Фет жизни жаль с томительным дыханьем. Анализ стихотворения фета далекий друг

Стихотворение «Далёкий друг, пойми мои рыданья» посвящено Александре Львовне Бржеской. Она была главной музой Фета, его Беатриче, которая пережила его. Бржеской посвящено около десяти стихотворений, но вместе как пара этим двум людям не суждено было быть. Хорошо это или плохо? Великому поэту было виднее, он пользовался успехом у женщин, у него всегда был обожаемый им объект. Но Бржеская была особенной в его жизни.

История стихотворения такова: как-то Фет послал ей произведение «Alter Ego». Оно было посвящено Марии Лизич, одной из первых женщин поэта. С ней он расстался только потому, что мечтал жениться на богатой невесте, а спустя время Лизич погибла в пожаре. Бржеская получила «Alter Ego», будучи тяжело больной, и оно произвело на неё сильное впечатление. Как она писала в ответном письме Фету, когда её несли нездоровую, она в уме повторяла только это стихотворение, и с ним пережила всю весну. Наверняка она знала о Марии Лизич.

Тогда, на следующий день Фет и написал «Далёкого друга», после чего послал его своей музе. Почему это стихотворение так трагично? Может быть потому, что Фет понимал: ему с Бржеской тоже не суждено быть вместе. Разве они не умели жить? Разве прошлое прошло? Из обожаемых Фетом женщин только она осталась с ним – и была с великим поэтом всю жизнь.

Бржеская вышла замуж и стала писать другу куда меньше. Поэт больше переписывался с её мужем, а его муза оставляла несколько строк для Фета в его письмах. Так что поэт всё правильно понимал. Может, им не суждено было стать любовной парой, но уж хорошими друзьями они точно были. А разве это не есть хорошо?

Картинка к стихотворению Далекий друг пойми мои рыданья

Популярные темы анализов

• Анализ стихотворения Блока Ветер принес издалека

  Знаменитое стихотворение "Ветер принёс издалека..." великого русского писателя Александра Александровича Блока было написано 29 января 1901 года. Нужно отметить, что данное произведение является одним из самых ранних у данного поэта.

• Анализ стихотворения Гумилева Волшебная скрипка

  Люди в силу своего характера и увлечений за всю свою жизнь подвергаются различным страстям, Николай Степанович чувствовал и знал это даже больше чем другие. Его увлечение поэзией началось еще с самого раннего детства,

• Анализ стихотворения Некрасова Прости

  Стихотворение было написано Н. А. Некрасовым 29 июля 1856 года, а посвящалось оно его женщине, Авдотье Панаевой, которая была не только одной из самых красивых дам, она также славилась своей мудростью и писательским талантом.

• Анализ стихотворения Фета Дождливое лето

  Фет очень талантливый писатель, он всегда описывает природу, людей и все что есть на этой планете. Самое дорогое для него, это внутренний мир, которым писатель очень дорожит. В его произведении " Дождливое лето" описывается погода которую он

• Анализ стихотворения Лермонтова Выхожу я на дорогу

  Стихотворение «Выхожу один я на дорогу…» по праву можно считать знаковым в судьбе и творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова. Оно было написано незадолго до смертоносной дуэли поэта, во время его последней поездки на Кавказ.

