Правда о бое под крутами. Бой под Крутами

Бой под Крутами
	Возле Крут, Украина
	Наступление РСФСР на территорию УНР.
	Тактическая победа РСФСР, поражение УНР
Противники
Командующие
Аверкий Гончаренко	Михаил Муравьёв
Силы сторон
Армия УНР: 300 человек	Красная гвардия: 6000 человек
Военные потери
127-146 человек

Бой под Крутами (укр. Бій під Крутами) - вооружённое столкновение 16 (29) января 1918 года на железнодорожной станции около села Круты на 130-м километре в северо-восточном направлении от Киева. Вооружённое столкновение произошло между отрядом РСФСР Михайла Муравьёва и отрядом УНР, посланными навстречу наступавшим для защиты подступов к Киеву.

Ход событий

Достоверного описания события происходившего 29 января 1918 года не имеется. Версии сторон, как и самих участников событий противоречивы. По информации историка Валерия Солдатенко утром 16 января (29-по новому стилю) отряд балтийских матросов под командованием Ремнева (по некоторым данным, до двух тысяч) (по информации участника событий С. А. Моисеева это были не матросы а Московский и Тверской красногвардейские отряды) неожиданно попал под огонь юнкеров и студентов поддержанных артиллерийским огнем одного (по другим версиям двух орудий). Через некоторое время часть оборонявшихся отступила, а продвижение наступавших было остановлено предварительно разобранными железно-дорожными путями. В связи с начавшейся сильной метелью часть отступавших (по другой информации разведывательный отряд оборонявшихся вернувшийся на станцию не зная того что она была оставлена) была захвачена и расстреляна. Имеется информация и о восьми раненных оборонявшихся отправленных в Харьков, где ими никто не заинтересовался, и они исчезли из госпиталей, куда их устроили на лечение. По информации военного историка Ярослава Тинченко со стороны УНР в бою участвовали 420 человек: 250 офицеров и юнкеров 1-й Украинской военной школы, 118 студентов и гимназистов из 1-й сотни Студенческого куреня, около 50 местных вольных казаков - офицеров и добровольцев. 29 января 1918 года погибло лишь несколько человек, все остальные, унося тела товарищей, отступили к эшелонам и уехали в Киев. И лишь один взвод из студенческой сотни в составе 34 человек по собственной оплошности попал в плен. Шестеро из них были ранены, один оказался сыном машиниста, мобилизованного наступавшими. Всех посадили в поезд и отправили в Харьков (впоследствии они будут освобождены из плена). 27 оставшихся на станции были расстреляны.

Потери сторон

Что касается количества погибших с оборонявшейся стороны, то, кроме мифических «трёхсот спартанцев» Грушевского, назывались разные цифры. Так, Дорошенко приводит поимённый список погибших 11 студентов, хотя и говорит, что несколько их погибли раньше, кроме того, были расстреляны 27 пленных - как месть за гибель 300 красноармейцев. В 1958 г. в Мюнхене и Нью-Йорке в издательстве «Шлях молоді» были напечатаны результаты 40-летнего исследования С. Збаражского «Крути. У 40-річчя великого чину 29 січня 1918 - 29 січня 1956». В списке пофамильно названы 18 человек. которые похоронены в Киеве на Аскольдовой могиле. Хотя в Киев отступающие войска УНР привезли 27 убитых в том бою.

Потери нападавших носят различные оценки, но документальных источников подтверждающих какую-либо из версий исследователями не найдено.

Оценки современников

Вот какую оценку дает этим событиям политическая партия «Русь» (Украина):

Позиции относительно празднования 29 января так называемого «Боя возле станции Круты» . Этот праздник, как и многие другие праздники «укранствующих» не несёт положительной и объединяющей идеи для населения Украины. Делается акцент на жертвенной гибели молодых ребят, но умалчивается о том, что офицеры, которые должны были вместе с бойцами стоять насмерть, подло убежали с поля боя. Мы скорбим о погибших, но помним о тех, кто не обдумано, ради своих политических интересов бросил неподготовленных юношей на штыки и пули многократно превосходящих сил большевиков. Эпизод с Крутами используется украинскими национал-патриотами для разжигания антирусской истерии. Хотя сам бой происходил между войсками РСФСР и УНР и большевики не представляли тогда интересы России. На то время на территории Российской империи шла гражданская война, существовало несколько правительств, претендующих на верховную власть. УНР также не представляла интересов украинского населения, поскольку не была всенародно избранна. Говорить об этническом характере конфликта в этом случае — преступно. Бой под Крутами — это локальный конфликт между двумя политическими образованиями и пример подлости украинских властей того времени, превративших свою тактическую военную ошибку в антирусский миф.

Вот как описывает эти события бывший председатель генерального секретариата Центральной Рады УНР Дмитрий Дорошенко:

«Когда со стороны Бахмача и Чернигова двинулись на Киев большевистские эшелоны, правительство не могло послать для отпора ни единой воинской части. Тогда собрали наскоро отряд из студентов и гимназистов старших классов и бросили их - буквально на убой - навстречу прекрасно вооруженным и многочисленным силам большевиков. Несчастную молодежь довезли до станции Круты и высадили здесь на „позиции“. В то время, когда юноши (в большинстве никогда не державшие в руках ружья) бесстрашно выступили против надвигавшихся большевистских отрядов, начальство их, группа офицеров, осталась в поезде и устроила здесь попойку в вагонах; большевики без труда разбили отряд молодежи и погнали его к станции. Увидев опасность, находившиеся в поезде поспешили дать сигнал к отъезду, не оставшись ни минуты, чтобы захватить с собой бегущих… Путь на Киев был теперь совершенно открыт» (Дорошенко, «Война и революция на Украине»).

Современная оценка

По мнению доктора исторических наук Валерия Солдатенко - оценивающего события происходящие на Украине с 2005 года.

