Нежный палач Эрнст Рем (Ernst Rohm). Эрнст Рём: Чреватая страсть к мужчинам

Судьба Эрнста Рема (Roehm) теснейшим образом переплетена с послевоенной историей Германии первой трети XX века. Разумеется, биографии других участников описываемых событий тоже были связаны с разразившимся ураганом политических страстей, но они, как правило, в чем-то противоречили друг другу, отставали или обгоняли ход времени. Жизнь же Рема удивительно точно вписывается в канву событий, происходивших тогда в Германии. Каждое изменение политической ситуации не просто отражалось с некоторым запозданием, а буквально реализовывалось в поворотах его биографии.

Он был олицетворением «дикой демократии», власти толпы. Он был героем этой толпы, то есть той части народа, о которой не любят вспоминать демократы и которую всегда используют в своих целях политические мерзавцы. Это та самая часть народа, которая в силу своего невежества пытается начинать свою жизнь (а заодно и жизнь всего народа) с исторического нуля - с варварства. Именно эти люди с восторгом дикарей подхватывают любые призывы к уничтожению соседей «из другой пещеры», любые восторги по поводу величия и совершенства их собственной пещеры и любые жалобы по поводу униженности их великого племени. Но это тоже часть народа, которая есть всегда и везде.

Героем этого «охлоса» был Эрнст Рем - самоуверенный грубиян, пугающий власть предержащих и снисходительно похлопывающий их по плечу. Его судьба была неразрывно связана с чаяниями толпы, самой грубой и самой массовой частью народа. Вместе с его смертью погибли все надежды на возрождение германской демократии. Пришел тоталитаризм, и Рем умер.

Родился он 28 ноября 1887 года в Мюнхене. Отец его, Карл Рем, был небольшим чиновником в мэрии, отличался строгостью, но сына видел редко, поэтому встречи поколении заканчивались обычно жестокой поркой. Мать Эрнста, послушно следуя традиционным немецким трем «К», должна была растить детей, водить их в церковь и заниматься домашними делами. И хотя об Ингрид Рем осталось мало сведений, судя по результатам, заветы трех «К» исполнялись ею не слишком ревностно. Детей, кроме един-ствеыного сына, у нее не было; воспитанием в духе привычной религиозности ее отпрыск никогда не мог похвастать, а дома он с раннего возраста почти не бывал, следовательно, там тоже было не все в порядке.

«Меня всегда тянуло на улицу, к своим приятелям, - вспоминал впоследствии Эрнст. - С ними мне было намного интереснее, чем торчать за столом с дурацкими книжками перед глазами».

Эрнст действительно мало мучился над книжками. Он «торчал» где угодно, но только не за столом. А угодно ему было, как правило, пошутить над кем-нибудь, пошалить, поиздеваться, похулиганить, подраться… Словом, от тюрьмы его спасла армия, куда по настоянию отца он попал за пять лет до начала первой мировой войны. Служба в мирное время приносила множество неприятностей и ему, и его начальству. По воспоминаниям одного из его однополчан, «он умудрялся участвовать в драках всех казарм одновременно», причем чаще всего был заводилой.

Однако качества, которые строго преследовались в казармах, оказались довольно ценными для фронтовой жизни. По-прежнему Эрнст Рем рвался в драку, то есть теперь в атаку, по-прежнему безжалостно бил врага всем, что было под рукой, по-прежнему с презрением относился к своим ссадинам, царапинам и глубоким ранам. В результате к концу войны он имел поврежденную печень, расплющенную переносицу, глубокий шрам на левой щеке, два ордена и чин капитана.

Наступили мирные времена, где не были нужны ни его бретерские качества, ни он сам. Рем был профессиональным военным, но немецкой армии, в соответствии с условиями Версальского мирного договора, практически не существовало.

Он умел только драться. Но таких рубак после войны было очень много.

Именно их, этих оставшихся не у дел офицеров и солдат, и объединил будущий последний канцлер Веймарской республики, тогда еще только капитан в отставке Курт фон Шлейхер. Он создал так называемый Добровольческий корпус, куда принимали националистически настроенных офицеров, демобилизованных солдат и безработных молодых хулиганов. Цель была поставлена вполне благородная: «борьба с изменниками отечества и возрождение германского духа».

Под изменниками отечества подразумевались демократы, коммунисты и, конечно, евреи. Начинание фон Шлейхера настолько приветствовалось власть предержащими, что вскоре капитан возглавил управление сухопутных войск министерства рейхсвера, где получил звание генерал-майора, а в 1932 году сменил рейхсканцлера Франца фон Папена, став таким образом главным противником Адольфа Гитлера и непосредственным его предшественником на этом посту.

Но это было намного позже, а в 1919 году фон Шлейхер не только сам организовывал новые подразделения Добровольческого корпуса, но и подключал к этому делу своих знакомых по армии. Одним из первых был привлечен к работе герой войны Эрнст Рем.

В это время, по описанию Шпеера, «он был довольно тучным, мощным человеком с сангвиническим темпераментом, имел широкое налитое кровью массивное лицо с двойным подбородком, отвислыми щеками и синими прожилками…Живые, глубоко сидящие глазки, крупные уши и зловещее выражение лица придавали ему вид фавна. Его окружение, не исключая шофера и денщика, составляли гомосексуалисты».

Да, война приучила Рема не только к жестокости, но и к гомосексуализму. В армии тогда этот порок был в моде, считалось, что это сближает «солдатское братство».

Трудно сказать, на этой ли почве или на основе националистических идей сблизились капитан Рем и генерал Риттер фон Эпп, но они сошлись довольно близко при подавлении вооруженных выступлений рабочих в Мюнхене. Тогда же на сцену политических событий вышел маленький человек, бывший капрал (ефрейтор) 7-й дивизии, которой командовал генерал фон Эпп.

К осени 1919 года Риттер фон Эпп, будучи практически главнокомандующим вооруженных сил Баварии, Возглавил штаб Добровольческого корпуса. В этом штабе Эрнст Рем выполнял роль политического советника, в функции которого входило внимательно следить и анализировать состояние разнообразных политических движений, стихийно или организованно возникавших в это время. Информацию Рем получал от группы осведомителей, которых он нанимал и посылал на собрания, конференции, митинги и просто сборища разных политических объединений, союзов, кружков и ассоциаций. Одним из таких осведомителей был знакомый Эрнста по армии Адольф Гитлер.

Известно, что 12 сентября 1919 года Рем послал Гитлера разобраться с политической программой небольшой Немецкой рабочей партии (ДАП), организованной неким слесарем Антоном Дрекслером. И Гитлер разобрался.

Сообщения его были полны энтузиазма.

«Они простые маленькие люди, рабочие, но они - антимарксисты! »

Рем был умным человеком и первоклассным организатором, он хорошо знал людей. Он по достоинству оценил силу личного обаяния Гитлера и вскоре приказал ему вступить в новую партию и попытаться завоевать в ней авторитет.

Гитлеру настолько пришлась по душе идейная направленность партии Дрекслера, что вскоре он сам возглавил ее и, расширив до уровня главной партии Германии, стал фюрером Третьего рейха. Но направил его на это все-таки Эрнст Рем!

Именно он поручил Гитлеру курировать эту группу рабочих, именно он связал бывшего ефрейтора с «нужными людьми», укрепившими не только идейный арсенал ДАЛ, но и ее финансовое положение уже в качестве Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП), именно он закрепил за нею несколько своих боевиков для охраны собраний, наконец, именно он подготовил и сжал ту пружину нацистской энергии, которая вскоре по нему же и ударила.

Мало того, на деньги Рема Гитлер смог по-настоящему организовать партию, на его же деньги он купил местную газету «Фелькише беобахтер», которая выходила два раза в неделю и должна была стать органом национал-социалистической партии.

Рем всегда считал Гитлера орудием в своих руках. Головокружительная карьера Гитлера в нацистской партии не открыла ему глаза на происходящее. По привычке Рем разговаривал со всеми, как хозяин. Даже генерала фон Эппа он крепко держал в своих цепких руках. Он привык обращаться с людьми, как с марионетками.

Вскоре, увлеченный нацистской риторикой, Рем вступает в национал-социалистическую партию и в дальнейшем участвует во всех ее начинаниях. К Добровольческому корпусу присоединились другие полувоенные и полулегальные образования. Это прежде всего городские отряды самообороны и отдельные подразделения конкурирующей организации «Стальной шлем». Впрочем, конкуренция была довольно странной, поскольку националисты всех мастей вместе громили собрания социал-демократов, преследовали коммунистов и евреев.

За всеми этими действиями стояло объединение якобы «чистых» интеллектуалов «Общество Туле». Организовал его приват-доцент Венского университета Рудольф фон Зеботтендорф. Переехав в 1919 году в Мюнхен, он создал по образцу средневековых масонских лож новый орден, формально входивший в Тевтонский рыцарский орден, который из штаб-квартиры в Берлине руководил подобными образованиями по всей Германии. Официально целью общества провозглашались изучение и популяризация древнегерманской культуры, на самом же деле здесь создавались основы нацистской идеологии, практиковался мистицизм, оккультизм и, разумеется, «научный антисемитизм».

Но главное - члены «Общества Туле» имели доступ к секретным армейским складам оружия и фондам, с помощью которых финансировались мероприятия нацистов. Имелись в виду прежде всего «командировки» ремовцев на места политических событий, где погромщиков кормили, поили и снабжали всем необходимым.

Еще летом 1921 года в нескольких подразделениях Добровольческого корпуса началось активное обучение военному делу под видом спортивных занятий. Они даже получили название «Гимнастический и спортивный дивизион». 4 ноября они были переименованы в штурмовые отряды, задача которых заключалась в охране партийных собраний и подавлении противников нацистского режима. От окружающих они отличались теперь особой униформой: рубашками коричневого цвета.

К осени 1923 года Эрнст Рем демобилизовался и вплотную занялся Sturmabteilungen, штурмовыми отрядами. В это время в партии назревал раскол. Гитлер ставил все на карту национализма, обосновывая заботу о чистоте расы и борьбу с инородцами длинными и запутанными рассуждениями в своей книге «Майн кампф». Его идейный противник Грегор Штрассер представлял себе национальную идею только как необходимый противовес идее интернационализма в социалистическом движении. Он настаивал на приоритете социализма с националистическим уклоном.

Речь шла вовсе не о каких-то схоластических спорах, речь шла о власти, и это прекрасно понимал Гитлер. Ему было ясно, что основная масса рабочих скорее примет лозунги социализма, поддерживаемые разглагольствованиями профсоюзных боссов, но эти же лозунги неминуемо должны были отпугнуть боссов денежных - капиталистов и аристократов, которые для НСДАП, разумеется, были важнее.

