Вятичи наши предки. Племена восточных славян

ВЯЧШИЕ ЛЮДИ - лучшие, возвышающиеся надо всеми остальными (умом, знаниями, мышлением, статью, силою, мудростью).

ВЯТИЧИ - согласно официальной истории, племя Вятичей произошло от первородного имени Вятко, чьим отцом был Лях. Исходя из этого, миграция древнего Словянского межплеменного объединения Вятичей, якобы, началась с Польского поморья. Соответственно, изначально, принадлежали они к племени Поморян. Учитывая этот фактор, обратимся к корню «Вят», с точки зрения современного польского языка, где слово «Вятр» означает - Ветер. Соответственно корень «Вят», мог являться древней формой современного «Вятр». В таком случае, основа «Вят(р)» в слове Вятичи, может быть результатом существования у этого племени культа Бога Ветра - Стрибога. Что тоже может лежать в основе происхождения слова - Вятичи. От восточных границ Белоруссии Вятичи пошли двумя потоками: Первый (Северный) вдоль левого берега Волги на Каму, и далее на Урал, Второй (Южный) через Минск и Москву в бассейн Средней Оки, а потом на верховья Дона и к Воронежу.

Родовым гнездом Вятичей на Руси считался город Козельск. А период заселения этих земель относится к VI - X векам. В дальнейшем, ощущая на себе давление Киевской Руси, некоторые свободолюбивые роды Вятичей ушли далее на Север, за Урал, в Сибирь. Нестор в своей летописи говорит следующее: «Радимичи и Вятичи, и Северо одни обычаи имаху…». Есть ещё одна версия происхождения древнего Арийского рода, от слова «Вечшый» - высокий, величественный, превосходный. Отсюда уже слово: Вятший (знатный, родовитый). Отсюда и название племени - Вятичи-Русичи. Скорее всего, имеют место быть оби версии, ибо Вятичи, как самое родовитое племя Рода Белой Расы, никуда из своих Священных мест не уходило. Просто в своё время, те племена, что ушли на Запад, затем, под давлением Христианства - Вернулись.

К IX веку, основу Муромо-Рязанской земли как раз и составляли - Вятичи (Вятшие мужи - знатные, родовитые). Вятичи, как и Радимичи, Кривичи, Северцы и другие Расены, есть потомки древней Руси-Артании, первоприемницей которой стало Муромо-Рязанское княжество. Об этом в Русских летописях так и говорится: «Вятичи и до сего дне еже есть Резанци…».

Та же «Повесть временных лет» сообщает нам о, якобы имевшем место, военном столкновении в 964 году князя Святослава с Вятичами: «Вятичи победи Святослав и дань на ня възложи…».

На самом деле никакой войны не было, просто Святослав в Священных землях Арты готовил нападение на Хазар, всю зиму тайно собирая армию из преданных племён, откуда по весне прозвучало его устрашающее выражение: «Иду на Вы!». Кстати, эта традиция объявлять войну своим врагам принадлежит древним Воинам-Русам, которые вначале посылали к «тёмным племенам» Вестунов, с предупреждением, и лишь потом в дело вступали Карабы (Воины ночи), а если того требовала ситуация, то и целая Арийская армия. Именно Рязанская земля стала оплотом Святославовых побед, где он заручился поддержкой Волхвов, получив от них древние Арийские знания и высшее посвящение в Русы.
После коварного убийства Святослава у Днепровских порогов, Вятичи не признали власть предателя Свенельда. О новом покорении Киевом Арийской Руси, в 981 году князем Владимиром, говорит всё та же летопись: «Вятичи победи и възложи на ня дань отъ плуга, яко же отець его имаше…».

Ещё летописи упоминают и о том, что через год князю Владимиру пришлось усмирять Вятичей вторично: «Заратишася Вятичи и идя на ня Володимир и победи я второе…».
И тут похоже, что было не просто возмущение одних только Вятичей, но и сородичей их - Северян и Радимичей. О поражении Радимичей, в 984 году, так же есть упоминание в летописи: «Иде Володимир на Радимичи. Бе у него воевода Волъчий Хвост и посла Володимир передъ собою Волъчья Хвоста, сърете я на реце Пищане, и победи Радимиче Волъчий Хвост. Тем и Русь корятся Радимичей, глаголюще: «Пищаньцы волъчья хвоста бегаютъ». Быша же Радимичи от рода Ляхов, пришедъше ту ся вселиша и платя дань Руси…».
Данные столкновения, описанные в летописи, не являлись какой-либо войной Киевского князя с Вятичами, Радимичами и Северцами, а есть лишь приграничные конфликты, которые случались между соседями, тем более, что Киевская земля «Русью» не являлась и уж тем более так не называлась. Понятие «Киевская Русь» родилось в научных кругах гораздо позднее, где-то в XVIII веке (благодаря «нашим немецким учёным», составлявшим историю России). Артанской Русью была земля в Волго-Окско-Донском бассейне, на северо-западе упираясь (в верховьях Днепра) своими границами в земли Словен. Это как раз и есть земли - Вятичей, Северцев, Радимичей и Кривичей (Черниговское, Смоленское и Рязанское княжества).

ВЯТКО - старший, главный. Считается что Вятко - родоначальник Словянского племени Вятичей. Однако образ этого эпического вождя Словяно-Арийского Рода - мифологически собирательный, как символ. Понятие «Вятко» является - титулом Старейшины Рода (именем сакральным). В буквальном смысле с Древнерусского «ВЯТ-КО» - это Старейшина Рода, определённый Божественной Судьбой (где древний Арийский корень «КО» обозначает - Божественность Судьбы, как Предназначение в виде Коша). Эту «Божественность» определяли Жрецы Рода, выбирая достойных кандидатов из касты Воинов-Русов имеющих статус Волхва-Кудесника.

