Тушинский лагерь год. История России
Вопрос о личности самозванца
Второй самозванец появился в $1607$ году. Когда царские войска начали активное наступление на Болотникова , в Стародубе появился человек, который выдавал себя вначале за Андрея Нагого , а затем «признался», что он – царь Дмитрий.
Даже современники не знали, кто это. Мы знаем только, что он был ставленником Речи Посполитой и отыскан для своей роли в Витебске.
Начало похода
Итак, в начале $1607$ года Стародуб присягнул на верность Лжедмитрию II. Пограничные города не признавали власти Шуйского – как крестьяне, так и дворянство. Поэтому к присяге вскоре присоединились другие города Северщины.
Лжедмитрий II начал поход с попытки осенью $1607$ года помочь осажденному в Туле Болотникову, однако сделать это он не успел.
После падения Тулы Лжедмитрий направился в Трубчевск, затем захватил Брянск и Орел. В Орле решено было зазимовать. Там же сменилось военное руководство войска самозванца: приехал князь Ружинский и занял место гетмана Меховецкого , убив его.
При новом военачальнике Лжедмитрию II пришлось сменить курс: если вначале он апеллировал к низам, теперь основной вес приходился на поляков. Войско самозванца устраивало набеги на соседние города, вызывая гнев населения.
Весной $1608$ года Василий Шуйский двинулся на Лжедмитрия II. Осведомители царя ничего не узнали о личности самозванца, поэтому стали называть его «вором». Войско царя не ожидало, что захватчики продвинулись столь далеко, поэтому в битве под Болховом $1$ мая $1608$ года потерпели разгром. К Лжедмитрию II присоединилась Тула, Калуга и др. города.
Поражение царского войска привело к панике в столице, часть воинов присоединилось к самозванцу. Руководство обороной Москвы было возложено на талантливого полководца Михаила Скопина-Шуйского .
Тушинский лагерь
В начале июня $1608$ года Лжедмитрий II встал лагерем в селе Тушино под Москвой.
Ружинский считал, что Москва падет в ходе осады, поэтому попытался заблокировать подходы к столице. Но полностью пути в Москву перекрыть не удалось, более того, $28$ июня $1608$ года Скопин-Шуйский отвоевал Коломну.
Самозванец развернул активную деятельность , жалуя земли, принимая жалобы, и даже встречаясь с иностранными послами. В свою очередь, Василий Шуйский уже мало контролировал ситуацию, недовольство им росло.
Шуйский заключил бессмысленный договор с Сигизмундом III . По договору король обязывался отозвать своих подданных, взамен возвращались Мнишеки , заключенные в Ярославле. Однако Марину перехватил Ружинский, и она была вынуждена «признать» супруга $1$ сентября $1608$ года.
В войско самозванца продолжался приток поляков, так, Ян Сапега взбунтовался против короля из-за невыплаты денег. После прихода Сапеги войско разделили: Ружинский руководил Тушинским лагерем, а Сапега поставил лагерь под Троице-Сергиевым монастырем.
Лжедмитрию II оказалась подвластна огромная территория государства. Под властью Шуйского из крупнейших городов остались:
- Великий Новгород
- Смоленск
- Казань
- Нижний Новгород
- Переславль-Рязанский
Замечание 1
В Тушинском лагере был назначен свой патриарх, Боярская дума и административные должности, а также началась чеканка монеты. В России установилось двоевластие.
При этом самозванец уже ничего не решал. Власть захватили так называемые «децемвиры» –$10$ шляхтичей. Они урезали доходы Лжедмитрия II, ограничили деятельность Тушинской думы, воевод и пр. Народ в «царе» разочаровывался.
Во время Тушинского лагеря в стране прокатился настоящий парад разных самозванец: множество одиозных личностей выдавало себя за внуков Ивана Грозного, всего более $10$ человек. Лжедмитрий II был шокирован количеством «родственников» и всех приказывал казнить.
Василий Шуйский в такой ситуации в феврале $1609$ года заключил союз со Швецией, обещая Корелу в обмен на помощь против самозванца. Дипломатически это был провал: находившаяся в состоянии войны со Швецией Речь Посполитая теперь открыто объявила войну России.
После того, как Сигизмунд начал вторжение в Россию, поляки потеряли нужду в самозванце. Теряя множество воинов, отошедших к королю, Лжедмитрий бежал из Тушинского лагеря в Калугу, объявив ее новой резиденцией.
«Тушинский вор». Поражение Болотникова не могло стать полным торжеством Шуйского. Необходим был лишь новый центр притяжения оппозиционных сил, и он скоро явился в лице второго Лжедмитрия, объявившегося в Старо дубе - городе на границе Речи Посполитой с Россией.
Вокруг самозванца объединились чрезвычайно разнообразные силы. С самого начала он был орудием польских «рокошан» (участников выступления против короля), которые после поражения от Сигизмунда III решились на новую авантюру. Вдохновленные историей с Лжедмитрием I, они надеялись на богатое вознаграждение. К самозванцу примкнули польские отряды Лисовского, гетмана Рожинского и позднее - гетмана Сапеги.
Быстро росло число русских сторонников Лжедмитрия II. К нему потянулись разбитые отряды Болотникова, «вольное казачество» во главе с атаманом Иваном Заруцким, все недовольные Василием Шуйским.
Признала своего «супруга» и Марина Мнишек, освобожденная Шуйским по настоянию Сигизмунда III. Она не вернулась на родину и присоединилась к Лжедмитрию II, закрепив политический союз тайным браком.
Не успев соединиться с отрядами Болотникова, Лжедмитрий отступил в Путивль, откуда в начале 1608г. двинулся на Москву. В июне 1608 г. он расположился в подмосковном селе Тушино, откуда пошло его презрительное прозвище «Тушинский вор». Началась еще одна осада Москвы.
Постепенно власть Лжедмитрия II распространилась на значительную территорию. По сути, в стране установилось своеобразное двоевластие, когда ни одна из сторон не имела сил для того, чтобы добиться решающего перевеса. Два года существовали «параллельные» системы власти: две столицы - Москва и Тушино, два государя - цари Василий Иванович и Дмитрий Иванович, два патриарха - Гермоген и ростовский митрополит Филарет, которого силой привезли в Тушино и «нарекли» патриархом. Функционировали две системы приказов и две Думы, причем в тушинской было немало людей знатных. Это было время так называемых «перелетов» - зримого проявления нравственного оскудения общества, когда дворяне по нескольку раз переходили из одного лагеря в другой ради получения наград и сохранения за собой нажитого при любом исходе.
Военные действия вели к разорению и потерям. В 1609 г. гетман Сапега осадил Троице-Сергиев монастырь. Героическая оборона монастыря способствовала укреплению национального чувства и сильно повредила самозванцу, покровителю поляков - разорителей православных святынь.
Начало открытой интервенции. Однако Шуйский более полагался не на патриотические чувства, а на реальную силу.
В 1609 г. он заключил договор со Швецией, по которому в обмен на уступленную Корельскую волость шведы оказывали военную помощь московскому государю. На практике дипломатическая акция царя принесла ему больше минусов, чем плюсов: договор нарушал прежнее соглашение с поляками и давал Сигизмунду IIIповод для открытого вмешательства в московские дела и преодоления внутренней оппозиции, выступавшей против войны на Востоке. Осенью 1609г. польские войска осадили Смоленск. Сигизмунд III надеялся, что в условиях всеобщей «шатости» он не встретит сильного сопротивления: было объявлено, что он пришел в Московское государство для прекращения Смуты и междоусобия. Однако жители города во главе с воеводой боярином М. Б. Шейным в течение 21 месяца оказывали упорное сопротивление. Героическая оборона Смоленска, сковав короля и вдохновив русских людей, оказала большое влияние на ход Смуты.
