Август коцебу - достопамятный год моей жизни. Август коцебу и карл занд

ОТТО ЕВСТАФЬЕВИЧ КОЦЕБУ О мореплавателе О.Е. Коцебу никто не писал исследований, и лишь его книги о дальних походах позволяют нам узнать многое об этом человеке. Как моряка его отличали хорошее знание морского дела, искусство вождения корабля, презрение к опасностям и

ЭСКИЗ К ПОРТРЕТУ Чудесное дитя-тростинка, плечи широкие, тонкая талия и щеки цветом как яблоко ночью; большие глаза и рот нежно-горький, нервы - струны из серебра; бродишь ты по пустынным улицам. Федерико Гарсиа Лорка Начнем с его приятеля из Малаги - Хорхе Гильена. И

И. Ф. Крузенштерн. МОРЕХОДНАЯ ИНСТРУКЦИЯ, ДАННАЯ ЛЕЙТЕНАНТУ ФЛОТА КОЦЕБУ, КОМАНДИРУ КОРАБЛЯ

О. Е. Коцебу. ПУТЕШЕСТВИЕ В ЮЖНЫЙ ОКЕАН И В БЕРИНГОВ ПРОЛИВ ДЛЯ ОТЫСКАНИЯ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО МОРСКОГО ПРОХОДА, ПРЕДПРИНЯТОЕ В 1815, 1816, 1817 И 1818 ГОДАХ, ИЖДИВЕНИЕМ ЕГО СВЕТЛОСТИ ГОСПОДИНА ГОСУДАРСТВЕННОГО КАНЦЛЕРА ГРАФА Н. П. РУМЯНЦЕВА, НА КОРАБЛЕ «РЮРИКЕ» ПОД НАЧАЛЬСТВОМ ФЛОТА

О. Е. Коцебу. ПУТЕШЕСТВИЕ ВОКРУГ СВЕТА НА ВОЕННОМ ШЛЮПЕ «ПРЕДПРИЯТИЕ» 1823–1826 гг. Глава I. Плавание от Кронштадта до Портсмута 22 мая 1823 г. – 8 сентября 1823 г. Постройка шлюпа. – Цель экспедиции. – Состав экипажа. – Перемена цели экспедиции. – Зачисление ученых. –

А. Коцебу

Достопамятный год моей жизни

Предисловие переводчика

Талантливый и плодовитый немецкий писатель Август Фридрих Фердинанд Коцебу родился в Веймаре 3 мая 1761 года и по окончании курса в Иенском университете был вызван в 1781 году в Россию прусским посланником при Петербургском дворе Гольцем, который определил его домашним секретарем к инженер-генералу Ф. А. Бауру, главному начальнику Артиллерийского и Инженерного корпуса. После смерти Баура, в 1783 г., Коцебу, рекомендованный своим покойным начальником императрице Екатерине II, был назначен асессором апелляционного суда в Ревеле, а через два года получил должность президента тамошнего магистрата, которую исполнял в течение десяти лет. В 1795 г. Коцебу вышел в отставку и поселился в небольшом имении своем Фриденталь, недалеко от Нарвы. В 1797 г. он приехал в Вену, где был сделан режиссером придворного театра с титулом «придворного драматического писателя», но вскоре получил увольнение с пожизненной пенсией в тысячу флоринов. Прожив некоторое время в Веймаре, Коцебу решился совершить поездку в Россию для свидания с родственниками жены, русской уроженки, и двумя старшими сыновьями, воспитывавшимися в Петербурге в кадетском корпусе. Император Павел, нерасположенный к Коцебу за либеральные мнения, высказываемые им тогда в своих сочинениях, и подозревая в нем политического агитатора, приказал арестовать его на границе и отправить в ссылку в Сибирь. Это событие в жизни Коцебу подробно рассказано им в настоящей книге, переведенной нами со второго издания, на французском языке, просмотренного и исправленного автором в 1802 году. (Une anneè memorable de la vie d’Auguste de Kozebue, publiée par lui même; 2 edition originale, revue et corrigée 2 vol. Paris. 1802). Книга эта, в которой заключается много любопытных сведений о русском обществе и русских нравах того времени, уже была переведена на русский язык в 1816 г., но с большими пропусками. Коцебу пробыл в Сибири, в городе Кургане, два месяца и получил свободу лишь благодаря счастливому случаю: молодой русский писатель Краснопольский перевел его небольшую драму, написанную им еще в 1796 г., под заглавием «Первый кучер императора» и посвятил свой перевод императору Павлу. Сюжетом для драмы послужил великодушный поступок Павла I относительно одного из служителей своего отца. Драма очень понравилась государю. Он отдал приказание немедленно возвратить Коцебу из ссылки, наградил его пожизненной пенсией в 1200 р., имением в Лифляндии, чином надворного советника и назначил директором придворного немецкого театра. По воцарении императора Александра I Коцебу, обиженный тем, что ему отказали в значительной субсидии (60 тыс. руб. в год), просимой им для содержания театра, вышел в отставку с чином коллежского советника и уехал в Германию, где посвятил себя исключительно литературной деятельности. В 1811–1814 гг. он служил своим пером русской дипломатии, за что был награжден чином статского советника и званием русского генерального консула в Кенигсберге. С 1817 г. Коцебу, по поручению императора Александра, начал присылать в Петербург отчеты об умственной и политической жизни в Германии. Один из этих отчетов, где автор едко чернил людей либерального направления и между прочими популярных тогда Эйхгорна и Лудена, случайно попал в руки последнего и был напечатан им в журнале «Немезида». Это возбудило против Коцебу целую бурю негодования; его открыто стали называть шпионом и изменником, продающим отечество, тем более, что прежде он сам держался либерального направления. Вражда немецкой молодежи к нему проявилась еще ранее, и в Вартсбурге, во время празднования годовщины битвы под Лейпцигом, студенты торжественно сожгли некоторые его сочинения, где защищался абсолютизм и подвергались насмешкам демократические идеи, проникшие в германское общество. Когда же был напечатан его отчет, то вражда достигла крайних пределов и один из студентов Мангеймского университета, экзальтированный фанатик Карл Занд, считая Коцебу опасным врагом родины, достойным смерти, заколол его кинжалом 23 марта 1819 года. Коцебу написал множество сочинений, драматических, беллетристических, исторических и др., которые составляют в общей сложности 44 тома. Двое сыновей его, получившие воспитание в Петербургском кадетском корпусе, с честью служили России. Старший, Вильгельм, храбрый офицер, на 26 году от рождения уже имевший чин подполковника свиты его величества по квартирмейстерской части и георгиевский крест, был убит в Отечественную войну 1812 г. Второй, Оттон, известный моряк, совершивший три кругосветных плавания, умер в 1846 г. в чине капитана первого ранга.

Не пустое тщеславие побуждает меня представить на суд общества историю моей жизни в продолжение предшествовавшего года. Судьба моя была так необычайна и удивительна, что представила бы интерес даже как повесть или роман; насколько же более должна она интересовать как правдивое изложение жизни кого бы то ни было.

Кроме этой побудительной причины, еще другие более важные заставляют меня напечатать историю этого года моей жизни. Германия, смею прибавить часть Европы, принимала участие в моей судьбе, отчасти из любопытства, отчасти из благосклонности; везде был возбужден вопрос, какая могла быть причина моей ссылки. Событие было слишком поразительно, чтобы не доискиваться его причин. Были выдуманы тысячи сказок по этому поводу, мне приписывали сочинение книги под заглавием «Белый медведь » по словам одних, и «Северный медведь» по словам других; утверждали даже, что читали эту книгу. Другие говорили, что эту книгу написал не я, а другое лицо, фамилия которого начиналась также буквою К, и что я сделался жертвою подобной ошибки. Некоторые же приписывали мне необдуманные выражения, другие опять - сатирические намеки, найденные в моих пьесках, которые были написаны уже лет десять тому назад. Словом сказать, один говорил одно, другой другое и никто не воображал себе единственной и настоящей причины, которую надо было искать в минуте подозрительного настроения духа (moment d’humeur soupçonneuse). Поэтому я считаю своею обязанностью перед своим честным именем, перед детьми моими рассказать просто и согласно с истиною все, что со мною случилось, и этим путем уничтожить все распространенные обо мне толки.

Но еще более священная обязанность побуждает меня напечатать эти записки. Я обязан это сделать для чести монарха, образ действий которого относительно меня подвергался всеобщему и столь строгому осуждению; я обязан не оправдывать этот образ действий, но сделать общеизвестным то величественное великодушие, с которым он признал свою ошибку и исправил ее. Я не называю исправлением ошибки богатые подарки, мне сделанные и вознесенные до небес всеми газетами (подарки мало стоят монархам, а титулы ничего им не стоят), я называю исправлением ошибки ту манеру, тот способ, которым он сделал мне эти подарки, прием мне оказанный, как он со мною говорил, как искал моего общества. Это обхождение, эти поступки сделали бы простого смертного дорогим и любезным моему сердцу, тем более властелина половины земного шара. Он обладал добродетелью редкою даже в обыкновенных людях, а еще более редкою в царствующих лицах; он сам по собственному влечению сознавал свои ошибки и старался их загладить не как государь, а как человек.