Молодежь принимала активное участие в гражданской войне на Украине (1917-1923)

Историю нужно рассказывать так, как она была. Невзирая на политические симпатии и личные пристрастия. Это касается в том числе и боя под Крутами. Хотя бы потому, что множество его участников уцелело и оставило воспоминания об этом событии. Профессиональные историки хорошо знают эти документы. Но, цитируя их, предпочитают умалчивать самые острые места, сбиваясь на привычные штампы, вроде: «Чорний вал червоного нашестя» и «День слави і печалі».

Тема боя под Крутами в творчестве.
Львов, 1937 год

Я уже писал однажды, что Круты стали поводом для создания политического мифа, потому что среди убитых там оказался племянник министра иностранных дел Центральной Рады Александра Шульгина - Владимир. Вернувшимся в Киев вместе с немцами после проигранных январских боев за город членам Центральной Рады было совестно перед своим коллегой. Все они были живы и здоровы. Все во главе с Грушевским и Винниченко благополучно бежали под защиту германского оружия. И только в одной из семей, волей революционных событий вознесенных в тогдашнюю украинскую «элиту», случилась трагедия. Ну как было не сделать «приятное» своему же брату-министру?

Но были и другие причины. Вместе с Владимиром Шульгиным погибло еще почти три десятка совсем молодых мальчишек - студентов и гимназистов. Привыкшее за время Мировой войны к жестокости общество было трудно чем-либо поразить. То, что взрослые гибнут на фронтах даже не тысячами, а миллионами, уже стало привычным. Листавший газеты за 1914-1917 годы вспомнит множество фотографий погибших офицеров. Но отмеченные похоронными крестиками лица взрослых усатых мужчин в погонах уже, простите, не трогали. Нервы публики огрубели. Общество нуждалось в чем-то особенно сентиментальном. И это понятно. Люди в массе своей эгоистичны и жестоки. Только сыграв на самых уязвимых точках их психики, можно вызвать интерес. А что может быть более уязвимым, чем родительский инстинкт?

Именно поэтому символом эпохи стала песня киевлянина Александра Вертинского «Я не знаю, зачем и кому это нужно…» - о юнкерах, погибших в ноябре 1917-го в московских боях с Красной гвардией, и стихотворение будущего советского классика Павла Тычины «На Аскольдовій могилі поховали їх» - о тридцати «мучнях», сложивших головы под Крутами.

Старый, хитрый, горячо любящий свою единственную дочь Катю, которую не нужно было посылать в армию, председатель Центральной Рады и большой специалист по сочинению различных «историй» Михаил Грушевский безошибочно выбрал тему для очередной народной «сказки». Перезахоронение «крутян» стало, извините за прямоту, первым «праздником» украинской власти, за которым и доныне «верхи» любят скрывать свою трусость и непрофессионализм. Культ официального государственного мазохизма начался именно с Крут. «Детьми» в гробах отвлекали внимание от своих лукавых лиц и вертлявых политических спин. Хотя бой под Крутами был отнюдь не детским делом, а немногочисленные «дети» попали туда по своему почину, никто из взрослых дядь в Центральной Раде даже не попытался их задержать.

Игорь Лоський,
участник боя под Крутами

Участник боя под Крутами Игорь Лоський - в 1918 г. ученик Киевской Кирилло-Мефодиевской гимназии - вспоминал: «Тодішній український уряд безнадійно прогавив момент національного підйому, який охопив маси українського вояцтва, коли можна було створити дійсну українську армію… Щоправда, було багато полків з більш чи менш голосними назвами, але ж на той час від них залишилися лише жменьки старшин. Ті ж з них, які залишилися в більш повному складі, були вже цілковито збільшовичені. І лише в останній момент, коли катастрофа була вже неминуча, дехто з державних українських мужів схаменувся і почали наспіх творити нові частини, але було вже запізно».

Так среди прочих импровизированных частей буквально за три недели до боя под Крутами возник и Студенческий курень Сечевых стрельцов. Подразделение считалось добровольным. Но фактически в него зачисляли добровольно-принудительно. По словам Лоського, решение о формировании куреня приняло студенческое вече Университета св. Владимира и только что образованного Украинского народного университета. На него собрались те учащиеся, которые считали себя украинцами. Но так как желающих вступить в курень было совсем немного, то «вече» постановило, что «дезертиры» будут подвергнуты бойкоту и исключены из «української студентської сім’ї».

Тем не менее ушлый украинский студент в курень шел плохо. Третьего января 1918 г. газета «Нова рада», которую редактировал заместитель Грушевского Сергей Ефремов, опубликовала душераздирающее постановление студентов-галичан: «Всі товариші, які вклоняються з під дисципліни і не вступають в курінь, підлягають загальнотовариському бойкотові». В этом же номере было опубликовано еще и такое объявление: «Гусі копчені. Продаються 100 крб. ул. Хрещатик, 27, Укрінбанк, товарний відділ».

Как видим, «Нова рада» удачно совмещала украинский патриотизм с коммерцией. Такое совмещение несовместимого, возможно, послужило одной из причин, почему в студенческий курень записалось всего чуть больше сотни человек. Да и то, только потому, что помогла Кирилло-Мефодиевская гимназия. Директор ее согласился объявить официальный перерыв в учебе для двух старших классов - 7-го и 8-го - «на час перебування учнів у війську». По словам Лоського, директор только просил, «аби не спокушати до вступу до куреня учнів молодших класів. Правда, це помогло мало, бо кілька учнів 6-го класу таки до куреня вступило».

Курень разместили в пустовавшем Константиновском пехотном училище - его юнкера, сторонники Временного правительства, после киевских боев с большевиками осенью 1917 года уехали почти в полном составе на Дон. Это здание на Печерске сохранилось до сих пор. Сегодня тут Военный институт связи.

