Онлайн чтение книги Джакомо Джойс.

Его называют ирландским Чеховым. В его произведениях главные герои - это человеческие чувства. Романтик и идеалист, он был бесподобен в спорах, рассказывая о духовном богатстве своей концепции творчества. Этот писатель своим внутренним миром напоминает Дон Кихота.

Джеймс Джойс считается создателем модернистского романа. Он увековечил свое имя романом “Улисс”, названным “великой книгой” другим классиком, Эрнестом Хэмингуэем. Он по своей природе был творцом и источником идей. У него учились интеллектуализации прозы, психологизму, философствованию американские писатели-прозаики Вирджиния Вульф, Томас Манн,

История написания эссе

Краткое изложение содержания книги “Джакомо Джойс” становится более понятным при ассоциировании его с событиями в жизни самого писателя. Произведение написано в 1914 году. Несмотря на то что оно относится к малым формам прозы, в нем просматривается модернистский стиль, характерный и для романов Джойса.

Тридцатидвухлетний автор произведения, ирландский учитель, в то время зарабатывал, давая частные уроки английского в богатых итальянских домах. Он приступил к написанию своего шедевра “Улисс”, кстати, упомянутого в эссе “Джакомо Джойс”.

Преподавая, Джеймс неожиданно для себя (ох уж эти женские хитрости!) влюбился до безумия в 16-летнюю ученицу, дочь фабриканта Амалию Проппер. Точнее, она сама спровоцировала писателя. Девушка для себя рассматривала эту связь как очередное приключение и очередную женскую победу. А через определенное время она уже была готова закрутить роман с другим человеком.

Джеймс тяжело перенес крушение своей любви (ведь он был искренен!). Возможно, желая легче справиться с душевным кризисом, писатель просто для себя создал это эссе о себе влюбленном. При этом он иронично изменил свое имя на Джакомо, имея в виду аналогию с Казановой. Тем более что сюжет эссе развивался в Италии, на родине легендарного любовника.

История издания

Это небольшое - совершенно новаторское, а истории его издания уникальна. Изначально не желал автор публиковать “Джакомо Джойс”.

Джойс описывал глубоко личные обстоятельства с целью обозначить определенную веху в своей жизни. Поэтому ключевой фразой эссе является следующая: “Молодость проходит... Молодость проходит: это уже конец. Этого более не будет. Ты хорошо это знаешь. И что тогда? Пиши об этом, черт побери, пиши..!”

В течение 27 лет после написания никто об этом шедевре не слыхал ровным счетом ничего. Рукопись, написанная Джойсом в школьной тетрадке, попала в руки одного европейского коллекционера (его имя не сохранилось). Тот, зная толк в творчестве, продал его за неплохие деньги известному американскому коллекционеру. А уже тот, в свою очередь, издал.

Эссе спорно

Несмотря на очевидный успех этого произведения на Западе, меньшая часть наших читателей его все же не приемлет. Взявшись за чтение "Джакомо Джойс", они испытывают острое его невосприятие. Тонкое, красивое представление писателем своего чувства любви им, непривыкшим к стилю психологического эссе, представляется развратным... Как оценку они приводят цитату на немецком языке из этого же произведения: Aber das ist eine Schweinerei ("Это ведь свинство!")!

Для них на первом плане оказывается сам факт прелюбодеяния, и одно только его присутствие уже затмевает очевидную художественную и воспитательную ценность. Напрашивается литературная аналогия. Очевидно такие читатели, подобно Ватсону, знакомящемуся с Холмсом, попросту ошиблись в знаке, посчитав плюс минусом спутав с растлением.)

Неужели сейчас, как в седую древность, следует затаить свои чувства? Но ведь мир в информационную эру изменился глобально! И как печально, что многие компьютерно грамотные дети в нем сперва узнают, что такое порно, не воспитав предварительно своих чувств.

Не зря в курсе зарубежной литературы появился "Джакомо Джойс"! Краткое содержание этого прозаического произведения можно выразить в одном предложении: вспышка любви, "крестный путь" влюбленного, горечь потери, возрождение. Ощущается возвышенное, трепетное отношение Мужчины к Женщине.

Ученица проявляет инициативу

Пересказ "Джакомо Джойс", конечно же, имеет свои особенности. Ведь произведение ирландского писателя вовсе не подлежит линейной квестообразной логике. фрагментальна, как фрагментальны воспоминания учителя. Мир чувств всегда прерывист!

Главный герой проживает человеческую жизнь, осуществляя массу мелких механических действий (ходит, ест, пьет). И автор отбрасывает их, оставляя лишь то, что связано с его сознанием, душой. Остаются лишь яркие мазки, которыми и написана картина этого эссе. Яркая. Самобытная. Неповторимая.

И это так естественно для писателя Джеймса Джойса! Подобно Антону Паловичу, именно о чувствах пишет автор эссе "Джакомо Джойс".

Краткое изложение содержания произведения начинается с впечатления преподавателя Джойса от первого знакомства со своей ученицей. Она, зная о своей красоте, манипулирует им: взлетом ресниц, отточенными нервными движениями, взглядом в лорнет.

Прекрасная иудейка "утонченная резцом внутрисемейных браков из древнего и знатного рода", "вытонченная (опять автор, подчеркивая ее основную черту, употребляет это слово) и вызревшая", "похожая на слабый изящный, но весьма ароматный цветок".

Она жаждет любви. Ее взгляд - "жгучее острие иглы" - пронизывает учителя.
Девушка продолжает не спеша распалять страсть Джеймса ("Джакомо Джойс" в сокращении, по нашему мнению, несколько потерял в красках ее игры). Она ведет себя двусмысленно, добиваясь женатого мужчины: дарит цветок его дочери, при этом будучи неискренней, лживой. Ее взгляд диссонирует со словами.

Связь. Манипулирование чувством

Джеймс следует за ее обаянием. Разумом он осознает тупиковость, безысходность своего чувства ("темная любовь"), но уже не может остановиться. Ему кажется, что в безумном, беспросветном черно-сером мире он наконец встретил душу живую. Он взывает к ней: "Не умирай!" (конечно, сказано это не в прямом смысле, имеется в виду желание влюбленного, чтобы девушка не теряла своей одухотворенности).

Вскоре происходит и их близость. Описания ее нет в эссе "Джакомо Джойс". Краткое содержание на русском повествует лишь о впечатлениях Джеймса от ее тела, когда он помогает девушке "застегнуть сзади черное кисейное платье", его ощущения от прикосновений ее "холодных легких пальцев".

Для двоих все перемешалось: страсть, занятия, то возвышенное, о чем рассказывает на уроках Джеймс, и обаяние, чувственность героини. Их следующая близость также намеренно опущена автором. Есть лишь описание "до того": как у идущей по коридору девушки "рассыпается медленно темный узел волос", и как уже затем она просит любовника "завязать волосы в... обычный узел".

Впрочем, любовница просто играет с ним в кошки-мышки. У нее реально нет к Джеймсу того глубокого чувства, которое испытывает он сам.

Джеймс лишен воли. Дар на прощанье

Их следующая встреча происходит в "узкой парижской комнате". Женатый мужчина желает наконец разорвать эту грешную связь. Но, не смотря на возраст, в делах любви девушка многократно сильнее. Ей стоит лишь, приблизившись, поцеловать своего учителя "нежными жадными губами".

Он понимает, что безволен пред ней. "Я погиб!" - пишет Джеймс. Для него любимая теперь заполняет весь мир, включая прошлое и настоящее. В то же время он ощущает, что манипулирующая им девушка уже предала его (автор словно бы видит ее среди вопиющих: “Не его, а Варраву!..”). Крестный путь любви пройден.

Понимая, что находится на вершине душевных страданий (ведь связь с любовницей уже происходит без его воли, последняя просто ломается в ее присутствии), ирландец мысленно зовет на помощь жену (супругу писателя зовут Нора).

Однако девушка уже сама решила разорвать отношения, когда ощутила, что разбила на части сердце мужчины.

