Сент экзюпери высказывания. Антуан де Сент-Экзюпери: афоризмы, цитаты, высказывания

Роджер Бэкон, (1214 -- 1292) -- один из наиболее интересных, оригинальных мыслителей своего века. "Удивительным доктором" (doctor mirabilis) называли его многие современники. Уроженец Англии, он учился в Оксфордском университете и, возможно, был учеником Роберта Гроссетеста. Став здесь магистром искусств, он затем длительное время (примерно с 1236 по 1247гг.) преподавал в Парижском университете. Когда еще не был снят запрет с изучения естественнонаучных произведений Аристотеля, Бэкон (примерно в начале 40-х годов) публично комментировал "Физику" Аристотеля. Атмосфера теологических спекуляций, поддерживаемая католической ортодоксией, вынудила его покинуть Парижский университет и вернуться в Оксфорд, где "удивительный доктор" в течение ряда лет преподавал в университете математику, различные разделы физики и языки (по-видимому, греческий, еврейский, возможно, и арабский). Около 1256 г. Бэкон вступил во францисканский орден, в котором тогда были еще живы оппозиционные настроения. Но когда генералом ордена стал Бонавентура, в 1257 г. над "братом Роджером" был учрежден строгий надзор и его перевели в монастырь под Парижем (одной из причин таких мер по отношению к Бэкону, возможно, послужили его занятия астрологией и алхимией, которые были тогда частью физической науки, и преследовались официальной церковью). Милостью обстоятельств мысли и занятия Бэкона в середине 60-х годов пришлись по вкусу папскому легату, который, став вскоре папой под именем Климента IV, предписал "удивительному доктору" изложить ему свои идеи письменно. Эти идеи вполне созрели, т.к. Бэкон имел какие-то письменные материалы, и в течение короткого времени (1267-1268) он написал и послал папе свое "Большое сочинение". Это произведение энциклопедического характера, в котором автор рассмотрел причины человеческих заблуждений, отношение теологии и философии, важность изучения языков для той и другой, принципиальный характер математики для всех наук (и в первую очередь для оптики и астрономии). Здесь же излагались вопросы моральной философии, в контексте которой в эпоху Средневековья трактовались главным образом различные общественные вопросы. Очень быстро автор написал "Меньшее сочинение" (алхимия и причины упадка теологии) и "Третье сочинение". Неизвестно, смог ли Климент IV прочитать посланное ему "Большое сочинение", ибо вскоре умер. Орденские власти продолжали с подозрительностью смотреть на занятия и труды "брата Роджера", написавшего в 1271-1276 гг. "Компендий философии". В 1278 г. по приказу генерала францисканцев Асколи он был заключен в монастырскую тюрьму, в которой пробыл ряд лет. Но и здесь Бэкон сумел написать свое последнее большое произведение -- "Компендий теологии".

Мировоззрение Бэкона, с одной стороны, формировалось под влиянием естественнонаучных интересов оксфордского кружка, руководимого Гроссетестом, а с другой, оно укреплялось его резко отрицательным отношением к спекулятивным и болтливым парижским схоластикам, типичным представителем которых Бэкон считал Александра Гэльского.

Он весьма отрицательно относился также к спекулятивно-теологическим аристотеликам-доминиканцам в лице сначала Альберта Больштедта, а затем и Фомы Аквинского. По-своему понимая Аристотеля, суть его учения Бэкон видел в естественнонаучных идеях. Причем такого рода истолкование аристотелизма было у Бэкона в очень большой степени навеяно арабоязычными философами и учеными. Особенно ценил он Авиценну, на которого часто ссылался.

Отвергая умозрительно-теологическую схоластику, "удивительный доктор" противопоставлял ей программу практического назначения знания, с помощью которого человек может добиться огромного расширения своего могущества и улучшения своей жизни. В небольшом "Послании о тайных действиях искусства и природы и ничтожестве магии" его автор выступил с крылатой мечтой, далеко обгонявшей его эпоху, о создании судов без гребцов, управляемых одним человеком, быстрейших колесниц, передвигающихся без коней, о летательных аппаратах с птичьеобразными крыльями, которых двигал бы один человек, сидящий в его середине, о приспособлениях, которые позволили бы человеку передвигаться по дну рек и морей, и др. В "Большом сочинении" он говорит о "практической астрономии", которая позволяет создавать зеркала, концентрирующие солнечные лучи, способные сжигать все встречающееся на их пути. Несколько туманно Бэкон пишет о некой смеси, содержащей селитру, серу и какие-то другие компоненты и способной производить гром и блеск. Некоторые историки считают, что "удивительному доктору" удалось создать порох. Характерно, что он подчеркивал пользу для государства, проистекающую из этих изобретений. Имеются у Бэкона и высказывания обобщающего гносеологического свойства, согласно которым человек будет искать истину до конца света, потому что никогда не наступит некое окончательно совершенное состояние его мыслей.

Мечты о преобразовании знания сочетались у Бэкона с резко критическим отношением к авторитаризму средневековой схоластической философии в Западной Европе. В "Большом сочинении" он обрушивается на "пример жалкого и недостойного авторитета" (fragilis et indignae anctoritatis exemplum) как величайшее препятствие для развития действительного, полезного знания. Автор здесь же оговаривается, что он при этом совсем не имеет в виду "тот неколебимый и подлинный авторитет", который принадлежит церкви. Сам он часто ссылается также на Аристотеля, на "царя философии" Авиценну, на других античных и арабоязычных философов и ученых. Следовательно, критика авторитаризма практически сводилась у Бэкона к отвержению умозрительно-теологической схоластики.

Средством ее преодоления и развития практически полезного знания стала у Бэкона энциклопедия наук, во многом напоминающая мысли ал-Фараби, Авиценны и других арабоязычных философов. Объем и трактовка этой энциклопедии "удивительного доктора" служит некоторым историкам философии основанием утверждать, что его следует рассматривать не столько как философа, сколько как ученого, многостороннего эрудита. Действительно, сциентистские стремления Бэкона примерно такие же, как и стремления Гроссетеста. Но программа первого значительно шире программы второго.