О.В. ЗАИЧЕНКО

АВГУСТ ФОН КОЦЕБУ:

ИСТОРИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО УБИЙСТВА

23 марта 1819 г. в 10 часов утра в Мангейм из Дармштадта с почтовой каретой прибыл молодой человек, который, как и многие его сверстники, был одет в старонемецкую одежду: черный костюм с красным жилетом и открытым воротником. В его скромном багаже находились Евангелие от Иоанна, томик стихов Т. Кёрнера "Лира и меч", а также два кинжала. Приезжий остановился в гостинице "У виноградника" под именем господина Генрихса из курляндского города Митавы и тотчас же отправился на поиски квартиры статского советника Коцебу. Открывшему ему дверь слуге молодой человек объяснил, что прибыл из русской Курляндии и хотел бы передать господину статскому советнику письмо от его матери. Слуга попросил его зайти позже, и молодой человек возвратился в гостиницу, где он с большим аппетитом съел обильный обед за оживленной беседой с остальными постояльцами. Около пяти часов вечера юноша снова появился перед дверью Коцебу и был немедленно впущен. В боковой комнате он прождал несколько минут; наконец, вошел статский советник, приблизился к посетителю и спросил: "Вы прибыли из Митавы?". После нескольких любезных слов юноша вытащил спрятанный в левом рукаве сюртука кинжал и со словами: "Ты - предатель отечества!" три раза ударил хозяина в грудь, нанеся ему смертельные ранения в легкое, сердце и легочную артерию. Коцебу умер почти мгновенно. Убийца хотел немедленно скрыться, но в этот момент в дверном проеме неожиданно появился четырехлетний Александр - сын хозяина дома. Юноша попытался покончить с собой с помощью второго маленького кинжала, но не смог попасть в сердце. В состоянии аффекта он выбежал из дома, упал на колени перед случайным прохожим и со словами: "Я благодарю Тебя, Господи, за эту победу!" снова ударил себя в грудь кинжалом и потерял сознание. Доставленный в близлежащий госпиталь, молодой человек вскоре пришел в себя. Его крепкая конституция позволила ему выжить после тяжелых ран, хотя с тех пор он страдал от невыносимых болей и был частично парализован. Вскоре убийца предстал перед следователем, держась на допросах спокойно и дружелюбно.

Детально восстановленная картина преступления, зачастую украшенная несущественными, но яркими подробностями, больше года не сходила со страниц немецких и европейских изданий, а впоследствии стала кульминационной сценой для многих художественных произведений1.

Убийцей оказался 24-летний студент теологии из Йены Карл Людвиг Занд, который начал готовить свое покушение еще весной 1818 г. Его жертвой стал известный немецкий писатель, драматург, статский советник, дослужившийся до высокого чина

Заиченко Ольга Викторовна - кандидат исторических наук, научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.

1 Dumas A. Karl Sand. Historische Skizze. - Sämmtliche Schriften. Leipzig, 1847; Schreckenbach P. Eiserne Jugend. Ein Burschenschaftsroman aus Jena. Leipzig, 1921; Handel-Mazzetti E. Das Rosenwunder. Sand-Trilogie. München, 1924-1926; SchoenfeldH. Karl Ludwig Sand. Berlin, 1926; Ring M. Sand und seine Freunde. Roman aus der Zeit der alten Burschenschaft. Berlin, 1973; Röhrig T. Sand oder der Freiheit eine Gasse. Bergisch Glachbach, 1993.

за долгие годы безупречной службы на благо Российской империи, Август фон Коцебу (1761-1819).

Коцебу был самым успешным немецкоязычным публицистом своего времени, издателем литературно-политических журналов, таких, как "Простодушный или серьезность и шутка", выходивший в 1803-1807 гг. в Берлине и посвященный литературной полемике с И.В. Гёте и немецкими романтиками, или журнал "Пчела", печатавшийся в Кёнигсберге и направленный против Наполеона.

Когда Пруссия оказалась в руках французов, Коцебу бежал в Лифляндию. В 1813 г., находясь на русской службе при армии генерала П.Х. Витгенштейна, Коцебу издавал "Русско-немецкий народный листок", целью которого было распространение на германских территориях достоверной информации о ходе военных действий. 28 марта 1813 г. "в награду оказанного усердия к пользам Отечества, в поощрение на будущее время и в воздаяние за службу детей" он получил чин статского советника. С 1813 по 1816 г. он был назначен генеральным консулом России в Кёнигсберге. С 1817 г. Коцебу являлся литературным корреспондентом российского министерства по делам культуры и религии. Однако современники знали его не как чиновника высокого ранга, а как автора более чем 200 пьес, благодаря которым он был самым востребованным драматургом, царствовавшим на европейской театральной сцене эпохи Гёте. В литературных кругах художественные достоинства его пьес оценивались или очень высоко, или предельно низко. Философ и литератор Ф. Шлегель называл Коцебу "позором немецкой сцены". Великий Гёте считал творчество Коцебу "гнусным вздором", признавая за Коцебу наличие "превосходного, но неглубокого таланта", а поэт и драматург З. Вернер упрекал его в "бесстыдстве, равным которому может быть только французская безнравственность"2. За негативными отзывами многие современники видели, прежде всего, проявление затаенной зависти. Гёте, несмотря на свое демонстративное пренебрежение, поставил на сцене Веймарского театра 87 пьес Коцебу.

Противоречивой была и личная репутация Коцебу. Многие видели в нем бесстрашного полемиста, бескомпромиссного борца с французской оккупацией. Одна из гамбургских газет в 1818 г. писала: "1806 год изгнал Коцебу из Пруссии. Он бежал в Россию, где он с тех пор не прекращал бороться с французами и их императором всеми средствами, доступными для остроумного писателя. Немецкая публика тем жаднее расхватывала его листки, чем меньше могла услышать в Германии под гнетом французской полиции свободное или смелое слово"3.

Однако один из авторов многочисленных сочинений, посвященных Коцебу, появившихся в 1819 г. после его убийства, дал ему иную характеристику: "Если где-нибудь назовут Коцебу немецким Вольтером, то это имя он заслужил, прежде всего, из-за своего тщеславия, жажды славы, любви к деньгам, в жертву которым он в своих пьесах и других сочинениях приносил религию, нравственность, честь и доброе имя других людей, а не благодаря легкости и умению, с которыми он обращался с самыми разнообразными материалами во всяческих формах, не благодаря своим искрометным, часто очень злобным шуткам, своей творческой изобретательности и проницательности, короче не благодаря разнообразию его талантов при некоторой банальности и поверхностности суждений"4.

Бессмысленное и жестокое убийство столь яркого и известного человека ужаснуло Германию. Напуганные обыватели, лояльные верховной власти, всюду видели заговоры, ведущие страну к краху. Очаги безнравственности и волнений они заметили в университетах. Каждого студента в старонемецком платье они принимали за убийцу, под

2 Schulz G. Die deutsche Literatur zwischen Französischer Revolution und Restauration. T. 2: 1806-1830. München, 1989, S. 120.

3 Die Staats- und gelehrte Zeitung des Hamburger unparteiischen Korrespondenten, 1818, № 15, S. 320.

4 Hundt-Radowsky H. Kotzebues Ermordung, in Hinsicht ihrer Ursachen und ihrer wahrscheinlichen literarischen Folgen für Deutschland. Berlin, 1819, S. 1.

черным сюртуком которого им мерещился "блеск смертоносной стали мятежа". Страх перед заговорщиками дал правительствам ряда германских государств повод выступить против свободы печати и самоуправления университетов. Народ на рыночных площадях с удовольствием слушал романтические баллады о подвиге благородного юноши Занда, которые распевали бродячие музыканты. Было немало и тех, кто осуждал убийство Коцебу, но, тем не менее, пытался объяснить его благородными мотивами, которые якобы двигали Зандом. Профессора на университетских кафедрах спорили по поводу нравственного оправдания убийств тиранов и приводили героические примеры из античной истории. Массовые издания сообщали все новые подробности преступления и давали свои интерпретации.

Общественная дискуссия вокруг убийства Коцебу пролила яркий свет на состояние умов складывающейся немецкой нации. В этом вопросе существенную роль играло отношение к России, подданным которой был убитый немецкий писатель. Коцебу, немцу, рожденному в Веймаре, удалось послужить трем русским монархам: Екатерине II, Павлу I и Александру I, о которых он всегда отзывался в своих сочинениях с большим почтением. Немец Коцебу всю жизнь служил России - иностранной державе, с которой у германских государств складывались разные, не всегда дружественные, отношения. Это обстоятельство позволяло многим немцам, даже тем, кто осуждал насилие, полагать, что Коцебу заслужил свою участь, предав немецкое отечество. Иллюстрирует эту позицию дневниковая запись эрцгерцога И.Б. фон Габсбурга: "Убийство Коцебу наделало много шума. Жаль этого талантливого человека - он безвременно погиб, так как он, будучи вначале врагом Наполеона, после падения тирана в качестве эмиссара России в Германии предоставил свое перо для продвижения идей этой державы. Он - немецкий Вольтер, который без всякого воодушевления подвергал все осмеянию, что абсолютно противоречит немецкому сознанию. За это его ничуть не жаль"5.

Что подвигло Занда на это преступление? Почему его жертвой стал именно Коцебу? Какова "российская составляющая" среди причин, приведших к убийству?

Занд в юридическом смысле был преступником-одиночкой. Однако были правы публицисты и политики, которые видели идейные истоки этого бессмысленного убийства в движении студенческих корпораций. Обширный материал для анализа нам дают дневники и письма Занда, письма и публикации Коцебу в его "Литературном еженедельнике", материалы уголовного расследования, опубликованные в течение года после преступления, воспоминания очевидцев и современников, а также жизнеописания Занда и Коцебу, вышедшие в 1819-1820 гг.6

Прежде российские исследователи почти не обращались к этому пласту источников, дающих возможность пролить свет на развитие антирусских настроений в Германии после окончания освободительных войн, сформировавших позитивный образ русских как "братьев по оружию". Россия принесла немцам освобождение от францу

РОЖКОВА Е.Ю. - 2009 г.

Геннадий Литвинцев

Ничем не восторгаются так сильно, как словами, не имеющими ясного смысла.

Август Коцебу

Каждый человек может убить другого, а потому все люди равны.

