Одоевский александр иванович - юрьев - история - каталог статей - любовь безусловная. За что его помнят

Одоевский принадлежал к старинному роду Одоевских, происходящих от князей черниговских. Сын Ивана Сергеевича и Прасковьи Александровны Одоевских.

Получил домашнее образование. Его литературные взгляды во многом совпадали с позицией А. С. Грибоедова, В. Ф. Одоевского, А. А. Бестужева-Марлинского, К. Ф. Рылеева, противостоявших сентиментально-меланхолическим тенденциям в литературе.

Служил в лейб-гвардии конном полку, корнет. Зимой 1824-1825 был принят в Северное общество декабристов; примкнул к его радикальной части. Участвовал в восстании на Сенатской площади 14 декабря 1825 года и после его разгрома был заключён в Петропавловскую крепость. В 1827-1837 отбывал каторгу и ссылку в Сибири. Затем, по приказу царя, отправлен рядовым в действующую армию на Кавказ (в Нижегородский драгунский полк), где сблизился с М. Ю. Лермонтовым и Н. П. Огаревым. Имел репутацию умного, образованного и благородного человека; некоторые называли его даже «христоподобною» личностью. Умер в 1839 от малярийной лихорадки. Лермонтов посвятил Одоевскому стихотворение «Памяти А. И. О.» («Я знал его: мы странствовали с ним…»).

Творчество

Стихи Одоевского, написанные до 1825, почти не сохранились. Пользуются известностью его стихотворение «Струн вещих пламенные звуки…» (1827) - ответ на известное послание в Сибирь А. С. Пушкина, поэма «Василько» (1829-1830), стихотворение «Зосима» (1827-1829), «Старица-пророчица» (1829) и др.

Именно его перу принадлежит известная строчка: «Из искры возгорится пламя…». Усиление философского начала в лирике Одоевского сближает её с лермонтовской линией в русской поэзии.

Адреса в Санкт-Петербурге

• с августа по ноябрь 1824 года - доходный дом Погодина - Торговая улица (в настоящее время - улица Союза Печатников), 5. Памятники истории Федерального значения
• ноябрь 1824 года - 14 декабря 1825 года - доходный дом Булатова - Исаакиевская площадь, 7.

Память

В честь А. И. Одоевского названы:

• проезд Одоевского в Москве.
• Улица Одоевского в Санкт-Петербурге.
• Улица в Липецке.
• Улица Одоевского в Лазаревском районе города Сочи.
• Улица Одоевского в городе Ишим.
• Улица Одоевского в городе Новосибирск.
• Улица Одоевского в городе Пермь

Александр Иванович Одоевский (26 ноября 1802, г. С.-Петербург – 15 августа 1839, с. Псезуап (ныне Лазаревское Краснодарского края) - князь, корнет лейб-гвардии Конного полка, поэт, декабрист.

Род. в семье ген.-майора, кн. И. С. Одоевского. Получил хорошее домашнее образование. Был дружен с А. С. Грибоедовым, К. Ф. Рылеевым, А. А. Бестужевым. За полгода до восстания на Сенатской пл. О. вступил в Сев. об-во. Принимал активное участие в восстании. 16 дек. 1825 добровольно явился в петерб. обер-полицмейтеру А. С. Шульгину и был арестован. Осужден по IV разряду на 12 лет каторжных работ. Наказание отбывал в Чите и Петровском Заводе. В этот период им были написаны такие стихи, как ответ на стихотворное послание А. С. Пушкина, «М. Н. Волконский», «Славянские девы» и др. В 1832 О. был обращен на поселение в Тельминскую казенную ф-ку Ирк. губ. В кон. 1833 переведен в с. Елань под Иркутском, где построил себе дом. Неоднократно приезжал в Иркутск. В 1836 по ходатайству отца переведен в г. Ишим Тобольской губ., откуда через год отправлен рядовым в действующую Кавказскую армию. Был близок с М. Ю. Лермонтовым, к-рый посвятил стихотворение памяти О.

Сочинения

1. Полн. собр. стихотворений. 2-е изд. Л., 1958;
2. Стихотворения. М., 1982.