Главные разделы философии в трактовке Бэкона -- это математика, физика и этика. Физика же включала в себя оптику, астрономию, алхимию, медицину, технические дисциплины. Особое значение придавалось, по примеру Гроссетеста, оптике. Тем самым предопределялось математическое истолкование физических явлений. В "Большом сочинении" можно встретить восторженного панегирика математики, с многосторонним обоснованием ее решающей роли в структуре и даже генезисе -- в плане обучения -- любого знания. Математика в представлении Бэкона -- это комплекс дисциплин, прежде всего геометрии и арифметики, затем астрономии и музыки (здесь имелось в виду то, что мы называем акустикой). Этим теоретическим наукам соответствовали практические: астрономии -- астрология, геометрии -- "практическая геометрия", которая охватывала землемерие, инженерное искусство, конструирование различных инструментов и т. п. Принципиальное значение имеют теоретические разделы математики, суть которой составляют количественные отношения. Многократно подчеркивая, что математика -- "врата и ключ" (porta et clavis) всех наук, Бэкон, подобно пифагорейцам и ал-Фараби, выступает с прозрениями и мечтами о математическом естествознании. При этом ему ясна дедуктивная и доказательная суть математического знания. Только математика "остается для нас предельно достоверной и несомненной. Поэтому с ее помощью следует изучать и проверять все остальные науки". Математика, по категорическому убеждению Бэкона, -- самая легкая из наук, ибо она "доступна уму каждого". Поэтому обучение -- уже в детстве -- должно начинаться именно с нее.

Формальное использование разработанных Аристотелем законов и фигур логики умозрительно-теологическими схоластиками, не знавшими или плохо знавшими науки, заставило его отвернуться от школьной логики. Автор "Большого сочинения" противопоставлял ей "естественную логику", лучшим примером которой служила опять же математика. Поэтому все науки, кроме нее, "должны познаваться не с помощью диалектических и софистических доводов, а с помощью математических доказательств, доходящих до истин и дел других наук и управляющих ими. Без этих математических доказательств, прочие науки нельзя постигнуть и изъяснить и нельзя ни обучать им, ни им учиться". Школьную логику Бэкон сближает в этой связи с грамматикой, считая как ту, так и другую наукой о словах.

Но решения некоторых вопросов гносеологии Бэкон избежать не смог. Принципиальный для средневековой философии вопрос об универсалиях, об отношении общего к единичному, францисканский философ решал в духе умеренного реализма, считая, что родовые и видовые сущности укоренены в единичных вещах. При этом, Бэкон фактически игнорировал существование общего до вещей -- тот компонент умеренного реализма (встречавшийся у Авиценны), который сближал его с крайним. Главное для Бэкона состояло в подчеркивании объективного существования единичного. Создание человечества Бог начал с творения Адама. Это воззрение даже сближало Бэкона с номинализмом. Но в отличие от последнего он признавал объективность и общего, которое, однако, философ, по его убеждению, обязан обосновать.

В "Компендии философии", Бэкон подчеркивал существование соотношения теологии и философии, рассуждая о трех способах познания: вера в авторитет, рассуждение и опыт. Авторитет сам по себе совершенно недостаточен, если он не опирается на рассуждение. Но и рассуждение сможет достичь своей окончательной убедительности только тогда, когда оно опирается на опыт. Это справедливо и по отношению к математическому рассуждению, ибо "математика обладает всеобщим опытом (experientias universales) в черчении и исчислении по отношению к своим выводам". В "Большом сочинении" неоднократно подчеркнуто, что на опыте, так сказать, замыкается всякое знание, ибо "без опыта ничего нельзя понять в достаточной мере". "Голое доказательство", не сопровождаемое опытом, не может доставить полного удовлетворения. Как ни неопровержимы, например, доказательства различных теорем относительно равностороннего треугольника, окончательную убедительность они приобретают, если доказывающий строит данный треугольник и все, что связано с доказательством той или иной теоремы, собственными усилиями. Сколь ни ясны были бы рассуждения о всесжигающем действии огня, "дух удовлетворится и успокоится" лишь тогда, когда это действие он наблюдает и тем более ощущает сам. Автор "Большого сочинения" дает обобщающую формулировку своего эмпиризма: "Опытная наука -- владычица умозрительных наук". Впервые в истории философии Роджер Бэкон употребил здесь понятие "опытная наука" (scientia experimentalis).

Опыт, по Бэкону, прежде всего тот, который приобретается "с помощью внешних чувств". "Это опыт человеческий и философский". Он включает всю физику, в которую входят алхимия, астрономия, астрология, медицина и математика. На опыте основывается все естественнонаучное знание, ибо людям "прирожден способ познания от ощущения к уму, так что, если нет ощущений, нет и науки" (deficiente sensu deficit scientia). Эту свою эмпирическо-сенсуалистическую установку Роджер Бэкон не мог еще довести до разработки индуктивного метода, как это сделает тремя с половиной столетиями позже его соотечественник и однофамилец Френсис Бэкон (не усвоивший, однако, методологического значения математики).

Как и перед всеми его современниками, перед Бэконом встал вопрос об отношении естественного знания к тем "превосходным творениям", о которых учит Св. Писание, - к Богу, ангелам, загробной жизни, как и к небесным телам. Эти объекты труднодоступны для человеческого знания: "...чем более они превосходны, тем менее нам известны" (quanto sunt nobiliores tanto sunt nobis minus notae). Подобно ал-Фараби и Авиценне Бэкон признавал метафизику той областью человеческого знания, которая имеет дело с этими возвышенными объектами. Подобно Аверроэсу и в согласии со своим эмпиризмом автор "Большого сочинения" убежден, что в "метафизике не может быть иного доказательства, кроме как через следствие, так что духовные вещи познаются через телесные следствия и творец -- через творение". Следовательно, о бестелесных предметах мы не можем знать иначе, как посредством созерцания телесных и соответствующего доказательства.

