Протоиерей михаил васильев биография. Протоиерей Михаил Васильев: некоторые из нас уже «поднаторели» в парашютных прыжках

Главный священник ВДВ иерей Михаил Васильев не разбился, падая с высоты 600 метров на недавних учениях под Вязьмой. Убежден: спасся с Божией помощью
За 15 лет в России разбились более 150 парашютистов. И хотя вклад десанта в эти цифры минимальный, абсолютно безопасных прыжков не бывает.
Теория гласит, что скорость свободного падения парашютиста среднего веса - примерно 180 км в час. Полет с высоты 600 метров к земле без парашюта занимает 13 секунд. 3-4 секунды и 250 метров высоты уходит на раскрытие основного парашюта. Если парашют отказал, то на все про все остаются считаные мгновения, до земли 300-350 метров. Что такое перехлест? Стропа прихватывает купол основного парашюта, резко нарастает скорость снижения, парашютиста крутит и бросает во все стороны. Нужно успеть оценить ситуацию, избавиться от основного парашюта, выбросить запасной. Запаникуешь - смерть.
В прошлом году в Украине именно из-за перехлеста строп погиб командир столичного полка милиции особого назначения "Беркут". На счету у 43-летнего полковника спецназа было в пять раз больше прыжков, чем у иерея Михаила. Но полковнику не повезло, а батюшка сумел приземлиться на полураскрытом парашюте. Главный секрет прост: железные нервы и немного удачи.
Без травм, конечно, не обошлось. Мы встретились с отцом Михаилом в Центральном госпитале Ракетных войск стратегического назначения.
- В том, что произошло, виноват я сам, - выгораживает укладчика парашюта батюшка. - Рано раскрыл купол, попал в поток турбулентности, стропы тут же перехлестнуло, и начало рвать. Но страха не было.
Страшно отцу Михаилу, по его словам, бывало раньше: под обстрелом и когда как-то пришлось идти по минному полю. А здесь, под Вязьмой, он отчаянно боролся за жизнь. Как учили, "раскручивал" почти погасший купол. "Раскрутил" до площади в 20-30 квадратных метров (в полностью раскрытом состоянии площадь купола десантного парашюта Д-10 - 100 квадратных метров). Сумел даже приблизительно рассчитать скорость падения: 20 метров в секунду. И понял, что выживет при приземлении.
- Сгруппировался, приземлился на ноги, - весело рассказывает замотанный в бандаж и прикованный к больничной койке батюшка. - На мне были отличные ботинки. "Пиндосовские", из Боснии привез. Но все-равно при приземлении услышал хруст - сломался позвонок. Но тогда даже не это беспокоило, а то, что через пятнадцать минут за нами сбрасывают бээмдэшки. Еще подумалось: некогда на земле разлеживаться, а то БМД так припечатает, что мало не покажется...
Диагноз: компрессионный перелом позвонка. Врачи обещают, что ходить будет. Да и от прыжков батюшка отказываться не намерен.
Рисковать жизнью отцу Михаилу приходится регулярно. Как-то на других учениях у солдата не раскрылся парашют. Инцидент подорвал дух, молодые солдаты отказались прыгать. "Батёк" с молитвой поднялся в Ан-2 и первым шагнул из самолета. Говорят, это было лишнее: уже только лишь вид "батька" в камуфляже с парашютом произвел на личный состав сильное впечатление. Прыжки прошли благополучно, парашюты раскрылись у всех.
Ему - 36. Сын офицера, окончил философский факультет МГУ по кафедре научного атеизма. Потом аспирантура, год преподавал в университете. В 1998 году стал священником. Женат, трое детей. Боевого опыта - как у полноценного батяни-комбата: свыше 30 командировок в "горячие точки".
С Владимирской иконой Божией Матери встречал в Салониках корабли с десантом, а затем на головном бэтээре совершал известный марш-бросок в Косово. Там же, на Балканах, у Ан-22, на котором он летел, отказал двигатель. Ничего, долетели. Еще есть боевые награды за Чечню, где, кстати, окрестил около трех тысяч бойцов. Самого его в выгоревшем камуфляже, по словам офицеров, не всегда отличишь от десантника. Если бы еще не борода да не православные крестики в петлицах вместо эмблем ВДВ...
- Понимаете, дело ведь совсем не в том, что какой-то поп не разбился, падая на отказавшем парашюте, - горячится отец Михаил. - Куда важнее, если люди зададутся вопросом: а что вообще этот поп делает в армии?!
Ответы у батюшки готовы. Он даже точно знает, сколько нужно священников, чтобы обеспечить право на свободу совести в армии. Примерно 400 православных батюшек, 30-40 мусульманских мулл, 2-3 буддистских ламы и 1-2 еврейских раввина. Священнику надо положить жалованье - примерно 15 тысяч рублей в месяц плюс еще 10 тысяч на расходы. Это нашему государству по силам. Затраты окупятся.
Должность иерея Михаила, если привести ее в соответствие с историческими канонами, - генеральская. До революции главный военный священник Российской армии имел чин протопресвитера, что приравнивалось к званию генерал-лейтенанта. Михаил Васильев - зам. современного "протопресвитера" по ВДВ (а на самом деле - и по всем остальным видам и родам войск). Соответственно должен быть генерал-майором. К тому же закончил "генеральские" курсы переподготовки и повышения квалификации в Академии Генштаба по специальности "командно-штабная оперативно-стратегическая подготовка". Словом, православный генерал. Хотя сам он категорически с этим не согласен.
- Священник не должен быть ни генералом, ни офицером, - разъясняет стратегически подготовленный отец Михаил. - Наша основная задача не в повышении градуса патриотизма. Мы помогаем человеку в форме реализовать свое право на свободу совести.
Никаких воинских званий - это не его личное мнение, а принципиальная позиция церкви. А вот насчет "градуса патриотизма", согласитесь, хорошо сказал. И вообще главный воздушно-десантный батюшка за словом в карман не лезет.
"Как я праздную день ВДВ? - переспрашивает насмешливо. - А собственно праздновать-то и некогда, праздник совпадает с подготовкой ко дню Ильи Пророка, покровителя ВДВ. А купаться в городских фонтанах есть кому и без меня".
Да, о праздниках. О своих геройствах отец Михаил рассказывать не хочет, но признается, что по-настоящему трижды был на волосок от смерти. Священник не может бояться смерти, но отмечать в году не одно, а три дня рождения Святое Писание не запрещает. Вот все три и отмечает.
Хотя теперь, видимо, у него их уже четыре.