Литература

1. Стрельникова И. А. Одоевский – певец декабристской каторги // Учен. зап. Куйбыш. пед. ин-та, 1967. Вып. 53;
2. Полунина Н. М. Памятные места пребывания декабристов на территории Иркутской области // Декабристы и Сибирь. Новосибирск, 1977;
3. Ягунин В. П. Александр Одоевский. М., 1980.

ОДОЕВСКИЙ, ВЛАДИМИР ФЕДОРОВИЧ (1803–1869), князь, русский писатель, журналист, издатель, музыковед. Родился 30 июля (11 августа) 1803 (по другим сведениям, 1804) в Москве. Последний потомок старинного княжеского рода. Отец его служил в должности директора Московского отделения Государственного банка, мать была крепостной крестьянкой. В 1822 Одоевский с отличием окончил Московский университетский благородный пансион, где ранее обучались П.Вяземский и П.Чаадаев, Никита Муравьев и Николай Тургенев. В студенческие годы на него оказали влияние профессора Московского университета философы-шеллингианцы И.И.Давыдов и М.Г.Павлов. С 1826 Одоевский служил в цензурном комитете министерства внутренних дел, был составителем нового цензурного устава 1828 года. По переходе комитета в ведение министерства народного просвещения продолжил службу в должности библиотекаря. С 1846 – помощник директора Императорской публичной библиотеки и заведующий Румянцевским музеем, тогда находившимся в Санкт-Петербурге. С 1861 – сенатор.
Первым выступлением Одоевского в печати были переводы с немецкого, опубликованные в «Вестнике Европы» в 1821. Там же в 1822–1823 публикуются Письма к Лужницкому старцу, одно из которых, Дни досад, привлекло своим негодующим настроем внимание А.С.Грибоедова, который познакомился с Одоевским и оставался его близким другом до конца своей жизни. В юношеские годы Одоевский был дружен со своим старшим двоюродным братом, поэтом и будущим декабристом А.И.Одоевским, как о том свидетельствует его Дневник студента (1820–1821): «Александр был эпохою в моей жизни». Брат безуспешно пытался остеречь его от «глубокомысленных умозрений непонятного Шеллинга», однако кузен выказал твердость и независимость в суждениях. В начале 1820-х годов Одоевский бывал на заседаниях «Вольного общества любителей российской словесности», где главенствовал Ф.Глинка, и входил в кружок переводчика и поэта С.Е.Раича, члена Союза благоденствия. Сблизился с В.Кюхельбекером и Д.Веневитиновым, вместе с которым (и с будущим видным славянофилом И.Киреевским) в 1823 создал кружок «Общество любомудрия», став его председателем. Как вспоминал один из «любомудров», в «Обществе» «господствовала немецкая философия»: ее самым деятельным и вдумчивым разъяснителем Одоевский оставался более двух десятилетий.
В 1824–1825 Одоевский с Кюхельбекером издают альманах «Мнемозина» (опубликовано 4 кн.), где печатаются, кроме самих издателей, А.С.Пушкин, Грибоедов, Е.А.Баратынский, Н.М.Языков. Участник издания Н.Полевой писал впоследствии: «Там были неведомые до того взгляды на философию и словесность... Многие смеялись над «Мнемозиною», другие задумывались». Именно «задумываться» и учил Одоевский; даже его опубликованный в альманахе горестный этюд светских нравов Елладий В.Г.Белинский назвал «задумчивой повестью».
К открывшимся после событий декабря 1825 замыслам заговорщиков, со многими из которых Одоевский был дружен или близко знаком, он отнесся с грустным пониманием и безоговорочным осуждением. Однако николаевскую расправу с декабристами осудил гораздо резче, хотя и был готов безропотно разделить участь друзей-каторжников. Следственная комиссия не сочла его для этого «достаточно виновным», и он был предоставлен самому себе.