В условиях открытой интервенции Речи Посполитой Тушинский вор уже не был нужен полякам. Часть их из Тушина потянулась под Смоленск, другая продолжала действовать самостоятельно, совершенно не считаясь с самозванцем. Большие опасения вызывали у Лжедмитрия II новгородские полки молодого воеводы, родственника царя М. В. Скопина-Шуйского, которые вместе со вспомогательными отрядами шведов двинулись освобождать столицу от тушинцев. В окружении Лжедмитрия II назревал кризис. В декабре 1609г. самозванец бежал в Калугу. Это ускорило распад тушинского лагеря. Часть русских тушинцев, которые не желали никакой договоренности с Шуйским, стали искать выхода из политического и династического кризиса в сближении с польским королем. В этом они видели единственный способ достижения консолидации и сохранения собственных позиций, одоления той же тушинской казачьей вольницы, которая объединилась вокруг самозванца в Калуге.
В феврале 1610г. русские тушинцы во главе с М. Г. Салтыковым заключили под Смоленском с Сигизмундом IIIсоглашение о призвании на престол его сына, королевича Владислава. Авторы договора стремились сохранить основы русского строя жизни: Владислав должен был блюсти православие, прежний административный порядок и сословное устройство. Власть королевича ограничивалась Боярской думой и даже Земским собором. Ряд статей должен был защитить интересы русского
дворянства и боярства от проникновения «панов». Примечательно, что тушинцы оговорили право выезда для науки в христианские земли. Договор был шагом в конституировании прав господствующих сословий по польскому образцу.
Камнем преткновения для русских тушинцев оказался вероисповедальный вопрос. Они настаивали, чтобы Владислав принял православие. Сигизмунд, ревностный воспитанник иезуитов, не соглашался. В перспективе он мечтал о династической унии Речи Посполитой и России. Но польским королем не мог быть не католик. Казалось, легче заставить пойти на уступки русскую сторону. В итоге вопрос вероисповедания Владислава так и остался открытым.
Между тем М. Скопин-Шуйский в марте 1610г. торжественно вступил в освобожденную столицу. Молодой князь пользовался необычайной популярностью. Но в апреле он скоропостижно скончался. Ходили слухи, что его отравил брат бездетного царя, Д. Шуйский, из-за опасения, что тот займет престол в случае смерти царя. Смерть князя погубила Шуйских. Они лишились единственной близкой им личности, которая могла бы сплотить все слои русского общества.
«Семибоярщина». В июне 1610г. гетман Жолкевский поразил царские войска под командованием бездарного Д. Шуйского у села Клушино близ Можайска. Сражение не отличалось упорством: иноземцы изменили, русские не собирались стоять насмерть за Василия Шуйского. Жолкевский двинулся на Москву. В это время из Калуги к городу приблизился Лжедмитрий II, обратившийся к жителям с призывами открыть ворота «природному государю». Сложилась крайне неопределенная ситуация. 17 июля 1610г. бояре и дворяне во главе с Захарием Ляпуновым, братом Прокопия Ляпунова, свергли Шуйского с престола. Два дня спустя, во избежание попыток реставрации, он был насильственно пострижен в монахи. Официальное объяснение низвержения царя гласило, что служилые люди, услышав о том, что государя «на Московском государстве не любят... и служити ему не хотят, и кровь междусобная льется многое время», били челом Шуйскому «всею землею», чтобы тот «государство оставил». Заговорщики обещали выбрать государя «всею землею, сослався со всеми городы»: в этом заявлении ощутимы уроки царствования Шуйского, изначально не получившего поддержки многих городов и земель. Выступая против Шуйского, участники заговора надеялись, что так же поступит с Лжедмитрием II и его окружение - в удалении этих двух одиозных фигур виделось главное условие для преодоления розни. Но обещание не было выполнено. Самозванец по-прежнему угрожал захватом Москвы, анархией и переменами в составе правящих лиц и социальных групп. Не имея реальной силы, «Семибоярщина» искала стабильности. В этих условиях в августе 1610г. был заключен договор о призвании королевича Владислава на русский престол. Договор во многом повторял соглашение, заключенное ранее русскими тушинцами. Но если там вероисповедальный вопрос остался открытым, то Москва теперь присягала новому государю Владиславу с обязательным условием, что «ему, государю, быть в нашей православной вере греческого закона».
Договор позволил правительству «Семибоярщины» ввести в столицу польские войска. Лжедмитрий II вместе с Мариной Мнишек и «вольными казаками» под предводительством Ивана Заруцкого отступил в Калугу.
Поляки, оказавшись в Кремле, вели себя как завоеватели. Королевич не появлялся. От его имени правил наместник Александр Гонсевский, опиравшийся на узкий круг русских доброхотов польского короля - боярина М. Салтыкова и «торгового мужика» Ф. Андронова. Нарушались статьи августовского договора. Продолжалась осада Смоленска. Для урегулирования разногласий и окончательного достижения договоренности в королевский лагерь было направлено Великое посольство. В его состав по настоянию поляков включили лиц влиятельных, способных возглавить оппозицию и даже претендовать на престол, - князя В. В. Голицына и бывшего тушинского патриарха Филарета. Переговоры, однако, вскоре зашли в тупик. Сигизмунд отказывался снять осаду и отпустить 15-летнего Владислава в Москву. Неизменной оставалась его позиция относительно православия Владислава. Больше того, скоро стало понятным тайное намерение короля самому взойти на русский престол. Стороны были в неравном положении - столкнувшись с неуступчивостью послов, король попросту приказал арестовать их.
Местоположение
Лагерь находился на Волоколамской дороге, на холме за селом Тушино; он располагался между реками Сходня и Москва, в том месте, где Сходня впадает в Москву-реку, описывая при этом петлю. Лагерь расположен на высоком холме, с которого на несколько верст просматривалась территория в направлении Москвы. С трех сторон холм был окружен обрывами, с четвёртой же, то есть с запада (со стороны монастыря Спаса на Всходне) лагерь был обнесен земляным валом, остатки которого были видны ещё в начале XX века. Кроме того, были выстроены деревянные укрепления. Лагерь казаков был отделен от основного лагеря рекой; что же до самого Лжедмитрия, то он жил во дворце, построенном на запад от Тушина, у Спасского монастыря на берегу Москвы-реки - на холме, обнесенном валом и рвом и с тех пор получившем название «Цариковой горы», сохранявшееся до начала XX века.
Образование лагеря
Вскоре на месте лагеря вырос полноценный и многочисленный город, при чём прежние землянки превратились в погреба, которые, благодаря постоянным реквизициям, ломились от запасов. Вокруг военного лагеря образовался торговый посад, где одних польских торговцев, согласно свидетельству Мархоцкого, было до трех тысяч; туда же ездили и купцы из Москвы.