Далёкий друг, пойми мои рыданья... *** Далёкий друг, пойми мои рыданья, Ты мне прости болезненный мой крик. С тобой цветут в душе воспоминанья, И дорожить тобой я не отвык. Кто скажет нам, что жить мы не умели, Бездушные и праздные умы, Что в нас добро и нежность не горели И красоте не жертвовали мы? Где ж это всё? Ещё душа пылает, По-прежнему готова мир объять. Напрасный жар! Никто не отвечает, Воскреснут звуки - и замрут опять. Лишь ты одна! Высокое волненье Издалека́ мне голос твой принёс. В ланитах кровь, и в сердце вдохновенье. - Прочь этот сон, - в нём слишком много слёз! Не жизни жаль с томительным дыханьем, Что жизнь и смерть? А жаль того огня, Что просиял над целым мирозданьем, И в ночь идёт, и плачет, уходя. Афанасий Фет * В одном из поздних своих писем А.А.Фет назвал свою жизнь "самым сложным романом"...Он всегда пользовался большим успехом у женщин и всегда был в кого-нибудь влюблён... Александра Львовна Бржеская (урожденная Добровольская) - одна из самых дорогих Фету женщин, «далекий друг» поэта на протяжении многих десятилетий его жизни. Предки Бржеской, Добровольские,- польского происхождения; родители ее были полноправными российскими дворянами и жили в усадьбе Сасовке Елизаветградского уезда, где Александра и родилась 18 мая 1821 г. Первые стихи, обращенные к ней, Бржеская услышала, когда ей было три года; а читал их Пушкин. Поэт попал в имение Добровольских Сасовку во время своей «командировки на саранчу» и среди семейного праздника (были именины сестры хозяина дома) оказался в центре внимания. «В это время к хозяйке дома подошла дочь, малютка трех лет; лаская девочку, мать поставила ребенка на стол, и девочка, лавируя между приборами, прошла к отцу, на другой конец стола. Отец сказал Александру Сергеевичу, что и эта малютка знает его стихи, и велел ей прочесть то место из «Кавказского пленника», где описывается красавица; действительно, дитя едва внятно пролепетало несколько строк. Пушкин сказал ей: «Да ты и сама обещаешь быть такой красавицей» - и сам прочел ей стихотворение «Адели». Александра Добровольская и впрямь выросла красавицей; пройдя обучение в столичном пансионе, она вышла в 1840 г. замуж за отставного кирасира, молодого и богатого херсонского помещика Алексея Бржеского, и стала украшением местного общества. С лета 1845 г. начинаются ее отношения с Фетом, продолжавшиеся до конца жизни поэта; эти отношения подробно изучил Г. Блок, посвятивший им специальную работу («Фет и Бржеская».) Набрасывая «штрихи к портрету» елисаветградской красавицы, Г. Блок пишет: «Молодость, проведенная в ненарушимой, красиво обставленной праздности, в балах, кавалькадах и поездках по Дунаю, привычка нравиться «уездам и столицам» и всюду находить «венец прекрасному челу»-в этом воспитался ее характер, в этом сложились те требования к жизни, от которых она не отступалась до глубокой старости. Ею всегда должны любоваться - это основная, самая острая ее потребность. Она всегда в красивой позе, и все, а в особенности Фет, непременно должны эту позу заметить, оценить"... ...Они расстались в 1853 г., когда Фет перевелся из кирасирского полка в гвардию. Пятнадцать лет он переписывался с Бржескими, в основном с Алексеем Федоровичем, изредка находя в его письмах несколько строк Александры Львовны, обращенных к нему; дважды за это время он встречал ее в Москве. Новая полоса их отношений началась с 1868 г., после смерти Бржеского: они пишут множество писем друг другу, а Фет, став владельцем Воробьевки, зовет Александру Львовну поселиться у него. Она откликнулась на его зов - в июне 1879 г. приехала в Воробьевку; но не для того, чтобы обрести здесь жизненную пристань, а только чтобы повидать своего поэта. Они не виделись больше десяти лет - и вот: Мы встретились вновь после долгой разлуки, Очнувшись от тяжкой зимы: Мы жали друг другу холодные руки - И плакали, плакали мы... Это стихотворение, написанное 30 марта 1891 г.,- поэтическое воспоминание той встречи в Воробьевке, которой суждено было стать последней в их жизни. Бржеская пережила Фета (дата смерти ее не известна); из их переписки сохранились только ее письма - письма поэта были ею сожжены. Среди стихотворений Фета, обращенных к Бржеской (а их около десятка), несомненно, самое значительное-«Далекий друг, пойми мои рыданья...». История его создания представляется следующим образом. В начале 1878 г. Фет послал Бржеской стихотворение «Alter ego»: ...У любви есть слова, те слова не умрут. Нас с тобой ожидает особенный суд; Он сумеет нас сразу в толпе различить, И мы вместе придем, нас нельзя разлучить!.... Александра Львовна была тяжело больна, когда получила от Фета «Alter ego»; стихотворение произвело на нее сильное впечатление (она знала о его любви к Марии Лазич): «И перевозили меня тогда больную, а я все в уме повторяла ваше «Alter ego»,... с этим я пережила весну». Фет прочитал эти строки в письме Бржеской, полученном им в январе 1879 г.; утром 28 января он написал стихотворение «Далекий друг...» и послал его Александре Львовне... В это же время Фет получил еще одно подтверждение того, какую притягательную, жизненную силу находят чуткие читатели в его поэзии; в письме к поэту от 23 января Н. Страхов писал: «Я теперь хожу всегда с Вашими стихотворениями в кармане и читаю их везде, где только можно. Прежние уже знаю наизусть и не могу начитаться. Ваше последнее стихотворение Далёкий друг- какая прелесть!.. Как это тепло и трогательно!