В конце 1820-х – начале 1830-х годов Одоевский ревностно исполнял служебные обязанности, педантично пополнял свои необъятные знания, вырабатывал мировоззрение и создавал свой главный опыт в области художественной словесности – философский роман Русские ночи, завершенный к 1843 и изданный в 1844 в составе трех томов Сочинений князя В.Ф.Одоевского. Роман, по сути дела, представляет собой приговор немецкой философии от лица русской мысли, выраженный во внешне прихотливом и чрезвычайно последовательном чередовании диалогов и притч: европейская мысль объявляется неспособной разрешить важнейшие вопросы российской жизни и всемирного бытия.
Вместе с тем роман Русские ночи содержит исключительно высокую оценку творчества Шеллинга: «В начале ХIХ века Шеллинг был тем же, чем Христофор Колумб в ХV, он открыл человеку неизвестную часть его мира... его душу». Уже в 1820-х годах, переживая увлечение философией искусства Шеллинга, Одоевский написал ряд статей, посвященных проблемам эстетики. Но увлечение Шеллингом в духовной биографии Одоевского далеко не единственное. В 1830-е годы он находился под сильным влиянием идей новоевропейских мистиков Сен-Мартена, Арндта, Портриджа, Баадера и др. В дальнейшем Одоевский изучал патристику, проявляя, в частности, особый интерес к традиции исихазма. Результатом многолетних размышлений о судьбах культуры и смысле истории, о прошлом и будущем Запада и России стали Русские ночи.
«Односторонность есть яд нынешних обществ и причина всех жалоб, смут и недоумений», – утверждал Одоевский в Русских ночах. Эта универсальная односторонность, считал он, есть следствие рационалистического схематизма, не способного предложить сколько-нибудь полное и целостное понимание природы, истории и человека. По Одоевскому, только познание символическое может приблизить познающего к постижению «таинственных стихий, образующих и связующих жизнь духовную и жизнь вещественную». Для этого, пишет он, «естествоиспытатель воспринимает произведения вещественного мира, эти символы вещественной жизни, историк – живые символы, внесенные в летописи народов, поэт – живые символы души своей». Мысли Одоевского о символическом характере познания близки общей традиции европейского романтизма, в частности теории символа Шеллинга (в его философии искусства) и учению Ф.Шлегеля и Ф.Шлейермахера об особой роли в познании герменевтики – искусства понимания и интерпретации. Человек, по Одоевскому, в буквальном смысле живет в мире символов, причем это относится не только к культурно-исторической, но и к природной жизни: «В природе все есть метафора одно другого».
Сущностно символичен и сам человек. В человеке, утверждал мыслитель-романтик, «слиты три стихии – верующая, познающая и эстетическая». Эти начала могут и должны образовывать гармоническое единство не только в человеческой душе, но и в общественной жизни. Именно подобной цельности не обнаруживал Одоевский в современной цивилизации. Считая, что США олицетворяют вполне возможное будущее человечества, Одоевский с тревогой писал о том, что на этом «передовом» рубеже происходит уже «полное погружение в вещественные выгоды и полное забвение других, так называемых бесполезных порывов души». В то же время он никогда не был противником научного и технического прогресса. На склоне лет Одоевский писал: «То, что называют судьбами мира, зависит в эту минуту от того рычажка, который изобретается каким-то голодным оборвышем на каком-то чердаке в Европе или в Америке и которым решается вопрос об управлении аэростатами». Бесспорным фактом для него было и то, что «с каждым открытием науки одним из страданий человеческих делается меньше». Однако в целом, несмотря на постоянный рост цивилизационных благ и мощь технического прогресса, западная цивилизация, по убеждению Одоевского, из-за «одностороннего погружения в материальную природу» может предоставить человеку лишь иллюзию полноты жизни. За бегство от бытия в «мир грез» современной цивилизации человеку рано или поздно приходится расплачиваться. Неизбежно наступает пробуждение, которое приносит с собой «невыносимую тоску».