Сразу же с появлением Самозванца в Тушине, начался массовый переход на его сторону из Москвы. Первыми перебежали князья Алексей Юрьевич Сицкий и Дмитрий Мамстрюкович Черкасский , за ними последовали Дмитрий Тимофеевич и Юрий Никитич Трубецкие . Бежали в Тушино двое князей Засекиных , Михайло Матвеевич Бутурлин, князь Василий Рубец-Мосальский , Михаил Глебович Салтыков и другие. Из них была составлена боярская дума , фактическим руководителем которой стал Салтыков; впрочем, там вперемешку с представителями древних боярских фамилий заседали и дворяне и даже один крестьянин (Иван Фёдорович Наумов), не говоря уже о предводителе запорожских казаков Иване Заруцком .
По образцу Москвы был организован двор и правительство. Дворецким был назначен князь Семён Григорьевич Звенигородский, из древней, но впавшего в ничтожество ветви черниговских князей; был учреждены приказы , во главе которых поставлены перебежавшие из Москвы дьяки Иван Грамотин , Пётр Третьяков, Богдан Сутупов, Иван Чичерин и наконец Фёдор Андронов. Последний бывший крупный торговец кожами, затем думный дьяк и казначей при Шуйском, обвиненный им в злоупотреблениях, был назначен самозванцем главой приказа Большой казны и сосредоточил в своих руках всю финансовую сторону тушинского правительства.
Фактическим руководителем Тушинского лагеря, действовавшим от имени номинального «царика», был гетман Роман Рожинский , молодой литовский князь из Гедеминовичей. Полунезависимо действовали такие крупные полководцы, как Александр Лисовский и подошедший несколько позже с крупным отрядом Ян Пётр Сапега , староста Усвятский и двоюродный племянник литовского канцлера (впрочем, они оперировали вдалеке от Тушина). Наконец, выделялся предводитель казаков запорожец Иван Заруцкий, родом то ли поляк, то ли полонизированный украинец из Галиции , получивший чин боярина и должность главы Казачьего приказа.
Вскоре, в Тушине появилась и «царица». Марина Мнишек , отпущенная в Польшу согласно заключенному с королем Сигизмундом III мирному договору, была в августе перехвачена по дороге отрядом Зборовского и доставлена в Тушино, где «признала» в Самозванце своего убитого мужа, а затем тайно обвенчалась с ним в отряде Сапеги (5 сентября - венчание совершил её духовник-иезуит). Самозванец со своей стороны обещал ей по воцарении в три тысячи рублей и доходы от 14 городов. Наконец, в Тушине появился и свой нареченный патриарх - а именно Филарет (Романов) , отец будущего царя Михаила Фёдоровича . Будучи ростовским епископом, он был захвачен тушинцами при взятии Ростова в октябре 1608 года и с позором, на дровнях и привязанный к распутной женщине, был привезён в Тушино; однако Лжедмитрий осыпал его, как своего мнимого свойственника, милостями, назначив патриархом, от чего Филарет не посмел отказаться - и в качестве патриарха начал совершать богослужения и рассылать по областям окружные грамоты. Видя такой пример, в Тушино во множестве устремились представители духовенства.
Тушино и окрестности. Фрагмент топографической карты Москвы 1818 г.
Зачастую представители одной и той же семьи служили и в Москве, и в Тушине, что должно было гарантировать семью на случай любого поворота событий. Некоторые перебегали из Москвы в Тушино и обратно по нескольку раз, при каждой измене получая новые пожалования, которые, в свою очередь, вынужден был санкционировать и другой хозяин при повторной измене. Такие получили прозвище «тушинских перелётов». «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» определяет войско «тушинского вора» в 7000 поляков, около 10.000 казаков и «десятки тысяч вооруженного сброда», в какие-то моменты приближаясь к 100 000. По подсчетам С. М. Соловьёва, поляков было 18 000, пехоты 2000, козаков запорожских 13 000, донских 15 000, «кроме русских людей, последних поляки не много держали в стане, потому что им не доверяли». Эта орда подвергала страшному опустошению все местности, в которые она проникала. При этом, как отмечает С. М. Соловьёв, больше всего свирепствовали не поляки, не испытывавшие никакой ненависти к местному населению, а именно русские, которым некуда было бежать в случае неудачи и которые рассматривали всех сторонников Шуйского как личных врагов. И если поляки, взяв в плен сторонника Шуйского, зачастую обходились с ним милостиво, то русские предавали пленных мучительной смерти, к ужасу и отвращению поляков. Особо неистовствовали казаки, которые «злого врага себе видели в каждом мирном гражданине, живущем плодами честного труда, и над ним-то истощали всю свою свирепость». Казаки предавали всё, что встречали, бессмысленному разрушению: в тех домах, которые они не могли сжечь, они по крайней мере разламывали ворота и двери, чтобы в них невозможно было жить; провиант, который они не могли унести, они уничтожали: топили, бросали в навоз или кидали под копыта своих коней. Некто Наливайко отличился во Владимирской области тем, что сажал на кол мужчин и насиловал всех женщин, так что «побил до смерти своими руками, дворян и детей боярских и всяких людей, мужиков и женок 93 человека»; в конце концов он был взят в плен владимирским воеводой Вельяминовым (сторонником Самозванца) и повешен им по приказу Самозванца.
Осенью 1608 году бегство из Москвы приняло повальный характер - особенно после того, как в конце сентября Сапега разбил под Рахмановым двинутый против него отряд, после чего осадил Троице-Сергиев монастырь . Ситуацию в Москве «Новый Летописец» описывает следующим образом: «Начася же бытии в Москве глад велий, едина четверть ржи продавашеся по седмь рублев, и глада ради мнози с Москвы поидоша в Тушино; прочие же прихождаху к царю Василию глаголющее: доколе можем глада терпети, или хлеб даждь нам, или изыдем из града» . Это привело к восстаниям и нескольким попыткам свержения Шуйского: 25 февраля, 2 апреля и 5 мая 1610 года. Впрочем, в самом Тушине 1 февраля также вспыхнул бунт, так как поляки требовали выплаты жалованья. Поскольку, при всем желании, сыскать необходмое количество монеты поляки не смогли, они разделили страну на между отрядами на кормления - «приставства», которые жители сравнивали с прежними удельными княжествами, и принялись по возможности их обирать.
К тому времени поляки и «воры» взяли под контроль значительную часть страны: Лжедмитрию подчинились Ярославль, Кострома, Владимир, Суздаль, Вологда, Муром, Углич, Галич, Кашин, Псков и другие города - всего 22 города. Казалось, смута достигла апогея.
Распря в Тушинском лагере
Поворот произошёл после заключения союза между Шуйским со шведами, встревоженными усилением враждебной им Польши. 28 февраля 1609 года в Выборге молодой племянник царя Михаил Васильевич Скопин-Шуйский подписал договор со шведским королем Карлом IX , который обещал предоставить войско в обмен на Корельский уезд и союз для завоевания Ливонии. 10 мая Скопин выступил из Новгорода и двинулся к Москве, громя на пути тушинские отряды. В июле он разбил под Калязиным Сапегу. 6 февраля 1610 года Сапега был вынужден снять осаду Троицы и отступить к Дмитрову .
