Во второй том настоящего издания вошли произведения С. Т. Шацкого по вопросам образования и воспитания в советской школе, по организации опытной педагогической работы и подготовке педагогов.

Шаг 1. Выбирайте книги в каталоге и нажимаете кнопку «Купить»;

Шаг 2. Переходите в раздел «Корзина»;

Шаг 3. Укажите необходимое количество, заполните данные в блоках Получатель и Доставка;

Шаг 4. Нажимаете кнопку «Перейти к оплате».

На данный момент приобрести печатные книги, электронные доступы или книги в подарок библиотеке на сайте ЭБС возможно только по стопроцентной предварительной оплате. После оплаты Вам будет предоставлен доступ к полному тексту учебника в рамках Электронной библиотеки или мы начинаем готовить для Вас заказ в типографии.

Внимание! Просим не менять способ оплаты по заказам. Если Вы уже выбрали какой-либо способ оплаты и не удалось совершить платеж, необходимо переоформить заказ заново и оплатить его другим удобным способом.

Оплатить заказ можно одним из предложенных способов:

1. Безналичный способ:
   • Банковская карта: необходимо заполнить все поля формы. Некоторые банки просят подтвердить оплату – для этого на Ваш номер телефона придет смс-код.
   • Онлайн-банкинг: банки, сотрудничающие с платежным сервисом, предложат свою форму для заполнения. Просим корректно ввести данные во все поля.
     Например, для " class="text-primary">Сбербанк Онлайн требуются номер мобильного телефона и электронная почта. Для " class="text-primary">Альфа-банка потребуются логин в сервисе Альфа-Клик и электронная почта.
   • Электронный кошелек: если у Вас есть Яндекс-кошелек или Qiwi Wallet, Вы можете оплатить заказ через них. Для этого выберите соответствующий способ оплаты и заполните предложенные поля, затем система перенаправит Вас на страницу для подтверждения выставленного счета.

§ 216. В эпоху позднего (верхнего) палеолита (около 40 тыс. лет тому назад, если не раньше) на смену неандертальцам приходит нео°нтроп, т.е. "новый человек", или Homo sapiens. Он уже умеет изготовлять составные орудия (типа топор 4-рукоятка), что не встречается у неандертальцев, знает многоцветную наскальную живопись, по строению и размерам черепа принципиально не отличается от современного человека. В эту эпоху завершается становление звукового языка, выступающего уже как полноценное средство общения, средство общественного закрепления формирующихся понятий: «...после того как умножились и дальше развились... потребности людей и виды деятельности, при помощи которых они удовлетворяются, люди дают отдельные названия целым классам... предметов» 2 . Знаки языка постепенно получают более дифференцированное содержание: из диффузного слова-предложения мало-помалу выделяются отдельные слова прототипы будущих имен и глаголов, а язык в целом начинает выступать во всей полноте своих функций как инструмент познания окружающей действительности.

Подытоживая все изложенное, мы можем сказать словами Ф. Энгельса: «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми





главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг» 3 .

2. РАЗВИТИЕ ЯЗЫКОВ И ДИАЛЕКТОВ В РАЗНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ЭПОХИ

§ 217. Поскольку отдельные коллективы наших далеких предков были еще слабо связаны между собой, закрепление в их языке определенного содержания за определенным экспонентом не было одинаковым даже в пределах сравнительно небольших территорий. Поэтому формировавшиеся родовые языки были изначально хотя и довольно сходными, но все же разными. Однако в меру расширения брачных и иных контактов между родами, а затем и хозяйственных связей между племенами начинается взаимодействие между их языками. В последующем развитии языков прослеживаются процессы двух противоположных типов: процессы дивергенции, распадения единого языка на два или несколько различающихся между собою, хотя и родственных языков, и процессы конвергенции, сближения разных языков и даже замены двух или нескольких языков одним.

1 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 489.

2 Там же. Т. 19. С. 377.

3 Там_же_Т. 20_С_490.

Схема дивергентного развития изображена на рис. 5: единый язык А

распадается сперва на диалекты A 1 , A 2 , A 3 , ... которые затем превращаются в самостоятельные языки В, С, D ... При этом в каждом из них сохраняются какие-то черты их общего предка, в чем и проявляется языковое родство (см. § 251 и след.).

Схема конвергентного развития представлена на рис. 6 и 7. Исконно разные
языки А, В и т. д. либо, сохраняясь как разные, сближаются друг с другом в той или
иной степени (в подобных случаях принято говорить об образовании«языкового
союза», см. § 260), либо же
происходит «поглощение» одного
языка другим, т. е. какой-то языко­
вой коллектив вместо своего
первоначального языка начинает
общаться на другом языке.
Обычно при этом язык,
оказавшийся «победителем»,





впитывает в большей или меньшей
мере отдельные черты

поглощенного языка (ср.

пунктирную стрелку на рис. 7). В этом случае мы имеем дело с развитием на базе субстрата либо в контакте с суперстратом (см. § 254). Особые случаи представляет а) образование койне общего языка, возникающего на базе смешения родственных диалектов (из которых какой-то один оказывается ведущим) 1 и б) превращение одного из контактирующих языков в так называемую лингва франка более или менее регулярное средство межэтнического общения, не вытесняющее из обихода каких-либо других языков, а сосуществующее с ними на одной территории и подвергающееся их воздействию 2 .





Рис. 6 Рис. 7




В реальной истории языков процессы дивергенции и конвергенции постоянно сочетаются и переплетаются друг с другом.

Г 1 Койне (др.-греч. he koine dialektos "общий язык") - первоначально общегреческое наречие,!

[сложившееся с IV в. до н. э. на базе аттического диалекта (разговорного языка Афин) с примесью]
J ионического и других диалектов, а позже - всякий общий язык, образованный по такому типу. ]

] 2 Позднелат. lingua franca букв. "франкский язык", т. е. язык, на котором франки, завоевавшие в ]
] V в и. э. Галлию, общались с местным населением (романизованными кельтами). Позже так стали]
1называть_и_другие языки_межэтнического общения.__________________________________________ |





§ 218. Развитие языков всегда было тесно связано с судьбами их носителей и, в частности, с развитием устойчивых социальных форм объединения людей.

В эпоху разложения первобытнообщинного строя, с возникновением частнособственнических отношений и появлением классов на смену племенам приходят народности. Соответственно, складываются языки народностей. Взамен племенной организации формируется чисто территориальная. Поэтому диалектное членение языка народности обычно бывает лишь отчасти связано со старыми различиями племенных языков или диалектов; в большей степени оно отражает складывающиеся территориальные объединения и их границы.

Иногда язык формирующейся или уже сформировавшейся народности дополнительно получает функции лингва франка, становясь языком межэтнического общения для ряда родственных и неродственных сопредельных племен, даже и не объединяющихся в народность. Примерами могут служить языки чинук у индейских племен Тихоокеанского побережья Америки, хауса в Западной Африке, суахйли в Восточной Африке южнее экватора, малайский язык на островах Юго-Восточной Азии.

С возникновением и распространением письма начинается формирование письменных языков. В условиях массовой неграмотности такой язык достояние крайне узкого слоя, владение этим языком достигается лишь в результате специальной профессиональной выучки. Кроме того, письменный язык консервативен, он придерживается авторитетных образцов, нередко рассматриваемых как священные. Разговорный же язык народа развивается по своим законам. Постепенно разрыв между письменным и разговорным языком становится все больше. Примером может служить разрыв между классической латынью, представленной памятниками литературы, и «вульгарной (т. е. народной) латынью», как она восстанавливается по данным развившихся из нее романских языков и по свидетельствам римских грамматистов о «неправильной» латинской речи.

Свой письменный язык вырабатывается далеко не у всех народностей. В силу
тех или иных причин у многих народностей функции языка литературы и деловой
переписки выполняет в течение определенного времени чужой язык язык

завоевателей, авторитетной чужой культуры, религии, получившей международное распространение и т. д. Так, в большинстве стран средневековой Европы языком науки, религии и в значительной мере языком деловой переписки и литературы была «средневековая латынь» язык, по-своему продолжавший традиции классической




латыни. Он отчасти использовался и в устном общении внутри узкого слоя образованных, но не являлся родным ни для одного из народов, населявших эти страны. На Ближнем Востоке такие же функции длительное время выполнял арабский язык. Иногда в одной стране существовало даже несколько письменных языков. Так, в средневековой Монголии языком деловой переписки был маньчжурский, а языком религии и культовой литературы - тибетский.

Однако с течением времени повсюду возникает письменность и на родном языке. Во-первых, у всех народов существовало устное народное творчество, произведения которого со временем стали записывать и обрабатывать. Во-вторых, и в деловой письменности, а в определенных случаях и при действиях, связанных с религиозным культом, начали прибегать к языку народа, поскольку было важно обеспечить общепонятность того или иного документа или распоряжения властей, понятность проповеди и т. д. Так, рядом с латинскими рукописями возникают рукописи на древнеанглийском, старофранцузском, древневерхненемецком, старочешском, древнепольском языках, рядом с арабскими рукописями - рукописи тюркские и т. д.

Своеобразно сложились языковые отношения в Древней Руси. Языком церкви и церковной литературы был церковнославянский, продолжавший традиции старославянского (в основе древнеболгарского) языка, первого литературного языка славян. В силу большой близости славянских языков друг другу церковнославянский язык не был совершенно непонятным, он мог восприниматься как некая разновидность «своего» языка, что обеспечивало возможность неограниченного взаимодействия между ним и языком народным. Церковнославянский текст произносился на русский лад, затем уже и писался иначе, чем первоначально, возникал своеобразный русский «извод» (вариант) церковнославянского языка (подобным же образом в Сербии складывался его «сербский извод» и даже в болгарских землях так называемый «сред-неболгарский извод»). Вместе с тем, однако, и русский язык испытывал глубокое влияние церковнославянского. Возникали литературные тексты, соединявшие в себе черты народного русского и церковнославянского языков. Древнерусский литературный язык - язык «Слова о полку Игореве», язык летописей - формировался как своеобразный синтез этих двух начал. Ближе к народному языку стоял язык деловой письменности (грамот, юридических текстов и т. д.), но и он вобрал в себя немалое количество церковнославянских элементов. В результате древнерусская письменность представляла гамму постепенных переходов между такими полюсами, как, с одной стороны, Остромирово евангелие, а с другой - новгородские грамоты на бересте.

§ 219. С развитием капитализма и ликвидацией феодальной раздробленности народности развиваются в нации. Соответственно языки народностей перерастают в национальные языки. Но это процесс не механический, не прямолинейный. В некоторых случаях язык народности не становится национальным, а низводится на положение диалекта того или иного национального языка. В других случаях, напротив, из языка одной народности формируется два-три разных, хотя и близкородственных, национальных языка.

Национальный язык обслуживает нацию не только в сфере устного общения, как это часто бывает с языком народности, а обязательно и в сфере письменного общения в качестве ее литературного языка. С повышением народной грамотности письмо и письменный язык становятся орудием общения широких масс. Там, где литературный язык был чужим, совершается постепенный переход письменности на язык народный. Вслед за художественной литературой на народный язык переходит наука, нередко и церковь. В тех странах, где литературный язык был хотя и не совсем чужим, но все же довольно далеким от народного, наблюдается его сближение с народным языком, укрепление его народной основы. В эту эпоху встает вопрос о единой норме литературного языка в его письменном, а затем и в устном употреблении




Вопрос, который ранее либо не возникал (допускалось сосуществование нескольких
региональных норм), либо не имел той остроты, какую он приобретает в период
формирования нации. Ведь устно-разговорный народный язык характеризуется
значительной диалектной раздробленностью. Поэтому приближение литературного
языка к народному чревато утратой единства литературного языка. Между
потребностью в единстве языка и стремлением сблизить литературный язык с
народным возникает противоречие. Во многих случаях оно разрешается таким
образом, что в основу единой нормы ложится один из диалектов - тот, который ходом
исторического развития выдвигается на первое место.

Так, в основу норм французского литературного языка лег диалект области Иль-де-Франс, т. е. Парижа и его окрестностей, в основу английского - диалект Лондона и прилегающей территории, в основу испанского - диалект Кастилии, т. е. Толедо и Мадрида. Укрепление народной основы русского литературного языка протекало как его сближение в первую очередь с говором Москвы и прилегающей территории. Именно поэтому нормой литературного произношения стало аканье (общее у Москвы с южнорусскими говорами) и взрывное [g] (общее у Москвы с говорами севернорусскими).

