Сравнительная мемуаристика - побег керенского из зимнего и гатчины в описании разных лиц. Героическая история: Как Керенский и Краснов пытались отбить Петроград
Холст, масло. 217 x 259 см.
Государственная Третьяковская галерея, Москва.
Учившиеся в советской школе знают, что глава Временного правительства Александр Фёдорович КЕРЕНСКИЙ (1881-1979) во время штурма Зимнего 25 октября 1917 г. бежал из дворца в женском платье. После крушения СССР выяснилось, что это не так.
В 1966 году с Керенским, жившим в то время в Нью-Йорке встретился журналист Генрих БОРОВИК. Вот отрывок из его рассказа про эту встречу:
«Все мы, например, были уверены, что, когда случилась Октябрьская революция, он бежал из Зимнего дворца в женском платье. Видимо, эта неправда жгла ему сердце и через 50 лет. Поэтому первое, что он сказал мне, было:
- Господин Боровик, ну скажите там, в Москве - есть же у вас умные люди! Ну не бежал я из Зимнего дворца в женском платье!
- Александр Фёдорович, но это же не большевики придумали, - ответил я. - Об этом впервые написал младший брат начальника юнкерской школы, которая должна была оборонять Зимний…
- Да они ж меня все ненавидели и ненавидят! - взорвался Керенский. - Они ж монархисты... Вы знаете, как они меня называли? «Александра Фёдоровна»! Они намекали на то, что я якобы спал на кровати императрицы Александры Фёдоровны. А я, клянусь Богом, там не спал!»
После свержения Временного правительства Керенский оказался в Гатчине, безуспешно пытаясь вместе с генералом Петром Николаевичем КРАСНОВЫМ (1869-1947) организовать сопротивление красным. Из Гатчины ему пришлось бежать. Вот что пишет об этом Краснов в своих мемуарах «На внутреннем фронте»:
«Утром 1 ноября вернулись переговорщики и с ними толпа матросов. Наше перемирие было принято, подписано представителем матросов ДЫБЕНКО, который и сам пожаловал к нам. Громадного роста, красавец-мужчина с вьющимися чёрными кудрями, чёрными усами и юной бородкой, с большими тёмными глазами, белолицый, румяный, заразительно весёлый, сверкающий белыми зубами, с готовой шуткой на смеющемся рте, физически силач, позирующий на благородство, он очаровал в несколько минут не только казаков, но и многих офицеров.
Давайте нам КЕРЕНСКОГО, а мы вам ЛЕНИНА предоставим, хотите ухо на ухо поменяем! - говорил он смеясь. Казаки верили ему. Они пришли ко мне и сказали, что требуют обмена Керенского на Ленина, которого они тут же у дворца повесят.
- Пускай доставят сюда Ленина, тогда и будем говорить, - сказал я казакам и выгнал их от себя. Но около полудня за мной прислал Керенский. Он слыхал об этих разговорах и волновался. Он просил, чтобы казачий караул у его дверей был заменён караулом от юнкеров.
- Ваши казаки предадут меня, - с огорчением сказал Керенский.
- Раньше они предадут меня, - сказал я и приказал снять казачьи посты от дверей квартиры Керенского.
Что-то гнусное творилось кругом. Пахло гадким предательством. Большевистская зараза только тронула казаков, как уже были утеряны ими все понятия права и чести. В три часа дня ко мне ворвался комитет 9-го донского полка с войсковым старшиною Лаврухиным. Казаки истерично требовали немедленной выдачи Керенского, которого они сами под своей охраной отведут в Смольный.
- Ничего ему не будет. Мы волоса на его голове не позволим тронуть. Очевидно, это было требование большевиков.
- Как вам не стыдно, станичники! - сказал я. - Много преступлений вы уже взяли на свою совесть, но предателями казаки никогда не были. Вспомните, как наши деды отвечали царям московским: «С Дона выдачи нет!» Кто бы ни был он, - судить его будет наш русский суд, а не большевики...
- Он сам большевик!
- Это его дело: Но предавать человека, доверившегося нам, неблагородно, и вы этого не сделаете.
- Мы поставим свой караул к нему, чтобы он не убежал. Мы выберем верных людей, которым мы доверяем, - кричали казаки.
- Хорошо, ставьте, - сказал я. Когда они вышли, я прошёл к Керенскому. Я застал его смертельно бледным, в дальней комнате его квартиры. Я рассказал ему, что настало время, когда ему надо уйти. Двор был полон матросами и казаками, но дворец имел и другие выходы. Я указал на то, что часовые стоят только у парадного входа.
- Как ни велика вина ваша перед Россией, - сказал я, - я не считаю себя вправе судить вас. За полчаса времени я вам ручаюсь. Выйдя от Керенского, я через надежных казаков устроил так, что караул долго не могли собрать. Когда он явился и пошёл осматривать помещение, Керенского не было. Он бежал».
Павел Ефимович ДЫБЕНКО (1889-1938), в то время командовавший красными отрядами в Гатчине, был тем, кто арестовал генерала Краснова. Показания генерала о исчезновении Керенского Дыбенко цитирует в своих мемуарах «Из недр царского флота к Великому Октябрю» . Причём версии, озвученные Красновым на допросе и в мемуарах, в корне отличаются друг от друга. Арестованный генерал рассказал следующее:
«Около 15 часов [на самом деле - около 11 часов, как это и было доложено мне матросом Трушиным. - П.Д.] 1 ноября меня потребовал верховный главнокомандующий (Керенский). Он был очень взволнован и нервен.
- Генерал, - сказал он, - вы меня предали... Тут ваши казаки определенно говорят, что они меня арестуют и выдадут матросам...
- Да, - отвечал я, - разговоры об этом идут, и я знаю, что сочувствия к вам нигде нет.
- Но и офицеры говорят то же.
- Да, офицеры особенно недовольны вами.
- Что же мне делать? Приходится покончить с собой.
- Если вы честный человек, вы поедете сейчас в Петроград с белым флагом и явитесь в Революционный комитет, где переговорите как глава правительства.
- Да, я это сделаю, генерал.
- Я дам вам охрану и попрошу, чтобы с вами поехал матрос.
- Нет, только не матрос. Вы знаете, что здесь Дыбенко?
- Я не знаю, кто такой Дыбенко.
- Это - мой враг.
- Ну, что же делать? Раз ведете большую игру, то надо и ответ дать.
- Да, только я уеду ночью.
- Зачем? Это будет бегство. Поезжайте спокойно и открыто; чтобы все видели, что вы не бежите.
- Да, хорошо. Только дайте мне конвой надёжный.
- Хорошо. Я пошёл вызвать казака 10-го Донского казачьего полка Русакова и приказал назначить 8 казаков для окарауливания верховного главнокомандующего. Через полчаса пришли казаки и сказали, что Керенского нет, что он бежал. Я поднял тревогу и приказал его отыскать, полагая, что он не мог бежать из Гатчины и скрывается где-либо здесь же».
А вот отрывок из мемуаров Керенского на этот счёт:
«Около 10-ти часов утра меня внезапно будят. Совершенно неожиданное известие: казаки-парламентёры вернулись с матросской делегацией во главе с Дыбенко. Основное условие матросов - безусловная выдача Керенского в распоряжение большевистских властей. - Казаки готовы принять это условие.