Полонизация тушинского лагеря
Со своей стороны польский король Сигизмунд III , выставив поводом явно направленный против него союз России со Швецией, вторгся в московские владения и в сентябре осадил Смоленск . Тушинские поляки поначалу восприняли это с раздражением, немедленно составив против короля конфедерацию и потребовав, чтобы он покинул страну, которую они уже считали своей. Однако, Ян Петр Сапега к конфедерации не примкнул и требовал переговоров с королем - его позиция оказала значительное влияние на дальнейший ход дел. Со своей стороны Сигизмунд направил в Тушино комиссаров во главе с Станиславом Стадницким, требуя от них как от своих подданных помощи и предлагая им обширное вознаграждение как из московской казны, так и в Польше; что же касается до русских, то им было обещано сохранение веры и всех обычаев и также богатые награды. Это показалось тушинским полякам соблазнительным, и между ними и королевскими комиссарами завязались переговоры, при чём на сторону короля стали склоняться не только поляки, но и многие русские. Попытка Самозванца напомнить о себе и своих «правах» вызвала следующую отповедь Рожинского: «А тебе что за дело, зачем комиссары приехали ко мне? Черт знает, кто ты таков? Довольно мы пролили за тебя крови, а пользы не видим».
Калужская фракция
Раскопки на месте тушинского лагеря
Как видно из записок Калайдовича, в начале XIX века тушинцы, во всяком случае старики, сохраняли ещё живую и подробную память о событиях Смуты. В конце того же века, то есть всего три поколения спустя, местные жители даже не могли сказать И. Ф. Токмакову, откуда пошло название Цариковой горы . Воспоминания о тушинцах теперь сводились к тому, что их могилами стали считать расположенные в округе древние курганы, а о самом большом из них ходили легенды, что там якобы укрыты несметные сокровища Лжедмитрия .
В 1898 году при строительстве Московско-Виндавской (ныне Рижской) железной дороги, под Тушиным было сделано множество находок. Раскопки осуществлял инженер-путеец В. М. Политковский под научным руководством академика Забелина . В результате была собрана коллекция из 560 предметов, пожертвованная в Императорский Исторический Музей, где она находится и до сих пор, частично выставленная в экспозиции (в частности, можно увидеть ядра, «чеснок» - острые шипы, которые бросали под ноги лошадям, и польский сапог со шпорой). Особый интерес представляют образцы оружия: стволы пищалей , пулелейка, несколько бердышей и топоров , рогатины , а также конские скребницы, шишаки , кольчуги , панцири . Найдены также орудия труда и предметы быта: косы, серпы, долота, топоры, кресала, ножницы, наконец предметы утвари: дверные ручки, жиковины и замки, как навесные, так и внутренние, изразцы, наконец большое количество монет, как польских, так и монет «царя Дмитрия Ивановича», отчеканенных в Тушине. Найденные предметы были обгоревшими, что подтверждало сообщения о сожжении Тушина.
Восставшее население Северщины в течение года ждало «исхода» доброго царя из Польши. Путивль, Стародуб и другие города не раз посылали за кордон людей на поиски Дмитрия. Нужен был царь, и он появился.
В мае 1607 года жители Стародуба могли видеть на улице трех пришельцев. Тот, кто был одет побогаче, именовал себя Андреем Нагим, родственником московского государя. Его сопровождали двое русских людей – Григорий Кашинец и Алешка Рукин, московский подьячий. Прибывшие сообщили стародубцам захватывающую новость. Они будто бы пришли с рубежа от самого Дмитрия, и государя следует ждать со дня на день. Время шло, а обещанный царь все не появлялся. Из осажденной Тулы Болотников прислал в Стародуб расторопного казачьего атамана Ивана Заруцкого. Скоро повстанцам надоело ждать, и они взяли к пытке Алешку Рукина.
На пытке подьячий повинился в обмане и объявил о том, что истинный царь давно уже находится в Стародубе и, опасаясь происков своих врагов, именует себя Нагим. Пьеса была разыграна как по нотам, и голоса сомневавшихся потонули в общем энтузиазме. 12 июня Стародуб присягнул на верность Лжедмитрию II.
Со всех сторон под знамена нового самозванца стали собираться стрельцы, казаки, посадский люд. Повстанцы искали помощь за рубежом. На их призывы откликнулись белорусы и украинцы. В Белоруссии некто пан Меховецкий успел навербовать в «царское» войско несколько тысяч человек. Большой отряд запорожских казаков присоединился к Лжедмитрию II уже после выступления его в поход поблизости от Карачева. Города, к которым подходило войско, приветствовали долгожданного «Дмитрия». Самозванец повсюду раструбил о том, что идет на выручку Болотникову к осажденной Туле. До Тулы было рукой подать. Передовые повстанческие отряды заняли Епифань на ближних подступах к осажденной крепости. Но гарнизон Тулы, оказавшись в отчаянном положении, не смог дождаться подкреплений. Заняв Тулу, царь Василий без промедления отпраздновал окончание военной кампании и распустил уставшее войско по домам. Он недооценил стойкость восставших.
Царские воеводы ничего не могли поделать с Калугой, которую оборонял крупный отряд болотниковцев. Тогда Шуйский велел выпустить из тюрем и вооружить казаков, взятых в плен под стенами Москвы. Командовать ими царь поручил атаману Юрию Беззубцеву, одному из главных сподвижников Болотникова. Беззубцев должен был не мешкая идти к Калуге и склонить гарнизон крепости к сдаче. Шуйский не мог быть спокоен, пока болотниковцы удерживали в своих руках Калугу. Но он слишком плохо рассчитал свои действия. Едва лишь приставы привели четырехтысячный казачий отряд под Калугу, в осадном лагере возникла смута. Бояре не могли добиться повиновения от вчерашних повстанцев. Дело дошло до вооруженных стычек между казаками и дворянами. Бросив артиллерию, воеводы бежали в Москву. Казаки передали пушки защитникам Калуги, а сами ушли на запад на соединение с «Дмитрием».
В трудный час неудач самозванец показал себя человеком малодушным и ничтожным. Весть о падении Тулы привела его к убеждению, что все пропало и надо поскорее уносить ноги из России. Из Болхова самозванец бежал к Путивлю. Отступление привело к быстрому распаду армии. Запорожские казаки ушли за кордон. В своем паническом бегстве Лжедмитрий II достиг Комарицкой волости, но тут его задержали наемные войска, прибывшие из-за рубежа.
На большой дороге в Комарицкой волости Лжедмитрий II встретил пана Тышкевича, а затем пана Валявского, набравших на «царскую службу» 1800 человек пехоты и конницы. Вскоре к самозванцу вернулись ушедшие было казаки. Ободренный царек вторично напал на Брянск, потерпел неудачу и отступил на зимовку в Орел. Правительство Шуйского не смогло выделить достаточно сил для разгрома «стародубского вора». В Москве не оценили своевременно угрозы, исходившей от нового самозванца.
В течение зимы силы Лжедмитрия II значительно возросли. Толпами и поодиночке к нему со всех концов страны пробирались повстанцы из разбитых армий Болотникова. Волны мятежа, отхлынув от центра, вновь затопили юго-западные окраины государства. Местные служилые люди, помещики, поначалу поддерживавшие «вора», скоро уразумели, куда дует ветер, и, наспех пристроив семьи, тайком пробирались к царю Василию. Вскоре в Москве собралось более тысячи дворян из северских городов. Чтобы покончить с дворянской изменой, самозванец пустил в ход меры, подсказанные ему болотниковцами. Он объявил о конфискации поместий у дворян, бежавших в Москву, и обратился с особым воззванием к холопам и крепостным «изменников». Пусть они идут в лагерь истинного Дмитрия, пусть они присягнут на верность ему и служат с оружием в руках, тогда, вещал самозванец, он пожалует им поместья их господ, а если в поместьях остались помещицы или их дочки, холопы могут жениться на них.