Отстаивая свои общественные и философские взгляды, Одоевский нередко вступал в полемику как с западниками, так и со славянофилами. В письме лидеру славянофилов А.С.Хомякову (1845) он писал: «Странная моя судьба, для вас я западный прогрессист, для Петербурга – отъявленный старовер-мистик; это меня радует, ибо служит признаком, что я именно на том узком пути, который один ведет к истине».
Изданию романа Русские ночи предшествовали многие творческие свершения: в 1833 были изданы Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкою (эту словесную маску Одоевский использовал до конца дней), которые произвели чрезвычайное впечатление на Н.В.Гоголя и предвосхитили образность и тональность его Носа, Невского проспекта и Портрета. В 1834 отдельно опубликован Городок в табакерке, одна из лучших во всей мировой словесности литературных сказок, выдерживающая сравнение с андерсеновскими и ставшая непременным чтением русских детей. Появились несколько романтических повестей, начиная с Последнего квартета Бетховена, опубликованного в 1831 в альманахе «Северные цветы». Гоголь писал о них: «Воображения и ума – куча! Это ряд психологических явлений, непостижимых в человеке!» Речь идет, помимо Квартета, о повестях Opere del Cavaliere Giambatista Piranese и Себастиан Бах – в особенности о последней. Впоследствии их дополнила, по выражению поэтессы К.Павловой, «российская гофманиана»: повести Сегелиель, Косморама, Сильфида, Саламандра. Правда, пригласив Одоевского к ближайшему сотрудничеству в затеянном журнале «Современник», Пушкин писал: «Конечно, княжна Зизи имеет более истины и занимательности, нежели Сильфида. Но всякое даяние Ваше благо». Княжна Мими (1834) и Княжна Зизи (1835) – светские повести Ооевского, продолжающие намеченную еще в Елладии линию «метафизической сатиры». Взяв на себя еще при жизни Пушкина хлопоты по изданию второй книги «Современника», Одоевский после его смерти единолично выпустил седьмую. «Современник» продержался до вмешательства Белинского только благодаря Одоевскому. Между тем Одоевский продолжает намеченное в Пестрых сказках и Городке в табакерке: изданные в 1838 Сказки и повести для детей дедушки Иринея становятся хрестоматийным детским чтением. Успех ободряет Одоевского, и он развивает его, предприняв в 1843 издание «народного журнала», т.е. периодического сборника «Сельское чтение»: в 1843–1848 опубликованы 4 книги, переизданные (до 1864) 11 раз. По свидетельству Белинского, Одоевский породил «целую литературу книг для простонародия». В статьях издания Одоевский под маской дяди (а позднее «дедушки») Иринея говорил о сложнейших вопросах простым народным языком, которым восхищался В.Даль. Из свершений Одоевского 1830-х годов надо отметить еще его пьесу Хорошее жалованье (1838) – сцены из чиновничьего быта, явственно предвосхищающие А.Н.Островского. В 1850–1860-х годах Одоевский занимается историей и теорией «исконной великоросской музыки»: впоследствии публикуются его работы К вопросу о древнерусском песнопении (1861) и Русская и так называемая общая музыка (1867). Его считают и утверждают поборником официозной «народности»; между тем он пишет: «Народность – одна из наследственных болезней, которою умирает народ, если не подновит своей крови духовным и физическим сближением с другими народами». Сказавший во всеуслышание эти слова сановник и князь-рюрикович был занят в ту пору составлением исторического исследования о царствовании Александра II О России во второй половине XIX века. Органическим (в духе Шеллинга) приобщением российской культуры к европейской и был всю жизнь занят Одоевский. За два года до своей смерти он ответил на статью-прокламацию И.С.Тургенева Довольно! скромной и твердой программой деятельности русского просветительства под названием Не довольно! Умер Одоевский в Москве 27 февраля (11 марта) 1869.