Как философ МГУ стал иереем во Власихе

Судьба готовила Михаилу Васильеву военную службу. Он родился в 1971 году в офицерской семье, рос в отдалённых северных гарнизонах, в закрытых городках. Отец хотел, чтобы сын поступил в военное училище, но Михаил проявил характер: выбрал МГУ, философский факультет, затем увлёкся изучением религий, потом была аспирантура, а далее сам встал за университетскую кафедру.

В Церковь Михаил пришёл уже взрослым. Путь к вере для молодого человека, некрещёного и не имеющего ни одного верующего друга, был непростым. Ему помогал духовник — протоиерей Димитрий Смирнов. Однажды спросил Михаила: «Ты из семьи военного?» И, услышав ответ, сделал неожиданный вывод: «Значит, быть тебе батюшкой в военном гарнизоне».

Весной 1998 года философа рукоположили в сан диакона, а затем иерея. Служить направили в подмосковную Власиху — в храм Преподобного Илии Муромца и великомученицы Варвары при штабе Ракетных войск стратегического назначения. А через год отца Михаила отправили в первую военную командировку — в Чечню.

Ночь молитвы о солдате

В боевых условиях священник меняет рясу на камуфляж, только без погон, и в петлицах не род войск, а православный крест. Оружия батюшке не полагается. Главное — быть рядом с солдатами, там, где труднее всего. Особая дружба связывала отца Михаила с десантниками, которых бросали в самое пекло. Он чувствовал, как нужна им его поддержка. Молва о «десантном» батюшке разнеслась по многим частям ВДВ.

Однажды в горах Чечни он с группой разведчиков попал в засаду. Наши бойцы отбили атаку, но одного тяжело ранило. Ждали вертолёт, была непогода. Парень истекал кровью на руках у батюшки. Проходил час за часом. Всю ночь отец Михаил молился, чтобы прилетела помощь и чтобы солдат вопреки всему выжил. Десантники смотрели и не верили своим глазам: казалось, их товарищ уже не дышал, и вдруг оживал... Ранним утром в небе застрекотала вертушка. К вечеру батюшка узнал: раненого удалось спасти. Опытные полевые хирурги говорили, что это исключительный случай, на грани чуда.

«…И я понял, что выживу»

С парашютом отец Михаил прыгал много раз, в основном на учениях. Однажды подал пример: когда самолёт поднялся, молодые ребята явно смутились, и тут батюшка встал и с молитвой первым направился к выходу. За ним уверенно потянулись бойцы.

