Учебник: Государственная служба. Кто в Советском Союзе больше всех зарабатывал
Советский чиновник
…Грядущее темно,
Что сбудется - нам ведать не дано.
У. Шекспир
Судьба, как ракета, летит по параболе
Обычно - во мраке, а реже - по радуге…
А. Вознесенский
Единственная достойная причина для того, чтобы описывать чиновную деятельность героя книги в деталях, - необходимость объяснить, каким образом в будущем у О. Ю. Шмидта возникло желание порвать с чиновной средой и вырваться на простор творческой и исследовательской деятельности. Ведь подобное дано не каждому! Нормальный советский чиновник такого ранга гордился бы любым из руководящих постов, которые Шмидт занимал в 20-х годах. А вот он пренебрег, сбежав однажды на просторы Памира, а потом и ледяные просторы высоких широт…
Важно, что его деятельность в качестве чиновника отличалась частой сменой направлений. В этом сказалась не только поиски самого себя в годы первых лет революции и Гражданской войны, но, несомненно, и отношения с властью, как правило, непростые, и не всегда подтвержденные документами.
Отметим, что его чиновная деятельность началась в Петрограде еще при Временном правительстве. Этот период в жизни Шмидта по известным историческим обстоятельствам продолжался около полугода, но для последующей биографии сыграл немалую роль, поскольку связан с поступлением на государственную службу.
Приезд в Петербург летом 1917 года для участия в работе Всероссийского съезда по делам высшей школы, по-видимому, связан со стремлением принять активное участие в надвигавшихся событиях и, прежде всего, получать информацию из самой гущи происходящего. Позднее в письме к Граве Шмидт написал: «В Питере моя жизнь вначале была отдыхом от киевской суеты последнего времени. Я никого не видел, много гулял по окрестностям, занимался философией и т. д. Осенью вновь пробудилась энергия, я стал увлекаться службой в министерстве» (Матвеева, 2006, с. 43). Хотя письмо написано в первых числах следующего, 1918 года, что интересно, никакой реакции на события июля или октября переломного для судеб страны 1917 года в нем не найти.
Однако известно, что 14 июля герой книги (видимо, с учетом предшествующей деятельности по тому же направлению в Киеве) получил должность старшего делопроизводителя по вольному найму отдела снабжения тканями, кожей и обувью Управления по снабжению предметами первой необходимости Министерства продовольствия. Тем самым бывший перспективный университетский приват-доцент оказался в цитадели российской бюрократии на переломном моменте истории страны, когда бывшим хозяевам жизни история предъявила весьма серьезные претензии. Их «погашение» на практике обычно связано с многочисленными эксцессами, нередко болезненными. Хотя герой настоящей книги и полагал, что «никакой прогресс невозможен отдельно в науке и в просвещении без прогресса политического» (из личного архива Шмидта), но рядовые участники Октябрьского переворота, даже разделяя подобные убеждения, тем не менее в чехарде событий могли и… погорячиться, чему достаточно примеров.
Когда Аничковым дворцом, где размещалось бывшее Министерство продовольствия Временного правительства, овладели победители во главе с народным комиссаром по продовольствию А. Д. Цюрупой, они не встретили готовности к сотрудничеству со стороны большинства сотрудников этого министерства - картина обычная для тех дней. В попытке остановить развитие саботажа со стороны старорежимных чиновников Шмидт составил «Обращение группы объединенных социалистов Министерства продовольствия с изложением проекта политической платформы». Суть «Обращения» - готовность сотрудничать со всеми, кто согласен с государственным регулированием экономики и продовольственного обеспечения населения вне зависимости от политических взглядов граждан. Из нашего времени подобные пожелания выглядят откровенной наивностью, но в те годы подобные настроения разделялись многими российскими интеллигентами.
Через месяц после взятия Зимнего в «Правде» было опубликовано следующее заявление: «Мы, второе частное совещание, стоя на почве принятой… резолюции о необходимости немедленного возобновления занятий, постановляем немедленно практически приступить к работе и, войдя в контакт с Продовольственной комиссией СНК, с завтрашнего дня наладить и организовать текущую работу наличными силами». Прав был Наполеон, утверждавший, что путь к сердцу солдата (как и защитника революции) лежит через желудок. Несомненно, коммунисты 1917 года разделяли эту точку зрения, даже будучи не в силах накормить своих новых подданных.
Оба документа, составленных при участии Шмидта, вызвали взрыв негодования среди старорежимного чиновничества, не желавшего иметь дело с большевиками. Шмидт свою позицию объяснил так: «Я был против забастовки - и по своей политической позиции, близкой к интернационалистам «Новой жизни», и потому, что считал политическую забастовку продовольственного ведомства вообще недопустимой, но оставаться на работе в уничтоженном ведомстве все же не хотел» (Матвеева, 2006, с. 46).
Что касается отношения самого Шмидта к большевистскому перевороту, то он выразил его следующим образом: «Я чувствовал сумбур у себя в голове, не мог охватить всей совокупности явлений… Я встретил Октябрьскую революцию с радостью…», однако «…до Октябрьской революции я еще не дозрел… у меня не было опыта работы с массами, я плохо понимал силу масс». Признания, надо прямо сказать, нетипичные для пламенного революционера и верного ленинца, каковым он, очевидно, и не был. Скорее, он относился к тем членам РСДРП, у которых, по Бердяеву, «…отношение к представителям интеллигенции, писателям и ученым, не примкнувшим к коммунистам, было иным, чем у чекистов: у них было чувство стыдливости и неловкости в отношении к теснимой интеллигенции в России».
В Наркомате продовольствия Совета Народных Комиссаров Отто Юльевич становится начальником Управления по продуктообмену, занимаясь практически тем же самым, что и при Временном правительстве. Теперь в его положении было не до проблем высшей математики, требовалось овладеть «боевым оружием алгебры революции» (из личного архива Шмидта). В отличие от героя светловской «Гренады», вместо того, чтобы постигать «грамматику боя, язык батарей», этот интеллигентный «попутчик», похоже, оказался еще и неисправимым романтиком. Но это не помешало ему собирать статистические сведения и обобщать их по отдельным регионам для принятия соответствующих решений не слишком опытными представителями новой власти как в центре, так и на местах.
Вместе с СНК в марте 1918 года он переезжает из Петрограда в Москву, где окончательно связывает свою судьбу с советской властью - судя по документу, впервые опубликованному И. Дуэлем: «В момент Октября у меня не было предвидения силы победившего пролетариата, но было достаточно образования в этой области, чтобы понять историческую закономерность явлений. В таком положении, в каком очутился я, было еще несколько товарищей… которые образовали группу социал-демократов-интернационалистов… В марте 1918 года на очередном съезде этой небольшой партии произошел раскол и образовалась группа левых интернационалистов, в которую вошел и я. Затем создалась организация, которая называла себя «ЦК», но, кроме членов ЦК, в этой партии не особенно много было людей. Эта левая группа приняла программу РКП и никакой другой программы РКП не противопоставляла, оставляя, правда, за собой право расходиться по тактическим вопросам, но расхождений у нас никаких не было. Настоящий ЦК смотрел на нас так: ребята там дурят, но ребята хорошие… Стало ясно, что такая группа ни к чему… Поэтому был поставлен вопрос о слиянии с РКП… Мы были приняты в коммунистическую партию, и ввиду того, что выполняли все поручения ЦК и никакой другой программы не пытались ему противопоставлять, то нам зачли весь стаж пребывания в партии левых интернационалистов» (1977, с. 50–51). С любой точки зрения членство в партии помимо первичной партийной ячейки ставило Шмидта в глазах многих коммунистов в положение «попутчика». Не случайно соратник Отто Юльевича по Главсевморпути М. И. Шевелев отметил, что позднее, в условиях 30-х годов «Шмидт… не очень хорошо себя чувствовал. Он ведь до революции был в группе социал-демократов - интернационалистов - это была крупная группа интеллигенции, примыкавшая к Горькому» (1999, с. 92). Нет оснований обвинять Шмидта в стремлении приобщиться к победителям из карьерных соображений, поскольку сами победители в то время таковыми себя не чувствовали - вплоть до поражения Колчака и Деникина.
С переездом в Москву Шмидт начал проработку постановления Совнаркома об эквивалентном товарообмене. Он наглядно продемонстрировал в своих работах специфику ситуации, сложившейся в разгар Гражданской войны: «Крестьяне, не получая мануфактуры, плугов, гвоздей и прочих предметов первой для них необходимости, разочаровываются в покупательной силе денег и перестают продавать свои запасы, предпочитая хранить вместо денег хлеб… Товарообмен уже и теперь повсеместно происходит в связи с мешочничеством. Прекратить этот стихийный процесс можно лишь одним способом, организуя его в масштабе государственном и тем превращая из средства дезорганизации продовольственного дела в могучее орудие его успеха» (Матвеева, 2006, с. 50). Однако на практике ведущая роль в товарообмене тех лет принадлежала командирам продотрядов, не изучавшим разработок Шмидта и руководствовавшимся революционной целесообразностью, усугубляя взаимную ненависть между городом и деревней.
На практике это означало, что не слишком компетентные представители советской власти на местах кое-как распределяли предназначенные для товарообмена ценности среди горожан, а крестьянам предпочитали продавать за деньги, обесценивавшиеся с каждым днем. На фоне отсутствия самого необходимого прибывшие по железной дороге вагоны с товарами не разгружались месяцами, а затем грузы нередко оказывались в кооперативных или частных распределительных пунктах. Реагируя на сложившуюся обстановку, ВЦИК и СНК приняли целый ряд постановлений (9 мая 1918 года декрет о введении продовольственной диктатуры, а 27 мая - о специальных органах снабжения). 11 июня 1918 года последовал декрет о создании в деревне комитетов бедноты 6 августа 1918 года - «О привлечении к заготовке хлеба рабочих организаций» с введением продразверстки и использованием вооруженных продотрядов: мероприятие, которое сельское население восприняло как попытку ограбления со стороны большевиков.
