Анализ стихотворения Дельвига «Романс. Литературная деятельность и творчество Дельвига: общий обзор

Романс ” Прекрасный день, счастливый день…” был написан в 1823 году.

Основная мысль заключается в строчках ” Проснитесь, рощи поля; Пусть жизнью все кипит: Она моя, она моя! Мне сердце говорит.”. Романс пронизан ощущением радости, счастья, жизнерадостности, восторга и любви.

По размерам он(романс) небольшой, состоит из 16 строк, которые делятся на два восьмистишия.

Образ, заключенный в строчке “Прекрасный день, счастливый день:”, поражает своей

яркостью. Особенно яркими являются строчки “Проснитесь, рощи и поля; Пусть жизнью все кипит:” которые выражают чувства автора его мысли и эмоции.

В романсе используется перекрестная рифма, которую схематично можно представить в виде: абаб. Так же в нем используются лексический повтор, риторический вопрос, олицетворение, эпитеты.

(1 оценок, среднее: 5.00 из 5)

Сочинения по темам:

1. У Дельвига озаглавлено «Русская песня» , что является, в общем, не заглавием, а обозначением жанра. В авторском тексте нет повторов...
2. “В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли” – так говорил когда-то великий писатель...
3. Рутина жизни всегда пугала Тютчева который, оставаясь в душе романтиком, много лет подряд вынужден был занимать высокий дипломатический пост. Быть...
4. Лермонтов написал это стихотворение на Кавказе, когда там служил, в 1837 – 1841 гг. Кавказская природа и события, там происходившие,...
5. Каждый человек время от времени обращается к символам, которые помогают ему не только более четко сформулировать свои мысли, но и...
6. «Водопад». В стихотворении Державин возвращается к теме скоротечности бытия и задает вопрос, что такое вечность, кто из людей имеет право...
7. Стихотворение Зинаиды Гиппиус “Пауки” – это жанр лирической поэзии. А в некой степени, точнее чаще всего, она упоминает чувства человека...

Страница 4

Для создания античного колорита, Дельвиг не прибегает к археологическим и историческим реалиям, не стремится удивить своей осведомленностью в античной мифологии или античном быте. Он передаёт дух античности простыми намёками. Так, древний грек, думал, что богов нужно благодарить. За посланную ими любовь, и Титир и Зоя посвещают деревья Эроту.

Анализ некоторых идиллий («Цефиз» и «Друзья»).

В идиллии «Цефиз» нежная и бескорыстная дружба увенчивается даром: Филинту понравились плоды с груши, и Цефиз с радостью дарит ему дерево, обещая укрывать его от холода: «Пусть оно для тебя и цветёт и плодами богатеет!». Старый Филинт вскоре умер, но Цефиз не изменил прежнему чувству: он похоронил своего друга под его любимой грушей, а «холм увенчал кипарисом» - его деревом скорби. Сами эти деревья, вечно живой кипарис и плодоносящая груша, стали символами не умирающей дружбы, духовной чистоты и человечности.

В «священном листьев шептание» Цефиз слышал благодарность Филинта, а природа одаривала его благовонными плодами и прозрачными гроздями. Так духовная красота Цефиза тонко слилась в идилии с красотой и щедростью природы.

Природа и народная среда воспевают в людях благородство, укрепляют их дух и нравственные силы. В труде и на лоне природы человек становится духовно богатым, умеющим наслаждаться истинными ценностями жизни – дружбой, любовью, красотой, поэзией.

В идиллии «Друзья» весь народ от мала до велика живёт в согласии. Ничто не нарушает его безмятежного покоя. После трудового дня, когда «вечер осенний сходил на Аркадию», «вокруг двух старцев, друзей знаменитых» - Полемона и Дамета, - собрался народ, чтобы ещё раз полюбоваться их искусством определять вкус вин и насладиться зрелищем верной дружбы. Привязанность друзей родилась в труде, а самый их труд – чудный дар природы.

Отношения любви и дружбы выступают у Дельвига мерилом ценности человека и всего общества. Ни богатство, ни знатность, ни связи определяют достоинства человека, а простые, интимные чувства, их цельность и чистота. И конец «золотого века» наступает, когда они рушатся, когда исчезает высокая духовность.

Заключение.