Официально же все было гладко и бесконфликтно. Грегор Штрассер и его брат Отто вели себя с Гитлером как близкие друзья, хотя на всех собраниях, конференциях и съездах бушевала отчаянная дискуссия, разделяющая единую до сих пор массу членов партии. Каждому приходилось решать, на чьей он стороне.

Рем избрал Штрассеров.

Политикой он не слишком интересовался. Для него было самым важным точно знать, чем дышат его штурмовики. А они дышали в это время идеей всеобщего руководства и стремлением просто перевернуть окружающую ситуацию вверх ногами. При этом они, по их мнению, должны были стать владельцами и богачами, то есть сбылась бы мечта нищих «кто был ничем, тот станет всем».

Они исповедовали культ силы. Грубой, физической силы огромных масс. А сила была у Рема, а не у Гитлера.

Это понимал и Гитлер, поэтому, надеясь хитроумными интригами привязать к себе штурмовиков и вдохновляясь недавно успешно завершившимся походом Муссолини «на Рим», он подговорил Рема совершить государственный переворот в Баварии.

На вечер 8 ноября 1923 года был назначен торжественный массовый митинг лидеров баварских националистов с участием членов баварского правительства в огромной пивной «Бюргербройкеллер». Мероприятие было приурочено к пятой годовщине образования Веймарской республики. Гитлер был уверен, что глава баварского правительства Густав фон Кар не преминет воспользоваться ситуацией и провозгласит независимость Баварии. К этому событию было бы очень удобно, по мнению вождя нацистов, присоединиться и даже опередить фон Кара, чтобы затем диктовать ему условия. Рему же он объяснил, что фон Кар наверняка попытается реставрировать самодержавие и, объявив Баварию суверенным государством, тем самым разрушит единство Германии.

А этого допустить мы не имеем права! - повторял он.

Главарю нелегальной армии этот план понравился, и уже с утра он начал готовиться к своему выступлению на этой встрече. Прежде всего он достал где-то десяток пулеметов, собрал 650 штурмовиков и устроил им сначала инструктаж, а потом попойку. Главное в тот момент было внушить своим головорезам, что они должны делать при том или ином варианте развития событий. В начинающихся сумерках под рев гимна штурмовиков «Свободу улицам!..» он двинул свое войско к назначенному месту встречи с Гитлером.

Фюрер, одетый в старую армейскую шинель с пистолетом за ремнем, ожидал их с Германом Герингом возле входа в «Бюргербройкеллер». Рем подошел к руководителю партии, фамильярно похлопал его по плечу и, похвалив за верность солдатской форме, поручил Герингу руководить штурмовиками, а сам приготовился к шествию вместе с Гитлером. Все его поведение демонстрировало, что именно он является здесь главным действующим лицом. Геринг недоуменно уставился на хмурящегося фюрера. Время шло.

Гитлер наконец принял решение: он улыбнулся, протянул руку Рему и повернулся к Герингу.

Давай, Герман, готовь свое слово. Как только мы войдем в зал, ты его скажешь.

Рем громко захохотал, а Геринг, еще молодой и стройный, повернулся к штурмовикам, приосанился и повелительно взмахнул рукой - шестьсот вооруженных до зубов головорезов вытянулись в струнку.

Гитлер с Ремом решительно направились в пивную, но у входа их остановили дежурные, потребовав пригласительные билеты. Рем собирался позвать на помощь своих подчиненных, но Гитлер начал объяснять дежурным, что он адъютант генерала, лидера военизированной организации «Оберланд», который сейчас находится в служебной комнате «Бюргербройкеллера», и ему нужно немедленно передать срочное сообщение из штаб-квартиры «Общества Туле», а в зал он заходить и не собирается. Дежурные проводили их в коридор, проследив, чтобы они своим появлением не помешали начавшемуся мероприятию. Выискав в служебных помещениях свободную комнату, Гитлер снял шинель и оказался в плохо скроенном черном фраке, на котором нелепо поблескивал Железный крест. Он явно нервничал, и Рем пытался его успокоить, рассказывая анекдоты.

На трибуну в зале вышел генеральный комиссар баварского правительства Густав фон Кар. Гитлер кивнул Рему, тот подбежал к выходу и пронзительно свистнул. Тут же толпа его боевиков ринулась в зал, сметая на своем пути охрану, стулья, собравшихся гостей, а на их волне, чуть запаздывая, шествовал фюрер - Адольф Гитлер, маленький, прихрамывающий, с всклокоченной челкой на лбу.

Присутствующих охватила паника. Гитлер не выдержал и, пробежав к центру зала, вскочил на стул с пистолетом в руке. Голос его тонул в лавине воплей. Он выстрелил в воздух - зал замер. В полной тишине Гитлер прокричал:

Национальная революция в Мюнхене началась! В зале находится шестьсот вооруженных штурмовиков. У выходов на улицу стоят пулеметы. Город взят под контроль. Никому не разрешается уходить. Баварское и берлинское правительства отныне низложены. Сейчас будет сформировано новое правительство. Казармы рейхсвера и полиции захвачены. Все должны подняться на борьбу под знаменами со свастикой!

Публика недоумевала. К Гитлеру подошли фон Кар, командующий военным округом генерал Отто фон Лоссов и шеф мюнхенской полиции полковник Ганс фон Зайссер. Рем предложил им, как было договорено заранее, пройти в свободную комнату «для переговоров».

Переговоры шли напряженно: Гитлер бегал по комнате, размахивая пистолетом и убеждая присутствующих «присоединиться к временному национальному правительству».

В это время Геринг, по указанию Гитлера, отправил машину за пользующимся всеобщим уважением национальным героем минувшей войны генералом Эрихом Людендорфом, который после участия в провалившемся капповском путче 1920 года с удовольствием присоединялся к любым националистическим движениям.

Именно на него и сослался Гитлер, заявив арестованным, что он с генералом Людендорфом формирует новое правительство, в которое они могут войти, если сейчас поддержат путчистов. Фон Кар возмутился, наорал на Гитлера. Тогда тот выскочил в зал и завопил:

Или вы завтра признаете национальное правительство Германии, или оно не признает вас своими гражданами!

Каким-то образом Гитлер все же сумел получить от представителей низложенного правительства согласие на поддержку путча. Они вышли вместе в зал и там дружно кивали головами в подтверждение всему, что выкрикивал Гитлер. Утихомирить его смог только приезд генерала Людендорфа, которого встретили всезаглушающей овацией. Собравшиеся радостно жали друг другу руки, обнимались, оркестр грохотал национальный гимн, и каждый считал своим долгом подпевать ему во все горло.

После столь славного митинга на всякий случай Рем отправил с военным эскортом бывшее баварское руководство на дачу пронацистского издателя Леманна, где их и продержали всю ночь. А сам вместе с Герингом и отрядом штурмовиков отправился к военному министерству. Но взять его не удалось. Тогда Рем окружил здание министерства кордоном из колючей проволоки, выставил несколько пулеметов и отправился кутить с пленниками. Правда, они чувствовали себя не в своей тарелке среди разгулявшихся ремовцев, и Геринг, взяв с них обещание и в дальнейшем поддерживать путч и завтра участвовать в демонстрации, под честное слово офицера отпустил их домой.

Но события развивались не совсем по плану заговорщиков. Адъютант генерала фон Лоссова связался с берлинским штабом и сообщил о происходящем в Мюнхене. Президент Фридрих Эберт спросил у командующего вооруженными силами Веймарской республики генерала Ханса фон Зеекта:

Кому подчиняется армия в Мюнхене? Правительству или мятежникам?

Армия подчиняется мне, - ответил гордо фон Зеект и отправил телеграмму с приказом: немедленно подавить мятеж и арестовать бунтарей, в противном случае будет отправлен в отставку и арестован генерал фон Лоссов.

Генерал фон Лоссов, узнав о телеграмме, ни секунды не колебался и, несмотря на свои пронацистские взгляды, отдал соответствующие распоряжения.

В армии многие были приверженцами нацизма или хотя бы националистических идей. Любопытно, что сам фон Зеект очень долго был противником национализма, хотя, как и многие другие высшие офицеры страны, был еще более против самой идеи веймарского республиканизма.

Так или иначе утром 9 ноября Рем приехал после оргии у Леманна веселым и настроенным крайне оптимистично. Подумать только, такие важные политические фигуры, как фон Кар, фон Лоссов, фон Зайссер, руководитель партии Гитлер, наконец, сам Эрих Людендорф, были с ним заодно! Им вместе предстояла веселая прогулка по главной улице Мюнхена к центральной площади!

Однако, кроме Людендорфа, высокопоставленных союзников на месте не оказалось. Да и Гитлер ходил из угла в угол хмурый и подавленный. Людендорф тоже понимал, что восстание провалилось и все же предложил выйти организованными колоннами и пройти к центру города, «чтобы показать, на что они способны».

За ночь к Мюнхену подошли еще несколько штурмовых отрядов. Спешил из Ландсхута и Грегор Штрассер с группой добровольцев, но, к своему огорчению, не успел добраться вовремя. Все они во главе с Гитлером и Людендорфом двинулись по проспекту. На углу Кайзерштрассе и Резиденцштрассе их встретил полицейский кордон.

Согласно нацистским мифам, полицейских было видимо-невидимо. Они напали на беззащитных честных немцев, которые вынуждены были защищаться до последней капли крови. В битве был тяжело ранен Герман Геринг, множество людей погибло, в том числе женщины, дети, старики, а у самого Гитлера оказалась сломанной ключица.

Однако официальные документы свидетельствуют, что полицейских было в 30 раз меньше, чем демонстрантов. Стрельба началась с пистолетного выстрела, а у полицейских были карабины. Жертвами этой провокации пало ровно 16 человек. Они известны, поскольку их имена слишком часто упоминала фашистская пропаганда, объявляя погибших мучениками. Кроме того, им поименно была посвящена главная книга Третьего рейха «Майн кампф». Среди них нет ни одной женщины, а возраст колеблется от 19 до 50 лет. С Гитлером тоже судьба в реальности обошлась намного ласковее, чем в мифе: ключица у него осталась цела, а вот плечо было вывихнуто. Кроме того, произведен был всего один залп, после которого демонстранты, набравшись отчаянного мужества, разбежались. Единственная часть мифа была правдива - рана Геринга. Но о ней более подробно мы расскажем несколько позже.