Призывы Лжедмитрия II возымели действие. В селах «рабы» стали чинить насилие над дворянами, побивали и гнали их приказчиков, делили имущество. Дьяки самозванца выдали грамоты на владение конфискованными поместьями некоторым рыльским и курским крестьянам.
Никто не знал, кем был новый самозванец. Правительство Шуйского именовало его стародубским вором. Люди, принадлежавшие к окружению Лжедмитрия II, считали, что по происхождению своему он был «московитом», но долго жил в Белоруссии. Самозванец умел читать и писать по-русски и по-польски. Современников поражала его редкая осведомленность в делах Лжедмитрия I. Иезуиты объясняли ее тем, что он служил писцом при особе первого самозванца, а после его гибели бежал в Литву.
По словам иезуитов, писца звали Богданом и в его жилах текла иудейская кровь. Русские власти со временем официально подтвердили версию о еврейском происхождении Лжедмитрия II. Любопытные подробности сообщили о «воре» его советники. Князь Дмитрий Мосальский под пыткой показал: «Который-де вор называется царем Дмитрием, и тот-де вор с Москвы с Арбату от Знамения Пречистыя из-за конюшен попов сын Митка, а отпущал-де его с Москвы князь Василий Мосальский за пять ден до расстригина убийства». Мосальские принадлежали к ближайшему окружению нового самозванца. Но им не довелось наблюдать начало его карьеры. Познакомившись с ним в Тушине, они заподозрили, что новый самозванец происходил из духовного чина. Московские летописцы придерживались того же мнения. Они называли «вора» поповским сыном на том основании, что он «круг церковной весь знал». Самое удачное следствие о самозванце произвел безвестный белорусский священник, живший в окрестностях Могилева и наблюдавший его первые шаги.
Вкратце его рассказ сводился к следующему: «Дмитрий» наперед учил грамоте детей в доме у попа в Шклове, затем перешел под Могилев в село к попу Федору. И летом и зимой учитель носил одну и ту же баранью шапку и плохонький потрепанный кожушок. Чтобы заработать на жизнь, он ходил к Никольскому попу в Могилев и за грошовую плату колол ему дрова и носил воду. Шкловский грамотей не отличался благонравием. Однажды поп Федор застал его со своей женой. В бешенстве священник высек учителя розгами и выгнал его вон из своего дома. Грамотей дошел до крайней нужды. Ему пришлось ночевать под забором на могилевских улицах. Там его и заприметили несколько предприимчивых шляхтичей, прежде служивших Лжедмитрию I.
Пан Зеретинский высказал мысль, что мелкорослый бродяга может сойти за убитого московского царя. Пан Меховецкий подхватил эту мысль и перевел дело на практическую почву. В душе учителя боролись трусость и угодливость. Участь первого самозванца пугала его, и он бежал из Могилева. Его вскоре обнаружили и посадили под стражу. Могилевские покровители вызволили его из тюрьмы, и на этот раз бродяга оказался более сговорчивым. Новоиспеченного «царька» проводили до Поповой горы, откуда было рукой подать до московского рубежа. Перед тем как пустить самозванца гулять по свету, покровители постарались связать его обязательствами. «От своего царского пресветлого имени» «Дмитрий» дал обширную запись пану Зеретинскому и товарищам его.
Самозванческую интригу охотно поддержала мелкая шляхта. Сигизмунду III удалось подавить мятеж в Польше, и он распустил своих наемников. Многие из них, не получив денег, кормились в королевских имениях. В Восточной Белоруссии эти доблестные солдаты объедали местное население не хуже саранчи. Оказавшись «без работы», обедневшая шляхта искала, кому бы продать оружие. Пан Меховецкий охотно принимал их на службу в «царское» войско. С тех пор как Лжедмитрия II признали многие русские города и его дело стало на твердую почву, повышенный интерес к самозванческой интриге стала проявлять польско-литовская знать. Зашевелились магнаты и шляхта, некогда поддержавшие Отрепьева.
Князь Роман Ружинский взял в долг деньги и нанял большой отряд гусар. Лжедмитрий II и его покровитель Меховецкий испытали неприятные минуты, когда узнали о появлении Ружинского в окрестностях Орла. Самозванец не желал принимать его к себе на службу. Но Ружинского это нисколько не интересовало. В апреле 1608 года он прибыл в лагерь Лжедмитрия II и совершил там своего рода переворот. Войсковое собрание сместило Меховецкого и объявило его вне закона. Новым гетманом солдаты выкрикнули Ружинского. Собрание вызвало к себе самозванца и категорически потребовало выдачи противников нового гетмана. Когда Лжедмитрий II попытался перечить, поднялся страшный шум. Одни кричали ему в лицо: «Схватить его, негодяя!» Другие требовали немедленно предать его смерти.
Взбунтовавшееся наемное войско окружило двор Лжедмитрия II. Шкловский бродяга пытался заглушить страх водкой. Он пьянствовал всю ночь напролет. Тем временем его конюший Адам Вишневецкий хлопотал о примирении с Ружинским. Самозванцу пришлось испить чашу унижения до дна. Едва царек протрезвел, его немедленно повели в польское «коло» и там заставили принести извинение наемникам. Смена «хозяев» в орловском лагере имела важные последствия. Болотниковцы, пользовавшиеся прежде большим влиянием в лагере самозванца, стали утрачивать одну позицию за другой. Следом за польскими магнатами и шляхтой в окружении Лжедмитрия II появились русские бояре.
Весна близилась к концу, и армия самозванца возобновила наступление на Москву. Царь Василий послал навстречу вору брата Дмитрия с 30-тысячной ратью. Встреча произошла под Болховом. Двухдневное сражение закончилось поражением Шуйского. Отряды Лжедмитрия захватили множество пушек и большой обоз с провиантом.
Чтобы удержать при себе польские отряды, самозванец после битвы заключил с ними новое соглашение. Он обязался поделить с ними все сокровища, которые достанутся ему при вступлении на царский трон. Народ, приветствовавший нового «истинного» Дмитрия, понятия не имел о договоре, заключенном за его спиной.
Царь Василий отозвал из полков брата Дмитрия и назначил вместо него племянника Михаила Скопина. Князь Михаил рассчитывал разгромить вора на ближних подступах к Москве. Но он не смог осуществить свой замысел. В его войске открылась измена. Несколько знатных князей составили заговор в пользу Лжедмитрия II. Скопин отступил в Москву и арестовал там заговорщиков.
В июне 1608 года армия самозванца разбила лагерь в Тушине. Скопин расположился на Ходынке против Тушина. Царь Василий с двором занял позиции на Пресне. Появление польских отрядов в армии самозванца вызвало тревогу в Кремле. Русские власти развили лихорадочную деятельность, стремясь предотвратить военный конфликт с Речью Посполитой. Царь Василий поспешил закончить мирные переговоры с польскими послами и обещал им немедленно отпустить на родину Мнишков и других поляков, задержанных в Москве после убийства Отрепьева. Послы в принципе согласились на то, чтобы немедленно отозвать из России все военные силы, сражавшиеся на стороне самозванца. На радостях Шуйский известил Ружинского о близком мире и пообещал заплатить его наемникам «заслуженные» у вора деньги, как только те покинут тушинский лагерь.
