ВИДЕО: как мигранты насиловали немок в Кельне

Очевидцы рассказали, как сотни пьяных мигрантов гонялись за немками по Кельну, домогались, грабили и насиловали. При этом будучи задержанными, мигранты нагло заявляли в лицо полицейским: "Вы должны быть дружелюбны со мной. Меня пригласила госпожа Меркель!".

Изнасилования жительниц Кельна шокировали Германию. Очевидцы сообщили, что новогодняя ночь-2016 оказалась для них настоящим кошмаром - сотни пьяных мужчин домогались, грабили и насиловали женщин.

"Такого кошмара я не видела ни разу в жизни. Толпы пьяных мужчин преследовали женщин, нападали на них, приставали, домогались, оскорбляли и унижали. Меня просто шокировало, как эти мертвецки пьяные звери обошлись с двумя женщинами, когда окружили их, беспомощных. Нападавшие прибыли из Северной Африки: марокканцы и алжирцы. Мы поняли это по их акценту. С ними были и приезжие из Сирии", - рассказала RT одна из свидетельниц произошедшего.

Между тем, в полицейском отчете сказано, что новогодняя ночь в Кельне прошла спокойно, за исключением нескольких незначительных происшествий. Впрочем, теперь власти назвали эти события невиданным разгулом преступности.

"Это ужасно. Люди пришли сюда развлечься, но вместо этого стали жертвами нападений. Жители негодуют, и их справедливый гнев ищет выхода", - подчеркнула жительница Кельна.

В Интернете также появилась видеозапись, на которой запечатлено нападение на немецкую женщину.

Пьяные мигранты со всех сторон обступили беззащитную немку, насильно содрали с нее одежду и совершили половой акт.

По словам немцев, миграционный кризис их чрезвычайно тревожит. Помощь беженцам необходимо соизмерять с опасностью, которая от них исходит, считают жители Германии.

Как стало известно, в новогоднюю ночь мужчины «африканской и арабской внешности» изнасиловали 90 девушек и молодых женщин Кельна. Разозлила немцев и мэр Кельна Генриетта Рекер, которая вчера сформулировала кодекс поведения девушек против сексуальных маньяков - вместо того, чтобы принять меры против насильников.

Позднее мэр Кельна Генриетта Рекер, попавшая под шквал критики за неуместные советы в адрес женщин, подвергшихся нападениям в новогоднюю ночь, признала свою неправоту и принесла извинения.

"Я обидела жертв сексуальных агрессоров, и очень сожалею об этом. Я не стану впредь давать женщинам советы касательно их поведения", - написала политик на своей странице в Facebook.

Говоря о нападениях на десятки женщин, которые устроили выходцы из Северной Африки и Ближнего Востока, Рекер отметила, что город может внести свой вклад в устранение последствий. В частности, она упомянула организации, которые оказывают помощь жертвам преступлений и членам из семей, такие, как "Белое кольцо".

"Безусловно, преступники, которые нарушили закон, должны понести наказание, а повторение подобных эксцессов должно быть исключено", - подчеркнула мэр Кельна.

Ранее она посоветовала женщинам не искать сближения с незнакомцами и сохранять дистанцию. Это заявление, направленное в адрес десятков женщин, переживших сексуальное насилие в новогоднюю ночь, и других жительниц Кельна, избежавших этой участи, вызвало шквал возмущения.

С критикой в адрес Рекер выступил в том числе министр юстиции Германии Хайко Маас.

Как пишет The New York Times, он напомнил, что ответственность за случившееся несут не женщины, а те, кто к ним приставал.

Как отмечает DW-World, Маас пообещал наказать каждого, кто считает, что может нарушать закон и порядок - вне зависимости от происхождения. По его словам, нападавшим грозит депортация, а также тюремное заключение на срок не менее одного года. Карательные меры будут применяться в том числе к беженцам, ожидающим решения о предоставлении в Германии убежища.

"Мы обязаны защитить интересы жертв прежде всего остального", - сказал министр.

Его коллега, глава МВД Германии Томас де Мезьер, поддержал намерение депортировать из страны тех, кто совершает тяжкие преступления, невзирая на статус. Он также намекнул на возможное изменение законодательства.

На произошедшее отреагировала и канцлер ФРГ Ангела Меркель.

Она назвала "мерзкие преступные деяния" совершенно неприемлемыми, пишет Spiegel. Подтвердив возможность высылки иностранных нарушений, канцлер обратила внимание на необходимость подачи четкого сигнала тем, кто полагает, что может не соблюдать требования германской правовой системы.

Меркель признала, что уязвимость женщин глубоко задевает ее лично, поэтому так важно довести расследование до конца. Она также отметила необходимость разъяснения мигрантам основ культурного сосуществования, указав на то, что кельнский инцидент не является единичным.

Все они задержаны по обвинению в карманных кражах. Всего в связи с беспорядками в новогоднюю ночь в Кельне подано 106 заявлений. Около 75% из них связаны с сексуальными домогательствами.

В первые часы нового года около 90 женщин были ограблены, запуганы или подверглись сексуальным домогательствам со стороны нетрезвых мужчин , столпившихся неподалеку от центральной станции и Кельнского собора. В одном случае речь идет об изнасиловании. Напомним, аналогичные случаи зарегистрированы в Гамбурге, Берлине, Дюссельдорфе и Штутгарте.

При этом полиция Северного Рейна - Вестфалии, где находится Кельн, считает, что злоумышленники действовали по предварительному сговору.

"Когда одна тысяча мужчин из Северной Африки собирается в одном месте, это не может быть случайностью", - считают стражи порядка. Источники в СМИ указывают, что процесс опознания серьезно затруднен - перепуганные жертвы не запомнили лиц агрессоров.

Немецкая полиция: мигранты вели себя вызывающе нагло

Скандал вокруг ситуации с массовыми нападениями на женщин в Кельне обрастает новыми подробностями. Немецкая газета Bild опубликовала доклад полиции, в котором подробно описывается, что именно произошло в городе в новогоднюю ночь.