Александр Иванович ОДОЕВСКИЙ (26 ноября (8 декабря) 1802, Санкт-Петербург — 15 (27) августа 1839, форт Лазаревский, ныне микрорайон Лазаревское в городе Сочи) — князь, русский поэт, декабрист, двоюродный брат писателя и философа В.Ф. Одоевского, близкий друг М.Ю. Лермонтова.

А. Скино. А.И. Одоевский Бестужев Н. А.И. Одоевский. 1833

После 7 лет каторги и 3 лет поселения в Сибири, в 1837 году был определен рядовым в Кавказский корпус, с 7 ноября 1837 году — в Нижегородский драгун. полк (вместе с Лермонтовым). Умер от лихорадки, находясь в действующей армии на берегу Черного моря. Еще до личного знакомства Лермонтов мог слышать об Одоевском в Петербурге — в доме В.Н. Столыпиной, вдовы А.А. Столыпина, и в Москве — в кругу Лужиных и Комаровских, родственники которых были сослуживцами Одоевского по Конногвардейскому полку.
М.Ю. Лермонтов, несомненно, знал стихи А.И. Одоевского, опубликованные анонимно. В стихотворении Лермонтова «Он был рожден для счастья, для надежд» (1832) есть реминисценция из «Элегии» Одоевского («Что вы печальны, дети снов...», 1829), опубликованная в 1831 году в «Литературной газете» под заглавием «Пленник»; эти стихи в переработанном виде вошли затем в поэму «Сашка» (1835—36) и в стихотворение «Памяти А.И. Одоевского» (1839). Начало знакомства поэтов относят к периоду совместного пребывания поэтов в Ставрополе (8—10 октября 1837 года) или в Грузии (начало ноября 1837 года). Существует предположение, что Лермонтов и Одоевский вместе путешествовали («Я знал его: мы странствовали с ним / В горах Востока...»), эта поездка могла относиться лишь к ноябрю — декабрю 1837 года, т.к. в конце декабря Лермонтов уехал с Кавказа.

Впечатления от бесед с А.И. Одоевским воплотились в стихотворении М.Ю. Лермонтова «Памяти А.И. Одоевского», где реальный облик князя был ассоциирован Лермонтовым с уже сформировавшимся в его поэзии образом лирического героя.
По воспоминаниям Н.П. Огарева, знавшего Одоевского, он «...был, без сомнения, самый замечательный из декабристов, бывших в то время на Кавказе. <...> Лермонтов списал его с натуры. Да! Этот „блеск лазурных глаз, И звонкий детский смех, и речь живую“ не забудет никто из знавших его».

О дружбе Лермонтова с Одоевским, о «превосходных стихах», посвященных декабристу, писали А.Е. Розен, М.А. Бестужев. В поздней лирике Лермонтова также обнаруживаются некоторые точки соприкосновения с поэзией Одоевского. Одоевский — один из поэтических предшественников Лермонтова и в жанрово-стилистическом отношении.

Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 351 — 352.

Памяти А.И. О<доевско>го

Я знал его — мы странствовали с ним
В горах востока... и тоску изгнанья
Делили дружно; но к полям родным
Вернулся я, и время испытанья
Промчалося законной чередой;
А он не дождался минуты сладкой:
Под бедною походною палаткой
Болезнь его сразила, и с собой
В могилу он унес летучий рой
Еще незрелых, темных вдохновений,
Обманутых надежд и горьких сожалений.....
2
Он был рожден для них, для тех надежд,
Поэзии и счастья... но, безумный —
Из детских рано вырвался одежд
И сердце бросил в море жизни шумной,
И свет не пощадил — и Бог не спас!
Но до конца среди волнений трудных,
В толпе людской и средь пустынь безлюдных
В нем тихий пламень чувства не угас:
Он сохранил и блеск лазурных глаз,
И звонкий детский смех, и речь живую,
И веру гордую в людей и жизнь иную.
3
Но он погиб далеко от друзей...
Мир сердцу твоему, мой милый Саша!
Покрытое землей чужих полей,
Пусть тихо спит оно, как дружба наша
В немом кладбище памяти моей.
Ты умер, как и многие — без шума,
Но с твердостью. Таинственная дума
Еще блуждала на челе твоем,
Когда глаза закрылись вечным сном;
И то, что ты сказал перед кончиной,
Из слушавших тебя не понял ни единый...
4
И было ль то привет стране родной,
Названье ли оставленного друга,
Или тоска по жизни молодой,
Иль просто крик последнего недуга,
Кто скажет нам! твоих последних слов
Глубокое и горькое значенье
Потеряно... Дела твои, и мненья,
И думы, все исчезло без следов,
Как легкий пар вечерних облаков:
Едва блеснут, их ветер вновь уносит...
Куда они, зачем? — откуда? — кто их спросит...
5
И после их на небе нет следа,
Как от любви ребенка безнадежной,
Как от мечты, которой никогда
Он не вверял заботам дружбы нежной!...
Что за нужда!... пускай забудет свет
Столь чуждое ему существованье:
Зачем тебе венцы его вниманья
И терния пустых его клевет?
Ты не служил ему, ты с юных лет
Коварные его отвергнул цепи:
Любил ты моря шум, молчанье синей степи —
6
И мрачных гор зубчатые хребты...
И вкруг твоей могилы неизвестной
Все, чем при жизни радовался ты,
Судьба соединила так чудесно.
Немая степь синеет, и венцом
Серебряным Кавказ ее объемлет;
Над морем он, нахмурясь, тихо дремлет,
Как великан склонившись над щитом,
Рассказам волн кочующих внимая,
А море Черное шумит не умолкая.