Шмидт, как член коллегии Наркомата продовольствия (которым он стал 3 сентября 1918 года), считал, что неизбежное принуждение крестьянства к изъятию хлеба «…должно носить характер государственной повинности, передающей в распоряжение государства излишки сельскохозяйственных продуктов… Хлебная монополия есть первый подход к осуществлению социалистического принципа на земле. На хлебную монополию нужно смотреть не только как на теоретическое, но и как на практическое требование момента» (Архив Академии наук СССР, ф. 496, оп. 2, д. 87, л. 1). Однако практика продотрядов оставалась иной, а сами участники этих операций воспринимали идеи, вроде приведенных, в лучшем случае как «интеллигентские благоглупости», мешающие им в повседневной работе во имя победы мировой революции. Шмидт уже в ту пору умел вскрывать противоречия в теории и практике, что далеко не всегда устраивало народ и власть. Он писал: «На этой почве создавались недовольства, внешне выражавшиеся в ряде местных восстаний… Курс в пользу крестьянства, а результаты не в его пользу… Политика советской власти потерпела фиаско, так как несомненное противоречие налицо». (Там же, л. 2–7). Надо было делать выводы, как советской власти, так и крестьянству, а заодно и герою настоящей книги.
Еще одна попытка решить продовольственную проблему была предпринята партией через кооперацию и вновь директивными методами. Кооперацию декретом СНК от 20 марта 1919 года подчинили Наркомату продовольствия. По Шмидту, «…целью декрета 20 марта было осуществление тех организационных форм, в которых созданный кооперативным движением капиталистической эпохи аппарат мог бы продолжать нести полезные функции и принять на себя определенную часть хозяйственных заданий государства, в том числе все дело распределения продуктов… Мы не смотрим на кооперацию как на то яйцо, из которого именно и получится социализм, но видим в ней высокоценную форму, которая еще долго будет полезна… Надо смотреть правде прямо в глаза и точно сознавать, что то, что есть, всегда встречает недоверие со стороны всех, кто привык к другому порядку… Со стороны кооператоров мы слышим общее недовольство, вполне понятное, ибо то дело, которое они строили много лет, как-никак меняет свой облик в результате всей русской истории, войны и обеих революций… Всеобщее кооперирование, ставшее фактом, теперь становится общим организационным принципом и становится законом» (Экономическая жизнь, № 61, 20 марта 1920 года).
Еще раньше, в январе 1920 года, Ленин провел совещание по вопросу о кооперации при участии как партийной верхушки (Дзержинский, Бухарин, Каменев и т. д.), так и деятелей, непосредственно отвечавших за положение с продовольствием (Цюрупа, Брюханов и др.).
В своем докладе «О роли кооперации» Шмидт предлагал рассматривать ее как часть советского строительства, «приспособленную к вовлечению широких масс населения в дело осуществления хозяйственных задач как в деле распределения (в первую очередь), так и в деле заготовок… с дальнейшим овладением кооперацией путем увеличения партийного влияния во всех кооперативных организациях, с одной стороны, и путем слияния с потребительской кооперацией (кредитной, сельскохозяйственной и т. д.) - с другой» (Архив АН СССР, ф. 496, оп. 2, д. 89–95, л. 2–5). Отказаться от возможностей кооперации при существующем отчаянном положении, как предлагали иные партийцы, он считал «диким легкомыслием». Однако потребовалось слияние кредитной кооперации с потребительской в одном государственном учреждении - Центросоюзе, поскольку, по Шмидту, одна только «…кооперация не справилась с возложенной на нее задачей, но это было самое лучшее, что могло сделать государство; не было такого аппарата, которому можно было бы поручить дело распределения, тем более в момент острого кризиса» (ф. 496, on. 1, д. 277, л. 8.). Увы, факт остается фактом - идея российской кооперации в ее первоначальном виде потерпела под натиском различных сил и влияний поражение, а вместе с ними и Шмидт - в своих попытках увязать советскую действительность эпохи Гражданской войны с реальными запросами голодающего населения, как партийного, так и не состоящего в партии. В результате активность одного из ведущих теоретиков той поры в области продовольственного обеспечения страны, изнемогавшей в муках братоубийственной Гражданской войны, во многом оказалась обесцененной. Ожидать иного на фоне смены фронтов и зон влияния красных и белых, при «самообеспечении» войск обеих сторон (в зависимости от обстановки то в виде реквизиций, а то и элементарного грабежа), при отсутствии необходимой статистики и т. д. едва ли оправдано. Возможно, этим и объясняется переход Шмидта в Наркомат финансов Совнаркома.
Он стал членом коллегии этого Наркомата 20 апреля 1920 года, возглавляя одновременно с августа того же года налоговое управление. Гражданская война шла к завершению. Советы, потерпев военную неудачу под Варшавой, задумывались перед открывающейся мирной перспективой, хотя Врангель еще пытался изменить ситуацию в свою пользу на нижнем Днепре и в Таврии. Это были уже последние конвульсии Белого движения. Гражданская война для обессилевшей страны завершилась своеобразным военно-политическим клинчем при формальной победе красных, в лагере которых оказался и герой настоящей книги. На развалинах былой России ему предстояло найти себе достойное дело под стать собственным возможностям и амбициям, устроиться в новом обществе, целью которого была мировая революция под лозунгом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» А пока окружающая реальность выглядела жутко:
…За нами ведь дети без глаз, без ног,
Дети большой беды,
За нами - города на обломках дорог,
Мы разучились нищим подавать,
Дышать над морем высотой соленой,
Встречать зарю и в лавках покупать
За медный мусор золото лимонов.
Случайно к нам заходят корабли,
И рельсы груз проносят по привычке;
Пересчитай людей моей земли -
И сколько мертвых встанет в перекличке.
В 1921 году, принесшем несчастной стране очередные испытания (восстания в Кронштадте и на Тамбовщине, голод в Поволжье, обошедшийся в миллионы жизней), Шмидт возглавляет созданный еще в 1919 году в системе Наркомфина Институт экономических исследований. Он, таким образом, работает строго по своей специальности - в качестве исследователя сложившейся в стране тяжелейшей экономической и финансовой ситуации. Стоявшая перед советской властью (и Шмидтом) дилемма требовала, с одной стороны, «невинность соблюсти» по части намеченных «конечных целей», то есть мировой революции, а с другой - «и капитал приобрести», предоставив населению возможность восстановиться в условиях НЭПа хотя бы на физиологическом уровне. Народу грозило вымирание… По Шмидту, тогда требовалось стремление к «выгодности для государства во взаимоотношении с частным хозяйством, откуда берет начало принцип платности и стремление к коммерчески безубыточной постановке государственных предприятий» (Архив АН, ф. 496, оп. 2, д. 175, л. 1–7).
В обстановке, когда нарушены все производственные связи, отсутствует сырье, разогнан и уничтожен квалифицированный персонал, Шмидт считал, что «…нужно создавать прежде всего рынок, спрос и интерес к своим изделиям, так всегда делали предприятия частной инициативы, которые торговали первое время в убыток, чтобы создать себе имя и приобрести покупателей… Уравновесить бюджет страны можно только путем сокращения расходов на управление и оборону, разбухших канцелярий, которое компенсируется улучшением положения служащих, лишних аппаратов» (д. 98, л. 8–9). Как к подобной перспективе могла отнестись еще юная командно-административная система, ценящая собственное благополучие выше блага трудового народа и той же мировой революции? Ответа на этот вопрос ждать не приходилось, и Отто Юльевич сформулировал еще один «простенький» вывод: «Размер самой платы должен гарантировать безубыточность хозяйственной деятельности государства и давать излишек, доход на покрытие необходимых нехозяйственных расходов (управление, оборона)…» (д. 175, л. 8). Что касается распределения доходов, то Шмидт предполагал большую самостоятельность на местах, полагая, что такая децентрализация будет способствовать восстановлению экономики в регионах. Более того, по его мнению, «…давая свободу частному капиталу, государство не должно стеснять свободы передвижения денег… Поскольку государство заинтересовано в развитии некоторых сторон частного хозяйства, оно должно, в особенности в первое время, помочь ему кредитом» (Там же).
Как специалист, Шмидт понимал, что одной из узловых проблем сложившейся обстановки в хозяйственной жизни страны является денежная эмиссия и связанные с ней явления. Выступая 23 ноября 1922 года в Коммунистической академии перед аудиторией, пришедшей в застиранных гимнастерках и заношенных кожанках, и несмотря на усталость и раны фронтовых лет, мысленно ориентированной со всем пылом пассионарности на мировую революцию, Шмидт начал с небольшого исторического экскурса:
«Законы денежной эмиссии теоретически очень мало изучены, экономическая наука прошлого периода ограничивалась описанием вреда, проистекающей от эмиссии, да легкими советами, как после прекращения эмиссии восстановить «нормальную» денежную систему.
Эти исследователи смотрели на эмиссию как на преходящую тяжелую болезнь народного хозяйства, но патологией этого явления не интересовались.
Между тем большим государствам не раз приходилось много лет жить в условиях эмиссии. Самым знаменитым примером - до нашей эпохи - была французская революция, в течение которой бумажные деньги оказались обесцененными в 300 раз. Советская Россия показала пример гораздо более изумительный: эмиссия привела к падению рубля в 10 000 000 раз, не вызвав тем не менее государственного банкротства…
Несомненно, что мы не должны в период эмиссии приостанавливать теоретические работы до восстановления рубля. Период эмиссии длится долго, за это время проводятся крупнейшие реформы, происходят колоссальные сдвиги в народном хозяйстве. Нельзя не поставить себе задачи изучения законов эмиссии как для лучшей ориентировки в современности, так и для большей стабилизации денежной единицы… Мы делаем попытку применить к эмиссии те приемы и методы, которые усвоены математической физикой. Исходя из убеждения, что такие массовые явления, как, например, цены во время эмиссии, несмотря на колебания отдельных сделок, подчиняются в общем и среднем доступным точному изучению, мы ставим себе задачей обнаружить в форме точных математических законов зависимость эмиссии от тех или иных факторов, в первую очередь зависимость эмиссии от времени, характер того неизменного непрерывного роста эмиссии, который мы наблюдали».
Актуальность этой работы, опубликованной первоначально в «Вестнике Коммунистической академии», в книге 3 за 1923 год, подтверждается перепечаткой в сокращенном варианте в сборнике «Экономика и математические методы» в 1989 году (т. 25, вып. 1, с. 47–48), в эпоху перестройки и грядущего возвращения страны в капитализм.