Как сообщалось, десятки женщин подверглись нападениям, предположительно совершенным выходцами из Северной Африки и с Ближнего Востока. После инцидента туристические организации заявили о первых отказах туристов посещать Кельн из опасений также подвергнуться нападениям. Глава городской туркомпании Köln-Tourismus GmbH Йозеф Зоммер сказал газете Kölner Stadt-Anzeiger, что "имиджу Кельна нанесен серьезный ущерб".

Глава МВД Германии Томас де Мезьер в интервью немецкой газете Die Welt высказался за депортацию беженцев-преступников.

"Тот, кто совершает серьезные преступления, в каком бы статусе он ни был, должен ожидать депортации из Германии", - сказал министр, предложив обсудить возможное изменение существующего в данный момент правила, согласно которому за совершение преступления беженец может получить до трех лет тюрьмы и отбывать срок на территории Германии.

В докладе, который опубликовала Bild, рассказывается, что большинство нарушителей спокойствия, орудовавших на Новый год в Кельне, находились в состоянии алкогольного и наркотического опьянения. Они собрались на площади между зданием городского вокзала и Кельнским собором, умышленно запускали фейерверки в других собравшихся и в полицию, бросали бутылки.

"Даже появление полиции и принимаемые меры не заставили толпу прекратить то, чем она занималась, как перед вокзалом, так и непосредственно в здании вокзала" , - говорится в докладе. Сколько всего людей находилось в тот момент на площади, не указывается. Полицейских было от 150 до 200 человек.

Стражи порядка решили во избежание смертельных случаев зачистить площадь, однако беспорядки не прекратились, а лишь переместились в здание железнодорожной станции. При этом к представителям правоохранительных органов постоянно обращались девушки и заявляли о нападениях и сексуальных домогательствах, указывается в документе.

"Из-за большого количества таких деяний службы безопасности ограничились восстановлением спокойной обстановки, а также другими самыми необходимыми мерами. Так как невозможно было помочь каждой жертве и оперативно задержать злоумышленника, полицейские были на грани разочарования", - говорится в докладе.

В какой-то момент стражи порядка попросту не могли принимать новые заявления , пишет автор отчета.

К настоящему моменту из одного только Кельна в полицию поступило более 100 заявлений от пострадавших, они сообщают о домогательствах, изнасилованиях, оскорблениях и грабеже.

Около 50 заявлений обрабатывает полиция Гамбурга, есть аналогичные случаи в Берлине, Дюссельдорфе и Штутгарте, однако связаны ли они друг с другом, неизвестно.

Он пишет, что злоумышленники прямо на глазах у полиции уничтожали документы со словами, что завтра получат новые. Приводится цитата одного иностранца: "Вы должны быть дружелюбны со мной. Меня пригласила госпожа Меркель!" .

Нарушители спокойствия игнорировали запреты полицейских, справляли нужду в здании вокзала, спали на скамейках и на полу, перелезали с одного перрона на другой по железнодорожному полотну, угрожали свидетелям и пострадавшим, говорится в полицейском отчете.

Правоохранительные органы ведут расследование в отношении троих подозреваемых.

Ральф Егер, глава МВД федеральной земли Северный Рейн - Вестфалия, не стал приводить детали в интересах следствия. Кроме того, известно, что полиция анализирует социальные сети, а также видеозаписи и фотографии, сделанные в новогоднюю ночь на площади. Однако идентифицировать в толпе злоумышленников крайне сложно, указывают стражи порядка.

При этом полиция Северного Рейна - Вестфалии, где находится Кельн, считает, что злоумышленники действовали по предварительному сговору. "Когда одна тысяча мужчин из Северной Африки собирается в одном месте, это не может быть случайностью", - считают стражи порядка.

Сегодня Татьяна Толстая (мать одного блогера и вроде бы писательница) патриотично заметила:

"Я вот думаю: если русские солдаты изнасиловали миллионы немок, как нам тут говорят, то эти немки, надо полагать, - ну, может, не все, а половина, скажем, - родили детей. Значит, население Германии на завоеванных территориях теперь русское, а не немецкое?"

Народ уже возмутился по этому поводу, но, как мне кажется, лучше всего Татьяне ответит советский ветеран Леонид Рабичев. Ниже выдержки из его книги воспоминаний "Война все спишет" :

Женщины, матери и их дочери, лежат справа и слева вдоль шоссе, и перед каждой стоит гогочущая армада мужиков со спущенными штанами.

Обливающихся кровью и теряющих сознание оттаскивают в сторону, бросающихся на помощь им детей расстреливают. Гогот, рычание, смех, крики и стоны. А их командиры, их майоры и полковники стоят на шоссе, кто посмеивается, а кто и дирижирует, нет, скорее регулирует. Это чтобы все их солдаты без исключения поучаствовали.

Нет, не круговая порука и вовсе не месть проклятым оккупантам этот адский смертельный групповой секс.

Вседозволенность, безнаказанность, обезличенность и жестокая логика обезумевшей толпы.

Потрясенный, я сидел в кабине полуторки, шофер мой Демидов стоял в очереди, а мне мерещился Карфаген Флобера, и я понимал, что война далеко не все спишет. Полковник, тот, что только что дирижировал, не выдерживает и сам занимает очередь, а майор отстреливает свидетелей, бьющихся в истерике детей и стариков.

Кончай! По машинам!

А сзади уже следующее подразделение.

И опять остановка, и я не могу удержать своих связистов, которые тоже уже становятся в новые очереди. У меня тошнота подступает к горлу.

До горизонта между гор тряпья, перевернутых повозок трупы женщин, стариков, детей. Шоссе освобождается для движения. Темнеет.

Мне и моему взводу управления достается фольварк в двух километрах от шоссе.

Во всех комнатах трупы детей, стариков, изнасилованных и застреленных женщин.

Мы так устали, что, не обращая на них внимания, ложимся на пол между ними и засыпаем.

Утром разворачиваем рацию, по РСБ связываемся с фронтом. Получаем указание наводить линии связи. Передовые части столкнулись, наконец, с занявшими оборону немецкими корпусами и дивизиями.

Немцы больше не отступают, умирают, но не сдаются. Появляется в воздухе их авиация. Боюсь ошибиться, мне кажется, что по жестокости, бескомпромиссности и количеству потерь с обеих сторон бои эти можно сравнить с боями под Сталинградом. Это вокруг и впереди.

