исключительно малотоннажными кораблями, судами и катерами, вскоре прозванными "тюлькиным флотом". Но и они продолжали гибнуть от подрывов на минах, ударов артиллерии, авиации и катеров врага.

Прилагались усилия по снабжению десантников воздушным путем. В дни первых боев грузы сбрасывали штурмовики Ил-2, однако до половины контейнеров упало за линией фронта или в море. А когда удалось освободить район, где находилась взлетно-посадочная полоса, на плацдарм была отправлена аэродромная команда. С тем, чтобы подготовить аэродром к приему легких транспортных самолетов, стали засыпаться воронки от снарядов и бомб, но все усилия оказались напрасны. Беспрерывные обстрелы артиллерии противника привели к тому, что новые воронки появлялись быстрее, чем засыпались старые, и от идеи использовать авиацию пришлось отказаться.

Людей и грузы с Большой земли на Малую требовалось не только довезти, но и выгрузить на берег. И здесь возникли свои трудности. Единственный причал у рыбзавода оказался совершенно разрушен, а первые десантники высаживались в прибрежную воду под огнем противника. Во второй половине февраля удалось соорудить пристани, у которых могли разгружаться маломерные суда. По-своему уникальной пристанью стал разрушенный корпус "Красной Грузии". Полученные грузы складировались на берегу, а затем доставлялись в войска. Их приходилось вручную или перевозить на ишаках двух горно-вьючных рот 2 . К началу апреля удалось создать на Малой земле запас продовольствия на семь суток. Хуже было с боеприпасами, их был всего один боекомплект. И только к концу августа обеспеченность боеприпасами удалось довести до двух боекомплектов, а продовольствием - на 30 суток.

Ход сообщения. За полгода существования малоземельского плацдарма там было прорыто более 32 км траншей. Фото: Родина

Кто сражался на Малой земле

Главными героями десантов, в том числе и на Малую землю, принято считать морских пехотинцев. Образ "черных бушлатов" оказался настолько ярким, что он, во многом, затмил усилия остальных малоземельцев. Подразделения морской пехоты - штурмовой отряд майора Ц.Л. Куникова, 83-я морская стрелковая бригада и 255-я бригада морской пехоты - действительно сыграли главную роль в захвате плацдарма. Правда, в их рядах к началу 1943 г. осталось не более половины выходцев с флота, его людские ресурсы истощились при обороне Крыма и Кавказа. Тем не менее пополнение, приходившее "с берега", а не "с кораблей", с энтузиазмом впитывало флотские традиции. Вслед за морской пехотой, высадились 8-я гвардейская, 51-я, 107-я и 165-я стрелковые бригады, 176-я стрелковая дивизия и еще два стрелковых полка, представлявшие собой обычные пехотные соединения. В результате, к 1 марта из 27 батальонов Десантной группы войск только шесть представляли морскую пехоту. Поэтому в последующих боях степень участия морской пехоты оказалась ниже, чем принято считать.

В отношении куниковцев сложилось немало домыслов. Один из них заключался в том, что они были штрафниками. В действительности, отряд Ц.Л. Куникова набирался из береговых частей Новороссийской военно-морской базы и разведывательного отряда Черноморского флота. А 613-я штрафная рота Черноморского флота и 92-я армейская штрафная рота были приданы основным силам десанта и высадились на уже захваченный плацдарм. Позже в боях на Малой земле приняли участие 91-я и 100-я отдельные штрафные роты 18-й армии 3 . Но доля штрафников в Десантной группе войск оставалась несущественной, а возлагаемые на них задачи не имели принципиальных отличий от задач, решаемых простой пехотой.

В числе малоземельцев оказались и новороссийские партизаны. Первые из них прибыли на плацдарм во главе со своим командиром П.И. Васевым 9 февраля. Всего туда было направлено пять отрядов - более 200 человек. Они привлекались к ведению разведки, использовались в качестве проводников во многих частях, участвовали в разгрузочных работах, постройке пристаней и восстановление аэродрома. Однако организовать борьбу в тылу врага партизанам не удалось. За полтора месяца они пытались пробраться за линию фронта 23 раза, но практически все вылазки окончились неудачей. В конце марта партизаны были эвакуированы на Большую землю 4 .

