Понятие о сложном предложении. Основные типы сложных предложений

Главная

9 класс

Укажите количество грамматических основ в предложении. Выпишите грамматические основы.

1. Казалось, что он совершенно поглощен своим любимым занятием: он складывал из газеты кораблик с парусом.

2. Я помню, как однажды, когда была в доме родителей, мне не спалось.
Ответ ________3__________________

3. Поди взгляни ещё раз на розы, а когда вернёшься, чтобы проститься со мной, я открою тебе один секрет.

4. Когда через полчаса раздались нетерпеливые звонки - слишком длинные и слишком короткие, я бросился в коридор и схватил трубку.

5. Наконец я кинул ему целлофановую шкурку, он и её проглотил, потом полетел пакет, он попридержал его лапой, основательно вылизал, бросил ветру, а потом взглянул на меня и улыбнулся.

6. Ещё неизвестно, кем он будет, когда вырастет, но, кем бы он ни был, можно ручаться, что это будет настоящий человек.

7. Думает, если мы дети, так мы и постоять за себя не сумеем!
Ответ:_________4______________

8. Это дерево посадил ещё мой прадедушка, и жена с удовольствием ухаживает за ним, только беспокоится, оправится ли оно от прошлогодних морозов.

9. Она отругает своего повзрослевшего ребёнка, а потом порадуется за него и обязательно отметит все хорошие перемены, которые произошли с её всегда маленьким родным человечком.

10. Венька, скажи Антуану, что всё обойдётся: заберут они своё заявление как миленькие!

Найдите сложные предложения, выделите грамматические основы.
Нет счастья вне родины, каждый интонация пускай корни в родную землю. (И. Тургенев) 2) Я люблю Россию до боли сердечной и даже не могу помыслить себя где-либо, кроме России. (М. Салтыков-Щедрин) 3) Я изъездил почти всю страну, видел много мест, удивительных и сжимающих сердце, но ни одно из них не обладало такой внезапной лирической силой, как Михайловское. (К. Паустовский) 4) Истоки сыновнего чувства к отчизне лежат там, где мы рождаемся и живём. (В. Песков)
- Прочитайте, найдите простые и сложные предложения. Укажите в них грамматические основы. Определите вид каждого сложного предложения(напишите в скобках рядом). Начертите схемы 1-го и 3-го предложений(после предложений).
1) Стоял апрель, мы жили в Ялте, бездельничали после девяти месяцев отчаянной трепки в зимнем океане. 2) Мы жили в гостинице на набережной, и по ночам над нашими окнами шумело море, иногда перехлестывая через парапет. 3) Я все думал, что вот строил человек дом, хотел тихо пожить, чай пить, глядеть на море, вообще как-то побыть самому, писать там что-нибудь, думать. 4) Отчего нам было скучно, мы не знали. 5) Забавин оглянулся и через три-четыре секунды увидел высокую белую звезду маяка, окруженную сиянием, вспыхнувшую на мгновение ярким светом в ночи и снова погасшую. 6) Потом звезда опять вспыхнула и погасла, и так повторялось все время, и было странно и приятно видеть этот мгновенный немой свет. 7) Иногда лыжникам попадался лисий след, который ровной и в то же время извилистой строчкой тянулся от былья к былью, от кочки к кочке. 8) Потом след поворачивал и пропадал в снежном сиянии. 9) Лыжники шли дальше, и им попадались уже заячьи следы или беличьи в осиновых и березовых рощах. 10) Окна были холодны и прозрачны, но лавки с печками источали сухое тепло, и хорошо было смотреть на солнечные снега за окнами и слушать быстрое мягкое постукивание колес внизу.
(По Ю. П. Казакову.)

Прочитайте. Определите грамматические основы и начертите схемы предложений.
1) Ягненок дрожал мелкой дрожью и валился с ножек, когда его внесли в избу и опустили на пол. 2) Солнце всходило, но вместе с ним с востока шли облака, и как-то не светлело. 3) Изредка блеснет на солнце серебристой чешуйкой летучая рыбка, покажет черную спину играющий кит и шумно выпустит фонтан воды, высоко реет в воздухе темный фрегат (морская птица) или белоснежный альбатрос. 4) Убеждения внушаются теорией, поведение же формируется примером. 5) Если бы я мог сбросить со счетов еще лет десять, то мне хватило бы времени написать еще и вторую повесть. 6) Даша прощалась с ним так, как прощаются навсегда.

Выделите грамматическую основу предложений.
Я шел вместе со своей тенью по росистой, радужной траве поляны, входил в пестрый сумрак аллеи, ведущей к пруду, и луна покорно следовала за мной. Я шел, оглядываясь, - она, зеркально сияя и дробясь, катилась сквозь черный и местами ярко блестящий узор ветвей и листьев. Я стоял на росистом скате к полноводному пруду, широко сиявшему своей золотой поверхностью возле плотины вправо. Я стоял, глядел - и луна стояла, глядела. Возле берега, подо мной, была зыбкая, темно-зеркальная бездна подводного неба, на которой висели, чутким сном спали, спрятав под крыло голову и глубоко отражаясь в ней, утки… Какое молчание - так может молчать только что-нибудь живое!.. (И. Бунин.)
срочно, Пожалуйста Выделите Грам.основы

Проклятый Cевер

Весной на меня наваливается странная какая-то тоска. Я все хочу чего-то, мне скучно, я думаю о проходящей своей жизни, много сплю и встаю осоловевший и разбитый.

Стоял апрель, мы жили в Ялте, бездельничали после девяти месяцев отчаянной трепки в зимнем океане.

Всю осень и зиму мы ловили треску в Баренцевом море, забирались иногда в Норвежское, в Атлантику, и ни разу залитая рыбьим жиром палуба нашего траулера не была спокойной.

В Ялте горы казались красно-лиловыми, море синело и блестело, туманы были редки, а на набережной продавалось кислое крымское вино. Везде из садов, из-за каменных стен, на узких кривых татарских улочках в гористой части Ялты тянуло запахом цветов и влажной земли. И вообще пахло югом, древними горами и морем. На камнях, на плитах тротуаров лежали розовые лепестки - деревья осыпали свой цвет, и весь Крым в эту пору розово дымился и пах нежным дурманом. На базаре продавали красную редиску и невиданную иглу-рыбу с черной спиной, белым брюхом и зеленым позвоночником.

Мы жили в гостинице на набережной, и по ночам под нашими окнами шумело море, иногда перехлестывая через парапет. Мигал рубиновым глазом маяк в конце мола, и часто заходили, медленно вдвигались и застывали в порту красивые, освещенные, белые пароходы.

Мы презирали эти пароходы за их величину, за лень и благополучие, за их освещенность и легкость. Мы не могли смотреть без смеха на южных моряков-каботажников, на их белые мичманки, белые рубашки, на галстуки и на их отутюженные брючки. Мы вспоминали, как кривоного, беспомощно и упорно пляшем мы в полярном мраке, среди воя и свиста, среди гулких ударов, скрипа и треска - на палубах, резко освещенных рабочими лампами.

А то давай переведемся, а? - предлагал я, лежа на балконе в шезлонге, глядя вниз на белые пароходы.

Друг мой только скалился.

Еще цвело в Ялте иудино дерево. Не было на нем веток, не было листьев - просто мучительно искривленные коряги, черные во время захода солнца и будто сочащиеся кровью. Но в то же время они и мохнаты были, как уродливые гусеницы, от цветов, которые лезли прямо из коры.

Одно такое дерево торчало как раз под верандой нашей гостиницы. Мы сидели вечерами на веранде, пили коньяк и кофе - единственный хороший кофе во всей Ялте, - смотрели молча то на море, на огни в порту, то на набережную, на женщин и пижонов в цветных рубахах, то на это дерево. Когда нам надоело смотреть вниз, мы поворачивались и смотрели на горы, которые постепенно теряли свои краски, становились сперва палевыми, дымчатыми, потом густо-лиловыми, потом черными…

Днем мы толкались на набережной или ездили в Гурзуф, в Ореанду, вечером снова бродили по набережной, под фонарями. И днем и вечером всюду было оживленно, шумно, людно, пахло духами, пудрой, женским телом - все будто торопились жить, все хотели счастья, легкости и знакомств.

