Роман Серебряный голубь не так поражает оригинальностью, как другие произведения Андрея Белого (см. его биографию на нашем сайте). Он смоделирован по великому образцу Гоголя . Нельзя сказать, что это имитация, ибо нужна могучая оригинальность, чтобы, пойдя на выучку к Гоголю, не пережить жалкого провала. Пожалуй, Белый единственный из русских писателей, кому это удалось. Роман написан блистательной, равномерно-прекрасной прозой; эта-то проза прежде всего и поражает читателя. Правда, это не столько Белый, сколько Гоголь, отразившийся в Белом, но Гоголь на самом высоком уровне, что с и самим Гоголем случалось редко. Серебряный голубь выделяется в творчестве Белого тем, что в нем есть человеческий интерес и трагедия воспринимается как трагедия, а не как орнаментальная штучка шутника.

Лекция Николая Александрова «Поэты серебряного века: Андрей Белый и Саша Черный»

Действие романа происходит в сельской местности Центральной России. Герой, Дарьяльский, – интеллигент, который впитал изысканнейшую европейскую и античную культуру, но неудовлетворен ею и хочет найти новую правду. От Запада он думает обратиться к Востоку. Его оскорбляет баронесса Тодрабе-Грабен, бабушка его невесты Кати, и это помогает ему порвать с западной цивилизацией. Столяр Кудеяров и его работница, рябая баба Матрёна, колдовством увлекают Дарьяльского в оргиастическую секту Голубей. Её члены собираются на тайные молитвы в доме богатого мукомола Луки Еропегина. Место их сходок украшает водружённое на древе изображение Серебряного голубя с ястребиным клювом. Во время сектантских хороводов оно оживает, гулькает и слетает на стол. Глава секты Кудеяров, готовится к таинству, благодаря которому на свет должно народиться духовное дитя. Во время таинства нужно принести в жертву человека – и Кудеяров предназначает для этого любителя мистической философии Дарьяльского.

Портрет Андрея Белого. Художник К. Петров-Водкин, 1932

Околдованный Дарьяльский поселяется в избе Кудеярова, живет жизнью крестьянина, в любви с Матрёной, молясь по ночам вместе с нею и столяром. Он ощущает, что его засасывает чувственный мистицизм секты, и хотя у него бывают минуты экстатического блаженства, его опять тянет к чистому образу его отвергнутой «западной» любви. Дарьяльский чувствует неладное. Ему кажется, что из духовных песнопений рождается голубиное дитя, которое потом оборачивается ястребом, бросается на него и рвёт грудь. Сектанты везут его в Лихов. Взволнованный Дарьяльский берёт с собой револьвер. Его приводят в дом Еропегина и отправляют ночевать в баню. Лишь в последний момент Дарьяльский спохватывается, что забыл пальто с револьвером в доме. В баню входят четыре мужика и убивают его. Тело выносят из бани. Впереди процессии идёт женщина с распущенными волосами и изображением голубя в руках…

Роман этот по содержанию интереснее большинства русских романов. У него сложный и отлично распутанный сюжет; живые образы, как у Гоголя, – охарактеризованные большей частью с физической стороны; живой и выразительный диалог. Но, пожалуй, особенно замечательны там картины Природы, завораживающие, пронизанные поэзией. Вся книга пропитана ощущением монотонной и безграничной русской равнины. Все это, вместе с блистательно-орнаментальным стилем, делает Серебряного голубя одним из самых ярких произведений русской литературы.

В золотистое утро, знойного и душного Троицына, идет по дороге за направлением к селу Целебееву Дарьяльский, тот самый мужчина, который взял на сьем Федорову избу. Часто захаживал к своему товарищу Шмидту, который был целебеевским дачником. Шмид дни и ночи проводил за чтением книг философского направления. Теперь рядом, в Гуголеве, по соседству, с ним живет Дарьяльский, в соседнем Гуголеве. В поместье баронессы Тодрабе-Граабен живет ее внучка Катя, его невеста. Прошло три дня с того, как они обручились, а вот баронессе этот простак не подуше. Идеть Дарьяльский в церковь на службу, дрога лежит мимо пруда, а вода в нем крестальная, чистая. На берегу расположились березы, в которых тонет человеческий взор, сквозь ветви, сквозь голубой небесной синевы. Одновременно с этим прекрасным чувством, в сердце закрадывается страх, начинает кружиться голова от бездонной голубой бездны, а воздух, если приглядеться совсем черный.