Карл Занд

В любом сборнике Пушкина, хотя бы и школьном, встретишь стихотворение «Кинжал» (1821 г.). Если попытаться прочесть его глазами современного человека, не особенно отягощенного литературно-историческими ассоциациями, останется впечатление архаичной и многословной патетики, не особенно внятной по смыслу. Превозносится кинжал, колющее оружие, достающее обидчиков всюду, хотя бы и «на ложе сна, в семье родной». В густой замеси античной мифологии возникают имена Брута, неизвестной «девы Эвмениды», за ней – некоего Занда . Последнему посвящены целых две строфы, причём наиболее пафосные. Автор славит Занда как «юного праведника», «избранника», т. е. почти как мессию. Но кто же этот носитель «добродетели святой», вдохновивший юного тогда, но уже прославленного поэта на столь громкие дифирамбы? Чем он заслужил их? Откроем комментарии в пушкинском томе: «Карл Занд , немецкий студент, в 1819 году заколол кинжалом реакционного писателя Августа Коцебу . Повсюду в Европе убийство было воспринято как подвиг борьбы за свободу, как патриотически-революционный акт. Впоследствии Занду в Германии был поставлен памятник».

За преступление – памятник?! За убийство – нет, не тирана, не чужеземного поработителя родины, даже не сановного политика, а «всего лишь» сочинителя – венчающий лаврами бессмертия гимн?! Может быть, объяснение столь поразительному отношению современников (да и потомков) к убийству Коцебу в слове «реакционный»? Может, таких «реакционных»- то тогда и положено было резать, как собак? Нет, по приговору городского суда убийце отсекли голову. Тем не менее осталась за ним и держится вот уже почти два столетия слава прогрессивного патриота, беззаветного борца за свободу. Что ни говори, а для непредубежденного восприятия здесь какая-то загадка, тайна. Главное, вся эта история в наше время взвинчивания политического террора приобретает неожиданную остроту, а потому нуждается, на мой взгляд, в новом прочтении.

НЕМЕЦКИЙ ПИСАТЕЛЬ С РУССКОЙ БИОГРАФИЕЙ

23 марта 1819 года в немецком городке Мангейме произошло событие, которому суждено было стать приметной вехой истории Европы, одним из символов наступившего нового времени. В тот день студент Карл Людвиг Занд , войдя в дом к писателю Августу Фридриху-Фердинанду фон Коцебу , с криком: «Изменник отечества!» нанес ему три удара кинжалом в грудь. Вбежали напуганные дети. Потерявший от их плача самообладание Занд тут же, не сходя с места, вонзил кинжал в самого себя. На улице он нанес себе и второй удар. Раны оказались не смертельными. Убийцу схватили и отправили сначала в госпиталь, затем в смирительный дом.

Весть о злодеянии облетела всю Европу, громким эхом отозвалась и в России. И не удивительно: жертвой стал 57-летний издатель «Литературного еженедельника» («Das Literarische Wochenblatt »), популярнейший в Европе романист и драматург, создавший свыше двухсот пьес и почти столько же прозаических произведений, – романов, рассказов, исторических исследований и мемуаров.В мирной, даже несколько сонной тогда Германии, «под небом Шиллера и Гете», было совершено политическое убийство, положившее начало серии подобных преступлений во многих странах.

Август Коцебу был признанным главой целого литературного направления, сформировавшегося в конце XVIII века и получившего название сентиментализма. Отличительной чертой его был культ чувства и глубокий интерес к частной жизни человека. Драматургия Коцебу , пришедшая на смену классицизму, ориентировавшемуся на античность, героику и возвышенную трагедийность, отвечала интересам и вкусам представителей «среднего класса», предпочитавших более современные темы и средства их изображения. И в Европе, и в России это явление выходило за рамки литературной тенденции: возвышенно-грустное, «плачущее» настроение публики являлось отчасти защитной реакцией на грозные вихри французской революции и долгих наполеоновских войн. «Трогательные» сентиментальные пьесы, как правило, с благополучным концом, компенсировали средствами искусства боль утрат и пережитые разочарования, утешали и пробуждали новые надежды. Выводя на сцену героев, чьи естественные чувства любви и свободы побеждали предрассудки и деспотизм, Коцебу тем самым популяризировал идеи просвещения, выступал за равноправие всех людей.

На протяжении более чем сорока лет (1790-1830) драматургия Коцебу не сходила со сцены, его проза, поэзия и мемуары издавались огромными тиражами почти на всех европейских языках. «Кто двадцать лет владел общим вниманием публики германской, французской, английской, русской, тот не может не иметь каких-нибудь достоинств, и, по крайней мере, он угадал тайну увлекать свой век», – утверждал Н. А. Полевой. «Теперь в страшной моде Коцебу , – писал Н. М. Карамзин. – Наши книготорговцы требуют от переводчиков и самих авторов Коцебу , одного Коцебу ! Роман, сказка, хорошее или дурное – всё одно, если на титуле имя славного Коцебу ».

Особенная популярность этих сочинений у русских читателей и зрителей отчасти объясняется тем, что их автор был «не чужим» для нашей страны человеком. В 1781 году двад-цатилетний адвокат, выпускник Йенского университета, попадает в Россию и по представлению прусского посланника становится домашним секрета-рем начальника артиллерийского корпуса инженер-генерала Ф. А. Бауера . В Петербурге Коцебу прожил три го-да, женился вторым браком на обрусевшей писательнице Христине Крузенштерн, сестре знаменитого российского мореплавателя И. Ф. Крузенштерна (а всего у Коцебу от трёх браков было шестнадцать детей, из них двенадцать сыновей). Спустя два года он назначается асессором апелляционного су-да в Ревеле , а затем прези-дентом тамошнего магистра-та. В 1795 году, уже известным писателем, Коцебу выходит в отставку и вскоре покидает Россию ради Вены, где становится режиссером придворного «Бургтеатра », позднее – Веймарского театра.

Превосходно знавший русский язык, Коцебу многое сделал для знакомства немецких читателей с русской литературой, политикой и хозяйством России. Дважды издавал он свои переводы стихов и од Гавриила Державина. В 1801 г. появилось в переводе Коцебу «Слово о полке Игореве». Внимание немецких промышленников и купцов привлек изданный им же «Краткий обзор мануфактур и фабрик России». За деятельность по укреплению немецко-русских культурных связей в октябре 1815 г. Коцебу был избран иностранным членом Петербургской Академии наук. Конец формы

В 1800 году Коцебу надумал вновь посетить Петербург, где в Сухопутном шляхетном корпусе воспитывались его сыновья. В путь отправился со всеми домо-чадцами – женой, тремя ма-лыми детьми, семидесятилетней нянькой, горничной и двумя слугами. Однако на российской границе Коцебу неожиданно арестовывают, разлучают с семейством и без всяких объяснений отправляют в Сибирь как «сек-ретного государственного преступника». На то была воля самого Павла I – императору доложили, что драматург сочинил пьесу под названием «Старый лейб-кучер Петра III». Привыкший к постоянным поношениям своего отца и его недолгого царствования в европейской печати, Павел заподозрил в пьесе очередной пасквиль – и решил проучить автора. Ссылка, к счастью, оказалась недолгой: спустя два месяца в Курган, ставший конечной точкой подневольного путешествия, пришло высочайшее повеление освободить «нещастного » и немедля доставить его в столицу империи. За это время «подозрительная» пьеса была переведена с немецкого и прочитана самим Павлом. Оказалось, что героем в ней старый кучер и слуга Петра III, который спустя тридцать лет после его смерти живёт в нищете, скудности и забвении, но трогательно сохраняет любовь к покойному императору. А взошедший на престол Павел находит старого слугу и награждает его за службу и верность. Пьеса столь понравилась Павлу, что он повелел не только срочно вернуть писателя в Петербург, но и назначить его директором придворного немецкого теат-ра с чином надворного совет-ника и с жалованьем 2200 рублей.

При Александре I Август Коцебу вышел в отставку и снова вернулся в Германию, однако продолжал активно служить русской политике своим пером, за что получил чин статского советника и звание русского генерального консула в Кенигсберге. За годовое содержание от царского правительства в 4500 талеров писатель должен был писать обзоры внешней и внутренней политики немецких государств. Коцебу много ездил по стране и видел нарождающуюся в ней революционную ситуацию. После освобождения от наполеоновского господства Германия была охвачена либерально-патриотическим движением. Центрами недовольства стали университеты, радикально настроенные студенты организовали студенческие союзы – Burschenschaft . В своих отчетах и публицистических сочинениях Коцебу нелицеприятно отзывался о «людях либерального направления», критиковал проникшие в германское общество демократические идеи, отстаивал монархический принцип правления и консервативные духовные устои.

«С УЖАСОМ ОЩУЩАЮ В СЕБЕ МЕФИСТОФЕЛЯ»

А кто же убийца? Карл Людвиг Занд , студент богословия протестантского Эрлангенского университета, один из вожаков "Германского студенческого союза" ("Буршеншафт ") и тайного общества "Тевтония ", выделялся грубоватым нравом, по любому пустяку дрался и вызывал на дуэли. Презирал и ненавидел всё "иностранное". Отдадим должное: 19-летним юношей Занд мужественно встал в ряды борцов со сбежавшим с Эльбы и повторно пришедшим на немецкую землю Наполеоном, был участником битвы при Ватерлоо и победного похода союзников на Париж. «Все эти молодые люди, воодушевленные своими монархами, поднялись во имя свободы, но вскоре поняли, что оказались всего лишь орудием европейского деспотизма, который воспользовался ими, чтобы укрепиться... По возвращении он, как и остальные, был обманут в своих лучезарных надеждах», – характеризует настроения Занда Александр Дюма, посвятивший ему одну из глав своей «Истории знаменитых преступлений». «В убежденности доходивший до ослепления, а в энтузиазме до фанатизма», Занд стал одним из организаторов сожжения студентами-буршами и их либеральными профессорами «реакционных» книг в замке Вартбург . В числе первых в костер полетела «История немецкой империи от истока до заката» («Geschichte des Deutschen Reiches von dessen Ursprunge bis zu dessen Untergange », Leipzig , 1814) Августа Коцебу . Ненависть националистов вызывало само допущение конца немецкой империи. От сожжения книги до приговора автору оставался один шаг.