Хотя киевские склады ломились от снаряжения и обмундирования, правительство одело студентов, видимо, предчувствуя их скорую смерть, как бомжей. Курень получил рваные шинели, солдатские штаны и арестантские шапки вместо головного убора. «Можна собі уявити, - пишет Лоський, - як гротесково виглядала сотня. Пересічний вигляд був такий: власні черевики, солдатські штани, зав’язані в долині мотузком (обвивачів не було), гімназійна чи студентська куртка або цивільна камізелька і згори шинеля, в якій найменше бракувало однієї поли». Этот воинственный вид дополнили «старі поржавілі рушниці… І це все в той час, як місяць після того більшовики, захопивши помешкання школи, знайшли там повні склади новеньких чобіт, одягу, не кажучи вже про амуніцію і зброю».

Официально после отъезда юнкеров-константиновцев на Дон здание училища принадлежало I Украинской военной школе им. Богдана Хмельницкого, организованной Центральной Радой. Уже больше месяца ее учащиеся (по украинской терминологии, «юнаки») находились на фронте возле Бахмача, пытаясь остановить большевиков. Их было около 200 человек, и они послали в Киев за подмогой. Чтобы передохнуть, посланцы зашли в свою казарму в Константиновском училище и обнаружили там Студенческий курень. Это был единственный «резерв», которым располагало украинское правительство. «Юнаки» подбили студентов ехать под Круты. Те радостно согласились и отправились в путь.

Студенты прибыли на станцию Круты оборонять Киев от большевиков

Станция Круты располагается в 120 км от Киева по направлению к Бахмачу. Ее оборону возглавлял бывший кадровый офицер русской армии Аверклий Гончаренко, на момент знаменитого боя - командир куреня I военной школы. Свои силы он выдвинул на два километра впереди станции. «Юнаков» расположили справа от железнодорожной насыпи, студентов - слева. Насыпь была высокая. Поэтому правый и левый фланги не видели друг друга. Приказы передавали устно по цепи.

На самой станции расположился еще и штаб обороны района вместе с эшелоном боеприпасов. А впереди эшелона между флангами украинской позиции курсировала самодельная платформа с одним орудием, которую по своему почину пригнал офицер Богдановского полка сотник Семен Лощенко. Его щегольскую сине-желтую фуражку запомнили почти все участники боя. По-видимому, эта деталь особенно бросалась в глаза студентам в арестантских шапках.
Отрывок из воспоминаний шестиклассника Кирилло-Мефодиевской гимназии Левка Лукасевича: «Кожен з нас, учасників бою під Крутами, напевно, добре пам’ятає старшину-гарматчика Богданівського полку в синьо-жовтому кашкеті, який, ще з одним вояком на нашему панцеровому потязі, під сильним обстрілом ворога нищив картеччю спроби більшовиків зіпсувати зв’язок поміж двома відтинками нашої лінії, обабіч високого залізничного насипу». Но чтобы стрелять, артиллеристу Лощенко пришлось взять в помощь одного из студентов - чтобы было, кому подавать снаряды.

В общей сложности, по свидетельству Аверклия Гончаренко, оборону Крут составляли при 18 пулеметах «500 молодих вояків і 20 старшин. Одні вояки місячними боями перемучені, інші - військово невивчені». В составе этих сил Студенческий курень насчитывал, как пишет тот же Гончаренко, 115-130 человек.

Им противостояли бронепоезд красных и несколько отрядов красногвардейцев и матросов в 3000 человек во главе с бывшим полковником царской армии Муравьевым. Как вспоминает Гончаренко: «В ніч з 26 на 27 січня я мав розмову по прямому дроту з Муравйовим. Його вимога у формі наказу звучала так: «Приготовиться к встрече победоносной Красной Армии, приготовить обед. Заблуждения юнкеров прощаю, а офицеров все равно расстреляю». Я відповів, що до зустрічі все готове». В своих мемуарах Гончаренко расписывает свое умелое руководство боем - то, как замечательно косили красных расставленные им пулеметы.

Иван Шарый,
автор первых мемуаров о Крутах

Но автор первых мемуаров о Крутах, опубликованных еще в 1918 году, - студент Университета св. Владимира Иван Шарый - нарисовал совсем другую картину. В статье «Січовики під Крутами» он писал: «Штаб, як тільки почали рватися ворожі шрапнелі, переполохався, переніс канцелярію з вокзалу у вагон і з усім ешелоном утік верстов на 6 від Крут, зоставивши керувати битвою офіцера Гончаренка, який весь час стояв у тилу і, певно, с переляку абсолютно не знав, що йому робити… Тікаючи, штаб захопив і вагони з патронами та набоями до гармат, що добило нашу справу під Крутами. З позиції раз за разом передають, щоб дали патронів, а тут огляділись - нема вагонів з патронами. Тоді офіцер Гончаренко кида битву і біжить сам з голими руками за патронами навздогінці штабові. Пробіг версти дві, побачив - далеко, і вернувся назад. Нарешті козаки з правого крила, примітивши недостачу патронів, а також те, що ешелони поїхали геть на другу станцію, почали одступати. Власне, одступати звелів і командир, але цей наказ був пізно переданий січовикам (то есть, Студенческому куреню сечевых стрелков, который лежал слева от железнодорожной насыпи. - Авт.) и вони бились до того часу, коли вже з правого крила станція була зайнята більшовиками… Битва була програна».

Если отбросить патетику, то главной причиной проигранного боя стало банальное бегство штабного поезда вместе с патронами. На это намекает и Гончаренко: «Тут би дуже придався штаб сотника Тимченка, що мав тепер у себе активних бійців»… Увы, не «придався» - дал деру. Остальное довершила плохая организация связи украинских войск, которая не позволила им даже нормально выйти из боя. Кадровый офицер Гончаренко мог переговариваться по станционному телефону со своим противником Муравьевым по другую линию фронта. Но никто в украинском отряде, растянутом по фронту на 3 км и разделенном насыпью, не позволявшей левому флангу видеть правый, не догадался прихватить полевые телефоны, которые обеспечили бы мгновенную передачу приказов.