Я не отхожу от телефонов. Получаю приказания, отдаю приказания. Только днем возникает время, чтобы вынести на двор трупы.

Не помню, куда мы их выносили.

В служебные пристройки? Не могу вспомнить куда, знаю, что ни разу мы их не хоронили.

Похоронные команды, кажется, были, но это далеко в тылу.

Итак, я помогаю выносить трупы. Замираю у стены дома.

Весна, на земле первая зеленая трава, яркое горячее солнце. Дом наш островерхий, с флюгерами, в готическом стиле, крытый красной черепицей, вероятно, ему лет двести, двор, мощенный каменными плитами, которым лет пятьсот.

В Европе мы, в Европе!

Размечтался, и вдруг в распахнутые ворота входят две шестнадцатилетние девочки-немки. В глазах никакого страха, но жуткое беспокойство.

Увидели меня, подбежали и, перебивая друг друга, на немецком языке пытаются мне объяснить что-то. Хотя языка я не знаю, но слышу слова «мутер», «фатер», «брудер».

Мне становится понятно, что в обстановке панического бегства они где-то потеряли свою семью.

Мне ужасно жалко их, я понимаю, что им надо из нашего штабного двора бежать куда глаза глядят и быстрее, и я говорю им:

Муттер, фатер, брудер - нихт! - и показываю пальцем на вторые дальние ворота - туда, мол. И подталкиваю их.

Тут они понимают меня, стремительно уходят, исчезают из поля зрения, и я с облегчением вздыхаю - хоть двух девочек спас, и направляюсь на второй этаж к своим телефонам, внимательно слежу за передвижением частей, но не проходит и двадцати минут, как до меня со двора доносятся какие-то крики, вопли, смех, мат.

Бросаюсь к окну.

На ступеньках дома стоит майор А., а два сержанта вывернули руки, согнули в три погибели тех самых двух девочек, а напротив - вся штабармейская обслуга - шофера, ординарцы, писари, посыльные.

Николаев, Сидоров, Харитонов, Пименов… - командует майор А. - Взять девочек за руки и ноги, юбки и блузки долой! В две шеренги становись! Ремни расстегнуть, штаны и кальсоны спустить! Справа и слева, по одному, начинай!

А. командует, а по лестнице из дома бегут и подстраиваются в шеренги мои связисты, мой взвод. А две «спасенные» мной девочки лежат на древних каменных плитах, руки в тисках, рты забиты косынками, ноги раздвинуты - они уже не пытаются вырываться из рук четырех сержантов, а пятый срывает и рвет на части их блузочки, лифчики, юбки, штанишки.

Выбежали из дома мои телефонистки - смех и мат.

шеренги не уменьшаются, поднимаются одни, спускаются другие, а вокруг мучениц уже лужи крови, а шеренгам, гоготу и мату нет конца.
Девчонки уже без сознания, а оргия продолжается.

Гордо подбоченясь, командует майор А. Но вот поднимается последний, и на два полутрупа набрасываются палачи-сержанты.

Майор А. вытаскивает из кобуры наган и стреляет в окровавленные рты мучениц, и сержанты тащат их изуродованные тела в свинарник, и голодные свиньи начинают отрывать у них уши, носы, груди, и через несколько минут от них остаются только два черепа, кости, позвонки.

Мне страшно, отвратительно.

Внезапно к горлу подкатывает тошнота, и меня выворачивает наизнанку.

Майор А. - боже, какой подлец!

Я не могу работать, выбегаю из дома, не разбирая дороги, иду куда-то, возвращаюсь, я не могу, я должен заглянуть в свинарник.

Передо мной налитые кровью свиные глаза, а среди соломы, свиного помета два черепа, челюсть, несколько позвонков и костей и два золотых крестика - две «спасенные» мной девочки.

Комендант города, старший по званию полковник, пытался организовать круговую оборону, но полупьяные бойцы вытаскивали из квартир женщин и девочек. В критическом положении комендант принимает решение опередить потерявших контроль над собой солдат. По его поручению офицер связи передает мне приказ выставить вокруг костела боевое охранение из восьми моих автоматчиков, а специально созданная команда отбивает у потерявших контроль над собой воинов-победителей захваченных ими женщин.

Другая команда возвращает в части разбежавшихся по городу в поисках «удовольствий» солдат и офицеров, объясняет им, что город и район окружены. С трудом создает круговую оборону.

В это время в костел загоняют около двухсот пятидесяти женщин и девочек, но уже минут через сорок к костелу подъезжают несколько танков. Танкисты отжимают, оттесняют от входа моих автоматчиков, врываются в храм, сбивают с ног и начинают насиловать женщин.

Я ничего не могу сделать. Молодая немка ищет у меня защиты, другая опускается на колени.

Герр лейтенант, герр лейтенант!

Надеясь на что-то, окружили меня. Все что-то говорят.

А уже весть проносится по городу, и уже выстроилась очередь, и опять этот проклятый гогот, и очередь, и мои солдаты.

Назад, е… вашу мать! - ору я и не знаю, куда девать себя и как защитить валяющихся около моих ног, а трагедия стремительно разрастается.

Стоны умирающих женщин. И вот уже по лестнице (зачем? почему?) тащат наверх, на площадку окровавленных, полуобнаженных, потерявших сознание и через выбитые окна сбрасывают на каменные плиты мостовой.

Хватают, раздевают, убивают. Вокруг меня никого не остается. Такого еще ни я, никто из моих солдат не видел. Странный час.

Танкисты уехали. Тишина. Ночь. Жуткая гора трупов. Не в силах оставаться, мы покидаем костел. И спать мы тоже не можем.

Вот и ответил советский ветеран Леонид Николаевич Рабичев вроде бы писательнице Татьяне Толстой. Немки, конечно же, рожали - но лишь те, кого не убили. А мертвые, Таня, не рожают.