Не случайно реакция властей предержащих на выводы, оценки и рекомендации Шмидта, мягко говоря, оказалась неоднозначной. Так, Е. А. Преображенский назвал доклад Шмидта «сплошными пародоксами», считая его предложения более грубыми, чем его же экономический анализ. Другой его критик, В. А. Базаров, отметил, что работа Шмидта «не может дать никаких практически ценных указаний эмиссионной деятельности Наркомфина, чем, однако, ничуть не подрывается ее теоретический интерес» (Прения до докладу Шмидта. Вестн. Ком. академии, 1923, т. 3, с. 262). Правда, известный экономист и математик Е. Е. Слуцкий поддержал Шмидта, как и А. Н. Крицман, посчитавший, что докладчик «…сделал полезное дело, за которое мы должны быть ему благодарны». Тем, по сути, дело и ограничилось, а со временем, по мнению A.B. Матвеевой (2006), работа Шмидта оказалась забытой.
Теоретизирования Шмидта в области как продовольственных дел, так и финансов, при всей его готовности использовать математический аппарат, не привели к какому-либо прорыву на указанных направлениях. Определенно Шмидт на этом этапе своей деятельности не встретил понимания у правящей советской элиты, одновременно обнаружив определенную склонность к конфликтности. В верхах партийного и государственного руководства той поры ценилось пролетарское происхождение и набирало силу сталинское окружение, не склонное к излишнему теоретизированию. К сожалению, в опубликованных работах герой книги не делится своим отношением к представителям власти и не дает оценок происходящих событий.
Так или иначе, его обращение к прикладной науке не случайно. В первую очередь это относится к работе Шмидта в Главном комитете профессионально-технического образования (Главпрофобр), целью которого была подготовка необходимой квалифицированной рабочей силы, в значительной мере потерянной на фронтах Первой мировой и Гражданской войн. В состав этого комитета входили такие видные специалисты, как О. Г. Аникст, Ф. В. Ленгник, В. Г. Козелев, А. И. Скворцова. Срочно требовалось провести реформу школы, состояние которой нашло отражение в художественной литературе («Республика Шкид» Белых и Пантелеева, «Педагогическая поэма» Макаренко, «Два капитана» Каверина и т. д.). Читателю понятно, какие огромные усилия требовалось приложить, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Выработка конкретных мер ложилась именно на Главпрофобр и, в частности, на заместителя главы комитета в лице Шмидта, который распоряжением Ленина одновременно становился и членом коллегии Наркомпроса, приобретя тем самым весьма широкими полномочиями. Свои взгляды на предстоящую деятельность Шмидт изложил следующим образом: «Необходимо покрыть всю Россию сетью таких техникумов в соответствии с экономическими условиями каждого района. В 1920 году должно быть положено начало этому делу в виде учреждения техникумов по основным специальностям в крупнейших центрах провинции и в Петрограде, с одновременным пересмотром существующих (в частности, в Москве) и закрытием нежизнеспособных… Ряд практических (нужды хозяйства в ближайшие десятилетия) и теоретических соображений заставляют Главпрофобр не довольствоваться политехническим образованием юношества, а стремиться к созданию различных форм школ с профессиональным уклоном и серьезным изучением определенной специальности» (Архив АН, ф. 496, оп. 2, д. 103, л. 3–4).
На этот раз ему оппонировали более суровые критики в лице A.B. Луначарского, Н. К. Крупской и некоторых других партийных и государственных деятелей, выступавших за более широкое политехническое образование и поддержанных Лениным. К нему, как к верховному судье, нередко апеллировали противники Шмидта в лучших традициях командно-административной системы. Точку зрения Шмидта разделял лишь Г. Ф. Гринько, нарком просвещения Украины, остававшийся его верным союзником. Постепенно из хаоса самых необходимых исходных понятий и позиций в процессе дискуссий по вопросу о подготовке трудовых кадров определились два направления: 1) профессиональное во главе со Шмидтом и Гринько и 2) политехническое с трудовым, возглавляемое Луначарским, Крупской и 3. Лилиной.
Отстаивая свою точку зрения, Отто Юльевич говорил, что при подходе к делу его оппонентов «…вузов хватит только для небольшой части населения, а остальным приходится вступать прямо из средней школы в жизнь. Поэтому, провозглашая этот принцип, мы обеспечиваем лишь интересы меньшинства (практически детей интеллигенции) и остаемся равнодушными к судьбе огромного большинства учащихся… Трудовой принцип осуществлен, только дети ничего не делают» (Архив АН, ф. 496, оп. 2, д. 106, л. 3, 8). Читатель, очевидно, отметит актуальность этих строк девяносто лет спустя…
В полной мере столкновение мнений произошло на партийном совещании в первых числах 1921 года, где Шмидт выступил с двумя докладами «О задачах профессионального образования» и «О высшей школе» с собственной концепцией, целью которой было: «1) выработать вполне развитых людей, владеющих научными методами и способных к социалистическому строительству, 2) подготовить молодежь к практической работе в этом строительстве» (там же), что приходило в противоречие с программой РКП(б), утверждавшей, что «общее образование должно доходить до 17 лет, потому что это минимальный возраст, при котором мы можем сделать человека гражданином и коммунистом». Столкновение, таким образом, было неизбежным, и для начала ему предшествовала резкая реакция Ленина на результаты совещания: «Гринько, видимо, пересобачил до глупости, отрицая политехническое образование (может быть, частью и О. Ю. Шмидт). Исправить это… Временную меру, вызванную нищетой и разорением страны, Шмидт пытался возвести в принцип. Выступая в печати против политехнического образования, он ратовал за монотехническое…» (т. 42, с. 230). Резкий «обмен любезностями» продолжался и далее, причем высказалась в «Правде» (за 23 февраля 1921 года) и Крупская, критиковавшая Шмидта с его мнением, что «трудовая политехническая школа весьма пригодна для украшения программы коммунистической партии, но в жизнь ее провести нельзя и надо поставить на ней крест». Крест, однако, был поставлен на работе Отто Юльевича в Главпрофобре после того, как Крупская в «Правде» от 8 марта задалась вопросом и сама же на него ответила: «Имел ли право Шмидт выступать на совещании учителей г. Москвы против трудовой и политехнической школы? Он не имел права».
Похожая ситуация повторилась и по результатам деятельности Шмидта на поприще вузовского образования, которое находилось в не менее плачевном состоянии, чем школьное. В одном из писем того времени В. И. Вернадский так оценивал его положение: «Идет окончательный разгром высших школ: подбор неподготовленных студентов рабфаков, которые сверх того главное время проводят в коммунистических клубах. У них нет общего образования, и клубная пропаганда кажется им истиной. Уровень требований понижен до чрезвычайности - университет превращается в прикладную школу. Политехнические институты превращаются фактически в техникумы. Понижение образования чрезвычайное и объясняется «демократизмом». (Н. М., 1989, № 12, с. 208).
Планы Главпрофобра предусматривали также реформу высшей школы применительно к нуждам народного хозяйства в специалистах высшей квалификации на основе реформы высшего образования, которую проводил ГУС - Государственный ученый совет, учрежденный еще в феврале 1919 года. Шмидт также вошел в состав этой организации, причем возглавив научно-техническую секцию.
По мнению Шмидта, целью «…завоевания высшей школы политически» было обеспечение революционной направленности в ее работе, политического воспитания всех студентов, а также подготовки специалистов из среды пролетариата.
Этим критериям, разумеется, не отвечала старая университетская школа с ее претензией, по Шмидту, «давать «строгое научное» образование при полном игнорировании того, что 99 % выходили из школы не в научную работу, а в ту или иную практическую. Благодаря полному отрыву от жизни при этом и сама наука превратилась в мертвую схоластику. Этот порок не только губил прежние университеты (особенно математический и филологический факультеты), но и царил в других высших учебных заведениях, вплоть до технических… Искореняя этот порок, нельзя, однако, просто превратить высшую школу в чисто практическую, ибо задача подготовки ученых в различных отраслях науки и преподавателей из тех же высших школ есть не менее важная задача, без решения которой и практика немедленно измельчает и остановит свой прогресс. Правильный выход заключается в принципиальном разделении обеих задач: подготовка массового работника - специалиста и подготовки научного работника-исследователя… Необходимо развивать и те и другие, причем создавать вузы с большой осторожностью лишь там, где имеются научные работники и научные лаборатории, а техникумы создавать возможно энергичнее, где только есть достаточные кадры преподавателей-практиков и практическое оборудование» (Архив АН, ф. 496, оп. 2, д. 108, л.1).
Похоже, что ветры и пафос революции настолько захватили Отто Юльевича в период написания этого документа, что в стремлении порвать с прошлым и оказаться в светлом будущем он, мягко говоря, «перегнул палку» или, используя выражение Ильича, «пересобачил». Ведь по гимназическим учебникам Киселева и многих других училось не одно поколение советских школьников, а дореволюционные издания «Просвещения» широко использовались в учебниках по географии и биологии советского времени, не говоря уже о заимствованиях из гимназического географического атласа Э. Ю. Петри. Одним словом, Отто Юльевич, высказываясь о высшем образовании на раннем советском этапе его становления, погорячился… но в меру, - с кем не бывает.
Пока же для школьников и студентов, которым предстояло строить новую жизнь, надо было срочно решать проблему новых учебников, что вызывало у самого Шмидта массу вопросов: «Ждать ли, пока они будут написаны? Предоставить школе и вузам питаться остатками старых или дать учебники, хоть частично политически исправленные и обновленные?.. Мы знали, что нас будут за это ругать, и нас действительно ругали. Тем не менее я убежден, что мы были правы - благодаря этому выпуску в 1922–1923 гг. школьная жизнь воскресла, вновь начались правильные занятия. А теперь, конечно, нужен дальнейший шаг - от компромиссных учебников перейти к действительно новым, вполне отвечающим задачам школы» (Петров, 1959, с. 145–146).
Отметим также педагогическую деятельность Отто Юльевича, которую после переезда в Москву он начал с чтения лекций по математике в Московском лесотехническом институте. Продолжилась она с 1923 года во 2-м Московском государственном университете (позднее Педагогический институт имени В. И. Ленина), а с 1928 года - в МГУ. Не ограничиваясь лекционным курсом, он активно участвовал в разработке планов, программ, руководстве научными семинарами и т. д. Много сделал для поддержки ученых по линии ЦЕКУБУ (Центральная комиссия по улучшению быта ученых), что в холодные и голодные годы имело первостепенное значение. Если же учесть, что к ученым в ту пору относились как к неким «пережиткам старого режима», деятельность Шмидта способствовала повышению их общественного статуса, особенно после награждения их Ленинскими премиями, в учреждении которых Отто Юльевичу принадлежит немалая роль. Не случайно среди первых лауреатов Ленинских премий оказались такие корифеи нашей науки как академики В. А. Обручев, Н. И. Вавилов, Д. Н. Прянишников, А. Е. Чичибабин.