У Словяно-Галло-Кельтов такой Сратейшина именовался - Кудбел (Великий Светлый Кудесник). Один из Русских былинный героев - Волх Всеславьевич (рождённый Марфой Всеславовной), как раз и был одним из таких - Волхвов-Богатырей, с раннего детства постигший мудрость Воина-Кудесника. О том, что былинный Волх Всеславьевич был Волхвом, говорит его имя и особая способность оборачиваться то в Серого Волка, то в Ясного Сокола.

ВЯТЫЕ - душевные, добрые. Вятый - это большой Души Человек (Человечище). Отсюда древняя поговорка - «Лютичи - люди Лютые, а Вятичи - Вятые».

ВЯТШИЙ - знатный, родовитый, статный, большой. У Словян это слово звучало, как - Вячший. В летописях есть упоминания о том, что: «Вячшее купьце приглашаются князьями на поряды вместе съ огнещанами и дружинниками…». Отсюда более позднее понятие - «Вятьможа» (Велеможа, Вельможа).

ВЯТШИЕ МУЖИКИ - родовитые, знатные, зажиточные.

ВЯЧШИЕ ЛЮДИ - лучшие, возвышающиеся надо всеми остальными (умом, знаниями, мышлением, статью, силою, мудростью).

ВЯЧАСТЫЙ - высокий, величественный, великолепный.

ВЯЩЕ - более, больше, выше, великолепнее.

ВЯЩИЙ - старший, высший, более знатный по положению, более сильный, более привлекательный, родовитый.

Copyright: Юрий Ульянов, 2012

Академик О.Н. Трубачёв

История застала вятичей в положении самого крайнего славянского племени на востоке [Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. М., 1858, с. 8.]. Уже первый наш знаменитый летописец Нестор в «Повести временных лет» (Памятники литературы древней Руси. XI – начало XII века ) характеризует их как крайне отсталых и диких людей, живущих наподобие зверей в лесу, едящих все нечистое, сквернословящих, не стыдясь родителей и женщин рода, и, конечно, не христиан. Что-то из этой негативной картины, наверное, отвечало тогдашней действительности начала XII века, а что-то оказывалось и на тот час откровенным преувеличением, говоря языком нынешним – политической пропагандой [Никольская Т.Н. Земля вятичей. К истории населения бассейна Верхней и Средней Оки в IX – XIII вв. М., 1981, с. 10.].

Преподобный Нестор был киевским полянином , и вятичи, не сразу покорившиеся Киеву, такой оценки в его глазах заслуживали. Мы сейчас, по прошествии веков, смотрим на дело иначе, спокойнее, многое изжило время, хотя – как знать, может быть, не всё. Именно с вятичами связываются ряд противоречий или парадоксов, известных или менее известных. Уже один из первых их историков готов, опираясь на свидетельство Нестора, признать, что они не имели земледелия, но сразу вслед за этим ложным утверждением на основе летописных же данных упоминает об уплате вятичами дани Святославу и Владимиру , то есть в достаточно раннее время, «по шелягу с плуга» заключает, что земледелие вятичи знали [Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. М., 1858, стр. 9-12].

И эта наклонность судить о вятичах в духе парадоксов, что любопытно, сохраняется у историков вплоть до нашего времени, побуждая нас к тому, чтобы смотреть на этих вятичей как на самое русское из племён — это суждение, как увидим далее, тоже достаточно парадоксальное. Виднейший наш историк, акад. М.Н. Тихомиров, в своей книге «Древнерусские города» говорит о «глухой земле вятичей» , с тем чтобы чуть дальше признать, что «в середине XII века страна вятичей была совсем не столь глухой, как обычно представляется, а наполненной городками». [Тихомиров М.Н. Древнерусские города. Изд. 2-е. М., 1956, с. 12, 32.].

Кстати, всё в том же парадоксальном духе – о «городках» или городах вятичей , о которых будто бы можно говорить «не ранее XII века», но в том же XII веке городов вдруг оказывается у вятичей поразительно много [Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. М., 1858, с. 9 и 50.]. Складывается впечатление, что помимо стойкой предвзятости суждений в этом разнобое повинен и недостаток информации, и у нас есть основания поверить новейшему историку-археологу, когда он говорит о расцвете городской культуры на средней Оке, куда область вятичей также простиралась уже с XI века . [Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961, с. 255.]. Возможно ли продолжать говорить об отсталости вятичей, державших земли по Оке, через которую с раннего времени пролегал важнейший восточный торговый путь, предшественник пресловутого пути «из варяг в греки» ? [Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961, с. 255.]

Ну и, наконец, отнюдь не «отсталость» привлекала в вятичах киевских князей, в частности такого победоносного завоевателя, как Святослав; серьезность его завоевательных планов иллюстрирует миниатюра из Радзивиловской летописи под 964 годом: князь Святослав принимает побежденных вятичей, сидя на троне. [Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества ХII – ХIII вв. М., 1982, с. 102].

Полезно иметь в виду и то, что, наверное, обращало на себя внимание в ранние века русской истории – племенную самобытность вятичей , которую они сохранили «дольше других восточнославянских племен» [Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. М., 1953, с. 241; Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961, с. 254].