Здравствуйте, дорогие друзья. Сегодня у нас гость – Андрей Ильич Фурсов, директор Института системно-стратегического анализа, выдающийся российский историк и просветитель. Андрей Ильич, я хотел бы обсудить с вами тему, которая мне не дает покоя. Я знаю, что есть такая вещь – социальная инженерия. То есть это изменения при помощи разного рода информационных воздействий того, как человек думает, как он мыслит, как он себя ощущает. Причем изменения не только в части отдельно взятой личности, но и в части коллективов, даже целых народов. И я вижу вокруг себя вещи, которые очень сложно объяснить иначе, как применением этой самой социальной инженерии. На моих глазах очень большое количество моих знакомых приобрели позицию буквально за 10 лет, что если что-то кто-то где-то сказал про Россию малейшую гадость, то это абсолютная истина, которая не нуждается ни в каких доказательствах, потому что это плохо про Россию. Эти люди живут в Москве , они здесь родились, они ни минуты не хотят быть эмигрантами, им очень нравится здесь жить, но ощущение, что любая гадость про Россию правильна, потому что это гадость про Россию, это абсолютно органичное для них ощущение.

Я вижу совершенно потрясающие примеры на Западе . Когда, скажем, в Европе французы и немцы (извиняюсь за эту подробность, но я вынужден сказать), изнасилованные мигрантами, публично каются перед преступниками. Не перед мигрантами в целом и вообще, а конкретно перед людьми, которые совершили преступление против них. Причем каются добровольно, без принуждения, очень искренне. Действительно людям стыдно, что в отношении них совершили преступление. И они чувствуют вину перед преступниками.

Я помню, с чего для меня все началось. Наверное, в 2007 году обсуждали с немецкими коллегами, относительно молодыми, проблему сотрудничества, потому что гранты были выделены на российско-немецкое сотрудничество, нужно было придумать новые формы. И кто-то вдруг сказал с нашей стороны: а давайте сделаем историческую компьютерную игру, что было бы, если бы… Что было бы, если бы какой-то момент в истории был бы другой, как пошла бы история. Потом выяснилось, что в Америке такие игры есть, и в больших количествах. Но надо было посмотреть на наших немецких коллег. У них был ступор, они покраснели, они стали заикаться, они стали кричать в истерике, что это абсолютно недопустимо, и они никак не могли обосновать свою позицию. И только вечером того же дня, когда их допросили при помощи крепких спиртных напитков, один из них сказал: «Это может сыграть на руку не тем людям». Это был предел откровенности, на которую он был способен не в отношении нас, а в отношении себя самого. То есть это примеры другого типа сознания, которые в мою голову не укладываются, но, наверное, это действительно примеры применения социальной инженерии.

Фурсов:

Весь ХХ век – это развитие социальной инженерии. Развивалась она по-разному, развивалась она в таких довольно примитивных формах в Советском Союзе в 20-30-е годы, в Третьем рейхе. А вот сразу после войны за дело взялись англо-американцы, и социальная инженерия была поставлена на прочную научную основу. Тем более, что у этой инженерии был объект – немцы. И здесь решалось несколько задач. Дело в том, что еще в 40-м году Черчилль в письме одному из своих близких друзей писал, что Великобритания воюет не с Гитлером и даже не с национал-социализмом, она воюет с немецким духом, духом Шиллера , чтобы он никогда не возродился. Понятно, почему британцы боролись с духом Шиллера. Немцы единственные внутри ядра капиталистической системы, кто реально бросил вызов британцам, причем бросил до такой степени, что в 1871 году в Великобритании появился такой политико-фантастический рассказ полковника Чесни «Битва при Доркинге». Содержание рассказа очень простое. Немцы высаживаются в Великобритании и начинают ее завоевывать. Вот этот страх перед немцами двигал британцами лет 60-70. Потом к британцам присоединились американцы, и им нужно было вырубить внутри самого Запада своего противника. Что они и сделали во время Второй мировой войны, при активном участии Советского Союза, который решал свои задачи. Ну а потом, после окончания Второй мировой войны, началась кампания по изменению сознания немцев (потом все наработки были обращены против европейцев, уже в 90-е годы). Задача ставилась откровенная – изменить тип поведения, а в некоторых проектах – даже изменить наследственность немцев. Предлагалось, например, убрать 10-12 млн. немецких мужчин из побежденной Германии , завезти туда людей с Ближнего Востока и из США , чтобы дети, которые рождались бы, у них не было этой немецкой наследственности, якобы агрессивной. Это одна линия, она реализовалась, но уже в конце ХХ века, с помощью мигрантов.

А вот то, что делалось в 50-60-70-е годы, это чистая такая социально-психологическая инженерия. И центральным моментом ее была выработка комплекса исторической и психологической вины у немцев, причем коллективной вины. То есть немцам было предложено каяться за все, в конечном итоге – за то, что они немцы. Любая попытка фиксировать какие-то национальные достижения немцев приводила тут же к тому, что их обвиняли в склонности к национал-социализму, к нацизму, к шовинизму и т.д. То есть примерно в течение 30 лет после окончания Второй мировой войны (это жизнь одного поколения) немцев выдрессировали. Причем это не только социальная инженерия, это и психологическая инженерия, и информационная. Вот то, о чем вы говорите (немец говорит: об этом нельзя говорить), это очень жесткая система табу, о которых нельзя говорить. То есть это нарушение принципа свободы слова. То, что называется политкорректность, это, кстати, тоже одна из форм социальной инженерии, но это на самом деле и есть тоталитаризм в чистом виде.

Делягин:

То есть к немцам применили самые тоталитарные технологии, которые при Гитлере были в значительно более грубой форме?

Фурсов:

Геббельс отдыхает.

Делягин:

Вы цитировали Черчилля: уничтожить дух Шиллера и Гете . А в чем заключается этот дух, что конкретно было неприемлемо для Черчилля? Или просто самоуважение и способность противостоять экспансии?

Фурсов:

Способность противостоять, прежде всего, британской экспансии. Нужно сказать, что немцы бросили вызов британцам не только на уровне науки, не только на государственном уровне, но и на уровне закрытых наднациональных структур. После победы над Францией в 71-м году во Франко -прусской войне, все немецкие масонские ложи объединились в одну - Geheime Deutschland («Тайная Германия»), и это была небывалая вещь. Потому что либеральные масонские ложи, их должно быть много, и они не должны объединяться по национальному принципу. И это был страшный вызов. Ответом британцев стало лет через 7-8 создание группы Родса – Милнера . Это было тоже по этническому принципу, но только уже по такому англосаксонскому, англо-американскому. То есть немцы заставили британцев реагировать. Повторяю, при всем противостоянии Советского Союза и США после Второй мировой войны в период между Франко-прусской войной и Второй мировой главной угрозой для британцев, для их гегемонии, были немцы.