А нам было скучно. Каждый раз вечером наваливалась на нас тоска, и Ялта казалась нам убогой, веселье людей - неестественным, и даже море было для нас ненастоящим, слишком прилизанным и удобным, созданным будто специально для отдыхающих, для прогулок на катерах. А катера были обязательно с громкоговорителями, и обязательно на весь порт, на всю Ялту, на все море хрипели и выли давно знакомые, заезженные пластинки.

Отчего нам было скучно, мы не знали.

И этот день плохо начался для нас. Мы валялись в номере, засыпали и просыпались, зевали, шелестели газетами. Мы ходили в буфет, но и пить с утра нам не хотелось. Наконец друг мой спросил:

Слушай, а в доме Чехова ты был?

Не был. А что?

Я где-то видел этот дом на открытке, но забыл, и теперь мне представилось что-то белое и решетчатое, что-то такое восточное.

Давай, старик, поедем! - предложил мой друг. - Я люблю Чехова, знаешь? Как-то я его нежно очень люблю.

Мы побрились, пошли по набережной к почтамту, взяли такси и поехали. День был яркий, знойный, солнце отражалось от домов, от дороги, от каменных стен, от крыш внизу, когда дорога взбегала наверх. В машине было жарко, и машина была расхлябанная, бренчала и громыхала, и воняло бензином, и шофер был почему-то неразговорчивый, мрачный.

Все оказалось совсем не таким, как я думал. Внизу под дорогой стоял дом и флигель, и стены, выходящие на двор, были какие-то плоские, слепые. Двор около дома засыпан был гравием. На гравий больно было смотреть, так он был бел под солнцем. Под ногами неприятно шуршало и скрипело, а на верхней дороге жужжали МАЗы, и душный выхлопной дымок сносило вниз к дому.

А когда мы вошли, друг мой стал морщиться, сопеть, играть скулами.

Ты чего? - спросил я. - Сам приехал, не тянули!

Нам было как-то неловко в этом доме. Я все думал, что вот строил человек себе дом, хотел тихо пожить, чай пить, глядеть на море, вообще как-то побыть самому, писать там что-нибудь, думать. И вот мы надели шлепанцы, и ходим по комнатам, заглядываем в разные углы. Там, глядишь, висит пальто, шляпа - Чехов надевал. Там марки какие-то лежат, стопочкой связаны, крючки рыболовные, лески… Думаешь, вот марками занимался, радость ему была, небось слюнями мочил или над самоваром отпаривал, разглядывал. А может, если бы он знал, что через шестьдесят лет мы будем разглядывать все это - ни за что бы не стал собирать.

Ходила вместе с нами какая-то компания, на машине приехали, и от всех слегка попахивало выпивкой. И были они все красные, распаренные и, видно, не знали сами, как это их сюда занесло. Они шептались, впрочем, достаточно громко, чтобы слышать их. И было в их шепоте что-то гнусное и жалкое одновременно:

А она его любила? Зачем он с бородой был, ему не идет. А домик ничего себе! В таком доме и я бы написал чего-нибудь. Сколько тут комнат? Ого! А говорят, скромный был.

Я скорей перешел в кабинет. Тут был камин, письменный стол с какими-то вещицами, фотографии на стенах. Был стенд, заваленный весь фотокарточками - вот красавец Шаляпин с коком, с резкими ноздрями вздернутого носа, вот узколикий Бунин с твердыми, серыми, надменными глазами, с пушком по верхней губе. И на всех карточках были надписи - все размашистые, нарочито небрежные, будто каждому и не было вовсе лестно подарить карточку Чехову. Но было в то же время во всех надписях и еще что-то такое - для потомства, для истории, словно каждый хотел сказать своей надписью: вот, мол, хоть и Чехов, а я его знаю, хоть он и знаменит, однако и сам я не хуже, и неизвестно еще, кто кому оказывает честь - он мне, принимая карточку, или я ему - даря.

Заглянули мы и в спальню с жалкой какой-то узкой железной кроватью, а больше уж и глядеть нечего было, да и не хотелось нам, и все время неловко было, будто пришли, а хозяина нет, вот-вот вернется и застанет нас.

С облегчением сняли мы шлепанцы, вышли на двор, сели на лавочку под каким-то деревом, закурили. Глаза у моего друга были мокрые, скулы побелели, он щурясь оглядывал двор.

Кувшины видал какие? - кивнул я на огромные глиняные круглые сосуды под водосточными трубами у флигеля. - Это при нем было?

При нем, - сказал мой друг. Он все знал о Чехове. - Тогда водопровод плохо работал, дождевую собирали.

Мы помолчали. Как-то нам стало очень грустно в этом доме и жалко чего-то.

А сад какой! - сказал мой друг. - Это он сажал, знаешь? Очень это хорошо! А знаешь, есть такая фотография: стоит он в кабинете, у стены, возле шкафа…

Сигарета у него погасла, он стал ее раскуривать.

Я поглядел, шкаф стоит. И все как было. Вот так, старик. Шкаф стоит… Он тогда как раз возле шкафа стоял, даже опирался плечом. Или нет? Забыл… Но он там стоял, без пенсне, очень какой-то весь черный.

Мы еще посидели. Давешняя компания вышла из дому. Мужчины радостно закурили, женщины вынули зеркальца и пудреницы. Потом все пошли к машине, повозились там с какими-то тайными приспособлениями, отомкнули ее и уехали.

Подумать только! - с внезапной злобой сказал мой друг. - Как он жил, как жил, господи ты боже мой! Равнодушная жена в Москве, а он здесь или в Ницце, пишет ей уничижительные письма, вымаливает свидания! А здесь вот, в этом самом доме печки отвратительные, температура в кабинете десять градусов, холод собачий, тоска… В Москву поехать нельзя, и в Крыму болеет Толстой. А на севере - Россия, снег, бабы, нищие, грязь и темнота и угарные избы. Ведь он все это знал, а у самого чахотка, кровь горлом, эх! Пошли, старик, выпьем! Несчастная была у него жизнь, а крепкий все же был человек, настоящий! Я его люблю, как никого из писателей, даже Толстого. Вот так.

Солнце стояло уже низко над горами, мы посидели еще и пошли домой пешком. Шли мы долго, и я думал, что и в этот вечер у меня снова будет тоска и что хорошо бы куда-нибудь пойти на люди. А когда пришли на набережную, солнце совсем скрылось, горы посинели, на маяке зажгли огонь. На набережной прямо под небом сидели за столиками и пили багровое и светлое сухое вино.

Выпьем вина? - вяло предложил я.

Иди, пасись! - сказал мой друг. - Мне три литра надо выпить, чтобы почувствовать. А три литра выпьешь, идешь будто траулер с полными трюмами. Вот так, старик, давай-ка лучше погребем к коньячку!

Потом мы стали ругать коньяк и водку и вообще пьянство. Нам надоело пить, но мы никак почему-то не могли это бросить. Когда долго живешь в море и видишь все одно и то же: треску, морского окуня, поднимающийся и опускающийся горизонт, вспененную, взлохмаченную поверхность воды, когда в каюте у тебя все ерзает, падает, когда ты сам во сне валишься через бортик койки и только в последнее мгновение цепляешься за что-нибудь и снова забираешься под одеяло, - хочется чего-то высокого и настоящего: настоящих женщин, музыки, настоящей еды, интересных разговоров и тишины. Но все это где-то далеко, все это отделено от нас сотнями миль пустынной штормовой поверхности океана, и проходит целая вечность, пока ты ступишь на берег, уж забудешь его запах и вид. И вот, когда Кольским заливом идешь к Мурманску, то еще часа за четыре бросаешь робу, надеваешь чистую рубаху, бреешься, и рубаха так прекрасно пахнет! Надеваешь еще галстук, от которого отвык, и узкие ботинки, которые жмут, и почему-то думаешь только о том, как придешь в ресторан, где будет тепло, светло и покойно, где будут женщины - пусть не твои, - где будет вино и бифштексы, пусть плохие, но все лучше, чем стряпня корабельного кока и тресковая опостылевшая уха.