Дальше – больше. Известно, что русские племена – пришельцы в основной земле своего обитания, на Восточно-Европейской, иначе – Русской, равнине. В вятичах же замечательно то, что они как бы сугубые пришельцы. Приход вятичей на Русскую равнину совершился если не совсем на глазах письменной истории, то всё же на памяти уже осевших вокруг племён, причём обычно сообщается, откуда пришли вятичи вместе с радимичами , по формулировке начальной русской летописи – «от ляхов». И в этом действительно есть «зерно истины» [Ляпушкин И.И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства в VIII – первая половина IX век.) Л., 1968, с. 13.]. В отличие от тенденциозных в самой своей сущности древних рассуждений об отсталости и «дикости «, информация о месте исхода вятичей никакой корысти или политического резона не сулила. Для нас же это бесценные крохи древнего знания, хотя мы и не собираемся воспользоваться ими с прямолинейностью Шахматова , поскольку великий учёный ассоциировал с вятичами якобы польские черты в языке восточных славян [Шахматов А.А. Очерк древнейшего периода истории русского языка // Энциклопедия славянской филологии. Пг., 1915 (Выпуск 11.1), с. XIX].

Но о языке – потом, как и условились, хотя в целом «польская» репутация вятичей – тоже одна из давних традиций, или парадоксов науки, ибо, как пишет один из первых наших историков: «Вятичи – сарматы, обладанные славянами по Оке… «[Татищев В.Н. История российская. Т. I. М.-Л., 1962, с. 248]. При этом просто надо иметь в виду, что старая польская учёность охотно отождествляла поляков с сарматами, хотя известно, что сарматы — древние иранцы! Понятно, что речь идёт об очень давних событиях и их участниках, откуда эта простительная мифологичность.

Очень рано вятичи были упомянуты нашей письменностью, их участие в походе князя Олега в Византию значится под 907 годом [Рязанская энциклопедия. Рязань, 1995, с. 126 и сл., 674]. То есть больше тысячи лет назад , но и это, разумеется, не предел, не terminus post quem, потому что археология уверенно судит о более раннем появлении вятичей на Русской равнине.

Уместно кратко сказать о племенном имени вятичи , поскольку пограничная лингвистическая дисциплина ономастика привычно фигурирует среди исторических аргументов. В общем очевидно, что вятичи – с запада, но ни на славянском Западе, ни на Юге такого этнонима нет, и это притом, что повторяемость этнонимов – известный феномен у славян, достаточно назвать полян киевских и польских полян. Перед нами ещё плюс один парадокс, связанный с вятичами.

Летопись и тут подсказывает правильный путь: вятичи прозваны по имени некоего вождя (предводителя), упоминаемого как Вятко [Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4-х томах. Перевод с немецкого и дополнения О.Н. Трубачева. Изд. 3-е, Т. I. СПб., 1996, с. 376.]. Имя Вятко представляет собой уменьшительную форму от личного имени Вячеслав, прасл. *vętjeslavъ , ср. чеш. Vaclav , то есть исключительно западнославянского имени . Так, хотя и не совсем обычно, оказался документирован западный источник этнонима вятичей, среди них – форма V(a)ntit , название народа и области в восточных источниках X века [Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества ХII – ХIII вв. М., 1982, с. 215, 259.], позволяющее судить о виде, в котором имя вятичей фигурировало до X века включительно, когда подверглось общему у восточных славян падению носовых). Ни с венедами-венетами, ни тем паче с антами этимологически связывать *vętitje — вятичи, не имеет смысла, и то, и другое – чужие для славян аллоэтнонимы, несмотря на популярность таких опытов. Перед нами – случай, когда древнее племя первоначально вообще племенного названия не имело, довольствовалось само обозначениями «мы», «наши», «свои» , вплоть до момента личной унии с возглавившим их смельчаком по имени Вятко …

Вообще в самый канун нашей письменной истории Поочье , ставшее основным регионом вятичей, принимало «разные потоки славянской колонизации», что одновременно и усложняет нашу проблему, и делает ее притягательной для познания. [Монгайт А. Л. Рязанская земля. М., 1961, с. 66] В.В. Седов прямо говорит о многоактности славянского освоения Восточно-Европейской равнины[Седов В.В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999, с. 7].

Можно заранее наметить эту многоактность, по крайней мере, для нашего региона вятичей : среднеднепровские славяне, славяне-вятичи со своего более отдаленного юго-запада и донские славяне, оказавшиеся там, на Верхнем Дону, в свою очередь, в результате каких-то переселений. Считается, что славянское население появилось в бассейне Оки, особенно в её верховьях, в VIII – IX вв .[Никольская Т.Н. Земля вятичей. К истории населения бассейна Верхней и Средней Оки в IX – XIII вв. М., 1981, с. 12; Седов В.В. Восточные славяне в VI – XIII вв. М., 1982, с. 148] Славянское население, встретив здесь племена балтийской принадлежности, возможно, голядь (др.- русск .), каковое название характеризовало местных балтов тоже как «украинных», «окраинных» (лит. galindai, галинды: galas -«конец» ). Впрочем, места были довольно пустынные, хватало всем, даже при том, что археология обнаруживает тенденцию всё время отодвигать, удревнять приход славян, первые группы на верхней Оке – уже в IV – V вв. (!), а в Рязанском (среднем) Поочье – в VI – VII вв. [Седов В.В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999, с. 58, 251].