Будни малоземельцев

В первые недели боев на плацдарме в качестве укрытий использовались все немногочисленные постройки: полуразрушенные дома Станички и Мысхако, остатки рыбзавода и винсовхоза, капониры аэродрома и береговой батареи. Открытость Малой земли для наблюдения и артиллерийского огня противника заставила приступить к сооружению полевых укреплений и укрытий. В них защитникам плацдарма предстояло не только воевать, но и жить в ближайшие месяцы. Помехой в этом деле стали твердый грунт, нехватка стройматериалов и шанцевого инструмента. 12 апреля 1943 г., за пять дней до начала немецкого наступления, в Десантной группе войск проводилась проверка состояния готовности обороны. Обнаружилось, что не везде окопы доведены до полного профиля, часть ДЗОТов и блиндажей не защищены даже от осколков, не хватает ходов сообщения. "Работы по усовершенствованию инженерных сооружений идут крайне вяло и только под большим нажимом" 5 . Тем не менее на Малой земле общий объем работ превосходили аналогичные показатели на остальных участках фронта 18-й армии в несколько раз. Район Мысхако стал самым укрепленным участком Северо-Кавказского фронта, возник целый город со своими "кварталами" и "улицами". И все это было сделано вручную!

Кроме складов и штабов потребовалось укрыть и полевой хирургический госпиталь. Он разместился в районе винсовхоза, используя в качестве защиты его бетонные хранилища. Госпиталь мог оказать самую необходимую помощь, но выздоравливать раненые отправлялись на Большую землю. Для этого в дополнение к госпиталю был развернут полевой эвакуационный пункт.

На Малой земле не хватало источников пресной воды. Особенно тяжело пришлось первым десантникам, сражавшимся в Станичке в начале февраля. Для питья и приготовления пищи они собирали дождевую воду и растапливали лед из луж. По мере расширения плацдарма в распоряжении его защитников оказалось несколько ручьев, но с наступлением лета они пересохли, и на всю Малую землю остался лишь один естественный источник воды. Во всех частях было организовано рытье колодцев. Емкость каждого из них оказалась невелика, но это компенсировалось общим количеством - более семи десятков.

Нехватка воды и топлива сказывалась на системе питания войск. Первое время бойцы и командиры могли рассчитывать только на взятый с собой сухой паек. В дальнейшем, основой рациона стали хлеб, сухари, мясные, рыбные и овощные консервы. В ход шло даже мясо дельфинов. Следствием несбалансированного питания и употребления некачественной воды стало распространение среди личного состава куриной слепоты, дизентерии и авитаминоза, особенно заметными эти проблемы стали в мае - июне 1943 г., но к середине лета с ними справились. Средствами профилактики стали хвойный настой и так называемый малоземельский квас, приготовляемый на основе ореховой пасты и виноградных листьев. Улучшилось питание, в частности удалось наладить выпечку хлеба и организовать доставку на передовую горячей пищи. Бойцы носили ее в термосах дважды в сутки, с наступлением вечерних сумерек и перед восходом солнца 6 .

Наряду с продовольствием, действующие части Красной армии получали и спиртные напитки. Лицам, находящимся на переднем крае и ведущим боевые действия, полагалось 100 граммов водки или 200 граммов крепленого вина. Как правило, алкоголь выдавался перед наступлением или по случаю праздника. Так, 1 мая офицер 83-й морской стрелковой бригады В.Г. Морозов отметил в своем дневнике получение "чачи", подчеркивая особенность этого случая 7 . При распределении спиртных напитков не обходилось без злоупотреблений. В боевой обстановке это имело самые тяжелые последствия: 26 марта батальон автоматчиков 107-й стрелковой бригады получил два литра спирта в связи с предстоящей разведкой боем, вечером командир батальона организовал попойку, а поутру сорвал намеченную операцию.

Не обошлось на Малой земле и без дезертирства. Уже 18 февраля командующий Черноморской группой войск генерал-лейтенант И.Е. Петров распорядился отправить на Малую землю две заставы (100 человек) 23-го пограничного полка НКВД. Им ставились задачи по охране пристаней и борьбе с дезертирством 8 . Стремление спасти жизнь толкало и на предательство. Так, 8 апреля к противнику перебежали два бойца 51-й стрелковой бригады 9 . Поэтому в ходе апрельских боев командующий Десантной группой войск генерал-майор А.А. Гречкин отдал приказ о прочесывании тыловых районов для выявления лазутчиков противника и дезертиров.