Аверклий Гончаренко,
бывший офицер русской армии,
командовал киевскими студентами
в бою под Крутами

К примеру, для связи со студенческой сотней, по словам Гончаренко, были назначены три студента. В результате приказ об отходе, переданный устно, перепутали. Левый фланг, где были студенты, вместо того чтобы отступать, перешел в атаку. Во время нее погиб командир студенческой сотни Омельченко. Это, по словам участника боя Игоря Лоського, только «збільшило загальне безладдя».

Между тем Гончаренко мог бы и позаботиться о телефонах. Еще по штату 1910 года в каждом русском полку полагалась команда связи, в которую входил 21 телефонист. Гончаренко служил офицером с 1912 года, два первых года Мировой войны провел на фронте, дослужился до командира батальона. Но приказы предпочитал посылать, как во времена Наполеона, - с помощью обычных ординарцев. А его старшие товарищи, сбежавшие в поезде, увы, были не предусмотрительнее чем он.

В результате беспорядочного отступления один студенческий взвод с перепугу забежал на станцию Круты, уже занятую большевиками, и был переколот штыками. Именно в этом взводе служил племянник министра иностранных дел Шульгина. Левко Лукасевич вспоминал, что пулеметы «майже не працювали із-за браку амуніції». «Амуніція», по украинской военной терминологии, это те самые боеприпасы, которые увез сбежавший штаб. Несколько километров отступления показались Лукасевичу «вечностью»: «Десь біля п’ятої години вечора купка відступивших і врятованих поранених, згідно з наказом старшин, сіла до потягу… Рештки нашого куреня вже не уявляли жодної сили з військового погляду».

Когда поезд прибыл в Дарницу, командиры отдали приказ студентам разойтись по домам малыми группами. Мост через Днепр контролировали части, сочувствовавшие красным. Как пишет Лукасевич: «Всі ми, що ще були в Дарниці, дістали наказ перейти невеликими групами через Дніпро, який у 1918 році був досить слабо замерзлий… Ще й тут невблаганна доля забрала з-поміж нас кількох товаришів, які трагічно загинули під непевним льодом Дніпра… Деміївка була захоплена прихильниками більшовиків - робітниками місцевих фабрик. Ми знищили свої військові документи і всі зовнішні відзнаки, відкинули зброю і кожен зосібна пішов далі, умовившись попередньо, що будемо удавати демобілізованих вояків російської армії»…

Аверклий Гончаренко после Крут тоже не стремился воевать. В армии УНР в том же 1918 г. он устроился на теплое местечко казначея Главной школьной управы при Военном министерстве. Потом служил Летичевским уездным комендантом и штаб-офицером для поручений при военном министре УНР. Последняя должность Гончаренко в украинской армии - курсовой офицер Каменец-Подольской военной школы. Никакого стремления к службе в строю его послужной список не обнаруживает - главный «герой Крут» всегда искал тихую тыловую должность. Даже в дивизии СС «Галичина», где он оказался в сентябре 1944 года, 54-летний Гончаренко устроился при штабе одного из полков.

И уж совсем никто не помнит, что присланный из Киева на подмогу украинским юнкерам и студентам под Круты Первый автоброневой дивизион подполковника Черного в составе 4 бронеавтомобилей просто отказался разгружаться с поезда, мотивируя это тем, что местность - не подходящая для атаки. По словам подполковника армии УНР Степана Самойленко, «вся обслуга автопанцерників (я стояв на платформі коло тяжкого автопанцерника «Хортиця») була бездіяльними свідками бою під Крутами».

Участник этого боя Игорь Лоський свои воспоминания, опубликованные во Львове в 1929 г., завершил так: «Спомин про крутську трагедію мусить лишити як грізне memento нашого українського невміння організувати ті моральні сили, які в українстві є». Эта оценка особенно важна, если учесть, что ее дал один из уцелевших в том действе, которое он сам назвал «трагедией».

Январь – значимый месяц для украинских националистов. 1 января они день рождения Бандеры отмечают, а 29-го – «героев Крут» поминают.

Орали и будут орать лозунги: «Героям Крут - слава, слава, слава!», «Бандера придет - порядок наведет!», «Слава нации - смерть врагам!».

Да если бы одни только отмороженные националисты «героев Крут» славили. Еще Виктор Янукович в своем обращении к украинцам как-то заявил: «Сегодня мы чтим подвиг украинских юношей, погибших, защищая свое государство. Отвага и самопожертвование нескольких сотен военных курсантов, студентов, гимназистов стали настоящим примером для последующих поколений борцов за независимость».

Возникает вопрос – что же такое «славное» произошло 16 (29) января 1918 года на железнодорожной станции около села Круты на 130-м километре в северо-восточном направлении от Киева? Что там за «герои» были?
А там наступающие отряды красных порвали как Шарик тряпку отряд УНР (Украинской Народной Республики), националистического государственного образования.

Боем в полном смысле произошедшее под Крутами назвать было бы очень сложно. «Когда со стороны Бахмача и Чернигова двинулись на Киев большевистские эшелоны, правительство не могло послать для отпора ни единой воинской части. Тогда собрали наскоро отряд из студентов и гимназистов старших классов и бросили их - буквально на убой - навстречу прекрасно вооруженным и многочисленным силам большевиков.