Очевидно, те контакты с балтами передали пришлым славянам название самой реки – Ока , вместе с его ударением в духе закона Фортунатова – де Соссюра (перенос с краткого, циркумфлексного гласного корня на акутовую долготу окончания). Ср. латыш. ака -«колодец», лит. akas -«полынья», akis -«глаз»; «не заросшая вода в болоте», «небольшая бочажина» [Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4-х томах. перевод О.Н. Трубачева. Изд. 3-е, Т. III. СПб., 1996, с. 127]. Судя по семантике балтийского прототипа, это название могло быть дано верховьям, истоку Оки, а отнюдь не среднему или нижнему течению этой большой реки.

Видимо, в верховьях Оки и было положено начало позднейшей области вятичей, ибо ядром вятичей называют верхнеокскую группировку славян, относимую археологически к VIII – X вв.[Седов В.В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999, с. 81].

Впрочем, и верхнедонских (боршевских) славян VIII – X вв. , мигрировавших в массовом порядке на среднюю Оку в X веке, тоже причисляют к вятичам [Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961, с. 81, 85, 124]. Известную нам многоактность прихода славян усугубляет широкая инфильтрация из Дунайского региона в VIII – IX вв., причем реалии и маршруты весьма напоминают то, что известно о вятичах, где идёт речь о прототипах семилопастных – вятичских – подвесок, попавших сюда с Дуная через Мазовше. [Седов В.В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999, с. 145, 149, 183, 188, 195.]

Приближаясь к нам постепенно из глубины веков, вятичи обретают черты, сближающие их и с современным расселением, и населением Европейской России. Так, в некоторых летописях вятичи уже отождествляются с рязанцами [Кузьмин А.Г. Рязанское летописание. Сведения о Рязани и Муроме до середины XVI в. М., 1965, с. 56]. Совпадают и ареалы. «Вся известная нам рязанская «областная» территория по составу славянского населения была вятичской» [Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. Историко-географическое исследование. М.. 1951, с. 213].

С некоторыми поправками и дополнениями: к области вятичей относят и курско-орловские земли [Котков С.И. Говоры орловской области (фонетика и морфология). Дис. … докт. филол. н. Т. I – II. М., 1951, с. 12.]. Что касается преемственности заселения, важно иметь в виду популярность воззрений прошлого , суть которых заключалась в том, что степная сторона, вплотную подступавшая к Рязанской стороне с юга, и вообще широкие пространства Юга и Юго-Востока полностью обезлюдели и опустели в ходе известных событий, потрясавших эти места прежде и чаще, чем более защищенную лесную сторону. Но абсолютность этих воззрений давно вызывала сомнения и постепенно опровергалась со стороны истории языка и ономастики этой периферии, сохранившей на удивление древние образования.

Однако обделенность судьбой всё же не обошла землю вятичей, если мы затронем вопрос о продолжении кирилло-мефодиевских традиций славянской письменности. Нас ждет единодушно отрицательный ответ: «Рязанские летописи до нас не дошли» [Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961, с. 9.]; «Ничего не сохранилось от письменности обширных Рязанской и Черниговской земель «[Филин Ф.П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Историко-диалектологический очерк. Л., 1972, с. 89.]; рязанские хроники существовали (но не дошли)[Даркевич В.П. Путешествие в Древнюю Рязань. Записки археолога. Рязань, 1993, с. 136]. Впрочем, этому не стоит удивляться, если вдуматься в ту трагическую роль форпоста, которую было суждено сыграть вятской земле.

В отношении сохранности письменности все остальные древнерусские земли богаче и благополучнее – Киевская, Галицкая, Псковско-Новгородская, Ростово-Суздальская и др. Гораздо большим парадоксом звучат поэтому доходящие до нас сведения о низовой грамотности, которую – на фоне упомянутого оскудения – вдруг обнаруживает рязанская, вятичская земля с самого давнего времени, но о ней – чуть ниже, когда речь пойдет о культуре.

Характер жилищ вятичей дополнительно отличает их как первоначальных южан – они селились в землянках и полуземлянках, как дунайские славяне, как «склавины» Иордана и, наконец, как, по всей видимости, ещё праславяне. Говорят, эту примету не стоит преувеличивать, она обусловлена географической средой обитания; всё же важно отметить наличие у вятичей на Верхней и Средней Оке полуземлянок, а к северу, в том числе у кривичей, – наземных срубных построек (домов), добавив, что граница между более северной избой и более южной хатой пролегала где-то здесь, по река Пре. [Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. Издание второе, переработанное и расширенное. М., 1953, с. 197, 198; Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961, с. 127; Ляпушкин И.И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII – первая половина IX в.) Л., 1968, с. 120].

В этой ситуации нам остается судить о культуре быта и духа вятичей по тем следам и остаткам, которые дает ископаемая, археологическая культура, у земледельцев-вятичей заведомо небогатая. Всё же благодаря трудам наших археологов мы узнаём здесь удивительно много. И здесь нас ожидает, может быть, один из наиболее парадоксальных сюрпризов: вятичские женщины носили необыкновенно элегантные семилопастные височные кольца, устойчиво характерные именно для вятичской области [Седов В.В. Восточные славяне в VI – XIII вв. М., 1982, с. 143]. Их аналоги ищут и на Востоке, но нам больше импонируют – в общем ансамбле известных данных – западные прототипы, кратко указанные также у нас, выше.

Еще у древне вятских женщин были пластинчатые загнуто-конечные браслеты западноевропейского типа. [Никольская Т.Н. Земля вятичей. К истории населения бассейна Верхней и Средней Оки в IX – XIII вв. М., 1981, с. 100, 113]. Завидное следование моде, особенно если учесть, что речь-то идет о «глухой земле»!