Еще во время демонстрации Людендорф направил Рема с небольшим отрядом захватить казармы рейхсвера и убедить солдат перейти на сторону путчистов. Через два часа после разгрома (или бегства) демонстрантов Рем был арестован.

Спустя два дня арестовали и всех остальных вожаков демонстрации. В том числе и генерала Людендорфа, единственного, кто не убежал в сторону, а прошел весь намеченный маршрут до конца - в него просто никто из полицейских не стрелял.

До 24 февраля следующего года все арестованные сидели в тюрьме, ожидая судебного разбирательства и развлекаясь на допросах и очных ставках с главными свидетелями: фон Каром, фон Лоссовом и фон Зайссером. Судебный процесс, проходивший в здании пехотного офицерского училища в Мюнхене, был не менее забавен для подсудимых. Сам суд состоял из двух профессиональных юристов и трех заседателей, двое из которых были страховыми агентами, а третий - торговец недвижимостью.

На скамье подсудимых находилось 10 человек. Среди них выделялись успевшие прославиться политики: генерал Эрих Людендорф, Адольф Гитлер, Вильгельм Фрик и Эрнст Рем. Всем им было предъявлено обвинение в заговоре с целью осуществить государственный переворот. В ложе для прессы в течение всех 24 дней процесса располагалось ежедневно около сотни репортеров газет всего мира, а в зал ломилась огромная толпа на представление.

Гитлер исполнял главную роль: он кричал на судей и на свидетелей, обвиняя их в предательстве и государственной измене. Зная, что каждое его слово передается по телефонным и телеграфным проводам во все страны мира, он не скупился на слова и угрозы. Германия замерла в ожидании. Никому до сих пор не позволялось столь грубо и бесцеремонно обвинять правительство и угрожать ему.

Я обвиняю их в государственной измене. Я обвиняю их, потому что они уничтожили 70-миллионную нацию! - обрушивал свои упреки Гитлер со скамьи подсудимых.

Пробьет час, и наши разрозненные отряды превратятся в батальоны, батальоны в полки, полки в дивизии. Я надеюсь, что старую кокарду поднимут из грязи, старые знамена будут развернуты, чтобы вновь развеваться. Тогда из-под наших надгробных плит, из наших могил прозвучит голос единственного суда, который имеет право судить нас.

Удивительно, но и судьи, и свидетели молча слушали его и чуть ли не поддакивали. Единственный, кто возмутился двусмысленностью ситуации, был генерал фон Лоссов, который рявкнул в ответ великому фюреру нечто на понятном фронтовым ветеранам жаргоне, - и Гитлер в этот день, по утверждениям журналистов, был очень тих и внимателен.

Формально приговор был безукоризнен: все подсудимые - осуждены, политическая партия, участвовавшая в рассматриваемом преступлении, запрещена. Кроме того, главным организаторам на определенное время запрещалось участие в политической деятельности.

Другими словами, зло считалось наказанным и корни его были решительно вырваны.

Практически же результаты оказались противоположными.

Максимальным наказанием за государственную измену было пожизненное заключение. Однако злостных преступников осудили на сроки тюремного заключения, не превышающие пяти лет, а генерал Эрих Людендорф, этот «народный ветеран», как его именовали в газетных отчетах, и вовсе был оправдан.

Партия НСДАП была запрещена декретом генерального комиссара Баварии. Но поскольку ни комиссар фон Кар, ни его декрет не имели решающего влияния на всю страну, то баварские нацисты просто переименовали свои партийные организации, а в остальных регионах не стали делать даже этого.

Запрет политической деятельности осужденных означал (например, для Адольфа Гитлера) всего лишь то, что им запрещалось под угрозой денежного штрафа выступать публично в течение 5 лет после освобождения из тюрьмы.

Эрнста Рема осудили на полтора года.

Отсидев полтора месяца, Рем вышел на свободу по амнистии и сразу же от греха подальше уехал в Боливию. Почему именно туда? Это отдельная история, связанная с долгосрочными программами германских капиталистов, имевших дело с богатыми предпринимателями в Южной Америке. Чтобы не отвлекаться от истории Эрнста Рема в Германии, можно только добавить, что послевоенная эмиграция нацистских военных преступников в страны южнее Панамского канала вовсе не была случайной. Они ехали на готовое место, а точнее - подготовленное эмиссарами типа Эрнста Рема. И Рем во время своей поездки отнюдь не бездействовал и не развлекался. Он и там занялся организацией штурмовых отрядов из местных люмпен-пролетариев, увлеченных национал-шовинистскими идеями. Именно он помог возглавить эти отряды отставному лейтенанту Альфредо Стресснеру, наполовину немцу, наполовину боливийцу. Тот впоследствии стал диктатором страны и после окончания второй мировой войны гостеприимно поселял бывших эсэсовцев на местных латифундиях.

Но для нас сейчас более важно другое. О пребывании Рема в Боливии обычно только упоминается, но именно там «полководец голодранцев», как его называли оппозиционные газеты, обрел жизненно важный для него опыт. Во-первых, он понял, что из главаря банд ему следует действительно превратиться в полководца, то есть прежде всего нужно на родине организовать деятельность штурмовых отрядов по образцу кадровой армии: с жест-кои субординацией, со своим генеральным штабом, всеми необходимыми службами, в том числе и снабжения, а также строжайшей дисциплиной. Любопытно, что именно в это же время Гитлер, пребывая в тюрьме Ландсберга, приходит к аналогичному выводу, но только на более высоком уровне: внутри государства необходимо организовать свое особое государство, со всеми министерствами, ведомствами и т. д., пусть не имеющими пока власти, но подготавливающими ее переход в руки нацистов. Оказавшись в Германии и на свободе, оба политика активно принялись за реализацию намеченных планов. Второй боливийский урок Рема заключался в осознании реальности плавного перехода от власти над вооруженными силами к власти над страной, а затем…

Какие планы вынашивал Рем относительно этого «затем», трудно сказать. Но то, что им планировался захват главной роли на родине, - бесспорно. Слишком уж подробно он рассматривал всевозможные варианты развития действий вместе с Альфредо Стресснером, слишком детально обыгрывали эти изменения и слишком показательным был приход к власти боливийского диктатора, чтобы усомниться в реальности этих планов.

Два претендента на верховную власть в стране, Рем и Гитлер сошлись в Берлине. Сошлись они вовсе не как смертельные враги или непримиримые противники. Наоборот, они всячески поддерживали друг друга, демонстративно проявляли свою дружбу и взаимопомощь. Достаточно сказать, что Рем был одним из очень немногих, кто имел право обращаться к Гитлеру на «ты».

Эрнст Рем сразу же по приезде вернулся к управлению штурмовыми отрядами и к 1930 году наладил их деятельность в соответствии с намеченными им в Боливии образцами. Появилась четкая иерархия, уточнилась символика и форма штурмовиков, возник генеральный штаб, по всей стране размножились штаб-квартиры, наконец, в Мюнхене открылось военное училище для подготовки кадров.

Все это предоставлялось в пользование Гитлеру. Больше того, официально считалось, что и сам Рем подчиняется Гитлеру.

Однако дело обстояло несколько сложнее. Между этими конкурентами в борьбе за власть установилось согласие в действиях, но в основе этого союза подразумевалось некое равенство, а не подчинение одного другому. За каждую услугу следовала определенная плата. Так, за поддержку партии боевиками штурмовых отрядов Рем был поддержан НСДАП на выборах и в 1930 году стал депутатом рейхстага.

Это было намного меньше того, о чем мечтал Рем, возвращаясь на родину (он планировал стать в этом году военным министром страны), но в конкретной ситуации большего добиться было невозможно.

Несмотря на растущую популярность и силу национал-социалистического движения, 1930 год оказался для нацистов неудачным. Борьба с единомышленниками по национал-социалистическому движению обострялась. Братья Штрассеры активизировали свою деятельность до предела, нагнетая напряженность в связях Гитлера с германскими, и особенно рейнландскими, промышленниками, которые были очень обеспокоены растущими социалистическими настроениями в партии. Гитлер вынужден был купить контрольный пакет акций издательства Отто Штрассера, оставив националистических социалистов без единственного рупора их идеологии. Перешедший на сторону Гитлера Йозеф Геббельс на базе бывшей просоциалистической газеты Штрассера «Берлинер арбайтер-цайтунг» начал выпускать пронацистскую газету «Ангриф». 21 мая конфликтная ситуация со Штрассерами обострилась до предела, и Гитлер потребовал от братьев полного подчинения партийной дисциплине и лично ему, фюреру партии. Получив отказ, он собственноручно вычеркнул фамилии «Штрассер» из списка членов партии и приказал Геббельсу опубликовать это решение с соответствующими комментариями. Возмущенный Отто Штрассер тут же собрал своих единомышленников и вместе с неким Вальтером Штеннесом организовал новую партию «Союз революционных национал-социалистов».

Грегор Штрассер мгновенно отмежевался от брата и выпросил у Гитлера поручение возглавить решительную борьбу за очищение партийных рядов от тех, кто еще сочувствует идеям социализма.

Пришло время включаться в дело и Эрнсту Рему. Во всяком случае, Гитлер недвусмысленно намекнул ему на такую необходимость в присутствии Генриха Гиммлера. Рем сделал вид, что не понял намека. Вместо возглавляемых Ремом штурмовых отрядов СА к развитию событий подключились руководимые Гиммлером охранные отряды СС.

На следующий же день после объявления о создании новой партии один из ее лидеров Вальтер Штеннес был избит неизвестными возле своего дома. Вечером того же дня по неизвестным причинам запылала штаб-квартира новой партии. Полиция и не подумала связывать вместе эти события. Но Штрассер задумался всерьез. Новая партия перебралась в Прагу и уже там начала свою работу по «социализации националистического движения», а заодно и против сторонников Гитлера. Позднее эта группа приобрела известность под названием «Черный фронт», занимаясь в основном борьбой социал-националистических эмигрантов против гитлеровского диктата в партии. Кстати, против военных действий Гитлера эти эмигранты никогда не выступали.

Но вернемся к Рему с Гитлером. Демонстративная взаимопомощь претендентов на власть никак не снимала напряженности. Они вдвоем активно и успешно убирали других конкурентов, договаривались с новыми союзниками, добывали разными путями деньги для партии, но приближался час, когда кто-то один должен был занять ответственный пост у руля, и второму места не оставалось. Оба чувствовали приближение этого момента, поэтому, помогая друг другу, активно готовились к смертельной схватке.