Конечно, вырабатывающиеся нормы литературного языка не были простой копией закономерностей и особенностей диалекта столицы и ее окружения. Во-первых, кое-что вносили и другие диалекты, во-вторых, видную роль играли традиции предшествующего периода развития литературного языка, часто не связанные с данной областью страны. В частности, для русского литературного языка исключительную роль играло церковнославянское наследие, традиции того синтеза двух языковых стихий- церковнославянской и народной русской,- который был успешно осуществлен уже в развитии литературного языка предшествующего периода. Церковнославянскими по происхождению являются не только огромные пласты лексики современного русского литературного языка (вся «неполногласная» лексика, т. е. слова типа власть, время, плен, храбрый; слова с жд и щ вместо ж и ч типа рождать, освещать, мощь и т. д.), но также целые словообразовательные разряды (типы существительных на -тель, -ствие, -ство, -ание. -ение, -изна, -ыня, прилагательных на -ейший, -айший, глаголов с префиксами воз-, низ-, пред-) и даже отчасти форморбразование (причастия на -ищи, -ший, -вший, -мый).

У некоторых народов формирование национальных языков протекало в условиях отсутствия объединяющего центра, в обстановке конкуренции или последовательной смены нескольких центров и длительного сохранения феодальной раздробленности. Так было в Европе у немцев, у итальянцев.

Наконец, многие народности развиваются в нации, вообще не имея своего государства, в условиях более или менее сильного национального угнетения. Это, разумеется, накладывает отпечаток на развитие соответствующих языков, затрудняет формирование их литературной нормы. Так, в Норвегии, длительное время (1397- 1814) бывшей под властью Дании, возникли два конкурирующих литературных языка

Стихийно норвегизованный датский и второй, искусственно составленный в XIX в.
на базе норвежских диалектов (теперь происходит сознательно поощряемое сближение
этих двух языков).

§ 220. Для периода колониальных захватов характерно появление так называемых пиджинов и креольских языков. Пиджин - это своего рода лингва франка (см. §217), вспомогательный «торговый» язык, ни для кого не являющийся родным и используемый как ограниченное средство общения европейских колонизаторов с туземцами, а затем и разноязычных туземцев между собой 1 . Пиджин всегда сильно редуцированный язык с упрощенной грамматикой и бедным словарем, содержащий




наряду с искаженными элементами какого-нибудь европейского языка значительное количество местных элементов.

Креольский язык в отличие от пиджина используется как «первый» (т. е. родной) язык хотя бы одной этнической группой в колониальной или зависимой стране. Креольские языки возникают в результате массового, но неполного усвоения языка метрополии местным населением, вносящим в усваиваемый язык свои местные особенности. Нередко также язык, образовавшийся как пиджин, становится благодаря смешанным бракам (главным образом между разноязычными туземцами) первым языком для нового поколения. Оказавшись основным средством общения, такой язык обогащается лексически и развивается грамматически. К наиболее старым из креольских языков принадлежат те, которые возникли на португальской основе в эпоху великих географических открытий начиная с XVI в. Позже к ним присоединились другие, в частности, креольские языки на французской или на английской основе.

§221. Принципиально новый этап в развитии национальных языков связан с мощным подъемом национально-освободительных движений во всем мире. Более сорока народов бывших отсталых окраин царской России получили после Октябрьской революции возможность для разработки научно обоснованной письменности и имеют теперь свои литературные языки. Наряду с этими языками русский язык широко используется как средство межнационального общения, как средство взаимного обмена опытом и овладения мировой культурой.

В современном мире с крушением колониальных империй, в особенности после второй мировой войны, на историческую арену вышли многие десятки новых наций со своими национальными языками.

Г 1 Пиджин (искажение англ. business в значении "деловой") - от названия одного из таких"!
языков, Pidgin_English.____________________________________________________________________ |

Вместе с тем в ряде молодых государств, сбросивших цепи колониального рабства, сложились своеобразные языковые ситуации: большая дробность местных народных, а порой даже племенных языков

делает иногда очень трудным обоснованный выбор какого-то из них в качестве
базы для создания литературного языка. В этих условиях на роль официального языка
нового государства иногда выдвигается лингва франка, получившая значительное
распространение на соответствующей территории, хотя и являющаяся родным языком
лишь для меньшинства населения (так, например, обстояло дело в Индонезии, в Ма­
лайзии). Иногда государственным языком провозглашается язык, используемый
официальной религией (например, урду в Пакистане родной только для 7%

населения); иногда же тот европейский язык (английский, французский или
португальский), который был в этой стране официальным в колониальный период и
потому в той или иной мере знаком хотя бы части населения. В ряде случаев новые
государства имеют по два официальных языка, пока признаваемых равноправными
(например, в Индии хинди и английский, в Танзании суахйли и английский, в
Мавритании арабский и французский). Для молодых наций Африки широкое

использование европейских языков облегчает на первых порах усвоение достижений мировой культуры и науки, обеспечивает быстрейшие темпы наверстывания того, что было упущено за длительный период колониального рабства.

В общем, все же если для докапиталистических формаций, с их узким распространением грамотности, было характерно в ряде случаев сосуществование в одной стране параллельных «функциональных», т. е. специализированных, языков (разговорный язык, язык церкви, язык деловой переписки), то для нового времени более типично единство национального языка у каждого народа, причем язык этот выступает в многообразии функциональных стилей (см. § 24).

§222. Характерной чертой нового времени наряду с развитием наций и национальных языков является также неуклонный рост международных связей,




всесторонних и все более массовых контактов между народами, в том числе контактов
языковых. Большое распространение получают в современном мире двуязычие и
многоязычие больших групп населения. Велика и все больше возрастает роль языков
межнационального общения и международных организаций английского,

французского, испанского, русского, китайского, арабского (эти шесть языков являются официальными и рабочими языками Организации Объединенных Наций), далее португальского, в отдельных сферах науки и культуры немецкого, итальянского, японского, в отдельных регионах хинди, индонезийского, суахили. Кроме того, некоторое применение Получили в ряде стран искусственные между-:

народные языки, особенно эсперанто".

Во всех языках мира наблюдается непрерывный рост общих элементов интернационализмов (см. § 236 237).

Г 1 Язык эсперанто, изобретенный в 1887 г. Л. Заменгофом (1859-1917), имеет очень простую и

[рационально построенную грамматику и словообразование, а корни его слов отобраны из наиболее]
] распространенных европейских языков, чаще всего из романских. См.: Сергеев И. В· Основы эсперанто. ]
|М., 1961; Бокарев Е. А. Эсперанто-русский словарь. М., 1974. i

3. ИСТОРИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ В СЛОВАРНОМ СОСТАВЕ

а) Основные процессы в развития лексики

§ 223. Словарный состав представляет собой ту сторону языка, которая более всех других подвержена историческим изменениям. Если изменения в фонологической системе и звуковой «материи» языка, в его грамматическом строе трудно заметить на протяжении жизни одного поколения, то изменения в словарном составе наблюдаются повседневно: любое нововведение в технике, в быту, в общественной жизни, в области идеологии и культуры сопровождается появлением новых слов и выражений либо новых значений у старых слов, и наоборот, устаревание и уход в прошлое тех или иных орудии, форм быта, общественных институтов неуклонно влекут за собой и уход из языка соответствующих слов. Бывает и так, что слова меняют свои значения и даже вовсе выходят из употребления без какой-либо связи с изменениями в соответствующих денотатах или же денотаты меняют свои словесные обозначения, нисколько не меняя, однако, своей природы или роли в жизни человека.

§ 224. Важнейший процесс - появление неологизмов, т. е. новых лексических единиц и новых значений в связи с появлением нового в жизни данного языкового коллектива. Так, на протяжении XX в. в русском языке появились, например, следующие неологизмы: большевик- после II съезда РСДРП (1903 г.), сперва в речи членов партии и в партийной печати, затем в общенародном употреблении; совет в смысле "выборный орган нового типа" (Советы рабочих депутатов - уже во время революции 1905-1907 гг.), а затем "орган Советской власти"; прилагательное советский и ряд устойчивых сочетаний с ним; позже слова колхоз, совхоз, комсомол, соцсоревнование, слова, связанные с техническим прогрессом,- комбайн, вертолет, телевидение, космонавт, космодром, прилунение, лазер и множество других.

Конечно, понятие неологизма относительно. Становясь привычным, слово уже не воспринимается как неологизм, а в отдельных случаях может даже устареть, как случилось, например, со словами партячейка, красноармеец - неологизмами первых лет революции, сейчас уже неупотребительными.

Пути формирования неологизмов разнообразны. Это прежде всего образование новых слов по продуктивным словообразовательным моделям (см. § 177) с помощью аффиксов (большевик, прилунение, ленинизм) или сложения основ (вертолет), а также стяжение терминологического словосочетания в сложносокращенное слово (колхоз из коллективное хозяйство, комсомол из Коммунистический Союз Молодежи). Далее это




филиация значений, т. е. придание слову нового значения; в этом случае можно
говорить о семантическом неологизме. Примерами могут служить совет "орган
Советской власти", спутник в смысле "искусственный спутник". Здесь мы имеем дело с
«конденсацией значения»: значение целого сочетания (Совет рабочих депутатов. Совет
крестьянских депутатов, затем Совет рабочих и солдатских депутатов. Совет народных
депутатов, искусственный спутник Земли) переносится на одно слово (соответственно
совет и спутник). Затем, получив новое значение, слово становится базой для новых
аффиксальных образований, для словосложения (горсовет, райсовет) и т. д. Наконец,
важным средством пополнения словаря является заимствование из других языков
(например, комбайн, лазер из английского), а также из диалектов и

профессиональных подъязыков самого данного языка.

§ 225. Процесс, противоположный возникновению неологизмов, выпадение лексических единиц и отдельных значений слов из нормального, повседневного употребления. Здесь нужно различать два главных случая. Если выпадение вызывается исчезновением соответствующих предметов и явлений, мы говорим об уходящих лексических единицах и значениях как об историзмах. Если же предметы и явления остаются, а уходят но той или иной причине только слова, их обозначавшие, такие слова, а иногда и отдельные значения мы называем архаизмами.

Историзмы, следовательно, это обозначения реалий 1 , отошедших в прошлое, например названия вышедших из употребления орудий труда (соха), старинного оружия и снаряжения (бердыш, колчан), средств передвижения (дилижанс, конка), общественных состояний, учреждений и должностей прошлых эпох (приказ в Московской Руси нечто вроде министерства, граф, статский советник, предводитель дворянства, городовой, барин, лакей в царской России). Историзмы продолжают употребляться, когда речь идет о прошлом, а также в специфическом «музейном» контексте. Некоторые из приведенных слов, став в своих прямых значениях историзмами (или также «экзотизмами» обозначениями чужой действительности), сохраняют переносные значения, часто с отрицательной коннотацией (ср. слова барин, лакей).

Примерами архаизмов могут служить (в скобках приводим современные обозначения тех же денотатов): чело (лоб), ланиты (щеки), выя (шея), рамена (плечи), перси (грудь), перст (палец), уста (рот), вежды (веки). Архаизмы используются как элементы «высокого», поэтического стиля либо, напротив, как средство иронии. Они могут сохраняться в составе устойчивых сочетаний (из уст в уста, один как перст). Архаизмами являются и отдельные значения вполне употребительных и стилистически нейтральных слов. Так, среди значений слова живот архаическим является значение "жизнь" (ср. во фразеологизме «не на живот, а на смерть»), среди значений слова язык значение "народ".

Г 1 Реалиями (от позднелат. realiu "вещественные", гр. res "вещь, предмет") называют предметы
|материальной и явления духовной культуры какого-либо_общества.______________________________ |

§ 226. В качестве особого процесса выделяют изменение значения лексических единиц языка. По существу, здесь сочетаются два процесса: а) появление нового и б) отмирание старого значения. Так, в русском языке слово подлый еще в XVIII в. значило "простонародный, неродовитый, принадлежащий к низшему сословию" (т. е. не к дворянству или духовенству). Поскольку идеология господствующих классов связывала с представлением о «простом народе» представление о низких моральных качествах, слово подлый приобрело отрицательные коннотации, которые постепенно переросли в значение "бесчестный, нравственно низкий". Старое значение понемногу забывалось и превратилось в историзм. Ср. развитие значения слова мещанин. Перво­начально оно значило "горожанин, житель города", со второй половины XVIII в. стало официальным обозначением одного из сословий царской России. В конце XIX в. появляется новое значение: "человек с мелкими, ограниченными интересами и узким




кругозором". Для современного языка именно это значение является основным, исходное же значение стало историзмом. В немецком подобное развитие проделало слово Burger "горожанин" ® "человек с ограниченным кругозором, с мелкобуржуазной идеологией".