В войсках на Малой земле, живших более полугода на положении гарнизона осажденной крепости, требовалось ведение соответствующей работы с личным составом. Главную роль в этом играли политические органы. Ими многое делалось для того, чтобы малоземельцы не чувствовали себя оторванными от Большой земли, получали газеты и знали содержание сводок Совинформбюро. Значительные усилия направлялись на пропаганду героизма и взаимовыручки, преодоление межнациональных различий, разъяснение особенностей ведения боя при высадке десанта. С окончанием апрельских боев появилась возможность улучшить быт и разнообразить досуг солдат и офицеров. На Малой земле несколько раз выступал ансамбль песни и пляски 18-й армии, в начале июля проводился конкурс художественной самодеятельности.

"Одна на всех, мы за ценой не постоим..."

До сих пор нет исчерпывающей информации о том, сколько советских солдат погибло на Малой земле. Наиболее интенсивные потери десантники несли в первый месяц боев. Из 37 тысяч человек, высаженных на Малой земле в феврале 1943 г., 2412 погибли, 815 пропали без вести, 7645 получили ранения, 775 заболели. Всего свыше 11,6 тысячи человек, т.е. 31% 10 . Существенными оказались потери во время отражения немецкого наступления. Было убито 1124 человека, ранено - 2610 и 12 бойцов пропали без вести. Эти потери составили более 29% от находившихся в строю 12 764 активных бойцов 11 .

С 4 февраля по 10 сентября 1943 г. на Малую землю было доставлено почти 78,5 тысячи человек. Если вычесть из этой цифры число вывезенных с плацдарма, а это 33 тысячи человек (в том числе около 24,5 тысячи раненых) 12 , и те 20 тысяч, что находились в составе Десантной группы войск к моменту освобождения Новороссийска, то в остатке получим примерно 25 тысяч человек. Каждый третий малоземелец погиб или пропал без вести.

Возникает еще один вопрос - где и как хоронили погибших. Учитывая скученность людей на плацдарме, это являлось серьезной проблемой не только с морально-этической, но и с санитарно-эпидемиологической стороны. Очевидно, что напряженная ситуация в первые дни существования плацдарма не позволяла достойно позаботиться о погибших. Но даже месяц спустя, в приказе войскам Десантной группы войск от 9 марта 1943 г. отмечалось неудовлетворительное положение дел на берегу: "Умершие больные, раненые и трупы, выброшенные на берег, убираются и хоронятся несвоевременно" 13 . В последующем, эту проблему удалось решить. Анализ документов о безвозвратных потерях Красной армии, собранных в Обобщенном банке данных "Мемориал", показал, что в большинстве случаев захоронения производились в братских могилах в расположении воинских частей. Лишь в особых случаях тела погибших отправлялись в Геленджик. Так, с 29 июля по 8 августа 255-я бригада морской пехоты безвозвратно потеряла 31 человека. Лишь один из них, заместитель командира по политической части подполковник М.К. Видов, был похоронен в Геленджике, а остальные - рядовые и сержанты - на южной окраине Новороссийска, в районе Станички и лагеря 14 .

Жертвы, понесенные советскими солдатами и моряками на Малой земле, вынуждают задуматься о значении плацдарма. То, насколько он нужен был в условиях войны, остается предметом споров. Но в нашей статье речь шла не об этом, а о том, была ли подвигом жизнь и борьба малоземельцев. Думается, ответ очевиден, ведь испытания, выпавшие на долю защитников плацдарма, велики даже по меркам Великой Отечественной войны. Опасность погибнуть, бытовые проблемы, нехватка продовольствия и воды, осознание изолированности от Большой земли - все это выпало на долю воевавших на плацдарме. Но они выстояли, и победили. Вот это, пожалуй, и заслуживает памяти потомков.

1. Юрина Т.И. Новороссийское противостояние: 1942-1943 гг. Краснодар, 2008. С. 238.
2. Шиян И.С. На Малой земле. М., 1974. С. 145.
3. ЦАМО РФ. Ф. 371. Оп. 6367. Д. 211. Л. 85.
4. Исторические записки. Документы из фондов музея-заповедника. Новороссийск, 2014. Вып. 6. С. 39-40.
5. ЦАМО РФ. Ф. 371. Оп. 6367. Д. 162. Л. 47.
6. Драбкин А.В. По локоть в крови. Красный Крест Красной армии. М., 2010. С. 333-334.
7. Это и моя война: Великая Отечественная в письменных и визуальных эго-документах. Краснодар, 2016. С. 264.
8. ЦАМО РФ. Ф. 276. Оп. 811. Д. 164. Л. 78.
9. ЦАМО РФ. Ф. 849. Оп. 1. Д. 10. Л. 1.
10. ЦАМО РФ. Ф. 371. Оп. 6367. Д. 165. Л. 35, 37.
11. ЦАМО РФ. Ф. 371. Оп. 6367. Д. 211. Л. 45об.
12. Боевая летопись Военно-морского флота. 1943. М., 1993. С. 435-436.
13. ЦАМО РФ. Ф. 371. Оп. 6367. Д. 165. Л. 49.
14. Именной список безвозвратных потерь личного состава 255-й бригады морской пехоты. URL: http://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=2763071&page=1 (дата обращения - 27.07.2017)