Делягин:

Я хочу уточнить, что 10-12 миллионов немецких мужчин, которых предлагалось удалить, это страх ответственности, который заставляет их избегать рождения детей.

Фурсов:

Нет. Просто у немецких женщин должны были быть партнеры не немцы.

Делягин:

План заключался в том, чтобы 10-12 млн. немецких мужчин удалить, и чтобы немецкие женщины рожали детей с мигрантами. Сейчас это пока не получилось. Но посмотрите, мигранты есть, причем приглашенные волевым решением, в нарушение всех европейских законов. А 10-12 млн. мужчин, которые выбывают из игры (это где-то около трети немецких мужчин до 40 лет), говорят: это слишком большая для нас ответственность – заводить семью.

Фурсов:

Они не хотят жениться. Они готовы завести собаку. Это потолок их ответственности. А жениться – это брать на себя большую ответственность и т.д. Здесь по другому пути пошло, но это имеет место быть.

Делягин:

Функционал тот же. На немцах отработали, потом, в 90-е годы, стали применять уже ко всей Европе. И какие результаты?

Фурсов:

Прежде всего, нужно сказать, как и почему начали применять. Уже в 70-е годы стало ясно, что мигранты, которых приглашают для работы, далеко не все хотят работать, они не хотят интегрироваться в европейскую систему. И чем дальше, тем больше. И европейские правительства ничего с этим не могли сделать. Они пошли по пути, который называется мультикультурализм. На самом деле за этим термином скрываются мультиэтничность, а не просто мультикультурализм. Они стали объяснять европейцам, что это хорошо, когда европейцами становятся, скажем, африканцы, арабы, турки. При этом никто никогда не ставит вопрос о том, что европеец может стать арабом, африканцев или турком. А вот европейцами может стать кто угодно. Один известный английский журналист сказал, что во времена Тэтчер Британия превратилась в ничейный дом. Она действительно превратилась в ничейный дом. И по всей Европе растет количество людей, родители которых являются мигрантами, которые не родились в этих странах. В Германии, например, их 23%. Статистика по таким странам, как Великобритания, Швеция , Франция, примерно такая же.

Иными словами, для того чтобы, с одной стороны, скрыть свой косяк, а с другой стороны, чтобы несколько разбавить население и создать такой андеркласс, которым легко манипулировать, с помощью которого можно давить на белые же низы, европейские правительства развернули ту самую программу социальной инженерии по отношению к своему населению, которая была отработана на немцах. Причем формы бывают совершенно разные. Крайние формы демонстрирует Швеция, где министры говорят о том, что надо учиться у курдов, у арабов, у них древняя культура, и шведы должны им завидовать, потому что у шведов культура очень слабенькая. Ну и та демографическая ситуация, которая складывается сейчас в Европе, она совершенно фантастичная. Например, самое большое количество иракцев за пределами Ирака живет всего лишь в одном шведском городе Седертелье, который известен своей хоккейной командой.

Делягин:

Иракцы там играют в хоккей?

Фурсов:

В известном смысле. Кроме того, Швеция, в которой еще лет 15-18 назад все было относительно благополучно с сексуальным насилием, сейчас она занимает второе место в мире после государства Лесото по количеству изнасилований на душу населения.

Делягин:

В Африке , кроме Лесото, есть Ботсвана , Свазиленд , Зимбабве , Конго , в конце концов, где порядка нет никакого.

Фурсов:

Тем не менее, первое место – Лесото, а второе – Швеция. И, что очень важно, шведская пресса, когда объектом насилия становится шведка, а субъектом насилия араб или африканец, они, как правило, стараются об этом не писать. Они просто говорят: насильник.

Делягин:

Как и у нас.

Фурсов:

Я думаю, мы до этого еще далеко не дошли.

Делягин:

У нас запрещено указывать национальность. Даже происхождение избегают указывать.

Фурсов:

Тем не менее, в интернете это все есть.

Делягин:

Интернет у нас еще не зачистили, но в средствах массовой информации… Обратите внимание, совершается преступление – редко-редко указывают: выходец из Средней Азии или что-нибудь еще. Только по имени жертвы можно понять, если ловят преступника. На самом деле это разжигает межнациональную ненависть. Потому что очень много преступлений, которые вообще никакой этнической подкладки не имеют, люди говорят: понятно, опять убили русского, опять убили таджика и т.д.

Фурсов:

Но есть одно существенное отличие в реакции населения на преступления пришлых у нас и в Европе. У нас люди не боятся давать отпор. Целый ряд ситуаций, начиная от Люберец и заканчивая Мурманском, продемонстрировали очень простую вещь. Население России ведет себя совершенно по-другому, когда пришлые люди начинают вести себя непотребно. Скажем, шведы и немцы этого очень боятся. Вспомните, когда была эта вакханалия в Кельне , что делали кельнские мужчины, вместо того, чтобы начистить хохотальники насильникам и тем людям, которые оскорбляют их женщин. Они бежали в полицию. У нас это невозможно. У нас все решится здесь и сейчас.

Делягин:

В экстремальной ситуации – да, безусловно. А насчет дискуссии… Я много раз видел, когда несет околесицу, причем такую русофобскую околесицу, выходец из другого государства, не из европейского (Закавказье , Средняя Азия), и сидят люди, и они понимают, если они ему что-нибудь возразят, то их запишут или в антисемиты, или в экстремисты, или в иные маргиналы. И люди молчат и кушают. Так что первый этап уже есть. У нас можно обвинить русский народ в преступности, в лени, в алкоголизме, во всех смертных грехах, которые только можно себе представить. Попробуйте только начать отлаиваться. Малейшее неаккуратное слово – 282-я статья.

Фурсов:

Я думаю, здесь нужно просто использовать ту же 282-ю статью для тех, кто поливает грязью русских. Просто у нас как-то вообще принято отбрехиваться. Возьмите любое ток-шоу. Приходит какой-нибудь урод из Украины или из Польши и начинает поливать Россию. Его начинают убеждать, какие мы хорошие и т.д.