Говоря о вятичских, далее – о рязанских женщинах, нельзя не вспомнить о живом до сих пор обыкновении ношения поневы, тем более что, как отмечают, «ареал синей клетчатой понёвы совпадает с территорией распространения вятичских семилопастных височных колец… «[Осипова Е.П. Наименования одежды в рязанских говорах. Дис. канд. филол. н. М., 1999, с. 72.]. Можно, далее, вспомнить о характерности понёвы — род юбки для великорусского Юга, а сарафана – для великорусского Севера , однако сразу скажем, несколько забегая вперед, что названное противопоставление оказывается исторически не соответствующим, так как «северно-великорусский» сарафан пришёл тоже с юга и вообще это позднее заимствование из персидского и поздняя форма (ср. -ф-! ) и первоначально не обозначало женскую одежду… Остаётся только понева/понька со своим сниженным диалектным уровнем, но яркой, ещё праязыковой древностью (праслав. *рon’а), не меньшей, чем у укр. плахта (праслав. *рlахъtа, плат), обозначения архаического прямого покроя, собственно – куска ткани , что подтверждается этимологически. Ср. любопытные аналогии[Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. Издание 2. М., 1953, с. 197]: «Этнографические данные показывают, что в придунайской Болгарии распространён особый тип женского национального костюма, в других частях полуострова почти не встречающийся, находящий себе ближайшие аналогии в украинской национальной одежде, принадлежностью которой является «плахта», или одежде великоруcсов Курской и Орловской областей, где были в употреблении «понева» и особый вид передника «.

Естественно, что вся жизнь на Оке полностью преобразилась с приходом туда христианства. Справедливо также и то, что христианство появилось как городская культура [Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. М., 1858, с. 32] Христианство на Оке появилось несколько позже, чем у остальной Руси, всё же христианизации весьма способствовало наличие значительного числа древних рязанских городов, известных в период с XI по XIII век: летописями упоминаются за это время в качестве рязанских городов (и селений) Коломна, Ростиславль, Осетр, Борисов-Глебов, Солотча, Ольгов, Опаков, Казарь, Переяславль, Рязань, Добрый Сот, Белгород, Новый Ольгов, Исады, Воино, Пронск, Дубок, Воронеж, а по Никоновской летописи к рязанским городам относятся ещё Кадом, Тешилов, Колтеск, Мценск, Елец, Тула. И это, конечно, не все, в других источниках упомянуты города Ижеславец, Вердерев, Ожск. [Рязанская энциклопедия. Рязань, 1995, с. 98, 126, 183, 388]. Конечно, это и в древности, очевидно, были сплошь и рядом скорее селения, а не города в полном смысле слова. Кроме того, иные из них захирели и превратились в села, как село со славным именем Вышгород, на Оке , как, в конце концов, та же Рязань (Старая), былая столица княжества. Некоторые такие города-селения были буквально забыты историей, так и не попав в поле зрения летописца.

Так судят специалисты о двух городах вятичей , носивших древнее название Перемышль – на Оке в Калужской области, и на реке Моча в Московской области. [Никольская Т.Н. Земля вятичей. К истории населения бассейна Верхней и Средней Оки в IX – XIII вв. М., 1981, с. 157 и сл.]. Сама номенклатура в данном случае ведёт нас вспять, на древнее русско-польское пограничье, где до сих пор известен город Перемышль, он же по-польски Przemyśl, теперь в пределах Польши, возвращая нас тем самым на «трассу вятичей», как мы её понимаем.

Известен перенос названий городов в Рязанской земле связанный с миграцией с относительно близкого юга, из среднего Поднепровья, Киевщины, земли полян . Тут мы имеем дело с повторением целых топонимических гидронимических ансамблей, взять хотя бы это повторение в черте города Переяславля Рязанского (нынешняя Рязань) – Переяславль – Трубеж – Лыбедь – Дунай/Дунаец, которое неизменно упоминается всеми писавшими об этих местах [Смолицкая Т.П. Гидронимия бассейна Оки (список рек и озер). М., 1976, passim; Тихомиров М.Н. Древнерусские города. Изд. 2-е. М., 1956, с. 434]. Не все, правда, просто и однозначно и с этими названиями, во всяком случае теми из них, на которых лежит печать более дальних связей и прихода/переноса с более дальнего Юга и /Дунаец, указывающий через посредство польской территории и тамошних вех вроде Dunajec, приток верхней Вислы на великую реку в Центральной Европе, и Вышгород, также обнаруживающий, помимо киевского, днепровского, – дунайский прототип. Относительно Данаи, Лыбедь см. «Етимологiчний словник…», ещё одна западная ассоциация – Вислица в среднем Поочье.

Огромной проблемой по-прежнему остается южный, юго-восточные территории вятичей, максимальное расширение которого пришлось на до-письменные, «тёмные» века, которых главным образом и касается реконструкция в труде Шахматова и нескольких других учёных, охватываемая понятием «Приазовской» или , которую целые последующие поколения почему-то поспешили сдать в архив. Дело отнюдь не только в том, что с XI века был перерезан «торный путь» с Оки по Дону в Тавриду [Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. М., 1858, с. 123]. Дело в том, что пространство русского языка и племени реально было другим , и Тмутаракань как дальний южный форпост объективно свидетельствует об этом . Только на этом пути мы ещё, пожалуй, способны наверстать и понять многое, в том числе и Взамен этого история довольствуется только реальностью Дикого поля и старательно избегает реконструкции даже самого очевидного.