А в 2007-м под Вязьмой едва не случилась трагедия. Его парашют попал в зону турбулентности, купол закрутило, он стал падать с 600-метровой высоты.

— Страха не было, — рассказывает отец Михаил. — У меня оставалось несколько секунд. Я, как учили, раскручивал почти погасший купол, молился. И когда парашют раскрылся на треть, понял, что выживу.

Его спасло присутствие духа: в последний момент сгруппировался, спружинил на ноги, но всё равно услышал хруст в позвоночнике. Диагноз: компрессионный перелом позвонка. Но это выяснилось позже. А тогда пришлось быстро уходить с поля: вслед за солдатами сюда сбрасывали бронированные машины…

Часто ездил с десантом в горячие точки: Босния, Косово, Абхазия, Киргизия. И под обстрел попадал, и по минному полю приходилось идти. Но рассказывать об этом он не любит. Вот что говорит отец Михаил:

— Часто эта самая точка, куда едешь, оказывается вполне прохладной. Например, в Боснии уже активно не стреляли, хотя ещё считалось, что там локальный конфликт. В Косове поначалу обстреливали, но потом как-то успокоилось, и особой опасности не было. Да и в Чечне раз на раз не приходился.

Из «секретного объекта» — собор ВДВ

Лет 10 назад в разговоре с офицерами спецназа отец Михаил узнал, что в Сокольниках есть заброшенный храм. Тогда его здание занимала фельдъегерская служба: здесь был засекреченный узел военной связи. Священника туда не пустили. Тогда отец Михаил придумал «военную хитрость»:

— Чтобы понять, в каком состоянии находится внутренняя часть храма, мои друзья-десантники снарядили разведчика с видеокамерой под бушлатом. Он прошёл в здание и снял на видео общий интерьер.

Опасения подтвердились: к тому времени в храме не осталось даже следа былого благолепия. На месте Святого Престола в алтаре стояла чугунная топка, в одном из приделов устроили курилку, на каждом шагу перегородки, отставшая штукатурка…

Отец Михаил задумал вернуть бывший храм Церкви. Его благословили и в июне 2004 года назначили настоятелем. К возрождению храма подключились многие высокие церковные и военные чины. Окончательное решение приняли при новом командующем ВДВ генерале Владимире Шаманове: в июне 2009-го аварийное здание отдали верующим.

— Поднимали храм всем миром. Сначала наши ребята-десантники ломами крушили ненужные пристройки и перегородки. Перед реставрацией вывезли отсюда 150 самосвалов с мусором, — вспоминает отец Михаил.

А потом поставили новую колокольню и центральный купол, украсили фасад мозаичными иконами. И в конце прошлого года Святейший Патриарх Кирилл совершил здесь чин великого освящения. Сегодня это собор Воздушно-десантных войск России.

В 76-й Десантно-штурмовой дивизии по инициативе командования находятся миссионеры Московской Патриархии во главе с заместителем председателя Синодального отдела Московской Патриархии по взаимодействию с вооруженными силами священником Михаилом Васильевым.

Непосредственным руководителем отца Михаила в деле окормления нашей Армии является уважаемый отец протоиерей Димитрий Смирнов. В Интернете немало интервью с отцом Михаилом, и в одном из них, в частности, он говорит:"Церковь всегда была государствообразующей структурой. Сегодня, сохраняя культурную и духовную идентичность нации, она не может остаться вне процесса формирования взаимодействия общества с Вооруженными силами".

Сегодня священнослужители проводят работу в 789 гарнизонах министерства обороны, при этом, в 420 гарнизонах построены храмы. Информационная служба Псковской епархии воспользовалась возможностью задать несколько вопросов священнику Михаилу Васильеву, находящемуся в 76-й дивизии в Пскове.

С какой целью, отец Михаил, вы приехали в нашу дивизию?

Цель очень простая, по благословению Владыки Евсевия и отца Димитрия Смирнова мы вместе с девятью студентами – миссионерами православного Свято-Тихоновского университета миссионерского факультета проводим плановую работу по духовно-нравственному воспитанию военнослужащих. Ежегодно мы работаем в соединениях различных воздушно-десантных войск, в прошлом году работали в Новороссийске в 7-й дивизии ВДВ, в этом году - в Псковской 76-й дивизии. В Пскове я не впервые, бываю часто на разных мероприятиях, но в такой двухнедельной командировке, когда мы работаем в каждой роте, впервые.

Что это за работа?