Сообщение было достаточно неожиданное. До последней минуты, несмотря на все подозрительные симптомы и мрачные предчувствия, мы не допускали такой низости. Но факт был на лицо.
Оставалось одно - вывести на свежую воду самого Краснова и его штаб. Оставалось выяснить: замешаны ли они сами в предательстве. Посылаю тотчас же за генералом. Приходит - корректный, слишком спокойный. Я спрашиваю - известно ли ему, что происходит сейчас внизу? Прошу объяснить, как он мог допустить присутствие матросов в самом дворце? Как он мог даже не предупредить, не осведомить меня об этом? Краснов с чрезвычайной длительностью стал разъяснять, что это совещание с матросами никакой особой важности не имеет; что он пристально следит через верных людей за всем там происходящим; что он считает даже эти переговоры событием чрезвычайно для нас благоприятным.
Пусть их там говорят, рассуждал он, день пройдёт в разговорах, спросах, а к вечеру положение разъяснится; придёт пехота, и мы переменим тон. А что касается моей выдачи, то ничего подобного он никогда не примет. Я могу быть совершенно спокойным. Но ему кажется, что может было бы полезно, если бы я сам лично, конечно, с хорошим эскортом - он его даст - поехал в Петроград непосредственно договориться с партиями и даже со Смольным. Да, это предприятие очень рискованное, но не следует ли на него решиться во имя спасения государства... Так рассуждал в моём присутствии ген. Краснов. Это было моё последнее свидание с генералом. Нервность, сменившая наружное спокойствие первых минут, бегающие глаза, странная улыбка - всё это не оставляло никаких сомнений. Торг о цене моей головы, происходящий внизу, не был вовсе так безобиден, как мне только что старались его изобразить. Генерал ушёл.
Я рассказал всю правду тем, кто ещё оставался со мной. Как быть? Все мои отношения с 3-м конным корпусом порваны самими казаками. Было бы просто безрассудным считать себя связанным с теми, кто уже изменил. Но выхода не было.
Никаких мер личной охраны я не принимал. Никаких подготовительных действий на случай выезда из Гатчины не делал. Для вооруженной борьбы нас было слишком мало - меньше десятка. Уйти из дворца невозможно - построенное Павлом I в виде замкнутого прямоугольника, здание имело только один выход, уже занятый смешанным караулом из казаков и матросов.
Пока мы рассуждали, как выйти из этого тупика, как выскочить из этой ловушки, явился один из высших служащих Дворца с предложением помощи. По своим служебным обязанностям он знает тайный никому не известный подземный ход, который выходит в парк за стенами этого Дворца-крепости, но чтобы пройти к этому тайнику нужно ждать сумерек. Что же? Если до того времени ничего не случится, мы уйдем из западни этим таинственным путём. Ну, а если... Я прошу моих спутников не терять времени и спасаться поодиночке сейчас же, кто как может.
Что же касается меня лично и моего юного адъютанта, который и в этот час решительно отказался покинуть меня, то свою судьбу мы разрешили очень просто. Мы остаемся здесь в этих комнатах, но живыми предателям не сдадимся. Вот и всё. Пока ворвавшаяся банда матросов с казаками будет искать нас в первых комнатах, мы успеем покончить свои расчёты с жизнью, запершись в самой дальней. Тогда, утром 1-го ноября 1917 г. это решение казалось таким простым, логичным и неизбежным...
Время шло. Мы ждали. Внизу торговались. Вдруг, в третьем часу дня, вбегает тот самый солдат, который утром принёс нам весть о Дыбенко. На нём лица не было. Торг состоялся, - объявил он. Казаки купили свою свободу и право с оружием в руках вернуться домой всего только за одну человеческую голову. Для исполнения принятого решения, т.-е. для моего ареста и выдачи большевикам, вчерашние враги по дружески выбрали смешанную комиссию. Каждую минуту матросы и казаки могли ворваться....
Какова была роль в этом деле самого Краснова? В архиве ставки верховного главнокомандующего должен храниться краткий и красноречивый ответ на этот вопрос. 1-го ноября ген. Духонин получил от Краснова телеграмму: "Приказал арестовать главковерха; он успел скрыться". Те, кто видели тогда ген. Духонина, рассказывают, - что он, получив эту телеграмму, был уверен в том, что приказ об аресте был вызван моим намерением сговориться с большевиками... Соглашение казаков с матросами, казалось, решало вопрос окончательно и делало мое положение безвыходным. Но... случилось поистине чудо.
Я не считаю ещё себя вправе подробно рассказать мой уход из Гатчинского Дворца. Большевики ещё у власти - люди ещё живы... Я ушёл из Дворца за 10 минут до того, как предатели ворвались в мои комнаты. Я ушёл, не зная ещё за минуту, что пойду. Пошёл нелепо переодетый под носом у врагов и предателей. Я ещё шёл по улицам Гатчины, когда началось преследование. Шёл вместе с теми, кто меня спас, но кого я никогда раньше не знал и видел в первый раз в жизни. В эти минуты они проявили выдержку, смелость и самоотвержение незабываемые.
Мои спутники, оставшиеся во Дворце, все спаслись. Одни просто в суматохе, другие вечером потайным ходом - все ушли благополучно из слишком гостеприимного дворца... Когда на автомобиле я мчался по шоссе к Луге, оттуда к Гатчине подходили поезда с долгожданной нами пехотой... судьба умеет иногда хорошо шутить».
Итак, Керенский в своих мемуарах не подтверждает, что Краснов по собственной инициативе предоставил ему полчаса на побег. Его рассказ совпадает с первоначальными показаниями Краснова (после ареста). Почему же казачий генерал на допросе говорил одно, а в мемуарах написал другое? Мемуары Петра Краснова были изданы за границей, и перед белой эмиграцией ему необходимо было показать себя с выгодной стороны. Поэтому он солгал, что не сотрудничал с большевиками и дал возможность Керенскому бежать. К слову, после ареста Краснов под честное слово не бороться с Советской властью был отпущен на Дон, где продолжил антибольшевистскую борьбу, возглавив в марте 1918 года восстание казаков.
Мемуары Керенского опубликовали в России в 1926 году , спустя 9 лет после Октябрьской революции. Миф о том, что он сбежал в женском платье, и не из Гатчины, а из Зимнего дворца, родился позже. Но стоит обратить внимание на фразу «пошёл нелепо переодетый под носом у врагов и предателей». Как именно он был одет, мы узнаем из работы Павла Николаевича МИЛЮКОВА (1859-1943), бывшего министра иностранных дел Временного правительства. В своей работе «Низвержение временного правительства» Милюков ссылается на Краснова, который провёл расследование и установил, что Керенский «ушёл в матросской куртке и синих очках».
Увозил меня полковник за кордон,
Был он бледный, как покойник, миль пардон,
Говорил он всю дорогу о Руси:
- Живы мы и, слава Богу, гран мерси.
- Извините, мсье полковник, чем стареть,
Он ответил:
- Что я, рыжий? Не хочу!
Между прочим, сам Керенский за кордон,
Перебрался в платье женском, миль пардон,
Сбросив женскую одежду и корсет
Мне высказывал надежды тет-а-тет.