Несчастную молодежь довезли до станции Круты и высадили здесь на «позиции». В то время, когда юноши (в большинстве никогда не державшие в руках ружья) бесстрашно выступили против надвигавшихся большевистских отрядов, начальство их, группа офицеров, осталась в поезде и устроила здесь попойку в вагонах; большевики без труда разбили отряд молодежи и погнали его к станции. Увидев опасность, находившиеся в поезде поспешили дать сигнал к отъезду, не оставшись ни минуты, чтобы захватить с собой бегущих…» - вспоминал председатель генерального секретариата Центральной Рады УНР Дмитрий Дорошенко.

Весь этот цирк на крови многие современные деятели Украины с неподражаемой серьезностью сравнивают… с боем трехсот спартанцев в Фермопилах. Вот так, ни больше, ни меньше.

Политическая партия «Русь» (Украина) заявляла в свое время по этому поводу: «Этот праздник, как и многие другие праздники «укранствующих» не несет положительной и объединяющей идеи для населения Украины. Делается акцент на жертвенной гибели молодых ребят, но умалчивается о том, что офицеры, которые должны были вместе с бойцами стоять насмерть, подло убежали с поля боя. Мы скорбим о погибших, но помним о тех, кто необдуманно, ради своих политических интересов бросил неподготовленных юношей на штыки и пули многократно превосходящих сил большевиков. Эпизод с Крутами используется украинскими национал-патриотами для разжигания антирусской истерии. Хотя сам бой происходил между войсками РСФСР и УНР, и большевики не представляли тогда интересы России. На то время на территории Российской империи шла гражданская война, существовало несколько правительств, претендующих на верховную власть. УНР также не представляла интересов украинского населения, поскольку не была всенародно избранна. Говорить об этническом характере конфликта в этом случае - преступно. Бой под Крутами - это локальный конфликт между двумя политическими образованиями и пример подлости украинских властей того времени, превративших свою тактическую военную ошибку в антирусский миф».

Очень уж неудачно выбрано событие для мифологизации. Могли бы украинские националисты поднатужиться и придумать юбилей менее смешного боя. Кому тут «слава»? Офицерам, пьянствовавшим в поезде, пока их неопытных подчиненных красные били, и затем бросившим свой личный состав в беде? Это не слава, это позорище.

В военной «самостийщики» далеко не всегда выглядели таким сборищем вооруженных клоунов, как это было под Крутами. Но еще большими клоунами выглядят те, кто славит сейчас героев этого позорного «драпа».

Юбилей «подвига героев Крут» на Украине чествуется с размахом. Оно и понятно. Вот уже более четверти века даже некруглые годовщины сего события отмечаются с помпой. А тут - сто лет! Шутка ли?

Как гласит официальная версия, 29 января 1918 года триста «славных хлопцев-добровольцев» - украинских студентов и гимназистов - на железнодорожной станции Круты храбро вступили в неравный бой с вторгшимися на Украину полчищами большевиков-москалей. И полегли в том бою. Почти все триста. Немногих уцелевших, кровожадные москали взяли в плен, подвергли ужасным пыткам, а затем всё равно расстреляли.

Смерть последние защитники Крут встретили достойно. С пением национального гимна «Щэ нэ вмэрла…», приводившего врагов в бешенство. Погибли, но не покорились! Их тела потом привезли в Киев и с почестями похоронили. Слава героям!

И что тут скажешь? Подвиг? - Безусловно!

Героизм? - Ну, конечно!

Достойны отважные смельчаки вечной памяти и благодарности от потомков? - Ещё бы!

И всё бы хорошо, вот только нет в вышеизложенной официальной версии тех событий правды. Совсем нет. От начала до конца. Начиная от количества «героев» и до их «торжественных похорон».

«Славных хлопцев-добровольцев» было не триста (эту цифру специально нарисовали псевдоисторики, чтоб провести аналогию со знаменитым подвигом трёхсот спартанцев в древней Греции). Примерно 120 (чуть меньше) киевских студентов и гимназистов привезли на станцию Круты под видом «казаков Студенческого куреня».

И добровольцами они не были. В указанный «курень» украинские власти записали их принудительно. Клятвенно пообещав при этом, что на фронт не отправят, будут использовать лишь для патрулирования киевских улиц.

Как водится, обманули. Однажды вечером привели к железной дороге и приказали грузиться в эшелон. Правившая тогда в Киеве Центральная Рада не придумала ничего лучшего, как отправить против продвигавшихся к украинской столице красногвардейцев этих почти детей (среди них были даже четырнадцатилетние мальчики).

Дело в том, что других подразделений в её распоряжении практически уже не было. Киевских юнкеров, доставшихся Раде как бы в наследство от Временного правительства, выслали на гражданскую войну раньше. Туда же послали гайдамаков, навербованных в провинции. Но тех и других было мало. К тому же они требовали подкреплений.

Многочисленные же «украинские полки», которые Центральная Рада формировала, начиная с лета 1917 года, состояли из всякого сброда, не подчинявшегося никаким приказам. Уговорить эти «полки» выступить «на защиту Украины» не представлялось никакой возможности. Если их и удавалось посадить в эшелон, то по дороге все разбегались. А чаще - и в эшелоны не садились. Просто отказывались выполнить приказ - и всё!

Мальчики и юноши из «Студенческого куреня» ослушаться не посмели. Их и повезли на фронт. Правда, в эшелоне командиры уверяли юнцов, что воевать те не будут, отсидятся в тылу, за спинами настоящих солдат. Да и как могло быть иначе? Этих студентов и гимназистов даже стрелять не научили! Какое там участие в боевых действиях?!

Но на станции Круты их высадили и приказали рыть окопы - красные были уже близко. Потом в те же окопы и усадили, лишь теперь объяснив, как надо стрелять из винтовки. Выдали каждому патроны (раньше не выдавали во избежание несчастных случаев). Показали - откуда будут наступать враги.