Делягин:

Здесь есть сугубо юридическая проблема. Дело в том, что те, кто писал эти законы, они очень хорошо всё продумали. Суд не примет иск об оскорблении нации, потому что не установлен человек, которого оскорбили конкретно. Если вы скажете: я как русский оскорблен тем, что про меня такое говорят как про часть нации, - вам не скажут ничего. У нас только государство может возбуждать уголовные дела в отношении оскорблений по такому не конкретизированному до уровня личности признаку. Поэтому когда вы пойдете в государство, вас пошлют. А когда пойдет в государство, как в Перми пошел гражданин Израиля , все у него будет замечательно.

Фурсов:

Да, я знаю эту историю. Но это не значит, что надо пытаться бить противника его оружием.

Делягин:

Давайте вернемся к Европе. Про Швецию я могу сказать еще хуже. Там уже лет 7 реальная общественная проблема – убийства чести. Девочка-старшеклассница из фундаменталистской мусульманской семьи с кем-то даже не поцеловалась, а просто пошла погулять, и ее убивают за это. Причем убивает часто даже не отец семейства, а брат, и часто младший брат. Он несовершеннолетний, по шведским законам ответственность весьма и весьма относительная, очень мягкая. И эти люди в суде говорят: «А за что вы нас судите? Мы делаем все правильно, по закону. То, что вы нас сажаете, это преступление». С точки зрения их закона это действительно преступление. Но шведское государство не то что не может с этим ничего сделать, но оно не пытается с этим ничего сделать.

Фурсов:

Примерно такая же ситуация во Франции. Там есть вещи совершенно символично-курьезные. Есть такой 93-й район, по сути дела, это пригород Парижа . Там даже в католических школах 70% - мусульманские дети. Там находится усыпальница Сен-Дени.

Сен-Дени, пригород Парижа. Основная масса населения – арабы, африканцы. В этом районе находится базилика Сен-Дени, где похоронен Карл Мартелл, который в 732 году в битве при Пуатье остановил арабов. Движение их на север было остановлено.

Делягин:

И арабы взяли реванш.

Фурсов:

Не просто взяли реванш. Когда в этой базилике проводятся службы, туда приезжают французская армия, и они несут охрану. Потому что арабы прекрасно знают, кто там похоронен. Вот такие метаморфозы в европейской истории. Причем, хочу повторить, дело не только в том, что мигрантов тащили по экономическим причинам. Была причина чисто классовая - вот это создание самого нижнего класса, который можно натравливать на белые низы и создавать конфликт, решать классовые проблемы. Причем планы эти были уже в середине 70-х годов. Был такой руководитель французских спецслужб Де Маранш. Когда он ушел с французской службы, американцы его взяли, он работал по Афганистану очень активно против Советского Союза. Так вот, в мемуарах одного из сотрудников ЦРУ описывается, что де Маранш в середине 70-х годов участвовал с европейской стороны в закрытых переговорах с королем Марокко Хасаном II. Речь шла о строительстве подземного тоннеля под Гибралтаром для облегчения переброски мигрантов в Европу. Тогда не получилось. Но проблема все равно была решена, они пришли не по тоннелю, они пришли по-другому.

Делягин:

Тоннеля под Ла-Маншем тогда не было еще в задумках.

Фурсов:

А вот эта задумка уже была.

Делягин:

Кстати, Меркель ровно поэтому пригласила мигрантов. Логика была какая? Что беднеет средний класс, мы с этим ничего сделать не можем. И мы должны вытеснить из сознания народа мотив благосостояния мотивом безопасности. Я надеюсь, что Сара Вагенкнехт станет следующим канцлером Германии, желаем ей всяческих успехов в этой нелегкой работе. Ей предстоит тянуть из болота не бегемота, а нечто значительно более тяжкое и более серьезное. Но один из министров немецких земель (кстати, по делам интеграции) – тоже был применен допрос при помощи водки, естественно, потому что иначе немцы не разговаривают по-честному – я ему говорю: «Вот вы – министр по делам интеграции». – «Да. И у нас больше всего в процентном отношении доля мигрантов из всех земель Германии». – «Ваша политика интеграции работает?» Он смотрит на меня и говорит: «Нет, она вообще не работает». – «Она может работать?» - «Нет, она не может работать в принципе». «Что вы будете делать?» - спрашиваю я его. Он смотрит мне в глаза и отвечает: «Мы будем продолжать пытаться».

Это переформатирование сознания общества – понятно. Но уже вырос класс политиков, которые, с одной стороны, принципиально безответственны. Я очень люблю итальянских патриотов, но у меня ощущение, что итальянские патриоты, которые пришли к власти, такие же безответственные, как и их либеральные оппоненты. Они тоже не понимают, что что-то сказав, нужно потом что-то делать. А с другой стороны, они в принципе не хотят видеть реальные проблемы.

Фурсов:

Это пришло к власти поколение 68-го года. Это пришли к власти те троечники, которые бузили на баррикадах в Париже и на баррикадах других европейских городов. Классический персонаж – Йошка Фишер , гопник, потом стал министром. Но дело в том, что они пришли не только в качестве политиков, они пришли в качестве профессоров.

Делягин:

И они готовят такую политическую элиту как профессора.

Фурсов:

Сухим результатом событий 68-го года в Европе и в Америке стало резкое падение уровня образования. Троечники победили профессоров, троечники победили отличников. И вот теперь эти троечники и их ученики занимают ведущие позиции в интеллектуальном и политическом истеблишменте. А что такое был 68-й год? Это был апофеоз безответственности на самом деле. И вот эти социально безответственные люди пришли к власти. В Америке это поколение беби-бумеров… Есть замечательная книга, она вышла в прошлом году – «Беби-бумеры – поколение, которое предало Америку». Потому что это поколение и аналогичные поколения в Западной Европе, вот их родители пережили войну, трудности 30-х годов, и у них было чувство ответственности, чувство долга. Эти жили совсем в других условиях.

Делягин:

Как и у нас на самом деле.