В храме пахнет ладаном, который перемешался с запахом березы, мужского пота и запахом смазанных сапог. Дарьяльский приготовился слушать божественную службу, как вдруг он увидел, как на него пристально смотрит одна баба в красном платке. Лицо у бабы безбровое, белое как мел, все в ряби. Рябая баба начала проникать в его, словно оборотень, с тихим смехом и сладостным покоем. Все уже вышли из церкви... Рябая баба выходит, а за нею попятам столяр Кудеяров. Столяр странно посмотрел на Дарьяльского, увлекательно и холодно, и пошел следом за бабой рябой в красном платке, которая была его работницей. В глубине прочится изба столяра Кудеярова. Мебель он делает знатную которую заказывают из самой Москвы. Днем столяр работает, а по вечерам ходит к попу. Столяр довольно начитан в святом писании, да вот из избы столяра по ночам свет странный идет. Непонятно что они там делают толи молятся толи с работницей своей Матреной балуются, да и гости разные со стороны наведываются по тропам натоптанным.

Не зря по ночам молятся Кудеяр и Матрена, силы небесные благословили их стать во главе веры новой, голубиной, а значить духовной. Оттуда и название веры Голубя. И уже организовалась верная братия с окрестностей, да и в городе Лихове в доме очень богатого мельника Луки Силыча. Мельник лука силыч был тогда в отъезде, когда к нему в дом пришел столяр в поисках таинств новой веры. По приезду Лука не знал, что в его доме голубиная братия обосновалась. Чувствовал, что в доме что-то происходит и шорохи по ночам слышал и чувствовать себя плохо стал, сохнуть начал на глазах и подумать не мог, что это его жена ему зелье в чай добавляет, по наставлению столяра.

В полночь собралась голубиная братия в бане жены Луки, Феклы. Стены украсили березовыми ветками, стол заслали красным атласом, на котором было вышито сердце, и голубь серебряный который во время молитв столяра оживал, вскакивал на стол, ворковал и изюм клюва.
Дарьяльский целый день провел в Целебееве и возвращался к своей Любимой Кате через лес, как на него страх ночной налетел и волчьи глаза, он огненные видел, и метался в ужасе, убегая от ночного кошмара.
Катя уставшая с кругами синими под глазами ждала Дарьяльского. Ее пепельные волосы падали на бледное лицо, баронесса злая сидела в гордом молчании, ее переполняла злость на свою внучку. Лакей пил чай и тоже в полном молчал, несмел, нарушить тишину. Дарьяльский вошел легкой и спокойной ходой, вроде и не было вчерашнего кошмара и все эму привиделось. Но обманчива эта легкость взгляд ведьмы утянет в бездну, и разыграются страсти.

Тройка коней с бубенцами поломав куст остановилась возле дома баронессы. Приехал к баронессе генерал чижиков о котором разное рассказывали будто он агент третьего отделения, но он не сам приехал, а вместе с Лукой Силычем. Зачем он приехал к баронессе, было не понятно. Дарьяльский смотрел в окно и не мог понять, что им тут нужно. С гостями была и третья человеческая фигура в шляпе с маленькой приплюснутой головкой. Это был однокашник Дарьяльчского который появлялся в те дни когда с ним что то нехорошее происходило. Еропегин векселя баронессе показывает, требует уплаты и говорит, что ценные бумаги нечего не стоят. Баронесса разорена.