На станции к тому времени находилось несколько сотен юнкеров и гайдамаков. Но «Студенческий курень» расположили от них отдельно, по другую сторону высокой железнодорожной насыпи. Как объяснял позднее сотник Аверкий Гончаренко, распоряжавшийся украинскими войсками под Крутами, сделал он это специально. Чтобы, когда необстрелянные новобранцы побегут (а в этом сотник не сомневался), паника не передалась остальному воинству.

Сам же Гончаренко, вместе с другими украинскими офицерами, уютно расположился в штабном вагоне. Там они занялись банальным пьянством. Тем временем, подошли красные…

Штурмовать позиции противника «в лоб» красногвардейцы не стали. Затеяли перестрелку, а основные силы направили в обход и вышли к станции с другой стороны.

Юнкера заметили их вовремя. Сообщили в штаб. А командиры… О сопротивлении они и не думали - тут же приказали эшелону уезжать, не позаботившись о подчиненных.

Те из юнкеров, кто находился ближе к поезду, запрыгивали в вагоны на ходу. Остальным пришлось удирать «на своих двоих». «Бежали как бешенные», - признался потом один из удиравших. А про «Студенческий курень» просто забыли.

Его «казаки» за высокой насыпью не видели, что происходит на станции. Они старательно стреляли в ту сторону, где, как им объяснили, находился враг. Быстро расстреляли все патроны. Новых же почему-то не подвозили. И приказов из штаба не было…

Прошло какое-то время, пока «казаки Студенческого куреня» обнаружили, что ни юнкеров, ни гайдамаков рядом нет. Ещё не совсем понимая, что случилось, новобранцы побрели к станции. Тот взвод, что находился к ней ближе, добрёл первым. И тут же был окружён красными.

Юнцы растерялись. С перепуга попробовали вырваться, размахивая штыками. Но штыковому бою, как и стрельбе, их тоже не научили…

Схватка была недолгой. Взвод перекололи и перестреляли почти моментально. Лишь семеро раненых попали в плен. Никто их не пытал и не расстреливал. Отправили в Харьков, в госпиталь. Вылечили, потом отпустили.

Зато своим безрассудством погибшие спасли остальную часть «куреня». Услыхав выстрелы на станции, новобранцы, наконец-то, поняли, что произошло и бросились наутёк. Их не преследовали…

Спустя полтора месяца разразился скандал. За это время Центральная Рада успела сбежать из Киева, а затем вернуться в обозе германских войск. Неприглядная история со «Студенческим куренём» всплыла наружу. Родители погибших мальчиков обвиняли в их смерти центральнорадовских вождей. Подключилась пресса.

«Виноваты в этой трагедии вся система бестолковости, все наше правительство, которое… после полугодового управления оказалось покинутым народом и армией, и в таком безнадежном положении решило защититься от хорошо вооруженной большевистской армии несколькими сотнями школьной молодежи», - писали газеты.

Власти вынуждены были оправдываться. Чтобы хоть как-то успокоить общественное мнение, они решили устроить торжественные похороны жертв. Создали комиссию для розыска тел. Отправили ее под Круты.

Торопились сильно (скандал надо было гасить). Смогли найти и опознать только пять тел. Но выход из положения комиссия нашла - в Киев привезли 27 трупов. Чьих - неизвестно. Людей тогда гибло много, в том числе и под Крутами.

На фотографии похорон «героев» несложно увидеть, что количество могил не превышает нескольких десятков.

Как раз за несколько дней до описанной трагедии у той же станции гайдамаки обстреляли поезд с возвращавшимися с фронта демобилизованными (и уже безоружными) русскими солдатами. Погибло несколько человек, которых возле Крут и похоронили. А в марте 1918 года там же произошёл бой между германскими войсками и красногвардейцами. Жертвы были с обеих сторон. В общем, тела могли принадлежать кому угодно, но их привели в Киев под видом «погибших за Украину».

На траурной церемонии рекой лились торжественные речи. Председатель Центральной Рады Михаил Грушевский рассказывал родителям погибших, какое это счастье - умереть за Родину (кстати, сам он этим счастьем почему-то не воспользовался, хотя возможность предоставлялась неоднократно). Так же говорилось, что Украина погибших «не забудет вовек», что их могила - «наш храм, вторая святая могила над Днепром».

Не прошло и четырёх месяцев…

«Братскую украинскую могилу стрельцов, которые были убиты под Крутами, почти совсем забросили. На земле лежат венки, от влажности ржавчиной разъедаются», - сообщала газета «Нова Рада» 10 июля того же 1918 года.

Обычная, в общем-то, история. Кто будет ухаживать за непонятно чьей могилой?

И ещё одно. Во время упомянутого скандала видный деятель украинского движения Сергей Ефремов высказал уверенность, что трагедия под Крутами навсегда отвратит будущих вождей украинства от желания пускаться в кровавые авантюры. Увы, не отвратила...
Немаловажное, по моему мнению, дополнение .
Примерно в это же время произошло Январское восстание в Киеве (16 января − 22 января 1918 года) - восстание сторонников Советской власти против Центральной рады Украинской Народной Республики (УНР). Восстание началось на заводе «Арсенал».