На этой странице сайта выложена бесплатная книга Малая Земля автора, которого зовут Брежнев Леонид Ильич . На сайте сайт вы можете или скачать бесплатно книгу Малая Земля в форматах RTF, TXT, FB2 и EPUB, или же читать онлайн электронную книгу Брежнев Леонид Ильич - Малая Земля, причем без регистрации и без СМС.

Размер архива с книгой Малая Земля равен 70.33 KB

Леонид Ильич Брежнев
Малая Земля
– 1 -
Дневников на войне я не вел. Но 1418 огненных дней и ночей не забыты. И были эпизоды, встречи, сражения, были такие минуты, которые, как и у всех фронтовиков, никогда не изгладятся из моей памяти.
Сегодня мне хочется рассказать о сравнительно небольшом участке войны, который солдаты и моряки назвали Малой землей. Она действительно «малая» – меньше тридцати квадратных километров. И она великая, как может стать великой даже пядь земли, когда она полита кровью беззаветных героев. Чтобы читатель оценил обстановку, скажу, что в дни десанта каждый, кто пересек бухту и прошел на Малую землю, получал орден. Я не помню переправы, когда бы фашисты не убивали, не топили сотни наших людей. И все равно на вырванном у врага плацдарме постоянно находилось 12-15 тысяч советских воинов, 17 апреля 1943 года мне надо было в очередной раз попасть на Малую землю. Число запомнил хорошо, да и ни один малоземелец, думаю, не забудет его: в тот день гитлеровцы начали операцию «Нептун». Само название говорило об их планах – сбросить нас в море. По данным разведки мы знали об этом. Знали, что наступление они готовят не обычное, а решающее, генеральное.
И мое место было там, на передовой, в предместье Новороссийска, мысом входившем в Цемесскую бухту, на узком плацдарме Малой земли.
Как раз в апреле я был назначен начальником политотдела 18-й армии. Учитывая предстоящие бои, ее преобразовали в десантную, усилили двумя стрелковыми корпусами, двумя дивизиями, несколькими полками, танковой бригадой, подчинили ей в оперативном отношении Новороссийскую военно-морскую базу Черноморского флота.
На войне не выбираешь, где воевать, но, должен признаться, назначение меня обрадовало. 18-ю все время бросали на трудные участки, приходилось уделять ей особое внимание, и я там, как говорится, дневал и ночевал. С командующим К. Н. Леселидзе и членом Военного совета С. Е. Колониным давно нашел общий язык. Так что перевод в эту армию из политуправления фронта лишь узаконил фактическое положение дел.
Переправы мы осуществляли только ночью. Когда я приехал на Городскую пристань Геленджика, или, как ее еще называли, Осводовскую, у причалов не было свободного места, теснились суда разных типов, люди и грузы находились уже на борту. Я поднялся на сейнер «Рица». Это была старая посудина, навсегда пропахшая рыбой, скрипели ступеньки, ободраны были борта и планширь, изрешечена шрамами от осколков и пуль палуба. Должно быть, немало послужила она до войны, несладко приходилось ей и сейчас.
С моря дул свежий ветер, было зябко. На юге вообще холод переносится тяжелее, чем на севере. Почему – объяснить не берусь, но это так. Сейнер обживался на глазах. В разных местах на разных уровнях бойцы устанавливали пулеметы и противотанковые ружья. Каждый искал себе закуток поуютнее, пусть хоть тонкой дощатой перегородкой, но закрытый со стороны моря. Вскоре поднялся на борт военный лоцман, и все пришло в движение.
Как-то странно это выглядело, будто толпой повалили на рейд. Но так было в первые минуты. Каждое судно точно знало свое место. «Рица» шла первой, за ней пыхтели, как мы называли их, мотоботы – э 7 и э 9. Сейнер взял их на буксир, остальные суда вытянулись в караван с расстоянием 400-500 метров друг от друга, и мы взяли курс на Малую землю. Шли под охраной «морских охотников».
За три часа хода я думал побеседовать с бойцами пополнения, хотел лучше узнать людей. Общей беседы не вышло. Десантники уже заняли на палубе свои места, и не хотелось их поднимать. Решил пройти от группы к группе. Кому-то задавал вопросы, с кем-то перебрасывался большей частью репликами, присаживался к бойцам для разговора. Убедился, что народ в основном обстрелянный, настроение боевое. Я хорошо знал, что нужен разговор с солдатами, но я знал и другое: иной раз важнее бесед было для солдат сознание, что политработник, политический руководитель, идет вместе с ними, претерпевает те же тяготы и опасности, что и они. И это было тем важней, чем острее складывалась боевая обстановка.