«Добрый Дельвиг», «Мой парнасский брат» - называл любимого друга Пушкин, и эти славные титулы навечно останутся за поэтом своеобразного, неподдельного лирического дарования. Дельвигу, воспевшему красоту земного бытия, радость творчества, внутреннюю свободу и достоинство человека, принадлежит почётное место среди звёзд пушкинской плеяды.

Литература:

1. Большой энциклопедический словарь (том 8).

2. Лирика А. А. Дельвига.

3. Л. А. Черейский. Пушкин и его окружение. С-П: Наука, 1989 г.

План.

1. Общие сведения о Дельвиге. . . . . 1

2. Семья Дельвига. . . . . . . 6

3. Первые поэтические опыты. . . . . 7

Антон Дельвиг (1798—1831) - лицейский друг Пушкина и Кюхельбекера, приятель Баратынского, все время был в центре литературной жизни 1820-х годов. Сначала это был Союз поэтов, затем «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» и «Вольное общество любителей россйской словесности», иногда называемое «ученая республика». Атмосфера салона С.Д. Пономаревой, где собирались члены Союза поэтов и «литературные столкновения осложнялись личным», способствовала вхождению Дельвига в литературную жизнь, определила его участие в «журнальной войне», которая началась в самом начале 1820-х годов на страницах журнала «Благонамеренный».

В центре этой борьбы — проблемы романтической поэзии, ее стиля. Объектом бурной полемики был и метафорический язык Жуковского, и поэзия гедонизма, и поэма Пушкина «Руслан и Людмила». Дельвиг чужд крайностей. Он не проходит мимо поисков Жуковского, ему близки античные мотивы поэзии Батюшкова, на время он сближается с поэтами-декабристами, хотя не принимает ни их программу революционных преобразований, ни гражданского пафоса их поэзии. Он рано осознал и почувствовал масштаб пушкинского гения, заявив еще в 1815 г.: Пушкин! Он в лесах не укроется: // Лира выдаст его громким пением...» Открытия Баратынского в области философской поэзии вызывают его одобрение.

А затем будет бурная, потребовавшая больших организаторских способностей и усилий, творческих и финансовых, деятельность по изданию одного из лучших альманахов 1820-х годов «Северные цветы» и созданию первого специального издания — «Литературной газеты». В отсутствии находящегося в ссылке Пушкина, а затем при его активном участии Дельвиг способствует формированию облика пушкинской эпохи, активно участвует в работе по консолидации ее творческих сил. На страницах его изданий пушкинский круг писателей самоопределяется. Одним словом, созданный в Лицее миф о Дельвиге-флегматике, «ленивце праздном» разрушается.

Поэзия Дельвига в этом контексте его общелитературной, издательской деятельности как бы отходит на второй план. Около 200 стихотворений, написанных в течение 1814—1830 гг., публикуются в самых разных изданиях, но не находятся в центре критической мысли. О них пишут, но вскользь, в ряду других и останавливаются перед ними в некотором недоумении. В них нет ни элегического психологизма, ни гражданской страсти, ни огня, ни хмеля индивидуального чувства, ни ярко выраженной поэзии мысли. Пластический мир античной идиллии, размеренно живущий в непривычных гекзаметрах, и необычная стилистика «русских песен», стилизованных под фольклор, не воспринимаются как формы времени.

В 1829 г. Дельвиг издает единственный прижизненный сборник — «Стихотворения барона Дельвига», куда включает всего 65 стихотворений. До смерти, в 1831 г., он создает еще несколько важных и программных произведений, но все-таки именно сборник стал итогом его поэтической деятельности. Развивая пушкинскую традицию номинации поэтического сборник — просто «Стихотворения», Дельвиг на первый взгляд лишает свое творение какой-то логики мысли. Отсутствует хронологическая последовательность (зрелые произведения соседствуют с юношескими, еще лицейскими; к концу сборника их число даже увеличивается), нет традиционных жанровых рубрик (идиллии, русские песни, романсы, сонеты, послания идут вперемешку), трудно выделить какие-то тематические подборки. Ощущение какого-то лирического хаоса; вот уж точно: «у каждого барона своя фантазия». Но при внимательном взгляде этот кажущийся хаос рождает чувство душевного и духовного простора, внутренней свободы, оригинальную идиллию человеческих отношений, не подвластную времени, взаимодействие национального и общечеловеческого социума.