Такой ход мыслей Бэкона не является у него единственным и исчерпывающим. В то время была возвышенна область бестелесных предметов, слишком трудная для понимания, чтобы ее было можно постичь на путях обыденного опыта и даже самого тонкого математического рассуждения. Также церковь и вся система господствовавшей идеологии не могли допустить такого понимания, даже если бы оно было возможно.

Это отчасти объясняет, почему для Бэкона внешний опыт человеческих чувств недостаточен для познания духовных предметов. Кое-где он выражается даже в том смысле, что эта разновидность опыта совсем не касается духовных предметов. Автор "Большого сочинения" исходит поэтому и из существования внутреннего опыта, в сущности, отождествляемого им с августинианским озарением, традиция которого была особенно повелительной во францисканском ордене, к которому он принадлежал. Бэкон даже утверждает здесь, что "благодать веры и божественное вдохновение" необходимы не только для познания духовных предметов, без них останутся непонятными и вопросы, относящиеся к области телесных предметов.

Эта сторона воззрений "удивительного доктора" дала основание ряду историков средневековой философии (особенно тем из них, кто стоит на христианско-католических позициях) утверждать, что в этом принципиальном пункте философ капитулировал перед современной ему теологией. Его методология, говорят они, дуализирована. Будучи научной и опытной в познании природного мира, она становится мистической в истолковании сверхприродного. Природный мир для Бэкона в соответствии с духовной атмосферой эпохи является тенью сверхприродного.

Такого рода истолкование бэконовского учения об опыте, подкрепляется тем, что "удивительный доктор" допускает существование третьей разновидности опыта. Под влиянием Маймонида он учил, что существовал некий совсем уже фантастический праопыт, которым всемогущий Бог наделил "святых отцов и пророков". Они совсем не опирались на свои органы чувств, ибо Бог открыл им науки через внутреннее озарение (как открывает он их некоторым верующим и впоследствии). Ветхозаветные патриархи и пророки оказались в соответствии с этой концепцией первыми философами и учеными, знавшими всю истину и все науки, греческие же философы, в частности Аристотель, заимствовали от них только часть этих истин. И вообще Бог, недовольный людьми, сообщает им лишь частичную истину, правду смешивает с ложью. Опираясь на опыт, они могут выявить ее, но истина в ее полном объеме не может быть доступна людям.

Теологическую интерпретацию философской позиции Бэкона невозможно принять, рассматривая его воззрения в целом и в контексте более широкой традиции средневековой философии. Более отвечающей истине представляется точка зрения тех историков средневековой философии, которые не видят у Бэкона капитуляции философии перед откровением, а, считают, что "удивительный доктор" стремился к реформе самой теологии, ставя ее в зависимость от философии и от положительного, научного знания.

Трактуя философскую позицию Бэкона в этом свете, необходимо отметить, что подчеркивание им роли внутреннего озарения и связанное с ним отчуждение интуиции и даже позитивного знания в пользу патриархов и пророков выражали реальные и совершенно непреодолимые в условиях той отдаленной эпохи трудности в истолковании высших теоретических способностей человеческого духа. Это воззрение "удивительного доктора" напоминает то, с чем уже встречались ал-Кинди, Авиценны и Маймонида. Математические знания представлялись Бэкону врожденными человеческому уму (он прямо ссылается на пример платоновского мальчика из "Менона"). Именно врожденность делает эти знания самыми легкими и основой всех других. Вместе с тем, автор "Большого сочинения" стремился увязать математику с опытом. Но в тех условиях было совершенно невозможно, стоя на позициях эмпиризма, вскрыть генезис математических истин. Как бы обходя эту трудность, Бэкон держался того мнения, что люди обязаны праопыту ветхозаветных патриархов и пророков, которым Бог внушил их прямым сверхъестественным озарением. "Математика была открыта первой из всех частей философии, ибо от начала рода человеческого она была открыта первой, еще до потопа и после него -- сыновьям Адама и Ноя с его сыновьями".

Хотя данная концепция Бэкона и фантастична -- а другой она тогда и не могла быть, -- она дает основания утверждать, что рационализм брал у него верх над мистицизмом. Он стремился к философской интерпретации образов Писания, приближаясь в этом отношении к Аверроэсу (хотя более благоприятные исторические условия определили более четкий характер рационализма последнего, в то время как Бэкону необходимо было более умело маневрировать перед лицом более жесткой религиозной ортодоксии).

Главный момент в бэконовском истолковании отношений теологии и философии, веры и знания -- это стремление к ликвидации конфликта между ними. Но такого рода единство возможно, по его убеждению, не в результате совершенно некритического принятия философией (совпадающей в его представлении с наукой) невразумительных догматов религии, как на этом настаивала ортодоксальная схоластика со времен Ансельма Кентерберийского, а как следствие их добровольного союза, основанного на признании рационалистической сути философии. Знание и вера, по убеждению "удивительного доктора", в конечном итоге представляют собой результат первоначального божественного откровения и поэтому не могут противоречить друг другу. Но знание может (и должно!) укреплять веру, усиливать ее убедительность, давая в руки служителей веры не только возможность более искусных и красноречивых проповедей, но даже средство обращения "неверных".