Царь Василий оказался близоруким дипломатом. В течение двух недель его воеводы стояли на месте, не предпринимая никаких действий. В полках распространилась уверенность в том, что война вот-вот кончится. Гетман Ружинский использовал беспечность воевод и на рассвете 25 июня нанес внезапный удар войску Скопина. Царские полки в беспорядке отступили. Тушинцы пытались ворваться на их плечах в Москву, но были отброшены стрельцами. Ружинский намеревался отдать приказ об общем отходе. Но воеводы не решились преследовать его отступавшие отряды. Три дня спустя царские воеводы наголову разгромили войско пана Лисовского, пытавшееся ворваться в столицу с юга.
Правительство Речи Посполитой не участвовало в подготовке могилевского самозванца. Тщетно Лжедмитрий II домогался заключения «союзного» договора с королем и высказывал готовность идти на любые уступки. Наиболее дальновидные политики Польши решительно возражали против вмешательства во внутренние дела Русского государства. Сигизмунд III следовал их советам, ибо он не успел еще забыть о своей неудаче с Отрепьевым и не покончил с выступлением оппозиции внутри страны. Легкие победы Лжедмитрия II, однако, лишили его благоразумия. Король отдал приказ готовить войска для немедленного занятия русских крепостей Чернигова и Новгорода-Северского. Завоевательные планы Сигизмунда III не встретили поддержки в польских правящих кругах. Коронный гетман Станислав Жолкевский указывал на неподготовленность королевской армии к большой войне. Сигизмунду пришлось отложить осуществление своих намерений. Но он выискивал повод, чтобы вмешаться в русские дела. С его благословения крупный литовский магнат Ян Петр Сапега набрал войско в несколько тысяч воинов и вторгся в пределы России.
В Москве царь Василий продиктовал польским послам условия мира. Послы, томившиеся в России в течение двух лет, подписали документ, чтобы получить разрешение вернуться на родину. Мирный договор оказался не более чем клочком бумаги. Вторжение Сапеги разом перечеркнуло его. Тем не менее Василий Шуйский во исполнение договора освободил семью Мнишков. По приезде из ярославской ссылки в Москву старый Мнишек дал клятву Шуйскому, что никогда не признает своим зятем нового самозванца, и обещал всячески содействовать прекращению войны. Но он лгал, лгал беззастенчиво. В секретных письмах старый интриган убеждал короля, что истинный царь Дмитрий спасся, и заклинал оказать ему вооруженную помощь. Мнишки делали все, чтобы раздуть пожар новой войны.
Многие люди, хорошо знавшие Лжедмитрия I, спешили предостеречь Марину Мнишек насчет того, что тушинский царек вовсе не похож на ее мужа. Подобные предупреждения нисколько не смущали «московскую царицу». Через верных людей она уведомила тушинского вора, что собирается приехать к нему в качестве законной жены. Мнишки дали слово, что покинут пределы Московии. Власти снарядили отряд, чтобы проводить их до рубежа. Почти месяц путешествовала Марина по глухим проселкам, прежде чем ее карета достигла границы. Все это время Мнишки тайно сносились с самозванцем. Подле самой границы пан Юрий с дочерью по условному сигналу покинули расположение конвоя. В тот же миг тушинский отряд напал на конвойных и обратил их в бегство.
В начале сентября «царица» в сопровождении польских отрядов прибыла в окрестности Тушина. В пути один молодой польский дворянин из рыцарских побуждений пытался в последний раз предупредить Марину о ждавшем ее обмане. Он был немедленно выдан Лжедмитрию II и по его приказу посажен живым на кол посреди лагеря.
Самозванца тревожила близкая встреча с «женой», и он сказался больным. Вместо него к Мнишкам выехал Ружинский. Он увез Юрия Мнишка в Тушино, чтобы возможно скорее договориться с ним об условиях признания нового самозванца. Прожженный интриган и глазом не моргнул при виде обманщика, вовсе не похожего на Отрепьева. Он готов был стать гетманом нового «царька» и распорядителем всех его дел и доходов. Ружинский грубо покончил с его честолюбивыми мечтами. Он сразу указал царскому «тестю» его истинное место. Три дня гетманы и самозванец препирались между собой. Наконец они сумели столковаться. Старый Мнишек согласился отдать дочь безымянному проходимцу за круглую сумму. Сделка облечена была в форму жалованной грамоты. Лжедмитрий II обязался выплатить Мнишку миллион злотых. Юрий пытался оградить честь дочери, а заодно и собственный кошелек. Лжедмитрий мог стать фактическим супругом Марины лишь после занятия трона, а соответственно, и после выплаты денег. На другой день после завершения трудных переговоров самозванец тайком навестил Марину в лагере Яна Сапеги. Вульгарная внешность претендента произвела на Марину отталкивающее впечатление. Но ради короны она готова была на все. Не прошло и недели, как Марина торжественно въехала в Тушино и блестяще разыграла роль любящей жены, обретшей чудесно спасшегося супруга. Ее взор изображал нежность и восхищение, она лила слезы и клонилась к ногам проходимца.
Мнишек настаивал на точном исполнении пунктов заключенного им соглашения. Но Марина ослушалась отца. Палатка Лжедмитрия II стояла на виду у всего лагеря, и «супруга» понимала, что ее раздельная жизнь с мужем сразу вызовет нежелательные толки в лагере и разоблачит самозванство «царька». К великому негодованию отца и братьев, Марина стала невенчанной сожительницей Лжедмитрия II. Обманутый в своих ожиданиях, Юрий Мнишек покинул лагерь.
Комедия, разыгранная Лжедмитрием II и Мариной, не могла ввести в заблуждение дворян и наемников, хорошо знавших первого самозванца. Но она произвела впечатление на простой народ. Весть о встрече коронованной государыни с истинным Дмитрием разнеслась по всей стране. Поражение армий Шуйского и осада Москвы привели к тому, что затухавшее пламя гражданской войны вспыхнуло с новой силой. В Пскове городская беднота арестовала воевод и признала власть Лжедмитрия II. Успехи самозванца с воодушевлением приветствовала Астрахань, ставшая очагом сопротивления Шуйскому с момента гибели Отрепьева. За оружие вновь взялись нерусские народности Поволжья. Отряды тушинцев не встретили сопротивления в замосковных городах. Власть Лжедмитрия II признали Переяславль-Залесский и Ярославль, Кострома, Балахна и Вологда. При поддержке городских низов тушинские отряды заняли Ростов, Владимир, Суздаль, Муром и Арзамас. С разных концов страны в Тушино спешили отряды посадских людей, мужиков и казаков. Их волна неизбежно захлестнула бы собой подмосковный лагерь, если бы наемное воинство не диктовало тут своих законов.
Слухи о поразительных успехах самозванца облетели Литву и Польшу. Толпы искателей приключений и авантюристов спешили в стан воскресшего московского «царя» и пополняли его наемное иноземное войско. Опираясь на наемников, гетман Ружинский окончательно захватил власть в стане самозванца. Торжество чуждых инородных сил стало полным, когда на службу к самозванцу явился Ян Сапега с отборным войском. Гетман Ружинский поспешил заключить с ним полюбовную сделку. Кондотьеры, смертельно ненавидевшие друг друга, встретились на пиру и за чашей вина поклялись не мешать друг другу. В знак дружбы они обменялись саблями и тут же разделили московские земли на сферы влияния. Ружинский сохранял власть в Тушине и южных городах. Сапега взялся добыть мечом Троице-Сергиев монастырь и города к северу от Москвы.