- Извините, мсье Керенский, чем стареть
Может лучше за Россию умереть?
Ради чести и престижа, не шучу.
Он смеется:
- Что я, рыжий? Не хочу!
Мы решили перебраться за кордон,
Чтобы жизнью наслаждаться, миль пардон,
Чтобы с ветреной кокеткой пить вино,
А с блондинкой иль с брюнеткой - всё равно.
Сэ трэ бьян, лучше, кстати, чем стареть,
У красавицы в объятьях умереть,
Надо к счастью быть поближе и к любви,
Не в России, так в Париже,
Се ля ви.
КУКРЫНИКСЫ «Последний выход Керенского». 1957-1958 гг.
Александр Керенский - личность известная. Он запомнился России своими неоднозначными реформами, амнистией и тем, что якобы бежал из Зимнего дворца в платье медсестры. Свои дни он закончил в Америке.
Керенский и Ленин
Судьбы Александра Керенского и Владимира Ленина имеют интересные пересечения. Во-первых, они оба родом из Симбирска, во-вторых, их отцы были учителями. При этом отец Керенского ещё и служил директором гимназии, где учился Владимир Ульянов. Конечно, их родители были знакомы и бывали друг у друга в гостях.
Любители конспирологии также добавят, что Керенский и Ленин родились в один и тот же день. В один, да, только по разным стилям. Ленин - 22 апреля по новому, а Керенский - 22 апреля по старому.
О личных встречах Ленина с Керенским нам ничего не известно. Владимир Ульянов был старше Александра Керенского на 11 лет. Если они и виделись в детстве, то говорить о каком-то взаимовлиянии вряд ли можно. Польский журналист Александр Минковский, который брал у Керенского интервью в Америке, спросил у него насчет детских впечатлений от Володи Ульянова. В ответ Керенский сказал, что Владимир был его старше, и они не общались.
История с платьем
Когда заходит речь о Керенском, то обычно первым делом вспоминают, что он бежал из Зимнего дворца, облачившись в женское платье. На самом деле, этого не было. Вероятнее всего, эту версия побега была придумана либо советской пропагандой, либо самим народом.
Из Зимнего дворца Керенский, по его словам, уехал на автомобиле американского посольства, который ему предоставили. По версии Дэвида Фрэнсиса, который был послом США в то время, Керенскому автомобиль не предоставили, он был захвачен адьютантом Александра Федоровича.
После скитаний по России, Керенский, при помощи спецагента Сиднея Рейли, в июне 1918 года отбыл за границу.
Везде не к месту
Попытав счастья в Лондоне, Керенский решил отправиться в Париж. По Парижу его возили французские жандармы, предоставившие в его распоряжение даже личный автомобиль. 10 июля 1918 года состоялась его встреча с французским премьер-министром Жоржем Клемансо. Но и здесь его миссия закончилась неудачей. Европейские политики смотрели на Керенского не как на главу будущего «правительства в изгнании», а как на обычного беженца. Имя Керенского было настолько дискредитировано в России, что созданная в сентябре 1918 года в Уфе Всероссийская директория, заявила о том, что Керенский находится за границей как частной лицо и никаких официальных политических миссий на него не возложено
В Париже Керенский числился сотрудником эмигрантской газеты «За Россию». За неимением средств он был вынужден ночевать прямо в редакции газеты. На следующие десять лет журналистика и публицистика стали основным источником заработка Керенского. С октября 1922 года в Берлине стала выходить его собственная газета «Дни», где публиковались Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский, Константин Бальмонт и Иван Бунин. На страницах своего издания он планомерно критиковал большевиков. Единственным способом, с помощью которого можно было победить «красную заразу», было объединение всех европейских демократических сил и русской эмиграции. Но собрать в рамках одной организации хотя бы все русские демократические силы Керенскому не удалось. Попытка организовать новое Учредительное собрание в январе 1921 года завершилась крупным провалом.
Жена из Австралии
Жена Керенского Ольга Львовна Барановская встретила Октябрьскую революцию в Петрограде. Там же на Дегтярной улице она вместе с сыновьями Олегом и Глебом жила на протяжении всей гражданской войны. Её дети ходили в загородную школу. Сама же жена экс-премьера постоянно меняла место работы, чтобы иметь хоть какой-то заработок для дальнейшего существования. Но Ольге Львовне удалось где-то достать эстонские документы и вместе с детьми выехать на новую родину. Она добралась наконец-то до Лондона, но с мужем больше вместе не жила. Семья навсегда распалась. Жена и оба сына остались в Англии, получив впоследствии британское гражданство.
Керенский же в эмиграции встретил Терезу Лидию (Нелль) Триттин, дочь владельца мебельной фабрики из Австралии. Он была младше Керенского на 28 лет. Ольга Львовна долго не давала мужу развод, но к 1939 году все вопросы были решены и «молодожены» наконец-то сыграли свадьбу. Начало совместной супружеской жизни было омрачено началом Второй мировой войны.
Керенский и Гитлер
Гитлера Александр Керенский объективно считал порождением Версальского мирного договора. Мюнхенское соглашение о разделе Чехословакии он, как и многие западные политики, считал единственным средством во избежание новой мировой войны. Нападение на СССР Керенский публично приветствовал. С Германией он связывал надежду на уничтожение советской власти и большевизма. Но позже, поняв масштаб трагедии, он изменил свои взгляды в отношении войны, и был уже целиком на стороне Красной армии и её союзников. Керенский писал 28 июня 1941 года в своем дневнике: «После долгих и тяжких раздумий я пришел к заключению: мы должны страстно желать сейчас только одного - чтобы Красная Армия сохранила свою боеспособность до этой осени. И если получится - это будет чудом!»
Керенский и сам пострадал от действий Гитлера. Вместе с женой ему пришлось покинуть оккупированный немцами Париж. Нелль, вторая жена Керенского, больше всего боялась, что немцы посадят «Алекса» в тюрьму «как Шушнига» (австрийский канцлер, посаженный в тюрьму после Аншлюса). В Великобритании Керенского не пустили из-за его прошлых публичных прогерманских высказываний. В итоге, он вместе с Нелль отправился проездом через Испанию за океан, в США.
Отказ от жизни
После войны Керенский вновь попытался вернуться в политику. Вместе с эмигрантами-эсерами Черновым и Зензиновым в марте 1949 года он создал Лигу борьбы за народную свободу. Но «молодая» эмиграция не приняла Керенского. У них с детства, с советских школьных учебников было заложено отвращение к бывшему премьеру, бежавшему из Петрограда в женском платье.
Керенский писал мемуары, совместно с Гуверовским институтом издал трехтомную публикацию документов эпохи Временного правительства, читает лекции в Стэнфордском университете. Он никогда не забывал о Родине. Ещё в период Великой Отечественной войны Керенский отправлял телеграмму Сталину. Ответа на неё тогда так и не получил. В 1968 году Керенский пытался получить разрешение на въезд в СССР. Советское руководство требовало, чтобы он признал закономерность социалистической революции, правильность политики СССР и успехи советского народа. Керенский ради своей поездки был готов признать уже всё. Но по неясным причинам поездка в Москву так и не состоялась.