И в Ялте мы были одни, как будто только что вернулись из долгого рейса, нам некуда было деваться, а только разговаривать о смысле жизни, о ее краткости, переменчивости, и чем веселее было вокруг нас, тем грустнее было нам, хоть это и глупо грустить, когда весна, когда ты в Ялте, на берегу прекрасного моря, когда кругом так много людей, и так южно и древне пахнет, так все зовет к бездумности, к счастью - но что делать, и кто виноват, что нам плохо!

В ресторане было уж порядочно народу, когда мы пришли. Но столик возле оркестра как раз освобождался, и мы поскорей сели. Нам долго пришлось ждать среди грязной посуды и пустых бутылок, пока не пришел официант. Он был старый, раздраженный, ходил медленно, приседая, выворачивая ступни, и лицо у него было пошлое и алчное. Кое-как он убрал стол, пренебрежительно записал, что мы ему наговорили, и ушел, а мы выложили сигареты, закурили, облокотились и стали слушать музыку и глядеть по сторонам.

Музыкантов на эстраде было трое: пианист, скрипач и гитарист. Когда я слушаю музыку в ресторане, смотрю на оркестр, на лица музыкантов, как они переговариваются, отдыхают, как они играют давным-давно знакомые вещи, которые играли, кажется, еще до того, как ты родился, - мне делается жалко музыкантов. Я думаю о том, как некоторые из них учились когда-то, ходили в музыкальную школу или в училище, или даже в консерваторию, слышали из-за дверей классов звуки роялей, виолончелей; как разучивали концерты Моцарта и Бетховена, как им грезились симфонические концерты, мраморные залы, партер и ложи, мощно, дружно звучащий оркестр, и они в этом оркестре, и их соло в каком-то месте симфонии. И как потом у каждого из них что-то не получилось, не удалось, и вот все они мало-помалу превратились в лабухов, усвоили легко тот музыкальный жаргон, который теперь так широко подхватили пижоны, - и человека уже называют «чуваком», о своей игре говорят: «лабать», еда и выпивка для них «бирлянство» и «кирянство», а если играют на похоронах, то это удача, и покойник для них не покойник, а «жмурик»…

Лица у них потасканные, судьбы у них нет никакой, спят они до часу дня, дома не занимаются и постепенно забывают все, чему их учили когда-то, играть начинают хуже и если киксуют, то уже не конфузятся, а если фальшивят, то не слышат.

Но эти музыканты как-то сразу понравились нам. У каждого из них было лицо, и играли они хорошо, и вещи, которые они играли, хотя бы и старые, вдруг казались как новые, и почему-то все выходило у них грустно.

Пианист был слеп, и у него, как у всех слепых, было неподвижное лицо. А этот, кроме всего, был еще худ, изящен, с бабочкой и в темных французских очках. Локти, плечи, колени - все у него было нервное, острое, пальцы белые и длинные, сухие. Но лучше всего было лицо - аскетически худое, со страдальческими морщинами возле губ, со втянутыми щеками, запавшими висками, очень трагический профиль, и в тонких бледных губах постоянно тлела сигарета. Когда музыканты кончали номер и отдыхали, он откидывался, поднимал лицо и брал тихонько необыкновенные, сказочные по сложности аккорды и, как птица, слушал себя, и даже моряки за соседним столиком, уловив что-то необычное, замолкали, прислушивались.

Скрипач был чудовищно толст, пузат и маслянист, с вылупленными, как луковицы, глазами. Он постоянно улыбался, переступал, весь вытягивался к микрофону, закатывал глаза и играл с подъездами, сипло и неистово, как румын, и звук его скрипки, усиленный микрофоном, терзал сердце, и хотелось плакать и говорить, и пить, и чтобы рядом сидела смуглая прекрасная женщина, которая все понимает.

А гитарист, с каменным, медалевидным профилем даже берета не снимал, сидел, вольно выставив ноги, тихо трогал свою гитару, к которой присоединен был динамик, и она у него пела чисто и звучно. И ни на кого не смотрел, а смотрел куда-то в стену, поверх голов, и вид у него был, как у орла в клетке, завороженно глядящего на ослепительный конус горной вершины. Иногда он вставал, если заказывали песню, и, сделав шаг к микрофону, скосив глаза на тетрадку со словами, которая лежала на пульте, пел с бесстрастным лицом, еле шевеля губами, на иностранный манер выговаривая пошлые слова о том, как встретились мы в баре-ресторане. Скрипач в этот момент отступал в глубь эстрады, елозил смычком по баскам, шевелил пухлыми пальцами, пожирал глазами тот столик, который заказал песню, и сладко улыбался.

А я бы взял в плавание этого - в берете, - сказал вдруг мой приятель и прищурился. - Смотри, какое лицо - с этим можно идти в разведку, а?

Почему мне грустно, старик, скажи? - спросил я и стряхнул пепел с сигареты. - И зачем мы пошли к Чехову?

За соседним столиком моряки пили коктейль. Как всегда, они преувеличивали свою отрешенность от земли, девочки у них были с высокими круглыми прическами, крашеные, с загорелыми руками и шеями и требовали себе мороженого и сухого вина. А моряки пили коктейль, который составляли из шампанского, пива и водки. Сперва в фужер наливали водку, потом смешивали с пивом и доливали шампанским. Потом чокались и пили, зажмурившись. Наверное, им было противно, но они держали марку: коктейль все-таки.

Видал? - спросил я.

Мой друг налил себе и мне коньяку.

Выпьем за Чехова, - сказал он. - Как-то на меня это подействовало, знаешь. Раньше как-то не думал, а теперь понял: несчастный он был. Дом этот и вообще все - бодяга это. Какая тут жизнь? Ему Россия нужна была, он на Шпицберген все собирался съездить. У меня сердце что-то болит, нельзя мне пить. Уехать бы нам куда-нибудь из этой Ялты, а, старик?

За соседним столиком не знали, о чем говорить, но молчать было нельзя, и вот один стал рассказывать анекдоты, другой достал блокнот, листал и с нетерпением ждал своей очереди.

Вопрос армянскому радио, - говорил первый с акцентом. - Можно ли убить чэловэка газэтой? Атвэчаем: можно! Надо в газэту завэрнуть утюг!

Девочки хохотали, курили и кашляли.

А вот статистика любви, - среди хохота начинал другой и тут же кричал: - Слушайте! Тихо! Статистика любви: в одну минуту на всем земном шаре происходит три миллиона поцелуев!

Брось! Ха-ха-ха! - закатывались девочки.

Пять тысяч четыреста шестьдесят три женщины рожают! - кричал моряк.

Сильно, а? - спросил я.

Ты знаешь, чего я вспомнил, - сказал мой друг. - Мы раз ловили в Норвежском море на РТ-206, тебя тогда с нами не было, а я старпомом плавал. Штормяга был крепкий, декабрь, темно, волна шла с Атлантики неимоверная. А у нас в трюмах течь, дрейфуем, все время авралы, но не уходим, все думаем - вот кончится. Да где там - только разыгрывается. Душу выматывает, туман слоями идет, навалит - носа не видно. Десять дней штормовали, а на одиннадцатый у нас матрос один с ума сошел. Молоденький был, салага, вот и чокнулся. Прибегают ко мне ребята, кричат отчаянно: «Гляньте, товарищ старпом!» Я гляжу, а матрос этот по палубе в кальсонах и в тельнике бегает. Волной его заливает, бьет о лебедку, как только за борт не смыло! «Хватайте его», - кричу. Навалились, схватили, а он орет, вырывается… Вечером немного утих, пошел я на полубак. «Что с тобой?» - спрашиваю. «Знаете, - говорит, - товарищ старпом, ребята надо мной издеваются». - «Как же так?» - спрашиваю. «А так, - говорит, - лягу на койку, а они снизу меня шилом колют, я с ними не могу, я лучше за борт кинусь! Велите им меня не трогать!» Ну, я на ребят смотрю, кричу: «Вы это что же, тра-та-та, да вы как это смеете, тра-та-та, да я вас, тра-та-та!» А он радуется, язык им показывает. «Вот, - говорю, - больше они не будут тебя колоть, будь спокоен, у нас на корабле дисциплина!» А сам ребятам тихонько сказал, чтоб глаз с него не спускали.