Пример несколько другого рода - история слова гора в болгарском языке. Первоначально оно имело то же значение, что и русск. гора. Следы этого состояния сохранились в производных словах (горе "вверху, вверх", горен "верхний" и др.), но само слово гора имеет в современном языке значение "лес". Новое значение возникло, как и в других рассмотренных выше примерах, в порядке метонимии (см. § 112):

леса на Балканском полуострове в изобилии растут по склонам гор и в горных ущельях; именно в таких местах, плохо приспособленных для земледелия, они и меньше вырубались. Сходное развитие наблюдается в исп. monte с той разницей, что первоначальное значение "гора" (ср. лат. mons "гора", род. п. montis) продолжает сосуществовать здесь с новым. Те же два значения имеет сейчас и сербскохорв. гора. Можно указать и на обратный процесс: нем. Wald "лес" в составе некоторых сочетаний и сложных слов используется как обозначение горных цепей (например, Thuringer Wald, Schwarzwald).

Приведем теперь примеры метафорических переносов. Среди переносных значений слова голова есть метафорическое значение "главное лицо", "начальник" (ср. с изменением грамматического рода - городской голова). Сходным было положение с лат. caput "голова", оно тоже, в частности, могло значить и "начальник, вожак". Во французском языке латинское caput, превратившееся в результате закономерного фоне­тического развития в chef /sEf/ не сохранило первоначального прямого значения и значит теперь только "начальник, старший" (откуда и наше заимствованное шеф). Русское слово глаз первоначально значило "шар" или "круглый, гладкий камень" (ср. польск. gЙaz "камень"). Затем это название было перенесено на орган зрения, а старое значение было полностью утрачено.

Рассматривая семантическую эволюцию с точки зрения объема понятия, выраженного словом, говорят о сужении и расширении значения. Примером сужения значения служит история слова порох в русском языке. Первоначальное значение - не "взрывчатое вещество", а вообще "вещество, состоящее из мелких частиц, пыль" (ср. значение параллельного, церковнославянского по происхождению, прах а также производных порошок, запорошить, пороша; в родственных славянских языках значение "пыль" сохранено, например, в укр. порох и др., как и в некоторых русских народных говорах). Пример расширения значения - история слова палец, первона­чально обозначавшего "большой палец" (это значение сохранено в ряде современных славянских языков); в русском языке (также в украинском, белорусском и польском) значение расширилось, и слово стало обозначать любой из пальцев на руках и даже на ногах.

§ 227. С процессами, рассмотренными в предыдущем параграфе, сравним процессы переименования, т.е. смены словесного обозначения без смены соответствующих денотатов.

Один из типов переименования связан с явлениями так называемого табу. В собственном смысле термином «табу» (заимствованным из одного из полинезийских языков) обозначают разного рода запреты, обусловленные теми или иными религиозными верованиями и суевериями, в частности представлениями о магической силе слова. Это запрет прикасаться к определенным предметам, совершать определенные действия, заходить в те или иные места, запрет, обусловленный боязнью вызвать гнев и месть злых духов. В речевом поведении - это запрет произносить те или иные слова, чтобы «не накликать беды». Существует «охотничье табу»- боязнь называть зверя, на которого охотятся, его «настоящим» именем, так как это якобы




Может отрицательно повлиять на ход охоты. Наряду с такого рода явлениями, восходящими своими корнями к глубокой древности, встречаются запреты, налагае­мые соображениями общепринятого этикета, приличия и т. д.

Запрет употреблять те или иные слова ведет к необходимости их замены какими-то другими. Так появляются «смягчающие выражения» эвфемизмы 1 . Чем категоричнее запрет, чем в большем числе ситуаций он соблюдается, тем больше шансов, что табуируемая единица и вовсе исчезнет, заменится эвфемизмом.

Явлениями древнего табу объясняют многообразие и неустойчивость в индоевропейских языках названий некоторых животных, опасных для человека или же считавшихся предвестниками несчастья. Яркий пример названия змеи: лат. serpens (откуда фр. serpent), древнегерм. slango (современное нем. Schlange), англ. snake зна­чили первоначально "ползущий", наше змея {змей и т. д.) произведено от земля, т. е. "земная", диалектное и белорусское смок. "змея" (встречается со значением "уж", "дракон" и т. д. и в других славянских языках) скорее всего от смоктать, т. е. "сосущий"; все это очевидные эвфемизмы, табуистические замены какого-то старого названия, повсеместно либо вовсе утраченного, либо сохранившегося в суженном значении и в ограниченном употреблении 2 . Эвфемизмами являются и такие выражения, как нечистая сила вместо черт или бес.

Табу, обусловленное требованиями этикета, обычно ведет не к исчезновению слова, а только к обогащению языка «смягчающими» синонимами. Ср. рядом со словом старый эвфемистические синонимы почтенного возраста, немолодой, в летах.

1 Эвфемизм - от др.-греч. euphumismes "смягчающее, украшающее выражение" (ср. eus
"хороший" и phumi "говорю")·

2 Старое индоевропейское слово для обозначения змеи, вероятно, представлено в лат. anguis
"змея" (параллельном с с другим значение_м_- в русск. уж.__________

С некоторыми явлениями в общественной жизни, идеологии связаны такие переименования понятий в русском языке советского периода, как уже упоминавшиеся выше (см. § 122) заработная плата (зарплата) вместо старого жалованье, домашняя работница (домработница) вместо старого прислуга. Аналогично, например, и в швед­ском языке, где старое название домработницы piga (собственно "девка") было еще в XIX в. вытеснено словом jungfru (первоначально значившим "барышня"), а позже и это слово новообразованиями hembitrAde или husassistent "домашняя помощница".

Особо следует указать на сознательные, официально устанавливаемые замены по идеологическим мотивам имен собственных названий городов, улиц и т. д. Так, бывшее Царское Село было переименовано в Детское Село, а позже в город Пушкин. Первая замена была актом сознательного отталкивания от названия, напоминавшего о царизме ". Вторая замена имела другую причину: стремление выразить уважение к памяти поэта (переименование было произведено в 1937 г., когда отмечалось столетие со дня гибели Пушкина). Почти все замены названий, закрепляемые официальными постановлениями органов власти, относятся к одному из этих двух типов либо представляют собой их сочетание. Так, в переименовании Петербург -^ Петроград в 1914г. проявилось отталкивание от немецкой формы названия, порожденное войной с Германией, а в переименовании Петроград -^ Ленинград после смерти В.И. Ленина стремление закрепить память о вожде революции. Подобные замены имен собственных, распространившиеся в наш век в разных странах, имели место и в прошлом. Так, после подавления восстания Пугачева река Яик указом Екатерины II была переименована в Урал (по имени гор, в которых она берет начало) с тем, чтобы вытравить из сознания народа даже воспоминание о яицком казачестве, составившем ядро отрядов Пугачева.




§ 228. Иногда изменение лексики связано с «семантическим изнашиванием» слов, с потребностью в эмоционально-экспрессивном обновлении словаря. В порядке такого обновления рядом с хорошо, прекрасно и т. д. появляются блеск, лады, рядом с наверняка железно, рядом с дурак дуб, рядом с трудиться вкалывать, рядом с безразлично до лампочки и т. п. Литературная норма в наши дни в большинстве случаев успешно сопротивляется распространению подобных экспрессивных слов, особенно тех, которые воспринимаются как нарочито грубые (так называемые «какофемизмы») 2 . Многие из них остаются поэтому лишь элементами молодежного сленга, а другие, просуществовав недолго, выходят из употребления·. В эпоху, когда нормированный литературный язык был достоянием узкого слоя общества, сопротивление литературной нормы проникновению подобных слов не могло быть эффективным. Они утверждались в языке, оттесняя своих «неэмоциональных» предшественников.

Г 1 Название Царское Село тоже не было первоначальным: оно возникло как народно-

| этимологическое переосмысление более старого Сарское Село - от финского топонима (название!
! местности) Саари (ср. финск. нарицат. saari "остров"). ]

] 2 Какофемизм - термин, построенный по аналогии с эвфемизм (ср. др.-греч. kakos "плохой, ]
[скверный).______________________________________________________________________________ |

Так, выше было упомянуто, что фр. chef, продолжение лат. caput, утратило свое
первоначальное прямое значение "голова". Почему это произошло? Да потому, что как
название части тела оно было вытеснено экспрессивным синонимом tкte,
первоначально testa, букв. "черепок". В современном французском языке tкte "голова"
давно утратило экспрессивность, стало стилистически нейтральным и в арго
заменяется другими словами, например bobine (букв. "катушка"). Ср. и в других языках
экспрессивные синонимы "головы" русск. котелок («котелок не варит»), болг.

кратуна (букв. "тыква"), укр. макiтра (букв. "глиняная посудина"). Сходным образом у нас упомянутый выше глаз (см. § 226) потеснил начиная с XVI XVII вв. старое око общеславянское слово, представленное и в других индоевропейских языках (литов. akis, лат. oculus и др.). В русском языке око оказалось оттесненным в область поэтического, стилистически приподнятого употребления, и отношения изменились: сейчас именно око представляет собой эмоциональный синоним к ставшему нейтральным слову глаз. По-видимому, по аналогичной причине превратилось в архаизм слово уста: на его место становятся рот и губы: первое (др.-русск. рътъ) образовано от рыть и собственно значило "то, чем роют, рыло"; второе в древнерусском встречается только в значениях "губка" (впитывающая жидкость), "гриб" (также "залив", но это скорее омоним).

Иногда эмоционально-экспрессивное обновление осуществляется

морфологическим путем прибавлением суффиксов эмоциональной оценки,

уменьшительно-ласкательных или, напротив, увеличительных, «огрубляющих». Ср. быстренько рядом с быстро; спатки рядом с глаголом спать; жарища, скучища рядом с жара, скука. Иногда исторически исходная, не расширенная суффиксом форма может в дальнейшем выпасть из языка. Так, русск. отец, солнце, сердце представляют собой по происхождению уменьшительные образования, а исходные, неуменьшительные формы давно утрачены. На их существование в прошлом указывают сердобольный, милосердие и т. п., а также параллели в других индоевропейских языках, например др.-греч. kardia "сердце", лат. sol "солнце" и т.д. Болгарский язык утратил исконное мышь и обозначает соответствующее животное суффиксальным по происхождению уменьшительным образованием, именно мишка. Французский язык сходным образом утратил старое название пчелы (лат. apis), заменив его словом abeille, т. е. уменьшительным по происхождению образованием (~- лат. apicula "пчелка").




§ 229. В ряде случаев обновление лексики литературного языка может объясняться сдвигами в контингенте его носителей, изменения-ми его диалектной и социальной базы. В русском литературном языке постепенное укрепление его народной основы вело к оттеснению из повседневного употребления ряда церков­нославянизмов, к замене их народными русскими словами. В результате многие церковнославянские слова перешли в разряд архаизмов (примеры в § 225), а другие даже вовсе выпали из употребления (абие "тотчас же", аще "если" и др.). В ряде случаев, однако, из двух параллельных форм, бытовавших в памятниках древнерусской письменности, возобладала церковнославянская форма (например, плен, шлем, враг, храбрый), а русская народная форма (соответственно полон, шелом, порог, хоробрый) стала архаизмом народнопоэтического стиля, а то и вовсе исчезла из литературного языка (так веремя было полностью вытеснено церковнославянской по происхождению формой время).

§ 230. Наконец, поскольку лексические единицы языка связаны между собой системными отношениями в рамках семантических полей, синонимических рядов и антонимических пар (см. § 104 106), естественно, что изменение в одном звене микросистемы влечет за собой изменения и в соотнесенных с ним других звеньях. Так, упомянутое в § 226 расширение значения слова палец сопровождалось переходом в разряд архаизмов слова перст, которое не было церковнославянизмом (ср. «бытовое» производное наперсток).

б) Заимствование из других языков

§231. Общей основой для всех процессов заимствования является взаимодействие между культурами, экономические, политические, культурные и бытовые контакты между народами, говорящими на разных языках. Контакты эти могут носить массовый и длительный характер в условиях совместной жизни на смежных и даже на одной и той же территории либо могут осуществляться лишь через опредетенные слои общества и даже через отдельных лиц, Они могут носить характер взаимовлияния или одностороннего влияния; иметь мирный характер или выступать в виде противоборства и даже военных столкновений. Существенно, что ни одна культура не развивалась в изоляции, что любая национальная культура есть плод как внутреннего развития, так и сложного взаимодействия с культурами других народов.

Говоря о заимствованиях, различают «материальное заимствование» и «калькирование». При материальном заимствовании (заимствовании в собственном смысле) перенимается не только значение (либо одно из значений) иноязычной лексической единицы (или морфемы), но и-с той или иной степенью приближения ее материальный экспонент. Так, слово спорт представляет собой в русском языке материальное заимствование из английского: русское слово воспроизводит не только значение английского sport, но также его написание и (конечно, лишь приблизительно) звучание. В отличие от этого при калькировании 1 перенимается лишь значение иноязычной единицы и ее структура (принцип ее организации), но не ее материальный экспонент: происходит как бы копирование иноязычной единицы с помощью своего, незаимствованного материала. Так, русск. небоскреб словообразовательная калька, воспроизводящая значение и структуру англ. skyscraper (ср. sky "небо", scrape "скрести, скоблить" и -er - суффикс действующего лица или «действующего предмета»). В словенском языке глагол brau наряду с общеславянским значением "брать, собирать плоды" имеет еще значение "читать". Это второе значение семантическая калька под влиянием нем. lesen, которое (как и лат. lego) совмещает значения "собирать" и "читать".