Подходит к завершению эссе "Джакомо Джойс". Краткий пересказ наш изначально обречен быть лишь бледным подобием оригинального текста...

Любовница уходит, намеренно оставляя Джеймсу память о себе: шляпку с алым цветком на полях и сложенный зонтик. Их она прислала ему посылкой. Они лежат близ рояля, клавиш которого она касалась своими длинными прохладными пальцами.

Они так ярки для Джеймса посреди "голых стен", "дневного стылого света"... Что она имела в виду, высылая свои вещи? Скорее всего, это можно выразить так: "Любишь меня - люби мой зонтик!"

Жест, конечно, красноречив... (трудно назвать этот поступок по-другому). К нему напрашивается историческая аналогия со средневековым щитом полководца-победителя, прибитым к вратам поверженного года. На этом фрагменте эссе завершается.

Особенности жанра

Если говорить о жанровой специфике произведения, то в чем она заключается? Непривычен для отечественного читателя жанр психологического эссе "Джакомо Джойс"! Краткое содержание, рассмотренное выше, не дает ответов на многие вопросы.

Кроме того, в произведении отражено максимум чувств и минимум физических действий. И это закономерно, поскольку в эссе действительно первичны чувства, а действия двух влюбленных вторичны. И это тоже трудно понимается (проиронизируем: как это - ни даты рождения, ни прописки, ни Ф.И.О. родителей...).

Дело даже не в ханжестве читателя. Ведь чаще всего его-то как раз и нет. Люди-то простые, хорошие, "наши". Читают они обычно, затаив дух, о коррупции, о криминале, о войне... (так их научили, так читали до них...). "Ну что ж, жизнь есть жизнь. И такое у нас было", - скажут они затем, оторвавшись от книги.

Подумав, хочется возразить им философски, вторя известной песне Игоря Талькова: "Да ведь не жизнь то, о чем вы читали!". Ведь жизнь должна иметь человеческое лицо, вспомните цитату братьев Вайнеров об эре милосердия! Писатель-ирландец рассказывает нам о духовности, которой следует наполнять свою жизнь, чтобы она не оказалась пустой. И хотя формат этого произведения - малая проза, можно сказать, что написан сокращенно о главном “Джакомо Джойс.”

И в этой жизни, к которой мы подсознательно стремимся, “чувства добрые” должны быть разбужены лирой творчества!

Эссе - гимн неразделенной любви

Как прекрасно, когда люди влюбляются! Важно суметь распознать это чувство в себе, уберечь, взлелеять, словно диковинное, экзотическое растение... Именно поэтому в школьной программе появился "Джакомо Джойс". Краткое изложение книги обычно предлагают к изучению 11-классникам. И насколько это замечательно, когда любовь украшена такой культурой чувств, от которой захватывает дух, романтической и возвышенной. Такой, как в эссе "Джакомо Джойс".

Только осознав эту мысль, стоит браться за чтение данного произведения.

Шпаргалка неподготовленному читателю

Впрочем, и это не все... Текст, несмотря на компактность, довольно сложен. Ведь авторский стиль написания, так называемый поток чувств, - это высший пилотаж прозы. А именно так писал Джеймс Джойс "Джакомо Джойс". Для читателей-новичков осознание написанного в стиле психологического модерна действительно вызывает трудности. В нем большую смысловую нагрузку играют цвета, запахи, звуки, контактные ощущения, символические художественные детали. Массу условностей вложил в свое эссе Джеймс Джойс.

"Джакомо Джойс" вас действительно захватит, если вы будете читать, заранее понимая символику автора. В принципе, достаточно уловить смысловую динамику цветов. Она имеет особое значение. Автор ввел в эссе цветовую символику, поставив в соответствие оттенкам цветов в облике главной героини ее душевное состояние. Представим информацию читателю:

Почему же все так зашифровано? Да потому, что стиль такой: модернизм. И не стоит забывать сказанное нами ранее: в нем первую скрипку играют чувства. Их человек первично постигает через цвета, запахи, касания, символы... Именно так, как и писал эссе “Джакомо Джойс” автор.

Заключение

Многие проницательные читатели отмечают явный романтизм этого психологического эссе, в чем просматривается связь формы и содержания: еще бы, ведь настоящая любовь всегда романтична. Влюбленный всегда идеализирует образ любимой. Стоит ли сомневаться в том, что в эссе каждый влюбленный увидит свое...

Однако любовь - это чувство глубоко индивидуальное. Лучше ее найти сразу, чем находиться в поисках всю жизнь... Поэтому, помимо романтизма (без него нельзя!), относиться к этому чувству жизнеобразующему следует весьма серьезно. Хорошо сказал об этом мудрец-философ: “Любовь - это начало, средина и конец, альфа и омега!”

Її лице блідого кольору, а рухи несміливі та сором’язливі. Вона все робить рвучко: і говорить, і сміється, і навіть відкриває повіки. З цих досконалих, написаних із дивним відчуттям літер письма можна зрозуміти одне: вона молода особа незвичайного, особливого походження.

Звук цих високих підборів глухо чутно, коли вона ступає по кам’яним сходинкам. Різноманітні шоломи, кольчуги та інші атрибути боїв покояться на стінах замку, між якими вільно розгулює вітер. Ваша милість, хтось бажає бесіди з вами і цей хтось чекає Вас унизу. Ви ніколи не побачите як вона сякається.

Головним девізом її форми мови є: говорячи мало, донести великий зміст. Вона дозріла завдяки відокремленості своєї раси, а заокруглилась через появу постійно нових візерунків в колі її сім’ї. Вона піднесла моїй дочці цінний дарунок – квітку. Поруч з нею, з її подарунком все ставало крихким: крихка квітка, крихка дитина та, звичайно, крихка вона.

Стає темно, а вона йде повз площу. Вона намагається в жодному разі не відстати від матері. Це нагадує картину, коли кобилиця чітко слідує за кобилочкой. Та хіба може бути якось по-іншому? Сутінки немов спеціально приховують від сторонніх очей її витончені стегна, худесеньку шию, що, без сумніву, доволі гнучка та чудову голівку. Можна спостерігати й те, як батько, оточений своїми доньками, немов би султан гаремом, котиться на санчатах з гори. Я кличу її, одночасно вибігаючи з місця, де продають тютюн. Я занепокоєний, збуджений, але все ж таки намагаюсь розповісти їй хоч щось про уроки, години та навпаки. Її бліді щоки починають червоніти. О, ні! Тільки не лякайся, не лякайся мене…

Навіть в найпростіших речах вона надзвичайна, вона не така як всі. І я це знаю, ні, я впевнений в цьому! С чого би це? Моя донька в захваті від вчителя англійської мови. Я дивлюсь на пагорб, який повністю поглинув сірий, ненаситний туман. Кімнату полонить ярке світло. Вона збирається йти на виставу в театр.

Примара в дзеркалі. Свічки! Свічки! Люба моя. Я дуже тихо говорю це, а сам підіймаюся вулицею Сан-Мікеле. Але чи не було такого, що я ще зовсім нещодавно говорив інше ім’я? Її руки підіймаються, бо вона хоче застебнути чорну сукню, що на ній так добре сидить. У неї не виходить, тому вона наближається до мене. Я підхожу, а її руки падають. У мене в руках знаходяться повітряні крайчики її сукні, а за сорочкою просвічуються лінії та вигини її ідеальної шкіри. Стьожки повільно і впевнено рухаються вниз по плечах, а сорочка ковзає по оголеним стегнам. Дотик. Дотик. Пальці її рук холодні, але ласкаві.

Покоївка каже, що її терміново прийшлося доставити до лікарні. Бідна дівчина. Як вона страждала, як страждала! А я не вірю, що моє щасті може закінчитися. Я стою і намагаюсь не дати волю сльозам. Операція закінчилася. До її внутрішніх органів торкався ніж, а коли вин покинув її тіло, то залишив глибокий поріз на животі. І знову все добре: вона сидить та гучно сміється.