«Каждый человек может убить другого, потому все люди равны», – славный этот афоризм принадлежит четырнадцатилетнему гимназисту. Сбежав из гимназии, Карл Занд записал в дневнике: «Я не могу жить в одном городе с Наполеоном и не попытаться убить его, но чувствую, что рука еще недостаточно тверда для этого». Юношу с ранних лет не оставляет маниакальное желание прославиться каким-либо способом, стать героем и примером для немецкого юношества, даже «Христом для Германии». Он пишет: «Всякий раз удивляюсь, почему среди нас не нашелся хотя бы один мужественный человек и не перерезал глотку Коцебу или любому другому предателю». Занд изо дня в день пытает себя: «Кто же, если не я? А смогу ли я? Хватит ли сил и решимости?»

При чтении Зандовых записей невольно вспоминаются лихорадочно-возбужденные восклицания другого студента, из другой страны, другого времени, но мучившегося тем же «проклятым» вопросом: «Мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу!.. Тварь ли я дрожащая или право имею...» И цели у двух студентов схожие: «Свобода и власть, а главное власть! Над всею дрожащею тварью и над всем муравейником!.. Вот цель!» При этом ориентир для Раскольникова – Наполеон, признанно «необыкновенный человек». Занд же вблизи видел этого «властителя дум», горячо ненавидел его как осквернителя отчизны и страстно желал убить. Но и его, как Раскольникова, чаровало всесилие власти, не признающей над собой «обычной» морали, человеческого суда. Они искали ответ на «проклятый вопрос»: почему «необыкновенным» всё разрешается, почему люди им «ставят кумиры»?

После прочтения «Фауста» Гете Занд записывает в дневнике: «О, жестокая борьба человека и дьявола! Только сейчас я ощущаю, что Мефистофель живет и во мне, и ощущаю это с ужасом, Господи! К одиннадцати вечера я закончил чтение этой трагедии и увидел, почувствовал дьявола в себе, так что когда пробило полночь, я, плача, исполнясь отчаяния, сам себя испугался».

Исследователи полагают, что окончательное решение убить известного писателя и общественного деятеля созрело у Занда после того, как по оплошности дипломатов публике стала известна служебная «Записка о нынешнем положении Германии», составленная чиновником российского министерства иностранных дел А. С. Стурдзой для участников Аахенской конференции держав Европейской директории (четверного союза России, Австрии, Англии и Пруссии). Не предназначавшаяся для печати записка содержала резкую, хотя и не вполне обоснованную критику в адрес германских университетов как рассадников свободомыслия, из-за чего вызвала взрыв возмущения радикально настроенной немецкой молодежи. После того, как документ попал в газеты, за Стурдзой в Германии развернулась настоящая охота: группы молодых людей обходили квартал за кварталом, разыскивая предполагаемого автора. Предусмотрительные домохозяева даже вывешивали объявления: «Стурдза здесь не проживает». Возмущённый травлей дипломата, Август Коцебу публично выступил в его защиту. И тогда в некоторых горячих головах возникло подозрение, что автором анонимной записки был сам Коцебу и что это по его вине Аахенская конференция приняла неблагоприятные для Германии решения.

Суд Мангейма приговорил Занда к смертной казни через обезглавливание. Приговор был утвержден великим герцогом Баденским и 20 мая 1820 года приведён в исполнение. Немецкие студенты называли смерть Занда «вознесением». Казненный стал героем, о нем издавались воспоминания, его подвиг прославлялся в поэтических произведениях, всюду распространялись его портреты.

Спустя восемнадцать лет, в сентябре 1838 года в Мангейме побывал Александр Дюма, чтобы собрать сведения о произошедшей здесь драме. В «Истории знаменитых преступлений» Дюма описал по воспоминаниям очевидцев казнь Занда : «Цепь солдат была прорвана, мужчины и женщины бросились к эшафоту и вытерли всю кровь до последней капли своими носовыми платками; скамью, на которой сидел Занд , разломали в щепки и разделили их между собой; те же, кому их не досталось, отрезали кусочки окровавленных досок эшафота. Тело и голову казненного положили в задрапированный черным гроб и под сильным военным эскортом доставили в тюрьму. В полночь труп Занда тайно, без факелов и без свечей, перевезли на протестантское кладбище, где за год и два месяца до этого был погребен Коцебу . Тихо вырыли могилу, опустили в нее гроб, и все присутствовавшие при погребении поклялись на Евангелии не открывать места, где похоронен Занд , пока их не освободят от этой клятвы. На могилу уложили предусмотрительно снятый дерн, чтобы не было видно свежей земли, после чего ночные могильщики разошлись, оставив у входа караул. И вот так на расстоянии шагов двадцати друг от друга покоятся Занд и Коцебу . Коцебу – напротив ворот, на самом видном месте кладбища под надгробием, на котором выбита следующая надпись:

Мир безжалостно преследовал его,
клевета избрала его мишенью,
счастье он обретал лишь в объятиях жены,
а покой обрел лишь в смерти.
Зависть устилала путь его шипами,
Любовь – расцветшими розами.
Да простит его небо,
как он простил землю.

Могилу Занда надо искать напротив, в дальнем углу кладбища. Над ней никакой надписи и растет только дикая слива, с которой каждый посетитель срывает на память несколько листков. А луг, где был казнен Занд , еще и сейчас в народе называется Sands Himmelfartswiese , что переводится как «луг, где Занд вознесся на небо»… Многие из тех, кто омочил свой платок в крови, стекавшей с эшафота, занимают теперь государственные должности, находятся на жаловании у правительства, и нынче только иностранцы время от времени просят разрешить им увидеть могилу».

Спустя ещё тридцать лет отношение властей к памяти Занда резко изменилось. В 1869 году, накануне Франко-прусской войны и создания Германской империи, в Мангейме на месте казни был сооружен памятник Занду . Убийца Коцебу взошёл в официальный патриотический пантеон.

ОТ ЗАНДА ДО БРЕЙВИКА

Где ни встретишь у нас имя Августа Коцебу – в энциклопедиях ли, литературных ли справочниках и исследованиях, как советских, так и новейших – всюду он значится «крайним реакционером», агентом «Священного союза», а то и просто шпионом русского царя. То же самое утверждали в XIX веке, в период борьбы за объединение Германии, да и позднее, большинство немецких историков. Лишь сравнительно недавно немецкими же исследователями было доказано, что ни шпионом, ни тайным агентом Коцебу никогда не был.

В современных понятиях, пожалуй, допустимо назвать его агентом влияния, поскольку своей публицистикой он действительно внушал «чувства добрые» к России, обличал её противников, доказывал, что германским государствам жизненно необходим союз с государством, положившим конец многолетнему наполеоновскому нашествию на немецкие земли и способствовавшему установлению мира в Европе. Коцебу знакомил своих соотечественников с Россией, публикуя в своём еженедельнике наиболее яркие отрывки из “Истории” Н. М. Карамзина, сочинений современных ему русских писателей. Коцебу , несомненно, был патриотом своей страны, только её благо и путь к нему понимал иначе, чем Занд и его друзья из "Буршеншафта ". Выступления Коцебу против радикально настроенных студенческих союзов, возможно, и были службой писателя, но они отражали и его внутренние убеждения, искреннее беспокойство о судьбе расколотой Германии, о безопасности и путях развития всей послебонапартовской Европы. Он стремился соединить путь к свободе с соблюдением законности и порядка. Фактически писатель поплатился за свои взгляды, которые имел смелость открыто выражать и которые «прогрессивные» студенты сочли «реакционными».

«Ничем не восторгаются так сильно, как словами, не имеющими ясного смысла», – написал как-то Август Коцебу . Эта мысль, по-моему, наилучшим образом подходит к понятиям «прогрессивного» и «реакционного». Мы-то знаем, сколь часто эти слова на очередных виражах истории просто меняются местами: то, что было «прогрессивным», в глазах следующего поколения, а то и спустя всего несколько лет, становится «реакционным», и наоборот. Прогресс с некоторых пор вообще на особенном подозрении мыслящего человечества, как причина экологической и социальной энтропии, путь в никуда, мотор всё более вероятной глобальной катастрофы. А по ненависти к свободной личности, преследованиям инакомыслящих, физическому и моральному террору, запретам, цензуре и всему подобному «прогрессисты» и «реакционеры», революционеры и реставраторы, либералы и консерваторы, когда входят в силу, стоят друг друга.

Генрих Гейне, младший современник Занда , сам известный либерал и свободолюбец, писал в «Письмах о Германии»: «Каким фанатичным тоном произносятся порой эти антирелигиозные проповеди! У нас есть теперь «монахи», которые живьём бы зажарили г-на Вольтера за то, что он закоренелый деист». О да! И в Германии Занда и Гейне, и в последующей истории разных стран, вплоть до наших дней, встретилось немало Инквизиторов с мандатом атеизма и вольномыслия, как и Деспотов свободы, Вельмож равенства, Каинов братства.

Родиной политического террора на Западе часто называют Россию. Однако Карл Занд , невротический тип, не перешагнувший в психологическом развитии подростковый возраст, стал апостолом революционного индивидуального насилия задолго до Сергея Нечаева и народовольцев. Пример воспетого и вознесённого прогрессивной общественностью студента-недоучки оказался заразительным: на другой год в Париже Лувель заколол герцога Беррийского с целью прервать династию Бурбонов. В 1835 году Фиески пытался взорвать Луи-Филиппа на бульваре Тампль – при этом было убито и ранено сорок человек. Перечисления террористов-индивидуалов XIX и XX веков заняли бы слишком много места. Перешагнём сразу в XXI: норвежец Андерс Брейвик , автор «Декларации независимости Европы», застрелил сразу 77 человек, своих соотечественников. Свои действия он, как и Занд , назвал «ужасным, но необходимым предупреждением для государственных изменников».