Умер Александр Керенский в Нью-Йорке 11 июня 1970 года в возрасте 89 лет. Он уже сам хотел умереть, но требуемого яда ему так и не давали. В какой-то момент он просто отказался принимать пищу и лекарства. Его тело было переправлено сыновьям в Лондон, где до сих пор покоится на кладбище Патни Вэйл.
Учившиеся в советской школе знали, что глава Временного правительства Александр Керенский во время штурма Зимнего дворца 25 октября 1917 г. бежал из дворца в женском платье.
После крушения СССР выяснилось, что это не так. Кое-что из мемуаров Керенского с комментариями красных и не только мы вам предлагаем в этой заметке.В 1966 году с Керенским, жившим в то время в Нью-Йорке встретился журналист Генрих Боровик. Вот отрывок из его рассказа про эту встречу:
Все мы, например, были уверены, что, когда случилась Октябрьская революция, он бежал из Зимнего дворца в женском платье. Видимо, эта неправда жгла ему сердце и через 50 лет. Поэтому первое, что он сказал мне, было:
- Господин Боровик, ну скажите там в Москве - есть же у вас умные люди! Ну не бежал я из Зимнего дворца в женском платье!
- Александр Фёдорович, но это же не большевики придумали, - ответил я. - Об этом впервые написал младший брат начальника юнкерской школы, которая должна была оборонять Зимний…
- Да они ж меня все ненавидели и ненавидят! - взорвался Керенский. - Они ж монархисты… Вы знаете, как они меня называли? «Александра Фёдоровна»! Они намекали на то, что я якобы спал на кровати императрицы Александры Фёдоровны. А я, клянусь Богом, там не спал!
Утром 1 ноября вернулись переговорщики и с ними толпа матросов. Наше перемирие было принято, подписано представителем матросов Дыбенко, который и сам пожаловал к нам. Громадного роста, красавец-мужчина с вьющимися черными кудрями, черными усами и юной бородкой, с большими темными глазами, белолицый, румяный, заразительна веселый, сверкающий белыми зубами, с готовой шуткой на смеющемся рте, физически силач, позирующий на благородство, он очаровал в несколько минут не только казаков, но и многих офицеров.Давайте нам Керенского, а мы вам Ленина предоставим, хотите ухо на ухо поменяем! - говорил он смеясь.
Казаки верили ему. Они пришли ко мне и сказали, что требуют обмена Керенского на Ленина, которого они тут же у дворца повесят.
Пускай доставят сюда Ленина, тогда и будем говорить, - сказал я казакам и выгнал их от себя. Но около полудня за мной прислал Керенский. Он слыхал об этих разговорах и волновался. Он просил, чтобы казачий караул у его дверей был заменен караулом от юнкеров.
Ваши казаки предадут меня, - с огорчением сказал Керенский.
Раньше они предадут меня, - сказал я и приказал снять казачьи посты от дверей квартиры Керенского.
Что-то гнусное творилось кругом. Пахло гадким предательством. Большевистская зараза только тронула казаков, как уже были утеряны ими все понятия права и чести.
В три часа дня ко мне ворвался комитет 9-го донского полка с войсковым старшиною Лаврухиным. Казаки истерично требовали немедленной выдачи Керенского, которого они сами под своей охраной отведут в Смольный.
Ничего ему не будет. Мы волоса на его голове не позволим тронуть.
Очевидно, это было требование большевиков.
Как вам не стыдно, станичники! - сказал я. - Много преступлений вы уже взяли на свою совесть, но предателями казаки никогда не были. Вспомните, как наши деды отвечали царям московский: «с Дона выдачи нет!» Кто бы ни был он, - судить его будет наш русский суд, а не большевики...
Он сам большевик!
Это его дело: Но предавать человека, доверившегося нам, неблагородно, и вы этого не сделаете.
Мы поставим свой караул к нему, чтобы он не убежал. Мы выберем верных людей, которым мы доверяем, - кричали казаки.
Хорошо, ставьте, - сказал я.
Когда они вышли, я прошел к Керенскому. Я застал его смертельно бледным, в дальней комнате его квартиры. Я рассказал ему, что настало время, когда ему надо уйти. Двор был полон матросами и казаками, но дворец имел и другие выходы. Я указал на то, что часовые стоят только у парадного входа.
Как ни велика вина ваша перед Россией, - сказал я, - я не считаю себя вправе судить вас. За полчаса времени я вам ручаюсь.
Выйдя от Керенского, я через надежных казаков устроил так, что караул долго не могли собрать. Когда он явился и пошел осматривать помещение, Керенского не было. Он бежал.
Однако в своих мемуарах «Из недр царского флота к Великому Октябрю» большевик Павел Дыбенко, в то время командовавший красными отрядами в Гатчине, и произвёдший арест генерала Краснова, приводит показания Краснова касательно бегства Керенского, которые в корне отличаются от версии генерала, изложенной выше.
«Около 15 часов [на самом деле - около 11½ часов, как это и было доложено мне матросом Трушиным. - П.Д.] 1 ноября меня потребовал верховный главнокомандующий
(Керенский). Он был очень взволнован и нервен.
- Генерал, - сказал он, - вы меня предали... Тут ваши казаки определенно говорят, что они меня арестуют и выдадут матросам...
- Да, - отвечал я, - разговоры об этом идут, и я знаю, что сочувствия к вам нигде нет.
- Да, офицеры особенно недовольны вами.
- Что же мне делать? Приходится покончить с собой.
- Если вы честный человек, вы поедете сейчас в Петроград с белым флагом и явитесь в Революционный комитет, где переговорите как глава правительства.
- Да, я это сделаю, генерал.
- Я дам вам охрану и попрошу, чтобы с вами поехал матрос.
- Нет, только не матрос. Вы знаете, что здесь Дыбенко?
- Я не знаю, кто такой Дыбенко.
- Это - мой враг.
- Ну, что же делать? Раз ведете большую игру, то надо и ответ дать.
- Да, только я уеду ночью.
- Зачем? Это будет бегство. Поезжайте спокойно и открыто; чтобы все видели, что вы не бежите.
- Да, хорошо. Только дайте мне конвой надежный.
- Хорошо.
Я пошел вызвать казака 10-го Донского казачьего полка Русакова и приказал назначить 8 казаков для окарауливания верховного главнокомандующего.
Через полчаса пришли казаки и сказали, что Керенского нет, что он бежал. Я поднял тревогу и приказал его отыскать, полагая, что он не мог бежать из Гатчины и скрывается где-либо здесь же».
П.Н. Милюков, бывший в 1917 году министром иностранных дел Временного правительства, в своей работе "Низвержение временного правительства", ссылаясь на "первоначальную брошюру Краснова" приводит несколько иной вариант этого диалога:
Вот как сам ген. Краснов передает этот последний разговор с верховным главнокомандующим:
Я застал Керенского нервно шагающим по диагонали средней комнаты своей квартиры и в сильном волнении. Когда я вошел к нему, он остановился против меня, почти вплотную ко мне, и сказал взволнованным голосом:
Генерал, вы меня предали. Ваши казаки определенно говорят, что они меня арестуют и выдадут матросам.
- Да, - отвечал я, - разговоры об этом идут, и я знаю, что ни сочувствия, ни веры в вас нигде нет.