С нечего перед баронессой вырастает существо с совиным носом и - Чухолка. Баронесса в ярости прогоняет гостей и тут к ней уже и Катя с Дарьяловсуким подходят, баронесса дала по морде Петру. Звон был такой, будто земля в бездну провалилась. Дарьяловский прощается с красивым и любимым местом, по которому больше не придется пройтись. Дарьяловский в Целебееве пьет, да про Матрену работницу столяра все выпытывает. И возле старого дуба наконец-то встретился с нею. Она на него посмотрела глазами своими косыми, и зайти пригласила. К дубу другой человек уже подходит. Нищий по имени Обрам с оловянным голубем на посохе. Рассказывает о голубях и вере голубиной Дарьяловскому. Дарьяловский присоединяется к ним.
Лука Силыч Еропегин ввернулся в Лихов, мечтая о прелестях своей экономки Аннушки. Стоял на перроне и искоса пожилого господина рассматривал. С стройной спиной как у юноши. В поезде с ним познакомился Павел Павлович Тодрабе-Граабен, сенатор по делу банкротства баронессы, сестры его. как не юлил Лука Силыч, он понимал, что с сенатором ему не совладать и баронессеных денег ему тоже не видать. К своему дому подходит хмурый, а ворота закрыты. Понял Еропегин, что, что-то неладное дома. Жену, которая к попадье уехать хотела, отпустил сам, сам и комнаты обошел да в сундуке предметы голубиные обнаружил. Сосуды, одежды разные и много чего еще как вдруг в комнату Аннушка голубятня в ходит, обняла его нежно и сказала что ночью к нему придет и все расскажет, а сама ночью ему в рюмку зелье подмешала, Еропегина удар хватил да речь потерял он.
Катя вместе с Евсеичем письма в Целебеево шлет - Дарьяловский скрывается. Шмид начитанный мудреный смотрит гороскоп Дарьяловского и говорит о том, что его большая беда ждет. Павлович от всего этого идет на запад в Гуголево, а Дарьяловский отвечает, что идет на Восток. Все свое время проводит с бабой рябой Матреной, все ближе они друг другу. Ведьма рябая окрутила Дпрьяловского, и нету для него краше Матрены. Столяр застал любовников и рассердился на них, злость его берет, что все без него проходит, а еще сильнее злится, что Матрена влюблена в Дарьяловского. Положит на грудь Матрены руку свою, а из груди Матрены луч золотой выходит из которой столяр плетет золотую кудель. Запутались в золотой паутине любовники и не выбраться им из нее...

Помошником стал Дарьяловский у столяра, в избе у столяра и любится он с Матреною и молятся со столяром по ночам. И вроде как из всего этого песнопения дитя рождается, оборачивается голубем, потом ястребом бросается на Дарьяловского и грудь ему рвет. Тяжело стало на душе Дарьяловскому, задумался он о жизни и слова вспомнил Парацельса, которые говорят о том, что опытный гипнотизер может использовать любовные силы для своих целей. В гости к столяру медник приехал из Лихова. Во время моления Дарьяловскому казалось, что их не трое кто-то еще есть рядом с ними. Увидел Сухорукова и понял, что он четвертый тот самый. В чайной пошел шепот Сухорукова и столяра. Этот медник привез для Еропегина тайное зелье, которым его Аннушка поет.

Столяр жалуется, что Дарьяловский совсем слабый оказался, но отпустить его нельзя. А Дарьяловский косится на медника вместе с Евсеичем, прислушиваются, о чем шепчутся и решают уехать в Москву.
На следующий день Дарьяловский и Сухоруков едут в Лихов. Следить за медником, за Дарьяловским кто-то тоже следит и гонится за ним. На поезд до Москвы Дарьяловский опаздывает, в гостиницу не может устроиться нет мест. Ночью сталкивается с медником и ночует в европейском доме. Еропегин пытается ему, что-то сказать. Анушка запирает Дарьяловского в бане. Возле дверей четверо топчутся и на просьбу Дарьяловского войти, они входят и ослепительный удар сбивает его с ног. Четыре сутулые спины срослись, были слышны их вздохи, они склонились над каким-то предметом. Потом хруст продавленной груди и ребер и все стало тихо...
Одежду сняли с тела, во что-то завернули и понесли, женщина с распушенными волосами шла впереди процессии с изображением голубя в руках.

Краткое содержание повести «Серебряный голубь» пересказала Осипова А. С.

Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Серебряный голубь». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.

Е. В. Федорова. ПОЭТИКА РОМАНА А. БЕЛОГО «СЕРЕБРЯНЫЙ ГОЛУБЬ»

ББК Ш5(2)5-4

УДК 821.161.1-3

Е. В. Федорова

E. Fedorova

г. Челябинск, ЮУрГУ

Chelyabinsk, SUSU

ПОЭТИКА РОМАНА А. БЕЛОГО «СЕРЕБРЯНЫЙ ГОЛУБЬ»

POETICS OF THE NOVEL OF A. BELY’S «NOTES OF THE CRANK»

Аннотация: В статье предложен анализ художественных особенностей романа А. Белого «Серебряный голубь». Визуальная составляющая текста представлена как элемент художественного целого, который во взаимосвязи с другими элементами определяет поэтику прозаических произведений писателя. Автор рассматривает такие художественные особенности, как визуализация образов, сказовая манера повествования, использование прозиметрии и шрифтовой акциденции.