На фоне организационной деятельности приобщение к последним достижениям мировой науки для Шмидта явилось глотком свежего воздуха. По свидетельству профессора А. Г. Куроша, «…весной 1927 года Отто Юльевич был в двухмесячной научной командировке в Геттингене, где в то время активно работала школа Эмми Нетер по общей или «современной» алгебре. Отто Юльевич быстро вошел в круг идей этой школы и, возвращаясь к тематике своих первых студенческих работ, исключительно изящным и филигранным методом доказал для одного достаточно широкого класса не обязательно конечных и не обязательно коммутативных групп теорему, частными случаями которой оказались и теорема Круля, и теорема Ремака. Эта теорема вошла затем в золотой фонд теории групп. Можно сказать, что с нее и относящихся примерно к тому же времени, но посвященных другим вопросам результатов Прюфера и Шрейера вообще начинается общая теория бесконечных групп» (1959, с. 55–56).
Особое место в работе Шмидта тех лет занимает его деятельность в Госиздате, где он «…старался содействовать и выходу научных сочинений и произведений современной литературы» (Архив АН, ф. 496, оп. 2, д. 425, л. 11). Назначение Шмидта на руководство после убийства Воровского белогвардейцами в конце 1921 года тут же вызвало протест Наркомфина, адресованный Ленину: «…новые задачи финансовой политики Республики сейчас в общем итоге важнее Госиздата… разрушение этой работы в самый острый момент объективно нежелательно» (Там же, л. 12). Ленин решил по-своему: возглавляя Госиздат, Шмидт оставался членом коллегии Наркомфина.
Начало работы Шмидта в Госиздате совпало с введением НЭПа, что позволило для издания учебной литературы, например, привлекать частные издательства. Тем более, что, как отмечал видный книгоиздатель тех лет И. Д. Сытин, доживший до советского времени, «…масштаб работы частных издательств крайне незначителен и в сравнении с Госиздатом просто ничтожен. Давая частным издательствам задания на издание книг на контрагентных началах, Госиздат тем самым дает им возможность стать на ноги. Этим одновременно достигается использование богатого опыта старых издателей» (Там же).
Что касается самого Шмидта, то, по его мнению, «…пусть каждый делает полезное дело. Госиздат должен показать, что он печатает книги легко, хорошо и дешево, тогда он будет, конечно, вне конкуренции» (Там же, д. 409, л. 9). «В России осуществляется очень любопытный опыт. Мы создаем самое большое в мире издательство, но ставим ему не коммерческие цели, а культурно политические» (Там же, д. 414, л. 6). Работа в Госиздате оказалась сложной не только в силу поставленных перед ним задач, но из-за изношенности технической базы, печатных машин, шрифтов, типографского оборудования, отсутствия бумаги и т. д. Тем не менее, одновременно с изданием классиков марксизма-ленинизма и многочисленных учебников, а также до сорока журналов, вышли в свет многие книги по истории и культуре. За 1920–1924 годы Госиздат увеличил свои тиражи в десять раз, сосредоточившись, естественно, на советской тематике. «Книга, - утверждал Шмидт, - хороший плуг, медленно, но верно поднимающий пласт за пластом. Трудно учесть громадность того культурного переворота, который произошел и продолжается на наших глазах. Сотни тысяч таких книг, как «Азбука коммунизма», «Русская история» М. Н. Покровского, сотни тысяч «Коммунистического манифеста» - эти цифры, невозможные в буржуазной Европе, дают нам представление о том, как ширится образование народа и в чем его главные запросы. А можно ли достаточно учесть значение того теоретического углубления революционной практики, которое приобрели передовые слои чтением десятков тысяч экземпляров «Капитала», а в особенности 100 000 тиражом сочинений В. И. Ленина?
Размах и характер переживаемого нами глубочайшего культурного переворота особенно проявляются в научной книге. Строить социализм мы будем на научной основе, на основе марксистской теории и марксистской переработки всего великого, накопленного наукой» (Госиздат за 5 лет, 1922).
На новом поприще у Шмидта порой возникали непростые ситуации, как, например, с изданием книги А. Л. Чижевского «Физические факторы исторического процесса», находившейся, как показывает ее заголовок, на стыке естественных и общественных наук. Возникающие при этом коллизии характерны как для прошлого, так и для современности. Как правило, подобные ситуации отличаются крайностями как сторонников, так и противников различных взглядов. В ту пору идеи Чижевского поддержали физик академик П. П. Лазарев, нарком просвещения A.B. Луначарский, физиолог и врач академик В. Я. Данилевский и его коллега В. М. Бехтерев и даже престарелый бывший народоволец H.A. Морозов. Это вовсе не означало, что взгляды Чижевского получили всеобщее признание. Например, его противниками до конца оставались не менее авторитетные в науке биолог академик М. М. Завадовский и его брат и коллега Б. М. Завадовский.
Со слов П. П. Лазарева известно, что Шмидт в описанном случае возражал против объяснения активности народных масс следствием изменений солнечного излучения, что, по его мнению, принижало роль рабочего класса. За это Лазарев назвал Шмидта «пламенным ортодоксом»… В итоге, при встрече с Чижевским Шмидт известил его: «Госиздат, к сожалению, сейчас не может взяться за публикацию вашего дискуссионного труда по уважительным причинам… Не сердитесь, прошу вас, на меня. Я огорчен, что не могу быть вам полезным как заведующий Госиздатом». Главной среди «уважительных причин» была грядущая отставка Шмидта по требованию Сталина из-за издания работ Троцкого. А кто в середине 20-х годов мог определить, за кем будущее - за Троцким или за Сталиным? Очевидно, уже в ту пору мнение преемника Ленина на посту пролетарского вождя перевешивало точку зрения всех оппонентов из числа перечисленных выше. Видимо, это первый контакт (пока не непосредственный) будущего академика и всенародного героя с Великим Диктатором. Но не последний, как показало будущее. Известно, что товарищ Сталин не забывал чужих прегрешений…
Книга Чижевского была опубликована в 1924 году в Калуге в частном издательстве. В том же году Шмидт оставил руководство Госиздатом после резких расхождений в оценке деятельности этой организации в правительстве, предварительно заявив: «У нас, в сущности, продолжается военный коммунизм. Мы, не имея достаточного капитала, все время занимаемся тем, что составляем и пересоставляем планы, точно Компрод в 1918 году. В этом смысле - это прошлое, но в то же время это и настоящее» (Там же, ф. 422, л. 2). Как считает Матвеева, «слишком прямое и честное выступление О. Ю. Шмидта не осталось без внимания. Через 10 дней после совещания 20 ноября 1924 года. Наркомпрос освободил О. Ю. Шмидта от должности заведующего Госиздатом с оставлением за ним других обязанностей по Наркомпросу» (2006, с. 102).
Не справившись, по сути дела, с ролью советского и партийного пропагандиста в Госиздате, Шмидт гораздо успешнее проявил себя в руководстве изданием Большой Советской энциклопедии. Она строилась, с одной стороны, на базе обязательного марксистско-ленинского мировоззрения, а с другой, - с учетом требования дать доступное чтение широким слоям трудового народа - не слишком образованного, но стремящегося к знанию. В таком контексте советское государство могло расщедриться, отпустив необходимые средства, а многочисленные представители интеллигенции, выжившие в нечеловеческих условиях Гражданской войны (не эмигрировавшие или не высланные на «философском пароходе»), могли рассчитывать на достойную работу по просвещению и образованию собственного народа.
Создание Большой Советской энциклопедии началось с инициативной группы в 1923 году. Одобрение ЦК РКП (б) было вынесено 17 апреля 1924 года, а назначение Шмидта главным редактором состоялось только 15 января 1925 года. Состав редакции включал, помимо О. Ю. Шмидта, также В. В. Куйбышева, М. Н. Покровского, А. Н. Крицмана, Л. Н. Мещерякова, В. П. Милютина, И. И. Скворцова-Степанова, Г. М. Кржижановского, к которым позднее присоединились Н. И. Бухарин, Г. И. Бройде, Н. Осинский, Е. А. Преображенский и К. Радек. Показательно, что Шмидт находился во главе редакции БСЭ вплоть до 1941 года, когда был освобожден от этой должности по условиям военного времени. На качестве этого издания, несомненно, отразился состав ведущих специалистов. Так, военный отдел в те первые годы издания БСЭ вели М. В. Фрунзе и М. Н. Тухачевский, отдел медицины - H.H. Бурденко и H.A. Семашко, за раздел естествознания и точных наук отвечал академик A. Ф. Иоффе, за исторический раздел - М. Н. Покровский, за искусство - И. Э. Грабарь, литературный отдел возглавлял B. Я. Брюсов, обширный технический раздел - И. М. Губкин, М. А. Павлов и Л. К. Рамзин. Сам президиум Главной редакции БСЭ в письме в ЦК ВКП(б) особо отметил, что «энциклопедия возникла по идее Шмидта, он ее рассматривает как дело своей жизни и отдает ей все свои силы» (Петров, 1959, с 155). Несомненно, во-первых, БСЭ стала одним из успешных детищ Шмидта, во-вторых, он сумел наладить работу редакции таким образом, что она продолжалась, даже когда «шеф» в ближайшем будущем на месяцы исчезал в свои арктические походы. Та, первая БСЭ не устарела и по настоящее время, поскольку зафиксировала состояние науки и общества на годы издания и, таким образом, является ценным отправным источником для характеристики последующих изменений в советской культуре.