Прежде всего останавливает внимание композиционное кольцо сборника — эпиграф и эпилог. Они соотносятся и отражаются друг в друге. Эпиграф на немецком языке — четверостишие из стихотворения Гете «Певец» получает в «Эпилоге» свое развитие и напоминает вольный перевод:

Так певал без принужденья,

Как на ветке соловей,

Я живые впечатленья

Полной юности моей.

Счастлив другом, милой девы

Всё искал душою я —

И любви моей напевы

Долго кликали меня.

Эти образы «Эпилога»: певец и его песни «без принужденья», соловей, живые впечатленья, мотивы дружбы и напевы любви — получают особый эстетический смысл в структуре всего сборника. Из 65 стихотворений около половины посвящены образу певца и его песен.

Около 20 раз в номинацию текстов входят обозначения, связанные с музыкой: «романс», «песня», «русская песня», «хор», «дифирамб», «застольная песня». Сквозным становится образ соловья, получивший наиболее яркое воплощение в известной песне «Соловей, мой соловей...» и конкретизировавшийся в судьбе рано умершего Веневитинова, прожившего «век соловьиный» («На смерть Веневитинова»). Носителями природной стихии и песенного начала становятся пташечка («Пела, пела пташечка // И затихла...»), ласточка («Что вьешься, ласточка, к окну, // Что, вольная, поешь?). Их вольный полет «за тридевять земель», «за синие моря», «на чужие берега» — воплощение внутренней свободы певца.

На страницах сборника живут «вдохновенный певец» античный Дамон, Нелединский-Мелецкий, Плетнев, которому отвечает сам поэт («Ответ»), Веневитинов, переводчик «Илиады» Гнедич, Языков, Баратынский, неоднократно появляется Пушкин как символ бессмертия подлинной поэзии. Возникают имена Катулла, Шекспира, Геснера, Гёте, Руссо, каждый из которых воплощает свою концепцию бытия: любви, идиллии, гармонии, естественного человека. Подобная концентрация определенного мирообраза, его разных модификаций позволяет Дельвигу превратить поэтическое пространство сборника в пространство душевного простора и духовной свободы.

В этом пространстве «распространяется душа» поэта, устремляясь к истокам человеческого духа, первоосновам естества — мифологии и фольклору. Два жанра — античная идиллия и русская песня не просто соседствуют на страницах сборника; шесть идиллий и восемь русских песен — это своеобразный диалог культур и вместе с тем органическое единство. Античные идиллии Дельвига — история становления естественного человека, его природного бытия. «Дамон», «Купальницы», «Идиллия» (Некогда Титир и Зоя...»), «Цефиз», «Друзья», «Конец золотого века» (№ 1, 16, 22, 37, 45, 64 — в общей структуре сборника) воссоздают идиллическое пространство различных человеческих чувств, их природную чистоту. Это живые впечатления юности человеческой цивилизации. Тем острее воспринимается в последней идиллии завершение целой эпохи — золотого века. Показательно, что финал этой античной идиллии, как сообщает в примечании автор, «близкое подражание Шекспиру описанию смерти Офелии». Мифология и литература в своем соприкосновении и пересечении выявляют историю страстей, крушение иллюзий, разрушение идиллического первообраза.

Столь же значимо взаимодействие идиллического античного мирообраза с мелодиями «русских песен». Русские песни Дельвига критиковали за излишнюю стилизацию, литературность, за отход от фольклорных сюжетов, противопоставляя их якобы народным песням А.Ф. Мерзлякова, автора популярной песни «Среди долины ровныя...». Но, как справедливо заметил исследователь, «в народных песнях он искал национального характера и понимал его притом как характер «наивный» и «патриархальный»». Как и в античных идиллиях, для Дельвига в них важнее простонародности деталей и отдельных выражений воссоздание мира духовной жизни, души естественного человека. Мелодика стиха, обилие анафор, вопросительно-восклицательная интонация, образ героини как носительницы любовного чувства, обилие постоянных эпитетов (синее море, злая тоска, вещий сон, дремучий лес, черное горе, лютые звери, темная ночка, миленький дружок) воссоздают атмосферу живых и непосредственных эмоций.