Еще в апреле 1925 года Гитлер поручил одному из боевиков СА Юлиусу Шреку создать в рамках СА новые отряды для охраны партийных лидеров, то есть самого себя. Эти отряды получили название СС (Schutzstaffeln) и статус личной гвардии фюрера. Учитывая их микроскопическую численность (состав отряда при берлинской организации НСДАП не превышал 20, а в других регионах - 10 человек), на них вначале никто из руководителей СА не обращал внимания. Больше того, в то время Франц Пфеффер фон Заломон, начальник штаба СА, категорически отказывался отвечать за них, снабжать, руководить, они казались ему досадной помехой, никому не нужной, лишней заботой. Однако время шло, менялось руководство СС (с января 1929 года их возглавил Генрих Гиммлер), росла и численность отрядов. К 1930 году в них насчитывалось около трех тысяч бойцов, прошедших специальную подготовку и во многом превосходящих обычных боевиков СА.

И вот тогда Эрнст Рем совершил, может быть, решающую ошибку. Он слишком заигрался в демонстративную дружбу с Гитлером. Он не обратил достаточно серьезного внимания на распоряжение своего главного конкурента. А тот 7 ноября 1930 года объявил отряды СС «орудием укрепления единства НСДАП, подчинения воле и приказам фюрера всех партийных звеньев и инстанций». Фактически СС наделялись статусом инквизиторов, освобожденных от каких бы то ни было ограничений в своей деятельности и получивших благословение святейшего фюрера.

С Гитлером это часто случалось: он долго вынашивал планы, но редко их скрывал. Самое удивительное, что на преждевременное «выбалтывание» этих планов (хотя многие из них были жизненно важны для противников) почти никогда никто не обращал достаточно серьезного внимания. В «Майн кампф» он расписал заранее все свои действия в случае прихода к власти. Книга внимательно читалась и почитающими фюрера поклонниками, и яростно отчитывающими его врагами. Однако все приходили в крайнее изумление, когда эти планы реализовывались. Уничтожение евреев, нападение на Польшу, Францию, Россию, война за «жизненное пространство для арийской нации» - все это объявлялось и подробно аргументировалось за несколько лет до совершения преступлений.

И ничего!

Какой-то удивительный синдром Кассандры, прорицаниям которой никто не верил.

Вдвойне удивительно это в случае непосредственного противостояния Гитлера и Рема. Это зловещее распоряжение (практически объявление о кампании по уничтожению инакомыслящих однопартийцев), постоянные стычки между боевиками СС и СА, слухи о предотвращенных покушениях на жизнь фюрера, с которыми всегда почему-то связывались имена руководителей СА, наконец, создание личного охранного подразделения, получившего название «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер»… Что еще нужно было для предупреждения об опасности? Да еще об опасности, о которой сам Эрнст Рем постоянно помнил и размышлял!

Разумеется, кое-что для своей победы Рем делал. Прежде всего он продолжал наращивать свои штурмовые отряды. К середине 1931 года численный состав его войска достигал 400 тысяч человек. То есть к этому времени его армия живой силой в четыре раза превосходила численность рейхсвера. А еще через пару лет он уже возглавлял около двух с половиной миллионов человек. Это уже была такая сила, не замечать которую становилось невозможно. Обеспокоен был президент Гинденбург, обеспокоена была армия, которая в любой момент могла стать заложницей в случае нового путча, ибо должна была бы защищать Веймарскую республику, не имея на это ни сил, ни средств, ни желания.

Обеспокоен, разумеется, был и Гитлер усиливающимся влиянием конкурента на население Германии: военная сила притягательна и опасна. Но больше всех обеспокоены промышленники и финансовые воротилы страны. Им совсем не улыбается вполне вероятная возможность гражданской войны. Сторонники Рема на каждом шагу требуют «второй революции», нового передела ценностей и власти, постоянно провозглашают призывы к бунту. А их главарь Эрнст Рем только иронически ухмыляется, хохочет и отделывается анекдотами. А что он скажет в конце концов, когда заговорит серьезно, остается неизвестным.

Понимая, что у президента нет достаточных сил, чтобы контролировать обстановку, финансовые магнаты делают ставку на Гитлера, По их мнению, он способен обуздать ретивых штурмовиков и договориться с их главарем, который все больше вызывает откровенное беспокойство. Все активнее вступают в политическую борьбу германские аристократы, опасаясь за сохранность своих владений. С помощью откровенного политического давления, подкупа и организованной газетной травли правительства удается убедить президента Гинденбурга отстранить от должности канцлера Генриха Брюнинга и назначить на его место Гитлера.

Собственно говоря, это никак не нарушало планов Рема. Он готов был и к тому, что Гитлер станет президентом. Для военного переворота, считал он, титулы противника не имеют значения. Как неумелый игрок в покер, он заботился не столько о наборе карт, сколько о запасе денег для повышения ставок. Поэтому он продолжал помогать Гитлеру в подготовке захвата власти.

Гитлер был игроком более опытным и азартным. Сам ли он придумал последовавшую вскоре комбинацию, или она «пришла из колоды» - не так уж важно. Цель комбинации была двойной: во-первых, получить большинство в рейхстаге, а во-вторых, занять штурмовиков «делом», не опасным для партии.

Прежде всего Гитлер добивается перевыборов рейхстага. Гинденбург со скрипом соглашается и назначает новые выборы на 5 марта 1933 года.

Вторым этапом комбинации становится провокационный поджог здания рейхстага 27 февраля, то есть за неделю до новых выборов. В этом деянии принимают активное участие штурмовики Рема под руководством Германа Геринга. Сам Эрнст Рем спокойно выжидает, чем закончится операция.

Операция заканчивается успешно. Арест Маринуса ван дер Люббе и болгарских коммунистов дает все основания для развернутой кампании против лидеров коммунистического толка.

Таким образом, агитация левых перед выборами была сорвана, конкуренты арестованы, а штурмовики (уже во главе со своим руководителем) занялись поисками «предателей Великой Германии» и решением вопросов «второй революции» по части грабежей и насилия.

Почему-то традиционная история рассматривает поджог рейхстага отдельно от политической ситуации. Но ведь очевидно, что не нужен был бы так грубо, в спешке состряпанный поджог, если бы не предназначался он в качестве эффективного мероприятия в предвыборной кампании.

Выборы для нацистов прошли блестяще. Они получили более 17 миллионов голосов и 288 мест в рейхстаге, став, таким образом, самой мощной партией в стране. Она теперь руководила жизнью всей Германии. А партией самодержавно руководил фюрер - Адольф Гитлер.

Единственным непокорившимся до конца, а следовательно, ненадежным звеном в этой бесконечной цепи оставался Эрнст Рем «со своей многомиллионной бандой». Кстати, последнее выражение, особенно учитывая, что оно принадлежало Герману Герингу, куратору СА от НСДАП, очень любопытно в качестве характеристики мышления нацистов.

«Многомиллионная банда!» Формально это уже оксюморон, то есть выражение в котором сочетаются несовместимые понятия. Если многомиллионная, то не банда. Но учитывая еще и исторические реальности, - оксюморон в квадрате.

Во-первых, 3 миллиона бойцов СА от 60 миллионов, образующих «великую нацию», чьи интересы защищали и представляли нацисты, составляют 5 %, да к тому же это еще и наиболее активная часть нации - молодые, работоспособные люди, занимающиеся непроизводительным трудом. Можно сказать, цвет нации и - банда!

Во-вторых, шеф СА, пусть формально, пусть на бумаге и только на словах, но все же числящийся главой вооруженных сил партии, считает своих подчиненных бандой! Конечно, можно остановиться на том, что ему их было лучше знать, но дело все же не в этом.

В выражении Геринга отчетливо просматривается несколько слоев-смыслов: опасение перед враждебной силой (многомиллионная), бахвальство, стремление принизить значимость противника (всего лишь банда), стремление оправдать себя в борьбе за справедливое дело против абсурдного факта (многомиллионная банда) и* т. д. Как утверждают многочисленные исследования криминальных структур, это очень типично для мышления уголовников. Враг в их воображении и словах настолько оскорбительно уничижается, что в сознании возникает образ нечеловека, недочеловека, заслуживающего по своей природе унижения или даже уничтожения. Но при этом учитывается реальная опасность, которая тоже преувеличивается в сознании, как бы заранее оправдывая в подсознании возможное поражение в будущем.

Такой же тип мышления был характерен и для Эрнста Рема. В этом он абсолютно идентичен с Германом Герингом, а также со всеми, кому судьба уготовила воспитание и созревание в уголовной среде. Опасение и бравада, анализ сиюминутной ситуации без учета предшествующих и последующих обстоятельств, стремление решать все проблемы с помощью насилия и восприятие ненасильственных методов как проявление слабости - такие сочетания являются типичными чертами этого мышления.

Рем продолжал не только встречаться и поддерживать дружеские отношения с Грегором Штрассером, но и участвовал в митингах его организации. «Борьба национал-социалистов, - ораторствовал он, - была социалистической революцией. Это была революция рабочего движения. Те, кто совершил революцию, должны иметь возможность заявить о себе». Под выражением «возможность заявить о себе» подразумевалось участие во властных структурах и в разделе награбленного.

Обычно рассматриваются следующие версии происшедших вскоре событий, вошедших в историю под названием «ночь длинных ножей».

Во-первых, предполагается, что Геринг с Гиммлером, в борьбе за место возле фюрера, занятое Ремом, сфабриковали массу доказательств, свидетельствующих о готовящемся заговоре СА против НСДАП. Запугав Гитлера грядущим военным переворотом и получив разрешение на арест заговорщиков, они составили списки своих противников и отдали приказ эсэсовцам уничтожить их всех. Для оправдания перед фюрером и президентом использовалась дезинформация о злостном сопротивлении виновных, которые во время ареста вынудили эсэсовцев открыть беспорядочную стрельбу, в результате чего погибло несколько десятков человек. Если предположить, что вся эта версия выдумана (а ее истинность опровергается многочисленными фактами) и выдумана целенаправленно, то по характеру изложения и по тому, на кого возлагается вина за явное преступление, можно с уверенностью определить ее автора - Йозеф Геббельс. Только ему было выгодно очернить Геринга с Гиммлером, обвинив их в предательстве партии, враждебности к ее «старым бойцам», склонности к интригам, а заодно и обелить любимого фюрера, который «всегда высоко ценил, уважал и по-человечески любил тех, кто стоял у истоков нацистского движения».

Другая версия заслуживает большего внимания, поскольку если не опирается, то, по крайней мере согласовывается и не противоречит некоторым достоверным фактам. Суть ее сводится к утверждению, что Гитлер был вынужден выбирать между кадровыми военными и штурмовыми отрядами, руководимыми Эрнстом Ремом, и выбрал армию.