"Далекий друг, пойми мои рыданья" Афанасия Фета

Широко известно следующее четверостишие Афанасия Фета:

Можно даже сказать, это четверостишие бытует , то есть используется в повседневной жизни как клише. Когда нужно изящно выразить чужими хрестоматийными словами всем нам близкую идею быстротечности и никчемности плотской жизни в комплекте с идеей возвышенного служения так называемой "души".

Бытовало оно, изящно и безобидно, и в моей голове тоже, пока я не осмелился выяснить, что этому четверостишию предшествует. Оказалось, предшествуют еще четыре строфы.

В них лирический герой обращается к давней подруге, чей голос преследует его в сновидениях. Таинственные звуки во сне ― это общее место, обычный лирический прием. Ночь и темнота, ничего не видно, отсюда, видимо, повышенное внимание к звукам. Аналогичных стихотворений миллион. Первым делом явились загадочные строки Николая Заболоцкого:

Я увидел во сне можжевеловый куст.

Я услышал вдали металлический хруст.

Аметистовых ягод услышал я звон.

И во сне, в тишине, мне понравился он.

Можжевеловый куст, можжевеловый куст,

Остывающий лепет изменчивых уст…

Или современный пример, очень удачное, по-моему, стихотворение Андрея Василевского:

Мальчик целует мать,

Долго ложится спать,

Долго уходит в сон,

Слышит звон,

Не знает, где он.

Мальчик бормочет во сне:

Деньги, ко мне, ко мне...

Тут уже сам герой бормочет, но сначала в темноте раздаются звуки презренного, однако, такого манящего металла.

Итак, всякий сон полон звуков, голосов. Между тем еще со времен Кальдерона известно выражение жизнь есть сон . Таким образом, лирический герой Фета то ли правда спит, а то ли грезит наяву. Важно, что заветный, любимый, волнующий голос его непрестанно мучает:

«Лишь ты одна! Высокое волненье
Издалека мне голос твой принес».

Герой отзывается:

Ты мне прости болезненный мой крик.

Воскреснут звуки ― и замрут опять.

Я сознательно разворачиваю во времени то, что Фет дает сжато. Поэтические клише позволяют предельно экономно и сдержанно передавать многочасовую, многодневную муку. Если скажу, что здесь у Фета примерно то же самое, что у мастеров масскульта, поставляющих на рынок развлечений романы ужасов или фильмы ужасов, то не сильно передёрну. Стивен Кинг где-то неподалеку! "Голоса" ― мо рок. Не имеет значения, по Фету, любой внешний сюжет: жизнь с томительным дыханьем не особенно много стоит. А что же ценно? Пресловутая "душа"?

На этой почве, на мой взгляд, случается самое интересное, здесь прорастает зерно стихотворения. "Душа]", как ее понимает обывательское сознание, и твое, и мое, ― давно уже нечто благообразное. Прямо-таки ду шка, не душа! Она и вечная/нетленная, и сияющая, и Богом данная, и мудрая, всеобъемлющая… Вроде бы не отказываясь ни от одного из этих определений, Фет предъявляет душу как нечто трудное, мучительное, парадоксальное. На протяжении всего стихотворения он с регулярностью говорит не иначе как про огонь души, методично употребляя соответствующие слова: гореть, сиять, пылать, жар . Но ровно с тем же усердием заливает огонь его же собственными, огня, слезами!