Английский философ и естествоиспытатель (ок. 1214-1292) родился в Илчестере (графство Сомерсет). Получил образование в Оксфордском и Парижском университетах (магистр искусств, 1241). До 1247 г. преподавал в Парижском университете. Во время своего пребывания в Париже Бэкон приобрёл известность благодаря своим спорам со схоластами; он также получил степень доктора философии и заслужил почётный титул «doctor mirabilis». В 1250 г. Бэкон возвратился в Оксфорд, где преподавал в университете; вероятно, в это же время он вступил во францисканский орден. Слава Бэкона быстро распространилась в Оксфорде, хотя она несколько омрачилась подозрениями в занятиях чёрной магией и в отступничестве от догматов истинной церкви . Около 1257 г. генерал ордена Бонавентура запретил лекции Бэкона в Оксфорде, приказал ему оставить город и отдал его под надзор ордена во францисканский монастырь в Париже. Только благодаря покровительству папы Климента IV, занявшего престол в 1265 г., Бэкон получил возможность опубликовать три больших трактата: «Большой труд» (Opus maius), «Меньший труд» (Opus minus) и «Третий труд» (Opus tertium). В 1268 г. Бэкон получил разрешение вернуться в Оксфорд, где продолжил свои занятия науками. В 1278 г. за сделанные им резкие нападки на невежество и порочность духовенства и монахов был обвинён в ереси и заключен в тюрьму; освобождён в 1292 г .

Активно занимался алхимией , астрологией и оптикой; пытался внести в алхимию элементы науки. Подразделял алхимию на умозрительную (теоретическую), которая исследует состав и происхождение металлов и минералов, и практическую, занимающуюся вопросами добывания и очистки металлов, приготовления красок и т.п. Считал, что алхимия может принести большую пользу медицине, предвосхитив в некоторой степени идеи Парацельса. Поскольку Р. Бэкон был одним из первых, кто упоминал о порохе (в письме, написанном в 1247 г.), долгое время считался его изобретателем. В 1260 г. указал, что горение тел в закрытых сосудах прекращается из-за отсутствия воздуха .

Не удовлетворённый понятием алхимиков о единой «первичной материи», лишённой качеств, Бэкон выдвинул идею о качественно различных элементах, комбинации которых образуют конкретные вещи. Бэкон отрицал атомистическое учение о неделимости атомов и пустоте. Критикуя схоластов, видел основу всякого познания в опыте (последний может быть двух видов: внутренний – мистическое «озарение» и внешний). Бэкон предугадал большое значение математики, без которой, по его мнению, не может существовать ни одна наука, и ряд открытий (телефона, самодвижущихся повозок, летательных аппаратов и др.). Разработал проект утопической сословной республики, в которой источником власти явится народный плебисцит, требовал искоренения невежества и расширения светского образования .

Наиболее важными научными трудами, вне всяких сомнений принадлежащими перу Роджера Бэкона, являются Большое, Малое и Третье сочинения (Opus Maius, Opus Minus, Opus Tertium) . Первым в Европе описал порох. Чуждый всякого лицемерия, он первым смело объявил ошибочность широко распространенной в то время науки - магии. Он говорил: «Знание – сила».

«Не слепая традиция, - взывал он с Оксфордской кафедры, - а только опыт и наблюдение лежат в основе истинного знания».

Широко известно и другое его изречение:

«Кто не знает математики, не может знать никакой другой науки и даже не может обнаружить собственного невежества».

А вот как определял алхимию Роджер Бэкон: «Алхимия есть наука, указывающая, как приготовлять и получать некоторое средство (эликсир) которое, брошенное на металл или на несовершенное вещество, делают их совершенными в момент прикосновения » .

Папа Климент IV перевел его из Оксфорда в Сорбонну, где слава этого ученого возросла еще больше. Но тут в судьбе Бэкона произошла ужасная перемена. Его же авторитет сыграл с ним злую шутку. Церковные власти заточили ученого в тюрьму с требованием раскрыть и предоставить им секрет изготовления искусственного золота. Его трактаты по алхимии до сих пор являются самыми стройными из всех сочинений на эту тему. Написанный им в тюрьме в 1267 г. трактат «Зеркало алхимии » явился основой едва ли не всех последующих сочинений. В первой главе своего главного алхимического труда он пишет:

«По мнению Гермия Триждывеличайшего, алхимия есть истинная наука, работающая над телами при помощи теории и опыта и стремящаяся путем естественных соединений превращать низшие из них в более высшие и более драгоценные».

«Если мы не знаем способов изготовления золота, то какова этому причина, как не та, что мы не наблюдаем средств, которыми каждый день природа совершенствует металлы? О, бесконечное безумие! Кто, спрашиваю, кто обязывает вас стараться делать то же самое превращение неестественными и фантастическими средствами? Вот почему Философ говорит: горе вам, желающим превзойти природу и сделать металлы более совершенными посредством других приемов, плодов вашего безумного упрямства! Бог дал природе неизменные законы... а вы, безумцы, вы ее презираете и не умеете подражать!»- говорит он в IV главе своего труда .

Некоторые исследователи считают, что Роджер Бэкон не изложил в своих трудах в ясной форме процесс получения Философского Камня (Магистериума ) из нежелания предоставлять такой рецепт людям бессовестным и алчным. Но в таком случае наводит на размышления тот факт, что такой замечательный ученый не мог просто и открыто заявить о невозможности трансмутации металлов в лабораторных условиях .

Алхимия, на протяжении всей своей истории, являет двойственную природу. С одной стороны, она включает в себя использование химических субстанций, тем самым, она претендует на то, чтобы быть предметом истории науки как предтеча современной химии. В то же самое время, алхимия на протяжении всей своей истории также всегда ассоциировалась с эзотерикой, духовными верованиями герметизма и, стало быть, представляет собой специфический предмет истории религиозной мысли .

Химический подход понять проще. Как заключил выдающийся историк алхимии, Ф. Шервуд Тейлор: «Безнадёжное стремление осуществить трансмутацию металлов на практике было ответственно едва ли не за всё развитие химической техники до семнадцатого столетия, и в дальнейшем повлияло на открытие множества важных материалов. В большинстве случаев, это общепризнанный вклад алхимии». С другой стороны, Мирча Элиаде и другие придали большое значение сотериологической функции алхимии , как делу, ведущему к совершенству и освобождению человеческой души или духа, процессу, символизирующему совершенствование металлов в золото, и ведущему человеческое тело к отменному состоянию здоровья и даже бессмертию . Такой подход дополнен психологическими исследованиями Карла Густава Юнга, соотнёсшего алхимический символизм с развитием индивидуальной психо-религиозной жизни .