У Центральной рады было :
Ко времени начала восстания в распоряжении Центральной рады в Киеве было около 2000 штыков и 3 бронеавтомобиля под двойным командованием особого коменданта Киева атамана Михаила Ковненко и начальника его штаба полковника Юрия Глебовского, а также начальника Киевского военного округа сотника Николая Шинкаря и начальником его штаба хорунжим Самойленко. По данным историка Ярослава Тинченко их приблизительный состав был таковым:
Богдановский полк — до 500 штыков, из которых в боях на стороне Центральной рады приняли участие около 300. Командир — поручик Александр Шаповал;
Полуботковский полк — до 800 штыков, из которых в боях на стороне Центральной рады приняли участие не менее 200;
Богунский полк — более 200 штыков, из которых в боях на стороне Центральной рады приняли участие 95 (35 старшин и 60 казаков). Командир — сотник Дышлевский;
Гордиенковский полк — 400 штыков только прибывших в Киев и принявший участие в боях на стороне Центральной рады в полном составе. Командир — полковник Генерального штаба Всеволод Петров;
Курень Сечевых стрельцов — 340 штыков (2-я пешая и пулемётая сотни — 320 военных и 8 пулемётов, а также присоединённые кадры 2-й студенческой сотни — 20 студентов и гмназистов во главе с полковником Василием Сварыкой). Командир — хорунжий Евгений Коновалец;
Черноморский курень — до 150 матросов Черноморского флота изначально занявших нейтралитет, но в дальнейшем почти в полном составе принявших участие в боях на стороне Центральной рады;
Вольное казачество — около 550-600 штыков, из которых:
Днепровская сотня — 60 штыков (рабочие завода Гретера и Криванека);
Железнодорожная сотня — до 50 штыков (служащие станции Киев II-Товарный);
Сотня станции Киев I-Пассажирский — более 100 штыков;
Ровненская сотня — 40-60 штыков;
Екатеринославская сотня — 40-60 штыков;
Подольская сотня — 60-70 штыков;
Лукьяновская сотня — 60-70 штыков;
Шулявская сотня — 60-70 штыков;
Святошинская сотня — 60-70 штыков;
Общественные отделы — 77-87 штыков. Подразделения созданные из служащих учреждений Центральной рады:
Подразделение работников Телеграфа и Главпочтамта — 20-35 штыков. Командир — генеральный секретарь почт и телеграфа Никита Шаповал;
Подразделение работников администрации Центральной рады (Отряд Еремеева) — 15-20 штыков. Командир — деятель Центральной рады Еремеев;
Подразделение работников Военного секретариата — 37 штыков (в основном офицеров). Командир — заместитель генерального секретаря военных дел полковник Александр Жуковский;
Броневые части — 3 бронеавтомобиля, 2 из которых были вооружены пулемётами, а 1 — пушкой. Командир — поручик Борковский.
Вечером 19 января в Киев прорвался отряд под командованием Симона Петлюры (около 900 человек при 8 пушках), тогда же из Житомира прибыл и Черноморский матросский украинский курень. 20 января к сторонникам Центральной рады присоединился Офицерский республиканский отряд (150 человек), сформированный полковником Петром Болбочаном из ненавидящих власть большевиков русских офицеро, и боевая дружина Киевского отдела Польской военной организации (50 человек).

Были силёнки, были, и совсем незачемы было отправлять гимназистов в мёрзлые окопы... Восстание подавлено. Жертвы среди сторонников восставших- 400 убитых, 50 расстрелянных.

Еще совсем недавно, во времена «оранжево-лимонного» правления День Защитника Отечества, т.е. наш «мужской праздник», каким был день 23 февраля, отмечавшийся еще нашими дедами и отцами, бывший Президент Украины Виктор Ющенко хотел перенести на 29 января. То ли по причине своего дня рожденья (кто не знает, рожден он как раз 23 февраля), то ли по причине чисто идеологической. Дата 29 января возникла не случайно. В этот день в далеком 1918 году произошел бой, вошедший в новейшую историю Украины как День памяти Героев Крут. А все ли знаем мы об этом бое, его результатах, а главное - участниках, ведь и поныне историки скрещивают, как шпаги, самопишущие перья, чтобы путем исследовательских дуэлей дать ответ - кто прав, а кто…

«История - это правда, которая превращается в ложь, а мифы - ложь, которая превращается в правду»

Жан Кокто

Конечно, не сама история превращается в ложь, а превращают ее те «небожители», которые используют историю, как им выгодно в отдельно взятом эпохальном эпизоде. Вот точно так же можно сказать и о событиях 29 января 1918 года, которые действительно были трагической правдой, со временем превратившейся в миф на грани лжи. Ведь кроме общеизвестных фраз «Герои Крут» и «Убийца Муравьев» значительная часть общества так ничего конкретного и не знает. А пора бы уже, ведь и время настало ложь перевести в разряд мифов, а из мифологии извлечь крупицы правды.

Я согласен с исследователями данного исторического эпизода Андреем Самарским и Ярославом Тинченко, подтверждающими, что тот бой действительно был. Сам факт боя под Крутами в советской исторической науке замалчивался или искажался, а в новейшей истории Украины высказывание мнений, расходящихся с позицией «официальных оранжевых историков» и бывшей власти, приравнивалось к измене Родине.

Так что же было на самом деле?

Мемориал памяти Героев Крут

Сегодня очередная дата - День памяти героев Крут. Но ни политики, ни государственные чиновники уже не открывают новых мемориалов, не проводят масштабных бюджетно-расходных мероприятий. Конечно, некоторые политические организации проведут акцию памяти, будут требовать недопущения «пересмотра национального героизма» и т.д. А нужны ли они, эти акции, как и сохранение памяти о событиях под Крутами? Конечно, нужны. Но не для дальнейшей мифологизации, а для того, чтобы не повторять ошибок прошлого, чем так богата кровавая история гражданской войны.

Повторять расхожие фразы о «героизме украинских студентов под Крутами» нет необходимости, ибо об этом историческом эпизоде уже написано достаточно. Но все ли?

С оценкой событий январских дней 1918 года и с количеством погибших согласны далеко не все современные историки Украины. Достаточно сказать, что объявленное на самом высоком государственном уровне количество - 300 погибших студентов, - было взято применительно к истории Древней Греции, когда это число непосредствено ассоциируется с легендарными 300-ми спартанцами. Вот это уже миф новейшей украинской истории. Все дело в том, что погибло (и мне искренне жаль парнишек, не увидевших жизнь, не увидевших любовь) 27 ребят.