Огонь плачет, и слезы горят. Как это, что это? Осмелюсь предположить, что такое соединение несоединимого и есть поэзия. Пресловутая возлюбленная, повторюсь, мо рок, сон разума. Нечто всеобъемлющее и невыразимое ― вот подлинная ценность. И это нечто ― не ]"добрая послушница", а страстная, едва ли не истеричная субстанция. Сама себя разжигающая. Сама себя гасящая. Внешние проявления ― слезы и страсти ― всего-навсего сигнализируют о ее, этой субстанции, загадочном автономном существовании. Вот что я понял, три раза подряд прочитав стихотворение целиком . А популярная последняя строфа сама по себе, вне контекста, без повторений и нагнетаний, говорит скорее о душе-послушнице. О, если угодно, солнечном зайчике, который вместе со всеми нами скорбит о скоротечности земной жизни. И сочувственно плачет потом на поминках очередного смертного.

Припомнил, что у Карлоса Кастанеды есть книга с подходящим названием "Огонь изнутри". Покончив с Фетом, открыл ее наугад. Выпали строки:

Тот, кто встал на путь знания, должен обладать огромным воображением. На пути знания ничто не бывает таким ясным, как нам бы того хотелось.

Невероятно! Наилучший комментарий к только что прочитанному стихотворению. Лишь внимательность и воображение откроют потаенные смыслы. Плачущий огонь ― вот человек, вот подлинная реальность. А голоса любимых и врагов, а манящий звон денег ― только снятся.

А.Л. Бржеской

Далекий друг, пойми мои рыданья,
Ты мне прости болезненный мой крик.
С тобой цветут в душе воспоминанья,
И дорожить тобой я не отвык.

Кто скажет нам, что жить мы не умели,
Бездушные и праздные умы,
Что в нас добро и нежность не горели
И красоте не жертвовали мы?

Где ж это всё? Еще душа пылает,
По-прежнему готова мир объять.
Напрасный жар! Никто не отвечает,
Воскреснут звуки ― и замрут опять.

Лишь ты одна! Высокое волненье
Издалека мне голос твой принес.
В ланитах кровь, и в сердце вдохновенье. ―
Прочь этот сон, ― в нём слишком много слез!

Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.

Анализ стихотворения Фета «Облаком волнистым»

Фет проявляет себя превосходным мастером поэтической миниатюры, одной из труднейших форм лирики: «При своей стихотворной работе. главное, стараюсь не переходить трех, много четырех куплетов, уверенный, что если не удалось ударить по надлежащей струне, то надо искать другого момента вдохновения, а не исправлять промаха новыми усилиями». Одним из характерных образцов фетовской миниатюры является стихотворение «Облаком волнистым. » (1843), которое состоит всего из двух строф:

Облаком волнистымПыль встает вдали;Конный или пеший — Не видать в пыли! Вижу: кто — то скачетНа лихом коне. Друг мой, друг далекий, Вспомни обо мне! 1843

Как известно, А. А. Фет четко разделил жизнь и поэзию. «Не заноси же в мир святыни своих невольничьих тревог»,- в этом стихе из стихотворения «Добро и зло», пожалуй, и сформулировано его поэтическое кредо. Следуя ему, Фет писал всегда только о высоком и вечном: о природе, о любви и дружбе, об искусстве.

В этой пейзажной зарисовке нет деталей, представлен лишь общий вид. Такие обобщенные картины, без пристального вглядывания, характерны для раннего творчества А. А. Фета.

В картине стихотворения «Облаком волнистым» главенствуют неясность и нечеткость: «пыль», «не видать», «кто-то».

Глубину чувства, охватившего лирического героя, подчеркивает сочетание пространственного плана, данного в движении («Не видать в пыли! Вижу: кто-то скачет. »), с временным планом, реализующимся в обращении к «другу далекому». При этом переход пространственного плана во временной осуществляется неожиданно, резко, своеобразным «скачком», который будоражит воображение читателя.

В стихотворении «Облаком волнистым» всего три эпитета. Первый из них — «волнистым» — в инверсии усиливает неясность, нечеткость, кроме того, задает мотив движения. Второй — «лихом» — этот мотив развивает, усиливает. Взгляд лирического героя сосредоточен на движущейся фигуре:Вижу: кто-то скачетНа лихом коне.