Г 1 Калькирование и калька - от фр. calquer "сцнм.чть копию", calque "копия"; ср. калька!

] "прозрачная бумага" и "копия на такой бумаге". |




Иногда одна часть слова заимствуется материально, а другая калькируется.
Пример такой полукальки слово телевидение, в котором первая часть
интернациональная, по происхождению греческая, а вторая русский перевод

латинского слова visio "видение" (и "видение") или его отражений в современных языках (ср. с тем же значением и укр. телебачення, где второй компонент от бачити "видеть").

§ 232. Среди материальных заимствований нужно различать у с т н ы е, происходящие «на слух», часто без учета письменного образа слова в языке-источнике, и заимствования из письменных текстов или, во всяком случае, с учетом письменного облика слова. Устные заимствования особенно характерны для более старых истори­ческих эпох до широкого распространения письма. Более поздние заимствования обычно бывают связаны с более «квалифицированным» освоением чужеязычной культуры, идущим через книгу, газету, через сознательное изучение соответствующего языка. Примером устного заимствования может служить болг. параход /parax: ot/ "пароход", пришедшее из русского языка еще в XIX в. В этом слове русская сое­динительная гласная передана соответственно ее живому звучанию, тогда как в других подобных словах, заимствованных болгарским языком в наши дни (трудоден, самокритика и др.), в согласии с русской орфографией пишется о, которое по-болгарски и читается как /о/.

Заимствование может быть прямым или опосредованным (второй, третьей и т. д. степени), т. е. заимствованием заимствованного слова. Так, в русском языке есть прямые заимствования из немецкого, например эрзац "суррогат, заменитель (обычно плохой)" (нем. Ersatz с тем же значением), рейхстаг, бундестаг и т. д., а есть заимство­вания через посредство польского языка, например бляха (ср. польск. blacha с тем же значением и нем. Blech "жесть"), крахмал (ср. польск. krochmal и нем. Kraftmehl с тем же значением), рынок (ср. польск. rynek , "площадь, рынок" и нем. Ring "кольцо, круг"). В языки народов Балканского полуострова за время турецкого ига вошло много «турциз-мов», но значительная часть этих слов в самом турецком языке заимствования из арабского или персидского. Есть заимствованные слова с очень долгой и сложной историей, так называемые «странствующие слова», например лак: к нам оно пришло из немецкого или голландского, в эти языки из итальянского, итальянцы же заимствовали его скорее всего у арабов, к которым оно попало через Иран из Индии (ср. в пали, литературном языке индийского средневековья, lakha "лак из красной краски и какой-то смолы"). История такого «странствующего слова» воспроизводит историю соответствующей реалии.

§ 233. Заимствование есть активный процесс: заимствующий язык не пассивно воспринимает чужое слово, а так или иначе переделывает и включает его в сеть своих внутренних системных отношений. Ярче всего активность заимствующего языка выступает в процессах калькирования. Но и при материальном заимствовании она проявляется вполне отчетливо.

Во-первых, все фонемы в составе экспонента чужого слова заменяются своими фонемами, наиболее близкими по слуховому впечатлению;

соответственно закономерностям заимствующего языка изменяются слоговая структура, тип и место ударения и т.д. Ср. русское слово совет и заимствованные из русского фр. soviet /sovj:Et/, англ. soviet /s:ouviet/ или /soviet/, нем. Sowjet /z:oщvjEt/ или /zovjEt/: несвойственное французскому и другим языкам русское палатализованное 1\"1 всюду заменено сочетанием /vj/ или / vi/; поскольку при заимствовании учитывалось написание русского слова, гласный первого слога везде передан буквой о, которая читается по правилам соответствующих языков либо как открытый, либо как закрытый гласный, либо как дифтонг; начальный согласный в немецком произносится




как звонкий в соответствии с правилами чтения буквы s. Подобная субституция (подстановка) фонем происходит, разумеется, и при заимствовании на слух (только в этом случае не примешивается влияние письменного облика слова). Так, в русск. флигель, заимствованном из немецкого (нем. Flugel "крыло"), вместо немецкого /у:/ имеем /i/, вместо /l/ и /g/ соответственно /l"/ и /g"/. Изменение слоговой структуры при заимствовании ярко обнаруживается, например, в японской форме нашего слова комсомол: по-японски оно звучит как /komusomoru/ с превращением всех слогов в открытые путем добавления /u/ (a также с заменой /l/ на /г/, поскольку японский язык не знает звука /l/).

Во-вторых, заимствуемое слово включается в морфологическую систему заимствующего языка, получая соответствующие грамматические категории. Так, система, панорама в русском языке женского рода, как это нам представляется естественным для существительных (не обозначающих лиц), оканчивающихся на -а, хотя в греческом их прототипы среднего рода; при этом -а превратилось в окончание им. п. ед. ч. и заменяется в других формах другими русскими окончаниями, тогда как в греческом оно принадлежало основе (неусеченная основа systemat- видна в косвенных падежах, ср. также систематический). В иных случаях, напротив, окончание чужого слова воспринимается при заимствовании как часть основы. Так, русск. рельс, кекс заимствованы из английского (англ. rail "рельс", cake "пирожное, торт" и т- д.), причем заимствованы были формы множественного числа, осмысленные как формы единственного; поэтому английский аффикс множественного числа вошел в состав основы русского слова. То же наблюдаем в слове бутсы (из англ. boot "ботинок"), но здесь заимствованное слово было сразу оформлено как множественное число, а формы единственного числа (бутса и т. д.) были образованы от множественного. Если заим­ствуемое существительное оканчивается нетипичным для русского языка образом, оно попадает в разряд неизменяемых по падежам и числам, но синтаксически получает все полагающиеся существительному формы (что проявляется в согласовлипи: маршрутное такси, интересного интервью, белому какаду) и тот или иной грамматический род (чаще всего средний). Заимствованные прилагательные, независимо от того, как они оформлены в языке-источнике, получают в русском языке один из суффиксов прилагательного, обычно -н-, и полагающиеся окончания; глаголы тоже получают все глагольные категории вплоть до специфически славянской категории вида (правда, иногда возникает «двувидовость», т. е. омонимия форм совершенного и несовершенного вида, разграничиваемая контекстом, например, у глаголов линчевать, стартовать, у многих глаголов на -ировать). Естественно, при заимствовании происходит и утрата (вернее, невосприятие) грамматических категорий, чуждых заимствующему языку.

В-третьих, заимствуемое слово включается в систему семантических связей и противопоставлений, наличных в заимствующем языке, входит в то или иное семантическое поле или, в случае многозначности, в несколько полей. Обычно при этом происходит сужение объема значения (ср. англ. dog "собака" и заимствованное русск. дог "короткошерстная крупная собака с тупой мордой и сильными челюстями") или сокращение полисемии: многозначное слово чаще всего заимствуется в одном из своих значений (cp. фр. depot 1) "вклад, взнос", 2) "подача, предъявление", 3) "отдача на хранение", 4) "вещь, отданная на хранение", 5) "хранилище, склад, депо", 6) "сборный пункт", 7) "арестантская при полицейском участке", 8) "осадок, отложение, нагар" и др. и заимствованное русск. депо, сохраняющее, и то лишь частично, пятое значение французского слова]. Кроме того, при заимствовании · слово часто утрачивает мотивировку (см. § 123).

§234. После того как заимствованное слово вошло в язык, оно начинает «жить своей жизнью», независимой, как правило, от жизни его прототипа в языке-источнике. Его звуковой облик еще больше приближается к структурам, типичным для данного




языка; так, в заимствованных словах русского языка, по мере их более полного освое­
ния («обрусения»), происходит замена твердых согласных перед орфографическими с
соответствующими палатализованными (ср., с одной стороны, «необрусевшие»
декольте, декорум, реквием, секанс, тембр, тент, термы, с другой «обрусевшие»
декада, декрет, декан, рейс, сейф, театр, телефон; особенно поучительны сопоставления
слов, содержащих исторически одни и те же морфемы, но произносимых по-разному в
зависимости от степени «обрусения»: демос /d/ но демократия /d"/, сервис /s/-но
сервиз /s"/, террарий /t/ но территория /t"/). Заимствованное слово может

подвергаться новым грамматическим преобразованиям, устраняющим черты «чуждости» (ср. переход несклоняемых в литературном языке пальто, жалюзи и т. д. в просторечии в разряд склоняемых существительных); оно «обрастает» производными, претерпевает семантические изменения наравне с «исконными» словами н может получить совсем новое значение. Так, русск. стекло, др.-русск. стькло представляет собой старое, еще общеславянское заимствование из готского, где соответствующее слово stikls значило "кубок"; на славянской почве название было перенесено с изделия на материал ".

Г t На германской почве готск. stikls имеет ясную этимологию: оно произведено от корня со соl
[значением "колоть" _(совр. англ._slick, нем._steche ]

Многие заимствованные слова настолько осваиваются языком, что перестают ощущаться как чужие, а их иноязычное происхождение может быть вскрыто только этимологическим анализом. Так, в русском языке совершенно не ощущаются как заимствованные слова корабль, кровать, тетрадь, фонарь, грамота (пришли из греческого); очаг, кабан, казна, кирпич, товар, утюг, карандаш (из тюркских языков); лесть, князь, холм, хлеб, хижина, художник (старые заимствования из германских языков, в двух последних прибавлены русские суффиксы).

§ 235. Какие элементы языка заимствуются? Главным образом заимствуются, конечно, «номинативные», назывные единицы, и больше всего существительные. Заимствование служебных слов имеет место лишь изредка. В составе знаменательных слов заимствуются корни и могут заимствоваться аффиксы словообразовательные и редко формообразовательные, причем при благоприятных условиях такие заимствованные аффиксы могут получить продуктивность. Так, многие греческие и латинские словообразовательные аффиксы стали очень продуктивными во многих языках- При контактах между близкородственными языками заимствуются порой и формообразовательные аффиксы. Так, например, русский литературный язык использует в системе причастий суффиксы церковнославянского происхождения (см. §219).

Устойчивые словосочетания материально заимствуются реже; ср., впрочем, тет-а-тет из фр. tete-а-tete "с глазу на глаз" (букв. "голова к голове") или сальто-мортале из итал. salto mortale "смертельный прыжок" и некоторые другие. Однако устойчивые сочетания, пословицы и т. п. часто калькируются, буквально переводятся «своими словами». Ср.: др.-греч. typhlos ho erоs = русск. любовь слепа", лат. divide el imperu=русск. разделяй и властвуй; фр. le jeu ne vaut pas la chandelle =русск. игра, не стоит свеч; нем. aufs Haupt schlagen = русск. разбить наголову (ср. § 131).

§ 236. Среди заимствованной лексики выделяется особый класс так называемых интернационализме в, т.е. слов и строительных элементов словаря, получивших (в соответствующих национальных вариантах) распространение во многих языках мира. Ср., например, русск. революция, фр. revolution /revolysj:o/, нем. Revolution /reщvoщluщt s iщ:oщn /, англ. revolution /rev«i:juщs«n/, исп. revolucion. итал. rivoluzione, польск. rewolucja, чешcк revoluce, сербскохорватск. револуциjа, литовск. revoliucija, эст. revolutsioon и т. д. Каковы источники интернационализмов? Прежде всего это греко-латинский фонд корней, словообразовательных аффиксов и готовых слов,




заимствуемых целиком. Так. из греческою в состав интернациональной лексики целиком вошли (привожу русские варианты» атом, автономия, автомат, демократия, философия, софст, диалектика, эвристика, тезис, синтез, анализ и многое другое, из латыни - нация, республика, материя, натура, принцип, федерация, прогресс, университет, факультет, субъект, радикальный и т.д. Далее назовем греческие строительные элементы интернациональной лексики: био- "жизне-", гео- "земле-", гидро-"вою-", демо- "народо-", антропо- "человеко-", теле- "далеко-", пиро- "огне-", стомато- "рто-", хроно- "време-", психо- "душе-", тетра-"четверо-", микро- "мелко-", макро- "крупно-, нео-"ново-", палео- "древне-", поли- "много-", моно- "одно-", авто- "само-", син- "совместно с", диа- "через, сквозь", пан- "все-", а- "без, не", псевдо- "лже", -графия "описание, наука о...", -логия "-словие, наука о...", -метрия "-мерие, измерение", -фил "-люб", -фоб "ненавистник", -оид "подобный", -изм, -ист и др. (ср. биология, биография, автобиография, геология, география, геометрия, гидрография, демография и др.). Приведем строительные элементы латинского происхождения: социо- "общество-", аква-"водо-", ферро- "железо-", интер- "между", суб- "под", супер- "над", ультра- "сверх, слишком", квази- "как будто", -аль­, -ар- (в русском всегда с наращением: -альн-, -арн-) - суффиксы прилагательного. Нередко латинские и греческие элементы комбинируются между собой, например социология, социализм, телевизор (в последнем слове вторая часть - из латинского). В принципе любой элемент древнегреческого и латинского словаря может быть использован при необходимости создать новый термин. Сюда же относятся греческие и латинские «крылатые слова» и пословицы, калькируемые национальными языками.