Даже летописец УНР, а со временем и «глашатай-горлопан» УССР Павло Тычина еще в феврале 1918-го писал «на смерть героев»:

Тридцать было их, по данным Тычины, со временем «перестроившегося» и писавшего совсем иные стихи, к примеру, о вагоне Петлюры, колесившего по стране (все время на запад), как единственная в мире столица на колесах, но без страны: У вагоні Директорія - під вагоном територія…

Вагон-столица стоит «на запасных путях» в Фастове…

Единственный честный политик той эпохи председатель генерального секретариата Центральной Рады УНР Дмитрий Дорошенко оставил нам прекрасный труд «Война и революция на Украине», в котором и дана оценка бою при Крутах:

«Когда со стороны Бахмача и Чернигова двинулись на Киев большевистские эшелоны, правительство не могло послать для отпора ни единой воинской части. Тогда собрали наскоро отряд из студентов и гимназистов старших классов и бросили их - буквально на убой - навстречу прекрасно вооруженным и многочисленным силам большевиков. Несчастную молодежь довезли до станции Круты и высадили здесь на «позиции» . В то время, когда юноши (в большинстве никогда не державшие в руках ружья) бесстрашно выступили против надвигавшихся большевистских отрядов, начальство их, группа офицеров, осталась в поезде и устроила здесь попойку в вагонах; большевики без труда разбили отряд молодежи и погнали его к станции. Увидев опасность, находившиеся в поезде поспешили дать сигнал к отъезду, не оставшись ни минуты, чтобы захватить с собой бегущих… Путь на Киев был теперь совершенно открыт» .

Теперь становится абсолютно понятно, для чего на мемориале выставлены вагоны образца 1918 года. Ведь многие усматривали их героико-историческое предназначение, а они явились образцами трусости и предательства. А то что и сегодня молодежь будет посещать такие «Холмы Славы», так это же прекрасно - пусть они помнят, как «отцы-командиры» бросили на произвол своих птенцов, веривших им безоглядно.

Иногда, приспособляя события под Крутами под решения Брест-Литовского мира, некоторые историки показывали тот бой как бы с войсками бывшей Российской империи, видя в нем противостояние власти УНР с армией Духонина.

На январь 1918 года даже и не планировалось наступление российских регулярных войск, поскольку его, впрочем, как и украинского, просто не было. А на Киев действительно шла группировка Юрия Коцюбинского (сына известного украинского писателя), состоящая из разнородной массы вооруженных русских, малороссов, латышей и даже… китайцев. А «знаменитый» отряд Муравьева, костяком которого были латышские стрелки, даже пополнялся за счет так называемых войск УНР. И это правда.

Не верите автору статьи, поверьте Владимиру Винниченко: «Наше влияние было меньше. Оно было уже настолько мало, что мы с большими трудностями могли составлять какие-то маленькие более-менее дисциплинированные части и посылать их против большевиков. Большевики, правда, тоже не имели больших дисциплинированных частей, но их преимущество было в том, что все наши широкие массы солдат не ставили им никакого сопротивления или даже переходили на их сторону…»

Или: «Полки имени разных гетманов, которые так сознательно, так стройно, так решительно входили в столицу Украины для ее обороны,… эти полки через какие-то пару недель удивительным способом сначала теряли все свое рвение, потом входили в апатию, в «нейтралитет» к большевикам, а потом... поворачивали штыки с этими большевиками против нас» . (В. Винниченко. «Відродженя нації». Ретроспективне видання).

На самом деле не желали «вновь созданные» украинские части воевать, митинговать в Киеве, бороться с «аренальцами».

Гулять - это да, а под пули … пусть студенты идут, они в революцию верят, они ее делали, вот пусть они и идут…

Именно так все и происходило - просто по сути, но страшно по цинизму.

А погибшие студенты действительно были похоронены в Киеве, а точнее - перезахоронены на Аскольдовой могиле, вот только происходило это не сразу после сражения, а 18 марта 1918 года. В январе было не до того, чтобы вспомнить о погибших. Тем более - кому вспоминать-то? Тем, кто сбежал и бросил парнишек на произвол судьбы? Героями их сделали решения Брест-Литовского мира, когда появилась возможность искать героев украинской революции, причем в прямом смысле слова, поскольку, кроме 27 киевских ребят, других «героев» просто не было.

Перезахоронение 27 киевских студентов и юнкеров. Киев 18 марта 1918 года

Сегодня нет братской могилы под станцией Круты, не осталось захоронения и на Аскольдовой могиле. В 1934 году после принятия решения о переносе столицы из Харькова в Киев украинское советское правительство приняло постановление о ликвидации Аскольдового кладбища и создании на его месте ландшафтного парка. Желавшим перезахоронить близких в другом месте дали денежную компенсацию для перезахоронения, а «невостребованные» могилы ликвидировались. До наших дней сохранилась лишь одна могила, в которой погребены двое молодых людей: Владимир Наумович и Владимир Шульгин. Оба из именитых украинских родов и видных политиков того времени. Перезахоронил их отчим Владимира Наумовича Александр Иванов на Лукьяновском кладбище.

Единственная сохранившаяся могила «Героев Крут»

И еще несколько слов о самом бое под Крутами. Согласно исследованиям Ярослава Тинченко, основанным на мемуарах и документах той поры, в бою с «украинской стороны» участвовали 420 человек: 250 офицеров и юнкеров 1-й Украинской военной школы, 118 студентов и гимназистов из 1-й сотни Студенческого куреня, около 50 местных вольных казаков - офицеров и добровольцев.

29 января 1918 года погибло лишь несколько человек, все остальные, унося тела товарищей, отступили к эшелонам и уехали в Киев. И лишь один взвод из студенческой сотни в составе 34 человек по собственной оплошности попал в плен. Шестеро из них были ранены, один оказался сыном машиниста, мобилизованного большевиками. Всех посадили в поезд и отправили в Харьков (впоследствии они будут освобождены из плена).