Еще два дня прошло, стало стихать. Встретился нам один траулер, домой шел, связались мы с Мурманском, оттуда приказывают - на берег его. Стали мы его пересаживать, а он не хочет. Ребята на хитрость пошли, говорят ему тихонько: «Давай скорей на тот! Тот новый, а у этого полны трюма воды, вот-вот дуба даст, потонет к чертям собачьим!» - «А! - говорит. - Тогда, ребята, давайте, скорей давайте!» - И покатил в Мурманск. А мы остались тресочку ловить…

А что потом с ним стало, не знаешь?

Вылечился, опять плавает. Я его встречал, хороший матрос.

Да, - сказал я и закурил. - Давай выпьем!

В ресторане было светло, шумно, хлопало шампанское, кто-то в углу орал, ругался, его выводили. Музыканты играли себе, и скрипач, выворачивая белки, жадно глядел на столики, и если встречал чей-нибудь взгляд, начинал восторженно улыбаться. А музыка была грустная-грустная, гитарист, далеко растянув пальцы на грифе, глухо брал аккорды, гитара его звучала, как электроорган, а пианист курил и откидывал горькое свое лицо в темных очках.

Тихо! - кричал за соседним столиком моряк. - Шесть тысяч пятьсот женщин изменяют в минуту своим мужьям!

Иди ты! - небрежно отвечали девочки. - А про вас там написано? Ну? Давай!

Моряк что-то прочел про себя, фыркнул и показал приятелю. Они загоготали, переглядываясь.

Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? - спросил внезапно мой друг.

И я тотчас вспомнил Ленинград в декабре, туманно-морозные дни, солнце, красным шаром проступающее сквозь туман, черно-серебряный по утрам Исаакий… И как мой друг на другой день после знакомства приехал ко мне в гостиницу, был выпивши, весел, рассказывал, как прошел с караваном малых сейнеров по Великому Северному пути, как схватил ревмокардит и язву желудка, и как, обманув врачей, опять плавает, и что за баба у них буфетчица на траулере. Потом мы еще выпили тут же у меня, потом он звонил своей подруге, потащил меня к ней, приехали, и он сразу в шинели лег на пол и сказал: «Пой! А я умру! И все». Подруга его любила петь, только голос у нее был сиплый, а я смотрел на них и завидовал им. Он тогда веселый был, радостный, все ждал чего-то замечательного, хоть и закрыли ему заграничную визу за какую-то грандиозную драку в Мурманске в ресторане «Арктика». Да и я начинал только плавать, говорил лишь о море, о Севере, имена Норденшельда, Нансена святые были для меня имена. Еще бы не помнить - веселое было время! И этот зимний Ленинград, его улицы, кафе, толкотня на Невском, пустота ночных площадей, пар над каналами, снег на Медном Всаднике, тихие пасмурные утра в гостинице, когда тело звенит от сил и легкости и спрашиваешь себя: «Что мне сегодня предстоит такое хорошее?» И появления моего друга, уже неистового, с одной мыслью: гулять, гулять, пить, ехать к приятелям, к женщинам. И мы ехали, гуляли, много смеялись, кажется, все время смеялись, я хохотал, а друг мой только скалился, хохотать он и тогда не умел. Да, я тогда окончил мореходку и начинал жить.

А Наташу ты помнишь? - спросил мой друг, опуская глаза. Это была та его женщина, которая пела когда-то в зимнем Ленинграде.

Ты это брось, - сказал я. - Брось, старик, а то и так тоска!

А Мишку помнишь, длинного Мишку? Ты тогда, пьяный, сильно его презирал?

Ну, помню, - сказал я. - Я потом его встречал, прекрасный парень оказался. Я дурак, а ты брось, не вспоминай ничего!

Он погиб два года назад, в проливе Вилькицкого. Забыл тебе совсем сказать, я на его могиле был, когда в прошлом году на перегоне работал. Вот так, старик, а мы с тобой в Ялте коньячок лакаем.

А! - сказал я.

И затосковал, а музыка наигрывала что-то печальное, и в голову почему-то все лезли три миллиона поцелуев в минуту. Это была такая страшная цифра, что как-то даже и не воображалось ничего, нельзя было осознать, почувствовать эти поцелуи, которыми в эту минуту занимались где-то у нас на громадном пространстве, и в Африке, и в Австралии, и в Польше… А вспоминались мне почему-то дикие фактории - все, какие я видел на Севере, острова, черные базальтовые скалы и ледяные купола, уходящие в фиолетовое арктическое небо, и изумрудные изломы ледников, синие тени в трещинах, вечные молчаливые чайки за кормой, вздохи машин, жар в котельных преисподнях, тесные кубрики, каюты, паровое тепло в рубках, сиплые низкие ревы пароходных гудков в тумане и безымянные по всему Северу могилы, в которых коченеют ребята, и эти ребята никогда никого не поцелуют… Все это проходило, смешивалось, и было радостно, и холодно, и тоскливо одновременно.

Эй, кореша! - окликнули нас с соседнего столика. - Извиняюсь, вы моряки будете? Будем здоровы!

И поднимаются к красным лицам мутные бокалы с водочно-шампанской бурдой.

Будьте счастливы, попутного ветра! - отвечаем мы и тоже поднимаем свои рюмки.

Девочки оттуда во все глаза смотрят на нас, и нам уже нехорошо, что их только две, а не четыре, а то пересесть бы к ним и так же, как их ребята, травить какую-нибудь бодягу.

Ты мне вот что скажи, - спросил меня друг. - Тебя женщины любят?

Нет, - сказал я. - Я неинтересный. Все мне скучно. И вообще как-то так…

А у меня все некрасивые, - сказал друг. - Мне на них везет. Я на них глядеть спокойно не могу, жалею. И они это чувствуют, собаки. А красивых у меня как-то, знаешь, не было. Странно это.

Фиг с ней, - сказал я. - Красивая из тебя душу вынет. А так, видишь, душа на месте.

А может, мне как раз надо, чтобы вынула? Может, я как раз хочу, чтоб было такое смертельное, что ли, понимаешь? Чтобы я погорел на этом деле к чертям собачьим! А?

Ничего, ничего, - сказал я. - Спокойно, старик! У тебя хоть некрасивые есть, а у меня ничего. А вот видишь, сижу, коньячок пью, музыку слушаю - и ничего.

А какие бабы есть несчастные! - сказал мой друг и пригорюнился, подперся. - Мне их всех страшно жалко. Женщины все-таки. Они ведь нежные. У них животы очень нежные, знаешь?

Брось! - сказал я. - Дай-ка лучше сигарету, посидим, покурим, музычку послушаем. Мы же с тобой в отпуску. Нам надо отдыхать, салага ты скуластая!

В это время музыканты умолкают, скрипач кладет скрипку на стул, сходит с эстрады и идет мимо нашего столика. Он сошел будто бы только промяться, но я знаю - ждет, когда его кто-нибудь позовет и что-нибудь закажет из песен.

Маэстро! - говорю я ему. - Вы здорово играете! Скрипач тотчас подходит к нам.

Разрешите? - спрашивает он как-то не по-русски и садится. Он разгорячен, потен, резко пахнет, как пахнут запаленные лошади, улыбается одновременно заискивающе и нагло, но в глубине его выпученных глаз дрожит что-то бесконечно смиренное, услужливое, покорное. - О да! - говорит он и кивает на эстраду. - Настоящие музыканты! Разрешите? - смотрит на коньяк.

Друг мой скалится и наливает ему.

Попутного ветра! - говорит он так же, как и морякам.

Скрипач быстро пьет, причем лицо его ничего не выражает, только глаза влажнеют.

Спасибо! - говорит он. - Что бы вы хотели послушать?

Вы не русский? - спрашивает мой друг.

Да, я итальянец, мы все итальянцы… - говорит скрипач и оглядывается на наших соседей моряков. Те радостно прислушиваются.