Из древностей, гораздо более ранних, чем X век , связавших в первую очередь вятскую, рязанскую Русь и русскую Тмутаракань на Таманском полуострове, назовем здесь боспорские монеты III – IV вв. н. э. в археологических раскопках на городище Старой Рязани да еще, пожалуй, тождество семантического калькирования, установленное между древнерусским названием города Славянск-на-Кубани – Копыль, означавшим, видимо, не только «подпорка», но и «отросток» , и восстановимым индоарийским (синдо-меотским) названием примерно тех же мест – *utkanda, -«отросток» , очень красноречивым в моих глазах. [Трубачев О.Н. Indoarica в Северном Причерноморье. Реконструкция реликтов языка. Этимологический словарь. М., 1999, с. 286].
Всё сказанное, включая этот яркий, по-моему, пример «индоарийских зорь на кубанском хуторе» , имело целью показать довольно чёткую привязку ещё одного из вятско-рязанских парадоксов как на стадии блистательного прирастания русских земель Юго-Востоком («О Руская земле, уже за шеломжнемъ еси!» – «…за проливом «, «Слово о полку Игореве»), так и на стадии последующих горьких утрат, взывавших «поискати града Тьмутороканя «.

Русь помнила эту связь Рязани и Тмутаракани [Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. М., 1858, с. 14; Татищев В.Н. История российская. Т. I. М.-Л., 1962, с. 249] и притом – очень четко: «Тмуторокань…, ныне Резанская правинцыя» . Разумеется, с вариантами: Тмутаракань – черниговский город. [Тихомиров М.Н. Древнерусские города. Изд. 2-е. М., 1956, с. 351]. Конечно, нельзя забывать об участии во всём этом Северской земли , хотя и не с той степенью державности.

Возвращаясь к истории культуры, мы наблюдаем пусть единственное, но курьезное повторение вятичско-рязанского парадокса — это отсутствие письменности при наличии проявления ранней низовой и бытовой грамотности, опять-таки в Тмутаракани , откуда дошла эта единственная древнейшая канцелярская надпись на камне XI века о том, что князь Глеб мерил море «по леду от Тмуторокани до Корчева» (Керчи)… Этот эпиграфический памятник взвихрил вокруг себя целую дискуссию насчет своей подлинности, но стоит прислушаться к мнению: «С точки зрения языка она (надпись. – О.Т.) безупречна».

Клад в приокском селе с древним названием Вышгород содержал наряду с железными сельскохозяйственными орудиями также писала для письма [Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961, с. 196]. Эти писала , или стили, применялись для нанесения самых разных, в основном бытовых, надписей. Очевидно, перед нами то, что относят к дорукописной продукции [Рождественская Т.В. Эпиграфические памятники Древней Руси X – XV вв. Дис. …докт. филол. н. СПб., 1994, с. 9]. Но только такая письменность Рязанской земли единственно дошла до нас , знаменуя собой и грамотность, и городскую культуру [Тихомиров М.Н. Древнерусские города. Изд. 2-е. М., 1956, с. 85, 263], и – со всей скудостью – состояние живого местного языка, не будучи произведением переводной литературы.

Рязанские граффити датируются в основном ХI – ХIII веками [Даркевич В.П. Путешествие в Древнюю Рязань. Записки археолога. Рязань, 1993, с. 138]. Любопытно как свидетельство женской грамотности есть, и более древние надписи, как на пряслице — грузик, насаживаемый на веретено для придания ему устойчивости и равномерности вращения, найденном рязанским археологом В.И. Зубковым в 1958 году: ПРЯСЛНЬ ПАРАСИН «пряслень Парасин» в XI – начало XII веке. [Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961, с. 156 – 157].

Само собой, это предполагает, кроме грамотности владельцев , городского населения, иначе надпись просто теряет смысл, также грамотность производителей, ремесленников. В литературе уже набралось некоторое количество свидетельств грамотности XI – XII века в надписи «княжее есть», «Молодило» , даже фразы: «Новое вино Добрило послал князю Богунка «, причём делается любопытная констатация, что эта – домонгольская – грамотность населения Рязани превосходит грамотность позднейшую. [Медынцева А.А. Эпиграфические находки из Старой Рязани // Древности славян и Руси. Сборник в честь 80-летия Б.А. Рыбакова. М., 1988, с. 248, 255].

Надписи фиксируют личные имена людей: «Орина» – медальон, найденный в Старой РязаниТихомиров М.Н. Древнерусские города. Изд. 2-е. М., 1956, с. 427., «Макосимове» , надпись на литейной формочке в Серенске, в последнем случае притяжательная форма «Максимов» (sc. lie. «льячек»?) с любопытной огласовкой конца слова им. п. ед. ч. м. р., обычно наблюдаемой на новгородском северо-западе. Остается добавить, что однотипные пряслица, очень распространенный предмет для нанесения надписей, «бытуют в Рязанской области и до настоящего времени»[Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961, с. 296].