Элиаде решительно демонстрировал религиозную природу алхимии в Восточных культурах, а Юнг обсуждал психологическую подноготную Западной алхимии в её поздний период (XVI - XVII столетий). Но европейская алхимия в средневековый период, преимущественно с религиозной точки зрения, не получила особого внимания. Держа в уме обе точки зрения, я рассмотрю алхимические идеи натурфилософа тринадцатого века Роджера Бэкона и выдвину предположение о том, какую позицию он занимает в истории «герметического искусства». Существует обширный корпус алхимических трактатов с именем Бэкона, по обыкновению претендующих на аутентичность работ, что со стороны учёного требует пристального внимания. Поэтому в настоящем исследовании я положился лишь на те труды, автором которых с достоверностью является Doctor Mirabilis .

Ввиду важности Бэкона для развития современной науки, он постоянно упоминается в общих историях алхимии и химии. Тем не менее, большинство историков не проливают свет на место Бэкона в этом развитии. Принимая во внимание его алхимические писания, с точки зрения химии есть лишь небольшой материал, на который возлагается оправдание многочисленных притязаний на важность Бэкона для этой науки. Такое положение созвучно позиции Роберта П. Малтхауфа, одного из последних учёных, который занимался этим вопросом. Он обращает внимание на то, что такого рода притязания были также общим местом для знаменитых алхимических «издателей» шестнадцатого и семнадцатого столетий, которые изредка упоминали Бэкона в своих дискуссиях о великих алхимиках или включали приписанные ему работы в свои печатные коллекции.

Химия Бэкона в общем целом производная и поверхностная. К примеру, вначале своего «Малого сочинения» (Opus Minus) он даёт рецепт, который, как он утверждает, без сомнения содеет «эликсир ». Вначале он цитирует несколько трудов Аристотеля и Авиценны, затем даёт растолкование:

Сперва измельченье в порошок с застываньем, затем разложенье с восхожденьем и подавленим (т. е. дистилляцией), и плавкой, и смешением. И затем возвышение с растиранием, далее следует порча масла,(оно) разделяется через дух, с тем чтобы впоследствии увеличить силу (virtus) огня . В самом деле, после этого мы принимаем во внимание назначение извести и дистилляцию масла, и подъём воды, и наконец, мы исследуем разложение из первого в седьмой и степень опасности заболеваний. По истине, кто ведает как оное осуществлять, тот получит совершенное лекарство, кое философы называют Эликсиром, что погружает себя в плавление, так как он распадается посредством огня и не улетучивается. Тейлор, после обсуждения таких рецептов, заключил, что усилия соотнести столь туманные описания с реальными химическими процессами бесполезны. Однако недостаток всякого очевидного вклада в химическую технику в работе Бэкона был отличительной чертой его времени, периода, который, как его описал Джон Рид, «благоухал лампадой, нежели лабораторией».Тем не менее, теоретические идеи Бэкона равным образом невыразительны. Его труды содержат львиную долю беспочвенной критики других алхимиков, длительные рассуждения о важности поддержания секретности, и смутные упоминания о том, сколь полезно Искусство для теологии, медицины, государства, и – как он акцентирует для Клемента IV – Папства. Когда Бэкон в «Третьем сочинении» (Opus tertium) разоблачает для Папы различные «загадки», то они скорее оказываются банальными частицами и кусками алхимического знания, которое должно было быть известно большинству образованных людей того времени, такими как отношение между семью металлами и семью небесными телами, или теория образования металлов из серы и меркурия. Деление Бэконом алхимии на умозрительную и практическую кажется мне переоценённым. Во-первых, Бэкон разделил многие ветви знания на умозрительный и практический аспекты. Во-вторых, дихотомия теоретического и практического аспектов алхимии была известна адептам ещё со времён Греции .

Алхимические труды Бэкона, рассмотренные независимо от прочих с позиции сотериологии , не предполагают глубокой взаимосвязи между алхимией и религиозным опытом. Его идея о том, что алхимия полезна для теологии, поскольку может разрешить вопрос физического строения Адама и Евы, может быть и любопытна, но не совершенна. Его работам недостаёт аллегорической и символической проработки, называемой в алхимии амплификацией, которая выступает отправной точкой юнговского символизма. Хотя, помещённая в общий контекст бэконовской концепции науки и спасения, сотериологическая природа его алхимических идей может быть оценена по достоинству. Концепция науки Бэкона составляет амплификацию его алхимии, и это неявным образом привязывает алхимический процесс получения эликсира жизни к сотериологическому пути, который ведёт через христианскую мораль к вечному спасению .

Во всех поздних трудах Бэкона, он пытается включить всё знание в scientia integralis, всеобъемлющую, универсальную науку. Его видение этой универсальной науки брало начало в его исследовании «Тайны Тайн» (Secretum Secretorum) около 1247. До 1247 года интересы Бэкона были направлены на традиционные темы схоластического учения, по которым он читал лекции в Парижском университете. Там он не проявлял склонности к своим поздним увлечениям наукой, астрологией, алхимией или магией. В сущности, в своих лекциях по трактату псевдо-Аристотеля «О Растениях» (De Plantis), Бэкон, казалось, отрицал обоснованность алхимии, придерживаясь философских положений о том, что трансмутация метал лов per speciem невозможна. Но все пристрастия Бэкона изменились после того, как он открыл «Тайну Тайн », работу, вдохновившую его на изучение медицины, астрологии, алхимии , и это было источником для его видения универсальной науки. Стюарт Истон пишет: «Не может быть преувеличением то, что гигантское различие между тем, что изучает Бэкон из книг «Тайн» и всем тем, что он изучал ранее, вызвано тем, что полученное теперь знание – практическое… Вся его последующая жизнь и эмоциональный накал, с которым он усердствовал в занятиях, может быть обнаружен в воздействии этой книги». Бэкон начал изучать медицину, главный предмет выдвигаемый в «Тайнах», и около 1250 года написал трактат о сдерживании старости, в котором две трети цитат из этой подложной книги. В течение последующих нескольких лет Бэкон написал комментарий на «Тайны», он изучал астрологию и алхимию и, возможно, он начал изучать древние языки – греческий, иврит и арабский. Единственное, что сейчас отличает Бэкона от современников, это, пожалуй, то, что лишь в бэконовском сознании было интуитивное виденье того, что всё это знание чудесным образом взаимосвязано. Таким образом, Бэкон извлёк из «Тайн» то, что лекарство крайне полезно, поскольку дарует власть над здоровьем и связано с алхимией, оно учит тому, как продлевать человеческую жизнь. Астрология также наиболее полезна в этом отношении, из-за характерных соответствий звёзд, печатей, качеств, элементов и металлов. И все эти науки представляют наивысшую пользу – ultissimae – для теологии, поскольку способны объяснить строение тел Адама и Евы до грехопадения, а также описать средства, коими проклятый будет мучим в преисподней .