Аллегро пиццикато! - говорит один из них. - Калор… рагацца модерато!

Девочки хохочут, скрипач тоже.

Как же вы к нам попали? - спрашивает мой друг скрипача.

О ля-ля! - машинально отвечает скрипач, дрожа белками, косясь, оглядывая весь зал, кивая кому-то. - Длинная история, еще в войну. Разрешите? - он сам наливает себе и пьет, не закусывая.

Извиняюсь, - моряк с соседнего столика подходит, покачиваясь, с бокалом своей бурды. - Выпей, папаша! - он хлопает скрипача по жирной спине. - Виваче, адажио, а? Ха-ха!.. Давай - за здоровье моряков, ну?

Спасибо! - говорит скрипач радостно и выпивает. Моряк, довольный, отходит.

Вы позволите, я угощу нашего пьяниста? - спрашивает скрипач.

А гитарист? - Друг мой берется за бутылку.

О, гитарист не пьет. Спасибо! - Скрипач поднимается на эстраду, дает рюмку пианисту и что-то говорит ему. Пианист поворачивается в нашу сторону - теперь мы видим его длинное острое лицо, сухой нос, губы, опущенные вниз, громадные французские темные очки. Пианист поднимает рюмку, как бы приветствуя весь зал, выпивает и тотчас закуривает новую сигарету. - Так что бы вы хотели послушать? - спрашивает опять скрипач, ставя на стол пустую рюмку.

Я сразу вспоминаю один полярный поселок, осень, которую я однажды там провел, и какое все там было деревянное, а кругом камни, мох и темная шумящая река. И как однажды приехали артисты и был концерт в недостроенном клубе. Там были только стены и крыша, и эстрада, потолка не было, видны были все балки. Электричества тоже не было, принесли много керосиновых ламп, зажгли возле эстрады, развесили на дощатых стенах. Но все равно в сарае был холодный полумрак. Все сидели в одежде, курили, артисты мерзли, торопливо бормотали что-то, и это забылось, и только один номер был хорош.

Вышел аккордеонист и чечёточник. Чечёточник был тонкий, гибкий, в шерстяном черном трико и в белой рубашке с отложным воротником. И зазвучала вдруг французская шансонетка, такой вальсик, и чечеточник, изображая лицом и телом задумчивость, сложил на груди руки, бросил на лоб прядь темных волос, прикрыл глаза и даже голову склонил, и только ноги с фантастической неутомимостью и ритмичностью мелькали, подобно велосипедным спицам, и подошвы издавали однообразный стрекот «ч-ч-ч-ч-ч-ч», и звучала, звучала, звала куда-то, навевала теплую печаль эта самая французская песенка.

Чечёточника долго вызывали на бис, и он опять повторил тот же номер, потом выступали, кричали и орали, воображая, что поют, другие артисты, а мне стало хорошо, и я ушел, ходил один, напевал этот мотивчик, чтобы не забыть, и думал о любви и вообще о всех людях. И шел снег, а на другое утро все кругом было такого цвета, как гречневая каша с молоком, и только река была черная и дымилась.

И вот я вспомнил ту осень, и опять что-то встрепенулось и заныло у меня на душе, я поглядел в глаза скрипачу и сказал:

А знаете вы вот такую штуку… Я не знаю, как она называется, но в общем вот так: та-ра-ра-ра-а-там-там… А?

О! - скрипач улыбнулся. - Конечно! Хорошо.

Только подольше поиграйте, ладно? - попросил я.

Скрипач поднялся опять на эстраду, сказал тихо гитаристу и пианисту. Гитарист все так же равнодушно подстроил свою гитару, пианист сразу взял медленные два-три аккорда из этой песенки. Он будто остановил ритм, время, выхватил несколько созвучий и любовался ими, вслушивался и откидывал лицо. Скрипач тоже позудел, настраиваясь, и прозвучали всегда так волнующие меня пустые квинты. Гитарист стал возиться с динамиком, и тот у него уркал и завывал тихонько, а мы все ждали, ждали, и друг мой хоть и не знал этой песенки, но по лицу моему понимал, что в ней для меня что-то необыкновенное, курил, пил коньяк мелкими глотками и опускал глаза.

Наконец заиграли, и вновь ударило меня по сердцу, и завертелось, закружилось, понеслось мимо - и та осень, и зима в Ленинграде, и вся моя жизнь на кораблях, все мечты, разочарования и грусть.

Я вспомнил о своей работе, о бессонных вахтах, о разговорах с друзьями, об опостылевшем море, куда нас опять почему-то тянет - стоит пожить на берегу недели две…

Я глядел кругом, будто проснувшись, и с удивлением думал, зачем мы здесь, и что с рук наших уже сходят мозоли, и что пора назад, на Север - там скоро весна, что мы прямо-таки отравлены этим проклятым Севером, что и говорим-то мы все последние дни только о нем, и Чехов хотел на Шпицберген, и, наверное, поэтому нам так скучно.

И, думая обо всем этом, я поежился от сладкой печали, от любви к жизни, ко всем ее подаркам, все-таки и не очень редким, если припомнить.

Ты что? - спросил у меня друг.

Слушай, ты, морской волкодав, - сказал я ему, - я тебе расскажу кое-что, как я сидел на приколе в одном поселке на Кольском, хочешь?

Валяй! - сказал друг и поерзал, устраиваясь поудобнее. И я рассказал ему о своей тогдашней жизни, как странно мне было напевать там вот эту песенку, - и рассказывать мне было приятно.

Моряки за соседним столиком расплатились, взяли своих девочек и пошли к выходу, мы посмотрели им вслед.

Музыка кончилась, и как-то кончилось для нас одно настроение и началось другое. Нам захотелось домой. Мы допили коньяк и вышли. Маяк на молу мигал. Стоял и светился, как обычно, большой белый пароход, и на нем играла музыка, но совсем другая, чем мы только что слышали, - что-то маршеобразное и громкое.

Мы потолкались по набережной, посмотрели на женщин и пошли в магазин пить вино. Мы взяли сперва по стакану сладкого, оно было клейко и пахло горелым. После него захотелось чего-нибудь кисленького, и мы выпили еще сухого вина.

Друг мой заметно опьянел, настроение у него стало хорошее, он шел, выбрасывая в стороны ноги, и я знал, будь мы в Ленинграде или в Мурманске, сейчас бы поехали куда-нибудь, оттуда опять бы поехали, и было бы все хорошо.

Мы остановились и поглядели друг на друга, что-то такое было в наших лицах и глазах, дьявольски смелое и большое.

Слушай, - старательно выговаривая, сказал мне друг. - Что должен делать человек? В высшем смысле что он должен делать?

Работать, наверно, - неуверенно предположил я.

Это грандиозно! - сказал мой друг. - И мы работаем. И плевать нам в высшем смысле на всякие нежности. Пошли спать… Слушай, сколько нам еще осталось?

Чего осталось?

Быть в Ялте.

Долго еще. Недели две.

Так… Пошли спать, а завтра поедем в этот… как его?

Как его?.. А! Да черт с ним, куда-нибудь!

Упражнение 1.

Подготовьтесь к чтению вслух (расставьте логические ударения; определите место пауз; вспомните, что является сигналом конца предложения).
Как доказать, что перед нами одно сложное предложение? Запишите его.

В каких случаях вы можете лишь указать место, где нужен знак, но ещё не знаете, как обосновать его выбор?

Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало, короче становился день, лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась, ложился на поля туман, гусей крикливых караван тянулся к югу: приближалась довольно скучная пора; стоял ноябрь уж у двора.
(А. Пушкин)

Упражнение 2.

Из данных простых предложений составьте сложные, используя союз И. Запишите полученные предложения, применяя нужное правило пунктуации.

О чём мы узнаём из первого сложного предложения дополнительно к содержанию простых, вошедших в его состав? А из второго? Опираясь на проведённые наблюдения, докажите, что содержание сложного предложения богаче содержания составляющих его простых.

I.1) Пошёл дождь. 2) Полеводы облегчённо вздохнули.
II. 1) Пошёл дождь. 2) Полеводы начали беспокоиться.