Действительно, высший офицерский состав приходил в ярость уже при одной только мысли, что «сборище выродков и хулиганов» может войти в регулярную армию, а Эрнст Рем неоднократно высказывался о недопустимости возвышения людей только «по наследованию офицерских династий». Выбор Гитлера зависел от очень многих факторов. Среди них не последнее место занимали мнения:

Президента Пауля фон Гинденбурга, который как истый офицер не мог не благоволить к своим сподвижникам по фронтам мировой войны;

Финансовых властителей, которым очень не нравились просоциалистические веяния и мечтания о «второй революции» в выступлениях предводителей штурмовиков;

Зарубежных капиталистов, которые опасались делать какие бы то ни было инвестиции и займы стране, где в любой момент могла начаться гражданская война;

Его окружения, которое возмущалось излишней самостоятельностью всех СА и Эрнста Рема лично;

Наконец, свое собственное, основывающееся на давней личной дружбе с «вольным стрелком» и памяти о былых совместных, а главное - успешных операциях.

Гитлер неоднократно обращался к Рему с предложениями объединиться, уговаривал его войти в правительство и принять пост какого угодно министра, увещевал его по-дружески, - все напрасно. Эрнст Рем не соглашался ни с одним предложением. А тут еще Геринг с подслушанными разговорами и Гиммлер со своими документами и перехваченными письмами… Довольно стройная версия, но в ней все же есть несколько пятен, поскольку ряд фактов можно, а может быть, и нужно рассматривать совсем в другом ключе.

Во-первых, выбор Гитлера был в достаточно большой степени предопределен. Если бы он выбрал Эрнста Рема, то, уничтожив армию, в самом ближайшем будущем оказался бы абсолютно без защиты перед отрядами СА. Это он прекрасно понимал.

Во-вторых, вряд ли ему удалось бы оправдать такой выбор перед фон Гинденбургом, а следовательно, он был бы вынужден начинать битву с президентом, к чему он не был еще готов.

В-третьих, противопоставив себя законной власти и высшему офицерству, он, безусловно, столкнулся бы с протестом германских бизнесменов, чьи родственные связи с генералитетом ни у кого не вызывали сомнений.

В-четвертых, настояв на своем решении договориться с Ремом, против чего выступали абсолютно все его приближенные (даже верный Рудольф Гесс!), Гитлер оказался бы в одиночестве, а к этому он тоже еще не был готов.

В-пятых, дружба Гитлера с Эрнстом Ремом была всем известна, но была ли она истинной - крайне сомнительно.

Наконец, как свидетельствуют документы, всем известные разговоры Гитлера с Ремом носили характер ответов на предложения руководителя СА. А вот обращения самого Рема к Гитлеру (видимо, благодаря заботам Гиммлера) исчезли навсегда.

Что же мог предлагать фюреру партии, занимавшему пост рейхсканцлера, обыкновенный руководитель воинских подразделений?

Исходя из характера мышления Рема, осмелюсь предположить, что он предлагал какой-то вариант быстрого захвата власти в стране. Возможно, это был вариант с уничтожением президента. Почему он ничего не предпринял самостоятельно? Скорее всего, потому, что понятия не имел, что делать с экономикой.

Экономика была той самой слабой стороной Рема, которая защитила Германию в начале 30-х годов от военного переворота силами штурмовиков. Хотя вполне возможно, что такой вариант событий спас бы Европу от нашествия гитлеровцев.

В обеих представленных версиях, как и во множестве других, даже не ставится вопрос о виновности Рема: был ли заговор штурмовиков или это целиком выдумка Геринга с Гиммлером?

Разумеется, наличие заговора ничуть не мешало фальсификации его доказательства руководителями СС. Не достали настоящих доказательств и сфабриковали подложные, обычное для них дело.

Например, широко известно письмо Эрнста Рема начальнику управления министерства рейхсвера генерал-майору фон Рейхенау: «Я рассматриваю рейхсвер только как школу военного обучения германского народа. Ведение войны, а также мобилизация отныне будет задачей СА». Но принадлежало ли оно руке самого Рема или над ним потрудился какой-нибудь секретарь Гиммлера?

Проблема метаний Гитлера между СА и рейхсвером также при этой версии не снимается. Вряд ли он имел основания доверять верхушке армейской элиты больше, чем близкому по духу заговорщику. Просто в таком случае его выбор мог быть сформулирован по-другому: с кем из ненадежных союзников соединяться - с Ремом или Вернером фон Бломбергом, министром рейхсвера.

И все же вопрос остается. Был ли заговор Рема в действительности? Представлял ли он серьезную опасность для Гитлера или это был фантом, изобретенный врагами Рема?

Мне кажется, есть основания утверждать, что заговор был. Правда, доказательства его существования косвенные и больше построенные на предположениях, чем на неопровержимых фактах, но ничего больше нам не осталось.

В 1931 году шеф СА северо-восточного региона Германии капитан Вальтер Штеннес, штаб-квартира которого находилась в Берлине, в очередной раз отказался выполнять приказ Гитлера по проведению предвыборного собрания. К нему направили отряд эсэсовцев для наведения порядка, но Штеннес «разослал по пивным грузовики, набитые своими штурмовиками, чтобы устрашением заставить истинных партийцев переметнуться на его сторону». На улицах завязались перестрелки. Рем тогда удивительно быстро уговорил мятежного капитана сдаться, сам арестовал его, потребовал исключения его из партии и… отправил на север страны организовывать новые отряды штурмовиков. Потом он объяснил свой поступок давней военной дружбой со Штеннесом, которая не позволила ему не дать старому товарищу шанса «искупить преступление кровью». Это был очень известный скандал.

За последнее полугодие перед июнем 1934 года было несколько аналогичных выступлений. Правда, в отличие от случая со Штеннесом, они не получили широкой огласки. Но заканчивались они одним и тем же: Рем давал возможность старым боевым друзьям «искупить преступление кровью». Мне кажется, что это было больше похоже на преждевременные вылазки, которые сам же организатор заботливо приостанавливал до назначенного срока. Строгой дисциплиной штурмовики никогда не отличались.

Эрнст Рем явно тянул время. Иначе ничем невозможно объяснить его решение отправить все силы СА «в отпуск», когда грозовые тучи не только уже собрались над его головой, но и проблескивали молниями.

Инициированная Герингом и Гиммлером кампания по обвинению штурмовиков в подготовке военного переворота развернулась в газетах, отозвалась в рейхстаге и на митингах.

Что же делает Рем?

19 июня он опубликовывает в нацистской газете «Фелькишер беобахтер» коммюнике с основным девизом: «Переворота не будет». Публикация, кроме всего прочего, содержала приказ всему личному составу СА с 1 июля 1934 года уйти на месяц в отпуск, не предпринимать в течение этого периода никаких действий и даже не носить в это время форму штурмовиков. Другими словами, демонстрировалась полная лояльность существующему режиму и лично Гитлеру.

Безусловно, летом 1934 года Рем был на самом деле лоялен к власти, которая собиралась каким-то образом вывести страну из экономического кризиса. Захватывать власть в разоренной, нищей стране он никогда не планировал, даже в более подходящие для успешного путча времена. Он боялся пирровой победы, которая в кратчайший срок принесла бы ему поражение. Ему хотелось выждать время, протянуть его как можно больше, чтобы ему на плечи не свалился груз нерешенных экономических проблем и при этом чтобы было что захватывать. Может быть, именно поэтому Рем демонстративно распустил на месяц свои отряды, а сам отправился развлекаться с остальными руководителями СА на банкет в курортном местечке Тегернзее возле баварского городка Бад-Висзее.

В стае волков жест полной капитуляции или проявления лояльности, когда один из самцов подставляет вожаку открытую шею для укуса, прекращает грызню, останавливает драку. Ни один волк не укусит подставленную шею. В человеческом обществе такие жесты малоэффективны.

Несмотря на то, что лояльность Рема была продемонстрирована для предельно широкой аудитории, кампания по его травле продолжалась. Геринг и Гиммлер объявили, что банкет для руководителей СА по поводу общего ухода в отпуск на самом деле является предлогом для сбора заговорщиков, готовых начать путч.

Гитлер, не желая связывать свое имя с грядущим кровопролитием, отправился из Берлина в Эссен на свадьбу гауляйтера Йозефа Тербовена, с которым до сих пор не был очень уж близок. Жест «умывания рук» в дальнейшем оказался чрезвычайно благоприятен для карьеры Тербовена: в следующем году его назначили президентом Рейнской области, а в 1940-м - рейхскомиссаром Норвегии. Но для Геринга с Гиммлером ситуация выглядела иначе.

Гитлер развязал им руки, но воспользоваться этим они не решались, продолжая осаждать фюрера телефонными звонками и докладными записками.

На сообщения, которые должны были спровоцировать приказ об аресте заговорщиков, Гитлер не отзывался. Мало того, 28 июня он связывается по телефону с Ремом и просит днем 30 июня созвать в Бад-Висзее съезд всех лидеров С А, вплоть до группенфюреров. После чего, дождавшись окончания свадебных торжеств, он отправляется в городок Бад-Годесберг, чтобы провести конец недели на берегу Рейна в своем любимом отеле «Дрезден». Ждать еще целую неделю Геринг с Гиммлером не могли.

Слишком велика была угроза, что после окончания «банкетных гуляний» руководителей СА стал бы слишком очевидным блеф с угрозой переворота. Но и брать на себя полную ответственность за уничтожение «старых бойцов» они тоже не хотели. К тому же неизвестно, чем могло закончиться совещание Гитлера с главарями СА «вплоть до группенфюреров».

29 июня Генрих Гиммлер прилетает из Берлина в Бад-Годесберг с папкой сообщений от своей агентуры. Тщательно подобранные документы свидетельствовали, что Эрнст Рем, во-первых, заключил соглашение с командующим мюнхенским военным округом генералом Вильгельмом Йозефом фон Леебом о передаче штурмовикам оружия с армейских складов, во-вторых, утвердил план захвата отрядами СА правительственных зданий, в-третьих, отдал приказ вооруженным отрядам в боевой готовности ждать сигнала для выхода на улицы, а специальному отряду дал задание уничтожить самого Адольфа Гитлера.

Вероятно, Гитлер осознавал истинную цену этих документов, потому что еще полдня он колебался. А в Берлине Герман Геринг активно распространяет слухи о готовящемся военном перевороте. Известие об этом привозит Йозеф Геббельс, который приехал к фюреру сообщить о том, что глава берлинских штурмовиков Карл Эрнст привел в боевую готовность подчиненные ему отряды.