Ключевые слова: поэтика; визуальный образ; прозиметрия; шрифтовая акциденция.

Abstract: The article is concerned with of art features of the story of A. Bely’s «Notes of the crank». The visual component of text is presented as an art ensemble element which in interrelation with other elements defines poetics of prosaic works of the writer. The author considers such art features, as visualization of images, a tale’s manner of a narration, use of a prosimetra and font accident.

Keywords: poetics; visual image; prosimetra; font accident.

Роман «Серебряный голубь» написан в 1909 году и задумывался Андреем Белым как первая часть трилогии «Восток или Запад», в рамках которой писатель переосмысляет судьбу и мировое значение России. Второй частью неоконченной трилогии является роман «Петербург», первоначальное название которого было «Путники». Однако третья часть так и не вышла в свет, и романы «Серебряный голубь» и «Петербург» приобрели самостоятельное значение: в первом описана гибельная стихия Востока, во втором - уничтожающая сила Запада.

По мнению Андрея Белого, проблема Востока и Запада не ограничивается исторической судьбой России, а находит свое отражение в жизни каждого индивидуума, образуя бинарную систему сознательное (Запад) - бессознательное (Восток). В будущем именно идея двухбытийности мира станет концептуальной основой последующих произведений А. Белого (например, «Котик Летаев», «Крещеный китаец», «Записки Чудака»).

А. Белый считал, что только преодоление духовного кризиса способно преобразить личность и решить судьбоносный вопрос для России, именно поэтому в романе «Серебряный голубь» автор исследует влияние хаотичных религиозных культов на человека. Показательно, что для Белого, как и для многих символистов, социально-политический кризис страны отождествляется с религиозно-мистической идеей конца света.

Главный герой - Петр Петрович Дарьяльский - является личностью «символистского» типа, занимающейся поиском «нового» начала и путей духовного преображения человека. Как указывает Л. К. Долгопопов, сама фамилия героя символизирует идею поиска, т. к. «Дарьял - это ущелье, проход, ворота (в переводе с персидского - „дверь“), открывающая путь европейцам в Азию <...> и <...> доступ из Азии в Европу» . С одной стороны, отношения Дарьяльского с Матреной символизируют слияние героя с темной народной стихией, воплощающей восточное начало России, с другой - его чувства к Кате выражают западное начало. Известный исследователь А. В. Лавров отмечает, что все члены Катиной семьи «так или иначе олицетворяют западное начало, связаны с умирающей европейской культурой» .

Конфликт Востока и Запада отражен не только в судьбе Дарьяльского, но в самом построении текста. Экспериментальный подход к изображению реальности, к освещению актуальных для символистского общества тем, к выбору образных средств находит отражение и в использовании уникальных приемов поэтики и выборе образов-символов. В самом названии и тексте романа переосмыслен традиционный символ Святого Духа - белый голубь. Образ серебряного голубя становится визуально-зримым в результате передачи зрительных впечатлений повествователя:

«Кусок огромный голубого шелка, с на нем нашитым человечьим сердцем из красного бархата и с терзающим то сердце белым бисерным голубем (я с т р е б и н ы й у голубя вышел в том рукоделии клюв)» .

Визуализация образов осуществляется благодаря тому, что повествователь характеризует их с точки зрения зрительного, слухового, тактильного восприятия. Цветовое решение отражает эмоциональную сторону каждого эпизода и сюжета в целом, его настроение и смысловое содержание. Например, нагнетание обстановки в селе иллюстрируется метафорой: «...кусок красного коврового воздуха ударил в поповский смородинник» . Т. е. цветовые характеристики воспринимаются читателем, влияют на его эмоциональное восприятие текста, создают определенную атмосферу языкового пространства.

Таким образом, можно утверждать, что в романе А. Белого «Серебряный голубь» доминирует визуальное воспроизведение действительности. При этом мы отмечаем исключительную роль повествователя, благодаря которому мир воспринимается главным образом через визуальную сферу.

Н. А. Кожевникова и другие исследователи романа «Серебряный голубь» описывают сильное влияние поэтики Н. В. Гоголя и его сказовой манеры на стиль А. Белого. В работе «Мастерство Гоголя» А. Белый пишет: «В напевности, в оперной нарочитости поз, в расстановке слов, в их повторах, красках, паническом чувстве, внушаемом солнечным блеском, во многих сюжетных моментах есть итог увлечения прозой Гоголя до усилия ее реставрировать» . Анализируя особенности творческой манеры Андрея Белого Н. А. Кожевникова подчеркивает, что «... сказ Белого строится как цитата из Гоголя, но преобразованная» .