Город Рязань впервые упомянут в 1096 г., на добрых полвека раньше Москвы, именно упомянут, а не основан. Это полувековое опережение мы ещё сможем вспомнить потом, когда зададимся вопросом, кем или на чьей почве была основана Москва. Когда речь идёт об основании города Рязани, все охотно начинают припоминать этимологию его названия, – историки, археологи, возможно, охотнее других. Так и на этот раз. Если не считать откровенно любительского сближения названия Рязань с диал. ряса -«топкое место» , которое элементарно сюда не подходит прежде всего потому, что Рязань, и Старая, и новая, Переяславль Рязанский, в древности закладывалась на правом, горном берегу Оки, популярно и пользуется широкой известностью толкование от мордовского Эрзянь «эрзяньский», «эрзя» – «мордовский» [Никонов В.А. Краткий топонимический словарь. М., 1966, с. 362], но и оно сомнительно , в общем придумано ad hoc. [Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в четырех томах. Перевод с немецкого и дополнения О.Н. Трубачева. Изд. 3-е, стереотипное. Т. III. СПб., 1996, с. 537]

Начинать надо с уточнения первоначальной формы названия , а таковой – что замечательно! – была форма мужского рода: къ Резаню [Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. М., 1858, с. 23]. Дальше все выстраивается в довольно логичный ряд: Резанъ – притяжательное прилагательное на -jb от личного имени собственного Резанъ, то есть «принадлежащий человеку по имени Резанъ». Мужской род древнейшей формы названия города понятен в виду согласования с городъ: двучлен Резань (городъ) – это «Резанов город». О тметим реальность личного имени Резанъ, известного с 1495 г . [Тупиков Н.М. Словарь древнерусских личных собственных имен.// Записки Отделения русской и славянской археологии имп. Русского Археологического общества. Т. VI. СПб., 1903, с. 402; Веселовский С.Б. Ономастикой. Древнерусские имена, прозвища и фамилии. М., 1974, с. 267: Резановы, Резаный, XVI в.]

Сюда же, кстати, и фамилия Рязанов (е> я вне ударения в якающей среде, прямое же соотнесение с Рязанью неточно). Впрочем, формы на -е– держались довольно долго, ср. резаньскои, 1496 г .[Унбегаун Б.О. Русские фамилии. М., 1989, с. 113]. На естественный вопрос, что представляет собой само это исходное личное имя Резанъ , ответ в общем ясен: краткая форма страдательного причастия, то есть «резаный» , так назвать или прозвать могли младенца, «вырезанного из чрева матери «[Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4-х томах. Перевод с немецкого и дополнения О.Н. Трубачева. Изд. 3-е, Т. III. СПб., 1996, с. 537]. Внешне непрестижное, это имя-прозвище могли порой носить люди выдающиеся. Предположим, что таким был какой-то предводитель-вятич Резанъ , по которому недаром был назван *Резань городъ. Сделать это нам позволяет ни больше, ни меньше как аналогия с Царьградъ, ибо наше царь, полное цесарь – от лат. сaesar, производное от caedo -«резать», «рубить», откуда caesar буквально – «выпороток», «вырезанный из чрева матери». Знаменитый Гай Юлий Цезарь родился как раз таким, оперативным путем «кесарева сечения», прославив впоследствии свое прозвище. Наше этимологическое отвлечение может быть полезно ещё и тем, что показывает: никакой «земли отрезанной» имя города Рязань скрывать не может. [Рязанская энциклопедия. Рязань, 1995, с. 511].

Имеет смысл завершить сравнение двух городов: Рязань – Москва , поскольку, как кажется, мы, говоря и о Москве, законно остаемся в земле вятичей.

В связи с интересующими нас вопросами нельзя не обратить внимание на наличие вскрытого археологами широкого клина вятичей XI – XIII веков, захватывающего с Юга все «ближнее Подмосковье» и Москву. [Войтенко А.Ф. Лексический атлас Московской области. М., 1991, с. 61]. Курганы вятичей находят вокруг Москвы и в её черте, что констатировали начиная с Арциховского [Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. Историко-географическое исследование. М., 1951, с. 186].

Самый густой район находок вятских семилопастных височных колец оказывается не в Поочье, а в Подмосковье. [Седов В.В. Восточные славяне в VI – XIII вв. М., 1982, с. 144 – 145]. Далее, когда сам В.В. Седов полагает, что Москва была основана и заселена со стороны Ростова и Суздаля , [Седов В.В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999, с. 238 – 239] Он, по-видимому, недооценивает известные, конечно, и ему ляшско-вятичские топонимические тождества , ср. Тула – Tul, Вшиж – Uściąz, Коломна – Коломыя [несколько вятичско-чешских соответствий Подмосковья и Поочья — летописное имя вятичского племенного старейшины Ходопш с его доказанными западнославянскими ассоциациями. Ходута* в составе отчества соуждалъцъ Ходоутиничъ в берестяной грамоте XII века].

Самым же ярким и полным является ляшско-вятичское тождество Moskiew (в польском Мазовше) = Москва, оба члена которого, с польской и русской стороны, регулярно восходят к древней праславянской основе на -и– долгое *mosky, род. п. *moskъve , и при этом очевидна этимология из слав. *mosk– «влажный», «сырой «[Этимологический словарь славянских языков, т. 20, М., 1994, с. 20; Трубачев О.Н. Праславянское лексическое наследие и древнерусская лексика дописьменного периода].

Таким образом, кажется, можно подвести определенные итоги в долгой дискуссии о происхождении имени нашей столицы, точнее, конечно, исторически первоначально – названия реки Москвы, причем сближения с суоми-фин. Masku или с балтийским материалом («балтика Подмосковья») все же уступают по вероятию, глубине реконструкции и всему упомянутому выше культурному фону тождеству Moskiew=Mocквa, др.-русск. Московь, вин. п. ед. ч.[Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4-х томах. Перевод с немецкого и дополнения О.Н. Трубачева. Изд. 3-е, Т. II . СПб., 1996, с. 660].