Виходячи з дому Раллі, ми знову з нею несподівано зустрічаємося, коли подаємо милостиню. Я привітав її, а вона відвернулась.

Ми знаходимось в паризькій кімнаті, де тільки-но лежала перукарка. Я цілував її панчохи у країв темної коричневої спідниці. Як змія, вона знову наближається до мене. Я паралізований: не можу ні говорити, ні навіть дихати в це час! Вона продовжує направлятися до мене. Я піду. Піду. Але не можу. Вона цілує мене, і цей поцілунок зливається з моєю кров’ю. Змія подарувала мені його, тому я гину.

– Любий мій! Джиме!

Я десь бачу невеликий натяк на світло. Молодість плине, вона не вічна. Це кінець, ось він! Цього більше не буде, це більше не трапиться. Всі це знають, і ти в тому числі. Ти повинен написати про це, так пиши! Адже що ще ти можеш зробити?

“Тому що інакше я не змогла би вас бачити”.

Я відчуваю її безмовність. Ту згасаючу, покидаючу, залишаючу мене безмовність. Мене охоплює порожнеча. Порожнеча скрізь. Яка проявляється і в голих стінах, і в слабкому денному світлі, і навіть в чорному роялі, з якого доноситься мертва музика.

Посилка: якщо любиш мене, то і полюбиш мою парасольку.

(No Ratings Yet)

1. Джеймс Джойс хронологічна таблиця відомого ірландського письменника і поета, представника модернізму викладена в цій статті. Джеймс Джойс хронологічна таблиця 1882 році, 2 лютого – народився Джеймс Августин Алоізіус Джойс в передмісті Дубліна у великій родині 1888 вересень – 1891, червень...Read more...
2. “Дикі лебеді” Андерсен скорочено читати на українській мові Ви можете за 5 хвилин. Короткий зміст казки “Дикі лебеді” не донесе всіх деталей, тому краще її Читати повністю. “Дикі лебеді” скорочено Давно жив король, у якого було одинадцять синів і дочка...Read more...
3. “Intermezzo” стисло Новелу Коцюбинського Можна прочитати за 5 хвилин, але краще читати твір у повному обсязі. (“Intermezzo” детальний переказ) “Intermezzo” читати скорочено Дійові особи: Моя утома. Зозуля. Ниви у червні. Жайворонки. Сонце. Залізна рука города. Три білих вівчарки....Read more...
4. “Степовий вовк” скорочено читати українською Ви можете за 10 хвилин. “Степовий вовк” короткий зміст (переказ) “Степовий вовк” – роман Германа Гессе, який вперше був опублікований в 1927 році Роман за своєю структурою є своєрідною “книгою в книзі”. Розповідь починається з...Read more...
5. Загадки про картоплю для дітей на українській мові зібрані в цій статті. Загадки про картоплю для дітей Навесні кладемо в ямку, Восени збираємо. У супи, борщі, солянку Цілу зиму маємо… (Картопля) Під землею птиця кубло звила і яєць нанесла. (Картопля.)...Read more...
6. Фольклорні балади про Робіна Гуда представлені двома баладами: РОБІН ГУД І ГЕРФОРДСЬКИЙ ЄПИСКОП РОБІН ГУД І ГОНЧАР БАЛАДА “РОБІН ГУД І ГЕРФОРДСЬКИЙ ЄПИСКОП” Присвячено рицарям славним пісні, Робін Гудові зокрема, А про те, як в єпископа злого він взяв, Крім...Read more...
7. “Холодний дім” Діккенс скорочено Історія розказується від імені двох осіб – Естер Саммерстон (перша особа) та оповідача. Естер Саммерстон – дівчинка-сирота, яка живе у Віндзорі, у будинку міс Барбері, яка є їй хресною та тіткою. Дівчинка нічого не знає про...Read more...
8. Джоан Роулінг біографія скорочено викладена в цій статті. Джоан Роулінг біографія коротка Джоан Роулінг – британська письменниця, сценарист і кінопродюсер, найбільш відома як автор серії романів про Гаррі Поттера. Народилася 31 липня 1965 року в містечку Йейт (графство Глостершир). Крім...Read more...
9. “Джейн Ейр” скорочено на українській мові Ви можете прочитати за 10 хвилин. Бронте Ш. “Джейн Ейр” скорочено читати “Джейн Ейр – класичний роман Шарлотти Бронте, про непросту долю сироти із сильним, незалежним характером, про її дитинство, дорослішання, пошук свого шляху...Read more...
10. ” Хлопчики ” – розповідь Антона Чехова, написана в 1887 році. Вперше опублікована 21 грудня 1887 в “Петербурзькій газеті” № 350 з підзаголовком (Сценка) і з підписом-псевдонімом А. Чехонте. Одна з перлин творчості письменника, що пом’якшує драматизм традиційного різдвяного оповідання....Read more...
11. Казка “Мудра дівчина ” – прославляє мудрість і кмітливість простої дівчини, яка зуміла перехитрити пана. Але казку краще Читати повністю, бо вона не лише цікава, а й повчальна. “Мудра дівчина” скорочено Жили собі два брати – бідний і багатий. Якось...Read more...
12. “Пані Боварі” дуже скорочено “Пані Боварі” – велика за розміром реалістична розповідь Флобера, яка базується на реальній події. Історія розпочинається з розповіді про юність Шарля Боварі, його вступу до коледжу та одруження з заможною вдовою, яка після 14 місяців у...Read more...
13. Ушинський біографія скорочено для дітей і дорослих викладена в цій статті. Костянтин Ушинський коротка біографія Костянтин Дмитрович Ушинський – російський педагог, письменник, основоположник наукової педагогіки в Росії. Народився в Тулі 19 лютого (3 березня) 1823 року в сім’ї відставного офіцера....Read more...
14. “Сага про Форсайтів” скорочено читати українською Ви можете за 18 хвилин. “Сага про Форсайтів” короткий зміст (переказ) “Сага про Форсайтів” – монументальна серія різнопланових творів Джона Голсуорсі, описує життя заможної родини Форсайт. “Сага про Форсайтів” складається з романів “Власник”, “В...Read more...
15. Антон Чехов “Чайка” скорочено українською ви можете прочитати за 15 хвилин. “Чайка” Чехов короткий зміст Дія перша Дія відбувається у маєтку Петра Миколайовича Соріна, де дійсний статський радник у відставці проживає з сином своєї сестри – Костянтином Трєплєвим. Його сестра,...Read more...
16. “Все літо в один день” скорочено Читати на українській мові Ви можете за декілька хвилин. “Все літо в один день” короткий зміст “Все літо в один день” – фантастичне оповідання американського письменника Рея Бредбері. Події відбуваються в школі на Венері....Read more...
17. “Три сестри” – п’єса в чотирьох діях А. П. Чехова, написана в 1900 році. “Три сестри” головні герої Три сестри Прозорови Ольга, Маша, Ірина Прозоров Андрій Сергійович, їх брат Наталя Іванівна, наречена Андрія, згодом його дружина Кулигін Федір Ілліч, викладач...Read more...
18. “Старий і море” короткий зміст ви можете прочитати за 10 хвилин. Це історія старого Сантьяго, кубинського рибака, і його боротьбу з гігантською рибою, яка стала найбільшою здобиччю в його житті. “Старий і море” скорочено 84 дні старий рибалка Сантьяго безуспішно...Read more...
19. В. М. Гаршин “Жаба-мандрівниця” скорочено Жила на болоті велика жаба. Восени повз болота летіли на південь качки і зупинилися відпочити і поїсти. Жаба розуміла, що качки її не з’їдять, бо вона завелика і вирішила дізнатися куди вони детять. Жаба, дізнавшись,...Read more...
20. “А зорі тут тихі” скорочено читати “А зорі тут тихі” Васильєв Б. Л. скорочено Ви можете за 15 хвилин. Глава 1 “А зорі тут тихі…” скорочено Травень 1942 року. На 171 залізничному роз’їзді, що опинився всередині військових дій, вціліло кілька...Read more...