Исследователь фольклорно-мифологической традиции творчества Белого А. И. Ощепкова приходит к выводу, что в романе «... создается сложная архитектоника авторского повествования, определяющей в котором становится стилизация с установкой на чужое слово, сказовая манера» . Сказовая форма повествования имитирует спонтанность устной речи, что визуально выражено в нарушении правил пунктуации и орфографии. Напевная речь таких фрагментов текста насыщена инверсией, лексическими повторами, звукописью, диалектной лексикой: «Вот ошшо величат холубями нас; и по всей-то крайне мы разлетайся, друх; вот ошшо середь нас живет набольший: матерый сам, холубь сизокрылый; оттого пошел по Руси бунт-свят, шта бунтарствует вольно казачество под синим под небушком» .

В тексте анализируемого произведения важную роль играют народные песни, восходящие к фольклорно-мифологической традиции - стихотворные отрывки, непосредственно включенные в структуру повествования. В контексте романа явление прозиметрии - наличие стихового элемента, который определяется, прежде всего, на визуальном уровне - связано со сказовой манерой:

Девицы-красавицы -
Светел теремок!
Душеньки-подруженьки, -
Пейте пиво да медок! .

Жанр народной песни подразумевает присутствие в тексте элементов фольклорной ритмики: повторы строк, употребление существительных в уменьшительно-ласкательной форме, лексические обороты, свойственные для народной речи, простой синтаксис. Использование средств прозиметрии способствует созданию своеобразной ритмической конструкции прозы А. Белого: прозаический текст становится сложной многоуровневой системой, сочетающей в себе не только метрически нейтральную и метрически организованную прозу, но и цельные стиховые фрагменты. Различные стихотворные вставки представляют собой органичную часть основного теста романа.

Одним из ярких качеств прозы А. Белого является необычный визуально-графический облик текста - визуальные акценты как особенные авторские знаки позволяют расшифровать сложную мозаичную структуру его произведений. Несмотря на прозиметрическую структуру текста, пространство страницы еще заполнено достаточно плотно и расположение текстового массива больше относится к традиционному. В романе «Серебряный голубь» в ряду прочих приемов на первый план выходит использование шрифтовой акциденции, в качестве которой используется разрядка слова. Как правило, разреженное написание имеют идейно-значимые элементы, которые требуют логического ударения. Функция данного приема - сигнальная, шрифтовая акциденция привлекает внимание читателя, выделяет фрагмент текста, подчеркивает его смысловую и эмоциональную значимость. Примечательно, что слово, выделенное однажды в одном контекстуальном фрагменте, в дальнейшем выделяется по всему тексту, скрепляя даже сюжетно не связанные фрагменты повествования. Разрядка становится приемом, с помощью которого происходит образное раскрытие текста, графически выделяются ключевые или особо значимые слова, отражающие тему и глубинный смысл произведения. Изменение шрифтового рисунка влечет за собой интонационно-ритмическое изменение, заставляя прочитывать текст иным образом, делая акценты на визуально выделенных словах: «К тому времени более двухсот г о л у б е й поразвел столяр» .

Помимо ключевых слов, при помощи разрядки выделяются окказионализмы и слова, в которых нарушены фонетические и грамматические нормы. Так, в главе «Наваждение» в тексте выделены слова, передающие речь, стилизованную под малограмотную, характерную для персонажей из народа: «глаза ее после того еще а г р а м а д н е й» ; «и Степан Иванов полюбил „Г е й н ю“» .

Таким образом, в романе «Серебряный голубь» феномен «визуальности» представлен в двух планах: как тип художественного восприятия, при котором образы-символы становятся визуально зримыми в результате передачи визуальных впечатлений повествователя, и как прием внешнего, физического уровня, с помощью которого происходит образное, концептуальное раскрытие текста. Визуализация стала для А. Белого одним из средств создания символистского текста, элементы которого влияют на эмоциональное восприятие произведения, создают определенную атмосферу текстового пространства (отрицание старого мира с его устоями, ощущение культурного и социального кризиса, характерное для произведений символистов) и подчеркивают авторский замысел о необходимости духовного перерождения личности. Синтез данных составляющих определяет поэтику романа.