Далеко впереди, над Новороссийском, светило зарево. Доносились гулкие удары артиллерии, это было уже привычно. Значительно левее нас шел морской бой. Как мне сказали позже, это сошлись наши и немецкие торпедные катера. Я стоял на правом открытом крыле ходового мостика рядом с лоцманом: фамилия его, кажется, была Соколов.
– Бойцы,– рассказывал он,– идут в десант один раз, а катерники каждую ночь. И каждая ночь – это бой. Привыкли. Мы, лоцманы, чувствуем особую ответственность за всех. По существу, часто приходится, как говорится, на ощупь вести суда. На земле саперы разведают минное поле, сделают в нем проходы и уверенно ведут за собой людей. А наш путь немцы все время минируют заново – и с самолетов, и с судов. Где вчера прошел спокойно, там сегодня можно напороться на мину.
Чем ближе подходили к Цемесской бухте, тем сильнее нарастал грохот боя. Ночью плацдарм не часто бомбили, а тут волнами со стороны моря накатывали вражеские бомбардировщики, гул их заглушался грохотом взрывов, и от этого казалось, что самолеты подкрадываются бесшумно. Они пикировали и тут же, разворачиваясь, уходили в сторону. Люди у нас подтянулись, суровее стали лица бойцов, вскоре мы и сами оказались на свету.
Ночная тьма во время переправ была вообще понятием относительным. Светили с берега немецкие прожекторы, почти непрерывно висели над головой «фонари» – осветительные ракеты, сбрасываемые с самолетов. Откуда-то справа вырвались два вражеских торпедных катера, их встретили сильным огнем наши «морские охотники». Вдобавок ко всему фашистская авиация бомбила подходы к берегу.
То далеко от нас, то ближе падали бомбы, поднимая огромные массы воды, и она, подсвеченная прожекторами и разноцветными огнями трассирующих нуль, сверкала всеми цветами радуги. В любую минуту мы ожидали удара и, тем не менее, удар оказался неожиданным. Я даже не сразу понял, что произошло. Впереди громыхнуло, поднялся столб пламени, впечатление было, что разорвалось судно. Так оно в сущности и было: наш сейнер напоролся на мину. Мы с лоцманом стояли рядом, вместе нас взрывом швырнуло вверх.
Я не почувствовал боли. О гибели не думал, это точно. Зрелище смерти во всех ее обличьях было уже мне не в новинку, и хотя привыкнуть к нему нормальный человек не может, война заставляет постоянно учитывать такую возможность и для себя. Иногда пишут, что человек вспоминает при этом своих близких, что вся жизнь проносится перед его мысленным взором и что-то главное он успевает понять о себе. Возможно, так и бывает, но у меня в тот момент промелькнула одна мысль: только бы не упасть обратно на палубу.
Упал, к счастью, в воду, довольно далеко от сейнера. Вынырнув, увидел, что он уже погружается. Часть людей выбросило, как и меня, взрывом, другие прыгали за борт сами. Плавал я с мальчишеских лет хорошо, все-таки рос на Днепре, и в воде держался уверенно. Отдышался, огляделся и увидел, что оба мотобота, отдав буксиры, медленно подрабатывают к нам винтами.
Я оказался у бота э 9, подплыл к нему и лоцман Соколов. Держась рукой за привальный брус, мы помогали взбираться на борт тем, кто под грузом боеприпасов на плечах с трудом удерживался на воде. С бота их втаскивали наверх. И ни один, по-моему, оружия не бросил.
Прожекторы уже нащупали нас, вцепились намертво, и из района Широкой балки западнее Мысхако начала бить артиллерия. Били неточно, но от взрывов бот бросало из стороны в сторону. Грохот не утихал, а снаряды вокруг неожиданно перестали рваться. Должно быть, наши пушки ударили по батареям противника. И в этом шуме я услышал злой окрик:
– Ты что, оглох? Руку давай!
Это кричал на меня, протягивая руку, как потом выяснилось, старшина второй статьи Зимода. Не видел он в воде погон, да и не важно это было в такой момент. Десантные мотоботы, как известно, имеют малую осадку и низко сидят над водой. Ухватившись за брус, я рванулся наверх, и сильные руки подхватили меня.