Упражнение 3.

Найдите сложные предложения, подчеркните грамматические основы.
Укажите средства связи входящих в сложные простых предложений. Запишите, обозначая вид сложного предложения.

1) Нет счастья вне родины, каждый интонация пускай корни в родную землю. (И. Тургенев) 2) Я люблю Россию до боли сердечной и даже не могу помыслить себя где-либо, кроме России. (М. Салтыков-Щедрин) 3) Я изъездил почти всю страну, видел много мест, удивительных и сжимающих сердце, но ни одно из них не обладало такой внезапной лирической силой, как Михайловское. (К. Паустовский) 4) Истоки сыновнего чувства к отчизне лежат там, где мы рождаемся и живём. (В. Песков)

Упражнение 4.

Из данных простых составьте сложные предложения, используя подходящее средство связи и устраняя повтор слов.
Запишите полученные предложения, расставляя знаки препинания.
Объясните, какие новые оттенки значения появились в сложных предложениях по сравнению с простыми, из которых они составлены.

1) В этом году мы начинаем изучать историю русской литературы. Знать историю русской литературы - потребность каждого культурного человека. 2) С именем М. В. Ломоносова мы могли бы встретиться не только на уроках химии, физики, астрономии, литературы, но и на уроках русского языка. М. В. Ломоносов - автор первой русской грамматики. 3) «Слово о полку Игореве» написано на древнерусском языке. Мы читаем «Слово о полку Игореве» в переводе.

Упражнение 5.

Придумайте бессоюзные сложные предложения, в которых смысловые отношения между их частями опирались бы на лексические значения таких слов и словосочетаний: плохая погода - несостоявшаяся прогулка; словарь - правописание слов; весна - цветы; жаркая погода - пляж; билет на поезд - командировка

Упражнение 6.

Запишите предложения, расставляя недостающие знаки препинания. Укажите вид сложных предложений.
Назовите пунктуационные правила, которые нашли применение в записанных вами предложениях.
Составьте схемы предложений, выделенных для синтаксического разбора, чтобы объяснить расстановку знаков препинания.

1) Я узнал что осень смешала все чистые краски, какие существуют на земле, и нанесла их как на холст на далёкие пространства земли и неба. 2) Я видел листву не только золотую и пурпурную но и алую фиолетовую коричневую чёрную серую и почти белую. 3) Краски казались особенно мягкими из-за осенней мглы неподвижно висевшей в воздухе.4 4) А когда шли дожди мягкость красок сменялась блеском.4 5) В сосновых чащах дрожали от холода берёзы осыпанные сусальной позолотой. 6) Деревья начинали желтеть снизу: я видел осины красные внизу и совсем ещё зелёные на верхушках. 7) Я уверил себя что эта осень первая и последняя в моей жизни.
(К. Паустовский)

Упражнение 7.

Прочитайте, найдите простые и сложные предложения. Укажите в них грамматические основы. Определите вид каждого сложного предложения и расскажите, как связаны в нем простые. Начертите схемы 1-го и 3-го предложений.

1) Стоял апрель, мы жили в Ялте, бездельничали после девяти месяцев отчаянной трепки в зимнем океане. 2) Мы жили в гостинице на набережной, и по ночам над нашими окнами шумело море, иногда перехлестывая через парапет. 3) Я все думал, что вот строил человек дом, хотел тихо пожить, чай пить, глядеть на море, вообще как-то побыть самому, писать там что-нибудь, думать. 4) Отчего нам было скучно, мы не знали. 5) Забавин оглянулся и через три-четыре секунды увидел высокую белую звезду маяка, окруженную сиянием, вспыхнувшую на мгновение ярким светом в ночи и снова погасшую. 6) Потом звезда опять вспыхнула и погасла, и так повторялось все время, и было странно и приятно видеть этот мгновенный немой свет. 7) Иногда лыжникам попадался лисий след, который ровной и в то же время извилистой строчкой тянулся от былья к былью, от кочки к кочке. 8) Потом след поворачивал и пропадал в снежном сиянии. 9) Лыжники шли дальше, и им попадались уже заячьи следы или беличьи в осиновых и березовых рощах. 10) Окна были холодны и прозрачны, но лавки с печками источали сухое тепло, и хорошо было смотреть на солнечные снега за окнами и слушать быстрое мягкое постукивание колес внизу.
(По Ю. П. Казакову.)

Упражнение 8.

Прочитайте. Определите грамматические основы и начертите схемы предложений.

1) Ягненок дрожал мелкой дрожью и валился с ножек, когда его внесли в избу и опустили на пол. 2) Солнце всходило, но вместе с ним с востока шли облака, и как-то не светлело. 3) Изредка блеснет на солнце серебристой чешуйкой летучая рыбка, покажет черную спину играющий кит и шумно выпустит фонтан воды, высоко реет в воздухе темный фрегат (морская птица) или белоснежный альбатрос. 4) Убеждения внушаются теорией, поведение же формируется примером. 5) Если бы я мог сбросить со счетов еще лет десять, то мне хватило бы времени написать еще и вторую повесть. 6) Даша прощалась с ним так, как прощаются навсегда.

Упражнение 9.

Спишите предложения, соблюдая орфографические и пунктуационные нормы. Вставьте вместо пропуска слова хищный или хищнический. Составьте схемы сложных предложений. Выполните синтаксический разбор простых предложений.

1) Эпитет «простоватый» ознчал (не)столько умстве(н, нн)ую бедность сколько отсу_ствие... накло(н, нн)остей. (М. Салтыков-Щедрин) 2) Пулей выт_нув шею несё(тся, ться) чирок над ним (не)отст_вая падая и примеряясь пр_ворный... сокол. (А. Н. Толстой) 3) Ст_ратели портят по словам учё(н, нн)ых лучшие места своею... выработкой золотонос(?)-ного песка. (Д. Мамин-Сибиряк) 4) Он п_спешно разв_зал уз_лок ст_раясь уверну(тся, ться) от... рук вырывавших его и сунул в чью(то) руку яблоко которое ему м_шало. (А. Куприн)

Упражнение 10 .

Спишите, соблюдая орфографические и пунктуационные нормы. Составьте схемы сложных предложений. Определите их вид.

Все м_лились о снеге и вот наконец пошли косич(?)ки по небу мороз н_чал сдавать. Ветер опять утих и бл_годатный снег начал медле(н, нн)о опуска(тся, ться) на землю. Радос(?)но смотрели крест(?)яне на п_рхающие в воздухе пушистые снежинки которые опускались на землю. Что(бы) насл_ди(тся, ться) этой к_ртиной я вышел в поле. Чудное зрел_ще открылось глазам моим: всё безгр_ничное пр_странство (во)круг меня предст_вляло вид снежного потока. Мне к_залось буд(то) небеса разверзлись ра(с, сс)ьшались снежным пухом н_полняя весь воздух дв_жением и пор_зительной тиш_ной. Наступали дли(н, нн)ые зимние сум_рки и пад_ющий снег нач_нал закрывать все предметы и белым мраком од_вал землю. (По С. Аксакову)

Упражнение 11.

Спишите текст. Подчеркните грамматическую основу предложений.

Я шел вместе со своей тенью по росистой, радужной траве поляны, входил в пестрый сумрак аллеи, ведущей к пруду, и луна покорно следовала за мной. Я шел, оглядываясь, - она, зеркально сияя и дробясь, катилась сквозь черный и местами ярко блестящий узор ветвей и листьев. Я стоял на росистом скате к полноводному пруду, широко сиявшему своей золотой поверх¬ностью возле плотины вправо. Я стоял, глядел - и луна стояла, глядела. Возле берега, подо мной, была зыбкая, темно-зеркальная бездна подводного неба, на которой висели, чутким сном спали, спрятав под крыло голову и глубоко отражаясь в ней, утки… Какое молчание - так может молчать только что-нибудь живое!.. (И. Бунин.)

Упражнение 12.

Расставьте знаки препинания. Определите, двусоставной или односоставной является каждая часть сложного предложения, определите тип односоставной предикативной конструкции (безличная, неопределенно-личная и т.п.)