Библиографический список

1. Белый, А. Мастерство Гоголя / А. Белый. - М. ; Л. : Гос. изд-во художеств. лит-ры, 1934. - 353 с.

2. Белый, А. Серебряный голубь / А. Белый. - М. : Скорпион. - 321 с.

3. Долгополов, Л. К. Андрей Белый и его роман «Петербург»: монография / Л. К. Долгополов. - Л. : Советский писатель, 1988. - 416 с.

4. Кожевникова, Н. A. Язык Андрея Белого / Н. А. Кожевникова. - М. : Институт русского языка РАН, 1992. - 256 с.

5. Лавров, А. В. Дарьяльский и Сергей Соловьев. О биографическом подтексте в «Серебряном голубе» Андрея Белого / А. В. Лавров // Новое литературное обозрение. - 1994. - № 9. - С. 93–110.

6. Ощепкова, А. И. Поэтика «романа-мифа» Андрея Белого «Серебряный голубь»: к проблеме авторского повествования / А. И. Ощепкова // Слово в романе: проблемы междисциплинарного исследования. Памяти профессора В. М. Переверзина: материалы Всероссийской научно-практической конференции. - Якутск, 2013. - С. 83–96.

Ссылки

• На текущий момент ссылки отсутствуют.

(c) 2014 Екатерина Викторовна Федорова

© 2014-2018 Южно-Уральский государственный университет

Электронный журнал «Язык. Культура. Коммуникации» (6+). Зарегистирован Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Свидетельство о регистрации СМИ Эл № ФС 77-57488 от 27.03.2014 г. ISSN 2410-6682.

Учредитель: ФГАОУ ВО «ЮУрГУ (НИУ)» Редакция: ФГАОУ ВО «ЮУрГУ (НИУ)» Главный редактор: Пономарева Елена Владимировна

Андрей Белый

Серебрянный голубь

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Настоящая повесть есть первая часть задуманной трилогии «Восток или Запад»; в ней рассказан лишь эпизод из жизни сектантов; но эпизод этот имеет самостоятельное значение. Ввиду того, что большинство действующих лиц еще встретятся с читателем во второй части «Путники» , – я счел возможным закончить эту часть без упоминания о том, что сталось с действующими лицами повести – Катей, Матреной, Кудеяровым, – после того как главное действующее лицо, Дарьяльский, покинул сектантов. Многие приняли секту голубей за хлыстов; согласен, что есть в этой секте признаки, роднящие ее с хлыстовством: но хлыстовство, как один из ферментов религиозного брожения, не адекватно существующим кристаллизованным формам у хлыстов; оно – в процессе развития; и в этом смысле голубей , изображенных мною, как секты, не существует; но они – возможны со всеми своими безумными уклонами; в этом смысле голуби мои вполне реальны.

А. Белый

ГЛАВА ПЕРВАЯ. СЕЛО ЦЕЛЕБЕЕВО

Наше село

Еще, и еще в синюю бездну дня, полную жарких, жестоких блесков, кинула зычные клики целебеевская колокольня. Туда и сюда заерзали в воздухе над нею стрижи. А душный от благовонья Троицын день обсыпал кусты легкими, розовыми шиповниками. И жар душил грудь; в жаре стеклянели стрекозиные крылья над прудом, взлетали в жар в синюю бездну дня, – туда, в голубой покой пустынь. Потным рукавом усердно размазывал на лице пыль распаренный сельчанин, тащась на колокольню раскачать медный язык колокола, пропотеть и поусердствовать во славу Божью. И еще, и еще клинькала в синюю бездну дня целебеевская колокольня; и юлили над ней, и писали, повизгивая, восьмерки стрижи. Славное село Целебеево, подгородное; средь холмов оно да лугов; туда, сюда раскидалось домишками, прибранными богато, то узорной резьбой, точно лицо заправской модницы в кудряшках, то петушком из крашеной жести, то размалеванными цветиками, ангелочками; славно оно разукрашено плетнями, садочками, а то и смородинным кустом, и целым роем скворечников, торчащих в заре на согнутых метлах своих: славное село! Спросите попадью: как приедет, бывало, поп из Воронья (там свекор у него десять годов в благочинных ), так вот: приедет это он из Воронья, снимет рясу, облобызает дебелую свою попадьиху, оправит подрясник, и сейчас это: «Схлопочи, душа моя, самоварчик». Так вот: за самоварчиком вспотеет и всенепременно умилится: «Славное наше село!» А уж попу, как сказано, и книги в руки; да и не таковский поп: врать не станет.