Нет, не сон разума порождает чудовищ, а сам разум, когда в невротическом бодрствовании домысливается до безбожного «всё позволено!», до революционной решимости «преобразовывать» мир по своему усмотрению, когда присягает «прогрессу» и грозит расправой всему «неразумному» и «реакционному». Мир много раз стоял и продолжает стоять под угрозой разрушения «революционными» идиотами вроде Занда . Особенно опасен и страшен «культурный», «образованный» идиот , опирающийся на авторитет «прогрессивного» общественного мнения. Самолюбие его безмерно, моральных ограничителей никаких. Он способен сделать всё, что угодно, особенно сильна его страсть к преобразованию, к переделке мира, его «освобождению». Он не всегда с кинжалом или бомбой, нынче он чаще с микрофоном и калькулятором. Его питает дыхание улицы, дыхание человеческой массы. Но этого мало – более всего он, как вампир, жаждет крови. И аплодисментов «передовой» публики. Крови и аплодисментов. Аплодисментами его щедро одаривает загипнотизированная толпа.

«ИНАЯ, ЛУЧШАЯ ПОТРЕБНА МНЕ СВОБОДА»

Современники отмечали, что император Александр I воспринял убийство Коцебу как знак приближения европейской революции к границам России. Действительно, имя и дело Занда тотчас было взято на вооружение тайными союзами будущих декабристов, ему посвятил «вольнолюбивую» оду Пушкин. Известно, что руководители тайных обществ, распространяя «тираноборческие» идеи, активно пользовались поэтическими произведениями, в том числе пушкинскими. Декабрист И.Д.Якушкин, говоря о «вольнолюбивых» стихотворениях поэта, в том числе о «Кинжале», свидетельствовал, что «не было сколько-нибудь грамотного прапорщика в армии, который не знал их наизусть». М. П. Бестужев-Рюмин, агитируя членов Общества соединенных славян вступать в отряд цареубийц, на одном из собраний читал «Кинжал» наизусть и после распространял его в списках. К. Ф. Рылеев, готовя П. Г. Каховского на роль цареубийцы, представлял ему в пример Брута и Занда . Кинжал у декабристов становится обязательным атрибутом и символом тираноборства , всего освободительного движения.

Но был ли поэт сторонником политического террора, почитал, хотя бы и какое-то непродолжительное время, способность к «карающему» убийству одной из высших гражданских добродетелей? Или приведенные стихи являлись лишь юношеской бравадой, быстро проходящей нервической реакцией баловня ранней славы и петербургских салонов на обидную кишиневскую ссылку? Советские литературоведы, особенно ранней поры, настаивали на этом, жирно подчеркивая известные мотивы цареубийства в стихах поэта, называя его «пожизненным декабристом».

Есть такая слабость у пушкиноведов: любые, даже явно не похвальные, поступки поэта комментировать с почтительной снисходительностью, а то и с умилением, как позволительные шалости. Сами же произведения объявлять безупречными от первой до последней строки. Однако Пушкин – человек, а не идеал – обладал не только исключительными достоинствами, но и характерными недостатками, сказавшимися на его судьбе и творчестве. Представляется, что масштабы и значимость пресловутого пушкинского вольномыслия оказались непомерно раздутыми – сначала либеральными дореволюционными исследователями, затем советскими, теми и другими по понятным политическим причинам.

Да, подобно немецким студентам, молодой Пушкин возмущался конференцией великих держав в Аахене , видел в драматических происшествиях в Германии и убийстве Коцебу естественную реакцию на политику возглавляемого Россией Священного союза. Однако последующие события в западной Европе (убийство герцога Беррийского во Франции, карбонарская революция в Неаполе и некоторые другие) побудили поэта задуматься о природе террористических актов и их роли в освободительной борьбе. Ещё задолго до декабрьского восстания, в июне 1823 года, поэт решительно изменил свои политические воззрения, в частности отверг цареубийственнные планы заговорщиков, полагая их средствами «ничтожными», то есть политически бессмысленными и безнравственными. Раздумья о горьких плодах европейских революционных движений, о судьбе отечества, о душе народной, явно не готовой к «дарам свободы», напрочь вытеснили у поэта незрелые мысли о политических убийствах «а ля Занд », лишив их былой романтической привлекательности. Пушкин расставался с иллюзиями молодости, надеясь, что «братья, друзья, товарищи погибших успокоятся временем и размышлением, поймут необходимость и простят оной в душе своей» («О народном воспитании»).

Но глубина и многомерность Пушкина не были восприняты русской демократической интеллигенцией. Признание и популярность получили только «вольнолюбивые», преимущественно ранние мотивы. На политической арене России волна за волной являются «новые люди» — нечаевцы , землевольцы , народовольцы, эсеры, целые поколения «бомбистов», фанатиков политического террора. Мотив «топора», мести, крови стал почти обязательным в «гражданской» поэзии ХI Х – начала ХХ века. Даже такой глубокий народный поэт, как Н. Некрасов, убеждал, что «дело прочно, когда под ним струится кровь». Изысканный К. Бальмонт, звавший стихами «быть как солнце», призывал в парижских изданиях к цареубийству. Дальнейшее слишком хорошо известно. Вековая мечта народолюбцев о казни «самовластительного злодея» и его детей исполнилась в самом ужасном и кровавом виде, разрушив Россию и принеся неисчислимые страдания её народу. Индивидуальный террор сменился кошмаром террора государственного.

Вернёмся к Августу Коцебу . Судьба его творческого наследия мне напоминает, хотя и в каком-то вывернутом, извращённом варианте, судьбу творений композитора Антонио Сальери. Потомки обвинили того в отравлении Моцарта – и негласно постановили нигде и никогда не исполнять его музыки. И хотя давно доказано исследователями, что обвинение это – поклёп, нелепость, а музыки Сальери, за редкими исключениями, так и не услышишь. Коцебу никого не убивал, даже в виде предания, его самого убили без всякой вины, из-за политических предрассудков. Тем не менее произведениям его был объявлен негласный бойкот. Либеральная общественность не только не осудила убийства писателя, но и оказалась способной дискредитировать его творчество. Имя Коцебу почти забыто, его произведения ушли в запасники библиотек.

Началось это ещё при жизни Коцебу . Уничижительное слово «коцебятина », введенное в оборот в России во времена Пушкина, дожило до наших дней, отбивая желание изучать и ставить пьесы, не знавшие себе равных по силе своего влияния и месту, которые они заняли в репертуаре всей Европы. В советские времена пересмотра значения Коцебу не могло быть из-за его пресловутой «реакционности». В результате к концу ХХ века возникло заметное несовпадение оценки творчества писателя русскими и западноевропейскими культурными кругами. На Западе, прежде всего в Германии, проявляют всё больше интереса к немецкому драматургу и его произведениям. Очевидно, что сегодня и в России есть возможность посмотреть на «театр Коцебу » объективно, без политических предубеждений, давно изжитых. Дело не только в восстановлении исторической справедливости – драматургия Коцебу сыграла видную роль в формировании русской сцены рубежа XVIII – XIX веков.

Как только ни называли современники и потомки Августа Коцебу – реакционером и монархистом, честолюбцем и карьеристом – и всё за его «реакционный», немодный образ мыслей. Но мода проходит, и часто «отсталые», «несовременные» взгляды, пройдя горнило времени, оказываются очень даже «передовыми», «правильными», необходимыми и востребованными современностью. Мир, потрясенный ужасами и бедствиями XX века, всё более присматривается к «немодным» консервативным учениям, отвергающим революции и потрясения, настаивающим на компромиссах и примирении интересов во всех областях, отстаивающим спокойный путь реформирования социальной и политической обстановки. Настало время отдать должное немалому вкладу в развитие мирового театра и установление немецко-русских культурных связей, который внёс забытый ныне в России немецкий драматург и общественный деятель.

Карл Занд Август Коцебу

Коцебу, Август Фридрих Фердинанд

Известный драматург, род. в Веймаре 3 мая нов. ст. 1761 года, убит Зандом, в Мангейме, 23 марта н. ст. 1819 г. - Лишившись отца в 1763 г., он получил воспитание под ближайшим руководством матери. Женщина образованная, одаренная литературным и художественным вкусом, она внушила сыну с малых лет сильнейшую любовь к чтению; он зачитывался сначала историей Ромео и Юлий, затем Дон-Кихотом и, особенно, Робинзоном Крузо. Это увлечение мать умеряла, читая с ним Эзопа, Геллерта, Галлера, Бодмера, Глейма, Уца и Гагедорна. Чтение этих писателей, бывших тогда в моде, внушило мальчику желание подражать им и он шести лет от роду уже пишет стихотворения и даже пытается сочинить комедию. Увидав в Веймаре представление труппы странствующих артистов, Коцебу увлекся театром. Когда мальчику подошло время учиться, его отдали в Веймарскую гимназию, где в числе учителей находился его дядя, Музеус, писатель, обращавший особенное внимание на развитие в своих учениках способности к самостоятельному творчеству. В это время Коцебу впервые увидел Гете. Великий поэт, посещавший дом m-me Коцебу, обратил внимание на даровитого мальчика, позволял ему приходить к себе и подолгу с ним беседовал, побуждая его трудиться; Гете даже удостоил мальчика чести играть вместе с ним в любительском спектакле, в своей пьесе "Брат и сестра". Это был первый театральный дебют Коцебу. К гимназическому периоду жизни Коцебу относится и его знакомство с Клингером, автором знаменитой драмы "Sturm und Drang"; с Клингером и Музеусом мальчик пешком совершил путешествие из Веймара в Готу.