Составляем сводное расписание, и по графику в разных подразделениях и в разное время, я и мои помощники, в том числе и отец Олег Тэор, участвуем в жизни дивизии. Допустим, проводятся прыжки, мы благословляем на прыжки, раздаем крестики, иконки, молимся. В дивизии проводятся стрельбы, мы тоже их благословляем, чтобы люди понимали, что оружие есть средство защищать добро от зла, а не просто механизм, который стреляет.

Вы, отец Михаил, будете прыгать? Нет, пока у меня перерыв небольшой. Еще мы в дивизии проводим воспитательную работу, общественно-государственную, показываем интересные фильмы: "Воины духа", "Миротворец", "Живи и веруй". У нас есть хорошие фильмы по профилактике неуставных отношений.

Какая же может быть профилактика с помощью фильмов, батюшка?

Вполне эффективная, потому что в фильмах показываем, что бывает на зоне с теми, кто туда попадает из-за дедовщины, что очень наглядно убеждает не издеваться над солдатами. Нехитрыми наработками помогаем ребятам почувствовать, что служба - дело святое, и надо ее делать с чистой совестью.

Есть уже наработки отца Олега Тэора, и мы просто пытаемся их довести непосредственно до военнослужащих в общении с каждым. Мы не занимаемся в этой поездке крещением, в Пскове достаточно храмов и духовенства, и я уверен, что каждый из них окрестит бесплатно солдата или офицера ВДВ. Считаю, что грех брать за это с них деньги.

Завтра он может пойти на войну за родину и погибнуть, а причиной, почему он не покрестился, может оказаться наличие ценника, который закрыл солдату дорогу в Царствие Небесное. Мы, когда бываем в Чечне, непременно крестим наших ребят, вот уже где-то три тысяч покрестили.

Что для Вас, отец Михаил, военные, армия, как оказались здесь?

Для меня работа с военными это постоянный процесс узнавания нового. Мой отец, офицер, предлагал, но я не стал заканчивать военное училище, потому что там слушаться надо, там дисциплина… Я жил в военных гарнизонах, причем, романтических – на островах, в Баренцевом море, служил отец и в Нарьян-Маре.

Могу сказать, что там бывали такие объявления: на улице детям сегодня гулять нельзя, потому что росомахи бегают. Или, чтобы открыть дверь в школу, сначала нужно раскопать ее от снега. Так что для меня "офицерское троеборье", трудности офицерской жизни: вода, дрова, помои известны с рождения, и я прекрасно понимал, какой это тяжкий труд, быть офицером, поэтому пошел в МГУ на философский факультет. А когда после аспирантуры начал преподавать в университете, мне мой духовник отец Димитрий Смирнов сказал: "Ты из семьи военного? Будешь батюшкой в военном гарнизоне". Отказывался, но обложили со всех сторон, моя супруга, его давняя духовное чадо, поддержала батюшку, и вот так я в армии.

Редкий случай, отец Михаил, чтобы жены так поддерживали.

Бывают еще женщины, а не тетки, их мало, но они есть, моя Маша из таких. Очевидно, что служить в России – это тяжелый труд, не зарабатывать, а служить. Получать не заработную плату, а жалованье, сколько пожалуют.

А сколько у нас пожалуют?

Мало, жалованье платится по остаточному принципу. В начале берут себе то, что, считают, им принадлежит.

Кому – им?

Тем людям, которые распределяют финансовые потоки. Очевидно, например, что Церковь, которая была разорена государством, никаких государственных реституций не получила, и мы сейчас возрождаем церковную жизнь на собственные средства, в том числе, на церковные деньги пытаемся возрождать ее и в школе, и в армии, и в пенитенциарных учреждениях. Проблема в том, что у нас люди, которые служат России, этой же самой Россией попираются. Это неправильно, так не должно быть, но в нашей истории это было часто, почти во все времена.

Почему же послевоенная армия при коммунистах была уважаема и богата?

При тех режимах, которые были заинтересованы в силовой поддержке, армия хорошо содержалась государством. Почему у нас сейчас работники спецслужб получают в три раза больше, чем боевые офицеры? Я считаю это безобразием и отсутствием государственной мудрости. Совершенно понятно, что командир полка должен получать больше, чем лейтенант в прокуратуре или ФСБ.

Да, это вроде бы всем понятно.

Всем понятно, но почему-то все в жизни иначе. Контрактник воздушно-десантных войск через несколько часов, если будет такая необходимость, должен быть готов в любую секунду отдать свою жизнь, не имеет квартиры, в которой должна жить его семья, и считает последние копейки до зарплаты. Хотя, конечно, за деньги нельзя умирать, за них можно только убивать. Понятно, что за деньги Родину никто защищать не будет, но при этом мы же живем в материальном мире, поэтому нужны средства, чтобы жить, а не существовать, тем более, в армии.