Джеймс Джойс

Джакомо Джойс

Кто? Бледное лицо в ореоле пахучих мехов. Движения ее застенчивы и нервны. Она смотрит в лорнет.

Да: вздох. Смех. Взлет ресниц.

Паутинный почерк, удлиненные и изящные буквы, надменные и покорные: знатная молодая особа.

Я вздымаюсь на легкой волне ученой речи: Сведенборг, псевдо-Ареопагит, Мигель де Молинос, Иоахим Аббас. Волна откатила. Ее классная подруга, извиваясь змеиным телом, мурлычет на бескостном венско-итальянском. Che coltura! Длинные ресницы взлетают: жгучее острие иглы в бархате глаз жалит и дрожит.

Высокие каблучки пусто постукивают по гулким каменным ступенькам. Холод в замке, вздернутые кольчуги, грубые железные фонари над извивами витых башенных лестниц. Быстро постукивающие каблучки, звонкий и пустой звук. Там, внизу, кто-то хочет поговорить с вашей милостью.

Она никогда не сморкается. Форма речи: малым сказать многое.

Выточенная и вызревшая: выточенная резцом внутрисемейных браков, вызревшая в оранжерейной уединенности своего народа.

Молочное марево над рисовым полем вблизи Верчелли. Опущенные крылья шляпы затеняют лживую улыбку. Тени бегут по лживой улыбке, по лицу, опаленному горячим молочным светом, сизые, цвета сыворотки тени под скулами, желточно-желтые тени на влажном лбу, прогоркло-желчная усмешка в сощуренных глазах.

Цветок, что она подарила моей дочери. Хрупкий подарок, хрупкая дарительница, хрупкий прозрачный ребенок.

Падуя далеко за морем. Покой середины пути, ночь, мрак истории дремлет под луной на Piazza delle Erbe. Город спит. В подворотнях темных улиц у реки – глаза распутниц вылавливают прелюбодеев. Cinque servizi per cinque franchi. Темная волна чувства, еще и еще и еще.

Глаза мои во тьме не видят, глаза не видят,
Глаза во тьме не видят ничего, любовь моя.

Еще. Не надо больше. Темная любовь, темное томление. Не надо больше. Тьма.

Темнеет. Она идет через piazza. Серый вечер спускается на безбрежные шалфейно-зеленые пастбища, молча разливая сумерки и росу. Она следует за матерью угловато-грациозная, кобылица ведет кобылочку. Из серых сумерек медленно выплывают тонкие и изящные бедра, нежная гибкая худенькая шея, изящная и точеная головка. Вечер, покой, тайна..... Эгей! Конюх! Эге-гей!

Папаша и девочки несутся по склону верхом на санках: султан и его гарем. Низко надвинутые шапки и наглухо застегнутые куртки, пригревшийся на ноге язычок ботинка туго перетянут накрест шнурком, коротенькая юбка натянута на круглые чашечки колен. Белоснежная вспышка: пушинка, снежинка:

Когда она вновь выйдет на прогулку,
Смогу ли там ее я лицезреть!

Выбегаю из табачной лавки и зову ее. Она останавливается и слушает мои сбивчивые слова об уроках, часах, уроках, часах: и постепенно румянец заливает ее бледные щеки. Нет, нет, не бойтесь!

Mio padre: в самых простых поступках она необычна. Unde derivatur? Mia figlia ha una grandissima ammirazione per il suo maestro inglese. Лицо пожилого мужчины, красивое, румяное, с длинными белыми бакенбардами, еврейское лицо поворачивается ко мне, когда мы вместе спускаемся по горному склону. О! Прекрасно сказано: обходительность, доброта, любознательность, прямота, подозрительность, естественность, старческая немощь, высокомерие, откровенность, воспитанность, простодушие, осторожность, страстность, сострадание: прекрасная смесь. Игнатий Лойола, ну, где же ты!

Сердце томится и тоскует. Крестный путь любви?

Тонкие томные тайные уста: темнокровные моллюски.

Из ночи и ненастья я смотрю туда, на холм, окутанный туманами. Туман повис на унылых деревьях. Свет в спальне. Она собирается в театр. Призраки в зеркале..... Свечи! Свечи!

Моя милая. В полночь, после концерта, поднимаясь по улице Сан-Микеле, ласково нашептываю эти слова. Перестань, Джеймси! Не ты ли, бродя по ночным дублинским улицам, страстно шептал другое имя?

Трупы евреев лежат вокруг, гниют в земле своего священного поля..... Здесь могила ее сородичей, черная плита, безнадежное безмолвие. Меня привел сюда прыщавый Мейсел. Он там за деревьями стоит с покрытой головой у могилы жены, покончившей с собой, и все удивляется, как женщина, которая спала в его постели, могла прийти к такому концу..... Могила ее сородичей и ее могила: черная плита, безнадежное безмолвие: один шаг. Не умирай!

Она поднимает руки, пытаясь застегнуть сзади черное кисейное платье. Она не может: нет, не может. Она молча пятится ко мне. Я поднимаю руки, чтобы помочь: ее руки падают. Я держу нежные, как паутинка, края платья и, застегивая его, вижу сквозь прорезь черной кисеи гибкое тело в оранжевой рубашке. Бретельки скользят по плечам, рубашка медленно падает: гибкое гладкое голое тело мерцает серебристой чешуей. Рубашка скользит по изящным из гладкого, отшлифованного серебра ягодицам и по бороздке – тускло-серебряная тень..... Пальцы холодные легкие ласковые..... Прикосновение, прикосновение.

Безумное беспомощное слабое дыхание. А ты нагнись и внемли: голос. Воробей под колесницей Джаггернаута взывает к владыке мира. Прошу тебя, господин Бог, добрый господин Бог! Прощай, большой мир!.......

Aber das ist eine Schweinerei.

Огромные банты на изящных бальных туфельках: шпоры изнеженной птицы.

Дама идет быстро, быстро, быстро..... Чистый воздух на горной дороге. Хмуро просыпается Триест: хмурый солнечный свет на беспорядочно теснящихся крышах, крытых коричневой черепицей черепахоподобных; толпы пустых болтунов в ожидании национального освобождения. Красавчик встает с постели жены любовника своей жены; темно-синие свирепые глаза хозяйки сверкают, она суетится, снует по дому, сжав в руке стакан уксусной кислоты..... Чистый воздух и тишина на горной дороге, топот копыт. Юная всадница. Гедда! Гедда Габлер!

Торговцы раскладывают на своих алтарях юные плоды: зеленовато-желтые лимоны, рубиновые вишни, поруганные персики с оборванными листьями. Карета проезжает сквозь ряды, спицы колес ослепительно сверкают. Дорогу! В карете ее отец со своим сыном. У них глаза совиные и мудрость совиная. Совиная мудрость в глазах, они толкуют свое учение Summa contra gentiles.