Вторым источником интернационализмов являются национальные языки.В разные исторические эпохи наиболее существенный вклад в фонд интернациональной лексики был сделан разными народами. Одной из первых стран, вступивших на путь капиталистического развития, была Италия, и она же была первым очагом, из которого стали распространяться в другие языки Европы интернационализмы. В частности, это были (привожу итальянскую и русскую формы) слова, относящиеся к области финансов: bапса (первоначально "скамейка менялы", старое заимствование из германских языков, ср. нем. Bank "скамейка") ® банк, credita ® кредит, bilancia (первоначально "равновесие") ® баланс, saldo ® сальдо; относящиеся к строительству, архитектуре: facciata ® фасад, gal1eria ® галерея, balcone ® балкон, salone ® салон; к живописи и музыке: fresca ("свежая") ® фреска, sonata ® соната, cantata ® кантата, solo ® соло, названия нот и нотных знаков; некоторые военные термины: battaglione ® батальон и др.

В XVII-XVIII вв. в центр культурной и политической жизни Европы выдвигается Франция, и теперь уже французский язык пополняет состав интернационализмов многочисленными словами, относящимися к области моды, светской жизни, домашней обстановки, одежды, кулинарии (привожу французскую и русскую формы): mode ® мода, dame ® дама, etiquette ® этикет, compliment ® комплимент, meuble ® мебель, boudoire® будуар, paletot® пальто, bouillon® бульон, omelette ® омлет; такими прилагательными, как elegant ® элегантный, galant® галантный, delicat ® деликатный, frivol ® фривольный. В конце XVIII в. к этим словам присоединяются общественно-политические термины, в значительной своей части греко-латинского происхождения, но наполнившиеся новым содержанием на почве французского языка в предреволюционную и революционную эпоху: revolution ® революция, constitution ® конституция, patriotisme ® патриотизм, proletaire ® пролетарий, reaction® реакция, terreur® террор, ideologue ® идеолог.

С конца XVIII, в XIX и XX вв. в состав интернациональной лексики вливается поток английских слов, в частности (привожу английскую и русскую формы) термины, относящиеся к общественно-политической жизни и к экономике: meeting ® митинг, club® клуб, leader ® лидер, interview ® интервью, reporter ® репортер, import ®




импорт, export ® экспорт, dumping® демпинг, trus® тpecm, cheque ® чек; спортивные термины: sport ® спорт, box ® бокс, match® матч, trainer® тренер, record® рекорд, start ® старт, finish ® финиш; слова, относящиеся к быту: comfort ® комфорт, service ® сервис, toast ® тост, flirt® флирт, jumper ® джемпер, Jeans ® джинсы, bar ® бар и т. д.

Вклад других национальных языков в интернациональную лексику в силу ряда причин был количественно меньшим. Некоторые немецкие термины вошли в нее в форме калек. Это относится к таким философским терминам, как Ding an sich ®вещь в себе, Weltanschauung® мирозоззрение; к лексике немецкого рабочего движения и научного социализма Маркса и Энгельса, например Mehrwert ® прибавочная стоимость. К,lassenkampf ® классовая борьба, Diktatur des Proletariats® диктатура пролетариата.

Из русского языка до Октябрьской революции в интернациональную лексику вошло лишь немного слов, главным образом обозначающих специфически русские реалии, элементы русского ландшафта и т. д.: степь (® нем, Steppe, англ. steppe /step/, фр. steppe), самовар, тройка, но также и слова интеллигенция (® англ. intelligentsia /IntelIg:entsi«/, шведск. intelligentia, польск. inteligencja, болг. интелигенция), нигилист и нигилизм (® англ. nihilism /n:aIlIzm/, нем. Nihilismus), хотя и построенные из латинских и отчасти греческих (суф. -изм, -ист) элементов, но возникшие на почве русской культуры и русской истории XIX в. 1 После Октябрьской революции появляются новые интернационализмы так называемые «советизмы». Как отмечал еще в 1919 г. В. И. Ленин, «мы достигли того, что слово „Совет" стало понятным на всех языках» 2 . Это же можно сказать о словах большевик, большевизм, ленинизм, спутник. Кроме того, ряд русских слов и выражений советской эпохи калькируется другими языками. Ср.: самокритика ® нем. Selbstkritik, фр. autocritique, англ. self criticism. В некоторых языках калькируется также слово совет в его новом значении и слово советский: ср. укр. рада, радянський, польск. roda, radzieckl, эстон. noukogu, noukogude.

Г 1 В английском языке есть слово, похожее на intelligentsia, именно intelligence /int:elIdZ«ns/ соi

[значением "ум, понятливость", также "разведка". Но для значения "интеллигенция" было заимствовано] [русское слово. В некоторых языках это слово калькировалось (так, чешек, inteligence совмещает] [значения "ум" и "интеллигенция"). Слова нигилизм, нигилист стали известны на Западе благодаря] ] переводам романа Тургенева с Отцы и дети».

|______ * Ленин В. И. Полн._собр_соч._Т. 38_С_37.____________________________________________ ]

В числе интернационализмов есть слова, пришедшие из других языков, в частности из чешского (робот), польского (мазурка), финского (сауна), арабского (алгебра, алгоритм, алкоголь, адмирал, гарем, зенит, кофе, тариф, цифра), из языков Индии (веранда, джунгли, пижама, пунш), китайского (женьшень, чай) 1 , японского (джиу-джитсу, соя), персидского (жасмин, караван), малайского (орангутанг), африканских (шимпанзе) и т. д.

§237. Понятие «лексический интернационализм», конечно, относительно. Так, арабское слово kitab "книга" не вошло в языки Европы, но оно вошло (вместе с большим числом других арабских слов) в языки практически всех народов, культура которых была связана с исламом. Слово kitab является, таким образом, зональным ин­тернационализмом, представленным на обширной территории. Многие из приведенных выше интернационализмов тоже остаются только зональными, но принадлежат другому ареалу (европейско-американскому).

Есть языки, в силу тех или иных причин вобравшие вообще мало заимствованных слов, в том числе и мало интернациоиализмов. Ярким примером является китайский язык (который, однако, сам послужил источником ряда зональных интернационализмов дальневосточного ареала). Невысок удельный вес




интернациональных элементов в лексике исландского, финского, венгерского языков.
Некоторые интерна-ционализмы в них калькируются при помощи своих образований.
Так, в современном исландском "революция" bylling (букв. "переворот" или

"переворачивание" от bylla "переворачивать"), что представляет собой

словообразовательную кальку интернационального термина (лат. revolutio ведь буквально и значит "обращение в противоположную сторону, поворачивание").

Наконец, различия между национальными в а р и а н т а м и интернационализмов касаются не только их звукового и морфологического оформления (и написания), степени их употребительности в языке и т. д., но нередко также и их значения. Вот некоторые примеры: фр. ambition, англ. ambition значат "честолюбие" (без отрицательного оттенка), "стремление к какой то цели", а русск. амбиция означает "самомнение, спесивость, тщеславие" и употребляется с осуждением или иронией. Фр. partisan, англ. partisan и т. д.- это не только "партизан", но прежде всего "сторонник, приверженец". Фр. famille, англ. family, нем. Familie и т. д.- это "семья, семейство", а для русского слова фамилия такое значение является сейчас устарелым. Фр. medecine, нем. Medizin кроме значения "медицина" имеют еще значение "лекарство", а англ. medicine еще и "колдовство", а также "талисман, амулет". Так интернациональные слова, становясь привычными и общеупотребительными, обрастают новыми, часто уже неинтериациональными значениями, а иногда (как случилось со словом фамилия в русском языке) утрачивают интернациональные значения. Образуется слой «псевдоинтернационалнзмов» «ложных друзей перевод­чика».

Г " Русск. чай, я также монг. cal, тюркск. cai восходят к севсрокитайской форме cha, a англ. tea,

|фр. the, нем. Tee, итал. te, исп. te -- к южнокитайской форме te (пример «зональных» различий в]

Интернациональной_л_ексике)._____________________________________________________________ 1

Вместе с тем интенсивное международное общение ведет и к противоположным
результатам к нивелировке частично разошедшихся значений в

интернационализмах, к семантической конвергенции национальных вариантов интернациональной лексики. Так, за последние годы русск. альтернатива, кроме старого значения "необходимость выбора одного из двух возможных решений", все чаще используется в значении "(противоположный) вариант, иной выход", типичном для этого слова в ряде других языков.

§ 238. При рассмотрении судеб заимствованной лексики немаловажным
является вопрос о том, какова общественная оценка заимствований и
интернационализмов. У разных народов в разные периоды истории и в разных
социальных слоях эта оценка была неодинаковой. В определен

«Примечания Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 460-461. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 25. С. 258-259. Каутский К. Борьба национальностей и государственное право в Австрии. ...»

социально-исторический организм. Данное движение является как национальноосвободительным, так и национально-объединительным.

Члены такого этноса рассматривают как свое отечество всю населенную им

территорию, независимо от ее нынешней государственной принадлежности, и тем

самым одновременно образуют и нацию. Здесь нация возникает раньше геосоциального организма. Но процесс ее формирования может завершиться только

после образования подобного организма. Что-то похожее на это происходит в настоящее время с курдами.

Весь приведенный выше материал, включая последний, свидетельствует в пользу трактовки нации как особой политической силы, которая представляет собой совокупность людей, объединенных общностью отечества и отстаивающих его интересы. Эти интересы одновременно являются и собственными общими интересами данной совокупности людей. Нация может иметь и другие характеристики, но именно в сказанном заключена вся ее суть.

Из приведенных материалов видно, что в отношении между нацией и отдельным конкретным обществом, социором, как и в отношении между этносом и социоисторическим организмом, ведущим в конечном счете всегда является социально-исторический организм. Именно социально-исторические организмы, а не этносы и не нации являются первичными субъектами исторического процесса, из которых складываются другие - более сложные - его субъекты.

Примечания Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 460-461.

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 25. С. 258-259.





Каутский К. Борьба национальностей и государственное право в Австрии. СПб., 1906; его же.

Национальность и международность. Пг., 1918.

Выбицкий Ю. Мазурка Домбровского (перевод С. Кирсанова)//Польская поэзия XIX-XX вв. М.,

Socio-historical entities, ethnoses, nations The author beleives that «socio-historical organism» is one of the most fundamental category of the historical science. It is a key notion within the framework of the studies of nation. The article deals, in particular, with the interrelations between ethnos and nation, between nation and socio-historical organism, between nation and ethnos. Under consideration are also the problems of polyethnic nations and nationalities movements.

Yu. I. Semenov © 1996 г., ЭО, № 3 Э. Г. Александренков

«ЭТНИЧЕСКОЕ САМОСОЗНАНИЕ»

ИЛИ «ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ»?

Перемены в жизни общества влекут за собой (или подталкивают) пересмотр прежнего понятийного аппарата, отражавшего представление об окружающем мире. В стремлении «отречься от старого мира», по-новому взглянуть на д е й с т в и т е л ь н о с т ь общество в лице исследователей, как наиболее для этого приспособленных, иногда находит наиболее легкий способ - меняет одни слова на другие. При этом «новые» слова берутся из языка науки той страны, того общества, которые в настоящее время кажутся наиболее передовыми. В русском языке оказались слова из многих языков Европы, да и Азии; на протяжении последних трех веков было увлечение голландской, французской и немецкой терминологией в определенной последовательности. Сейчас преобладает английская.

Когда новое слово обозначает понятие, не существовавшее в языке, его появление оправдано. Иногда же включение новых слов в наш обиход кажется неловким подчеркиванием «передовых» взглядов. Частое употребление слова приводит, в конце концов, к привыканию к нему, но смысл его от этого не становится более ясным.

Каждый может вспомнить не один пример подобного рода из своей практики. На заседании Ученого совета нашего института 27 июня 1995 г. мое внимание привлекло активное вторжение в наш лексикон выражения «этническая идентичность». Круг пользователей этого термина оказался широк - от директора института до аспирантки, утверждающей тему работы, включая и членов совета, о чем можно судить по тому, что они приняли тему, содержащую данный термин, без сомнений и без вопросов о его сути.