В селе Целебееве домишки вот и здесь, вот и там, и там: ясным зрачком в день косится одноглазый домишка, злым косится зрачком из-за тощих кустов; железную свою выставит крышу – не крышу вовсе: зеленую свою выставит кику гордая молодица; а там робкая из оврага глянет хата: глянет, и к вечеру хладно она туманится в росной своей фате.

От избы к избе, с холма да на холмик; с холмика в овражек, в кусточки: дальше – больше; смотришь – а уж шепотный лес струит на тебя дрему; и нет из него выхода.

Посередь села большой, большой луг; такой зеленый: есть тут где разгуляться, и расплясаться, и расплакаться песенью девичьей; и гармошке найдется место – не то, что какое гулянье городское: подсолнухами не заплюешь, ногами не вытопчешь. А как завьется здесь хоровод, припомаженные девицы, в шелках, да в бусах, как загикают дико, а как пойдут ноги в пляс, побежит травная волна, заулюлюкает ветер вечерний – странно и весело: не знаешь, что и как, как странно, и что тут веселого… И бегут волны, бегут; испуганно побегут они по дороге, разобьются зыбким плеском: тогда всхлипнет придорожный кустик, да косматый вскочет прах. По вечерам припади ухом к дороге: ты услышишь, как растут травы, как поднимается большой желтый месяц над Целебеевом; и гулко так протарарыкает телега запоздалого однодворца.

Белая дорога, пыльная дорога; бежит она, бежит; сухая усмешка в ней; перекопать бы ее – не велят: сам поп намедни про то разъяснял… «Я бы, – говорит и сам от того не прочь, да земство…» Так вот проходит дорога тут, и никто ее не перекапывает. А то было дело: выходили мужики с заступами…

Смышленые люди сказывают, тихо уставясь в бороды, что жили тут испокон веков, а вот провели дорогу, так сами ноги по ней и уходят; валандаются парни, валандаются, подсолнухи лущат – оно как будто и ничего сперва; ну, а потом как махнут по дороге, так и не возвратятся вовсе: вот то-то и оно.

Врезалась она сухой усмешкой в большой зеленый целебеевский луг. Всякий люд гонит мимо неведомая сила – возы, телеги, подводы, нагруженные деревянными ящиками с бутылями казенки для «винополии» ; возы, телеги, народ подорожный гонит: и городского рабочего, и Божьего человека, и «сицилиста» с котомкой, урядника, барина на тройке – валом валит народ; к дороге сбежались гурьбой целебеевские избенки – те, что поплоше да попоганее, с кривыми крышами, точно компания пьяных парней с набок надвинутыми картузами; тут и двор постоялый, и чайная лавка – вон там, где свирепое пугало шутовски растопырило руки и грязную свою из тряпок кажет метелку – вон там: еще на нем каркает грач. Дальше – шест, а там – поле пустое, большое. И бежит, бежит по полю белая да пыльная дороженька, усмехается на окрестные просторы, – к иным полям, к иным селам, к славному городу Лихову, откуда всякий народ шляется, а иной раз такая веселая компания прикатит, что не дай Бог: на машинах – городская мамзель в шляпенке да стрекулист , или пьяные иконописцы в рубашках фантазиях с господином шкубентом (черт его знает!). Сейчас это в чайную лавку, и пошла потеха; к ним это парни целебеевские подойдут и, ах, как горланят: «За гаа-даа-ми гоо-дыы… праа-хоо-дяя-т гаа-даа… пааа-аа-гиб яяя маа-аа-ль-чии-ии-шка, паа-гии-б наа-всии-гдаа…»

Дарьяльский

В золотое утро Троицына дня Дарьяльский шел по дороге в село. Дарьяльский проводил лето в гостях у бабки барышни Гуголевой; сама барышня была наружности приятной весьма и еще более приятных нравов; барышня приходилась невестой Дарьяльскому. Шел Дарьяльский, облитый жаром и светом, вспоминая вчерашний день, проведенный отрадно с барышней и ее бабинькой; сладкими словами позабавил вчера он старушку о старине, о незабвенных гусарах, и о всем прочем, о чем старушкам приятно вспоминать; позабавился сам он прогулкой с невестой по гуголевским дубровам; еще более он насладился, собирая цветы. Но ни старушка, ни гусары ее незабвенной памяти, ни любезные сердцу дубровы с барышней, более еще ему любезной, сегодня не возбуждали сладких воспоминаний: давил и душил душу жар Троицына дня. Сегодня не влек его вовсе и Марциал , раскрытый на столе и слегка засиженный мухами.