Хто? Бліде обличчя в ореолі пахучих хутр. Рухи її сором’язливі і нервові. Вона дивиться в лорнет.
Так: вдих. Сміх. Злет вій.
Павутинний померк, видовжені витончені літери, погордливі та покірні: знатна молода особа.
Я підіймаюся на легкій хвилі вченої мови: Сведенборг, псевдо-Ареопагіт, Мігель де Молінос, Йоахім Аббас. Хвиля відійшла. Її подруга мурчить віденсько-італійською. Це культура!
Високі підбори стукають голими кам’яними сходами. Холод у замку, задерті кольчуги, грубезні та величезні ліхтарі під звивами баштових сходинок. Швидко стукають підбори – дзвінкий і пустий звук.
Форма мови – малим сказати дуже багато.
Витончена, стигла: виточена різцем внутрісімейних шлюбів в оранжерейній тиші свого народу.
Молочний схід над рисовим полем поблизу Верчеллі. Опущені крила капелюха затінили брехливу усмішку. По ній біжать тіні, по обличчю, освітленому гарячим молочним світлом, жовтаво-жовті тіні на вологому лобі, усмішка в очах.
Падуя далеко за морем. Спокій середини шляху, ніч, морок історії дрімає під місяцем на П’яцца дель Ербле. Місто спить. У підворотнях розпусники: п’ять послуг за п’ять франків. Темна хвиля почуттів, ще, ще, ще.
Очі мої у темряві не бачать нічого, любове моя. Ще. Не треба більше. Темне кохання, темна втома. Не треба більше. Темрява.
Темніє. Вона йде через площу. Вечір спустився на шавлієво-зелені пасовиська, мовчки розливає надвечір’я на росу. Вона йде за матусею, вуглувато-граційна, кобилиця веде кобилятко. Із сірих сутінків випливають тонкі витончені стегна, ніжна, гнучка худенька шия, витончена голівка.
Вечір, спокій, таїна… Гей! Конюше! Гей!
Батько з дівчатками мчать схилом верхи на санчатах: султан та його гарем. Низько натягнуті шапки, застібнуті куртки, пригрівся на нозі язик чобота, він туго перетягнутий навхрест шнурком, коротенька спідничка натягнута на круглі коліна. Білосніжний спалах: пушинка, сніжинка:
Коли вона знову вийде на прогулянку,
Чи зможу я знову нею милуватися!
Вибігаю з тютюнової лавки і кличу її. Вона зупиняється і слухає мої слова про уроки, години, уроки години; щоки її червоніють. Ні, ні, ні, не бійтеся!
Боже мій! У найпростіших вчинках вона не така, як всі. Звідки де? Дочка моя у захваті від вчителя англійської. Обличчя літнього чоловіка, красиве, з довгими білими бакенбардами, єврейське обличчя обертається до мене, коли ми разом спускаємося схилом. О! Добре сказано: ввічливість, доброта, допитливість, природність, стареча неміч, підозрілість, зарозумілість, вихованість, пристрасність, співчуття: чудова суміш. Ігнацію Лойоло, де ж ти?
Серце стомилося, воно в тузі. Хресна путь любові?
Тонкі чуттєві таємні вуста: темнокровні молюски.
З ночі і негоди я дивлюся туди, на сповитий туманами схил. Світло у спальні. Вона збирається до театру.
Привиди у дзеркалі… Свічки! Свічки!
Моя мила. Опівночі, після концерту, підіймаюся вулицею Сен Мікеле, нашіптую ці слова. Облиш, Джеймсе! Чи не ти, гуляючи дублінськими вулицями, шепотів інше ім’я?
Вона підіймає руки, намагаючись застібнути ззаду чорну серпанкову сукню. Вона не може: ні, не може. Вона мовчки підходить до мене. Я підіймаю руки для допомоги: її руки падають. Я тримаю ніжний, як павутинка, край сукні, застібаю його й бачу крізь розріз чорного серпанку гнучке тіло в помаранчевій сорочці. Бретельки ковзнули по плечах, сорочка повільно падає: гнучке гладке голе тіло виблискує срібною лускою. Сорочка ковзнула по срібних сідницях… Пальці холодні, легкі, ласкаві…
Доторки, доторки.
Безумний, безпомічний, слабкий подих. А ти схилися і слухай: голос. Горобець під колісницею Джаггернаута волає до володаря світу. Прошу тебе, пане Бог, добрий пане Бог! Прощавай, великий світ! Бо це вже свинство.
Великі банти на витончених бальних черевичках: шпори зніженої пташки.
Дама йде швидко, швидко, швидко… Чисте повітря на гірській дорозі. Похмуро прокидається Трієст: похмуре сонячне світло на безладній тісняві дахів, вкритій коричневою черепицею черепахоподібних; натовпи пустих базік у чеканні національного звільнення. Красунчик встає з ліжка дружини коханця своєї дружини; темно-сині люті очі хазяйки зблискують, вона метушиться, крокує будинком із склянкою оцту в руці… Чисте повітря на гірській дорозі, тупіт копит. Юна вершниця. Гедда! Гедда Габлер!
Торгівці розкладають на своїх вівтарях юні плоди: зеленувато-жовті лимони, рубінові вишні, збезчещені персики з обірваним листям. Карета проїжджає крізь ряди, спиці коліс сліпучо блищать. Дорогу! В кареті її батько зі своїм сином. У них совині очі і мудрість совина. Совина мудрість в очах, вони тлумачать своє вчення (талмуд).
Вона вважає, що італійські джентльмени недарма вигнали Етторіо Альбіні, критика “Секоло”, з партеру за те, що той не підвівся, коли оркестр заграв Королівський гімн. Про це казав за вечерею. Ще б пак! Свою країну любиш, коли знаєш, яка це країна! Вона слухає: діва вельми розумна. Спідницю піднято швидким рухом коліна, біле мереживо, кайма нижньої спідниці, виглядає вище, ніж дозволено, найтонше павутиння панчіх. Дозвольте?
Тихо награваю, наспівую томну пісеньку Джона Дауленда. Гіркота розлуки: мені також гірко розлучатися. Той час переді мною. Очі розкриті з темряви бажання, затьмарюють світанок, їх мерехтливий блиск – блиск стічної канави перед палацом слюнтяя Джеймса. Вина бурштинові, завмирають наспіви ніжних мелодій, гордовита пава, поступливі знатні дами у лоджіях, заманливі вуста, гнилі сифілісні дівки, юні дружини в обіймах своїх спокусників, тіла, тіла.
У пелені сирого весняного ранку пливе слабкий запах: аніс, волога тирса, гарячий хлібний м’якуш: і коли я переходжу міст Сен-Мішель, синювато-сталева весняна вода холодить серце моє. Вона плескає та лащиться до острова, на якому живуть люди від часів кам’яного віку. Іржавий морок у величезному храмі з мерзенною ліпниною. Холодно, як того ранку: тому що було холодно. Там, на сходинках головного приділу простерті у тихій молитві священнослужителі.
Невидимий голос ширяє, читає нарозспів з Осії. Так говорить Господь: “У скорботі своїй вони з самого ранку шукатимуть Мене і казатимуть: “Підемо і повернемося до Господа!” Вона стоїть біля мене бліда і закацубла, сповита тінями темного, як гріх, нефа, тонкий лікоть її біля моєї руки. Її тіло ще пам’ятає тремтіння того сирого, затягнутого туманом ранку, квапливі факели, жорстокі очі. Її душа сповнена печалі, вона здригається і ось-ось заплаче. Не ридай за мною, дочко Єршалаїмська!
Я розтлумачую Шекспіра тямущому Трієсту: Гамлет, кажу я, який вишукано ввічливий і зі знаттю, і з простолюдом, був грубий тільки з Полонієм. Ідеаліст, він втратив віру і, можливо, бачить у батьках своєї коханої лише нікчемну спробу природи відтворити її образ…
Невже не помічали?
Вони йдуть коридором попереду мене, повільно розсипається вузол її волосся. Повільний водоспад волосся. Вона чиста і йде попереду, проста і гордовита, ось так вона йшла у Данте, проста і горда, не заплямована кров’ю і насильством, дочка Ченчі, Беатріче, йшла до своєї смерті:
Мені
Пояс затягни і зав’яжи мені волосся
У простий вузол…
Покоївка каже, що її довелося негайно відвезти в лікарню, бідна, вона дуже, дуже страждала, бідна, де дуже серйозно… Я йду з її порожнього будинку. Сльози підступають до горла. Ні, цього не може бути, не так одразу, ні слова, ні погляду… Ні, ні! Моє дурнувате щастя не зрадить мене!
Оперували. Ніж хірурга проник у її нутрощі і відсахнувся, залишивши свіжу рвану рану у її животі. Я бачу глибокі, темні, стражденні очі, прекрасні, як очі антилопи. Страшна рана! Кровожерливий бог!
І знову в своєму кріслі біля вікна, щасливі слова на вустах, щасливий сміх. Пташка щебече після бурі, щаслива, дурненька, що уникла кігтів припадочного владики, щебече щасливо, щебече і щасливо цвірінькає.
Вона каже, що, якби “Портрет художника” був відвертий лише заради відвертості, вона запитала б, чому я дав їй читати його. Так, ви спитали б! Дама вчена.
Вся у чорному – біля телефона. Боязкий сміх, сльози, боязкі слова, які згасають… Поговори з мамою… Цип-цип! Цип-цип! Чорна курочка-молодка. перелякалася: тупоче, зупиняється, схлипує – де мама-курка?
Гальорка в опері. Стіни у патьоках випарів. Безформна купа тіл злилася у симфонії запахів: кислий сморід пахв, висмоктані апельсини, затхлі притирання, їдка сеча, чорне дихання часникових вечер, гази, пряні парфуми, наглий піт достиглих до заміжжя дівчат та заміжніх жінок, сморід чоловіків… Весь вечір я дивився на неї, всю ніч я буду її бачити: висока зачіска, оливкове овальне обличчя і безпристрасні оксамитні очі…
Зелена стрічка у волоссі і вишита зеленою ниткою сукня, колір надії родючості пишної трави, цього могильного волосся.
Мої молитви: холодні гладкі камені, які поринають у вир.
Ці бліді безпристрасні пальці торкалися сторінок, огидних і прекрасних, на яких моя ганьба горітиме вічно.
Бліді, безпристрасні пальці. Невже вони ніколи не грішили?
Тіло її не пахне: квітка без запаху.
Сходи. Холодна тендітна рука: боязкість, мовчання, сповнені млості очі: тоскно.
Кільця сірої пари над пустищем. Обличчя її таке мертве і похмуре! Вологе спутане волосся. Її губи ніжно торкаються, я відчуваю її подих. Поцілувала.
Голос мій потопає у луні слів, як потопав у відлунні пагорбів вічний голос Передвічного, який кликав Авраама. Вона відкидається на подушки: одаліска в розкішному присмерку. Я розчиняюся у ній: душа струменить, ллється, вивергає рідке і розкішне сім’я у вологий, теплий, податливий та зазивний спокій її жіночності… Тепер бери її, хто хоче!
Вийшовши з будинку Раллі, я побачив її, вона подавала милостиню сліпому. Я вітаюсь, моє вітання застає її зненацька. Вона відвертається і ховає чорні очі василіска. Той, хто тільки дивиться на неї, вже отруєний. Дякую, мессір Брунетто, добре сказано.
Підстилають мені під ноги килими для Сина Людського.
Чекають, коли я увійду. Вона стоїть у золотистому присмерку зали, холодно, на похилі плечі накинутий плед; я зупиняюся, шукаю її поглядом, вона холодно киває мені, проходить сходами, кинувши на мене отруйний погляд.
Вітальня, дешева, зім’ята горохова завіса. Вузька паризька кімната. Щойно тут лежала перукарка. Я поцілував її панчохи і окраєць її темно-іржавої запиленої спідниці. Це інше. Вона. Гогарті прийшов учора познайомитися. Взагалі-то через “Улісса” …
Символ совісті… Отже, Ірландія? А чоловік? Походжає по коридору у м’яких туфлях і грає у шахи сам із собою.
Навіщо нас тут залишили? Перукарка щойно лежала тут, затиснувши мою голову між бугристих колін. Символ мого народу. Слухайте! Впав вічний морок. Слухайте!
– Я не впевнений, що подібну діяльність духа або тіла можна назвати нездоровою. Вона говорить. Слабкий голос з-за холодних зірок. Голос мудрості. Говори, говори, обдаруй мене мудрістю. Я ніколи не чув цього голосу.
Звиваючись змією, вона наближається до мене у зім’ятій вітальні. Я не можу ані рухатися, ані говорити. Мені не сховатися від цієї зіркової плоті. Мудрість перелюбу. Ні, я піду. Піду.
– Джиме, милий! Ніжні жадібні губи цілують мою ліву пахву, цілунок проникає у мою вируючу кров. Горю! Зіщулююся, як папірець, який згоряє. Полум’я виривається з-під моєї правої пахви.
Зіркова змія поцілувала мене: холодна змія у ночі. Я згинув!
– Нора!
Ян Пітер Свелінк. Від дивного імені старого голландського музики стає дивною і далекою будь-яка краса. Я слухаю його варіації для клавікордів на старий мотив: молодість проходить.
У тумані старих звуків з’являється цяточка світла: ось-ось заговорить душа. Молодість проходить. Кінець настав. Цього ніколи не буде. І ти це знаєш. То й що? Пиши про це, чорт тебе забирай, пиши! На що ти іще здатен?
“Чому?”
“Тому що в іншому разі я не могла б вас бачити… “
Ковзання – простір – повіки – водоспад зірок, схожих на листя – спадають небеса – безгомінно – безнадійне безгоміння – безгоміння зникнення у її голосі.
Не його, але Варавву.
Запустіння. Оголені стіни. Холодне денне світло. Довгий чорний рояль: мертва музика. Дамський капелюшок з червоною квіткою, складена парасолька. Її герб: шолом, червлень і тупий спис на щиті, вороному.
Посилка: любиш мене, люби й мою парасольку.