- Но и офицеры говорят то же.
- Да, офицеры особенно настроены против вас.
- Что же мне делать? Остается одно: покончить с собой.
- Если вы честный человек и любите Россию, вы поедете сейчас, днем, на автомобиле с белым флагом в Петроград и явитесь в революционный комитет, где переговорите, как глава правительства.А. Ф. задумался; потом, пристально глядя мне в глаза, сказал:
- Да, я это сделаю, генерал.
- Я дам вам охрану и попрошу, чтобы с вами автомобиле поехал матрос.
- Нет, - быстро возразил Керенский. - Только не матрос. Вы знаете, что здесь Дыбенко.
- Я ответил, что не знаю, кто такой Дыбенко.
- Это мой политический враг, - сказал мне А. Ф. Керенский.
- Что же делать,-отвечал я.- У человека, занимающего столь высокое место, естественно есть друзья и враги. Вам приходится теперь дать ответ во многом; но если ваша совесть чиста, Россия, которая так любит вас, поддержит вас, и вы доведете ее до Учредительного Собрания.
- Хорошо, но я уеду ночью, - сказал, немного подумавши, А. Ф. Керенский.
- Я не советую вам делать так, - возразил я ему. - Это будет походить на бегство. Поезжайте спокойно и открыто, как глава правительства.
- Хорошо, но только дайте мне надежный конвой.Я вышел из его квартиры, потребовал себе казака Руссова (который был выбран для наблюдения за Керенским) для того, чтобы вызвать надежных людей для сопровождения А. Ф. Керенского в Петроград.
Собраны были дивизионные комитеты, и после шестичасовых переговоров, в два часа пополудни выработаны были следующие условия перемирия:
1) полная амнистия и выпуск на свободу всех юнкеров, офицеров и других лиц, принимавших участие в борьбе, кроме имеющих за собой обоснованное обвинение в государственной измене;
2) выпуск на свободу и выдача надлежащих пропусков всем членам совета союза казачьих войск;
3) прекращение грабежей, насилий и неистовств над мирными жителями, если таковые происходили, и впредь предотвратить;
4) свободный и организованный пропуск всех семейств казаков, находящихся в Петрограде, с правом вывезти необходимое имущество;
5) установление надежной охраны в г. Гатчине и окрестностях после отъезда казаков;
6) полная гарантия спокойствия и нормальной жизни в гатчинской школе прапорщиков и авиационной школе
7) дать возможность приготовить всё для погрузки казаков отряда, не спеша
8) немедленно по окончании переговоров открыть движение всех железных дорог, чтобы дать возможность подвоза продовольствия и всего необходимого;
9) открыть все заставы и установить свободное сообщение со столицей. Товарищи Ленин и Троцкий, впредь до выяснения их невиновности в государственной измене, не должны входить как в министерство, так и в народные организации.
«С другой стороны, было постановлено, по заслушании доклада представителей революционного комитета: передать Керенского в распоряжение революционного комитета для предания гласному народному суду под охраной трех представителей от казаков, трех от партий и трех от матросов, солдат и рабочих Петрограда. Обе стороны дают честное слово, что над ним и вообще ни над кем ни в коем случае не будут допущены никакие насилия и самосуды».
Керенский, как видим, был прав, что внизу происходил "торг о цене его головы". Понятны, в связи с содержанием этих решений, которые здесь переданы по данным первоначальной брошюры Краснова, и советы Краснова Керенскому - поехать в Петроград добровольно, с надежным эскортом.
А вот отрывок из мемуаров самого Керенского на этот счёт:
Около 10-ти часов утра меня внезапно будят. Совершенно неожиданное известие: казаки-парламентеры вернулись с матросской делегацией во главе с Дыбенко. Основное условие матросов - безусловная выдача Керенского в распоряжение большевистских властей. - Казаки готовы принять это условие.
Сообщение было достаточно неожиданное. До последней минуты, несмотря на все подозрительные симптомы и мрачные предчувствия, мы не допускали такой низости. Но факт был на лицо.
Оставалось одно - вывести на свежую воду самого Краснова и его штаб. Оставалось выяснить: замешаны ли они сами в предательстве. Посылаю тотчас же за генералом. Приходит - корректный, слишком спокойный. Я спрашиваю - известно ли ему, что происходит сейчас внизу? Прошу объяснить, как он мог допустить присутствие матросов в самом дворце? Как он мог даже не предупредить, не осведомить меня об этом? Краснов с чрезвычайной длительностью стал разъяснять, что это совещание с матросами никакой особой важности не имеет; что он пристально следит через верных людей за всем там происходящим; что он считает даже эти переговоры событием чрезвычайно для нас благоприятным. - Пусть их там говорят, рассуждал он, день пройдет в разговорах, спросах, а к вечеру положение разъяснится; придет пехота и мы переменим тон. А что касается моей выдачи, то ничего подобного он никогда не примет. Я могу быть совершенно спокойным. Но ему кажется, что может было бы полезно, если бы я сам лично, конечно, с хорошим экскортом - он его даст - поехал в Петроград непосредственно договориться с партиями и даже со Смольным. Да, это предприятие очень рискованное, но не следует ли на него решиться во имя спасения государства... Так рассуждал в моем присутствии ген. Краснов. Это было мое последнее свидание с генералом. Нервность, сменившая наружное спокойствие первых минут, бегающие глаза, странная улыбка - все это не оставляло никаких сомнений. Торг о цене моей головы, происходящий внизу, не был вовсе так безобиден, как мне только что старались его изобразить.
Генерал ушел. Я рассказал всю правду тем, кто еще оставался со мной. Как быть? Все мои отношения с 3-м конным корпусом порваны самими казаками. Было бы просто безрассудным считать себя связанным с теми, кто уже изменил. Но выхода не было. Никаких мер личной охраны я не принимал. Никаких подготовительных действий на случай выезда из Гатчины не делал. Для вооруженной борьбы нас было слишком мало - меньше десятка. Уйти из дворца невозможно - построенное Павлом I в виде замкнутого прямоугольника, здание имело только один выход, уже занятый смешанным караулом из казаков и матросов. Пока мы рассуждали, как выйти из этого тупика, как выскочить из этой ловушки, явился один из высших служащих Дворца с предложением помощи. По своим служебным обязанностям он знает тайный никому неизвестный подземный ход, который выходит в парк за стенами этого Дворца-крепости, но чтобы пройти к этому тайнику нужно ждать сумерек. Что же? Если до того времени ничего не случится, мы уйдем из западни этим таинственным путем. Ну, а если... Я прошу моих спутников не терять времени и спасаться по одиночке сейчас же, кто как может.
Что же касается меня лично и моего юного адъютанта, который и в этот час решительно отказался покинуть меня, то свою судьбу мы разрешили очень просто. Мы остаемся здесь в этих комнатах но живыми предателям не сдадимся.
Вот и все. Пока ворвавшаяся банда матросов с казаками будет искать нас в первых комнатах, мы успеем покончить свои расчеты с жизнью, запершись в самой дальней. Тогда, утром 1-го ноября 1917 г. это решение казалось таким простым, логичным и неизбежным... Время шло. Мы ждали. Внизу торговались. Вдруг, в третьем часу дня, вбегает тот самый солдат, который утром принес нам весть о Дыбенко. На нем лица не было. Торг состоялся, - объявил он. Казаки купили свою свободу и право с оружием в руках вернуться домой всего только за одну человеческую голову. Для исполнения принятого решения, т.-е. для моего ареста и выдачи большевикам, вчерашние враги по дружески выбрали смешанную комиссию. Каждую минуту матросы и казаки могли ворваться....