1) Я должен был нанять быков чтоб втащить мою тележку на эту проклятую гору потому что была уже осень и гололедица. (М. Лермонтов.) 2) Сделалось так темно что в каюте и салонах зажгли электричество. (В. Катаев.) 3) Когда я читаю или слышу об ухе с дымком меня непременно посещает одно и то же но очень радостное воспоминание как одноглазый мой дед Павел лупил меня палкой за уху пахнущую дымом потому что она может пахнуть только по причине разгильдяйства. (В. Астафьев.)

Упражнение 13.

Расставьте знаки препинания в сложных предложениях. Найдите предикативные конструкции в сложных предложениях. Найдите слова, которые не позволяют употребить предикативные конструкции как простые предложения.

1) Он вскочил со скамейки и проворно удалился прежде чем Литвинов успел промолвить слово. (И. Тургенев.) 2) ...Как только черт спрятал в кармане свой месяц вдруг по всему миру сделалось так темно что не всякий бы нашел дорогу в шинок. (Н. Гоголь.) 3) Я раскаиваться начал что поехал в Сушково но дрогнуло затрепыхалось сердце когда возле одиноко и плоско стоявшего на берегу барака увидел я косматенького уже седого человека. (В. Астафьев.) 4) Когда ночная роса и горный ветер освеж.ли мою горящую голову и мысли пришли в обычный порядок то я понял что гнаться за погибшим счастьем бесполезно и безрассуАно. (М. Лермонтов.)

Тест по теме «Сложное предложение»

1. Дайте верную характеристику следующего предложения.
У Берсенева в комнате стояло фортепьяно, небольшое и не новое, но с мягким и приятным, хоть и не совсем чистым тоном. (И.С. Тургенев)

1) простое осложнённое
2) сложносочинённое
3) сложноподчинённое
4) сложное бессоюзное

2. Сколько грамматических основ содержится в следующем предложении?

Давно уже отмечено умными людьми, что счастье как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь. (М. Булгаков)

3. В каком случае дано сложное предложение?

1) Каждый язык принадлежит обществу, известному общественному союзу.
2) Подруга думы праздной, чернильница моя, мой век разнообразный тобой украсил я.
3) Есть терпение, будет и умение.
4) Подъезжая к крыльцу, заметил он выглянувшие из окон почти в одно и то же время два лица: женское в чепце, узкое и длинное, как огурец, и мужское, круглое, широкое, как молдаванские тыквы.

4. Какое сложное предложение состоит из трех простых?

1) Жизнь страшна и чудесна, а потому, какой страшный рассказ ни расскажи на Руси, как ни украшай его разбойничьими гнездами, длинными ножичками и чудесами, он всегда отзовется в душе слушателя былью.
2) Некоторые магазины залиты светом, и кажется, что люди в них плавают, точно рыбы в воде аквариумов.
3) Я помню, что, когда вы, бывало, приезжали к нам на каникулы или просто так, то в доме становилось как-то свежее и светлее, точно с люстры чехлы снимали.
4) Кончался лес, и, распахнувшись до дальнего синего неба, ударила в глаза росистая ярость лугов.

5. Какое сложное предложение состоит из четырех простых?

1) Увидеть и услышать писателя для меня, провинциала, - я тогда работал в Сибири - было бы необычайным, ослепительным счастьем, на которое я не мог и надеяться.
2) Я заметил, что, куда ни пойдешь, найдешь что-нибудь замечательное.
3) Мне захотелось броситься отцу на шею и, как учила Анисья, поклониться ему в ноги, но вид дачи с готическими окнами удержал меня.
4) Камю пришел в литературу с осознанием того, что жизнь бессмысленна, а небо пусто, и это в известной мере парализовало его гуманистические устремления.

6. Какое предложение является сложносочиненным?

1) Гейне создал «Зимнюю сказку» в Париже, там же Тургенев писал «Отцы и дети».
2) Едва начался декабрьский рассвет, Аночка вышла на улицу.
3) Глушь и дичь в пуще, однако чистые просеки делятся на правильные нумерованные квадраты.
4) Как он добрался сюда - уж этого никак не мог он понять.

7. Укажите номера двух сложносочинённых предложений. (Знаки препинания не расставлены.)

1) Как все русские дворяне он в молодости учился музыке и как почти все русские дворяне играл плохо. (И.С. Тургенев)
2) В это мгновение донёсся голос супруги и повернувшись Василиса столкнулся с ней. (М. Булгаков)
3) В томленьях грусти безнадежной в тревогах шумной суеты звучал мне долго голос нежный и снились милые черты. (А.С. Пушкин)
4) Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон в заботах суетного света он малодушно погружён. (А.С. Пушкин)

8. Какое предложение является сложноподчиненным?

1) Я вам отвечу очень просто, поскольку мы уже друзья.
2) По обе стороны - высокие, до пяти метров высоты, неприступные стены камыша, издавна получившие название крепей, глухие же чащи зеленых дремучих зарослей называют Каспийскими джунглями.
3) Нежнейшие оттенки цветов - красного, малинового, желтого и зеленого - раскрашивали облако, лучи каждое мгновение тоже меняли свою окраску.
4) То раздавались удары, то пели колеса.

9. Укажите номера трёх сложноподчиненных предложений. (Знаки препинания не расставлены.)

1) Я уже заметил что на свете помимо лета есть ещё осень зима весна когда из дому можно выходить только изредка. (И.А.Бунин)
2) Когда вы бродили по лесу вы были смелы и прекрасны. (В.Хлебников)
3) Так стоял он загораживая дверь огромный и чёрный и говорил Иисус и громко вторило его словам прерывистое и сильное дыхание Петра. (Л. Андреев)
4) В третьем классе я сказал директору дерзость за которую меня едва не исключили из гимназии. (И. Бунин)

10. Какое предложение является сложным бессоюзным?

1) Я не знаю, будет ли свидание.
2) Раз эти стихи написаны, я смотрю на них как на товар.
3) Как ни тепел был дождь, мы начали зябнуть.
4) Растительность песков богаче глинистых пустынь, поэтому пески издавна используются для выпаса овечьих отар.

11. Укажите номера трёх сложных бессоюзных предложений. (Знаки препинания не расставлены.)

1) Снова тучи надо мною собралися в тишине рок завистливой бедою угрожает снова мне. (А.С. Пушкин)
2) Обед продолжался довольно долго Берсенев разговаривал с Еленой об университетской жизни о своих намерениях и надеждах. (И.С. Тургенев)
3) Все двадцать четыре года моей жизни я прожил в городе и думал что вьюга воет только в романах. (М. Булгаков)
4) Цели нет передо мною сердце пусто празден ум. (А.С. Пушкин)

12. Какое предложение является сложным с разными видами связи?

1) Истину нельзя рассказать так, чтобы ее поняли; надо, чтобы в нее поверили.
2) Не стоит сейчас даже и мечтать об этом, а то еще, пожалуй, начнешь страдать черной меланхолией.
3) Едва уехал командир дивизии, как началась стрельба из малокалиберных пушек, что было совершенной неожиданностью.
4) Зверя и всякую птицу обмануть можно: покричи раненым зайцем - на этот крик лиса прибежит.

13. Выпишите цифры, обозначающие в сложном предложении запятые между частями, связанными сочинительной связью.

Пространства стали доступней, (1) дороги сократились во времени. Однажды в течение одного дня мне пришлось побывать в столицах трех европейских государств, (2) а вечером я еще успел поглазеть на публику в Марсельском порту, (3) но за день из-за утомления и спешки почти ничего не осталось в моей памяти…
Многим кажется, (4) что чем больше человек изъездит, (5) тем культурнее он будет и тем шире станет его кругозор.

14. Выпишите цифры, обозначающие запятые между частями сложноподчиненного предложения.

Было время, (1) когда ночной сторож в усадьбе звонил в колокол, (2) отбивая вечернюю и утреннюю зарю. Звон вырывался за околицу, (3) стлался над рекой Соротью, (4) озерами и затухал в михайловских рощах. Одни краски сменялись другими, (5) одни звуки поглощались или, (6) наоборот, (7) усиливались. Все это и еще многое другое было тем, (8) из чего складывалась жизнь пушкинской усадьбы.