Наемное воинство откровенно презирало «царька», но оно не могло обойтись без него. Мнимые права самозванца на царство служили единственным оправданием затеянного им вторжения. Творя насилия и грабежи, «рыцарство» повсюду трубило, что его единственная цель – восстановление на троне законного государя, свергнутого московскими боярами.
Личность Лжедмитрия II мало что значила сама по себе. Каким бы ничтожным и безликим ни казался тушинский вор, важен был не он сам, а его имя. В глазах простых людей он оставался тем самым добрым государем Дмитрием, с именем которого болотниковцы сражались против боярского царя.
Отряды повстанцев, примкнувшие к самозванцу в Стародубе и Орле, последовали за ним в Тушино. С ними были и их вожди. На улицах тушинской столицы можно было видеть таких прославленных болотниковских атаманов, как Юрий Беззубцев. Заслуги Беззубцева перед повстанческим движением были исключительно велики. Но в тушинском лагере он занял совсем не то положение, какое прежде занимал в стане Болотникова. Ключевой фигурой тушинского лагеря стал Иван Мартынович Заруцкий. Некоторыми чертами судьба Заруцкого напоминала судьбу Болотникова. Оба испили горькую чашу неволи и рабства. Сын тернопольского мещанина Заруцкий, будучи мальчиком, попал в плен к крымским татарам. В летний зной и зимнюю стужу русские невольники трудились на господина, не разгибая спины. Возмужав среди невзгод, пленник, рискуя жизнью, бежал к казакам на вольный Дон. Вместе с донцами он служил в армии первого самозванца, а потом вместе с Болотниковым осаждал Москву.
Иван Болотников заметил и оценил незаурядные способности донского атамана. Когда осажденной Туле грозила смертельная опасность и только незамедлительная помощь извне могла спасти повстанческую армию, Болотников поручил ему ответственную миссию. Заруцкий должен был выбраться из кольца окружения и отправиться на литовский кордон, чтобы любой ценой отыскать Дмитрия и привести новое войско на выручку Тулы.
Нежданно-негаданно Заруцкий стал свидетелем появления Лжедмитрия II в Стародубе. Посланец Болотникова оказал самозванцу немалую услугу, «вызнав» в нем подлинного царя. Заруцкий пользовался уже некоторой известностью в северских городах, и Лжедмитрий II даже оказал ему честь, вызвав на бой в шуточном рыцарском турнире.
Казаки и прочие повстанцы с недоверием встретили в своем лагере пана Ружинского с его гусарами. Под командованием Заруцкого к тому времени находилось много тысяч донских и запорожских казаков. Сила была на стороне Заруцкого. Он мог воспрепятствовать пленению «царька», однако предпочел найти общий язык с новым гетманом. В Тушине Заруцкий, встав во главе Казачьего приказа, своевременно подавлял все проявления недовольства в казачьей армии и фактически стал орудием чужеродных элементов, добившихся господства в лагере самозванца. Атаман отлично ладил как со вновь появившимся боярским окружением Лжедмитрия, так и с ротмистрами Ружинского.
Смена руководства сопровождалась скрытой борьбой. Самозванец боялся оттолкнуть от себя дворян и велел повесить «царевича» Ивана-Августа и нескольких других мужицких «царевичей», прибывших в Тушино из Поволжья.
В польском стане тушинские бояре чувствовали себя в полной безопасности. Наемное воинство надежно защищало их от народного гнева. При дворе царька первенствовали Романовы и Салтыковы. Ростовский митрополит Филарет Романов попал к тушинцам в плен, но быстро прижился в их лагере. Лжедмитрий II вернул ему утраченный сан патриарха. Подле Филарета сплотилась вся его «перелетевшая» в Тушино родня – Троекуровы, Сицкие, Черкасские. Тушинскую думу возглавляли родовитый боярин Михайло Салтыков и князь Дмитрий Трубецкой. Под крылом самозванца нашли приют любимцы Отрепьева Михайло Молчанов, Богдан Сутупов, «слуга и боярин» князь Григорий Шаховской.
Видное место в тушинской думе занял Заруцкий. Лжедмитрий II щедро вознаградил его за отступничество. В нарушение всяких традиций царек возвел вчерашнего вольного казака прямо в бояре и пожаловал ему вотчины и поместья. Тушинская знать скрепя сердце приняла его в свою среду. Гетман Жолкевский, прекрасно осведомленный насчет дел самозванца, считал Заруцкого одним из подлинных руководителей тушинского лагеря. Вождь наемного войска гетман Ружинский редко бывал трезвым и не вникал в дела. Зато Заруцкий расставлял и проверял стражу, высылал дозоры, заботился о сборе подкреплений и через лазутчиков выведывал о передвижениях неприятелей.
Когда зима дала знать о себе первыми морозами, наемники гурьбой отправились в окрестные деревни. Выбрав избу побогаче, они выгоняли ее обитателей на холод, разбирали срубы и перевозили их в лагерь. Солдаты отбирали у населения все, что желали. Они навезли в Тушино столько продуктов, что их некуда было девать.
В грамотах к населению самозванец не скупился на обещания. Он сулил народу освобождение от царских податей и прочие милости. Население верило «царю» Дмитрию. Жители Ярославля отправили в Тушино огромную казну и обозы с продовольствием. Они обещали снарядить также тысячу всадников. Но пыл ярославцев поостыл, когда тушинцы обложили их дополнительными поборами и конфисковали у торговых людей их товары. То, что оставалось после солдат Ружинского, реквизировали в свою пользу воины Сапеги.
Овладев Ярославлем, тушинцы предприняли настойчивые попытки захватить Нижний Новгород и открыть себе пути в Нижнее Поволжье. Эмиссары Лжедмитрия II утвердились в Балахне, под самым боком у нижегородцев. Они не теряли надежды возмутить нижегородский посад против Шуйского. На стороне «доброго царя» выступили также восставшие нерусские народности. Город был окружен со всех сторон. Сношения с Москвой оказались прерванными. Но, предоставленные самим себе, нижегородцы не поддавались страху или унынию. Власть в городе перешла в руки общесословного земского совета. В нем участвовали воевода Александр Репнин, дворяне, старосты и все земские люди. В своей деятельности совет опирался на влиятельную посадскую общину. Нижний Новгород вскоре стал центром сопротивления тушинскому наступлению.
Нижегородцы разгромили отряд, подошедший из Балахны, и очистили от воров уезд. Их успехи встревожили Лжедмитрия II. Тушинский царек направил к Нижнему князя Семена Вяземского с приказом наказать непокорный город. Нижегородцы не испугались угрозы. Они разгромили подошедшие силы, а злополучного воеводу Вяземского захватили в плен и повесили на городской площади. В начале 1609 года нижегородский воевода Алябьев занял Муром и добился перехода на свою сторону города Владимира. Но он не располагал достаточными силами для дальнейшего продвижения к Москве.