Какова была роль в этом деле самого Краснова?
В архиве ставки верховного главнокомандующего должен храниться краткий и красноречивый ответ на этот вопрос. 1-го ноября ген. Духонин получил от Краснова телеграмму: "Приказал арестовать главковерха; он успел скрыться". Те, кто видели тогда ген. Духонина, рассказывают, - что он, получив эту телеграмму, был уверен в том, что приказ об аресте был вызван моим намерением сговориться с большевиками...
Соглашение казаков с матросами, казалось, решало вопрос окончательно и делало мое положение безвыходным. Но... случилось поистине чудо.
Я не считаю еще себя вправе подробно рассказать мой уход из Гатчинского Дворца. Большевики еще у власти - люди еще живы...
Я ушел из Дворца за 10 минут до того, как предатели ворвались в мои комнаты. Я ушел, не зная еще за минуту, что пойду. Пошел нелепо переодетый под носом у врагов и предателей. Я еще шел по улицам Гатчины, когда началось преследование. Шел вместе с теми, кто меня спас, но кого я никогда раньше не знал и видел в первый раз в жизни. В эти минуты они проявили выдержку, смелость и самоотвержение незабываемые.
Мои спутники, оставшиеся во Дворце, все спаслись. Одни просто в суматохе, другие вечером потайным ходом - все ушли благополучно из слишком гостеприимного дворца...
Когда на автомобиле я мчался по шоссе к Луге, оттуда к Гатчине подходили поезда с долгожданной нами пехотой... судьба умеет иногда хорошо шутить.
Итак, как видим, Керенский в своих мемуарах не подтверждает то, что Краснов по собственной инициативе предоставил ему полчаса времени на побег. Мемуары Керенского скорее подтверждают показания Краснова, данные им после ареста.
Почему же казачий генерал на аресте говорил одно, а в мемуарах написал другое?
Раз показания Краснова на допросе с мемуарами Керенского примерно сходятся, то можно считать, что правду Краснов говорил как раз на допросе, а в мемуарах врал.
Мемуары его были изданы за границей и их аудиторией в первую очередь была белая эмиграция из России. Естественно, Краснову необходимо было показать себя с выгодной стороны, что, он не сотрудничал с большевиками и дал возможность Керенскому сбежать.
На допросе у большевиков, ему, конечно, надо было показать, что он к бегству Керенского, которого хотели арестовать большевики, он никак не причастен.
Кстати, вскоре после ареста Краснов был под честное слово не бороться с Советской властью отпущен на Дон, где, однако, продолжил антибольшевистскую борьбу, возглавив в марте 1918 года восстание казаков.
Так же необходимо обратить внимание, что опубликование в 1926 году мемуаров Керенского, спустя 9 лет после Октябрьской революции, говорит о том, что, видимо, на тот момент большевистская пропаганда ещё не распространяла миф о том, что Керенский сбежал из Зимнего дворца в женском платье.
Но стоит обратить вот на эту фразу из мемуаров Керенского касательного его бегства из Гатчинского дворца – «Пошел нелепо переодетый под носом у врагов и предателей». Как именно он был переодет, мы узнаем из той же работы П.Н. Милюкова, который ссылается на Краснова, что тот из расспросов установил, что Керенский "ушёл в матросской куртке и синих очках".
13.02.2015 0 7095
О последнем министре-председателе Временного правительства знают удивительно мало. Большинству он представляется фигурой комичной и практически случайной. Между тем Александр Керенский к власти шел долгим и трудным путем. И в конце концов добился своего. Но вот удержать власть в руках оказался не способен, фактически «подарив» победу своим главным противникам - большевикам.
Последний министр-председатель Временного правительства Александр Федорович Керенский прожил весьма долгую, интересную и насыщенную событиями жизнь. Он родился 22 апреля 1881 года, в один день со своим непримиримым политическим противником - Владимиром Ильичом Ульяновым-Лениным (только позже его на одиннадцать лет), в одном с ним городе - Симбирске.
Он отметил пятидесятилетие Октябрьской революции в эмиграции и скончался в июне 1970 года. В этот год во всем мире отмечали столетие со дня рождения вождя большевизма. Такая вот ирония истории. Впрочем, можно сказать, что Керенскому еще повезло -он не погиб в водовороте Гражданской войны. Хотя такой вариант и был вполне возможен.
Юрист и революционер
Прежде всего, стоит опровергнуть самую распространенную легенду о Керенском, согласно которой он был однокашником Володи Ульянова. Да, отец Александра Керенского действительно служил директором мужской гимназии города Симбирска. Но еще в 1889 году Федора Михайловича Керенского назначили главным инспектором народных училищ Туркестанского края, и вся семья переехала в Ташкент. Там и прошли детские и юношеские годы будущего политика.
Александр Керенский окончил с золотой медалью 1-ю Ташкентскую мужскую гимназию и поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета. Но вскоре он перешел на юридический факультет. После окончания университета женился и стал работать помощником адвоката.
В общем, типичное начало карьеры обычного клерка в заурядной юридической конторе. Но Керенский не хотел быть простым клерком. Он мечтал о блестящей политической карьере. В условиях Первой русской революции 1905-1907 годов ее можно было сделать только приняв участие в революционном движении. Поэтому Керенский примкнул к запрещенной партии эсеров, предоставив свою квартиру «для нужд партии». Молодой адвокат быстро вжился в роль революционера-подпольщика.
Первая жена Александра Федоровича с сыновьями - Олегом и Глебом
Поздним вечером 23 декабря 1905 года, когда супруги Керенские наряжали рождественскую елку для своего восьмимесячного сына, в квартире раздался звонок. Одновременно кто-то постучал в дверь черного хода. Хозяин открыл двери, и в квартиру ввалилось несколько жандармов.
«Меня выдал Азеф»
Незваные гости были приторно вежливы, старались вести себя тихо, чтобы не разбудить спящего в кроватке ребенка. Обыск длился несколько часов. В справке, составленной охранным отделением, говорилось, что при обыске в квартире помощника присяжного поверенного Александра Керенского были найдены «кожаный портфель с гектографированными заявлениями от имени организации "Вооруженное восстание"... картонная коробка с бумагой для гектографа, восемь экземпляров программы эсеровской партии,тетрадь со "стихотворениями преступного содержания" и револьвер с патронами».
Этого оказалось вполне достаточно для задержания по подозрению в антиправительственной деятельности. Жандармский ротмистр предъявил Керенскому ордер на арест и сообщил, какие вещи он может взять с собой.
Позже Керенский вспоминал: «Приближался рассвет. Никто не сказал, куда мы едем, однако когда мы переехали через Неву и за Литейным мостом повернули направо, я увидел перед собой контур печально знаменитых "Крестов"».