Описание деятельности Отто Юльевича в 20-е годы было бы неполным без рассказа о его участии в работе Социалистической (с 1924 года Коммунистической) академии, членом которой он был избран в 1921 году. Сама академия начала свою деятельность с лета 1918 года. Согласно утвержденного Совнаркомом положению, «Социалистическая академия общественных наук есть свободное сообщество лиц, имеющих целью изучение и преподавание как социальных знаний с точки зрения научного социализма и коммунизма, так и наук, которые соприкасаются с указанными знаниями», что отвечало интересам Шмидта к взаимосвязям философии с естествознанием. Это направление активно исследовалось с коммунистических позиций в секции естественных и точных наук при участии или с привлечением таких ученых и специалистов, как А. Н. Бах, С. И. Вавилов, М. Я. Выгодский, A.C. Серебровский, И. И. Скворцов-Степанов, И. Е. Тамм, А. К. Тимирязев, В. Г. Фесенков, С. С. Четвериков и другие. По Матвеевой (2006), «…основная работа, которую наметила секция, заключалась в углубленном изучении проблем естествознания под углом зрения диалектического материализма. В итоге определились три основные линии, по которым велась работа секции: экспериментальная разработка наиболее принципиальных и важных вопросов; изучение философских проблем естествознания; углубленное изучение истории науки» (с. 108). Есть все основания считать эксперимент наиболее сильной стороной деятельности Отто Юльевича, судя по его деятельности в Арктике. Что касается истории науки, то одно только предложение о создании Института по изучению истории естествознания (почти на двадцать лет ранее Института естествознания и техники АН СССР) ставит его в положение первопроходца. Несомненно, для Шмидта история науки была частью общей культуры специалиста, необходимой для ученого всех направлений и специальностей.
Десятилетие 1918–1928 годов для Шмидта в свете дальнейших событий его биографии по-своему показательно. В целом - типичная судьба интеллигента, застигнутого революционной бурей и воспринявшего идеи революции, но, очевидно, не ее практику, особенно в крайностях. Он работал на самых наукоемких направлениях, что отвечало его образованию и складу характера. Вместе с тем практически каждый раз на новом месте он вступал в определенный конфликт с власть предержащими, отчего в ряде случаев его работа не получала достойного завершения, реализации, - финал его деятельности оказывался не в его пользу.
Из книги Салтыков-Щедрин автора Тюнькин Константин ИвановичГлава третья ЧИНОВНИК И ЛИТЕРАТОР. ИСТОКИ И НАЧАЛА «ТЕОРЕТИЧЕСКИХ БЛУЖДАНИЙ» 9 сентября 1844 года Салтыков подписал следующее обязательство: «Я, нижеподписавшийся, объявляю, что не принадлежу ни к каким тайным обществам, как внутри Российской империи, так и вне оной, и
Из книги Соколы Троцкого автора Бармин Александр Григорьевич32. АВТОМОБИЛЬНЫЙ ЧИНОВНИК В СЕТЯХ БЮРОКРАТИИ Основным предметом нашего автомобильного экспорта должен был стать трехтонный грузовик «ЗИС», построенный по американским стандартам на Московском заводе имени Сталина. Помимо этой модели, наш завод в Горьком выпускал
Из книги Где небом кончилась земля: Биография. Стихи. Воспоминания автора Гумилев Николай СтепановичПочтовый чиновник Ушла… Завяли ветки Сирени голубой, И даже чижик в клетке Заплакал надо мной. Что пользы, глупый чижик, Что пользы нам грустить, Она теперь в Париже, В Берлине, может быть. Страшнее страшных пугал Красивым честный путь, И нам в наш тихий угол Беглянки не
Из книги Воспоминания Главного конструктора танков автора Карцев Леонид НиколаевичЯ – чиновник Узнав о том, что А.С. Зверев подписал приказ об освобождении меня от должности, я сразу позвонил Николаю Петровичу Белянчеву, который занимал в то время должность начальника факультета в Военной академии бронетанковых войск, и рассказал ему о случившемся. В
Из книги Воспоминания. От крепостного права до большевиков автора Врангель Николай ЕгоровичЧиновник особых поручений Польский мятеж уже давно был подавлен, но Польшу продолжали держать чуть ли не в осадном положении. Нужно сознаться, что наша политика, не только в Польше, но на всех окраинах, ни мудра, ни тактична не была. Мы гнетом и насилием стремились достичь
Из книги Воспоминания о русской службе автора Кейзерлинг Альфред«ЧИНОВНИК ДЛЯ ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ» (ПОСЛЕСЛОВИЕ РЕДАКТОРА) «Как чиновник для особых поручений я постоянно нахожусь в разъездах» А. Кейзерлинг. «Я прожил бурную жизнь, полную горя и радости, успехов и неудач. Беззаботное мое детство прошло в родительском доме в Станнюне,
Из книги Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой автора Колмогоров Александр ГригорьевичПортовый чиновник В начале января 1902 года, добравшись из Одессы до родного и привычного Петербурга, Дмитрий Афанасьевич обнял мать и сестру, которых не видел более 6 лет. Но утешиться долгожданным покоем в кругу близких не получилось, так как буквально через несколько
Из книги Поживши в ГУЛАГе. Сборник воспоминаний автора Лазарев В. М.Глава 4 Решено - возвращаюсь в Советский Союз Наступил май месяц 1945 года, в город въехали американцы. От них узнали, что окончилась война. Наш Reiseleiter сбежал. Мы выступали в американском клубе; американцам нравилось, и они надавали нам продуктов.Скоро приехали советские
Из книги Знаменитые личности украинского футбола автора Желдак Тимур А. Из книги 10 вождей. От Ленина до Путина автора Млечин Леонид Михайлович Из книги Неизвестный Яковлев [«Железный» авиаконструктор] автора Якубович Николай Васильевич Из книги Элита тусуется по Фрейду автора Угольников Сергей Александрович Из книги Шесть масок Владимира Путина автора Хилл ФионаЧиновник партии Став генсеком, Черненко через несколько дней подписал документ, направленный в партийные комитеты и политорганы. В этой директиве говорилось, какие документы следует принимать в ЦК: четко указывалась ширина полей бумаги, максимальное количество строк на
Из книги автора Из книги автораО том, как государственный чиновник Швыдкой хочет держать культуру подальше от политики В Федеральном агентстве по культуре и кинематографии решили наконец подвести итоги Первой московской биеннале современного искусства спустя полгода после ее
Из книги автора«Безответственный чиновник» и другие «страшилки» вертикальной системы Все и каждый знают, что им делать и когда им это делать (и все подотчетны человеку на самом верху) – вот в идеале смысл построенной Путиным системы. Это ключ к «вертикали власти», которую Путин
Существенные изменения в форме, содержании и характере деятельности государственных служащих произошли после 1917 г., что связано с распадом Российской империи и приходом к власти большевиков. Лидеры большевиков считали, что построение коммунистического общества приведет к отмиранию государства вообще и чиновничества в частности. Ими была провозглашена цель сломать старый государственный аппарат и заменить его самоуправлением трудящихся с полной выборностью и сменяемостью чиновников при оплате их труда на уровне средней зарплаты рабочего. Поэтому один из первых декретов новой власти (Декрет ВЦИК и СНК от 8 ноября 1917 г.) был посвящен ликвидации всех существовавших в России сословий и сословных привилегий, упразднению гражданских и офицерских чинов, знаков отличий.
Одной из наиболее одиозных черт названной модели стала номенклатура. Номенклатура - это порождение однопартийной системы, и номенклатурный принцип подбора кадров основывается не на принципе профессионализма, а главным образом на политической лояльности. Истоки возникновения номенклатуры восходят к периоду Гражданской войны Архипова Т.Г., Сенин А.С., Румянцева М.Ф. История государственной службы в России XVIII - XX века - М.: РГГУ, 2001. - С. 188-189..
Становление жестко централизованной системы власти происходило на базе аппарата партии большевиков. В.И. Ленин был убежден, что в России нет другой политической силы, кроме партии большевиков, способной возглавить и повести народ от раскола к единству, а затем - к социализму. Партийный аппарат стал становым хребтом системы власти, собирающей рассыпавшееся в ходе революции и гражданской войны общество Оболонский А.В., Барабашов А.Г. Государственная служба (комплексный подход): Учеб. пособие. - 2-е изд. - М.: Дело, 2000. - С. 69.. В 1920 г. 53% коммунистов являлись служащими советских учреждений. Власть по форме оставалась советской. Советы продолжали функционировать, однако советские органы постепенно теряли значение. Происходит сращивание партийного (большевистского) и советского аппаратов с переходом прерогативы принятия решений к партийным органам. Утверждается принцип единоначалия вместо провозглашенного первоначально безграничного советского коллегиального самоуправления.
Отсутствие у большинства большевиков-партийцев элементарных управленческих знаний и опыта заставило, преодолевая сопротивление и нежелание сотрудничать с новой властью («саботаж»), привлечь в государственный аппарат значительную часть старого чиновничества. Управленцы соглашались работать не только под давлением властей (оно было значительным, включая методы ВЧК), но и в силу необходимости - госслужба была для них единственным источником средств для жизни. Согласно первой переписи служащих, проведенной в Москве в августе 1918 г., удельный вес старого чиновничества среди служащих в советских государственных ведомствах составлял: в ВЧК - 16,1%, в НКИДе - 22,2%, во ВЦИК, Ревтрибунале при ВЦИК, Наркомнаце и Управлении делами Совнаркома - 36,5-40%, в НКВД - 46,2%, в ВСНХ - 48,3%, Наркомюсте - 54,4%, Наркомздраве - 60,9%, в Наркомате по морским делам - 72,4% и т. д. Оболонский А.В., Барабашов А.Г. Государственная служба (комплексный подход): Учеб. пособие. - 2-е изд. - М.: Дело, 2000. - С. 70.
Таким образом, в первые годы советской власти корпус государственных служащих состоял как бы из двух частей: новая, советская управленческая бюрократия, которая исповедовала коммунистические принципы, и старая, которая постепенно размывалась (либо полностью принимала новые принципы, либо вытеснялась, в том числе репрессивными методами, по мере обретения квалификации и знаний управленцами советской генерации). В неруководящем составе значительную, а во многих ведомствах и преобладающую часть служащих составляли рабоче-крестьянские представители или, во всяком случае, люди, не имевшие в прошлом отношения к управленческой деятельности.
С окончанием гражданской войны и формированием СССР многие черты государственного управления, сложившиеся в первые годы советской власти, были упрочены. Вся власть сосредоточивалась в руках вождя - лидера правящей коммунистической партии. Со времен И.В. Сталина превращение в вождя ассоциируется с занятием партийной должности Генерального секретаря ЦК. Государственные посты вождь мог занимать или не занимать.