Кто-нибудь даже может быть захвачен явным энтузиазмом Бэкона, до тех пор, пока не уделит внимания частным примерам, и тогда он поразится, насколько же всё туманно. Бэконовский «дар к систематическому анализу, - как замечает Истон, - гораздо ниже его воображения и проницательности».Такое состояние сознания привело к «неразборчивому эклектизму, пагубно сказавшемуся на логической цельности и стройности». Хотя ясно, что в бэконовском сознании было интуитивное предвидение универсальной науки, это видение остаётся центральным в его работе. Вокруг него роятся мысли Бэкона об откровении, астрологии, морали, алхимии, спасении, продлении жизни и других науках. Некоторые части его системы, такие как оптика, наиболее полно продуманы и разработаны, в отличие от других, тем не менее, единый объединяющий их аспект, как полагал Бэкон, заключается в том, что они составляют scientia integralis .

В попытке понять личность за прозрением Бэкона, нам не нужно забираться так далеко, как Дэвид Ноулс, который утверждает, будто идеи Бэкона «кажется, извращены некоторым пороком психики, нетерпеливостью и нехваткой самоконтроля, которые не дали полностью раскрыться его превосходным талантам и прозорливому гению». Тем не менее, образ Бэкона, возникающий из его работ – это образ человека, движимого сильным эмоциональным зарядом. Это был тот заряд, который дал Бэкону чувство силы и праведности, нёсших его тернистым путём. Субъективная реальность такого посыла также могла придать эмпирический характер его идеям об откровении, которые, как полагал Бэкон, были основным источником науки. В свою очередь, такая открытая мудрость была привязана к человеческому спасению:

«И Бог желает всем людям спасения и никому гибели, и благость Его вечна. Он всегда завещает некий путь для человека, чрез который он может придти к поиску собственного спасения… По этой причине благость Бога предопределяет, что миру будет дано откровение о том, что люди могут быть спасены… И это не удивительно, что мудрость философии такова, ибо мудрость эта есть лишь всеобщее откровение, данное всему человечеству, ибо вся мудрость от Бога. Научное знание может вести к спасению, но предпосылкой для этой открытой мудрости науки служит христианская мораль. В комментарии к «Тайнам» Бэкон объясняет, что Моисей, Авраам и другие еврейские патриархи были подлинными основателями науки, открытой им Богом, в силу их святости. Даже древние язычники, конечно же, Аристотель, Платон, Авиценна и прочие, своими образцовыми жизнями «достигли тайн мудрости и овладели всеми науками. Но мы христиане, - продолжает Бэкон, - не открыли ничего стоящего, а причина в том, что мы не обладаем их нравом. Поскольку не престало мудрости стоять рядом с грехом, но требуется ей совершенная добродетель». Мудрость философии, утверждает Бэкон, не сводится к традиционным учениям физики и метафизики, но есть все науки, составляющие scientia integralis. И ни единый кусок не может быть изъят из этого целого, утверждает он. К примеру, в своих нападках на Альберта Великого Бэкон пишет, что сей магистр ничего не смыслит в науке перспективы, необходимой, чтобы надлежащим образом постичь целое, «и, стало быть, он ровно ничего не смыслит в мудрости философии». Затем, обращаясь к алхимии, Бэкон заявляет: «В самом деле, он, написавший столь много и настолько великих томов о естественных основаниях… невежествен в этих основаниях, и потому его конструкция стоять не может» - et ideo suum aedificium stare non potest! Итак, должно знать тайны алхимии, с тем, чтобы надлежащим образом завершить этот храм мудрости, столь важный для спасения человеческого .

Алхимия привязана к спасению другой идеей Бэкона о структуре разума: его медицинскими идеями об эликсире жизни. Алхимическое лекарство не только производит золото, писал он, но «что бесконечно продлит жизнь». Более того, продление жизни тесно связано с нравственностью. Бэкон объясняет Папе, что существуют две причины преждевременного начала старости. Первая – отсутствие правильного образа жизни, что включает и использование изготовленных алхимиками лекарственных средств и эликсиров, а вторая – это отрицание нравственности. Посему, жизнь благого христианина, позволяет получить откровение универсальной науки, которое может быть использовано в человеческом поиске спасения . Это также помогает продлять жизнь, как происходило со святыми патриархами до Потопа. Такое продление жизни, по сути, есть разновидность протоспасения – как эликсир работает приведением элементов и жидкостей тела в настолько совершенную гармонию, насколько возможно в этой жизни, так и при Воскресении, тела святых будут доведены до совершенной гармонии, в то время как грешники будут мучимы в аду вечными недугами телесных жидкостей.

Литература:

1) Книга алхимии. История, символы, практика. - М.,Амфора, 2006

2) Энциклопедический словарь. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А.

3) Морозов Н. А. В поисках философского камня. СПб., 1909.

4) Орпов М. А. Алхимия. Пг., 1917.