Не имея полных 16 лет, Коцебу в 1777 г. поступил в Йенский университет, где изучал латинский и греческий языки и поэзию; в то же время он постоянно участвовал в спектаклях общества артистов-любителей, исполняя, ввиду своей молодости, женские роли ingenues. Он продолжал заниматься стихотворством и в 1777 г. его стихотворение "Ralph und Guido" было напечатано в издании Виланда "Der deutsche Mercur". Пробыв год в Йенском университсте, Коцебу перешел, по обычаю того времени, в другой университет, в Дуйсбурге, где тотчас же составил любительскую труппу и начал давать спектакли в католическом монастыре, так как протестантское население отказалось дать помещение для такого дела. В 1779 г. Коцебу возвратился в Йенский университет, и продолжал здесь свое юридическое образование. Сдав окончательный экзамен, он вернулся в Веймар и занялся адвокатурой. В это время он написал первую свою комедию (не появившуюся, впрочем, в печати) "Модные женщины", сюжет которой заимствован из современной скандальной хроники. В Веймаре Коцебу нашел Музеуса, и стал подражать ему в своих произведениях, как до тех пор подражал Гете, Виланду и Бюргеру. Ежедневно он приходил к Музеусу, и по несколько часов они за одним и тем же письменным столом проводили за литературной работой. Первый результатом этих занятий у Музеуса был первый появившийся в печати труд Коцебу: "Ich. Eine Geschichte in Fragmenten zu Nutz und Frommen der mannbaren Jugend. Eisenach, 1781". Затем, в короткое время последовали: "Erzählungen von A. von Kotzebue. Leipzig, 1781", "Das dreifache Gelübde. Weimar, 1781", и "Er und Sie. Vier romantische Gedichte. Eisenach, 1781". Такая быстрота творчества уже предвещала в лице Коцебу писателя, который впоследствии написал несколько сот литературных произведений.

Осенью 1781 г. Коцебу покинул отечество и прибыл в Россию. Благодаря рекомендательным письмам к графу Ф. Герцу, тогдашнему прусскому посланнику при русском дворе, Коцебу получил место секретаря у генерала Баура и сделался помощником его по дирекции существовавшего в Петербурге немецкого театра. Для этого театра Коцебу написал пятиактную трагедию "Demetrius Zaar von Moscau" (СПб. 1782), и комедию "Die Nonne und das Kammermädchen", написанную по случаю притеснения монастырей в Австрии в царствование Иосифа II. В 1783 г. Баур умер и Коцебу получил в Ревеле место асессора аппеляционного суда - очень хорошее при его молодых годах. Через два года, в 1785 г., Коцебу был назначен президентом Ревельского магистрата. На таком, сравнительно высоком, месте Коцебу, по молодости, позволял себе иногда мальчишеские проказы, что в значительной степени подорвало его авторитет в глазах местного населения. Авторитет его еще более пал, когда он основал любительский театр и стал лично участвовать в платных спектаклях, хотя и с благотворительной целью. В это время он написал первые две драмы, которым сам придавал некоторое значение: "Der Eremit auf Formentera. Reval, 1787" и "Adelheid von Wulfmgen. Leipzig, 1788". Ободренный сценическим успехом этих произведений, Коцебу быстро написал ряд пьес: свою саму известную драму: "Menschenhass und Reue. Berlin 1789", затем "Das Kind der Liebe", "Die Sonnenjungfrau", "Die Spanier in Peru oder Rolla"s Tod", "Die Indianer in England", "Bruder Moritz der Sonderling oder Die Colonie für Pelew-Inseln". Все эти пьесы, за исключением "Menschenhass und Reue", встретили в немецкой публике восторженный прием; но "Menschenhass und Reue" вызвала немало разных нападок; вообще же драмы Коцебу давали полные сборы, и он воцарился на германской сцене. В это же время Коцебу задумал написать историю царствования Генриха Льва. Он собрал значительный материал по этому вопросу в архивах Ганновера и Вольфенбюттеля и уже приступил к отделке своего труда, но в то же самое время появились в печати два сочинения об этом государе; тогда Коцебу оставил свой труд. В 1786 г. он основал для Эстляндии и Лифляндии ежемесячное издание, просуществовавшее, впрочем, один только год: "Für Geist und Herz. Eine Monatsschrift für die nordischen Gegenden, Reval, 1786". Коцебу задумал около этого времени большое философское сочинение, но напечатал только отрывок из него: "Vom Adel. Bruchstücke eines grösseren historisch-philosophischen Werks, über Ehre und Schande, Ruhm und Nachruhm aller Völker, aller Jahrhunderte. Leipzig, 1792", где Коцебу превозносит социальную полезность знати; этот отрывок посвящен Екатерине II. В этот же период Коцебу напечатал сентиментальный роман "Die Leiden der Ortenbergischen Familie (I-ая часть St.-Petersburg, 1785, 1 и 2 чч. Leipzig 1787-1788 и новое издание Leipzig, 1792), исторический рассказ "Zaïde oder die Entthronung Muhameds des Vierten. Leipzig, 1786", poман "Die gefährliche Wette. Leipzig, 1790", издал "Nachgelassene Schriften des verstorbenen Profersors Musaeus. Leipzig, 1791" и свой перевод (с французского) сочинения маркиза Жозефа де Буа-Робер де ла Валле "Philosophisches Gemälde der Regierung Ludwigs des XIV-ten. Leipzig, 1791". Издание этого перевода причинило Коцебу немало неприятностей. Его заподозрили в том, что он разделяет взгяды французского автора, отъявленного приверженца революции.

В 1790 г. Коцебу отправился на воды в Пирмонт, а затем в Веймар, где ждала его жена, которая вскоре умерла в родах; эту потерю Коцебу с приторной откровенностью оплакал в своем сочинении "Meine Flucht nach Paris im Winter 1790. Leipzig, 1791", написанном по поводу кратковременного пребывания автора во Франции с 12 декабря 1790 по 7 января 1791 года (по новому стилю), в самый разгар революции.

Еще в Пирмонте Коцебу познакомился с небезызвестным доктором Циммерманом, корреспондентом Екатерины II и противником господствовавшей тогда в Германии партии Aufkläung. Бардт, основатель общества, известного под именем "Двадцати двух" или "Германского союза" и имевшего задачей пропаганду философских идей, непримиримым противником которых был Циммерман, написал по адресу Циммермана язвительную брошюру "Mit dem Herrn Zimmermann deutsch gesprochen von D. C. F. Bahrdt". Коцебу, которому попала в руки эта брошюра, задумал отомстить за Циммермана и издал переходящий всякие границы памфлет, в виде драмы "Doktor Bahrdt mit der eisernen Stirn oder die deutsche Union gegen Zimmermann. 1790" и подписал это произведение не своим именем и не псевдонимом, а фамилией барона Книгге, писателя, который был одним из противников Циммермана. Успех этого памфлета был необычайный, но подлог этот не прошел для Коцебу безнаказанно. Один из выведенных в памфлете лиц, ганноверский полицейский чиновник, подал в ганноверскую полицию формальную жалобу с просьбой официально расследовать дело. Суд объявил награду в несколько сот талеров тому, кому удастся открыть настоящего автора памфлета. Коцебу понял, в какую неприятную историю он впутался и сначала решился на полупризнание. 18 августа (н. ст.) 1791 г. он объявил, что, под влиянием дружбы своей с Циммерманом, он принимал участие в составлении памфлета, но что он совершенно непричастен ко всему тому, что касается Ганновера и выведенных в памфлете персонажей. Дальнейшие разоблачения он обещал сделать тогда, когда будут наказаны памфлетисты, годами преследовавшие Циммермана. Эти недомолвки только укрепили в публике уверенность, что Коцебу был автором памфлета. Не желая признаться в авторстве и видя, что истина, тем не менее, неминуемо откроется благодаря энергическим расследованиям, Коцебу решил уехать обратно в Россию. Этот скандал скомпрометировал Коцебу в глазах всей Германии, которая не простила ему его поступка, несмотря на публичное покаяние, принесенное им в брошюре "An das Publikum von A. von Kotzebue, 1794", которую он поручил раздавать бесплатно по всей Германии. Как отразилась эта история на служебной карьере Коцебу в России, в точности не известно. Впрочем, служебное его положение было и без того не особенно прочно, как это можно заключить из отзывов о нем Екатерины II, которая в письмах в Гримму в 1791 г. говорит: "Коцебу не думает о своих обязанностях: берет жалование, а другие делают за него дело. Он находится под непосредственным покровительством Циммермана, который его хвалит; но за всем тем я предвижу минуту, когда Сенат ему пришлет отставку за то, что он не исполняет своей должности", а в другом месте - "Г. Коцебу мне надоел. Я не имею чести его знать, но знаю одно, что он всех заставляет ко мне писать, а сам везде, только не там, где бы ему следовало быть... У нас он слывет завзятым пруссаком; он был в сношениях с Густавом".