Санкт-Петербургская одиночная тюрьма, более известная как «Кресты», была построена в 1892 году. В то время она еще не имела такой запущенный вид и во многих отношениях была комфортабельнее прочих российских тюрем. Стандартная одиночка в «Крестах», по описанию Керенского, выглядела так:
«Камера имела пять с половиной шагов в длину и три с половиною в ширину, при высоте около сажени. Штукатуренные стены ее были окрашены темно-коричневою масляною краскою, так же как и дверь. В середине двери было проделано квадратное отверстие, четверти в полторы - форточка, откидывавшаяся в сторону коридора и запиравшаяся на замок».
Позже он так писал о своем содержании в «Крестах»: «Как это ни покажется странным, но я почти наслаждался своим одиночным заключением, которое предоставляло время для размышлений, для анализа прожитой жизни, для чтения книг сколько душе угодно».
Находясь в «Крестах», Керенский объявил голодовку, так как в течение двухнедельного срока ему не предъявили обвинения. Выдержал семь дней, но за это время ослаб настолько, что не мог самостоятельно подняться с кровати. На восьмой день в камере появились надзиратели, которые помогли арестанту встать и отвели до кабинета начальника тюрьмы.
Здесь уже находился помощник прокурора, официально предъявивший Керенскому обвинение в причастности к подготовке вооруженного восстания и принадлежности к организации, ставящей целью свержение существующего строя. Не дослушав обвинение до конца, арестант потерял сознание от слабости, и его на руках отнесли в камеру.
Однако, несмотря на тяжесть предъявленных обвинений, 5 апреля 1906 года Керенский был отпущен на свободу, так как в России была объявлена амнистия. Его с семьей выслали в Ташкент под надзор полиции.
И еще одна любопытная деталь. Через двенадцать лет, когда открылись архивы охранки, выяснилось, что Керенский был арестован на основании доноса о том, что его квартиру эсеровские террористы использовали для подготовки покушения на самого Николая II! А эти сведения жандармам предоставил не кто иной, как Евно Азеф, самый знаменитый провокатор охранного отделения! Впоследствии Керенский не раз бравировал тем фактом, что его выдал охранке лично Азеф.
Бездарный демократ
Пребывание в тюрьме не стало препятствием для дальнейшей профессиональной и политической деятельности Керенского. Более того, это обстоятельство ей способствовало, поскольку у него теперь имелась репутация «мученика» и «узника самодержавия». Избранный Керенским путь адвоката и общественного деятеля удачно позволял ему совмещать «работу на революцию» с продвижением вверх по карьерной лестнице. Он защищал в основном «политических» преступников.
Например, в 1910 году Керенский был главным защитником на процессе по делу туркестанской организации социалистов-революционеров, обвиняемых в антиправительственных вооруженных акциях. Процесс для эсеров закончился относительно благополучно, ни один из подсудимых не был приговорен к смертной казни. Примерно в те же годы Керенский стал масоном. Он позднее писал: «Предложение о вступлении в масоны я получил в 1912 году, сразу же после избрания в IV Думу. После серьезных размышлений я пришел к выводу, что мои собственные цели совпадают с целями общества, и принял это предложение».
В марте 1917 года, вскоре после Февральской революции, Керенский получил портфель министра юстиции. При первом же своем появлении на новом рабочем месте он проявил свой «демократизм», пожав руку швейцару. И сумел настоять, чтобы Временное правительство приняло закон о всеобщей политической амнистии, а также о сокращении наполовину сроков заключения лицам, содержавшимся под стражей по приговорам судебных мест за общие уголовные преступления.
Итог: на свободу вышли около 90 тысяч арестантов, среди которых были тысячи воров и налетчиков, прозванных в народе «птенцами Керенского». Тогда же, в марте 1917 года был упразднен Департамент полиции. Страну сразу же захлестнул вал уголовщины. Преступники практически безнаказанно убивали и грабили обывателей.
В этом поступке впервые проявился «фирменный стиль» Керенского - разваливать любое дело, которым он начинал руководить.
Главноуговаривающий министр
Затем, в мае 1917 года Керенский стал военным и морским министром. Свою роль в руководстве российскими армией и флотом он видел в том, чтобы объезжать фронтовые части, с помпой выступая на многочисленных митингах. Многочасовыми речами он стремился воодушевить войска, из-за чего получил среди военных прозвище «Главноуговаривающий». Его руководство войной в конечном итоге привело к полному провалу июньского наступления Русской армии.
Но Керенский вместо отставки получил новую должность - летом 1917 года он стал министром-председателем Временного правительства, достигнув пика своей политической карьеры. Сосредоточив в своих руках максимум властных полномочий, Керенский особой славы не стяжал.
от как описывал его деятельность известный английский писатель и по совместительству сотрудник МИ-б Сомерсет Моэм: «Положение России ухудшалось с каждым днем... а он убирал всех министров, чуть только замечал в них способности, грозящие подорвать его собственный престиж. Он произносил речи. Он произносил нескончаемые речи. Возникла угроза немецкого нападения на Петроград. Керенский произносил речи. Нехватка продовольствия становилась все серьезнее, приближалась зима, топлива не было. Керенский произносил речи. За кулисами активно действовали большевики, Ленин скрывался в Петрограде... Он произносил речи»...
После провала Корниловского мятежа, когда Керенский по сути предал генерала Корнилова, премьер потерял доверие армии. Он фактически открыл дорогу к власти большевикам, вооружил Красную гвардию, и дал отмашку сепаратистам, которые, пользуясь безвластием в стране, начали «парад суверенитетов». К осени 1917 года Керенский добился того, что никто не пришел к нему на помощь, когда большевики решили взять власть в стране в свои руки. Ни одна из воинских частей в Петрограде не выступила на защиту возглавляемого им Временного правительства.
В результате, в октябре 1917 года власть в стране захватили решительно настроенные большевики во главе с его земляком Владимиром Лениным.
Гатчинский пленник
Керенский накануне захвата Зимнего большевиками бежал из Петрограда на машине американского посольства. Он подчинил себе казачьи части, которыми командовал генерал Краснов, и с ними попытался вернуть потерянную власть. Однако его войска были разгромлены на подступах к Петрограду и отступили к Гатчине.
Затем большевистским агитаторам удалось распропагандировать казаков, сражавшихся на стороне Керенского, и убедить их выдать бывшего главу Временного правительства. Для Керенского это означало верную смерть, так как его люто ненавидели балтийские матросы и солдаты петроградского гарнизона. Они растерзали бы бывшего ми-нистра-председателя на месте.
С большим трудом недавнему лидеру страны удалось ускользнуть из-под ареста и покинуть Гатчинский дворец. По одним данным, он воспользовался старинным подземным ходом, по другим - переоделся в морскую форму и в таком виде проследовал мимо охраны. Легенды о переодевании в женское платье, конечно же, не более чем анекдот.
Слухи о том, что он бежал от большевиков в женском платье, мучили и оскорбляли Керенского всю оставшуюся жизнь. Картина Григория Шегаля, 1937 год
Какое-то время бывший премьер-министр скрывался на подпольных эсеровских квартирах. В июне 1918 года Керенский под видом сербского офицера в сопровождении агента британских спецслужб Сиднея Рейли через север России выехал за пределы бывшей Российской империи. Он жил во Франции.