Мне же представляется, что данный термин служит для обозначения того же самого явления, которое в русском языке давно уже называется этническим самосознанием. Чтобы в этом убедиться, обратимся к истории формирования понятия.

Формирование понятия «этническое самосознание» имеет несколько линий развития. Проблема самосознания в европейской культуре восходит к античности, была она представлена и у средневековых авторов. В начале нового времени, у Декарта (1596-1660) уже встречается термин consientia («сознание»), который в русскоязычной философии понимается и переводится как «самосознание» с учетом того, что в нем ясно представлена рефлексия познающего субъекта относительно самого себя. Как самосознание трактовался и термин «апперцепция», употреблявшийся Г. В. Лейбницем (1646-1716) и И. Кантом (1724-1804) Другая линия появления термина «этническое самосознание» связана с интересом политиков и философов к «народу». Уже в средние века слово народ имело два основных значения: 1) некая социальная категория населения (разно понимаемого сословного содержания), 2) население той или иной страны. И в том и другом случае эквивалентом слова «народ» могло выступать слово «нация». В средневековой Европе интерес к народу как социальному явлению проявился в связи с противоречиями между церковной и светской властями. Во второй половине XVI - начале XVII в. у некоторых европейских авторов можно найти идеи о народном суверенитете. В частности, Т. Беза(1519-1605) утверждал, что источником любой власти является народ (в него он включал дворянство и богатую буржуазию) 2. Слово «народ» было широко представлено в лексиконе деятелей английской буржуазной революции середины XVII в.

Значительное внимание уделяли народу французские просветители. Так, в книге Ж. Ж. Руссо (1712-1778) «Об общественном договоре» 1762 г. есть три главы под названием «Народ» (Peuple). В его сочинениях, так же как и в трудах его современников Ш. JI. Монтескье (1689-1755) и Ф. М. А. Вольтера (1694- 1778), употребление терминов peuple и nation четко не разграничено. Во время Французской революции дискутировался вопрос о том, как называть жителей Франции - «нация», «народ» или как-то по-другому. В одно время победила точка зрения О. Г. Мирабо, согласно которой следовало употреблять выражение «французский народ» 3. Тем не менее, по мнению некоторых современных исследователей, «средоточием политических идей» Французская революция сделала нацию 4.

К народу и нации обращали свое внимание и немецкие историки и философы.

В частности, И. Г. Гердер (1744-1803) в исследовании «Идеи к философии истории человечества», опубликованном в 1784-1791 гг., рассуждал о «характере народов» и «национальном характере». Он, как и многие его современники, не разграничивал строго применение терминов «нация» (Nation) и «народ» (Volk)5.

В начале XIX в. в лексиконе европейских политиков и общественных деятелей появляется новое слово, которое на протяжении XIX в. превратилось в важное понятие - «национальность». Полагают, что впервые оно, в форме nationalite, встречается в книге госпожи де Сталь «О Германии» 6. Не исключено, что «насьшалитэ» было переводом немецкого слова Volkstum, введенного в оборот в 1810 г.

немцем Фр. Яном, или слова Stammenvolk (на русский переведено как «народность»), встречающегося еще у Гердера 1.

Схождение линий «народ» и «самосознание» происходит впервые, видимо, у Г. В. Ф. Гегеля (1770-1831), который заговорил о самосознании народов. Одним из этапов самосознания абсолютного духа, понимаемого как «сознание самого себя», являлся, по Гегелю, «дух народа». Термины «народ» и «нация» как, впрочем, и «племя», у Гегеля не были ранжированы 8.

В середине XIX в. народ становится предметом внимания психологов - возникает такая отрасль знаний, как «психология народов» (Volkerpsychologie). Ее основоположники, Лацарус и Штейнталь, считали, что «...то, что делает народ именно этим народом, лежит... исключительно в субъективном усмотрении членов народа, которые все смотрят на себя как на один народ. Понятие „народ" покоится на субъективном мнении самих членов народа о самих себе, о своем сходстве и сопринадлежности...». «Расу и племя исследователь определяет... объективно;

народ определяет себе человек сам субъективно, он причисляет себя к нему».

Народ есть некоторая совокупность людей, которые смотрят на себя как на один народ, причисляют себя к одному народу» 9.

Здесь очевиден отход от идей Гегеля:

от самосознания как «сознания себя» - к «определению себя» тем или иным народом. С одной стороны, в этих рассуждениях просматривается то, что позже получило название «национальное (или этническое) самосознание», а именно отнесение себя к какому-то народу, а с другой - можно увидеть истоки понятия самоопределение народов (или наций)», «национального самоопределения», получившего на протяжении XIX-XX вв. другой смысл.

Прилагательное «национальный» получило в Европе широкое употребление в связи с распространением так называемого принципа национальностей, под которым подразумевалось не что иное, как право угнетенных европейских народов иметь свою государственность. В 60-70-е гг. XIX в. в разных странах Европы публикуются книги о национальностях; их авторами были преимущественно общественные деятели и политики 10. В энциклопедии «Грос Лярус» за 1874 г. приведено два значения национальности»: на первое место поставлено «нация, рассмотренная в своей собственной и индивидуальной жизни», на второе - «характер национального...»

В Россию идеи о народе, его самосознании должны были попасть с работами французских просветителей и немецких философов и поэтов-романтиков. Особенно велико было воздействие немецкой философии и философской эстетики в 20-40-е гг. XIX в. Внимание к народу обострилось в полемике славянофилов и западников 12.

Слово «нация» уже есть в «Письмах русского путешественника» Н. Карамзина, составленных в конце XVIII в. Поначалу оно, как и на западе Европы, было синонимом слову «народ». Еще и в 30-е гг. XIX в. у Чаадаева эти два слова предстают синонимами 13.

Слово «народность» появилось, видимо, как перевод немецких Volkstum или Stammenvolk; в то время оно означало причастность к народу, качества народа.

Слово «национальность» явно явилось адаптацией французского nationalite и обозначало принадлежность к нации. Долгое время «народность» и «национальность» употреблялись как синонимы; в частности, так их понимал В. Г. Белинский 15.

Еще в «Толковом словаре великорусского языка», изданном В. И. Далем в начале синонимы и что противопоставление наций, народностей и национальных групп было введено в 1921 г. Сталиным 25.

Определение нации было сформулировано Сталиным еще в 1913 г.:

«исторически сложившаяся, устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». Подчеркивалось, что только наличие всех признаков дает нацию 26. Как показал М. В. Крюков, Сталин в своем определении нации скомбинировал разные признаки, которыми нацию наделяли европейские социал-демократы О. Бауэр и К. Каутский 21. Но, как и его предшественники, Сталин не включил в определение нации национальное самосознание. Последний термин и имел хождение в социологической литературе 20-х гг., но, по мнению Ю. В. Бромлея, «его содержание не подвергалось сколько-нибудь специальному теоретическому осмыслению» 28.

В советской литературе самосознание стало вводиться в круг признаков народа (конкретно - народности), видимо, с 40-х годов нашего века. В книге «Образование древнерусского государства» 1945 г. историк В. В.

Мавродин утверждал, что «два основных фактора определяют собой народность как понятие этническое:

язык и национальное самосознание, сознание себя как единой народности...» 29.

Несколько позже уже этнограф П. И. Кушнер (Кнышев) рассматривал «национальное самосознание» как этнический определитель. В тезисах доклада, опубликованных в 1949 г., наряду с термином «национальное самосознание»

употреблен и «этническое сознание» 30.

Более развернуто изложил Кушнер свои взгляды в книге «Этнические территории и этнические границы» 1951 г. Он назвал «этническими явлениями»

те, «которые в основном сводятся к специфике, отличающей быт одного народа от другого». Они были названы «специфическими признаками». Кушнер в них включил «отличия в языке, материальной культуре, обычаях, верованиях и пр.».

Среди этих признаков на первое место этот автор поставил национальное самосознание, вторым по степени важности был назван родной язык. Полевая работа в районах со смешанным населением убедила Кушнера, что «ни одежда, ни предметы украшения, ни обувь, ни головные уборы не могут быть приняты в качестве этнического определителя»; то же самое было сказано относительно пищи и обычаев.

Поэтому общий вывод был таков: «Сравнение специфических особенностей этнического быта всех трех поселений показывает, что единственно четким этническим определителем при выяснении национального состава местного населения является н а ц и о н а л ь н о е с а м о с о з н а н и е и я з ы к » (выделено Кушнером - Э. А.). И еще: «Этническое же самосознание (национальное самосознание) меняется у человека или общественной группы лишь как конечный результат уже завершенных перемен в материальной культуре и социальном быте».

Кушнер считал «нацию» одним из этапов этнической общности (после «племени» и «народности»). Соответственно «национальное» интерпретировалось как этап «этнического»31.

Термин «этническое самосознание» встречается на страницах книги крайне редко. Кушнер не дал определения ни ему, ни термину «национальное самосознание», но по приведенным им примерам можно судить, что он имел в виду отнесение себя человеком или группой людей к той или иной общности.

Таким образом, Кушнер,- в отличие от Широкогорова,- не отмел все существовавшие слова для обозначения сообществ людей, кроме «этноса» (с соответствующим широким употреблением определения «этнический»), а лишь сузил сферу употребления терминов «нация» и «национальный» (скорее всего под прессом догмата Сталина). Тем не менее именно Кушнер ввел понятие «этническое самосознание», которое с 60-х гг. распространяется в советской этнографической литературе.

С. А. Токарев, назвав в статье 1964 г. разнообразные социальные связи, на которых, по его мнению, могла основываться этническая общность (происхожх гг. XIX в., «народность» определена как «совокупность свойств и быта, отличающая один народ от другого», «национальность» представлена как синоним «народности», а «нация» - как «народ, в общем значении язык, племя, колено; однородцы, говорящие одним языком, все сословия» 16.

О сознании народа русские философы заговорили в 30-е гг. XIX в. По мнению П. Я. Чаадаева, истинное «национальное сознание народов» могло состоять «из нескольких положительных идей, из очевидных истин, основанных на воспоминаниях, и из глубоких убеждений, более или менее господствующих над всеми умами и толкающих их всех к одной и той же цели». В рассуждениях Чаадаева о народе шла речь о «национальном чувстве» и «национальной чести» 17.

Вероятно, в среде славянофилов появился термин «народное самосознание» 18.

Когда появился термин «национальное самосознание», уточнить не удалось, но к началу 70-х гг. относится идея того, что определение национальной принадлежности «должно основываться на самосознании опрашиваемых лиц» (Международный статистический конгресс, Петербург, 1872) В книге А. Н. Пыпина «История русской этнографии», первый том которой увидел свет в 1890 г., термин «национальное самосознание» уже представлен неоднократно 20.

Однако в известные мне словари, вышедшие в России в конце XIX в., понятие «национальное (или народное) самосознание» включено не было. «Национальность» все еще трактовалась как «народность, совокупность отличительных черт и свойств», а «национальное» во многих понятиях было синонимом «народному».

В то время словарем иностранных слов был зафиксирован новый синоним для «народного» и «национального» - этнический. Это последнее слово истолковано в двух значениях: 1) «языческий, идолопоклоннический», 2) «свойственный какому-либо народу, племени» 2!.

В нашей литературе отмечалось, что к началу XX столетия относятся исследования, посвященные русскому национальному самосознанию - это были работы В. В. Ивановского 1914 г. и П. И. Ковалевского 1915 г. 2 2 А почти десять лет спустя другой русский этнограф, хотя и находившийся в то время за рубежами страны, С. М. Широкогоров отверг термины «народ», «нация», «национальность» и некоторые другие, предложив употреблять лишь слово этнос. Все, связанное с этносом, названо у Широкогорова «этническим», и термин этот встречается на страницах его книги много раз.

Речь идет и о самосознании в разных контекстах. Так, среди признаков общества на третьем месте, после организованности и постоянства, Широкогоров поставил «субъективное сознание связи с целым у каждого индивидуума в отдельности». Говорилось об осознании этносом общественных форм, созданных им, об осознании этносом отношения к среде и процесса движения при расселении и бытии. Лишь один раз сказано, что этнос осознает себя: «...единицею, в которой протекают процессы культурного и соматического изменения человечества как вида, является этнос, сознаваемый им самим как группа людей, объединенных единством происхождения, обычаев, языка и уклада жизни» 23. Несмотря на последовательное применение терминов «этнос» и «этнический», а также явную идею о самосознании этноса, понятие «этническое самосознание» у Широкогорова не родилось. Неточным поэтому представляется утверждение М. В. Крюкова о том, что Широкогоров включил в определение этноса этническое самосознание 24.

Более того, там, где сам Широкогоров, «вводя новый термин» (слова Широкогорова), дал определение «этносу», слова «самосознание» вообще нет.