В эпоху споров о народности Дельвиг в античной идиллии и русской песне выявлял первоистоки самой поэзии, ее естественные чувства. Мифологически-фольклорные корни в его сознании соотносились с проблемой не только национального, но и общечеловеческого характера. В атмосфере гражданской экзальтации он напоминал о богатстве народной души и подлинных человеческих ценностях.

Три стихии души — поэзия, любовь, дружба — определяют идиллический мир лирического героя Дельвига. Идиллии Дельвига — не идеализация и приукрашивание мира, а открытие его естества и подлинности. Поэт-идиллик воссоздает этот мир не с копии, а с оригинала. Он видит конец золотого века, рисует трагизм этого крушения, опираясь на шекспировские страсти, но остается неизменной его вера в общечеловеческие ценности души. Поэт-идиллик не замкнут в мире идиллии; его простор души открыт всем впечатлениям бытия.

В поисках языка национальной поэзии, опираясь на ее мифологические и фольклорные истоки, Дельвиг уже в конце жизни пишет «русскую идиллию» — «Отставной солдат», где пытается синтезировать форму идиллии (образы пастухов, наивность чувств, диалогическую структуру) с национальным содержанием: история солдата, возвращающегося с Отечественной войны 1812 г. на родину. Рассказ солдата об отступлении французов из горящей Москвы, полный реальных, почти натуралистических деталей:

А около лежат, как это стадо,

Замерзлые французы. Как лежат! <...>

Тот уткнулся

В костер горящий головой, тот лошадь

Взвалил, как шубу, на себя, другой

Ее копыто гложет; те ж, как братья,

Обнялись крепко и друг в друга зубы

Вонзили, как враги! —

разрушает идиллический мирообраз и наполняет его историческими реалиями национального бытия.

До конца жизни Дельвиг не расстается с излюбленными формами своей поэзии. К 1829 г. относятся его «русская идиллия» «Отставной солдат», античная идиллия «Изобретение ваяния» и одна из лучших «русских песен» — «Не осенний частый дождичек...», положенная на музыку М.И. Глинкой.

Поэт-идиллик формировал в русском художественном и общественном сознании особый мир тех человеческих ценностей, которые вечны и естественны. В «русских песнях» чувствуется большая напряженность в чувствах, драматизм обманутой и загубленной души, настроение грусти и тоски, но чутье изящного не покидает их автора в передаче мира естественного человека. Как и у других поэтов пушкинского круга, в идиллиях и песнях Дельвига определяющим является эмансипация души и индивидуализация лирического «я» поэта.

А. А. Дельвиг (1798-1831)