Евангельская притча рассказывает нам о пастыре добром, полагающем свою жизнь за овец, и о наемнике, который видит волка, оставляет овец и бежит, так можно ли за деньги победить волка, отец Михаил?

Давайте реально говорить: восемь тысяч, которые получает контрактник – это не деньги. Это пособие, чтобы человек не умер с голоду. Когда я был в Косово, мы разговорились с полковником армии Арабских эмиратов, и он нам сказал, что ему в месяц в Косово платят 25 тысяч долларов. За восемь тысяч рублей отдавать свою жизнь никто не пойдет, кроме тех, у кого есть какое-то религиозное чувство, хотя бы проявляющееся в любви к ВДВ, к какому-то боевому братству, к жертвенному служению. Вот, когда будут платить сорок тысяч, тогда уже появятся нравственные борения. Проблема наемничества, когда человек получает копейки, не существует.

Средняя зарплата в Пскове десять с половиной тысяч рублей – это пятидневная рабочая неделя, восьмичасовой рабочий день, а в Псковской дивизии тебя в три часа ночи подняли, посадили в самолет, за спину парашют - и ты должен прыгнуть в неизвестном месте, а когда приземлишься живой, не отдыхать, а вступать в бой надо, рискуя своей жизнью. В контактном бою офицер живет 10-15 минут, а солдат и того меньше. И что, много желающих? Понятно, что десантники – это люди, которые кропотливо и ежедневно готовятся совершить подвиг, эти мальчишки готовятся, если загорится где-то на территории России, отдать свою жизнь первыми.

Возможно ли, что наступит скоро такое время, когда в армию будут призываться все здоровые молодые люди призывного возраста, а не только романтики и те, кого поймал военкомат, или кто не смог откупиться?

Мое мнение: в армии не должны служить все - в армии должны служить лучшие. Все нам не нужны. С физическими дефектами развития, с судимостью, люди, которые откровенно не хотят идти в армию, там не нужны. Невольник не богомольник. Если человек не хочет два года послужить своей родине или даже год, ему надо делать какую-то отметку, чтобы его будущая жена знала, что он на жертвенное служение не способен и учитывала это в будущей семейной жизни. Если человек не умеет наступить на горло собственной песне, то совершенно понятно, что рано или поздно он будет жить, как хочется, как легче, а не как нужно. В Чечне, в палатке, у одного из наших лейтенантов ВДВ я увидел плакат, напечатанный на машинке: "Жене и Родине не изменять". Это вещи одного порядка, вот и все.

Какие перспективы Вы видите у военного духовенства в нашей армии?

"Претерпевый до конца спасен будет".

Священники спасут армию?

Это принципиально не их задача: победить дедовщину или решить проблему комплектования армии и т.п. Наша задача заключается в другом: проповедовать о Христе во всякое время и на всяком месте. Если мы будем пытаться решать проблемы армии, то священники превратятся в политруков. Мы прямо говорим, что пришли в армию, чтобы помочь, но помочь спасти души, а уже потом помочь решить проблемы, если мы поменяем это местами, то ни того, ни другого не получится.

Можете ли Вы оценить человеческое качество наших офицеров, солдат?

Как говорил Владимир Ильич Ленин, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, чего тут говорить. Я знаю десятки героев-офицеров, которые честно служат России сейчас, и только их милостью держатся наши внешние границы, потому что все страны, которые нас окружают, имеют территориальные претензии. Даже Эстония, которую без увеличительного стекла на карте вы не найдете, хочет кусок Псковской земли. Ну что в этой ситуации можно сделать?

Только возрождать сильную армию. Государь Александр III был абсолютно прав: у России только два союзника - Армия и Флот. Если мы это не поймем, практически не преложим это, то, значит, будущего не будет. Знаете, чем отличается в России оптимист от пессимиста? Оптимист учит английский, а пессимист - китайский. Но еще есть реалист, который изучает автомат Калашникова. Вот я думаю, что военнослужащие ВДВ относятся к категории реалистов, и мы вместе с ними.

Кто, батюшка, нашу армию любит?

Ее любят все, особенно в тот момент, когда плохо. Солдат ребенка не обидит.

Информационная служба Псковской епархии.