Источники сохранили совсем немного подробностей насчет самоотверженной борьбы Нижнего Новгорода против тушинцев. Нижегородские власти принимали решения и писали приговоры от имени воевод и «посадских всяких людей». Но они ни разу не удосужились назвать членов посадского совета по имени. Принимая во внимание авторитет Минина, его характер и темперамент, можно с уверенностью предположить, что он не оставался в стороне от общественных дел и вместе с другими земскими людьми участвовал в обороне города. Борьба против тушинцев стала для Кузьмы своего рода подготовительной школой, ступенькой к его деятельности в земском освободительном движении.
Война с тушинским лагерем явилась важной вехой также и в жизни Пожарского. Князь Дмитрий оставался в Москве в то время, как отряды Лжедмитрия II предприняли попытку окружить столицу кольцом блокады. Гетман Ружинский перерезал пути, соединявшие столицу с южными и западными областями. Ян Сапега осадил Троице-Сергиев монастырь и взял под контроль пути в Замосковье и на север. Свободной оставалась лишь коломенская дорога. По ней шли в Москву обозы с рязанским хлебом и отряды ратных людей. Осенью 1608 года тушинцы дважды пытались захватить Коломну, чтобы перерезать рязанскую дорогу. Местный воевода Пушкин запросил помощь из столицы. Царь Василий послал к нему на выручку князя Дмитрия Пожарского с небольшим отрядом ратных людей. В таких условиях князь Дмитрий в тридцать лет получил свой первый воеводский чин. Коломенский воевода Иван Пушкин встретил Пожарского холодно. Он отказался подчиниться худородному князю, прежде не служившему в воеводском чине. Князю Дмитрию пришлось рассчитывать только на свои силы. Он не стал ждать неприятеля под защитой крепостных стен, а выступил навстречу ему. Обнаружив «литовских людей» в селе Высоцком в 30 верстах от Коломны, Пожарский на утренней заре атаковал их и разгромил наголову. В руки воеводы попало много пленных и обоз с казной и продовольствием.
В бою под Коломной впервые обнаружилось военное дарование Пожарского. В столичных верхах его успех, однако, не был оценен должным образом. Пожарский мог выиграть столкновение с неприятелем, но у него не было шансов на успех в местническом споре. Коломенский воевода Иван Пушкин, хотя и вернулся в Москву без славы, тотчас стал судиться с Пожарским. Бояре устроили им очную ставку и выслушали стороны, но дело так и не решили.
Пожарский подвергся местническим нападкам сразу с нескольких сторон. Боярин Лыков давно затаил на него злобу и использовал первый подвернувшийся случай, чтобы свести с ним счеты. Попутно Лыков взялся доказать царю, что Пожарские были давними недоброжелателями и лиходеями всему роду Шуйских. При Годуновых, писал Лыков, Мария Пожарская подвела боярыню Скопину, поставив в известность двор о «злых словах», сказанных боярыней по адресу царицы Марии Годуновой и ее дочери Ксении. С помощью подобных наветов князь Лыков пытался положить конец карьере Пожарского. Его происки, однако, не увенчались успехом.
Победа князя Дмитрия под Коломной не имела решающего значения. Но среди сплошных поражений и неудач она блеснула подобно огоньку в ночной тьме. Столичное население вполне оценило эту победу позже, когда Москва лишилась рязанского хлеба.
Россия, Москва
Лжедмитрий II ("Тушинский вор") - самозванец неизвестного происхождения. С 1607 года выдавал себя за якобы спасшегося царя Дмитрия (Лжедмитрия I).
Первоначально Лжедмитрий надеялся на то, что Москву возьмут войска И.И.Болотникова, однако существенной помощи ему не оказал. К началу 1608 года в районе Орла собрал армию, основу которой составили остатки разгромленного войска Болотникова и польские наемники.
Разбив 11 мая 1608 года близ г.Болхова (известен с XIIIв., современная Орловская область) правительственное войско под предводительством Д.И.Шуйского и Василия Голицина, самозванец спешно двинулся к Москве. Города Козельск, Калуга, Можайск и Звенигород сдались ему почти без боя. 1 июня Лжедмитрий вышел к Москве-реке. Царские воеводы, караулившие самозванца на Тверской дороге, упустили его и 4 июня на рассвете были наголову разбиты. Самозванец поспешно двинулся по Волоколамской дороге и ночью достиг с.Тушина (с 1960г. в черте Москвы), где укрепил лагерь. М.В.Скопин-Шуйский и Иван Романов с войском встали напротив Тушина - на Ходынке.
В.И.Шуйский заключил с польским королем Сигизмундом договор о выводе из России в Польшу захваченных ранее польских послов и знатных поляков, в том числе и воеводы Юрия Мнишека с дочерью Мариной, которые жили в Ярославле. Князь Владимир Долгорукий с тысячным отрядом охраны спешно повез их на запад через Углич и Тверь. Однако по дороге отряд был перехвачен поляками, посланными из Тушина. Марина Мнишек оказалась в лагере самозванца, в котором Марина "признала" якобы своего чудесным образом спасшегося мужа (первого Лжедмитрия), что значительно укрепило позиции нового самозванца.
В сентябре 1608 года поляки подступили к стенам Троице-Сергиева монастыря, который выдержал осаду до весны 1609 года.
В середине зимы 1609 года в тушинском стане усилились раздоры. Множество сброда, привлеченного к самозванцу надеждами на разбой и поживу, не желало подчиняться кому-либо. От самозванца отошли Галич, Кострома, Вологда, Белоозеро, Городец, Кашин и другие, Новгород отбил наступление посланной Лжедмитрием рати. Однако положение царя Шуйского оставалось тяжелым.
Чтобы переломить ситуацию, В.И.Шуйский пошел на крайнюю меру - обратился за помощью к шведскому королю Карлу IX, который был врагом Польши. Шведы выставили условием отказ России от Ливонии и Корелы, но эти условия пришлось принять. Шведские войска и наемники прибыли к Новгороду весной 1609 года. Это позволило М.Скопину-Шуйскому предпринять более решительные действия против самозванца и, в частности, оказать помощь Троице-Сергиеву монастырю.
Летом 1609 года польский король Сигизмунд III с тридцатитысячным войском двинулся в пределы Московского государства, мотивируя это тем, что он идет не для пролития христианской крови, а для установления мира и порядка. В действительности же он хотел, пользуясь смутой, посадить на престол королевича Владислава, захватить Смоленск и Северские земли. 21 сентября 1609 года Сигизмунд III подошел к Смоленску, который приготовился к осаде, жители сами сожгли окружающий кремль посад и укрылись за стенами крепости.
Лжедмитрий II послал к Сигузмунду послов, но поддержки и помощи не получил. Не оправдал надежд Лжедмитрия и плененный в Ростове митрополит Филарет (Федор Романов), которого в Тушинском лагере нарекли патриархом. Потеряв всякую опору в лагере, в конце декабря 1609 г. Лжедмитрий II тайно бежал в Калугу.
Марина Мнишек, оставшись в лагере, не смирилась с крушением надежд на возврат престола и пыталась подговорить поляков и казаков на продолжение борьбы. Но разлад среди союзников привел к кровавым стычкам и 15 марта 1610 года гетман Рожинский велел зажечь стан и распустил войско.
В августе 1610 года Лжедмитрий II сделал новую попытку захватить Москву, но был отбит у Коломны. 11 декабря 1610 года был убит на охоте под Калугой предавшим его касимовским татарином Петром Урусовым.