В 1795 г. Коцебу вышел в отставку, и поселился, со своей молодой второй женой в своем имении Фриденталь, в 40 верстах от Нарвы, занимаясь исключительно литературными трудами. Через два года он получил приглашение в Вену на должность секретаря императорского театра. 30 января (н. ст.) 1798 г. Коцебу прибыл в Вену, был на другой же день весьма милостиво принят императором Францем и немедленно вступил в отправление своей новой должности. Через несколько месяцев по своем прибытии в Вену, Коцебу, благодаря своей литературной известности, сделался чуть ли не первым лицом в венском театре. Авторитет Коцебу был так высок, что Шиллер, присылая для Венского театра свою трилогию "Валленштейн", уполномочивал Коцебу сделать в трилогии все изменения, которые он признает полезными. Во время пребывания в Вене Коцебу написал поражающее количество театральных пьес - комедий и "фарсов для пищеварения", по его собственному выражению. Желая поднять театр на возможную высоту, Коцебу требовал от артистов серьезного труда и при распределении ролей не щадил самолюбия артистов; последние подали на Коцебу коллективную жалобу директору театров; следствие оправдало Коцебу, но он, не желая повторения подобных историй, отказался от должности. Получив от императора ежегодную пенсию в тысячу флоринов, титул придворного поэта и разрешение поселиться, где ему угодно, с одним лишь обязательством отдавать венскому театру первенство в представлении своих новых произведений, сохраняя, впрочем, право ставить их в то же время и на других сценах, - Коцебу пропутешествовал весну 1799 г. по южной Германии, а в начале лета поселился на родине, в Веймаре.

10 апреля (н. ст.) 1800 г. Коцебу выехал из Веймара в Россию, для свидания с родственниками своей жены и детьми от первого брака, воспитывавшимися в Петербурге в кадетском корпусе. Но в Полангене Коцебу был неожиданно по Высочайшему повелению арестован и отправлен в Сибирь. По дороге он пытался бежать, но неудачно. Местожительством ему был назначен город Курган. Однако, в ссылке Коцебу пробыл недолго: уже в начале июля 1800 г. ему была возвращена свобода. Этим он обязан своей, в общем посредственной, пьеске "Лейб-кучер Петра III", появившейся впервые в Лейпциге в 1799 г. (Der alte Leibkutscher Peter des Dritten") и представляющей из себя изображение одного великодушного поступка отца Императора Павла. Прочтя случайно эту пьеску в русском переводе Краснопольского, Павел был очень растроган, вспомнил о сосланном им авторе, приказал его немедленно освободить, пожаловал ему имение в Лифляндии с 400 душ, чин надворного советника и назначил, сверх всего, директором петербургского Императорского немецкого театра. Кроме того, Император избрал Коцебу для перевода на немецкий язык известного своего вызова европейским государям, составленного им собственноручно на французском языке. Перевод очень понравился Императору и он пожаловал Коцебу табакерку с бриллиантами и поручил ему составить описание вновь выстроенного Михайловского дворца ("Краткое описание Императорского Михайловского дворца, 1801 г."). За составлением этого описания застала Коцебу смерть Императора Павла. По вступлении на престол Александра I, Коцебу подал Императору прошение об увольнении его от должности директора театра и о разрешении выехать за границу. Пршение это было удовлетворено, и Коцебу 29 апреля (н. ст.) 1801 г. выехал из Петербурга за границу. Рассказанные только что приключения Коцебу описал в автобиографическом сочинении, появившемся одновременно на немецком и французском языках: "Das merkwürdigste Jahr meines Lebens. Berlin, 1801", и "Une année mémorable de la vie d"Auguste do Kotzebue". Paris, 1801"; в рукописи сохранились значительно более подробные воспоминания Коцебу об этом пребывании его в России.

Покинув Россию, Коцебу поселился в Веймаре; частью личное соперничество, частью противоположность взглядов, каких придерживался он, и тех, какие тогда все более и более распространялись в германском обществе, поставили его в неприязненные отношения к общепризнанным тогда руководителям умов Германии; Гете и Шиллер, учители идеалистической школы, упрекали реалиста Коцебу в том, что он играет на низменных сторонах человеческой природы, что он гонится за внешними эффектами; Шлегель назвал пьесы Коцебу "позором немецкой сцены". Такие нападки задели Коцебу за живое и он написал ядовитую сатиру на бестактный роман Ф. Шлегеля "Lüinde" - "Der hyperboraeische Esel oder die heutige Bildung. Ein classisches Drama und philosophisches Lustspiel für Jünglinge in l Aufzuge. Leipzig, 1799". Вильгельм Шлегель решил отомстить за брата и написал в ответ на комедию Коцебу сатирический сборник эпиграмм, сонетов, од и т. п., под заглавием "Ehrenpforte und Triumphbogen für den Theaterpraesidenten von Kotzebue, bei seiner gehofften Rückkehr in"s Vaterland. 1800". Сборник этот, однако, не имел такого успеха, как сатира Коцебу и общественное мнение осталось на этот раз на стороне Коцебу. Вскоре Коцебу встал в неприязненные отношения к Гете, который отказался, ввиду несдержанности и порывистости Коцебу, принимать его у себя на интимных вечерах. К этим неприятностям для Коцебу присоединилась еще одна. К сочинению своему "Das merkwürdigste Jahr meines Lebens" он приложил разбор "Секретных мемуаров о России Массона", в котором заключалась защита памяти Императора Павла от нападок Массона. Последний ответил Коцебу книгой "Nöthige Erläuterungen zu der Schrift des Н. von Kotzebue etc., von einem Freund der Wahrheit. Leipzig, 1802". Здесь Массон не столько возражает Коцебу по существу, сколько старается опозорить его, как человека, в глазах немецкой публики. Все эти происшествия вооружили в конце концов общественное мнение Веймара против Коцебу, и он счел за лучшее удалиться оттуда, и переселился в Берлин в 1802 г.

Находясь уже в Берлине, Коцебу напечатал "Kurze und gelassene Antwort des Н. von Kotzebue auf eine lange und heftige Schmähschritt des Н. von Masson. Berlin, 1802". Около этого времени было удовлетворено самолюбие Коцебу: он был назначен членом Берлинской Академии Наук и получил за свои сочинения каноникат, связанный с материальными выгодами. Нападки противников Коцебу, однако, не прекращались. Главным их органом была "Zeitung für die elegante Welt". Чтобы иметь возможность защищаться, Коцебу основал свою газету "Der Freimüthige. Berlin, 1803-1806", которую издавал сначала один, а потом в товариществе с Гарлибом Меркелем; в этом издании Коцебу вел ожесточенную литературную войну с Гете и, в особенности, со Шлегелями и всей романтической школой.

В 1803 г. Коцебу потерял свою вторую жену; чтобы рассеяться, он поехал в Париж, а оттуда в Лифляндию и здесь женился в третий раз на m-lle Крузенштерн, родственнице своей второй жены. С молодой женой Коцебу совершил путешествие в Италию, которое описал в "Erinnerungen von einer Reise aus Liefland nach Rom und Neapol. Berlin, 1805". По возвращении в Берлин он, продолжая издавать свою газету, предпринимает издание "Almanach dramatischer Spiele zur geselligen Unterhaltung auf dem Lande. Berlin, Riga und Leipzig, 1803-1819", издает "Almanach der Chroniken für das Jahr 1804. Leipzig, 1803", пишет рассказы и массу драм и комедий, оригинальных и подражательных. В это же время он написал " Preussens ältere Geschichte. Riga, 1809", "Geschichte Ludwigs des Vierten. Leipzig, 1812" и "Geschichte des deutschen Reichs, von dessen Ursprung bis zu dessen Untergange. Leipzig, 1814-1815"; научной ценности эти труды не имеют.

После йенского сражения Коцебу переехал сначала в Кенигсберг, а когда французы начали угрожать этому городу, - в Россию, в свои эстляндские поместья. Здесь, не покидая своих чисто литературных занятий, он взялся за перо политического писателя, с целью писать против Наполеона. Для этого он основал небольшой сатирический листок "Die Biene", 1808-1809 (11 выпусков), а затем издавал последовательно в том же духе "Geist aller Journale. Riga, 1809" (6 вып.), "Clio"s Blumenkörbchen. Darmstadt, 1810-1812", "Die Grille. Königsberg, 1811-1312" и "Politische Flugblätter. Königsberg, 1814-1815".

В 1813 г. Коцебу за русскими войсками возвратился в Берлин и исключительно занялся политическим писательством. В это время ему поручено было Александром I редактировать выходивший при главной квартире полуофициальный журнал "Russich-deutsches Volksblatt" (вышло 39 №№). В воздаяние услуг, оказанных Коцебу общему делу, он, независимо от избрания 4 октября (ст. ст.) 1815 г. в члены-корреспонденты Императорской С.-Петербургской Академии Наук, был в 1816 г. назначен русским консулом в Кенигсберге. В этой должности Коцебу пробыл недолго, но успел все-таки издать брошюру "Kurze Uebersicht der Manufacturen und Fabriken in Russland. Königsberg, 1816", имеющую целью ознакомить Германию, с успехами русской промышленности.

Время борьбы союзников с Наполеоном было периодом усиленной авторской деятельности Коцебу. Он составлял от имени союзников воззвания к немецкому народу ("An die Deutschen und an die deutschen Blätter. Leipzig, 1814"), редактировал политические журналы, перевел с русского книгу Стурдзы ("Betrachtungen über die Lehre und Geist der orthodoxen Kirche Leipzig, 1817"), издал свою "Geschichte des deutschen Reichs". В этом последнем труде были усмотрены откровенно реакционные идеи и общественное мнение Германии поднялось против Коцебу; особенно непопулярен сделался Коцебу среди студенчества. На известном Вартбургском празднике студенты торжественно предали сожжению сочинение Коцебу "Geschichte des deutschen Reichs", вместе с кодексом Наполеона и прусским указом о жандармерии. Коцебу стал выставлять это сожжение, как стремление поколебать принцип авторитета власти; но не одно только студенчество было враждебно настроено по отношению к Коцебу, все сторонники либеральных идей видели в нем заклятого врага.