Только при преемниках И.В.Сталина понятие «номенклатура» правомерно употреблять для определения особого слоя чиновничества, прежде всего региональных руководителей, все в большей мере влиявшего на принятие решений и их претворение в жизнь. Поскольку И.В.Сталин не оставил после себя официального преемника, никто из советских лидеров, получивших власть после его смерти, не был готов следовать именно сталинской традиции управления государством. Многие члены высшего руководства, решавшие судьбу сталинского наследия, по своему опыту и настроениям скорее принадлежали к кругу той «номенклатуры», которая постоянно подавлялась И.В.Сталиным, и вполне разделяли ее преобладающее стремление избавиться от угрозы повторения сталинского деспотизма. Среди мер либерализации, проведенной сразу же после смерти И.В.Сталина, обращает на себя внимание изменение системы номенклатуры. Согласно постановлению Президиума ЦК КПСС от 16 июля 1953 г., из 45 тыс. должностей в номенклатуре ЦК было оставлено 25 тыс., причем из них более 11 тыс. во вновь созданной учетно-контрольной номенклатуре, предусматривающей информирование отделов ЦК по поводу кадровых перемещений. Объективно это укрепляло позиции руководителей регионов, которые ранее были ограничены в решении важнейших кадровых вопросов на местах Хлевнюк О.В. Советские региональные руководители: политизация номенклатуры // Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: Век, десятилетие, год. 1999 / Под общ. ред. Т. И. Заславской. - М.: Логос, 1999. - С. 99..
Сформировался стабильный, глубоко эшелонированный кадровый слой, лишенный внутренней оппозиции, тесно связанный с экономическими структурами и отвоевавший серьезную самостоятельность во взаимоотношениях с центром. Эти процессы сыграли свою роль в дезинтеграции СССР и в формировании новой государственной системы постсоветского типа.
По данным Госкомстата РФ общая численность работников федеральных и региональных органов законодательной, исполнительной и судебной государственной власти и местного самоуправления в Российской Федерации составляла на начало 1999 г. 1 млн. 102 тыс. 790 человек. Сегодня она еще более возросла.
1994-1996 гг. - это период, когда процесс разделения властей стал приобретать новое качественное состояние. В связи с активным формированием представительных структур государственной власти на всех уровнях и необходимостью упрочнения основы жизнедеятельности общества, численность персонала служащих органов законодательной власти, судебной власти и прокуратуры объективно возрастает. Наиболее значительно увеличился удельный вес служащих, занятых в аппарате органов законодательной власти. Увеличение количественного состава исполнительной власти произошло в основном за счет Государственной налоговой службы, Министерства финансов, Федеральной службы занятости и некоторых других, что было продиктовано реальным изменением акцентов в государственном трансформация российского социума закономерно сопровождается динамичным развитием бюрократии. При этом наблюдается увеличение ее численности, перераспределение в составе исполнительной и законодательной ветвей государственной власти.
Наиболее широко представлены в составе управленческого персонала специалисты с высшим образованием (технического, экономического, медицинского, гуманитарного, юридического профиля). Большинство кадрового состава государственной службы имеет высшее образование по профилю, не соответствующему деятельности, которой они в настоящий момент занимаются.
Кроме того, результаты проведения аттестаций государственных служащих разных уровней показывают, что 20 -25% аттестуемых не соответствуют предъявляемым требованиям, это говорит о том что значительное количество чиновников нуждается либо в замене, либо в довольно серьезной дополнительной подготовке Хохряков Б.С., Попов В.Г. Современное Российское чиновничество: Динамика и основные тенденции развития // Чиновник. - 2003. - №1 (23). - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://web1.law.edu.ru/script/cntsource.asp?cntID=100021898..
советское, Слишком советское: реликты и симулякгы
В. П. Васильева
Васильева Валентина Петровна (Новосибирск, Россия) -аспирант кафедры отечественной и всеобщей истории Новосибирского государственного педагогического университета; Email: [email protected]
образ советского чиновника в сатирических мультфильмах эпохи «оттепели»
Статья посвящена характеристике образа чиновника в советской мультипликации второй половины 1950-х - 1960-х гг. Выявляются основные черты, присущие данному образу. В статье предложены подходы к работе с анимационным текстом как источником изучения социокультурной истории Советского Союза, дается краткий анализ сатирических мультфильмов рассматриваемого периода, посвященных проблемам взаимоотношений властей различного уровня и общества.
Ключевые слова: советское общество эпохи «оттепели», анимация СССР, образ чиновника в советской культуре, проблема бюрократизма в Советском Союзе, анализ анимационного текста.
Valentina Petrovna Vasilyeva (Novosibirsk, Russia) -Postgraduate at the Department of Russian and World History, Novosibirsk State Pedagogic University; Email: [email protected]
THE IMAGE of A soVIET BuREAuCRAT IN sATIRICAL CARTOons of
the kruschev thaw period
The paper considers the characteristics of the image of a bureaucrat in the soviet multiplication of the late 1950s - the 1960s. The author reveals the main features of this image, offers the approaches to the work with animated text as a source of study of the socio-cultural history of the Soviet Union, and analyzes the satirical cartoons of the considered period devoted to the problems of interrelations between the authorities and the society.
Keywords: Soviet society of the Kruschev Thaw period, animation in the USSR, image of a bureaucrat in the Soviet culture, the problem of bureaucracy in the USSR, animated text analysis
В жизни советского общества большое значение имела официальная пропаганда, являвшаяся средством формирования «правильного мышления» у населения. Особенная роль в деле воспитания советского человека отводилась кинематографу. Способность кинематографа полностью погрузить зрителя в транслируемые события, создать у зрителя впечатление
очевидца событий, эмоциональная насыщенность кинотекста была оценена большевиками практически с первых лет прихода к власти. Первые десятилетия своего существования советское кино было полностью подчинено нуждам идеологического аппарата страны. С началом «оттепели» у кинематографистов появляется большая свобода в выборе тем, сюжетов и литературной основы картин. Теперь авторы фильмов имели возможность донести до зрителя собственный взгляд на окружающий мир, порой отличный от официальной идеологии. Поэтому, чтобы фильм прошел цензуру, сценаристам и режиссерам временами приходилось прибегать к различным ухищрениям. Например, переносить сюжет в другую эпоху, или вовсе - в сказочные или фантастические миры (особенно популярными эти жанры были в 1970-е - начале 1980-х гг.). Однако фильм, какой бы эпохе он ни был посвящен, всегда наполнен символами и культурными кодами своего времени.
Долгое время исследованиями кино занимались исключительно киноведы. Ситуация меняется с начала 1990-х гг., когда изучением кинематографа начинают заниматься специалисты из разных областей гуманитарного знания. Расширяется инструментарий исследований: при анализе фильмов используются методы из философии, культурологии, семиотики, истории, психологии. На Западе эти тенденции привели к формированию отдельного направления гуманитарных исследований - СтешаБШ^еэ. В нашей стране это направление пока только начинает развиваться.
И если в последние десятилетия появились работы отечественных исследователей, посвященные советскому игровому кино (А. Усманова, О. Усенко, Е. Сальникова, В. Сыров и др.), то советская анимация остается практически не изученным аспектом культуры СССР. Отечественные киноведы и ведущие режиссеры-мультипликаторы начали заниматься исследованиями мультипликации еще в 1960-е - 1970-е гг. (С. В. Асенин, И. П. Иванов-Вано и др.). Начиная с 1990-х гг., помимо киноведческих исследований (Н. Г. Кривуля, Г. Н. Бородин, С. В. Капков, Е. В. Сальникова и др. ), выходят работы историков и культурологов, посвященные анимации как элементу советского детства , а также популярным героям мультфильмов как культурным явлениям своего времени .Однако источниковый потенциал советской мультипликации гораздо шире, ведь именно авторы мультфильмов обладали большей свободой в выборе тем и средств передачи сюжета и характера персонажей, нежели авторы игрового кино. И дело здесь не только в специфике анимации как искусства «условного», где зритель принимает любые правила игры, не задумываясь, насколько они соответствуют реальности. Знаменитый художник-мультипликатор Л. Шварцман, вспоминая о работе на «Союзмультфильме», объясняет свой выбор профессии большей свободой творчества: «...в мультипликации цензуры практически не было. Высокое начальство обращало на нас мало внимания: «Вы, в коротких штанишках, идите, играйте в свои куколки»» .
Период «оттепели» в анимации отмечен появлением сатирических мультфильмов на современную тематику, рассчитанных на взрослую аудиторию. В №10 журнала «Искусство кино» в 1961 г. выходит статья режиссера-мультипликатора Д. Бабиченко «Довольно муль-тштампов!», в которой автор призывает расширять зрительскую аудиторию анимационных фильмов и их тематику . Статья отразила общие настроения на «Союзмультфильме». К тому времени на студии сформировалось новое поколение режиссеров, которым было тесно в рамках только детской тематики, установленных в мультипликации сталинского периода. До конца 1960-х гг., когда цензура вновь ужесточается, на экраны выходит ряд мультфильмов, довольно остро критикующих советскую реальность. Одна из центральных проблем этих фильмов - человек во власти, бюрократизм во властных структурах.
Лабиринт
Журнал социально-гуманитарных исследовании " ~
Данная статья посвящена образу советского чиновника, изображенному в сатирических анимационных картинах второй половины 1950-х - конца 1960-х гг. На основе анализа мультфильмов мы попытаемся выявить основные характеристики, присущие чиновнику в представлении авторов этих мультфильмов. Как отмечает киновед Н. Г. Кривуля, «анимационное произведение создается в определенной социокультурной и исторической реальности и функционирует в ней в соответствии с теми условиями, которые она ему предоставляет. С этих позиций анимационное произведение является фрагментом этой реальности, материалом, несущим на себе ее отпечаток. Являясь неотъемлемой частью культуры и отдельного ее исторического периода, анимация открывает возможности для изучения ее материальной и духовной составляющих. Образы анимационных произведений, будучи созданными в тот или иной период, сохраняют яркие, точно подмеченные черты определенной социальной среды. Их герои - это конкретные типажи, порою более реальные и человечные, чем актеры игрового кино» . Поэтому типаж чиновника в мультфильмах второй половины 1950-х - конца 1960-х гг. являет собой отражение образа чиновничества в представлении советского общества означенного периода.