Гитлер оказался загнанным в угол: как рейхсканцлер он обязан был принять надлежащие меры для пресечения путча.

И он решается.

Герингу и Гиммлеру поручается навести порядок в Берлине. Эрнст Рем объявляется преступником и снимается с поста начальника штаба СА. Сам же Гитлер вместе с Геббельсом и только что назначенным начальником штаба СА обергруппенфюрером СС из Ганновера Виктором Лутце отправляется в Мюнхен.

Дальнейшее многократно описано в истории нацизма.

Ранним утром самолет с Гитлером приземляется в Мюнхене. Первый визит делается министру внутренних дел Баварии, где при аресте были застрелены два руководителя баварского СА (хотя для их уничтожения не было ни малейшего повода). Под охраной отряда СС Гитлер переезжает в Бад-Висзее, где в небольшом частном отеле перед праздничным банкетом остановились главари СА Германии.

В 6 часов утра ни о чем не подозревавший Эрнст Рем, разумеется, крепко спал в постели. Обезоружив охрану, которая оцепенела при его появлении, Гитлер сам постучал в дверь.

Кто там? - заорал Рем спросонок.

Это я, Гитлер, - ответил фюрер. - Открывайте!

Рем потягиваясь распахнул дверь.

Уже здесь? С ума сойти! Я не ожидал тебя раньше завтрашнего дня…

Он собирался даже обнять старого друга.

Арестуйте его! - крикнул старый друг своим охранникам, входя с пистолетом в руке.

Дальнейшее сопровождалось стрельбой в коридоре. В соседней комнате эсэсовцы обнаружили ближайшего соратника Рема обер-группенфюрера СА Эдмунда Хейнеса, спящего в одной постели со своим молоденьким помощником. Их расстреляли на месте. В остальных номерах арестовывали других приглашенных на банкет. Никто не понимал, что происходит. Эрнст Рем орал, как разъяренный бык, требовал объяснения, но Гитлер молча повернулся и ушел.

После окончания войны Альфред Лейтген, адъютант Рудольфа Гесса, вспоминал в своих мемуарах этот злосчастный период. Гитлер, по его словам, переговорил с арестованным Ремом, но наедине, после чего Рема отправили в камеру, а фюрер остался с Рудольфом Гессом обсуждать список заговорщиков. Речь шла о расстрелах виновных. Прокурором и судьей был сам Гитлер. «Гесс страстно сражался за каждое имя, его не останавливали даже самые яростные приступы гнева Гитлера. Их [заговорщиков] было много, но никто никогда не узнает, скольким из них он спас жизнь».

По всей стране началась кровавая бойня. По одним данным, погибло 77 нацистских главарей и около сотни рядовых членов, по другим - всего погибли около тысячи человек. Полагаю, что истинное число находится где-то посредине - около шестисот.

Эрнст Рем был одним из немногих, кого не расстреляли, а арестовали и посадили в тюрьму Штадельхейм. Два дня спустя Гитлер приказал передать ему пистолет, чтобы он получил возможность «искупить преступление кровью». Приказ выполнил командир полка личной охраны фюрера «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» оберстгруппенфюрер СС Йозеф Зепп Дитрих, мясник по профессии.

Рем получил пистолет, но заявил, что не понимает, в чем заключается его преступление, и потребовал, чтобы пригласили «его друга Адольфа Гитлера». Неизвестно, передавали ли эту просьбу «его другу», но через два часа в камеру арестованного вошел Теодор Эйке, участие которого в подготовке всей «ночи длинных ножей» трудно переоценить. Именно он подготовил массу документов и других доказательств существования заговора. Именно он метался со своим отрядом эсэсовцев по Берлину, расстреливая всех, кто попадался под руку. Всего лишь год назад он был объявлен душевнобольным и помещен по соглашению с Гиммлером в психиатрическую лечебницу в Вурцбурге, но вот его услуги понадобились, и сумасшедшего садиста выпустили на свободу и назначили комендантом концентрационного лагеря Дахау, где он настолько развернулся в своей дикости, что восхищенный его зверствами Гиммлер присвоил ему звание бригаденфюрера СС. Теперь же шеф эсэсовцев выпустил его на свободу, натравив на безоружных и вооружив его пистолетом. Позднее именно он, Теодор Эйке, создаст целую сеть концентрационных лагерей смерти: Дахау, Бухенвальд, Заксенхаузен, Лихтенбург, Маутхаузен. И именно этот палач пришел на последнее свидание с Эрнстом Ремом.

Рем стоял с обнаженной грудью лицом к входящим. Вошел Эйке в сопровождении двух эсэсовцев. Рем закричал: «Мой фюрер!» - и упал, сраженный градом пуль.

«Ночь длинных ножей» потрясла весь мир. Но никак не огорчила ни президента фон Людендорфа, ни армию, ни знатных аристократов, ни богатых промышленников. Все они хором благодарили рейхсканцлера Адольфа Гитлера за проявленную заботу о нации. О Реме вспоминали с неприязнью.

Судя по фактам его биографии, Эрнст Рем обладал темпераментом холерика, качествами экстраверта и полагался больше на свою интуицию, чем на логику и знание.

Если воспользоваться классификацией типов людей, разработанной Карлом Юнгом, то Рем принадлежал к так называемому типу «Наполеон». Действительно, очень многие качества Рема типичны: страстное желание быть на виду, руководить, властвовать над людьми, но не над окружающей обстановкой (видимо, отсюда его панический страх перед управлением экономикой страны), экспансивность, уверенность в себе, умение себя подать и в то же время внешне смириться перед сложностями - переждать опасность, склонность к волюнтаризму и внимание к внешним качествам партнера. Но точно такими же качествами обладал и его противник - Адольф Гитлер. Также обоим им была свойственна единая черта - неудержимый протест против любой попытки кого бы то ни было быть наравне с ними. Естественно, что они должны были столкнуться в решающей схватке друг с другом. И они столкнулись. Победил Гитлер. Могло ли быть иначе? Могло. Мне кажется, что Гитлеру просто больше повезло и он оказался быстрее. Все могло произойти с точностью до наоборот.

(1887-11-28 )
Мюнхен , Бавария , Германская империя Смерть: 1 июля (1934-07-01 ) (46 лет)
Мюнхен , Бавария , Третий рейх Отец: Юлиус Рём (1847-1926) Мать: Эмилия Бальтхайзер (1857-1935) Награды:

Биография

Ранние годы

В то время Рём вместе с членом Земельного охотничьего совета Георгом Эшерихом создавал баварское народное ополчение (нем. Einwohnerwehren ), призванное обойти ограничения численности вооружённых сил, наложенные Версальским договором . Для его обеспечения оружием и боеприпасами Рём создал огромные тайники, которых впоследствии хватило, чтобы вооружить треть созданного в 1935 году вермахта . Однако в 1921 году организация была запрещена. После этой неудачи Рём пришёл к выводу, что для захвата власти необходима поддержка широких слоёв населения. Наиболее подходящей кандидатурой для решения данной задачи оказался Гитлер.

Для обеспечения безопасности Гитлера из солдат 19-й миномётной роты Рём организовал подвижную группу. На её основе была создана служба порядка партии, впоследствии переименованная в физкультурно-спортивное отделение, а затем - и в штурмовой отряд (нем. Sturmabteilung , сокращённо СА).

Рём также искал офицеров для командирских должностей. Основу руководства СА составили выходцы из штаба 2-й морской бригады, расформированной за участие в Капповском путче , во главе с её командиром капитаном 3 ранга Германом Эрхардтом .

Практически сразу же между Рёмом и Гитлером стали возникать разногласия по вопросу целей и задач СА. Гитлер видел в штурмовых отрядах группы бойцов, готовых выполнить любое задание партийного руководства. Рём же воспринимал СА как ядро будущей революционной армии. В этом его поддерживали военные, рассматривавшие штурмовиков как резервные части .

Для того чтобы усилить своё влияние в СА, Гитлер назначил командующим отрядами Германа Геринга , а затем как противовес создал свою личную охрану, превратившуюся в дальнейшем в СС .

Пивной путч

Рём принял активное участие в Пивном путче . Во главе созданного им отряда «Рейхскригсфлагге» он захватил здание военного министерства . После провала путча Рём был арестован, но затем выпущен на поруки. Находившийся в Ландсбергской тюрьме Гитлер назначил его руководителем подпольных штурмовых отрядов . В качестве легального прикрытия Рём создал «Фронтбан» (объединение фронтовиков) под формальным руководством генерала Людендорфа . Во главе союза Рём развернул бурную деятельность по расширению влияния национал-социалистов за пределами Баварии. Ему удалось привлечь на свою сторону бывших бойцов фрайкоров и других полувоенных формирований Северной Германии, увеличив численность СА с 2 тыс. накануне Пивного путча до 30 тыс . В некоторых случаях поводом для сближения была нетрадиционная сексуальная ориентация .
В декабре 1924 года Гитлер, выйдя из тюрьмы, поручил Рёму сформировать новые штурмовые отряды. Но тут между ними возник конфликт, который в итоге привел к разрыву отношений. Гитлер ни в коем случае не хотел допустить независимости штурмовиков, которые диктовали бы ему свою политическую волю .

В память о тяжёлых и прекрасных часах, проведённых вместе, сердечно благодарю тебя за товарищеское отношение и прошу не лишать меня твоей дружбы .

Через месяц Гитлер ответил, но не лично, а через своего секретаря:

Никакой военной организации г-н Гитлер впредь создавать не намерен. И если в своё время он и пошёл на подобный шаг, то лишь по настоянию некоторых господ, которые в итоге предали его. Сегодня же он нуждается только в охране партийных собраний, как до 1923 года .

В 1925 году Рём подал в отставку. До 1928 года он работал в области торговли и, кроме того, опубликовал свою автобиографию «История государственного изменника».

Боливия

В 1928 году Рём, который всегда считал себя солдатом, а не политиком, уехал в Боливию . До 1930 года он служил там военным советником в чине подполковника боливийской армии . За время пребывания в Южной Америке в совершенстве овладел испанским языком.

Гомосексуальные скандалы

1 апреля Рём стал начальником штаба СА, оказавшись вскоре в центре скандала. Сторонники Вальтера Штеннеса , смещённого командира штурмовиков Берлина, выражали явное недовольство назначением на руководящий пост гомосексуалиста , позорившего, по их мнению, СА. Рём также был уличён в использовании служебного положения в личных целях. Доверенные лица из числа штурмовиков находили для него сексуальных партнёров, которых Рём в дальнейшем назначал на должности в СА. Если избранник проявлял неверность или недовольство, его жестоко избивали. Встречи происходили в пивной «Братвурстглёкль». Рём открыто посещал излюбленные заведения гомосексуалов «Кляйст-казино» и «Силуэт» вместе с новым руководством штурмовых отрядов Берлина. Гитлер в ответ на поступавшую к нему информацию, компрометирующую Рёма, говорил, что примет решение, когда ему будут предоставлены доказательства.