5) Рабинович В.Л. Алхимия как феномен средневековой культуры. М., 1979. Ч. 1. Гл. 1.

6) Пуассон А. Теории и символы алхимиков // Теории и символы алхимиков. М., 1995.

БЭКОН Роджер

БЭКОН Роджер

(ок. 1214-1292 или вскоре после) - англ. и естествоиспытатель; «удивительный » (doctor miralibis). Францисканец; обучался и преподавал в Парижском и Оксфордском ун-тах ( . 1220-х-1257). В 1278-1292 заключен в тюрьму по решению руководства Ордена. Среди главных трудов Б.: написанное для папы Климента IV энциклопедическое «Большое сочинение» («Opus majus»), а также «Малое сочинение» («Opus minus»), «Третье сочинение» («Opus tertium») и др.
Являясь последователем Аристотеля и поклонником Роберта Гроссетеста, Б. противопоставлял бесплодным, по его мнению, теолого-философским построениям в духе Александра Гэльсского и Альберта Великого конкретные достижения экспериментального естествознания. Выделяя три источника познания: веру в , рассуждение и опыт , он указывал, что только посредством опыта достигает полного и истинного постижения явлений, и потому «экспериментальная - владычица умозрительных наук». Опыт же, по Б., подразделяется на внешний - объектов природы и человеческого искусства, и внутренний, духовный - мистическое в акте божественной иллюминации сверхъестественных объектов: истин веры и самого Бога. Высшей формой знания является , а в качестве его основных «корней» выступают лингвистика, и мораль. При этом , чьи истины являются врожденными и обладают самоочевидной достоверностью, есть «врата и ключ» (porta et clavis) всех прочих наук. Среди же физических дисциплин особое Б. уделяет оптике, или науке о перспективе, развивая учение о передаче всех естественных воздействий посредством т. н. умножения видов, т.е. трансмиссии форм действующей причины, мыслимой по аналогии с умножением света. В рамках же своей моральной философии Б. предлагает такую будущего государственного устройства, в соответствии с которой христианское должно управляться сословием клириков, «священников знания», владеющих достижениями всех наук и возглавляемых Папой Римским.
Кроме того, Б. известен как конструктор приборов и механизмов, возможный изобретатель пороха; особую славу принесли ему смелые догадки относительно будущих изобретений и открытий, изложенные в «Посланиях о тайных действиях искусства и природы и о ничтожестве магии». Так, им высказываются идеи создания очков, подзорной трубы, телескопа, безопорного моста, самодвижущихся повозок и кораблей, летательного аппарата, аппарата для подводного погружения, военных зажигательных стекол и др.

Философия: Энциклопедический словарь. - М.: Гардарики . Под редакцией А.А. Ивина . 2004 .

БЭКОН Роджер

Соч.: Opera quaedam hactenus inedita, L., 1859; The opus majus, ed. by J. Bridges, v.1–3, Oxf., 1897–1900; Opera hactenus inedita, fasc. 1–16, Oxf., 1909–40.

Лит.: Трахтенберг О. В., Очерки по истории западноевропейской средневековой философии, М., 1957; Little A. G., Roger Bacon"s life and works, Oxf., 1914; Carton R., L"expérience physique chez Roger Bacon, P., 1924; Εaston S. С., Roger Bacon and his search for a universal science, Oxf., 1952; Ley H., Studie zur Geschichte des Materialismus im Mittelalter, В., 1957 (см. Именной указатель).

В. Зубов. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. - М.: Советская энциклопедия . Под редакцией Ф. В. Константинова . 1960-1970 .

БЭКОН Роджер

БЭКОН, Бейкой (Bacon) Роджер (ок. 1214, Илчестер, графство Сомерсет-1294, Оксфорд)-английский натурфилософ и богослов, францисканец, “удивительный доктор” (doctor mirabilis). Учился в Оксфорде у Роберта Гроссетеста и Адама из Марша до 1234, затем в Париже, где слушал Александра Гэльского, Альберта Великого, Гильома из Оверни. Преподавал в Париже, в 1252-57 в Оксфорде; о предмете преподавания можно судить по его комментариям к кн. I-IV аристотелевской “Физики”, к кн. XI “Метафизики”. Затем, возможно из-за политических перемен, покинул Англию. Францисканец “спиритуалистской” партии, волновавшейся апокалиптическими настроениями в духе Иоахима Флорского, Бэкон подвергся дисциплинарным мерам (“прелаты и братия, томя меня постом, держали под надзором”) со стороны взявшей верх партии Бонавентуры. Между 1265 и 1268 по просьбе папы Климента IV спешно за год-полтора излагает свое учение в т. н. “Большом труде” с примыкающими к нему вводным “Третьим трудом” и фрагментарным “Малым трудом”. В 1272 пишет философский компендий (Compendium studii philosophiae), в 1292 “Компендий теологии”. Известно, что с 1277 или 1278 по 1279 он был заключен властями своего ордена в тюрьму за “некоторые подозрительные новшества”, возможно, в связи с его защитой астрологии, осужденной в 1277 парижским епископом Этьеном Тампье, или в связи с восстанием в Анконе в 1278, после которого францисканский орден был подвергнут чистке. Все сочинения Бэкона-наброски-проспекты ненаписанного “главного труда”, суммы всего знания; в идеале “совокупной мудрости” у Бэкона видят влияние мистического псевдоаристотелевского средневекового трактата “Тайная тайных” (Secretum secretorum). Сознавая одиночного усилия в столь большом деле, Бэкон даже в конкретных научных анализах тяготеет к жанру убеждения (persuasio) в надежде склонить папу или других к финансированию своего проекта. Ни одна частная наука для него не имеет самостоятельной ценности, она подобна “вырванному глазу”, если не устремлена в союзе с другими к “пользе”-высшей цели, которая извне организует все науки в единый корпус знания так же, как архитектор придает частным “операциям” строителей. Если конечная задача не ведет искателя на каждом шагу, учащихся скоро “на пятой теореме Евклида” иссякнет, ум увязнет в дебрях и “с отвращением извергнет” даже то,что воспринял.