Фурсов:

У нас в более мягкой форме проявилось. У нас те, которые относятся к поколению беби-бумеров… Вот я 51-го года рождения. Все-таки то, как мы жили материально в 60-е годы, в моем детстве, юности, жили в достатке, но очень скромно, не так, как американцы. Хотя параллель ваша понятна, она есть, безусловно. Только у нас слой этих беби-бумеров, которые предали, старшее поколение, он был значительно меньше, но…

Делягин:

Значительно более эффективным.

Фурсов:

Да. Как говорил Эйнштейн , мир – понятие не количественное, а качественное. Они оказались очень эффективными, горластыми. Это шестидесятники наши.

Делягин:

И как эта социальная инженерия работает у нас сейчас, как она применяется, кем, как?

Фурсов:

В конце 80-х годов эта перестроечная шпана во главе с Яковлевым попыталась реализовать этот социально-инженерный проект. Яковлев откровенно говорил: сначала ударить Лениным по Сталиным , потом Плехановым – по Ленину и по коммунизму. Такая многоступенчатая схема. Еще одна его фраза: «Мы ломали перестройкой не только Советский Союз, но и всю модель русского исторического развития за тысячу лет».

Делягин:

То есть Черчилль воевал с духом Шиллера и Гета…

Фурсов:

А этот воевал в духом Пушкина и Толстого .

Делягин:

Яковлев и прочие прорабы перестройки выполняли ту же самую функцию, только против нас.

Фурсов:

Совершенно верно. Все 90-е годы – это попытка заставить нас каяться за сталинизм, за коммунизм, за репрессии, за ГУЛАГ и т.д.

Делягин:

В то время, когда каяться нужно за Гайдара , Чубайса и Ельцина .

Фурсов:

Конечно. Но дело в том, что, как говорится, буржуины бились-бились, да только сами разбились. Вот 25 лет чернухи и полива грязью советского прошлого. В 90-е годы антисоветизм вообще был официальной идеологией. Тем не менее, нынешнее поколение, по опросам, по телевизионным передачам, особенно когорта от 18 до 24 лет, от 70 до 90% демонстрирует позитивное отношение и к советскому прошлому, и к Сталину. То есть эта попытка заставить нас каяться провалилась по целому ряду причин. Начиная с того, что мы – победители во Второй мировой, Великой Отечественной войне, мы ее не проиграли в отличие от немцев. Кстати, очень интересная вещь. Если сравнить западную и восточную, то есть бывшую социалистическую, часть Германии, то восточные немцы оказались значительно менее восприимчивы ко всей этой промигрантской вакханалии. В Восточной Германии значительно меньше мечетей, и там значительно большая сила сопротивления всему этому. Потому что там был социалистический патриотизм.

Делягин:

И там не ломали людям сознание все-таки.

Фурсов:

Совершенно верно. Там действительно не ломали людям сознание. Я не говорю про нас, потому что многие победители в Великой Отечественной войне еще были живы в 90-е годы. И вот здесь людей завести таким образом, как немцев, не получилось. Я не буду сейчас говорить о различиях в психологии русских и немцев. Но здесь есть еще один момент. Дело в том, что и история у нас очень специфическая, которая позволяет ставить под сомнения вообще любые попытки пропаганды. Кроме того, та социально-экономическая ельцинская политика, совершенно преступная, которая ломала страну, по контрасту люди сравнивали, что происходит в 90-е и что было при социализме. Ясно совершенно, что социализм и сталинская эпоха выигрывали.

Делягин:

Сейчас уже растет поколение людей, сдававших ЕГЭ и искренне верующих, что при социализме люди жили в дощатых бараках за колючей проволокой.

Фурсов:

Нет, далеко не все так полагают.

Делягин:

Но таких очень много, и таких очень много именно среди элиты. Вы говорите, что не получилось стандартную технологию, примененную к немцам, опробовать на нас. Наверное, опробуют какие-то другие, с той же самой историей.

Фурсов:

Знаете, чем хуже будут у нас отношения с Западом, тем привлекательнее в глазах даже тех, кто учился по ЕГЭ, будет советское прошлое.

Делягин:

Да, безусловно. Мне тут сейчас рассказали, какие у нас последние преобразования в области преподавания истории, сильно пугающие. Что у нас вроде бы прекращают защиту кандидатских и докторских наук по истории до Ивана Грозного …

Фурсов:

Надо это проверить, но я тоже слышал.

Делягин:

Вводится понятие «автоплагиат». Если вы умный человек и написали книжку, то вы не можете эту книжку защитить в качестве докторской.

Фурсов:

Это рушит, безусловно, систему защиты кандидатских и докторских…

Делягин:

Это рушит историю как науку.

Фурсов:

Но с точки зрения такого массового сознания все-таки у меня есть некий осторожный оптимизм. Например, есть сейчас группа такая в интернете, называется «Сталинский букварь». Они издают советские учебники 50-60-х годов. У них очень большое число подписчиков. Люди покупают эти книжки, учат детей по ним. Когда-то Победоносцев сказал: «Россия – вязкая страна, в ней ни революция, ни контрреволюция не проходят до конца».

Делягин:

Так оно и оказалось. Но пока у нас проходит, к сожалению, контрреволюция, причем в самой омерзительной и самой разрушительной ее форме. Народ, конечно, сохраняет здравый смысл. Знаете, в Америке тоже люди учат детей хорошо, просто потом эти дети в силу высокого качества образования не имеют возможности нормально работать. Эта партизанская субкультура может существовать, но она не влияет, к сожалению, на развитие общества в целом.

Фурсов:

Слава богу, что она есть.

Делягин:

Хорошо, что она есть. Ужасно, что это только субкультура.

Евросоюз всячески старается контролировать ситуацию с беженцами из стран Ближнего Востока, однако от правды не убежишь - Европу просто захлестнула волна разбоев, грабежей, жестоких изнасилований.

В Европе растет число изнасилований и разбоя, совершенных беженцами. Так, в Финляндии МВД расследует десять дел об изнасиловании граждан. По всем делам в качестве подозреваемых в совершении разбоя и нападений проходят мигранты", - сообщает пресса. Мало того, это уже происходит даже неподалеку от границ России - как рассказывают журналисты, "в приграничных с Россией районах участились случаи изнасилований местных женщин беженцами из арабских стран".

СМИ часто пишут о том, что около центра по приему беженцев мигранты избивают европейцев, насилуют их несовершеннолетних детей, однако полиция специально скрывает национальность преступников, чтобы избежать погромов.