И доказательства вскоре появились. В социал-демократической газете «Мюнхнер пост» стали печататься рассказы о похождениях Рёма и публиковаться его письма. Пытаясь найти источник утечки информации, Рём поручил журналисту Георгу Беллу встретиться с Карлом Майром, ставшим к тому времени демократом. Майр сообщил, что некоторые из деятелей НСДАП планируют физическое устранение Рёма.

И, действительно, после очередного отказа Гитлера снять Рёма со своего поста верховный судья партии Вальтер Бух задумал убийство некоторых высших руководителей СА, однако вследствие нерешительности исполнителей замысел провалился.

После того как стало известно о контактах Рёма с Майром, разразился новый скандал. Мартин Борман , зять Буха и его доверенное лицо, в ярости сказал:

«Вторая революция»

После прихода национал-социалистов к власти Рём стал планировать военную реформу. В 1933 году - министр без портфеля . Будучи командиром роты во время Первой мировой войны, он осознал, что старая прусская военная школа уже не соответствует требованиям времени. Новая армия, по его мнению, должна была комплектоваться по милицейскому принципу на основе СА. Себя же он видел во главе этой армии. Потребовав роспуска рейхсвера (армии) и создания «революционной народной милиции» под главенством СА, он вступил в конфликт с Гитлером, СС и рейхсвером.

Гибель

Рём и члены СА считали себя авангардом «национал-социалистической революции». После прихода Гитлера к власти они ожидали кардинальных перемен в жизни Германии, в том числе, привилегий для себя. Они не догадывались, что Гитлер более не нуждался в штурмовиках с их опытом уличного насилия.

Офицерский корпус требовал устранения Рёма и роспуска СА в качестве условия поддержки Гитлера. Несмотря на идейную близость, Гитлер принял решение пожертвовать Рёмом . Гитлер обвинил Рёма в заговоре и принял личное участие в его аресте (30 июня 1934). Одновременно с арестом Рёма была расстреляна без суда большая группа руководителей СА.

Через день Гитлер приказал принести Рёму в камеру свежую газету со статьей о его разоблачении и казни сторонников, и пистолет с одним патроном, надеясь, что, прочитав статью, Рём застрелится, но тот отказался или, возможно, не успел решиться. Через 10-15 минут после этого в камеру вошли бригадефюрер СС Теодор Эйке и его адъютант штурмбаннфюрер СС Михель Липперт , вооруженные пистолетами. Рём отложил газету, подошел к окну, стал лицом к двери, вскинул правую руку и крикнул «Славься, мой фюрер!», через секунду Липперт и Эйке произвели в область торса Рёма четыре выстрела (по два каждый), от которых Рём скончался на месте. В дневнике Эйке была запись, согласно которой он просто стоял в дверях камеры, а Липперт убил Рёма, выстрелив ему сначала в грудь, а затем в голову. Также, согласно тем же записям, Рём якобы крикнул не «Славься, мой Фюрер!», а «Пусть Адольф лично стреляет в меня!».

Сочинения

• Geschichte eines Hochverräters. München: Franz Eher Nachf., 1928.
• SA. und SS. // Almanach der nationalsozialistischen Revolution. Berlin: Brunnen, 1934. S. 64-71.

В культуре

• Эрнст Рём фигурирует в пьесе японского писателя Юкио Мисимы «Мой друг Гитлер », в которой ярко изображены события, непосредственно предшествовавшие гибели Рёма.

• В романе Лиона Фейхтвангера «Братья Лаутензак » (1943) Рём является прототипом Манфреда Проэля, главы штурмовиков.

В кино

• «Гитлер: Восхождение дьявола » / «Hitler: The Rise of Evil» (Канада , США ; ) режиссёр Кристиан Дюге , в роли Эрнста Рёма - Петер Стормаре .

Напишите отзыв о статье "Рём, Эрнст Юлиус"

Примечания

Литература

• Залесский К.А. Вожди и военачальники Третьего рейха: Биографический энциклопедический словарь.. - М .: «Вече», 2000. - С. 331-332. - 576 с. - ISBN 5-7838-0550-5 .

• Залесский К.А. Кто был кто в Третьем рейхе: Биографический энциклопедический словарь.. - М .: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2002. - С. 554-556. - 942 с. - ISBN 5-17-015753-3 (ООО «Издательство АСТ»); isbn 5-271-05091-2 (ООО «Издательство Астрель»).

• Залесский К.А. НСДАП. Власть в Третьем рейхе. - М .: Эксмо , 2005. - С. 463-466. - 672 с. - ISBN 5-699-09780-5 .

• Хайнц Хёне . . - М .: ОЛМА-ПРЕСС , 2003. - 542 с. - 6000 экз. - ISBN 5-224-03843-X .
• Evans, Richard J. (2005) The Third Reich in Power ISBN 1-59420-074-2
• Fest, Joachim (2004) Inside Hitler’s Bunker: The Last Days of the Third Reich , ISBN 0-374-13577-0
• Irving, David Hitler’s War . London: Focal Point Publications. ISBN 1-872197-10-8 .
• Shirer William L. The Rise and Fall of the Third Reich. - New York: Simon & Schuster, 1960. - ISBN 0-671-72869-5 .

В данной статье или разделе имеется или внешних ссылок , но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок . Утверждения, не , могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.

Отрывок, характеризующий Рём, Эрнст Юлиус

«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его, дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.

– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».

События в Германии развивались далеко не столь однозначно, как часто это пытаются представить в исторической литературе о Третьем рейхе. Большинство западных историков и исследователей периода 20 - 40-х годов XX века придерживаются мнения, что национал-социалистическое движение Германии являлось по-своему революционным в тех сложных условиях. Оно ставило перед собой цели и задачи новой социальной революции, которую намеревалось осуществить только в интересах германской нации.

С первых дней возникновения «движения», -так нацисты называли свою партию, - развитие националистической революции в Германии шло двумя путями, часто противоборствующими, подобно различным политическим течениям в других партиях.

Даже само название партии - Национал-социалистическая рабочая партия Германии, - вызывало серьезные трения между сторонниками национализма и более умеренными, готовыми идти на компромиссы и избегать экстремизма, сторонниками социалистического пути развития «движения».

Вполне естественно, что каждое направление выдвигало своих лидеров, и скоро перед Адольфом Гитлером, стремившимся стать единственным признанным вождем - фюрером, - «движения», встала проблема выбора: на какой платформе в политике делать дальнейшую карьеру? Выбрать оказалось непросто. Никто из других нацистских вождей не желал отдать Гитлеру без боя завоеванные позиции: каждый хотел непременно быть на самом верху и, кроме политического выбора, рано или поздно Гитлеру предстояло решиться принести кого-то в жертву чисто физически. А судьбу лидеров неизбежно разделяли их приверженцы.

Эрнест Рем

С первых лет в нацистском движении одну из самых заметных ролей играл Эрнест Рем.

Я плохой человек, - любил повторять Рем, - война всегда меня привлекает куда больше, чем мир.

Крепко сложенный, с перебитым носом и шрамом на лице, Эрнест Рем в Первую мировую дослужился до чина капитана, был трижды ранен и увлекся гомосексуализмом: все его ближайшее окружение составляли лица нетрадиционной сексуальной ориентации. После окончания военных действий оказавшийся не удел, Эрнест Рем быстро нашел себя в профессиональном уличном экстремизме - в августе 1921 года он объявил о создании «народной армии», штурмовых отрядов СА.

Подразделения боевиков

Он декларировал привлечение в подразделения боевиков патриотов германской нации, но комплектовал «штурмы» из деклассированных элементов, откровенных уголовников, отпетых бандитов и хулиганов. Именно они обеспечили нацистам решительную победу в уличных сражениях с боевыми отрядами немецких коммунистов и помогли значительно упрочить политическое влияние Гитлера среди бедных слоев населения.

Адольф Гитлер говорил, что он никогда не забудет услуги Эрнеста Рема и во всеуслышание назвал его «товарищем по оружию».

На самом деле Гитлера давно серьезно заботили проблемы, связанные с неуемными политическими амбициями и растущим влиянием некоторых лидеров из числа старых нацистов, образовавших левое крыло партии и откровенно призывавших к построению социализма в Германии. Их лидерами стали Грегор Штрассер и Эрнест Рем, выбросивший лозунг совершения второй революции, которую он считал революцией рабочего движения, возглавляемого национал-социалистами. В этом штурмовики СА во главе с Ремом претендовали на главенствующую роль, а Штрассер спал и видел, как урвать свой кусок власти, отпихнув в сторону и Рема, и Гитлера.

Борьба продолжалась и когда Адольфа Гитлера провозгласили 30 января 1933 года канцлером Германии. Нарастающее с каждым днем давление левого крыла нацистов поставило новоиспеченного канцлера в трудное положение. Он не мог сейчас одержать решительную победу и поэтому пока не хотел открытого столкновения с Ремом и его отрядами СА, имевшими колоссальную численность: если в 1921 году Рем создал отряды, объединявшие до 400 тысяч человек, то в 1933 году численность отрядов уже перевалила за два миллиона человек!

Эрнест Рем страстно хотел, чтобы его «гауштурмы» влились в состав регулярной немецкой армии. Это приводило в состояние тихого бешенства Генеральный штаб и высший офицерский состав рейхсвера и никак не устраивало Гитлера, рассчитывавшего на поддержку генералитета. Фюрер очень нуждался в финансовой помощи крупных промышленников, а заявления Рема и Штрассера запугивали финансистов и промышленников призраком социализма, как в России, - многие считали, что левый уклон национал-социализма является социалистическим движением, родственным коммунистам.

Стараясь исправить положение, Гитлер 4 июня 1934 года пригласил Эрнеста Рема на встречу, которая продолжалась более пяти часов - фюрер пытался уговорить предводителя штурмовиков отказаться от идеи «второй революции» и поклялся не распускать отряды СА. Неизвестно, поверил ли Рем, - это осталось тайной Третьего рейха.