Тут только почувствовал озноб: апрель даже на Черном море не самое подходящее время для купания. Сейнера уже не было. Бойцы выжимали одежду и негромко ругались: «Чертов фриц, проклятый!» Постепенно все поутихли, устраиваясь за ящиками и тюками. Ложились согнувшись или ничком, будто это могло спасти. А ведь главное было впереди. Главное – бой, куда вступить нам предстояло сейчас же.
И вдруг в этой трагической обстановке, при свете взрывов и огненных трасс родилась песня. Пел один из матросов, помнится, очень большого роста; это была песня, рожденная на Малой земле, в ней говорилось о несгибаемой воле и силе таких вот бойцов, какие были сейчас на боте. Я знал эту песню, но теперь мне кажется, что именно тогда впервые ее услышал. Врезалась в память строка: «На тех деревянных скорлупках железные плавают люди».
Медленно стали приподниматься головы, лежавшие садились, сидевшие вставали, и вот уже кто-то начал подпевать. Никогда не забуду этот момент: песня распрямила людей. Несмотря на только что пережитое, все почувствовали себя увереннее, обрели боевую форму.
Вскоре бот зашуршал по дну, и мы начали прыгать на берег. Резко зазвучали команды, бойцы сгружали ящики с боеприпасами, другие подхватывали их на плечи и бегом – тут подгонять не надо, огонь торопит – несли к укрытиям. Свалив груз, тотчас бежали обратно, все это под обстрелом, под грохот непрекращавшейся бомбежки. А с берега уже несли на носилках раненых, приготовленных к эвакуации, которых наше пополнение должно было сменить.
Пологая прибрежная полоса была покрыта галькой, дальше вздымалась круча, изрытая нишами. К ним-то и надо было проскочить, чтобы укрыться от огня, а затем, забравшись еще десятка на полтора метров вверх, прыгнуть в траншею, ведущую в глубь Малой земли, И хотя, повторяю, главное было еще впереди, тут уж люди чувствовали себя спокойно. По ходам сообщения отсюда можно было пробраться к любой воюющей на плацдарме части, едва ли не к любому подразделению.
Переправы всегда были опасны, само плавание не обходилось без риска, и выгрузка, и перебежка, и подъем покруче, но всякий раз, прибывая на Малую землю, я возвращался к мысли: а как же высаживались здесь наши люди, когда на месте нынешних спасительных укрытий стояли немецкие пулеметы, а по ходам сообщения бежали невидимые десантникам гитлеровцы с автоматами и гранатами? У каждого, кто вспоминал, что тем, первым, было намного труднее, наверняка прибавлялось сил.
Все же, как известно, мы удерживали Малую землю ровно столько, сколько требовалось по планам советского командования, – 225 дней. Как мы их тогда прожили – я и хочу рассказать.
– 2 -
Нам война была не нужна. Но когда она началась, великий советский народ мужественно вступил в смертельную схватку с агрессорами.
Помню, в 1940 году Днепропетровский обком партии собирал совещание лекторов. Я тогда уделял особое внимание военно-патриотической пропаганде, о чем и шел у нас разговор. А был, как известно, заключен договор о ненападении с Германией, в газетах публиковались снимки встреч Молотова с Гитлером, Риббентропа со Сталиным, договор обеспечивал нам необходимую передышку, давал время для укрепления обороноспособности страны, но не все это понимали. И вот, как сейчас вижу, встал один из участников совещания, хороший лектор по фамилии Сахно, и спросил:
– Товарищ Брежнев, мы должны разъяснять о ненападении, что это всерьез, а кто не верит, тот ведет провокационные разговоры. Но народ-то мало верит. Как же нам быть? Разъяснять или не разъяснять?
Время было достаточно сложное, в зале сидело четыре сотни человек, все ждали моего ответа, а раздумывать долго возможности не было.
– Обязательно разъяснять, – сказал я. – До тех пор, товарищи, будем разъяснять, пока от фашистской Германии не останется камня на камне!
В ту пору я был секретарем Днепропетровского обкома по оборонной промышленности. И если кто и мог позволить себе благодушие, то я каждодневно должен был думать о том, что нам предстоит. На мою долю выпало немало важных и срочных дел по организации и координации такого мощного комплекса обороны, каким был в то время юг Украины, и в частности Приднепровье.