Император Александр I поручил Коцебу представлять ему ежемесячные отчеты о движении новых идей, занесенных из Франции в Германию и касающихся политики, статистики, финансов, народного просвещения и т. п.; в 1816 г. Коцебу поселился в Веймаре, расположенном недалеко и от книжного центра - Лейпцига, и начал составлять свои отчеты. Однажды его переписчик, затруднившись разобрать оригинал, просил помочь ему некоего доктора Линднера, который заинтересовался рукописью, сделал из нее выписки и показал их своему приятелю, йенскому профессору Лудену, издававшему журнал "Nemesis", Луден усмотрел в этих донесениях Кодебу шпионство и, желая обличить его перед германской публикой, напечатал в своем журнале сообщенные ему Линднером выписки и этим восстановил против Коцебу тех писателей, о сочинениях которых последний давал отзывы в своем отчете. Всеобщая ненависть к Коцебу и подозрение его в русском шпионстве привели к тому, что один из фанатиков либерализма, студент богословия Карл-Фридрих Занд, считая Коцебу главнейшим тормозом к распространению либеральных идей Германии, убил его кинжалом 23 марта 1819 г. в Маннгейме. Убийство Коцебу не на шутку встревожило германских государей и послужило как бы сигналом к начавшейся вскоре реакции.

Как писатель, Коцебу поражает своей плодовитостью: он написал 211 драматических произведений, 10 романов, 3 сборника рассказов, 2 сборника стихотворений, 5 исторических трудов, 4 автобиографических сочинения и 9 сочинений полемического характера, кроме того, им переведено пять сочинений с иностранных языков и в том числе стихотворения Г. Р. Державина; он был редактором и издателем 10 периодических изданий, значительная часть текста которых принадлежит его перу. Его известность зиждется на его драматических произведениях, остальные же его труды не возвышаются над уровнем посредственности и никогда не имели серьезного значения; впрочем, его периодическим изданиям нельзя отказать в некотором политическом значении. Драматические произведения Коцебу несомненно имели значительное влияние на историю немецкой драматургии, хотя большинство немецких историков литературы старается донельзя умалить это влияние и отводят Коцебу в истории театра самое ничтожное место. Такой взгляд трудно согласить с тем фактом, что Коцебу господствовал на немецкой сцене в течение более полустолетия. Указывают, что пьесы Коцебу поверхностны, не продуманы, не облагораживают зрителей, а иногда даже просто вредны, и, вообще, не выдерживают серьезной критики; в этих утверждениях есть значительная доля правды, но при всем том нельзя не заметить, что даже и теперь, несмотря на изменившиеся вкусы, некоторые комедии Коцебу кажутся весьма забавными, а некоторые его драмы производят довольно сильное впечатление. Кроме того, Коцебу можно упрекнуть за некоторую неоригинальность его пьес: сюжеты для них заимствованы иногда у Мольера, Пикара, Мармонтеля, Шамфора и др.; типы - у Дидро и Руссо; в драматических мотивах заметно иногда подражание Гете; в стихотворной форме его пьес чувствуется влияние Шиллера; даже у осмеиваемых им романтиков Коцебу заимствовал святых и духов-хранителей и веру в предопределение; наконец, кое-чем Коцебу попользовался и у более мелких немецких писателей. В своих драматических произведениях Коцебу особенно любил противополагать культуре природу, хотя часто при этом смешивал первую с неестественным. Французская революция и германомания, жеманство и ханжество, масонство и суеверие, френология и романтика, - послужили ему объектом для насмешки; также не избегли его злого пера веймарские классики и прославленные писатели, к которым Коцебу относился, конечно, не без зависти. Глубокого наблюдения жизни, основательного изучения окружавшего мира у Коцебу нет; но ему прекрасно удавались отдельные комические типы. При составлении своих пьес Коцебу пользовался старинными рецептами, вроде переодеваний, недоразумений и т. п. В общем, необыкновенной популярностью своих произведений Коцебу обязан всего более умению понять более низменные инстинкты массы, ее потребность в развлечении, умению свободно пользоваться литературными образцами, отличным знанием условий сцены, своей ловкости в применении средств и способности создавать для артистов благодарные роли. На русской сцене пьесы Коцебу появились в последние годы ХVIII столетия, когда так называемая "мещанская драма" уже несколько сократила неограниченное господство над русским театром французско-классической трагедии и комедии. Драмы Коцебу быстро завоевали симпатии русской публики и заняли преобладающее место в репертуаре. Некоторые из них, напр. "Ненависть к людям и раскаяние", "Сын любви", давались очень часто и всегда с чрезвычайным успехом, и оставались на сцене в течение с лишком тридцати лет, не теряя интереса для зрителей. Собрание его театральных произведений вышло в нескольких переводах и каждый перевод имел по несколько изданий. Коцебу явился для русского театра виднейшим представителем того "мещанского" направления, которое вывело русское драматическое искусство из безусловного подчинения французскому псевдоклассицизму и на путь дальнейшего прогресса. Поклонники старого направления, наполнившие "Беседу", в своем органе "Драматический вестник" начали настоящий поход против нового направления, направляя свои стрелы по преимуществу на Коцебу. Но поход этот был неудачен: пьесы Коцебу продолжали восхищать и забавлять публику. Завоевав таким образом симпатии публики на сторону мещанской драмы, Коцебу приобрел тем громадное значение в истории русского театра, так как своими пьесами дал, сказавшееся на деле весьма могущественным, орудие новому направлению в его борьбе с поработившим русскую сцену ложноклассицизмом.

Литература о жизни и деятельности Коцебу чрезвычайно обширна; указываем важнейшее. A. Kotzebue: "Meine Flucht nach Paris im Winter 1790"; "Die jüngsten Kinder meiner Laune", B. V. Leipzig, 1796; "Das merkwürdigste Jahr"; "Erste und letzte Beilage zu dem Buche: Das merkwürdigste Jahr meines Lebens". Berlin, 1802; "Kurze und gelassene Antwort Herrn v. Masson", Berlin, 1802; "Erinnerungen aus Paris im Jahre 1804", Berlin, 1804; "Erinnerungen von einer Reise aus Liefland nach Rom und Neapel". Berlin, 1805. - Allgemeine Literatur-Zeitung" 1792, B. 3, № 234, стр. 497; "Kritische Bibliothek der schönen Wissenschaften", Kothen, 1795. B. 2, стр. 339; "A. v. Kotzebue als Knabe, Jüngling, Schriftsteller und Exulant", Breslau, 1802; "Ueber A. v. Kotzebue in den vorzüglichsten und interessantesten Verhältnissen als Mensch, Dichter und Geschäftsmann", Frankfurt, 1802; I. G. Eichhorn, "Geschichte der Literatur von ihrem Anfang bis auf die neuesten Zeiten", B. IV; - K. Н. Jördens, "Lexicon deutscher Dichter und Prosaisten", B. 3, 1808; - "Kotzebuana", Hamburg, 1809; "Kotzebues Tod am 23 März 1819"; "Kotzebues Leben, Wirken und tragisches Ende"; 1819; K. Nikolai, "Kotzebues litterarisches und politisches Wirken", Tobolsk, 1819; "Kotzebues vollständige Biografie", 1819; "Kotzebue aus seinen eignen schriftlichen Mittheilungen wahrhaft und treu dargestellt von einem seiner Jugendfreuden, Weimar", 1819; - "Ausführliche Lebensbeschreibung Kotzebues", 1819; "Joh. v. Hundt-Radowsky, "Aug. v. Kotzebues Ermordung, in Hinsicht ihrer Ursachen und ihrer wahrscheinlichen literarischen Folgen", 1819; Fr. Kramer, "Kotzebues Leben", 1820; Bar. Fr. de la Motte Fouqué, "Der Mord Augusts v. Kotzebue", 1820; "Dramaturgische Blätter" von Lndwig Tieck. Theil 1; Recke und Napiersky, "Allgem. Schriftsteller-und Gelehrten-Lexicon der Provinz Liv, Est und Kurland", B. 2; "Nachträge", l Band; Н. Döring. "Aug. v. Kotzebues Leben", 1830. - О нем в историях немецкой литературы: - W. Menzel"я, Н. Laube, A. Vilmar"а, Jul. Schmidt"а, K. Goedeke, Н. Kurz"а. - "Das Inland 1853, № 42 - E. Winkelmann, "Bibliotheeca Livoniae historlca", Berlin, 1878. Wilhelm v. Kotzebue "August von Kotzebue, Urtheile der Zeitgenossen und der Gegenvart", Dresden, 1881. - "Allgemeine deutsche Biographie", 16, стр. 772-780. - C. Schäffer und G. Hartmann, "Die königlichen Theater in Berlin". Berlin, 1886; Charles Rabany, "Kotzebue, sa vie et son temps, ses oeuvres dramatiques" 1893; "Göttingische gelehrte Anzeigen", 1894, № 1, стр. 34-62, Ludwig Geiger, "Berlin 1688-1840. Geschichte des geistigen Lebens der preussisehen Hauptstadt", B. 2. Berlin; 1895. Index. "Москов. Журнал", 1792 г., ч. VII; "Вестник Европы" 1804 г., ч. 13, 1819 г., ч. 104; "Pyc. Инвалид", 1819 г. №№ 77-103; "Соревнов. Просвещ." 1821 г., ч. XIV, "Репертуар русского театра", 1840 г., кн. 12, "Pyccкий Архив" 1863, 1869, 1870, 1876, 1878, 1879. "Сочинения Державина", 2-е академическое издание, т. 5. - "Русская Старина", 1876 г., т. 16, 1898, т. 94. Геннади, "Справочный словарь". - Август Коцебу, "Достопамятный год моей жизни". Приложение к "Древн. и нов. России" на 1879 г. - Записки П. А. Каратыгина; В. П. Шемиот, "Общий список членов Императорской Академии Наук" СПб. 1873; Мамеев, "Документы, относящиеся к ссылке Августа Коцебу в Сибирь". Тобольск, А. Галахов. "История русской словесности древней и новой", т. II.

Н. Мичатек.

{Половцов}

Большая биографическая энциклопедия . 2009 .