Спецслужбы

Одновременно спецслужбы национал-социалистов, которые возглавляли рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и бывший в тот период министром внутренних дел Пруссии Герман Геринг, начали в спешном порядке собирать компрометирующие материалы на лидеров отрядов СА и лично Эрнеста Рема - «верный Генрих», решил неопровержимо доказать существование в недрах СА заговора с целью захвата власти.

Геринг активно помогал Гиммлеру -люди «толстого Германа» прослушивали телефонные переговоры Рема и его окружения, перлюстрировались письма, к функционерам СА подводилась хорошо подготовленная агентура РСХА, сообщавшая о каждом высказывании «подопечных». В области политического и криминального сыска у немцев имелся серьезный опыт, и к ним ездили учиться представители полиций многих европейских стран. Теперь этот опыт пригодился нацистам в их бескомпромиссной междоусобной схватке.

Звериным чутьем Рем ощутил нависшую над ним опасность и не нашел ничего лучшею, как продемонстрировать Адольфу Гитлеру свою полную лояльность: он приказал всему личному составу СА с 1 июля 1934 года уйти в отпуск сроком на один месяц и без ношения формы. Действительно ли Рем замышлял переворот, входе которого он вряд ли пощадил бы своего «друга» Гитлера и его окружение: Гиммлера, Геринга, Геббельса и прочих? Это тоже осталось тайной.

Стремясь отвести от себя любые подозрения, сам Эрнест Рем отправился на отдых в курортное местечко Бад-Висзее в Баварии: там он намеревался устроить встречу руководителей групп СА и большой банкет. Гиммлер и Геринг доложили Гитлеру, что эти мероприятия являются одним из звеньев заговора и активные действия должны начаться после банкета, который будет ни чем иным, как замаскированным совещанием заговорщиков.

Гитлер в это время находился в Эссене, на торжествах по поводу бракосочетания гауляйтера Тербовена, а затем переехал в Бад-Годесберг, где остановился на уикэнд в гостинице «Дрезден». Туда утром 29 июня из Берлина прилетел Гиммлер с последними сводками агентурных сообщений: осведомители донесли, что Рем сумел заключить соглашение с командующим мюнхенским военным округом генералом фон Леебом - армия даст штурмовикам оружие и они захватят правительственные здания. Специальная группа получила задание на уничтожение Гитлера и выступления нужно ждать с часу на час!

Насколько эти сведения соответствовали действительности, осталось тайной Третьего рейха.

В тоже время нет сомнений, что такой человек, как Эрнест Рем, имевший в распоряжении два миллиона подчиненных ему вооруженных бандитов, по всей логике вещей и в силу идеологии нацистского «движения» не мог не попытаться переломить ситуацию в свою пользу. Он непременно должен был попытаться взять власть.

Гитлер решился на принятие кардинальных мер. Вполне возможно, он подготовился к ним заранее и делал вид, что верит заявлениям Рема. Из Ганновера вызвали обергруппенфюрера СС Виктора Лутце - фюрер назначил его преемником Рема на посту начальника штаба СА. Из Берлина в Мюнхен в спешном порядке перебросили две роты лейб-штандартаСС «Адольф Гитлер», которыми командовал Иозеф Дитрих: эсэсманы поступали в распоряжение гауляйтера Баварии Вагнера. Фюрер вылетел в Мюнхен вместе с Лутце и Геббельсом.

Как только самолет приземлился, Гитлер поехал в Министерство внугреннихдел Баварии -там его телохранитель Эмиль Морис расстрелял руководителей баварского СА Шмидта и Шейнгубера. После фюрер в сопровождении охраны, состоявшей из членов СС, направился в курортное местечко Бад-Висзее, где Рем и несколько его приближенных остановились в частном пансионате.

Рема арестовали

Рема взяли в его номере и объявили, что он арестован, и при этом присутствовал сам Гитлер. Помощника Эрнеста Рема по СА Эдмунда Хайнесса вместе с его любовником застрелил прямо в постели все тот же Эмиль Морис. Трупы положили в машину, посадили в нее Рема и вывезли в Берлин.

Рудольф Гесс устроил западню в мюнхенском «коричневом доме», служившем излюбленным местом встреч штурмовиков - их там задерживала и обезоруживала эсэсовская охрана и отправляла в тюрьму Штадельхейм. В Берлине в это же время арестовали сто пятьдесят руководителей СА и посадили в угольный подвал казармы кадетской школы в Лихтерфельде. Гитлер требовал казней изменников, и всех офицеров СА расстреляли.

Рему предложили заряженный револьвер и оставили его одного в камере, но он отказался совершить самоубийство и потребовал встречи с Гитлером. Тогда два охранника по приказу Дитриха прикончили главу СА.

Гитлер

Гитлер решил разом покончить не только с «левой социалистической оппозицией» внутри национал-социалистической партии, но и с другими давними противниками. Грегора Штрассера застрелили в камере тюрьмы, казнили заместителя Рема, Карла Эрнеста и убили зверским образом 75-летнего Густава фон Кара, подавившего в 1923 году пресловутый мюнхенский «Пивной путч». По разным оценкам, за сутки погибло до тысячи человек, но нацистская пресса утром 1 июля 1934 года сообщила только о казни восьми главарей СА и нескольких «несчастных случаях», произошедших вследствие «справедливого народного гнева». 2 июля газеты сообщили о казни «изменника Рема».

В тот же день все подразделения полиции безопасности, СС и гестапо получили радиограмму за подписью Геринга и Гиммлера, которая предписывала срочно сжечь любые документы, относящиеся к проведенным в последние два дня операциям и об исполнении немедленно доложить. Тайна кровавой расправы была соблюдена.

Адольф Гитлер заявил, что он давно знал о преступном заговоре, существовавшем в недрах СА, и сообщил, что, подготовив «вторую революцию», штурмовики дали ей кодовое наименование «Ночь длинных ножей». Он же, вместе с верными соратниками из СС, действовал во имя сохранения нового порядка и «высшей справедливости». Парламент единодушно одобрил его действия.

Рем (Rohm) Эрнст (28.11.1887, Мюнхен - 2.7.1934, тюрьма Штаделыейм), создатель и руководитель штурмовых отрядов нацистской партии (СА). Сын мелкого чиновника.

Участник 1-й мировой войны, капитан. В 1911 был ранен - часть носа ему оторвало пулей. За боевые отличия награжден Железным крестом 1-го и 2-го класса. После окончания, войны вступил в Добровольческий корпус. Еще в армии Р. стал гомосексуалистом, из них впоследствии подбирал свое ближайшее окружение. Участвовал в заговоре, организованном ген. Ф. фон Эппом по свержению правительства Красной Баварии. В 1919 служил в штабе VII военного округа (Мюнхен). В 1919, раньше А. Гитлера, вступил в Немецкую рабочую партию (ДАН), стал членом ее комитета (позже получил билет № 623). Был талантливым организатором. Считал, что восстановить Германию сможет только партия, опирающаяся на поддержку низших классов. Создал первые ударные группы ПСДАП, получившие затем название Штурмовых отрядов - СА. «Еще когда я был незрелым хилым юнцом, война и тревоги привлекали меня куда больше, чем славный буржуазный порядок», - говорил Р. Один из ближайших друзей Гитлера; единственный, с кем Гитлер до конца оставался на «ты». Р. привлек в партию многих бывших военных и членов Добровольческо1 о корпуса, которые создали костяк партии. Кроме того, Р. продолжая состоять на действительной службе, обеспечивал защиту Гитлеру и НСДАП. По ряду сведения, именно Р. убедил ген. Эппа выделить 60 тыс. марок на покупку центрального органа партии - газеты «Фёлькише беобахтер». В февр. 1923 добился присоединения к ПСДАП 4 вооруженных формирований Баварии и создания под руководством Гитлера «Рабочего объединения союзов борьбы за отечество». В 1923 уволился из армии в чине капитана. Участвовал, являясь командиром подразделения штурмовиков «Военное знамя империи», в «Пивном путче» (9.11.1923). Занял со своими штурмовиками штаб-квартиру командования сухопутных сил в Баварии и др. объекты, в т.ч. здание телеграфа. Был арестован и привлечен к суду вместе с Гитлером, освобожден сразу после суда. Возглавил нелегальные СА (они были официально запрещены после «Пивного путча», как и НСДАП) и привлек к ним около 30 тыс. ветеранов войны. В конце 1923 уехал в Боливию, куда был приглашен в качестве военного инструктора в чине подполковника. В сент. 1930, когда у Гитлера возник очередной конфликт со ставшими неуправляемыми СА, Р. был вызван в Берлин и назначен начальником штаба СА (верховным фюрером СА с 1930 стал сам Гитлер). Реформировал СА, создал новую структуру, привлек новых членов. К середине 1931 разделил СА на 34 гауштурма и 10 групп. Всего же численность СА, в т.ч. в результате деятельности Р., достигла 400 тыс. чел. - в 4 раза больше, чем рейхсвер. 13.4.1932 указом правительства и президента СА, как вооруженные формирования, были распушены. Р. призвал к вооруженному сопротивлению, но Гитлер отклонил эту идею. Уже 15.6.1932 запрет па деятельность СА был снят. К концу 1933 Р. довел численность СА до 2 млн чел. Резкий рост численности и влияния СА, авторитет Р. в которых был непререкаем, вызывал настороженность руководства НСДАП. Кроме того, Р. активно выступал с идеей т.н. «Второй революции», считая, что захват власти - только первый этап; и в этом его поддерживало большинство руководства СА. Одновременно, Р. выдвинул концепцию превращения СА в народную армию, с подчинением им вооруженных сил, и, естественно, во главе с собой. Эти действия вызвали беспокойство в высшем командовании армии, с которым Гитлер не собирался обострять отношения, а также в промышленных кругах, которым не правились призывы Р. к социальной революции. 1.12.1933 Р. был введен в состав правительства в качестве имперского министра без портфеля, а также стал членом государственного правительства Баварии. 21.2.1934 Гитлер распорядился сократить численность СА. 28.6.1934 Р. был исключен из Германской офицерской лиги. Гитлер сделал попытку примирения с СА, Р., пойдя ему навстречу, отдал 1.7.1934 приказ распустить СА на месяц в отпуск с запрещением им ношения формы. Перед отпуском, 30.6.1934 решено было провести совещание высшего руководства и старых бойцов СА в гостинице «Ганзльбауэр» в Бад-Висзее, на берегу озера Тегернзее. 30.06.1934 в «Ночь длинных ножей» Р. и его ближайшее окружение были арестованы. Отправл

ен в тюрьму Штадельгейм. Была предпринята попытка заставить Р. покончить жизнь самоубийством, но Р. отказался это сделать. После этого застрелен в камере эсесовцем Т. Эйке.