Когда в 1940 году Гитлер оккупировал Францию, Керенский бежал в США. Умер он в 1970 году в Нью-Йорке от рака. Местные русская и сербская православные церкви отказались отпевать его, сочтя виновником падения России. Тело Керенского было переправлено в Лондон, где проживал его сын, и похоронено на кладбище, не принадлежащем какой-либо религиозной конфессии.
Говорят, что под конец своей жизни Александр Федорович сказал в интервью с советским журналистом-международником Генрихом Боровиком: «Знаете, кого бы я расстрелял, если бы мог вернуться назад, в 1917 год? Себя, Керенского...»
Что означала эта загадочная фраза, никто не может понять до сих пор.
Оценка современников
Один из деятелей кадетской партии Иван Куторга в своей книге «Ораторы и массы» так характеризует Керенского:
«...Керенский был подлинным олицетворением Февраля со всем его подъемом, порывом, добрыми намерениями, со всей его обреченностью и частой политической детской нелепостью и государственной преступностью. Ненависть лично к Керенскому объясняется, по-моему, не только его бесспорно огромными политическими ошибками, не только тем, что„керенщина" (слово, ставшее употребительным на всех европейских языках) не сумела оказать серьезного сопротивления большевизму, а, наоборот, расчистила ему почву, но и другими, более широкими и общими причинами».
Николай СЕРГЕЕВ
В такие ночи,
в такие дни,
в часы
такой поры
на улицах
разве что
одни
поэты
и воры́.
Сумрак
на мир
океан катну́л.
Синь.
Над кострами -
бур.
Подводной
лодкой
пошел ко дну
взорванный
Петербург.
И лишь
когда
от горящих вихров
шатался
сумрак бурый,
опять вспоминалось:
с боков
и с верхов
непрерывная буря.
На воду
сумрак
похож и так -
бездонна
синяя прорва.
А тут
еще
и виденьем кита
туша
Авророва.
Огонь
пулеметный
площадь остриг.
Набережные -
пусты́.
И лишь
хорохорятся
костры
в сумерках
густых.
И здесь,
где земля
от жары вязка́,
с испугу
или со льда́,
ладони
держа
у огня в языках,
греется
солдат.
Солдату
упал
огонь на глаза,
на клок
волос
лег.
Я узнал,
удивился,
сказал:
"Здравствуйте,
Александр Блок* .
Лафа футуристам,
фрак старья
разлазится
каждым швом".
Блок посмотрел -
костры горят -
"Очень хорошо".
Кругом
тонула
Россия Блока…
Незнакомки,
дымки севера*
шли
на дно,
как идут
обломки
и жестянки
консервов.
И сразу
лицо
скупее менял,
мрачнее,
чем смерть на свадьбе:
"Пишут…
из деревни…
сожгли…
у меня…
библиоте́ку в усадьбе".
Уставился Блок -
и Блокова тень
глазеет,
на стенке привстав…
Как будто
оба
ждут по воде
шагающего Христа* .
Но Блоку
Христос
являться не стал.
У Блока
тоска у глаз.
Живые,
с песней
вместо Христа,
люди
из-за угла.
Вставайте!
Вставайте!
Вставайте!
Работники
и батраки.
Зажмите,
косарь и кователь,
винтовку
в железо руки!
Вверх -
флаг!
Рвань -
встань!
Враг -
ляг!
День -
дрянь.
За хлебом!
За миром!
За волей!
Бери
у буржуев
завод!
Бери
у помещика поле!
Братайся,
дерущийся взвод!
Сгинь -
стар.
В пух,
в прах.
Бей -
бар!
Трах!
тах!
Довольно,
довольно,
довольно
покорность
нести
на горбах.
Дрожи,
капиталова дворня!
Тряситесь,
короны,
на лбах!
Жир
ёжь
страх
плах!
Трах!
тах!
Тах!
тах!
Эта песня,
перепетая по-своему,
доходила
до глухих крестьян -
и вставали села,
содрогая воем,
по дороге
топоры крестя.
Но -
жи -
чком
на
месте чик
лю -
то -
го
по -
мещика.
Гос -
по -
дин
по -
мещичек,
со -
би -
райте
вещи-ка!
До -
шло
до поры,
вы -
хо -
ди,
босы,
вос -
три
топоры,
подымай косы.
Чем
хуже
моя Нина?!
Ба -
рыни сами.
Тащь
в хату
пианино,
граммофон с часами!
Под -
хо -
ди -
те, орлы!
Будя -
пограбили.
Встречай в колы,
провожай
в грабли!
Дело
Стеньки
с Пугачевым,
разгорайся жарчи-ка!
Все
поместья
богачевы
разметем пожарчиком.
Под -
пусть
петуха!
Подымай вилы!
Эх,
не
потухай, -
пет -
тух милый!
Черт
ему
теперь
родня!
Головы -
кочаном.
Пулеметов трескотня
сыпется с тачанок.
"Эх, яблочко,
цвета ясного.
Бей
справа
белаво,
слева краснова".
Этот вихрь,
от мысли до курка,
и постройку,
и пожара дым
прибирала
партия
к рукам,
направляла,
строила в ряды.
Холод большой.
Зима здорова́.
Но блузы
прилипли к потненьким.
Под блузой коммунисты.
Грузят дрова.
На трудовом субботнике.
Мы не уйдем,
хотя
уйти
имеем
все права.
В наши вагоны,
на нашем пути,
наши
грузим
дрова.
Можно
уйти
часа в два, -
но мы -
уйдем поздно.
Нашим товарищам
наши дрова
нужны:
товарищи мерзнут.
Работа трудна,
работа
томит.
За нее
никаких копеек.
Но мы
работаем,
будто мы
делаем
величайшую эпопею.
Мы будем работать,
все стерпя,
чтоб жизнь,
колёса дней торопя,
бежала
в железном марше
в наших вагонах,
по нашим степям,
в города
промерзшие
наши .
"Дяденька,
что вы делаете тут,
столько
больших дяде́й?"
- Что?
Социализм:
свободный труд
свободно
собравшихся людей.
Перед нашею
республикой
стоят богатые.
Но как постичь ее?
И вопросам
разнедоуменным
не́т числа:
что это
за нация такая
"социалистичья",
и что это за
"соци -
алистическое отечество"?
"Мы
восторги ваши
понять бессильны.
Чем восторгаются?
Про что поют?
Какие такие
фрукты-апельсины
растут
в большевицком вашем
раю?
Что вы знали,
кроме хлеба и воды, -
с трудом
перебиваясь
со дня на день?
Такого отечества
такой дым
разве уж
настолько приятен?*
За что вы
идете,
если велят -
"воюй"?
Можно
быть
разорванным бо́мбищей,
можно
умереть
за землю за свою ,
но как
умирать
за общую?
Приятно
русскому
с русским обняться, -
но у вас
и имя
"Россия "
утеряно.
Что это за
отечество
у забывших об нации?
Какая нация у вас?
Коминтерина?
Жена,
да квартира,
да счет текущий -
вот это -
отечество,
райские кущи.
Ради бы
вот
такого отечества
мы понимали б
и смерть
и молодечество".
Слушайте,
национальный трутень, -
день наш
тем и хорош, что труден.
Эта песня
песней будет
наших бед,
побед,
буден.