"Я шла с двумя друзьями, один их которых занимается пауэрлифтингом, а другой нес набор инструментов, тяжелых. Они подождали меня у входа в магазин, но когда налетели подростки-мигранты, начали срывать с меня серьги, вырвали сумочку, я кричала - а они стояли и ничего не делали!", - рассказала The Daily Mail француженка Мари. Преступление запечатлели камеры наружного наблюдения, однако полиция найти "похожих друг на друга" беженцев не смогла и посоветовала просто быть осторожнее в "проблемных" районах.

"Я прошла к машине с мужем, чтобы ее открыть и он мог переложить вещи из продуктовой тележки. В этот момент на меня напали трое мужчин, лет 30, а еще один с ножом стоял между мужем и мной. Они разорвали на мне одежду, я вырывалась и кричала, а он достал телефон и начал грозить полицией. В нем 89 килограмм веса, он кулаком заколачивает колья в саду!", - спустя несколько месяцев поделилась она в соцсетях. "Меня насиловали по кругу на его глазах, а он истошно орал, звонил в полицию и пытался оббежать парня с ножом, который только смеялся", - написала она своим подписчикам.

За последние 10 месяцев страны ЕС буквально задыхаются от волны беженцев. Меньше чем за год в Европу прибыло около 1,2 миллиона мигрантов. Власти Евросоюза непрерывный поток мигрантов назвали крупнейшим миграционным кризисом со времен Второй мировой войны.

Европейские левые запретили женщине жаловаться на групповое изнасилование в лагере беженцев (ФОТО) Чтобы не вызвать «волну ксенофобии»

Леворадикальная активистка из организации No Borders была зверски изнасилована суданскими «беженцами», которых она намеревалась защищать. По данным британской газеты Express, это произошло в итальянском городке Вентимилья на границе Франции. Лагерь беженцев из Судана, Эритреи и Ливии появился в этом месте из-за того, что мигрантам попасть во Францию довольно сложно, но в Италии они оставаться не хотят, так как французские власти платят большие пособия, чем итальянские.

Гуманистка пришла в лагерь со своей маленькой дочкой. После чего негры завели ее в душ и стали насиловать, включив громкую музыку, которая заглушала ее крики. Те «беженцы», кому не хватило места в душевой, совершали развратные действия с ее ребенком.

Когда все закончилось, женщина первым делом пошла не в полицию, а в свою организацию No Borders. Левые правозащитники приказали ей молчать и не давать огласку происшествию. Объяснили это тем, что жалоба полиции и огласка через СМИ может привести к «вспышке ксенофобии» против беженцев по всей Европе.

Как сообщают евроСМИ, женщина терпела месяц, не обращаясь даже к психологам, пытаясь вместе с ребенком справиться с травмой от происшествия. А затем все же написала заявление в полицию.

Итальянская полиция и местные власти отреагировали, так как от них не ожидали еврогуманисты: они полностью снесли лагерь беженцев в Вентимилье и арестовали 30 суданцев, причастных к групповому изнасилованию и надругательству над ребенком. А вместе с ними и 20 правозащитников. Левых из No Borders будут судить, как соучастников - за сокрытие преступления.

Фашисты на протяжении оккупации территории СРСР постоянно прибегали к разнообразного рода пыткам. Все пытки были разрешены на государственном уровне. Закон также постоянно усиливал репрессии по отношению к представителям не арийской нации – пытки имели идеологическую основу.

Наиболее жестоким пыткам подвергались военнопленные и партизаны, а также женщины. Примером нечеловеческих пыток женщин фашистами, можно назвать действия, которые немцы применяли к пленной подпольщице Анеле Чулицкой.

Эту девушку фашисты каждое утро запирали в камере, где она подвергалась чудовищным побоям. Остальные пленные слышали ее крики, которые раздирали душу. Анель выносили уже, когда та потеряла сознание и бросали, словно мусор в общую камеру. Остальные пленные женщины пытались облегчить ее боль благодаря компрессам. Анель рассказывала пленным, что ее подвешивали к потолку, вырезали куски кожи и мышц, избивали, насиловали, ломали кости и вводили воду под кожу.

В конце концов, Анель Чулицкую убили, последний раз ее тело видели изуродованным практически до неузнаваемости, у нее были отрублены руки. Ее тело долгое время висело на одной из стен коридора, как напоминание и предупреждение.

Немцы прибегали к пыткам даже за пение в камерах. Так Тамару Русову избили за то, что та пела песни на русском языке.

Довольно таки часто к пыткам прибегали не только гестапо и военные. Пленных женщин пытали также и немецкие женщины. Есть сведенья, в которых говорится о Тане и Ольге Карпинскими, которых изуродовала до неузнаваемости некая фрау Босс.

Фашистские пытки были разнообразные, и каждая из них была бесчеловечней другой. Часто женщинам не давали спать несколькими сутками, даже неделей. Лишали их воды, женщины страдали от обезвоживания, а немцы заставляли их пить очень соленую воду.

Женщины очень часто были в подполье, а борьба против подобных действий сильно наказывалась со стороны фашистов. Подполье всегда пытались подавить как можно быстрее и ради этого прибегали к таким жестоким мерам. Также женщины работали в тылу у немцев, добывали различные сведенья.

В основном пытки проводили солдаты гестапо (полиция Третьего Рейха), а также солдаты СС (элитные бойцы, подчиняющиеся лично Адольфу Гитлеру). Кроме того к пытками прибегали так называемые«полицаи» – коллаборационисты, которые контролировали порядок в поселениях.

Женщины страдали больше чем мужчины, так как поддавались постоянным сексуальным домогательствам и многочисленным изнасилованиям. Нередко изнасилования были групповыми. После подобных издевательств девушек зачастую убивали, чтобы не оставлять следов. Кроме этого их травили газом, заставляли хоронить трупы.

Как вывод, можно сказать, что фашистские пытки касались не только военнопленных и мужчин в целом. Наиболее жестокими фашисты были именно к женщинам. Многие солдаты нацистской Германии часто насиловали женское население оккупированных территорий. Солдаты искали способа «развлечься». Кроме того никто не мог мешать нацистам делать это.