В нашем разговоре, отец Михаил не сказал, что небольшой перерыв с прыжками случился после неудачного прыжка, о чем сообщается на www.rg.ru: Главный священник ВДВ иерей Михаил Васильев не разбился, падая с высоты 600 метров на недавних учениях под Вязьмой. Убежден: спасся с Божией помощью. На учениях в честь юбилея Вяземской воздушно-десантной операции - крупнейшего в истории войн воздушного десанта - главный священник ВДВ иерей Михаил Васильев прыгал с парашютом с полковой разведкой. Перед вылетом он по традиции освятил 9 боевых машин десанта и прочитал бойцам специальную молитву. Прыгал "батёк", как его называют десантники, с Ил-76 первым. С земли было хорошо видно, как у него перехлестнулись стропы…Батюшка сумел приземлиться на полураскрытом парашюте.

Без травм, конечно, не обошлось. Мы встретились с отцом Михаилом в Центральном госпитале Ракетных войск стратегического назначения.

В том, что произошло, виноват я сам, - выгораживает укладчика парашюта батюшка. - Рано раскрыл купол, попал в поток турбулентности, стропы тут же перехлестнуло, и начало рвать. Но страха не было. Страшно отцу Михаилу, по его словам, бывало раньше: под обстрелом, и когда как-то пришлось идти по минному полю. А здесь, под Вязьмой, он отчаянно боролся за жизнь. Как учили, "раскручивал" почти погасший купол.

Сумел даже приблизительно рассчитать скорость падения: 20 метров в секунду. И понял, что выживет при приземлении. - Сгруппировался, приземлился на ноги, - весело рассказывает замотанный в бандаж и прикованный к больничной койке батюшка. - На мне были отличные ботинки, "пиндосовские", из Боснии привез. Но все равно при приземлении услышал хруст - сломался позвонок. Но тогда даже не это беспокоило, а то, что через пятнадцать минут за нами сбрасывают бээмдэшки. Еще подумалось: некогда на земле разлеживаться, а то БМД так припечатает, что мало не покажется... Диагноз: компрессионный перелом позвонка. Рисковать жизнью отцу Михаилу приходится регулярно.

Как-то на других учениях у солдата не раскрылся парашют. Инцидент подорвал дух, молодые солдаты отказались прыгать. "Батёк" с молитвой поднялся в Ан-2 и первым шагнул из самолета. Говорят, это было лишнее: уже только лишь вид "батька" в камуфляже с парашютом произвел на личный состав сильное впечатление. Прыжки прошли благополучно, парашюты раскрылись у всех.

Священнику Михаилу Васильеву 36 лет. Сын офицера, окончил философский факультет МГУ по кафедре научного атеизма. Потом аспирантура, год преподавал в университете. В 1998 году стал священником. Женат, трое детей. За десять лет, что батюшка в армии, свыше 30 командировок в "горячие точки", между которыми закончил "генеральские" курсы переподготовки и повышения квалификации в Академии Генштаба по специальности "командно-штабная оперативно-стратегическая подготовка". Отец Михаил является настоятелем храма преподобного Илии и великомученицы Варвары в подмосковной Власихе.

С Владимирской иконой Божией Матери батюшка встречал в Салониках корабли с десантом, а затем на головном бэтээре совершал известный марш-бросок в Косово. Еще есть боевые награды за Чечню. Самого его в выгоревшем камуфляже, по словам офицеров, не всегда отличишь от десантника. Если бы еще не борода да не православные крестики в петлицах вместо эмблем ВДВ. - Понимаете, дело ведь совсем не в том, что какой-то поп не разбился, падая на отказавшем парашюте, - горячится отец Михаил. - Куда важнее, если люди зададутся вопросом: а что вообще этот поп делает в армии?!

Город в желтых листьях. На подходе к храму слышна пулеметная дробь отбойного молотка. Но здесь идет не разрушение, а созидание. Реставраторы заботливо воссоздают порушенную красоту еще одной духовной московской достопримечательности. Наша беседа с настоятелем храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Сокольниках протоиереем Михаилом ВАСИЛЬЕВЫМ, заведующим сектором ВДВ синодального отдела Московской патриархии по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями.

– Отец Михаил, каким он был – ваш путь к вере?

– Я родился в Вышнем Волочке, в семье офицера. С малолетства мотался с родителями по дальним гарнизонам частей ПВО, рано прочувствовав все прелести беспокойного быта. Многие одноклассники пошли по стопам своих отцов – в военные вузы. Я же направился на философский факультет МГУ, для обучения по специальности "научный атеизм". Для меня были равны джайнисты и приверженцы дзэн-буддизма, православие и какая-нибудь религия индусов.