ОДОЕВСКИЙ Александр Иванович, князь родился в старинной дворянской семье – поэт-декабрист.

Александр Иванович получил основательное домашнее обра­зование. Самостоятельные литературные интересы Александра поддерживались близ­ким общением с А. С. Грибоедовым , В. Ф. Одоевским , А. А. Жандром, А. А. Бестужевым , К. Ф. Рылеевым , сре­ди писателей-декабристов шло, и формиро­вание политического мировоззрения Одоевского.

В юношеском стихотворении «Молитва русского крестьянина» (известном лишь во франц. прозаическом переводе) выражено резко отрицательное отношение поэта крепост­ному праву. В своих литературных симпа­тиях Александр Иванович близок декабристской поэзии и критике (Рылеев, Кюхельбекер), утвер­ждая гражданское понимание человече­ских страстей и эстетической категории «высокого», в противовес «элегическому романтизму» и шеллингианской эстетике. В печати Одоевский А.И. в это время почти не высту­пал, хотя творчество его было довольно интенсивным; по-видимому, это было свя­зано с чрезвычайной требовательностью поэта к себе и особенностями его творчес­кого процесса, в значительной мере но­сившего импровизаторский характер. С большой степенью вероятности можно ут­верждать принадлежность поэта лишь одной печатной статьи - «О трагедии «Венцеслав» , сочинение Ротру, переделанной г. Жандром» («Сын Отечества», 1825, № 1).

До 1825 стихи Одоевского сохранились в ничтож­ной части и, по-видимому, были уничто­жены самим автором. Наиболее значитель­но из них стихотворение «Бал» (1825, опубликовано в 1830), где тема бездушия светского об­щества художественно реализуется в об­разе пляшущих скелетов. Существуют сведения об утраченных антиправитель­ственных стихах поэта: одно из них, «Без­жизненный град» , было обнаружено у князя Трубецкого после ареста.

С 1821 Александр Иванович слу­жит в Конногвардейском полку.

Зимой 1824-25 был принят А. А. Бестуже­вым в Северное общество декабристов. В период подготовки восстания Одоевский в кур­се готовящихся событий; он активный участник ряда совещаний (у Оболенского, Рылеева и других); привлекает новых членов в Северное общество и ведет агитацион­ную работу в войсках.

14 декабря Александр Иванович коман­дует заградительной цепью на площади; после подавления восстания и неудачной попытки к бегству арестован и пригово­рен к 12 годам каторги. Во время заклю­чения поэт пережил тяжелый душевный кризис, отразившийся и на его лирике 1826

«Утро» ,

«Что мы, о боже? - В дом небесный...» ;

однако уже через несколько месяцев он создает исполненное граждан­ского пафоса стихотворение «Сон поэта» (июль 1826 - февраль 1827, опубликовано в 1883).

С 1827-33 Одоевский А.И. проводит на каторжных работах в чи­тинском остроге и на Петровском заводе (за Байкалом), где не прекращает лите­ратурной деятельности и активно участву­ет в «каторжной академии», устроенной узниками с просветительскими целями; сохранились воспоминания о составлен­ной Одоевским русской грамматике и его лекциях по русской литературе, в которых про­явилась его широкая литературная эру­диция.