11 КЛАСС

ДЖЕЙМС ДЖОЙС

ДЖАКОМО ДЖОЙС

(Сокращено)

Кто? Бледное лицо в обводе густо пахкого меха. Движения сором"язні и нервные. Она пользуется лорнетом.

Да. Говорит резко. Смеется порывисто. И так же резко стряхивает ресницами.

Письмо павутинчасте, удлиненные и изящные буквы, в которых тихая пренебрежение и упокореність: молодая особа исключительного происхождения.

Меня воВНОсит на легкой волне безэмоциональной речи: Сведенборг, псевдо-Ареопагит, Мигель де Молінос, Йоахим Аббас1. Волна спадает. Ее классная приятельница, изгибаясь гибким телом, мурлычет безкостою венской італійщиною: Che coltura !2 Длинные веки стріпуються - жалке острие бархатных глаз опекает и дрожит. Высокие каблуки глухо поцокують гулкими каменными ступеньками. Она никогда не висякує носа. Манера выражаться: чем короче, тем важнее. Закругленная и созрела: закругленная резцом внутрішньородових браков и созрела в тепличной изолированности своей расы.

1 Сведенборг Эммануэль (1688-1772) - шведский естествоиспытатель, теософ. Псевдо-Ареопагит (i в.) - афинский епископ Дионисий Ареопагит, что ему было приписано ряд теологических сочинений, написанных в V ст. Мигель де Молінос (1628-1696) - испанский мистик и аскет, основатель квиетизма, религиоВНО-этического учения, в основе которого созерцательное отношение к миру. Аббас Йоахим (1145-1202) - итальянский теолог.

2 Какая культура! (итал.)

Рисовое поле под Верчеллі окутано кремовым летним мревом. Обвисшие поля шляпы затеняют ее принудительный смех. Тени мелькают на натянуто улыбающемся лице, опеченому горячим кремовым светом, серовато-сизые тени под скулами, пряди желтковой желтизны на влажном лбу, прогіркло желчный юмор кроется за легким прищуром глаз.

Цветок, что она дала моей дочери. Плохонький подарок, плохонькая дарительница, скудное синьожильне дитя3.

Падуя далеко за морем. Молчаливый средний вік4, ночь, мрак истории спят под луной на Piazza delle Erbe 5. Город спит. Из подворотен темных улиц глаза проституток вылавливают блудолюбів. Cinque servizi per cinque franchi 6. Темная волна чувств, еще, и еще, и еще.

Мое зрение померк во мраке, померк,

Померк во мраке, любовь.

Еще раз. Хватит уже. Темная любовь, темная жажда. Хватит уже. Мрак.