В качестве источника исследования мы взяли мультфильмы «Баллада о столе» (реж. Р. Давыдов, М. Калинин, 1956 г.); «В одной столовой» (реж. Г. Ломидзе, 1957 г.); «Большие неприятности» (реж. З. Брумберг, В. Брумберг, 1961 г.); «Баня» (реж. С. Юткевич, А. Каранович, 1962 г.); «Проверьте ваши часы» (реж. И. Аксенчук, 1963 г.); «Портрет» (реж. Р. Качанов, 1965 г.); «Жил-был Козявин» (реж. А. Хржановский, 1966 г.); «Иван Иваныч заболел» (реж. И. Ильинский, 1966 г.); «Знакомые лица» (реж. Ф. Епифанова, 1966 г.). При отборе фильмов основными критериями были: во-первых, принадлежность к жанру сатиры, которая отражает актуальные проблемы своего времени; во-вторых, наличие среди главных действующих персонажей представителей административно-управленческого аппарата.
При работе с таким специфическим источником как анимационные картины, которые являются художественным текстом, историк, несомненно, должен применять методы из разных гуманитарных дисциплин: семиотики, искусствоведения, филологии и т. д. Инструментарий исследования напрямую зависит от личности самого исследователя, его способности привлекать методы из других областей науки. Работ, посвященных анализу анимационных текстов в рамках социокультурной истории, на данный момент существует немного. Поэтому какого-либо общепринятого научного подхода к их изучению пока нет. М. Ромашова, например, предлагает использовать следующую методологию: «анализ изображения, текста, сопровождающего мультфильм; интерпретация мультфильмов с культурно-исторической точки зрения (какие идеи и каким образом воплощены в мультфильме; кого или что символизирует герой и / или антигерой; каковы социальные, эстетические, визуальные конвенции времени, в котором создавались мультфильмы, атрибуты и символы эпохи)» . Н.Кривуля в своей работе использует методы семиотических концепций С. Лангер, Э. Кассирера, Ч. Пирса и текстуальных теорий М. М. Бахтина, Ю. Кристевой, Ж. Дерриды, Ю. М. Лотмана. Согласно данным теориям: «произведение наделяется относительностью и множественностью значений, так как в структуре текста взаимодействуют несколько культурных кодов. Фильм в процессе создания и интерпретации (прочтения) детерминирован историко-социальными процессами и философско-эстетическими системами автора и интерпретатора, создающими контекстуальные значения» . А. Усманова отмечает, что историк при работе с фильмами должен владеть основами истории и теории кинематографа . Основываясь на предложенных методах работы с анимационными и кинематографическими текстами, мы в своем иссле-
СОВЕТСКОЕ, СЛИШКОМ СОВЕТСКОЕ: РЕЛИКТЫ И СИМуЛЯКРЫ
довании применили следующую методологию:
1. Установление причин и мотивов создания фильма.
3. Установление целевой аудитории фильма (кому адресована картина).
4. Изучение истории создания, то есть всего хода работы от литературного и режиссерского сценариев до приемки на художественном совете студии и выхода в прокат.
5. Реакция зрителей, критики и властей на момент выхода мультфильма.
6. Дальнейшая судьба фильма, то есть то, как он воспринимался последующими поколениями зрителей.
7. Применение полученных результатов к объекту своего исследования, в данном случае - выявление образа чиновника в анимационных фильмах второй половины 1950-х - конца 1960-х гг.
Итак, какие характеристики составляют типаж советского чиновника в мультфильмах недолгой эпохи «оттепели»? Центральная проблема во всех вышеназванных мультфильмах - это бюрократизм во всех его проявлениях: канцелярщина, волокита, бездумная, механическая исполнительность, протекционизм, извлечение материальной выгоды от занимаемой должности и т. д. Пожалуй, самым ярким олицетворением чиновника-бюрократа в отечественной анимации является главный герой фильма А. Хржановского «Жил-был Козявин» (ил. 1). Бездумно исполняя распоряжение руководства разыскать некого Сидорова, Козявин огибает земной шар. «Это некий тип «советского робота», бездушный механизм бюрократической машины, существующей вне рамок конкретной системы. Его движение есть выход за пределы определенного пространства и общества. Для движения этой машины к отсутствующей, абсурдной цели нет границ, ни пространственных, ни временных» . Козявин предстает как метафора бюрократической машины. Угловатые, непропорциональные очертания фигуры, резкие черты лица, механистичность движений, отсутствие каких-либо эмоций подчеркивают внутреннюю пустоту героя. Примечательно, что остальные персонажи, которых встречает Козявин на своем пути - рабочие, музыкант, поэты и писатели, ученый, - наделены более яркими, выразительными чертами, некой «духовностью». Они являются творцами: музыки, искусства, новых зданий, научных открытий. Козявин же лишь бездумно выполняет указание начальника. Авторы противопоставляют его другим героям, т.е. бюрократическая машина ставится в оппозицию к обществу и окружающему миру.
Исследователи и мультипликаторы отмечают, что Козявин для своего времени стал нарицательным образом, «приблизился к таким вершинам игровой сатирической кинокомедии, как Бывалов и Огурцов» . Мультфильм А. Хржановского стал настоящим прорывом в отечественной анимации. Это касается и эстетики фильма, и остроты затрагиваемой в нем
Ил.1. Главный герой фильма «Жил-был Козявин» (реж.А. Хржановский, 1966 г.).
Лабиринт
Журнал социально-гуманитарных исследовании
советское, слишком советское: реликты и симулякры
проблемы. Благодаря относительной либерализации советской системы периода «оттепели» фильм вышел на широкий экран. Завершенный в 1968 г. фильм Хржановского «Стеклянная гармоника», основным сюжетным конфликтом которого является противостояние искусства и диктаторской власти, был запрещен к показу цензурой на долгие годы.
Еще одним заметным явлением в отечественной анимации 1960-х гг. стала экранизация режиссерами С. Юткевичем и А. Карановичем пьесы В. Маяковского «Баня» (вышла на экран в 1962 г.). Это был уже не первый опыт работы С. Юткевича с произведениями В. Маяковского. Более того, на тот момент у режиссера уже был опыт постановки «Бани» в Московском академическом театре сатиры (1953 г.). Но сам режиссер считал, что именно анимация с ее практически безграничными художественными возможностями способна перенести на экран метафорический язык Маяковского лучше, нежели игровой кинематограф. «Баню» С. Юткевич называл «произведением политически остроактуальным» .
Главная сюжетная линия фильма - столкновение молодых изобретателей с бюрократической машиной. Как и в картине А. Хржановского, чиновники показаны инертными, бездушными людьми. Однако в «Бане» появляется еще мотив взаимоотношений представителей власти различного уровня. Секретарь Главначпупса Оптимистенко постоянно заискивает перед своим начальником Победоносиковым (ил. 2). Образ Победоносикова - это малообразованный руководитель «местного масштаба», который чувствует себя в пределах подвластной ему территории полным хозяином.
Большую смысловую нагрузку в мультфильме несут декорации. Яркой характеристикой
Победоносикова является его квартира с абсолютно безвкусной обстановкой, призванной, видимо, демонстрировать социальный статус хозяина: фикус, клетка с канарейкой, большое количество кружев, стены розового цвета, обклеенные яркими картинками. Двойственную натуру чиновника, его истинный интеллектуальный и культурный уровень демонстрирует также книжный шкаф с изданиями классиков марксизма, который на самом деле оказывается бельевым, а переплеты книг - лишь фотографией на его дверцах. С. Юткевич позднее писал, что шкаф «возник как пародийное отображение сегодняшних книжных полок, уставленных полными собраниями сочинений, выставленными для показа интеллектуального обличья их владельцев» . Отображением советской бюрократической системы стало в «Бане» здание Главначпупса, с его бесконечными коридорами, рядами дверей, бронированными шкафами, парадными дорожками и замученными беготней по кабинетам посетителями. «Пирамида канцелярских ящиков увенчалась раструбом, куда опускает очередную бумажку неунывающий секретарь, и далее мультипликационные странствия этой бумажки по бюрократическим лабиринтам позволили охарактеризовать всю «идеальную» систему Главначпупса» .
Победоносиков не единственный «анимационный» чиновник, который злоупотребляет своей властью, по-хозяйски относится к подчиненным и посетителям. Главный герой мультфильма «Баллада о столе» - тихий и исполнительный служащий - получив повышение, немедленно преображается. С посетителями теперь он разговаривает высокомерно, грубо.
Ил.2. Начальник Главначпупса товарищ Победоносиков (кадр из фильма С. Юткевича «Баня», 1962 г.).
СОВЕТСКОЕ, СЛИШКОМ СОВЕТСКОЕ: РЕЛИКТЫ И СИМуЛЯКРЫ
Желая показать собственную значимость, герой отказывается утверждать присылаемые документы, не задумываясь о том, что от его подписи зависит работа целого предприятия. Приметой своего времени можно назвать очередь в приемной новоиспеченного руководителя, в которой люди вынуждены сидеть неделями. Однако с более высоким руководством персонаж разговаривает доброжелательно, заискивает и всячески демонстрирует свое расположение. Внешность главного героя, как и в фильме А. Хржановского, не наделяется какими-либо яркими, запоминающимися чертами (ил.3). Это усредненный портрет чиновника, наделенный характерными с точки зрения авторов для представителя бюрократического аппарата чертами.
Помимо перечисленных характеристик многие представители административно-управленческого персонала в мультфильмах стараются извлечь из своего положения материальные выгоды («В одной столовой», «Баня», «Большие неприятности», «Иван Иваныч заболел», «Знакомые лица»). В уже упомянутой «Бане» Победоносиков устраивает прием для иностранного туриста, выставляя на стол блюда, недоступные для большинства советских людей не только в 1920-е гг. (время действия пьесы), но и, пожалуй, на протяжении всего советского периода. Богатое застолье с дефицитными деликатесами показано и в новелле «Кот и мыши» из картины «Знакомые лица». Иногда мультипликаторы подчеркивают достаток персонажей с помощью предметов, получить которые в 1960-е гг. в СССР могли лишь люди, занимающие высокую должность, либо имеющие соответствующие связи. Например, директор столовой («В одной столовой») живет в загородном доме; а сын руководителя предприятия в мультфильме «Большие неприятности», нигде не работая, является счастливым обладателем личного автомобиля.