В 1833-37 Александр Иванович находится на посе­лении (в Елани, затем в Ишиме).

В 1837 переведен в действующую армию на Кав­каз рядовым Нижегородского драгунского полка. На Кавказе поэт попадает в среду ссыльных декабристов, а также встречается с Н. М. Сатиным, Н. П. Огаревым и Лермонтовым , на которых личность Одоевского оказала глубокое влияние.

Умер в укреплении Псезуапе от злокачественной ма­лярии.

С 1827-39 центральной частью литературного на­следия Одоевского являются стихи на национально-исторические темы, завер­шающие эту традицию декабристской поэзии

«Василько» ,

стихотворения

«Старица-пророчица» ,

«Неведомая странница» ,

«Зосима» ,

«Кутья» и другие.

Будучи непо­средственным откликом на поражение восстания, они разрабатывают тему раз­грома древнерусской вольности и отли­чаются суровым и трагическим лириз­мом. Но, в отличие, например, от «Дум» Рылеева, Одоевский стремится везде выдержать древнерусский колорит, избегая прямых аллюзий и анахронизмов и в ряде слу­чаев основываясь непосредственно на ис­торических реалиях. Интерес к нацио­нальной тематике обусловил и частые об­ращения поэта к народнопоэтическому твор­честву. В центре национально-историчес­ких стихов Одоевского - драматическая судьба гибнущего за свободу героя. Для Александра Ивановича характерно также усиленное внимание к теме народа и его роли в историческом процессе, что явилось отражением раз­мышлений Одоевского над судьбами восстания де­кабристов. Соотношение между «героем» и «народом» для поэта, однако, не вполне ясно, и он остается в пределах представ­ления о надклассовости передового обще­ственного борца. Александр Иванович разрабатывает и ха­рактерную для декабристской лирики тему поэта и поэзии, осложняя образ поэта-гражданина философско-эстетической проблематикой

«Сон поэта» ,

«Триз­на» ,

«Умирающий художник» и другие.

Вообще для творчества Одоевского Александра Ивановича характерно усиление философского начала, которое в значительной мере трансформирует у него традиционный жанр элегии и даже анакреонтическую и любовную лирику, приводя к появлению своеобразных фи­лософских медитаций и лирических моно­логов

«Два образа» ,

«Зачем ночная ти­шина...» ,

«Элегия» («Что вы печальны, де­ти снов...» ),

«Как недвижимы волны гор» ,

«Куда несетесь вы, крылатые станицы?» и другие; нередко, особенно в последние годы творчества, в них звучат ноты одиночества и почти безнадёжности.

В то же время поэт продолжает интенсивно развивать и традиции гражданской поэ­зии декабризма, не только прямо откли­каясь на события декабристской каторги (среди них посвященные женам декабристов стихи «Кн. М. Н. Волконской», «По дороге столбовой» и другие), но и создавая прямые апологии казненных декабристов как мучеников за свободу

«Колыбельная песнь» ,

«Недвижимы, как мертвые в гробах» .

Одоевскому принадлежат лучшие политические стихи декабристской каторги, проникну­тые убеждением в исторической правоте дела декабристов

«Элегия» ,

«Что за ко­чевья чернеются» ,

«Струн вещих пламен­ные звуки» - ответ на послание Пушкина декабристам. В поэзии Александра Ивановича отразился и острый интерес к национально-освободительному движению в Польше, и сочув­ствие польской революции («Славянские девы», «Недвижимы, как мертвые в гро­бах» ).

Стихи Одоевского отличаются большим рит­мическим разнообразием и смелыми поис­ками в области строфики и рифмы. Как философская насыщенность, так и поэ­тика Одоевского в значительной мере подготовили последующие искания русской поэзии (в частности, Лермонтова).

Впервые сочинения Одоевского Александра Ивановича изданы в 1883. Только в советском литературоведении был установлен подлинный состав сти­хотворного наследия поэта, а также пока­зана связь его с декабристской литерату­рой и общественной мыслью, в противо­вес дореволюционному литературоведе­нию, преувеличившему религиозно-мис­тические мотивы его творчества.

Умер – , укрепление Псезуапе на Кавказе.