Как тут не вспомнить старика Татищева и всю его проницательность: «Но я правее разумею быть имя Москвы-реки – сарматское – болотная, ибо в вершине оной болот немало…» [Татищев В.Н. История российская. Т. I. М.-Л., 1962, с. 314] Все ведь верно и справедливо и притом – не только «в вершине», вспомнить хотя бы знаменитую «Москворецкую лужу «, и частые московские наводнения в старину, и, в конце концов, одно то, что Москва и все ближнее Подмосковье стоит на глинистых почвах… Вот и все пока о Москве, добавим лишь, помня то, что когда-то писалось о Рязани , что из двух вятских столиц , на самом топком месте оказалась Москва .

Вятичи

Они были самым восточным древнерусским племенем. По легенде, название свое получили от имени князя Вятко (имя сокращенное от Вячеслав). В земле вятичей располагалась старая Рязань.

Союз вятичей существовал с УШ по XII века в бассейне Верхней и Средней Оки (на территории современных Московской, Калужской, Орловской, Рязанской, Смоленской, Тульской и Липецкой областей).

Что касается происхождения названия, то есть гипотеза, что связано оно с индоевропейским корнем «ven-t» - «мокрый, влажный» (праславянское vet). Еще одна гипотеза возводит имя к праславянскому «v§t-» - «большой» и утверждает его родство с наименованием венедов (венетов), что означает «большой народ».

Помимо «Повести временных лет» вятичи упоминаются в письме хазарского кагана Иосифа сановнику Кордовского халифа Хасдаю ибн Шапруту (960-е годы).

Археологи утверждают, что расселение вятичей происходило с территории Днепровского левобережья в VI–VIII веках. Когда славяне пришли на Оку, они смешались с местным балтским населением. В верховьях Оки, до впадения в неё Угры, процесс ассимиляции балтов протекал наиболее интенсивно и завершился к XI–XII векам. На северо-восток, вдоль долин Оки, а затем Москвы, славяне продвигаются в IX–X веках, при этом славянская колонизация не происходит в бассейнах рек Нары и Протвы.

В IX–X веках, как говорится в «Повести временных лет», вятичи выплачивали дань Хазарии по щелягу (предположительно, серебряной монете) с сохи. Находки многочисленных кладов монет свидетельствуют о том, что вятичи участвовали в международной торговле.

Около 965 года князь Святослав подчинил вятичей, теперь они платили дань ему, а не хазарам. Однако подчинение не было полным, поскольку сын Святослава - князь Владимир вновь воевал с вятичами и наложил на них дань в 981 году. Они восстали, и в 982 году их пришлось завоёвывать снова. До конца XI века упоминаются походы против вятичей киевских князей.

По мнению академика Б.А. Рыбакова главным городом вятичей был Корьдно (точное местоположение неизвестно). Есть версия, что он находился близ современного села Карники Веневского района. Арабские источники называли этот город Хордабом.

Уже в VIII веке городища и даже селища вятичей говорят об имущественном расслоении. Среди местных городищ встречаются совсем небольшие по площади, окруженные мощными земляными укреплениями городища. Вероятно, эти остатки укрепленных усадеб местных феодалов того времени, своеобразные «замки».

Князья вятичей жили в столице вятичского племени, городе Дедославле (ныне Дедилово). Опорными пунктами были города-крепости Мценск, Козельск, Ростиславль, Лобынск, Лопасня, Москальск, Серенок и другие, которые насчитывали от 1 до 3 тысяч жителей.

Вятичи долгое время оставались язычниками. Даже в XII веке ими был убит христианский миссионер Кукша.

Вятичи, как и все славянские племена, жили родовым строем. Роды составляли племя. Народное собрание племени избирало вождя - князя, который командовал войском во время походов и войн. Постепенно власть князя усиливалась и становилась наследственной.

Вятичи, жившие среди лесов, строили бревенчатые избы, в них прорубались маленькие окошечки, которые во время холодов наглухо закрывали задвижками.

В земле вятичей, богатой лесами, было много зверя, птицы и рыбы. Поэтому жили роды земледелием, охотой, рыболовством, бортничеством. Мелкие деревни из 5-10 дворов по мере истощения пашен переносились на другие места, где выжигался лес. Бобровые гоны существовали тогда на всех реках и речках, а бобровый мех считался важной статьей товарообмена. Вятичи разводили крупный рогатый скот, свиней, лошадей.

Археологические раскопки в земле вятичей открыли многочисленные ремесленные мастерские металлургов, кузнецов, ювелиров, гончаров, камнерезов. Металлургия основывалась на местном сырье: болотных и луговых рудах. Обрабатывалось железо в кузницах, где применялись специальные горны. Высокого уровня достигло ювелирное дело. Мастера изготовляли браслеты, перстни, височные кольца, крестики, амулеты и т. д.

Вятичи вели оживленную торговлю с арабским миром (по Оке и Волге, а также по Дону и далее по Волге и Каспийскому морю). В начале XI века налаживается торговля с Западной Европой, откуда поступали предметы художественного ремесла. В Византию вятичи везли меха, мед, воск, изделия оружейников и златокузнецов, а взамен получали шелковые ткани, стеклянные бусы и сосуды, браслеты.

В последний раз вятичи упоминаются летописью под своим племенным именем в 1197 г. Их земли впоследствии вошли в состав Черниговского, Ростово-Суздальского и Рязанского княжеств.