Сумерки. Переход через piazza . Серый вечер приходит на пространные шавлієво-зеленые пастбища, беззвучно покрывая все сутінню и росой. Она ступает за матерью неуклюже и грациоВНО, кобылица ведет свое кобилятко. В сером сумраке отряды виокреслюються хрупкие и округлые бедра, нежная, гибкая и худая шея, прекрасная головка. Вечер, супокій, проблеск чуда... Эй! Стайничий! Эй-гов!7

Папа и девочки спускаются с горы на санках: султан со своим гаремом. Шапки и куртки плотно облегают тело, теплый от ноги язычок туфельки плотно перетянут крест-накрест шнуровкой, короткая спідничина выпячивается на выпуклостях колен. Белая вспышка - снежинка, снігопушинка.

Когда она поедет снова прогуляться, смогу ли я ее увидит?

3 В этих двух предложениях парафраз названия стихотворения Дж. Джойса «Цветок, данная моей дочери» (1913) и повтор эпитета «плохонький», имеющегося в тексте этого стихотворения.

4 Обыгрывание термина «средние века» (относительно истории) и «средний возраст» (относительно героя произведения).

5 Буквально - «площадь трав» (речь идет о рыночном площадь в Падуе).

6 Пять услуг за пять франков (итал.).

7 Эти возгласы напоминают перекличку Марцелла и Гамлета в сцене с призраком (Шекспир «Гамлет», И действие, сцена V).

Я выбегаю из табачной лавки и окликаю ее. Она оборачивается и пристает, чтобы выслушать мои сбивчивые слова об уроках, часа - и медленно ее бледные щеки опалево розовеют. Нет, нет, не бойся!

Мио padre 8: уже простейшие поступки ее неординарные. Unde derivatur? Mia figlia ha una grandissima ammirazione per il suo maestro inglese9. Лицо пожилого мужчины - красивое, румяное, с явно еврейскими чертами и длинными седыми баками - оборачивается ко мне, когда мы вместе идем по склону вниз. О! Прекрасно ибо сказано: вежливость, доброжелательность, любопытство, доверие, подозрение, естественность, старческая беспомощность, самоуверенность, открытость, изысканность, искренность, предосторожность, страстность, сочувствие: отличная смесь. Игнатию Лойола, да помоги же мне!10

Это сердце пропитано болью и грустью. Оно в любовных муках?

Тонкие похотливые сластолюбні уста: темнокровні моллюски.

С ночи и слякоти я поднимаю взгляд на окутанный дымкой холм. Мла зависает над мокрявими деревьями. Свет в верхнем покои. Она одевается в театр.

Милое существо. В полночь после концерта, шествуя по улице Сан-Мікеле11 вверх, тихонько проиВНОшу эти слова. И не запалюйся так, Джеймсе! Не ты ли это бродил ночной поры дублинскими улицам, жагливо повторяя другое имя?12

Останки евреев лежат вокруг, гниючи в земли своего священного поля. Здесь склеп ее родаків, черный надгробный камень, безнадежная тишина... Привел меня сюда прыщавый Мейсел. Он вон за теми деревьями стоит с покрытой головой над могилой своей жены-самоубийцы, все еще удивляясь, как это женщина, что спала в одной с ним постели, дошла до такого кінця13... Склеп ее родаків и ее самой также: черный надгробный камень, безнадежная тишина: все здесь готово. Не умирай!

8 Мой отец (итал.).

9 Откуда бы это? (латин.) Моя дочь восхищается своим учителем английского языка (итал.).

10 Игнатий Лойола (1491-1556) - основатель ордена иезуитов, автор произведения «Духовные упражнения» о системе воспитания человеческой личности в полном повиновении церковным требованиям. Помощь Лойолы обращается герой «Улисса» Стивен, когда рассуждает о Шекспире.

11 На улице Сан-Микеле жила Амалия Поппер, одна из учениц Джойса, в которую он влюбился.

12 не имя Норы, своей будущей жены, повторял герой?

13 Это задокументированный факт, когда трієстянка Ада Мейсел действительно наложила на себя руки в 1911 г.

Она поднимает руки, пытаясь защебнути на спине черную кисейную платье. Но хоть как натужується, это ей не удается. Она молча пятится ко мне. Я подношу руки, чтобы помочь: ее руки опускаются. Я держу тонкие, как паутинка, крайчики платья и, защібаючи платье;и:)аду, вижу сквозь прорези черного дымке гибкое тело в оранжевой рубашке. <...> Пучки холодные, тихие и подвижные... Ощупь. Касание.

Едва слышный бездумный беспомощный и слабый вздох. Но наклонись и услышь голос. Воробей под Джагернаутовою колесницей своим трепетом умоляет буревладця землі14. Пожалуйста, господин Бог, господин велий Бог! Прощай, велий свет!.. Aber das ist eine Schweinerei !15

Госпожа едет быстро, быстро, быстро... Чистый воздух на горной дороге. Вольготно пробуждается Триест <...> На горной дороге чистый воздух и тишина: только цокот копыт. Девушка верхом на лошади. Гедда! Гедда Габлер!16

Торговцы разложили на своих алтарях первые фрукты: зеленоватые еще цитрины, пацьоркові вишни, безстрамно раскрасневшиеся персики со стріп"ям листочков. Улочкой, где вдоль лотки с парусиновим навесом, проезжает карета, спицы колес поблескивают на солнце. Дорогу! В карете едут отец с сыном. У них совиные глаза и совина мудрость. Совина мудрость в глазах обоих, задуманных над их наукой. <...>

Она думает, что итальянские чины имели основания извлечь из партера Этторе Альбини, критика из газеты «Secolo », который не встал, когда оркестр заиграл королевский марш17. Об этом была речь за ужином. <...>

14 Джагернаут (точнее Джаганнатха), дословно «повелитель вселенной», - одно из воплощений Вишну-Кришны в древнеиндийской религии. В крупнейшем празднике в честь Джагернаута его статую вывозят на огромной 16-колесной колеснице, под которую порой бросаются в экстазе богомольцы.

15 И это же свинство! (нем.).

16 Гедда Габлер - героиня одноименной пьесы норвежского драматурга Г. Ибсена (1828-1906).

17 Этторе Альбини (1869-1954)- многолетний сотрудник римской социалистической газеты «Аванти» («Вперед»), которого здесь ошибочно приписано к туринской газеты «Сэ круг» («Возраст»). Упомянутый эпизод произошел в театре «Ла Скала», когда там давали благотворительный концерт в пользу погибших итальянских солдат в захватническому войне в Ливии. Автор итальянского «Королевского марша» - композитор Джузеппе Габетті (1796-1862).

Она вслушивается: девушка еще и как расчетливая.

Юбка, подброшенная рвучким движением колена; белое кружево, краюха нижнего юбки, задертої немного излишне; нога обвита павутинчастою чулком. Si рои?18

Я тихо играю, легонько напевая заунывную песню Джона Давленда19. Горькое прощание: мне тоже не хочется прощаться. <...> Над рассветным Парижем поволока промозглого весеннего утра, в которой плывут слабые запахи - ганус, влажные опилки, горячее хлебное тесто, - когда я пересекаю мост Сен-Мишель, только пробужденные стально-синие воды студять мне сердце. Они плещутся и приходятся к острову, на котором люди живут от каменного века. <...> Она стоит рядом меня, бледная и промерзла, покрытая сумерками, тонкий ее локоть касается моего плеча. Плоть ее еще помнит дрожь того промозглого туманного утра, торопливое движение факелов, жестокие глаза. Душа ее полна печали, она дрожит и готова заплакать. Не плачь по мне, о дева иерусалимская!

Я выкладываю Шекспира тямковитому Трієстові20: Гамлет, говорю я, который якнайчемніше относится и к благородных господ, и к простолюдинам, грубоватый в отношениях только с Полонием. Разочарованному идеалисту, возможно, в родителях его возлюбленной видится только гротескная попытка природы воспроизвести ее образ21... Неужели вы этого не заметили?

Она ступает по коридору впереди меня, и с каждым шагом медленно розсупонюється и опадают темный узел ее волос. <...> Не чувствуя этого, она ступает передо мной, простая и гордая. Так шла она у Данте, простая и гордая, и так же, незапятнанная ни кровью, ни насилием, шла Беатриче, дочь Ченчі22, до своей смерти: ...Затащи Мой пояс и волосы завяжи Простым узлом.