Понадобилось еще 20 лет, чтобы самосознание этноса было названо в русскоязычной литературе «этническим самосознанием». Причиной такой задержки было, вероятно, наличие в языке термина «национальное самосознание». Еще более важным фактором послужило скорее всего то, что пришедшие к власти в России социал-демократы - большевики не включили в свой словарь термин «этнос» и производные от него. Что же касается слов «нация», «национальность», «народность» и «народ», то М. В. Крюков обнаружил, что Ленин употреблял их как дение, язык, территория, государственная принадлежность, экономические связи, культурный уклад, религия), резюмировал: «Исторически обусловленное соотношение между этими видами связи порождает этническое самосознание, посредством которого субъективно определяется в наше время этническая принадлежu u и 22 ность того или иного лица, той или инои социальной группы».

Н. Н. Чебоксаров в докладе на VII МКАЭН (Москва, 1964) включил этническое самосознание в признаки этнической общности. В статье 1967 г. он же утверждал, что «взаимодействие этих признаков (речь шла о языке, территории, совокупности черт культуры; перечень, как видим, короче того, что у С. А. Токарева - Э. А.), их суммарное влияние на образование и сохранение этнической общности выражается в виде вторичного явления - этнического самосознания... Этническое самосознание представляет собой своего рода результанту действий всех основных факторов, формирующих этническую общность» 33.

Сходно, хотя и менее лаконично, писал о причинах возникновения этнического самосознания А. Г. Агаев в 1965 г.: «Территория... язык... хозяйство... в сложном переплете исторических, социально-экономических, мировоззренческих, религиозных, этнических, этнографических и географических условий в процессе консолидаций и дифференциаций, смешения и растворения, взаимопроникновения и разъединения порождают сознание этнического единства народа». По мнению этого автора, этническое самосознание - это, в одном случае, «сознание единства», в другом - «сознание этнической самостоятельности». Уже как общепринятое («как известно», по его словам) Агаев сообщал, что этническое самосознание свойственно всем трем формам этнических общностей (родо-племени, народности, нации - по его терминологии). Для каждой из этих форм Агаев предложил особые названия этнического самосознания - уже известные «родоплеменное» и «национальное» для первой и третьей, и «народное», «народностное» или описательное «сознание единства людей, принадлежащих к одному народу»

Для второй в его ряду 34.

Во взглядах трех названных авторов на этническое самосознание несомненно влияние идей Кушнера (или по крайней мере сходство одних с другими). Однако заметно смещение интереса от п р и з н а к о в этнической общности (они интересовали Кушнера для практических целей размежевания этнических общностей) к ф а к т о р а м формирования этнических общностей (у Чебоксарова).

Вопрос об этническом самосознании оказался представленным в дискуссии, начатой в 1966 г. журналом «Вопросы истории» относительно теории нации 35.

Некоторые авторы заговорили о структуре самосознания. Очередной шаг в формировании представления об этническом самосознании проявился в том, что в структуре этнического самосознания стали выделять «компоненты» (Г. В. Шелепов). Среди них, помимо осознания принадлежности, были названы этноцентризм, этнический стереотип, этнические симпатии и антипатии. Однако «главным структурным элементом» было названо осознание этнической принадлежности 36. Наконец, В. И. Козлов определил в краткой форме национальное самосознание как «чувство принадлежности людей к определенной нации, объединяющее их в один социальный коллектив», а этническое - как «сознание принадлежности людей к определенному народу, конкретно проявляющееся в употреблении ими единого названия народа» 37. Так, вероятно, впервые было обращено внимание на тесную связь этнического самосознания и самоназвания.

Дискуссия философов, историков и этнографов второй половины 60-х годов показала очевидное смещение интереса в обществе от национальной проблематики, так или иначе связанной с политикой, с проблемами национальных движений и национально-государственного устройства, к этнической проблематике, где больший акцент делался на культурные особенности и где важное место уделялось самосознанию, получившему название этнического. Соблазнительно в этом смещении интересов видеть отражение специфики советского общества 60-х гг., когда представители общественных наук пытались выйти за строгие рамки теоретических положений вождей. Но сходный процесс имел место и на Западе, где он принял форму замещения всеобъемлющего интереса к

Национальности» (особенно у политиков XIX в.) не менее пристальным интересом к «этничности», теперь уже со стороны главным образом исследователей.

Процесс этот был длительным. Этнографы к проблеме национальности обратились, видимо, в 20-е гг. нашего века. Так, А. Ван Геннеп публикует в 1922 г. «Трактат о национальностях» 38. В книге А. Крёбера «Антропология», вышедшей в 1923 г., о национальности речь идет в параграфе «Язык, культура, национальность» главы «Язык», что ясно говорит о приоритетах. Национальность для Крёбера - «по существу - чувство отличия или единства, ощущение границы между своей группой (in-group) и тем, кто вне ее (out-group)».

Предварительным условием возникновения национальности Крёбер считал родовое сознание» (consciousness of kind), появление которого, в свою очередь, невозможно без такого фактора, как язык. Крёбер так закончил параграф: «В целом антропология более непосредственно имеет дело с национальностями, чем с нациями, с этническими, чем с политическими группировками. А в национальностях и этнических общностях (units) язык всегда является фактором и часто основным».

Однако идея сознания в связи с этническими общностями не получила у Крёбера и его соотечественников в то время дальнейшего развития. В фундаментальном пособии «Антропология сегодня», вышедшем под редакцией Крёбера в 1953 г., нет ни одного понятия с определением «этнический». Статья «Самосознание» (self-awareness) помещена в разделе «Культура, личность и общество».

Речи о национальном самосознании не было, но имелись разделы о национальном характере и национальной культуре 40.

В «Словаре антропологии», изданном в Нью-Йорке в 1956 г. под редакцией Ч. Уиник, есть понятие «этнос» (группа людей, объединенных национальностью и расой), есть «сознание» (только расовое) 41. В то же время в Западной Европе в 50-60-е годы продолжали выходить работы о национальном самосознании 42. Проблема национального самосознания была известна и североамериканским авторам-этнографам, судя по выражению nationally self-conscious tribes, употребленному в 1953 г. Дж. П. Мэрдоком и которое можно перевести как «национально осознающие себя племена» 43.

С конца 50-х годов в понятийный аппарат западных этнографов входит понятие identity, обозначало оно прежде всего отождествление индивида с коллективом и, несомненно, близко понятию «самосознание». Распространение термина связывают с влиянием работ североамериканского психолога Э. Эриксона, который в своей работе «Детство и общество» 1959 г. утверждал уже, что исследование identity превратилось в центральную тему социальных наук 44.

60-е годы - время всплеска интереса к «этничности». В работах некоторых авторов слово это обозначало не только характер или качество этнической группы, но и этническую единицу 45. Видимо, в первой половине 60-х годов формируется термин ethnic identity. По крайней мере в 1965 г. К. Шибутани писал уже как о само собой разумеющемся: «Поскольку ethnic identity лежит в центре представления о себе (self-conception) такого большого количества людей, не удивительно, что этот предмет обсуждения взрывоопасен» 46.

Динамику отношения мирового сообщества этнографов к новым терминам можно проследить по «Международной библиографии социальной и культурной антропологии», издаваемой ЮНЕСКО с 1958 г. 47. Рубрики этого издания составлены главным образом по названию работ, а не по их содержанию. Поэтому те или иные темы попали в это издание позже, чем они появились в исследовательской среде и даже на страницах изданных работ. В частности слово ethnicity зафиксировано впервые в 70-е годы XVIII в. 48, предметом активного изучения «этничность» становится в 60-е годы нашего столетия, а в названную библиографию попадает еще позже.

В первом томе «Международной библиографии» и ряде последующих нет рубрик ethnicity, identity или ethnic identity. Иногда есть разделы «этнические отношения», «этнические группы»; в некоторых выпусках - вовсе ничего с прилагательным «этнический». Термины с прилагательным «национальный»

представлены постоянно; рубрика «Национальный характер» иногда насыщена плотно.

В томе XVI, где собраны работы за 1970 г., появляется рубрика Ethnicity.

«Национальный характер» исчез, если не ошибаюсь, после тома XII (работы за 1966 г.). Вместо этой рубрики пришла, вероятно, «Национальная психология», работ по которой называлось много. В т. XVIII (1972 г.) появляется рубрика Identity, со стоящим после этого слова определением ethnic; но работы на эту тему предложено смотреть в разделе Ethnicity. Ясна, таким образом, соотнесенность для составителей библиографии понятий ethnic identity и ethnicity. В томе XXII представлен уже термин ethnic identity, что говорит о признании его самостоятельности.

Наконец, в томе XXVII (1981 г.) наряду с рубриками Ethnic identity, Ethnicity, t National consciousness (работы главным образом из СССР) появилась самостоя- i тельная рубрика Ethnic consciousness («Этническое сознание») с названиями пяти работ. Но уже в следующем томе «этническое сознание» предложено искать в Ethnicity. Такое положение дел сохраняется и в томе XXX (работы за 1984 г.), изданном в 1987 г. Работы по ethnic identity также предложено искать в разделе i Ethnicity. Можно заподозрить, что термины, которые у нас переводятся на русский язык как «этническое сознание», «этническая идентичность» и «этничность», являлись для составителей библиографии если не синонимами, то очень близкими.

Обзор литературы, попавшей в сферу внимания «Международной библиографии социальной и культурной антропологии», указывает на смещение интересов в нашей отрасли знания в 60-е - первой половине 80-х годов (последующие тома мне не удалось просмотреть) от характера народов, через их психологию, к самосознанию сообщества людей. При этом терминология, образованная от слова «нация», явно вытеснялась терминами, образованными от слова «этнос».

В «Словаре антропологии Макмиллана», изданном в 1986 г., в статье об ethnicity подчеркивалось, что это явление нельзя рассматривать отдельно от изучения систем self-identity. При этом identity определялась как психологическое представление личности о себе (self-conception). Среди ряда identities есть и ethnic identity, рассматриваемая как идентификация себя с этнической группой 49. Такое понимание ethnic identity мало чем отличается от понимания «этнического самосознания». Различие заключается лишь в понимании «этноса» и «этнической группы». Но оно представляется недостаточным для того, чтобы в русский язык вводить термин «этническая идентичность», если в нем есть почти идентичное (без кавычек) понятие «этническое самосознание».

Несколько слов о том, почему интерес этнографов сосредоточился на «этничности» и «этническом самосознании» в отличие от прежнего интереса политиков к «национальности» и, в меньшей мере, «национальному самосознанию». Ю. В. Бромлей объяснял усиление внимания к этнической проблематике в 60-е гг. нашего века обострением межэтнических и межрасовых отношений в капиталистическом мире 50. Но противоречия в мире на протяжении XIX в. и в первой половине XX в. были не менее остры, чем в середине XX столетия.

Однако прежде они рассматривались в рамках терминологии, образованной от слова «нация», а сейчас - от «этноса». Одна из причин была, видимо, в том, что этнографам стало ясно, что не все изучаемые ими общности людей могут быть квалифицированы как «нации» или «национальности» («народности»), тем более что за «нацией» укрепилось уже несколько жестких определений, включавших параметры, не обнаруживаемые в некоторых сообществах. Поэтому и возникло слово «этнос» вместо прежних названий (Широкогоров) или более нейтральное «этническая общность», ethnic unit. Оказалось также, что в районах со смешанным населением главным критерием принадлежности к этнической общности было осознание этой принадлежности отдельным человеком или группой. Так родилось представление об «этническом самосознании» (Кушнер).

Почти в то же время, что и Кушнер, Нейдель в 1947 г. опубликовал работу, где высказал идею о том, что в ситуациях этнолингвистической мозаики, взаимопроникновения или непрерывной изменчивости культуры наименее двусмысленным, а иногда и единственным фактором в определении того, где кончается одна общность (entity) и начинается другая, являются самоидентификация и этнический ярлык. Причину этого Нейдель объяснил так: «Культура и язык не могут предоставить безошибочный критерий племенной принадлежности (identity), ибо культура и язык допускают степени и оттенки единообразия или различия, в то время как представление о племени имеет тенденцию к более резкой кристаллизации - некто либо является членом племени, либо нет» 51. Это чувство принадлежности к группе было сформулировано в конце концов на английском языке как ethnic identity, и вполне соответствует русскому «этническое самосознание» 52 Примечания.

Гарнцев М. А. Проблема самосознания в западноевропейской философии: От Аристотеля до Декарта. М., 1987. С. 28, 42, 59, 179-200.

Вайнштейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография. М.; Л., 1964. С. 144, 145, 158-159, 375, 385, 387.