Заводы, изготовлявшие сугубо мирную продукцию, переходили на военные рельсы, наши металлурги осваивали специальные марки стали, мне приходилось связываться с наркоматами, вылетать в Москву, бесконечно ездить по области. Выходных мы не знали, в семье я бывал урывками, помню, что и в ночь на 22 июня 1941 года допоздна засиделся в обкоме, а потом еще выехал на военный аэродром, который мы строили под Днепропетровском. Этот стратегически важный объект был на контроле в ЦК, работы шли днем и ночью, только под утро я смог вернуться со строительной площадки.
Подъехав к дому, увидел, что у подъезда стоит машина К. С. Грушевого, который замещал в то время первого секретаря обкома. Я сразу понял: что-то случилось. Горел свет в его окнах, и это было дико в свете занимавшейся зари. Он выглянул, сделал мне знак подняться, и я, еще идя по лестнице, почувствовал что-то неладное и все-таки вздрогнул, услышав: «Война!» Вот в эту минуту, как коммунист, я твердо и бесповоротно решил, где не надлежит быть. Обратился в ЦК с просьбой направить меня на фронт – и в тот же день моя просьба была удовлетворена: меня направили в распоряжение штаба Южного фронта.
Я благодарен Центральному Комитету нашей партии за то, что одобрено было мое стремление быть в действующей армии с первых дней войны. Благодарен за то, что в 1943 году, когда часть нашей территории была освобождена, посчитались с просьбой – не отзывать меня в числе партийных работников-фронтовиков, направляемых на руководящую работу в тыл. Благодарен и за то, что в 1944 году была удовлетворена просьба не назначать на более высокий пост, который отдалил бы меня от непосредственных боевых действий, а оставить до конца войны в 18-й десантной армии. Мной руководило одно чувство – защитить нашу землю, бить врага везде и повсюду, дойти до конца, до полной победы. Только так можно было вернуть мир на земле.
С 18-й армией связана моя фронтовая жизнь, и она навсегда сделалась для меня родной. В рядах 18-й я сражался в горах Кавказа в момент, когда там решались судьбы Родины, воевал на полях Украины, одолевал карпатские хребты, участвовал в освобождении Польши, Румынии, Венгрии, Чехословакии. С этой армией был и на Малой земле, роль которой в освобождении Новороссийска и всего Таманского полуострова значительна.
Бывает, попадет человек в такие обстоятельства, когда за год увидит, узнает, прочувствует столько, чего в иное время не вместит и целая жизнь. Насыщенность событий на этом плацдарме была так велика, а бои столь жестоки и непрерывны, что, казалось, шли они не 225 дней, а целую вечность. И это все мы пережили.
В географическом смысле Малая земля не существует. Чтобы понять дальнейшее, надо ясно представить себе этот каменистый клочок суши, прижатый к воде. Протяженность его по фронту была шесть километров, глубина – всего четыре с половиной километра, и эту землю во что бы то ни стало мы должны были удержать.
Как появился плацдарм? Новороссийск расположен на берегах Цемесской бухты, которая глубоко врезается в горы. Там два цементных завода – «Пролетарий» и «Октябрь». С одной стороны были мы, а с другой – немцы. К началу 1943 года левый берег весь был у противника, с высот он контролировал движение нашего флота, и надо было этого преимущества его лишить. Вот и родилась мысль: давайте попробуем высадить десант и захватить предместье Новороссийска. Это не только надежнее прикрывало бы бухту от проникновения врага в ее воды, но и облегчило бы нам все последующие бои.
Гитлеровцы хорошо это понимали. Цифрами я постараюсь не злоупотреблять, но одну сейчас приведу. По плацдарму, когда мы заняли его, фашисты били беспрерывно, обрушили гигантское количество снарядов и бомб, не говоря уж об автоматно-пулеметном огне. И подсчитано, что этого смертоносного металла на каждого защитника Малой земли приходилось по 1250 килограммов.
На плацдарме сражалось почти две трети 18-й десантной армии, и большую часть своего времени я проводил на Малой земле.