После распада СССР место советской идеологии заполнила пустота. Однако вакуума по законам не только физики, но и социума не бывает. Его всегда замещает некий эрзац. Таким эрзацем – с Востока, Запада – стали заполняться сердца многих сограждан. А я в то время проводил часы в реквизированной когда-то, в 20-е годы, библиотеке Московской духовной академии. Знакомство с материалами религиозно-философских диспутов конца XIX – начала XX вв., общение с выпускниками философского факультета МГУ помогло мне обрести веру во Христе. Сделать свой выбор. На втором курсе я крестился, начал посещать церковь. В храме Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке познакомился со своей супругой Марией. Она художник, искусствовед. В 1995 г. мы обвенчались. Окончив аспирантуру, остался преподавателем на кафедре "Философия религии".

Мой духовник протоирей Дмитрий Смирнов предложил пойти служить в церковь. И хотя воля духовника – воля Божья, понадобилось несколько лет раздумий, прежде чем я согласился с ним, стал священником для военных. Первым местом служения был храм при штабе ракетных войск стратегического назначения. В 2005 г. уже в качестве священника штаба ВДВ по благословению патриарха Алексия II я был направлен на Высшие курсы Академии Генштаба.

– Какой вы видите главную задачу на своем посту?

– Мы не служим в армии. Служим для армии. Благословляя и поддерживая воинов, которые защищают в горячих точках не "режим", как иные говорят, – нашу Россию. За деньги можно убивать, но нельзя умирать. Вспомним подвиг 90 псковских десантников, которые 29 февраля и 1 марта 2000 г. противостояли в Аргунском ущелье двум тысячам боевиков Хаттаба. В живых остались 6 бойцов. Этот бой стал символом воинской доблести русских солдат, верности присяге, Отечеству.

Батюшки участвуют в учениях, вместе с десантниками выдвигаются в районы локальных боевых действий, разделяют с ними тяготы и лишения военного быта. Следуя армейскому принципу: "Не делай, как я сказал, а делай, как я...", прыгают с парашютом. Не раз убеждался: патриотизма в той части социума, где я тружусь, значительно выше, чем "в среднем по больнице". Уверенность в этом окрепла в дни непростых командировок. А их было более трех десятков – в Косово, Боснию, Чечню...

Перед глазами трагедия сербов. Именно там впервые попал под обстрел, узнал, что такое минное поле, увидел, как льется кровь. 23 июня 2000 г., день рождения своего первенца, я вправе считать и своим вторым днем рождения. Тогда в Боснии толпа албанцев блокировала наш БТР, требуя выдать двух сербских монахов, которых укрыли десантники. Мы не пошли на это.

На одном из учений при прыжке с парашютом перехлестнулись стропы. Мне удалось раскрыть запасной купол на минимальной высоте. Это выглядело чудом, что после приземления я встал на ноги, хотя без травм не обошлось.

Наиболее здоровые мужики – они в армии, а не в офисах Газпрома. Огорчает другое: у нас шуты строят дворцы, а многие офицеры живут в общежитиях, чуть ли не в хижинах. Утешаю себя: время всё расставляет по своим местам. Скучно жить на карман, совершать поступки, которые не имеют проекции в вечность.

Богослужение порой приходится проводить под открытым небом. Вот почему мы создали два передвижных мобильных алтаря. Такой алтарь можно развернуть в любом месте за каких-нибудь два часа.

– Как бы вы охарактеризовали взаимоотношения веры и медицины?..

– Медицина изначально была частью церковного служения милосердию. В церкви есть особый чин – святых целителей-бессребреников Космы и Дамиана, Кира и Иоанна, Пантелеймона и Ермолая, древних врачей-христиан, которые исцеляли, не думая о наживе. Прекрасный пример нашего времени – исповедник и целитель архиепископ Симферопольский В.Ф.Войно-Ясенецкий. И среди нынешних клириков десятки профессиональных медиков, которые совмещают свое дело со служением в храме, продолжая церковные традиции.

Военные священники тесно общаются с медициной. На поле боя в горячих точках, обычно рядом с перевязочным пунктом. Каждый занимается своим делом. Я не врач. Но мы все прошли спецкурс оказания экстренной помощи в нештатной ситуации. Приходилось выручать друг друга.

Давнее взаимодействие сложилось с военно-клиническим госпиталем им. П.В.Мандрыка в Сокольниках, с генерал-майором медицинской службы В.Симоненко. Для меня стал родным персонал госпиталя РВСН – филиала госпиталя им Н.Н.Бурденко в Одинцово, которым руководит полковник медицинской службы В.Карпалов. Здесь я лежал несколько месяцев со сломанным позвоночником после того прыжка с парашютом.