В отличие от Вяземского, лицейский и послелицейский товарищ Пушкина Антон Антонович Дельвиг облек свой романтизм в классицистические жанры. Он стилизовал античные, древнегреческие и древнеримские стихотворные формы и размеры и воссоздавал в своей лирике условный мир древности, где царствуют гармония и красота. Для своих античных зарисовок Дельвиг избрал жанр идиллий и антологических стихотворений. В этих жанрах Дельвигу открывался исторически и культурно-определенный тип чувства, мышления и поведения человека античности, который являет собой образец гармонии тела и духа, физического и духовного (“Купальницы”, “Друзья”). “Античный” тип человека Дельвиг соотносил с патриархальностью, наивностью древнего “естественного” человека, каким его видел и понимал Руссо. Вместе с тем эти черты - наивность, патриархальность - в идиллиях и антологических стихотворениях Дельвига заметно эстетизированы. Герои Дельвига не мыслят свою жизнь без искусства, которое выступает как органическая сторона их существа, как стихийно проявляющаяся сфера их деятельности (“Изобретение ваяния”).
Действие идиллий Дельвига развертывается обычно под сенью деревьев, в прохладной тишине, у сверкающего источника. Поэт придает картинам природы яркие краски, пластичность и живописность форм. Состояние природы всегда умиротворенное, и это подчеркивает гармонию вне и внутри человека.
Герои идиллий и антологий Дельвига - цельные существа, никогда не изменяющие своим чувствам. В одном из лучших стихотворений поэта - “Идиллия” (Некогда Титир и Зоя под тенью двух юных платанов…) - восхищенно рассказывается о любви юноши и девушки, сохраненной ими навеки. В наивной и чистой пластической зарисовке поэт сумел передать благородство и возвышенность нежного и глубокого чувства. И природа, и боги сочувствуют влюбленным, оберегая и после их смерти неугасимое пламя любви. Герои Дельвига не рассуждают о своих чувствах - они отдаются их власти, и это приносит им радость.
В другой идиллии - “Друзья” - весь народ от мала до велика живет в согласии. Ничто не нарушает его безмятежного покоя. После трудового дня, когда “вечер осенний сходил на Аркадию”, “вокруг двух старцев, друзей знаменитых” - Палемона и Дамета - собрался народ, чтобы еще раз полюбоваться их искусством определять вкус вин и насладиться зрелищем верной дружбы. Привязанность друзей родилась в труде. Отношения любви и дружбы выступают в поэзии Дельвига мерилом ценности человека и всего общества. Не богатство, не знатность, не связи определяют достоинство человека, а простые личные чувства, их цельность и чистота.
Читая идиллии Дельвига, можно подумать, что он явился запоздалым классицистом в романтическое время. Самые темы, стиль, жанры, размеры - все это взято у классицистов. И все-таки причислять Дельвига к классицистам или сентименталистам, которые тоже культивировали жанр идиллий (В. И. Панаев), было бы ошибочно. Дельвиг, прошедший школу Жуковского и Батюшкова, также был романтиком, который тосковал по утраченной античности, по патриархальности, по “естественному” человеку, по условному миру классической стройности и гармонии. Он был разочарован в современном обществе, где нет ни настоящей дружбы, ни подлинной любви, где человек чувствовал разлад и с людьми, и с самим собой. За гармоничным, прекрасным и цельным миром античности, о которой сожалеет Дельвиг, стоит лишенный цельности человек и поэт. Он озабочен разобщенностью, разрозненностью, внутренней дисгармонией людей и страшится будущего.
С этой точки зрения идиллии и антологические стихотворения Дельвига противостояли как классицистическим, так и сентиментальным образцам этих жанров. Они считались высокими художественными достижениями поэзии русского романтизма и одним из лучших воплощений духа античности, древней поэзии, ее, по словам Пушкина, “роскоши”, “неги”, “прелести более отрицательной”, чем положительной, “которая не допускает ничего напряженного в чувствах; тонкого, запутанного в мыслях; лишнего, неестественного в описаниях!”.
Дельвиг внес в жанры идиллии и антологического стихотворения несвойственное ему содержание - скорбь о конце “золотого века”. Подтекст его восхитительных идиллий, наивных и трогательных своей жизнерадостностью, коренился в чувстве тоски по утраченной былой гармонии между людьми и человека с природой. В нынешнем мире под покровом гармонии таится хаос, и потому прекрасное хрупко и ненадежно. Но потому же и особенно дорого. Так в идиллию проникают элегические мотивы и настроения. Ее содержание становится драматичным и печальным. Дельвиг ввел в идиллию трагический конфликт - крушение патриархально-идиллического мира под воздействием городской цивилизации - и тем самым обновил жанр.
В идиллии “Конец золотого века” городской юноша Мелетий полюбил прекрасную пастушку Амариллу, но не сдержал клятв верности. И тогда всю страну постигло несчастье. Трагедия коснулась не только Амариллы, которая потеряла разум, а потом утонула, - померкла красота Аркадии, потому что разрушилась гармония между людьми и между человеком и природой. И виноват в этом человек, в сознание которого вошли корысть и эгоизм. Идиллического мира теперь нет в Аркадии. Он исчез. Больше того: он исчез повсюду. Вторжение в идиллию романтического сознания и углубление его означало гибель идиллии как жанра, поскольку утратилось содержательное ядро - гармонические отношения людей между собой и внешним миром.