Надеемся, что книга Малая Земля автора Брежнев Леонид Ильич вам понравится!
Если это произойдет, то можете порекомендовать книгу Малая Земля своим друзьям, проставив ссылку на страницу с произведением Брежнев Леонид Ильич - Малая Земля.
Ключевые слова страницы: Малая Земля; Брежнев Леонид Ильич, скачать, читать, книга и бесплатно

"Летом 1987 года книги трилогии [Брежнева] были изъяты из книжных магазинов и списаны в макулатуру".
из википедии

И вот, тем же самым, замечательным, летом родился я. Не думаю, конечно, что эти события связаны, но открыв, по прочтении, справку в википедии о трилогии Брежнева, громко рассмеялся такому совпадению.

Перебирая оставшиеся мне от деда книги, отметил, что родственник мой твердо выполнял негласные заветы партии. "Малая земля" должна быть дома у каждого. Должен ли каждый ее прочесть - вопрос открытый. Новенькое издание 1978-го года с блестящей обложкой и без каких-либо признаков пользования доказывали, что к наказам мой дед подошел достаточно номинально.

Первое, что привлекло меня в книге, это - обложка. Монументальность аршинных букв, бело-красный крик, глянцевый блеск. Не открыть сочинение, о котором столько слышал (чаще анекдотов) было трудно. И я открыл.
Конечно, сегодня уже ни для кого не секрет, что трилогия была написана за Брежнева профессиональными журналистами. Так что сам текст замечательно читается, стилистически выдержан, грамотно интонирован и, вообще, радует. За "Малую землю" ответственен Аркадий Сахнин, публицист газеты "Известия".

"Малая земля" - "воспоминания Брежнева" о войне, которую будущий генсек провел в составе 18-ой армии, как начальник политотдела: "Черновой работы чурается. Военные знания весьма слабые. Многие вопросы решает как хозяйственник, а не как политработник. К людям относится не одинаково ровно. Склонен иметь любимчиков.
- Из характеристики в личном деле (1942)"(Википедия)

Однако, как "вспоминает" главный герой в "своих" мемуарах: "Так что и на мою долю из тех килограммов смертоносного металла тоже кое-что предназначалось". "Малая земля" - это условное название плацдарма, на мысе Мысхако, близ Новороссийска, где после удачной десантной операции 225 дней держались советские войска, и с которого началось освобождение Крыма. Говоря менее объективно, и более литературно - Малая земля стала отделение Ада на Земле, на срок в 225 дней. "Насыщенность событий на этом плацдарме была так велика, а бои столь жестоки и непрерывны, что, казалось, шли они не 225 дней, а целую вечность. И это все мы пережили".

"Начальник политотдела 18-й армии полковник Леонид Ильич Брежнев сорок раз приплывал на Малую Землю, а это было опасно, так как некоторые суда в пути подрывались на минах и гибли от прямых снарядов и авиационных бомб. Однажды сейнер, на котором плыл Брежнев, напоролся на мину, полковника выбросило в море… его подобрали матросы…
- С. А. Борзенко в статье «225 дней мужества и отваги» («Правда», 1943 год)"(Википедия)

Несмотря на канцелярит, который видно должен был придать книге стиль генсека, несмотря на обилие идеологических и агитационных пассажей во славу светлых идей коммунизма, "Малая земля" достаточно яркий и насыщенный рассказ о фронтовых буднях в самом пекле. И, даже не побоюсь сказать, местами захватывающее чтение! Опытный журналист Сахнин знал, как увлечь читателя. Поэтому в книге есть и яркие описания батальных сцен, и какая-то простецкая солдатская мудрость, ужасы и тяготы военной жизни, но и забавные "окопные" байки, трогающие за душу истории, как, например о двух закадычных друзьях, один из которых в честь 23-го дня рождения подарил 23 патрона из своего боезапаса (а скоро наступление, и с припасами напряженка) или о том, как на Малую землю доставили корову. Есть в книге и описания, которые мне очень понравились: "То далеко от нас, то ближе падали бомбы, поднимая огромные массы воды, и она, подсвеченная прожекторами и разноцветными огнями трассирующих нуль, сверкала всеми цветами радуги.[...] Если не знать, что метят в тебя, красота необыкновенная".

Не шучу, но если не читали и есть лишние полчаса, то эту тонюсенькую книжечку в 50 страниц, вполне можно "умять" с удовольствием развлечения ради.