– Что вы можете сказать о здоровье молодого поколения?

– Оно ужасно. Мы с болью шутим: раньше десантник был большой и сильный, а сейчас маленький, но хитрый... Грустный, конечно, юмор.

Поэтому важно возродить традиции многодетных семей. Я сам в этом не теоретик. У меня пятеро детей – три девочки и два мальчика.

– Назрела потребность – сделать здоровье престижным понятием...

– Согласен. Но для этого необходимо, чтобы власть, чиновничество лечились в тех же медучреждениях, что и простые люди. По территориальному признаку. Живешь на Рублёвке, будь добр – используй поселковую больницу в поселке Жуковка... Не грех вспомнить то хорошее, что было в советской медицине. Если же лечиться в Цюрихе, Мюнхене, то население будет пожинать плоды, мягко говоря, безрассудного отношения к своему народу. Обидно видеть, как публичные политики заботятся о чем угодно, но только не о здоровье людей.

– Одна из эмблем врачевания – свеча: "светя другим, сгораю сам"... Но это же несовместимо с участившимся стремлением заработать на чужой боли?

– Служение врача, учителя, священника по определению не признает наживы. Рыночные отношения есть во многих сферах. Да, труд должен адекватно вознаграждаться. Но в операционной рынок не очень уместен. Торг между целителем и пациентом – это деградация личности.

Как и врачи, священники тоже "выгорают". Сохранить трепетность сердца на всю жизнь далеко не просто. Рецепты давать не берусь.

– А каким образом у десантников появился свой храм в Сокольниках?

– Храм Благовещения Пресвятой Богородицы был построен в 1906 г. по типовому проекту. До революции он принадлежал 6-й саперной бригаде. Первым его настоятелем стал военный священник Василий Слюнин, участник Русско-японской войны, один из защитников Порт-Артура. После перевода в Москву он прослужил здесь вплоть до закрытия храма в 1923 г.

В годы Первой мировой войны в Сокольниках рядом с храмом находился военный госпиталь. Умерших от ран погребали под его стенами. После революции была разрушена колокольня и центральный купол, уничтожено воинское кладбище. В здании разместили солдатский клуб, затем – узел фельдъегерской связи Московского военного округа.

Годы ушли на переговоры с чиновниками Минобороны.

Решить задачу удалось лишь генералу В.Шаманову. Первый документ, который он подписал в первый же день, возглавив ВДВ, было обращение к руководству страны о судьбе храма. Мы знакомы с Владимиром Анатольевичем с Чечни. Замечательный русский генерал, которого не случайно сравнивают со знаменитым М.Скобелевым. Такой не будет солдатскими телами устилать дорогу к наградному листу.

– Как идет возрождение храма?

– Здание храма оказалось изуродованным: разделено на этажи, с дырявой крышей. Угольная топка размещалась на месте Святого престола в алтаре. От дореволюционного убранства не осталось и следа. К счастью, сохранилась старая фотография.

Удалось найти проект храма. Так что реконструкция началась не вслепую.

Десантники – офицеры и рядовые ломами крушили межэтажные перекрытия. Разобрали кочегарку, черную от угольной пыли. Укрепив фундамент, создали цокольный этаж для будущего музея ВДВ. Восстановили купол, колокольню с позолоченными куполами. Заново проложены коммуникации, системы отопления, вентиляции. Впереди еще немало работы, но храм снова готов принять 1200 человек. К нам приходят москвичи, родители погибших воинов, ветераны. Патриаршее подворье при штабе ВДВ в строю.

Близится 100-летие начала Первой мировой войны. Собираемся возвести в сквере памятник погибшим воинам. Десантников бывших не бывает. В возрождении былой лепоты участвуют те, кто ушел в бизнес. Помогают университетские друзья. Но доброхотов всегда недостаточно.

– И личный вопрос: как поддерживаете физическую форму и бывает ли время для досуга?

– Плохо поддерживаю. Помните у В.Даля: "На голодный желудок поет только Бог и петух"? С утра на службу – натощак. К вечеру дома плотный ужин. Не удивительно – священники страдают лишним весом. От таких сословных болезней, конечно, надо бы избавляться. Помогают командировки с десантниками. Собираюсь чаще заглядывать в бассейн.

Хорошо, когда удается сходить с детьми в парк. С женой хотя бы раз в полгода стараюсь побывать в театре. Летом семья живет на подмосковной даче у тещи. Иногда их навещаю...