18 Позвольте? (итал.).

19 Джон Давленд (15637-1626) - английский лютнист и композитор.

21 Аналогичное мнение высказывает Стивен в «Улиссе» в своих рассуждениях о Шекспире.

22 Речь идет о Беатриче, героиню «Божественной комедии» Данте и Беатриче, героиню драмы П. Б. Шелли «Ченчі», осужденную на смерть за убийство отца, который совершил надругательство над ней; приведенная ниже цитата - из этой пьесы.

Горничная говорит, что ее, poveretta 23, пришлось сразу везти в госпиталь, и что она, poveretta , сильно страдала, и что это очень-очень серьеВНО... Я отдаляюсь от ее опустевшего дома. У меня такое ощущение, что я вот-вот заплачу. Но нет! Этого не может быть, чтобы вот так сразу, без единого слова, без взгляда. Нет, нет! Вероятно, мое чертово счастье не подведет меня!

Оперировали. Хирургов чем втявся в ее внутренности и вистромився, оставив по себе свежую острую рану у нее на животе. <...>

Она снова в своем кресле у окна, счастливые слова на устах, счастливый смех. Птичка щебечущая после бури, счастливая, что ее малое безпретензійне жизни вырвалось из когтистых объятий епітелиптичного владыки и життєдавця, щебечущая счастливо, щебечущая и джергоче от счастья.

<...> Вся в черном, она стоит у телефона. Тихий осторожливий смех, тихий плач, тихие слова, что внезапно врываются Раr іеtm colla mamma 24 Хода! Цып-цып! Ходы! Черная молоденькая курочка напугана: немного подбегает и вдруг останавливается, тихий осторожливий всхлип: она плачет по своей маме, дородной курицей.

Галерка в оперном театре. Стены в потеках, на них проступает вильга. Симфония запахов переплавляет в себе хаотическое нагромождение человеческой плоти <...> Целый вечер я не спускал с нее глаз, всю ночь я буду видеть ее: заплетены кружком волосы на макушке, оливковое продолговатое лицо, спокойные погідні глаза. <...>

Мои слова в ее восприятии: холодные гладкие камни, тонут в трясине.

Эти бледные холодные пучки пальцев касались страниц гадких и привлекательных, на которых моя позор пашітиме вовек. Бледные и холодные и непорочные пучки. Или же они никогда не грешили?

Ее тело не имеет запаха: цветок без аромата.

На ступеньках. Холодная хрупкая рука: сором"язкість, молчание: темные, наполненные истомой глаза: усталость.

Вьющиеся кольца серых испарений на вересковом пустоши. Лицо ее, такое серое и мрачное. Влажные и спутанные волосы. Ее губы мягко прикасаются, слышно, как она вздыхает. Поцеловала.

Голос мой замирает, поглощен эхом слов, как замирал среди лунких холмов обремененный мудростью голос Предвечного, когда он обращался к Авраама25. Она откидывается на подушки под стеной: черты одалиски в роскошной напівтьмі. Ее глаза впитали мои мысли: и душа моя растворяется в ней, и струится, и льет, и сочится жидким и обильным семьям в влагу теплынь покладисто закличної тьмы ее женственности... А теперь бери ее, кто хочет!..

23 Бедняжка (итал.).

24 Поговори с мамой (итал.).

25 Намек на обращение Бога к Аврааму (Бытие, 12 и далее).

Выходя из дома Раллі26, я вдруг натикаюсь на нее, когда мы оба подаем милостыню слепому нищему. В ответ на мое неожиданное приветствие она отворачивается и прячет черные василіскові глаза. <...>

Стелют мне под ноги ковры для Сына Людського27. И ждут, когда я будет обслуживаться. Она стоит в желтоватом сумраке зала, на ее покатых плечах плед от холода; я останавливаюсь и удивленно оглядываюсь, а она небрежно здоровается со мной и идет по лестнице вверх, искоса приснувши у меня жгучее трутним позирком.

Дешевое смято зеленое покрывало на диване. Узкая парижская кімнатина. Только что здесь лежала перукарша. Я поцеловал ее чулок и крайчик темно-ржавой пыльной юбки. Это другая. Она. Вчера пришел познакомиться со мной Гогарті28. Собственно, за «Улисса». Символ интеллектуальной сознания... Итак, Ирландия? А муж? Прогуливается по коридору в пантофлях или играет сам с собой в шахматы. Почему нас оставили здесь? Только что здесь лежала перукарша, зажав мою голову между своих холмистых колен... Интеллектуальный символ моей расы. Слушайте! Запався нависший мрак. Слушайте!

Кто знает, такую деятельность ума или тела можно назвать нездоровой...

Она змеино пододвигается ко мне на той дешевой диване. Мне не в силах ни шевельнуться, ни озватись. <...>

Джиме, дорогой!..

Мягкие алчные уста целуют меня в левую подмышку. Извилистый поцелуй будоражит мириады кровеносных сосудов. Огонь жжется мне жили.

26 Речь идет о бароне Амброджо Ралли (1878-1938), владельца дворца на площади Скоркола в Триесте.

27 Здесь есть ироническое переосмысление описания прибытия Иисуса в Иерусалим: «А многота стелила свою одежду на дороге, другие же - ветви, нарезанное в поле» (Марко, 11,8).

28 Оливер Джон Гогарті (1878-1957) - ирландский поэт, дублинский врач, друг и вечный спорщик Джойса (а также прототип Бака Маллигана в «Улиссе»).

Я зморщуюсь, словно охваченный пламенем листок! Огненное жало выстреливает с моей правой подмышки. Звездная змея поцеловала меня: холодная змея ночи. Я погиб!

Ян Питер Свелінк30. Через странное имя древнего голландского музыки вся красота давніє и даление. Я слышу его вариации для клавікордів на древний мотив: Молодость проходит. В тусклом тумане древних звуков появляется слабенький проблеск света: вот-вот отзовется голос души. Молодость проходит: вот уже конец. Этого больше никогда не будет. Ты хорошо это знаешь. И что тогда? Пиши об этом, пусть тебе черт, пиши! Что же иное ты способен делать?

«Почему?»

«Потому что иначе я не смогла бы тебя увидеть».

Преходящее - пространство - века - тьмище зрение - и пропавшие небеса - бездвижение - и еще глубже бездвижение - бездвижение исчеВНОвения - и ее голос.

Non hunc sed Barabbam!31

Неготовность. Голые стены. Студеное дневной свет. Длинный черный рояль: гроб для музыки. На его краешке женская шляпка, украшенная красным цветком, и зонтик, составленная. Ее герб: шлем, червлень и тупой копье на щите - черного кольору32.

Прилога33: Люби меня, люби и мой зонтик.

Перевод с английского - Р.Доценко

29 Нора - имя жены Джойса и одновременно героини пьесы Г. Ибсена «Кукольный дом»; здесь это как проявление отчаяния и надежды (потеря любви и спасение в любви). Весь этот парижский эпизод составляет словно набросок 15 раздела «Улисса», где изображено всплеск розбуялої подсознания.

30 Ян Питер Свелінк (1562-1621) - голландский композитор и органист; одна из его песен называется «Молодость проходит».

31 «Не его, но Варавву!» (латин.; Иоанн, 18, 40). Это как выражение опосредованного осознания предательства любви, конца надежд и чаяний. Отсюда и образ рояля (чуть ниже), как «гробы для музыки» в воображении разочарованного во всем героя.

32 Описанный здесь герб совпадает с гербом. Шекспира. Учитывая это, можно считать, что в отличие от заземления образа героини в предыдущих эпизодах теперь ее нимб возвышается до чего-то «вечного» (единство противоположностей, она присуща поэтике и миропониманию Джойса).

33 Эта фраза, «прилога» (как называли в древности приложение к основного. текста книги) - сознательная іронізація сюжета от драматизма чуть ли не до фарса, характерная вообще для Джойсового стиля, особенно в «Улиссе».