15. Выпишите цифры, обозначающие знаки препинания между частями бессоюзного предложения.

Задумывались ли вы над тем, (1) сколько слов в русском языке, (2) можно ли их сосчитать? Очевидно, (3) установить точное количество слов русского языка, (4) да и любого другого, (5) абсолютно невозможно хотя бы потому, (6) что лексика находится в постоянном движении: (7) одни слова уходят из языка, (8) другие закрепляются в нем.

умственное развитие, его моральный облик, его характер- прислушаться к тому, как он говорит."

Дороги не было - шли разомкнутым строем. До рассвета оставалось немного, нужно было спешить, и люди, превозмогая усталость, нажимали, ускоряли шаг; отстающие, спотыкаясь и падая, проваливаясь в снег, бегом догоняли колонну. Матросов и Бардабаев шли в голове колонны, и доставалось им поэтому больше, чем другим: все-таки сзади идут уже по проторенной дорожке, а перед ними нетронутая целина, густой снег, сугробы в человеческий рост. Бардабаев - тот парень высокий, он вообще правофланговый, ему на роду написано ходить впереди строя. А как попал сюда Саша, человек небольшой, среднего роста? Но так уж всегда бывает: как-то само собой выносит его всегда вперед, особенно перед боем. А в лесу хорошо. Еще зима, еще покусывает носы и щеки ядреный морозец, еще по-зимнему хрустит снег под ногами, но что-то неуловимое уже говорит о приближении весны. Легкий смолистый запах действует опьяняюще. Жалко, что нельзя петь: с песней идти легче. Как всегда перед боем, говорят о пустяках. - Валенок, черт полосатый! - говорит Бардабаев. - Что? - Прорыв на всем фронте... Обсоюзка сопрела. Снегу, я думаю, килограммов десять набилось! - Ничего, - говорит Саша, - вот погоди, Чернушку возьмем - пакли достанешь, заткнешь. Это самое верное дело - пакля. - "Верное дело!" - ворчит Бардабаев. - Еще раньше эту Чернушку надо взять. Саша молчит. Молчит и Бардабаев. Оба думают об одном и том же. - Возьмем? - говорит наконец Бардабаев. - Возьмем, - отвечает Саша. - А если опоздаем? Если, скажем, ихние танки подойдут? - А зачем нам опаздывать? - говорит Саша. - Опаздывать - к черту. А если уж опоздаем, если действительно танки подойдут - ну что ж... Он перебрасывает на ремне автомат и, искоса посмотрев на товарища, негромко творит: - За себя, Мишка, я отвечаю. С гранатой под танк брошусь, а врага не пропущу. - Гм... - качает головой Бардабаев. - Это легко сказать - под танк! - Да нет, - улыбается Саша, - ты знаешь, и сказать тоже не легко. - Все-таки легче. - Кому как... - Э, смотри, какой белячок проскочил! - Заяц? Где? - Вон - за елочкой. Нет, уж теперь не видно... Н-да, легко сказать. А ты знаешь, ты сегодня хорошо на собрании выступал. - Иди ты к черту! - говорит Саша. - Нет, правда. Может, какой знаменитый оратор и более интересно выступает, а все-таки... Саша хотел выругаться покрепче, но тут его окликнули из задних рядов: - Матросов! К старшему лейтенанту! Артюхов шагал на левом фланге второго взвода, Саша подождал, пока он приблизится, сделал шаг вперед и приложил руку к козырьку ушанки. - Ну как, Саша? - улыбнулся Артюхов. - А что? - сказал Саша, тоже улыбаясь. - Хорошо, товарищ старший лейтенант! Не останавливаясь, командир взял его за локоть. Они пошли рядом. - Н-да, - сказал Артюхов. - А у меня к вам, товарищ гвардии красноармеец Матросов, между прочим, предложение есть. Саша насторожился и искоса посмотрел на командира. - В ординарцы ко мне пойдете? Саша вспыхнул и сам почувствовал, как загорелись у него уши и щеки. - Хочешь? - Точно, товарищ старший лейтенант. Хочу. - Ну, будешь ординарцем. Не отставай теперь от меня. Настроение, значит, хорошее? - Очень даже хорошее. - А ребята как? - Ребята - орлы! - Жить будем? - Будем. - Курить желаешь? - От "Казбека" не откажусь. От хорошей, крепкой папиросы у Матросова закружилась голова. Опять ему захотелось петь. Придерживая рукой автомат, он шел теперь легким широким шагом, стараясь идти так, чтобы и Артюхову оставалось место на тропинке. - Товарищ старший лейтенант, - сказал он вдруг, не глядя на командира, - можно вам один вопрос задать? - Давай. - У вас кто-нибудь из родных есть? - Ну как же... Слава богу, у меня семья, да и не маленькая. - А у меня вот никого... - Да, я знаю, - сказал Артюхов. - Это грустно, конечно. - Нет, - сказал Саша. - Нет? Саша подумал и помотал головой. - Раньше я, вы знаете, действительно грустил и скучал. И на фронт ехал - тоже паршиво было: никто не провожает, никто не жалеет. А теперь я как-то по-другому чувствую. Как будто я не сирота. Как будто, в общем, у меня семья... да еще побольше вашей. "Опять я не то говорю", - подумал он с досадой. - Непонятно небось? - сказал он усмехнувшись. Неожиданно Артюхов взял его за руку и крепко сжал ее. - Нет, Сашук, - сказал он. - Очень даже понятно.

Упражнения по теме «Сложное предложение»

Упражнение 1.

В каких случаях вы можете лишь указать место, где нужен знак, но ещё не знаете, как обосновать его выбор?

I.1) Пошёл дождь. 2) Полеводы облегчённо вздохнули.
II. 1) Пошёл дождь. 2) Полеводы начали беспокоиться.

Упражнение 3.

Прочитайте. Определите грамматические основы и начертите схемы предложений.

Упражнение 10 .

Упражнение 11.

Спишите текст. Подчеркните грамматическую основу предложений.

Тест по теме «Сложное предложение»

2. Сколько грамматических основ содержится в следующем предложении?

Давно уже отмечено умными людьми, что счастье как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь. (М. Булгаков)

3. В каком случае дано сложное предложение?

4. Какое сложное предложение состоит из трех простых?

1) Жизнь страшна и чудесна, а потому, какой страшный рассказ ни расскажи на Руси, как ни украшай его разбойничьими гнездами, длинными ножичками и чудесами, он всегда отзовется в душе слушателя былью
2) Некоторые магазины залиты светом, и кажется, что люди в них плавают, точно рыбы в воде аквариумов.
3) Я помню, что, когда вы, бывало, приезжали к нам на каникулы или просто так, то в доме становилось как-то свежее и светлее, точно с люстры чехлы снимали.
4) Кончался лес, и, распахнувшись до дальнего синего неба, ударила в глаза росистая ярость лугов.

5. Какое сложное предложение состоит из четырех простых?

6. Какое предложение является сложносочиненным?

7. Укажите номера двух сложносочинённых предложений. (Знаки препинания не расставлены.)

8. Какое предложение является сложноподчиненным?

1) Я вам отвечу очень просто, поскольку мы уже друзья.
2) По обе стороны - высокие, до пяти метров высоты, неприступные стены камыша, издавна получившие название крепей, глухие же чащи зеленых дремучих зарослей называют Каспийскими джунглями.
3) Нежнейшие оттенки цветов - красного, малинового, желтого и зеленого - раскрашивали облако, лучи каждое мгновение тоже меняли свою окраску.
4) То раздавались удары, то пели колеса.

9. Укажите номера трёх сложноподчиненных предложений. (Знаки препинания не расставлены.)

10. Какое предложение является сложным бессоюзным?

11. Укажите номера трёх сложных бессоюзных предложений. (Знаки препинания не расставлены.)

12. Какое предложение является сложным с разными видами связи?

14. Выпишите цифры, обозначающие запятые между частями сложноподчиненного предложения.

15. Выпишите цифры, обозначающие знаки препинания между частями бессоюзного предложения.

Разделы