Пушкин соглашался с Дельвигом: прекрасное и гармоничное подвержены гибели и смерти, они преходящи и бренны, но чувства, вызванные ими, вечны и нетленны. Это дает человеку силу пережить любую утрату. Кроме того, жизнь не стоит на месте. В ходе исторического движения прекрасное и гармоничное возвращаются - пусть даже в ином виде, в ином облике. Трагические моменты столь же временны, как и прекрасные. Печаль и уныние не всевластны. Они тоже гости на этой земле.
В такой же степени, как и в идиллиях, Дельвиг явился романтиком и в своих народных песнях. В духе романтизма он обращался к народным истокам и проявлял интерес к древней национальной культуре. Если для воссоздания “античного” типа и миросозерцания он избрал жанр идиллий, но для “русского” типа и миросозерцания - жанр русской песни.
Песни Дельвига наполнены тихими жалобами на жизнь, которая делает человека одиноким и отнимает у него законное право на счастье. Песни запечатлели мир страданий простых русских людей в печальных и заунывных мелодиях (“Ах, ты ночь ли…”, “Голова ль моя, головушка…”, “Скучно, девушки, весною жить одной…”, “Пела, пела, пташечка…”, “Соловей мой, соловей…”, “Как за реченькой слободушка стоит…”, “И я выйду на крылечко…”, “Я вечор в саду, младешенька, гуляла...”, “Не осенний частый дождичек…”.
Содержание лирических песен Дельвига всегда грустно: не сложилась судьба девицы, тоскующей о суженом, нет воли у молодца. Любовь никогда не приводит к счастью, а приносит лишь неизбывное горе. Русский человек в песнях Дельвига жалуется на судьбу даже в том случае, когда нет конкретной причины. Грусть и печаль как бы разлиты в воздухе, и потому человек их вдыхает и не может избежать, как не в силах избавиться от одиночества.
В отличие от своих предшественников Дельвиг не обрабатывал народные песни, превращая их в литературные, а сочинял свои, оригинальные, воссоздавая формы мышления и поэтику подлинных фольклорных образцов. Свои песни Дельвиг наполнял новым, чаще всего драматическим содержанием (разлука, несчастная любовь, измена).
Русские песни создавались по аналогии с антологическим жанром и отличались такой же строгостью, выдержанностью и сдержанностью поэтической речи. И хотя Дельвиг эстетизировал язык песен в соответствии с нормами поэтического языка 1820-х годов, ему удалось уловить многие специфические черты поэтики русского фольклора, в частности, принципы композиции, создания атмосферы, отрицательные зачины, символику и пр. Среди русских поэтов он был одним из лучших знатоков и интерпретаторов народной песни. Его заслуги в песенном жанре ценили Пушкин и А. Бестужев.
Из других жанровых форм в творчестве Дельвига были продуктивны жанры сонета и романса.
Тяготением к строгим классицистическим формам можно объяснить, по-видимому, и обращение Дельвига к твердой жанрово-строфической форме сонета, высоким образцом которого является у поэта сонет “Вдохновение”.
Романсы Дельвига (“Вчера вакхических друзей…”, “Друзья, друзья! я Нестор между вами…”, “Не говори: любовь пройдет…”, “Одиноко месяц плыл, зыбляся в тумане…”, “Прекрасный день, счастливый день…”, “Проснися, рыцарь, путь далек…”, “Сегодня я с вами пирую, друзья…”, “Только узнал я тебя…”) сначала писались в сентиментальном духе. В них имитировались приметы фольклорных жанров, но затем Дельвиг устранил в них налет чувствительности, несколько салонной изысканности и искусственной поэтичности. Из немногочисленных элегий Дельвига, положенных на музыку и близких романсу, наиболее известна “Когда, душа, просилась ты…”.
В середине 1820-х годов Дельвиг - уже признанный мастер, занявший прочные позиции в литературной среде. В 1826 г. он выпускает знаменитый альманах “Северные цветы на 1825”, который имел большой успех. Всего было выпущено семь книжек, к которым в 1829 г. присоединился альманах “Подснежник”. В “Северных цветах” печатались близкие Дельвигу, Пушкину и всему пушкинскому кругу литераторы - Вяземский, Баратынский, Плетнев, И. Крылов, Дашков, Воейков, В. Перовский, Сомов, Гнедич, Ф. Глинка, Д. Веневитинов, А. Хомяков, В. Туманский, И. Козлов, Сенковский, В. Одоевский, З. Волконская, Н. Гоголь и др.
В конце 1829 г. Пушкин, Вяземский, Жуковский задумали издавать газету и сделать ее органом своей литературной группы. Редактором и издателем ее стал Дельвиг (первые 10 номеров редактировал Пушкин совместно с О. Сомовым). В ней Дельвиг проявил себя не только как издатель и редактор, но и как видный литературный критик, отличавшийся вкусом и широкими познаниями. Он критиковал романы Булгарина за их антиисторичность и антихудожественность, выступал против “торгового” направления в литературе и “неистовой словесности”. Именно эти тенденции в литературе отвергались пушкинским кругом писателей. Прекращение “Литературной газеты” тяжело подействовало на Дельвига, и он вскоре умер. В пользу братьев Дельвига Пушкин собрал последнюю книжку альманаха “Северные цветы на 1832 год”.