Видимое здесь рождает воспоминания о «друге далеком». Появляется еще один персонаж. Эпитет «далеком» усложняет художественное пространство.

Более сложным и разветвленным ощущается в этом стихотворении и художественное время. Воспоминания всегда связаны с прошлым. Таким образом, сознание лирического героя из настоящего («встает», «вижу», «скачет» — глаголы настоящего времени) переносится в прошлое, а затем и в будущее, поскольку глагол «вспомни» употреблен в будущем времени. Увидев всадника, герой вспоминает о друге и надеется на ответное воспоминание.

Стихотворение «Облаком волнистым» состоит из трех предложений, два из которых восклицательные, одно из восклицательных — побудительное. Это создает настроение тревожно-ностальгическое, подчеркнутое и рифмовкой: первая и третья строки каждой строфы не рифмуются.

Стихотворение состоит из двух строф, каждая строфа из четырех стихов. «Облаком волнистым» призвано пробудить воспоминания о близком человеке. Это обращение к близкому человеку:Друг мой, друг далекий, Вспомни обо мне.

Мотив пути («встает», «скачет») сменяется мотивом памяти (я помню о тебе, и ты вспомни обо мне). Хорей передает внешнее и внутреннее движение. Идея стихотворения — пробудить воспоминания о близком человеке. Обращение к человеку — «друг мой, друг далекий» — повторяется дважды.

Используя малое число художественных деталей, Фет искусно создает в стихотворении образ необъятного пространства и вносит неповторимое своеобразие в нарисованную им картину.

Афанасий Фет — Далекий друг, пойми мои рыданья: Стих

И дорожить тобой я не отвык.

Бездушные и праздные умы,
И красоте не жертвовали мы?

Где ж это всё? Еще душа пылает,

Воскреснут звуки — и замрут опять.

Издалека мне голос твой принес.
В ланитах кровь, и в сердце вдохновенье.-
Прочь этот сон,- в нем слишком много слез!

И в ночь идет, и плачет, уходя.

Афанасий Фет - Далекий друг, пойми мои рыданья

Daleky drug, poymi moi rydanya,
Ty mne prosti boleznenny moy krik.
S toboy tsvetut v dushe vospominanya,
I dorozhit toboy ya ne otvyk.

Kto skazhet nam, chto zhit my ne umeli,
Bezdushnye i prazdnye umy,
Chto v nas dobro i nezhnost ne goreli
I krasote ne zhertvovali my?

Gde zh eto vse? Yeshche dusha pylayet,
Po-prezhnemu gotova mir obyat.
Naprasny zhar. Nikto ne otvechayet;
Voskresnut zvuki i zamrut opyat.

Lish ty odna! Vysokoye volnenye
Izdaleka mne golos tvoy prines.
V lanitakh krov, i v serdtse vdokhnovenye. -
Proch etot son, - v nem slishkom mnogo slez!

Ne zhizni zhal s tomitelnym dykhanyem,
Chto zhizn i smert? A zhal togo ognya,
Chto prosial nad tselym mirozdanyem,
I v noch idet, i plachet ukhodya.

Lfktrbq lheu, gjqvb vjb hslfymz,
Ns vyt ghjcnb ,jktpytyysq vjq rhbr/
C nj,jq wdtnen d leit djcgjvbyfymz,
B ljhj;bnm nj,jq z yt jndsr/

Rnj crf;tn yfv, xnj ;bnm vs yt evtkb,
,tpleiyst b ghfplyst evs,
Xnj d yfc lj,hj b yt;yjcnm yt ujhtkb
B rhfcjnt yt ;thndjdfkb vs?

Ult ; nj dct? Tot leif gskftn,
Gj-ght;ytve ujnjdf vbh j,]znm/
Yfghfcysq ;fh/ Ybrnj yt jndtxftn;
Djcrhtcyen pderb b pfvhen jgznm/

Kbim ns jlyf! Dscjrjt djkytymt
Bplfktrf vyt ujkjc ndjq ghbytc/
D kfybnf[ rhjdm, b d cthlwt dlj}