1906 - 1909 - годы страстного чувства Белого к Любови Дмитриевне Блок, которая не отвечала ему взаимностью и которой он отомстил в 1906 году в рассказе «Куст», а затем в «Петербурге», где она выведена в лице ангела Пери, и в мемуарах, где она скрыта под литерой Щ. Аллегорический рассказ-отмщение «Куст» написан в деревне Дедово, где Белый, поселившись у своего друга Сергея Соловьева, открывает для себя крестьянскую, еретическую Россию. Затем он уезжает в Париж и возвращается на родину, чтобы вступить в борьбу с «экспроприаторами символизма»; выздоровление от несчастной любви и книги, прочитанные в Дедове, способствуют созданию его первого крупного романа «Серебряный голубь» (1910).

Позже, в статье 1930 года, Андрей Белый расскажет, что материал для первых двух романов, написанных в 1909 и 1912—1913 годах, он собрал в горячечные 1905—1906 годы, когда, объятый отчаянием, бродил по петербургским трактирам, разговаривал с солдатами, кучерами, рабочими с Островов, а затем с дедовскими крестьянами. Юноша, выросший в буржуазной теплице, накопил за этот период запас жестов и звуков, принадлежащих тревожной действительности. В 1908 году он слышит «звук темы "Голубя"»: центром действия становится деревня Целебеево, находящаяся во власти темных сил, которыми командует жестокий и хищный главарь секты. Роман написан в типичной для Белого манере: прошлое, настоящее и будущее сливаются в нем в единое целое. Кудеяров, главарь злодейской секты, — это одновременно и Мережковский, и Блок, «предложивший» Белому свою жену, дабы наверняка залучить его в свои сети, и грядущий Распутин: «Был увиден in statu nascendi /в состоянии возникновения/: вот тебе и «верещание», «верещание» имело смысл. То же и с Петербургом».

«Серебряный Голубь» написан наследником Гоголя. Гоголя — автора малороссийских повестей и «Страшной мести», Гоголя, в чьих произведениях разлита стихия миражей и колдовства, Гоголя, которого Белый почитал как отца русской апокалипсической литературы и упомянул — одного-единственного — в начале своего первого сборника статей, вышедшего в 1909 году и озаглавленного «Луг зеленый». Россия здесь уподоблена Катерине из «Страшной мести» — пленнице колдуна, которая мечется, как безумная, по степи, меж тем как супруг ее покоится без сил на зеленом российском лугу...

«Серебряный голубь» (Белый) стоит у начала целой историософской линии в творчестве Белого, нашедшей выражение в его трилогии «Восток и Запад». Но этот же «Голубь» — поэма о русском пространстве, иссушаемом, по выражению Гершензона, каналами европеизации. Герой романа. Дарьяльский, гостящий у своей невесты в очень «европейском» русском имении, попадает в руки сектантов — «голубей», повинующихся некоему столяру. Секта «голубей» списана Белым с хлыстов (не без влияния Мережковского, изобразившего сектантов и их исступленные молитвы в «Петре и Алексее»). Сцены колдовства (ловитвы) и эротико-мистических радений написаны с удивительным мастерством.

Итак, Дарьяльский бежит от Запада (олицетворяемого плутом-генералом и студентом-каббалистом), но гибнет по воле Востока. Форму для изображения этой бьющейся в судорогах, грубой и колдовской России Белый берет у Гоголя, из его написанных ритмической прозой малороссийских повестей. Язык "Голубя" так же судорожен, вздыблен, а подчас изуродован до неузнаваемости. Купцу Еропегину, видевшему, как сектанты убили Дарьяльского (затоптали его ногами в бане), дают яд, лишающий его дара речи: он может выговорить лишь бессмысленный слог «отр», напоминающий о существительном «ветр», глаголе «отер» и имени Дарьяльского — Петр. Атмосфера тайны, шепотов, подозрений, окружающая Дарьяльского, вызывает в памяти фантастические повести Гоголя, а также «Бесов» Достоевского: Белый создал их «крестьянский» вариант.

«Серебряный Голубь» (Белый) с его повторами и чарами восхитил Блока, увидевшего в «черном небе» романа ад искусства.