В эти же годы Дельвиг работает над возрождением жанра, почти исчезнувшего из русской поэзии, - идиллии . Подражания древним, произведения в античном духе были любимы им еще в Лицее. Преподаватель словесности Н.Ф. Кошанский поощрял своих питомцев писать стихи. Интерес Дельвига к античности в Лицее также развивался под непосредственным влиянием Кошанского, переводчика древних поэтов, автора нескольких изданий классических писателей, главного проповедника античности в среде лицеистов. Несомненно, лицейским преподаванием, в определенной степени, можно объяснять интерес юного поэта к античной мифологии и его увлечение античными поэтами. В своих идиллиях 1820-х гг. Дельвиг стремится к воссозданию мира античности, «золотого века», где царили гармония, счастье, где человек был совершенен. Дельвиг воспевает естественные человеческие чувства, не идеализируя скудное и скромное существование. Любой человек, по убеждению поэта, достоин благ и наслаждений. Земная жизнь многогранна и прекрасна. Наслаждайтесь ею, - как бы призывает поэт. И эти мысли - новые в традиционном жанре.

Идиллии Дельвига - это не стилизация ради стилизации. «Какую силу воображения должно иметь, дабы так совершенно перенестись из XIX столетия в золотой век, и какое необыкновенное чутье изящного, дабы так угадать греческую поэзию сквозь латинские подражания или немецкие переводы. Эту роскошь, эту негу, эту прелесть», - писал Пушкин о Дельвиге.

Тематика идиллий Дельвига - это сфера простых человеческих чувств - взаимное уважение, дружба, любовь. Не случайно в идиллиях «Цефиз» и «Дамон» встретится одна и та же строчка: «Здесь проходчиво все - одна непроходчива дружба». Дружба - это то чувство, которое помогает человеку вынести все беды:

Много опытов прежних Боги на нас насылали.

Мы дружбою все усладили.

Герой идиллий Дельвига - старец, познавший земные радости и не страшащийся смерти, вызывает у молодежи желание ему подражать:

(...) О боги, -

Молились, - пошлите вы нам добродетель и мудрость!

Пусть весело встретим мы старость, подобно Дамону!

Пусть также без грусти, но с тихой улыбкой скажем:

«Бывало, любили меня, а нынче не любят!»

Вероломство и предательство в дружбе и измена любимой девушке приводят к концу золотого века - эта мысль прозвучала в идиллии «Конец золотого века» (1828) : «...Точно, мы счастливы были, и боги любили счастливых: / Я еще помню оное, светлое время! Но счастье / (После узнали мы) гость на земле, а не житель обычный... / Ах, путешественник, горько ты плачешь! Беги же! / В землях иных ищи ты веселья и счастья! Ужели / В мире их нет, и от нас от последних их позвали боги!»

Еще в Лицее у Дельвига возникла идея создать русскую идиллию о герое-солдате, участнике Отечественной войны 1812 года. Замысел был осуществлен в 1829 году, когда была написана идиллия «Отставной солдат» . Дельвиг отказывается от привычного гекзаметра, прибегает к пятистопному ямбу, употребляет разговорную речь («уши вянут», «свое житье-бытье», «свежо нам стало», «убрались все, как святочные хари», «варили щи», «тележка скачет») - подобные выражения невозможно встретить в идиллиях современников Дельвига - Николая Ивановича Гнедича и Владимира Ивановича Панаева.

В своих идиллиях Дельвиг не смешивает греческие и русские мотивы. Его герои носят греческие имена (Филинт, Хлоя, Микон), живут в идиллическом мире вместе с греческими божествами (Аполлоном, Палладой, Гефестом) и привычными героями греческой мифологии (Дафной, Фавном).