Voltaire Fr. М. A. de. Essai sur les moeurs et Г Esprit des nations. P., 1962; Мирабо О. Г. Из речи «Как должно называться собрание общин»//Свобода, равенство, братство. М., 1989. С. 52-58.

Козина А. Нация и история в современности. М., 1978. С. 37.

Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С. 266, 312, 344, 426, 466, 469 и др.

Nazione//Enziclopedia italiana di scienza, lettere e arti. V. XXIV. 1939. P. 471, 472.

Jahn Fr. Das deutche Volkstum. Cit. in: Opatrny J. Antecedentes historicos de la nacion cubana. Pr.,

Гегель Г. В. Ф. Лекции по философии истории. СПб., 1993. С. 71, 99, 102, 119, 121, 366-371.

Цит. по: Шпет Г. Введение в этническую психологию. М., 1927. С. 19, 35-36.

Nation; Nationality//Gros Larousse. 1874.

Песков A. M. У истоков русского философствования: шеллингианские таинства любомудров/ /Вопросы философии. 1994. № 5. С. 89-90 и др.

Карамзин Н. Письма русского путешественника. М., 1983. С. 253, 415, 422; Чаадаев П. Я. Цена веков. М., 1991. С. 102, 148, 150.

Надеждин Н. И. Об этнографическом изучении народности русской//Этнографическое обозрение (далее - ЭО). 1994. № 1. С. 110, 115-117.

Белинский В. Г. Полное собрание сочинений. Т. 7. С. 436; см. также: Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 229.

Даль В. И. Толковый словарь великорусского языка. 2-е изд., 1881. С. 474, 508.

Чаадаев П. Я. Указ. раб. С. 102, 148, 150.

См.: Филиппов В. Р. Из истории изучения русского национального самосознания//ЭО. 1991.

Цит. по: Козлов В. И. Проблема этнического самосознания и ее место в теории этноса//ЭО. 1974.

Пыпин А. Н. История русской этнографии. Т. I. СПб., 1890. С. 3, 13.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. СПб., 1894; Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 1897. С. 585, 712 и др.

Цит. по: Филиппов В. Р. Указ. раб. С. 28-29.

Широкогоров С. М. Этнос: исследования основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. Шанхай, 1923. С. 13, 72, 78, 79, 122, 130.

Крюков М. В. Этничность, безэтничность, этническая непрерывность//Расы и народы. М., 1989.

Крюков М. В. Читая Ленина (размышления этнографа о проблемах теории н а ц и и) / / С о ветская этнография (далее - СЭ), 1989. № 4. С. 9-11.

Сталин И. В. Сочинения. Т. 2. 1949. С. 296-297.

Крюков М. В. Читая Ленина... С. 7-8.

Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 173.

Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. Л., 1945. С. 396. См. также: Мавродин B. В. К вопросу о складывании великорусской народности и русской нации//СЭ. 1947. № 4. С. 85-86, 96.

Кушнер (Кнышев) П. И. Национальное самосознание как этнический определитель//Краткие сообщения Института этнографии АН. Т. VIII. 1949. С. 3-9.

Его же. Этнические территории и этнические границы. М., 1951. С. 10, 70-71.

Токарев С. А. Проблема типов этнических общностей (к методологическим проблемам этнографии) //Вопросы философии. 1964. № 11. С. 53.

Чебоксаров II. II. Проблемы происхождения древних и современных народов//Труды VII МКАЭН. Т. 5. 1970. С. 748; его же. Проблемы типологии этнических общностей в трудах советских ученых//СЭ. 1967. № 4. С. 99.

Агаев А. Г. К вопросу о теории народности. Махачкала, 1965. С. 37, 48, 50, 51.

Рогачев П. М., Свердлин М. А. О понятии нация//Вопросы истории. 1966. № 1.

Шелепов Г. И. Общность происхождения - признак этнической общности//СЭ. 1967. № 2.

Козлов В. И. Некоторые проблемы теории нации//Вопросы истории. 1967. № 1. С. 91; его же.

О понятии этнической общности//СЭ. 1967. № 2. С. 109, 111.

Gennep A. van. Traite des nationilte"s. P., 1922.

Kroeber A. Anthropology. N. Y. 1948. P. 226-228. В переиздании книги 1948 г. соответствующий раздел не изменен.

Anthropology today. An enciclopedic inventory. Chicago, 1953.

Winik Ch. Dictionary of anthropology. N. Y., 1956.

См. в: Козинг А. Указ. раб. С. 58; Opatrny J. Op. cit. P. 12-13.

Cit. in: Moerman M. Ethnic identification in a complex civilization: who are the Lue?//American Anthropologist. V. 67, 1965. P. 1226.

Tu.gend.hat E. Self-consciousness and self-determination. Cambridge, 1986. P. 254, 272; Garcia Ruiz J. F.

Etnicidad, integraci6n nacional у derechos culturales//IRIPAZ. Affo 1. № 1. Guatemela, 1990. P. 66-67. См.

также: Акчурин И. А. Топология и идентификация личности//Вопросы философии. 1994. № 5.

Shibutani Т., Kwan К. М. Ethnic stratification: a comparative approach. N. Y., 1965. P. VI.

International Bibliography of Social and Cultural Anthropology.

Fishman f. A. et al. The rise and fall of the ethnic revival. Berlin, 1985. P. 11.

Seymour Smith Ch. Macmillan dictionary of anthropology. L., 1986. P. 95-96, 145.

Бромлей Ю. В. Указ. раб. С. 11.

Moerman М. Op. cit. P. 1219-1220.

Ю. В. Арутюнян любезно указал мне на свою статью, где он предложил различать понятия «самосознание» и «самоидентификация» (называя их, как большинство отечественных социологов, «национальными»), в зависимости от того, осознанно или нет чувство принадлежности к общности.

Несправедливый взгляд на российскую общественную мысль как чередование взлетов к запредельным истинам и падений в бездны обскурантизма и неве...» годов...» 8 499 1978476 "НАД ВЫМЫСЛОМ СЛЕЗАМИ ОБОЛЬЮСЬ." (ЯЗЫКОВОЕ ТВОРЧЕСТВО В КОГНИТИВНОМ АСПЕКТЕ) Статья...»

«ISSN 2075-9908 Историческая и социально-образовательная мысль. Toм 8 №5/1, 2016 Historical and Social Educational Ideas Volume 8 #5/1, 2016 УДК 343 DOI: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/1-00-00 ТАРЧОКОВ Беслан Алексеевич Beslan A. TARCHOKOV Северо-Кавказский институт повышения квалификации North-Caucasian I...»

2017 www.сайт - «Бесплатная электронная библиотека - различные документы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам , мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.

В настоящее издание включён ряд работ, не вошедших в первое издание, в их числе незавершённая рукопись IV тома «Капитала» («Теории прибавочной стоимости»), которая была в своё время издана Каутским в фальсифицированном виде, в ряде случаев искажающем текст рукописи К. Маркса и нарушающем её структуру. Рукопись печатается в Сочинениях полностью, в соответствии с сохранившимися указаниями К. Маркса относительно порядка расположения материала. В новое издание Сочинений впервые включены составленный Энгельсом «Конспект I тома «Капитала»», значительное число статей Маркса и Энгельса, опубликованных в «Новой рейнской газете»,в «Нью-Йоркской трибуне» и других органах печати, а также ряд материалов и документов, относящихся к деятельности основоположников марксизма в Первом Интернационале.

Большая часть произведений, впервые включаемых в Сочинения, ранее была опубликована на русском языке в томах «Архива Маркса и Энгельса» и других изданиях ИМЭЛС, в советской периодической печати, а также в изданиях ИМЭЛС на языке оригинала. Некоторые статьи, документы и речи К. Маркса и Ф. Энгельса были обнаружены Институтом при подготовке второго издания.

Произведения К. Маркса и Ф. Энгельса располагаются по томам и внутри томов в хронологическом порядке, в соответствии с датами их написания или опубликования. Исключение составляют тома «Капитала» и «Теорий прибавочной стоимости», которые публикуются с некоторым отступлением от хронологического принципа в целях сохранения цельности и органической связи между ними. Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса и их письма к третьим лицам составляют содержание томов.

В их состав включены произведения и письма основоположников марксизма, обнаруженные после выхода в свет основных, 1-39, томов этого издания, а также печатные и рукописные работы, которые или были опубликованы в отдельных изданиях для сравнительно узкого круга специалистов (сборник «Из ранних произведений» К. Маркса и Ф. Энгельса, тома «Архива Маркса и Энгельса», «Grundrisse der Kritik der politishen Oekonomie» и другие), или же публикуются впервые.

Выпуск дополнительных томов позволяет читателю ознакомиться с этой частью литературного наследия Маркса и Энгельса в собранном и систематизированном виде, в рамках единого издания их трудов. Само второе издание Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, таким образом, по существу станет полным собранием произведений и писем основоположников научного коммунизма. Включение в состав этого фундаментального издания материалов, публикуемых в дополнительных томах, дает новые, добавочные источники для всестороннего изучения марксистской теории, ее становления и творческого развития.

Значительную часть дополнительных томов составят предварительные рукописные варианты главного труда К. Маркса «Капитал». По ним читатель впервые получит возможность проследить этапы создания этого гениального произведения.] Все произведения К. Маркса и Ф. Энгельса, вошедшие во второе издание, даются в проверенных и исправленных переводах.

Тома второго издания снабжены предисловиями и справочными материалами (примечания, даты жизни и деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса, указатели).

СОДЕРЖАНИЕ

Там же, т.20, с. 159.

При этом не важно, как он тратит принадлежащий ему прибавочный продукт: даже если отдаст весь этот продукт-скажем, в благотворительных целях-подчиненным ему работникам, все равно останется эксплуататором.

Одной из разновидностей купцов являются менялы (посредники в торговле деньгами).

Продолжим аналогию с треугольником: три отрезка, каждый из которых касается своими концами концов двух других, образуют геометрический объект качественно иного типа, нежели отрезок-фигуру.

В отличие даже от такой формы обмена, как дарение, при которой даритель рассчитывает получить-и рано или поздно получает-от одаряемого некую сумму благ; правда, для того, чтобы убедиться в действии закона стоимости и при дарообмене, нужно учесть все дары, которые делало друг другу очень много людей и групп людей в течение очень длительного времени.

Хотя и обычно преобладающим. При наличии свободной конкуренции между многими купцами момент обмена вообще доминирует в руководимых ими процессах перераспределения. Он перестает доминировать, когда один из купцов (или коллегия купцов, торговая компания) становится монополистом; когда момент обмена перестает преобладать, это означает, что купец перестает быть купцом-до такой степени он стал монополистом.

(75) Подчеркиваем: именно в данном процессе. Вообще же, если взять любой антагонистический (= классовый, эксплуататорский) социальный организм на любой стадии его развития и рассмотреть все совершающиеся акты и процессы эксплуатации в их единстве, то мы увидим, что наиболее существенным, основным моментом в этом единстве является эксплуатация непосредственных производителей верховными собственниками производительных сил. Остальные моменты второстепенны по отношению к данному; поэтому не так уж неправы марксисты, когда они не углубляются в рассуждения о том, эксплуатирует ли торговый посредник феодала или капиталиста - производственника, а ограничиваются тем, что просто констатируют факт дележа между этими эксплуататорами прибавочного продукта, доставшегося последним в результате эксплуатации непосредственных производителей.

ПС, с. 362; ПЭС, с. 518. Составитель же КЭСа определил эксплуатацию человека человеком просто как ""присвоение продуктов чужого труда собственниками средств производства"" (с. 167).

Поэтому хотя товарообмен между двумя ремесленниками, изготовившими свои товары и вынесшими их на рынок, сам по себе еще не является эксплуатацией одного из них другим, однако он может стать таковой, если один из ремесленников попробует обсчитать другого. (Примечание для критиков: это не тот случай, с которого мы начинали разговор об эксплуатации. Там личные особенности капиталиста, его воздержанность и ангельская доброта не вели к изменению его социально-экономической роли, а здесь жуликоватость ремесленника толкает его на попытку изменить свою роль в системе отношений управления распределением-может, однократно, а может, и постоянно.) Поскольку индивидуальные отношения управления распределением и обменом постоянно заключают в себе возможность превращения в авторитарные, а также поскольку авторитарные отношения управления есть, как мы помним, сплав коллективных и индивидуальных отношений управления, - постольку эксплуатация связана с индивидуальными отношениями управления распределением и обменом. А это значит, что эксплуатация вырастает из разделения труда, общественных антагонистических противоречий и отчуждения во всех их проявлениях-в том числе и в таких, которые связаны в первую очередь с отношениями индивидуальной собственности и управления. Всюду, где ""отношение полезности имеет вполне определенный смысл, именно тот, что я извлекаю пользу для себя, причиняя ущерб другому"" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 3. - С. 410), либо уже имеет место, либо в любой момент готова появиться эксплуатация человека человеком.