Бэкон расширяет “грамматику” в ее традиционной роли начала всякого учения, требуя обязательного освоения не только латыни, но и греческого, арабского, еврейского языков. Аристотеля и “комментатора” (Авиценну) надо читать в оригинале, все латинские переводы кишат ошибками и перевирают суть, их полезнее бы сжечь. Знакомство с другими мирами помогает Бэкону вести небывало острую критику латинской Европы как всего лишь одной из культур, которая далеко уступает языческой древности в красоте нравственных добродетелей, отстала от арабского мира в изучении природы, особенно в деле изготовления математических и астрономических инструментов, погрязла в губительном для философии пустословии парижских профессоров, в бесполезном многословии проповедников, физически вырождается из-за упадка практической медицины.

База познания-математика. Ее аксиомы врождены человеку, она располагает нас, обеспечивая прозрачность постигаемого, к остальным наукам вплоть до философии: “Без математики невозможно знать небесное, а небесное - происходящего в низшем мире, причиненное же не может быть познано, минуя его причины”. Большинство исследований Бэкона посвящено оптике (“перспективе”; к 1267, по его словам, он занимался ею уже 10 лет). Его работы о луче и спектре разложения света занимают заметное в истории средневековой оптики, тогда как в других науках он пользуется преимущественно достижениями своей эпохи. Правда, и в области оптики Бэкон многим обязан Аль Хайсаму. Вслед за Робертом Гроссетестом он развивает неоплатонически-августиновскую метафизику света как первовещества вселенной. Все в ней познается через перспективу, ибо “все воздействия совершаются посредством размножения (излучения) видов и энергий действующими силами нашего мира в воспринимающей материи”. “Толпа философствующих” “бессмысленно блуждает в тумане” из-за незнания перспективы. Последней у Бэкона не уступает по важности - как теоретическая, трактующая о началах веществ, так и практическая, изготовляющая драгоценные металлы, краски и т. п. лучше природы.

1214-1294), ученик и последователь Гроссетеста, монах- францисканец. Современники называли его «удивительным доктором». Его интересовала «метафизика света», он пытался смоделировать радугу в лабораторных условиях. Наиболее известное произведение «Большой труд». За независимость суждений был заточен в тюрьму, где написал «Компедий теологии». Сторонник отделения теологии от светских наук. Опыт, эксперимент, математику считал основой науки. Призывал ученых, перейти от авторитетов к вещам, от мнений к источникам, от споров к опыту, от книг к природе.

Отличное определение

Неполное определение ↓

БЭКОН Роджер

Bacon), (р. ок. 1214 – ум. ок. 1292) – англ. философ и естествоиспытатель. Учился в Оксфорде, жил в Париже, потом преподавал в Оксфорде. Состоял в Францисканском ордене. По приказу духовных властей был заточен в тюрьму. Обширный труд, к-рый Б. замыслил написать и называл "главным" ("Opus principale"), остался неосуществленным. Подготовит. работами к нему являются "Большой труд" ("Opus majus", изд. 1733), "Второй труд" ("Opus secundum"), или "Меньший труд" ("Opus minus"), и "Третий труд" ("Opus tertium"), написанные в 60-х гг. 13 в. Б. считал универсалии не самостоятельными, а существующими только в единичном, к-рое объективно, независимо от общего и от мыслящего начала. Тем самым Б. подчеркивал не столько субъективность общего (как сторонники номинализма), сколько объективность единичного. В соответствии с этим, неудовлетворенный понятием алхимиков о единой "первичной материи", лишенной качеств, Б. выдвинул мысль о качественно различных элементах, комбинация к-рых и образует конкретные вещи. В то же время Б. отрицал атомистич. учение о пустоте и неделимости атомов. Б. признавал три способа познания: авторитет, рассуждение и опыт (двух видов: внутренний – мистич. "озарение" – и внешний). Вслед за своим учителем Робертом Гроссетестом он видел в опыте основу всякого познания. Б. предугадал большое значение математики, без к-рой, по его мнению, не может существовать ни одна наука. Противопоставляя магии эксперимент. науку, Б. предугадал ряд открытий (телескопа, самодвижущихся повозок, летательных аппаратов и т.п.), о чем выразительно писал в "Послании о тайных действиях искусства и природы и ничтожестве магии" ("Epistola fratris Rogeri Baconis de secretis operibus artis et naturae, et de nullitate magiae", изд. 1618). Б. критиковал многих схоластов, в частности Александра из Гэльса и Альберта фон Больштедта; возмущался теми студентами Парижского ун-та, к-рые думали, что Фома Аквинский "знает все" и что "все вопросы разрешены в его сочинениях". Нападал на невежество и порочность духовенства, обличал феодальные притеснения, строил проект утопич. сословной республики, в к-рой источником власти явится народный плебисцит, требовал искоренения невежества и расширения светского образования. Идеи Роберта Гроссетеста, а также современника Б. – Пьера из Марикура, труды Витело и несколько позднее – Дитриха Фрейбергского показывают, что Б. не был одинок (как это утверждали многие историки) и что уже в 13 в., при господстве схоластики, подготовлялся новый взгляд на мир. Соч.: Opera quaedam hactenus inedita, L., 1859; The opus majus, ed. by J. Bridges, v.1–3, Oxf., 1897–1900; Opera hactenus inedita, fasc. 1–16, Oxf., 1909–40. Лит.: Трахтенберг О. В., Очерки по истории западноевропейской средневековой философии, М., 1957; Little A. G., Roger Bacon´s life and works, Oxf., 1914; Carton R., L´exp?rience physique chez Roger Bacon, P., 1924; ?aston S. С., Roger Bacon and his search for a universal science, Oxf., 1952; Ley H., Studie zur Geschichte des Materialismus im Mittelalter, В., 1957 (см. Именной указатель). В. Зубов. Москва.

Отличное определение

Неполное определение ↓