Отражена в рассматриваемых мультфильмах и такая проблема, как нарушение закона представителями управленческого аппарата. Заведующий продуктовым складом кот Василий в новелле «Кот и мыши» («Знакомые лица») выносит со склада продукты, списывая их при учете (ил.4). А в мультфильме «Большие неприятности», где повествование ведется от лица ребенка, девочка рассказывает, что ее папа, видимо директор промышленного предприятия, «пустил налево холодильники». Надо отметить, что оба персонажа работают в сферах торговли
и промышленности. Прямой критики за «нажи- Ил4 Зав. продуктовым складом Василий
„ „ л л „ __(«Знакомые лица», реж. Ф. Епиванова, 1966 г.).
тое нечестным путем» в отношении работников
органов государственного управления в фильмах - как анимационных, так и игровых - нет. Это, конечно, не говорит об отсутствии нарушений закона представителями власти различного уровня. Во-первых, несмотря на относительную свободу творчества периода «оттепели», по-прежнему существовала жесткая цензура. Просто рамки дозволенного расширились от-
Ил.3. Кадр из мультфильма Р. Давыдова и М. Калинина «Баллада о столе», 1956 г.
советское, Слишком советское: реликты и симулякРы
носительно сталинского периода. Решись кто-либо из режиссеров снять фильм на подобную тематику, работа свернулась бы уже на стадии приемки художественным советом сценария. Во-вторых, если мы вспомним образы работников сферы народного хозяйства в советском кинематографе второй половины ХХ в., то мы увидим, что воровство и «левый» доход - черта практически поголовная. Таково было устойчивое в глазах советского общества представление о представителях сфер торговли, обслуживания и хозяйственного обеспечения.
Итак, каков образ чиновника в советских сатирических мультфильмах второй половины 1950-х - 1960-х гг.? Это бюрократ, в чьем представлении канцелярщина и бумажная волокита заменила реальное содержание работы. Для него характерен низкий духовный уровень, безразличие, а порой и высокомерие по отношению к окружающим людям. Услужливость, вежливость и расторопность он демонстрирует только перед вышестоящим руководством или проверяющими инстанциями. Обладает невыразительной внешностью: мужчина (женщин-управленцев среди рассмотренных персонажей нет) средних лет, среднего телосложения, одет в серый или черный костюм. Типичный чиновник в анимационных картинах, добившись хорошей должности, заботится, прежде всего, о личной выгоде. У него есть доступ к дефицитным товарам, он имеет выгодные связи, уровень жизни чиновника выше, чем у большинства населения.
Задачей сатирических произведений является критика отрицательных явлений окружающей действительности. Потому столь негативный образ чиновника - это образ «плохого» чиновника. Авторы мультфильмов призывают бороться с бюрократизмом и местничеством. Но надо отметить, что ни в одном из фильмов отрицательному чиновнику не противопоставляется образ чиновника «хорошего», правильного. В основе сюжетного конфликта каждый раз лежит столкновение различных слоев общества с управленцами, которые отказываются вникать в суть их проблемы, тормозят работу и т.д. То есть бюрократический, административно-управленческий аппарат ставится в оппозицию к остальному обществу. Эпоха «оттепели» - это время новой волны революционной романтики, время масштабных экономических проектов (строительство ГЭС, новых промышленных предприятий, освоение целинных земель), начала освоения космоса, попыток реформирования системы. Противопоставляя чиновников и остальные категории общества, авторы мультфильмов представляют бюрократический аппарат как одну из основных проблем, тормозящих развитие государства.
Конечно, описанный выше образ чиновника не отображает полностью представлений о власти различного уровня в советском обществе второй половины 1950-х - 1960-х гг. Представители власти в художественных текстах зачастую, напротив, являлись персонажами положительными. Однако мы взяли за основу мультфильмы сатирического жанра потому, что в сатирических произведениях, как правило, отражены актуальные проблемы своей эпохи. Следовательно, бюрократизм во всех его проявлениях являлся одной из ключевых проблем советского общества периода «оттепели».
Библиография
1. Асенин С. В. Волшебники экрана. Эстетические проблемы современной мультипликации. - М.: «Искусство», 1974. - 288 с.
2. Бабиченко Д. Н. Довольно мультштампов! // Искусство кино. 1961. № 10. - С. 33-34.
3. Бородин Г. Н. «Мультфильм в рамке или Подневольная анимация». Фрагменты из книги URL: http://www.pilot-film.com/show_article.php?aid=47 (дата обращения 26.02.2015).
СОВЕТСКОЕ, СЛИШКОМ СОВЕТСКОЕ: РЕЛИКТЫ и Симулякры
4. Веселые человечки: культурные герои советского детства: сб. ст. / под ред. И. В. Кукулина. - М.: «Новое литературное обозрение», 2008. - 536 с.
5. Иванов-Вано И. П. Кадр за кадром. - М.: «Искусство», 1980. - 240 с.
6. Капков С.В. Энциклопедия отечественной мультипликации. - М.: «Алгоритм», 2006. - 816 с.
7. Кривуля Н. Г. Аниматология. Эволюция мировых аниматографий: [в 2 ч.]. Ч. 2. - М.: «Аметист», 2012. - 391 с.
8. Кривуля Н. Г. Лабиринты анимации: Исследования художественного образа российских анимационных фильмов второй половины ХХ в. - М.: «Грааль», 2002. - 295 с.
9. Притуленко В. В. Адресовано детям // Кино, политика и люди: 30-е годы. / Отв. ред. Л. Х. Маматова.
М.: «Материк», 1995. - С. 100-109.
10. Ромашова М. В. От истории анимации к истории детства в СССР: постановка проблемы // Вестник Пермского университета. 2011. № 3- 17. - С. 114-119.
11. Сальникова Е.В. Советская культура в движении: от середины 1930-х к середине 1980-х. Визуальные образы, герои, сюжеты. Изд. 2-е. - М.: «Издательство ЛКИ», 2010. - 472 с.
12. Усманова А. Р. «Визуальный поворот» и гендерная история. URL: http://refdb.ru/look/1985374. Ыт1(дата обращения 26.06.2015).
13. Шварцман Л. А. «Я только сейчас расту». URL: http://www.lechaim.ru/ARHIV/234/kalashnikova.htm (дата обращения 28.09.2015).
14. Юткевич С. И.Третье решение. Из творческого опыта работы над мультфильмами по сценариям и пьесам Маяковского // Проблемы синтеза в художественной культуре / под ред. А. В. Прохорова, Б В. Раушенбаха, Ф. С. Хитрука. - М.: «Наука», 1985. - 283 с.
1. Asenin S. V. Volshebnikiekrana. Esteticheskie problemy sovremennoi mul"tiplikatsii. - M.: «Iskusstvo», 1974. - 288 s.
2. BabichenkoD. N. Dovol"no mul"tshtampov! // Iskusstvo kino. 1961. № 10. - S. 33-34.
3. Borodin G. N. «Mul"tfil"m v ramkeili Podnevol"naia animatsiia». Fragmentyizknigi. http://www.pilot-film. com/show_article.php?aid=47
4. Veselyechelovechki: kul"turnyegeroisovetskogodetstva: sb. st. / pod red. I. V. Kukulina. - M.: «Novoe literaturnoe obozrenie», 2008. -536 s.
6. Kapkov S.V. Entsiklopediiaotechestvennoimul"tiplikatsii. - M.: «Algoritm», 2006. - 816 s.
7. Krivulia N. G. Animatologiia. Evoliutsiiamirovykhanimatografii: . Ch. 2. - M.: «Ametist», 2012.
8. Krivulia N. G. Labirinty animatsii: Issledovaniia khudozhestvennogo obraza rossiiskikh animatsionnykh fil"mov vtoroi poloviny XX v. - M.: «Graal"», 2002. - 295 s.
9. Pritulenko V. V. Adresovanodetiam // Kino, politikailiudi: 30-e gody. / Otv. red. L. Kh. Mamatova. - M.: «Materik», 1995. - S. 100-109.
10. Romashova M. V. Otistorii animatsii k istoriidetstva v SSSR: postanovka problemy // Vestnik Permskogo universiteta. 2011. № 3- 17. - S. 114-119.
11. Sal"nikova E.V. Sovetskaia kul"tura v dvizhenii: ot serediny 1930-kh k seredine 1980-kh. Vizual"nye obrazy, geroi, siuzhety. Izd. 2-e. - M.: «Izdatel"stvo LKI», 2010. - 472 s.
12. Usmanova A. R. «Vizual"nyipovorot» igendernaiaistoriia. http://refdb.ru/look/1985374.html
13. Shvartsman L. A. «Iatol"koseichasrastu». http://www.lechaim.ru/ARHIV/234/kalashnikova.htm
14. Iutkevich S. I. Tret"e reshenie. Iz tvorcheskogo opyta raboty nad mul"tfil"mami po stsenariiam i p"esam Maiakovskogo // Problemy sinteza v khudozhestvennoi kul"ture / pod red. A. V. Prokhorova, B V. Raushenbakha, F. S. Khitruka. - M.: «Nauka», 1985. - 283 s.
К вопросу о привилегиях партийной номенклатуры в социалистических странах,
поднятому Ланьковым , я выложу некоторые соображения о положении партийной верхушки в СССР. Частично эти соображения я уже озвучивал на «вторнике» у Маккавити, Большое спасибо Илье за ряд ценных замечаний и дополнений.Разумеется, льготы и привилегии имеет любая правящая верхушка в любой стране мира, однако положение советской номенклатуры имело ряд фундаментальных отличий. Любой правящий класс является привилегированным в силу тех материальных благ, которые имеет: земля ли это, рабы или средства производства. Государство обеспечивает ему собственность над этими активами защищая их посягательств других групп, потому и считается марксистами «классовым». Ряд исследователей (Джилас с Восленским) считали номенклатуру («новый класс») лишь очередной элитой, захватившей в результате революции власть над собственностью, на чем и строили свои теории. Но эта посылка абсолютно ошибочна.
Номенклатурщик фактически не имел ничего, юридически все в стране принадлежало государству, а он лишь в меру своих полномочий мог управлять этим имуществом, но не могу распоряжаться им. Капиталист мог подарить или продать завод, передать по наследству, в конце концов – пропить. Член советской номенклатуры ничего этого не мог, в лучшем случае он, делая успешную карьеру, при жизни мог удерживать за собой некий набор благ, но ни закон, ни государство не могло гарантировать их сохранность. В какой-то мере, положение номенклатуры напоминало судьбу первых феодалов, которые имели землю только пока служили сюзерену. В случае потери должности советский чиновник оставался с тем, что было у него в карманах, так что в шутке о том, что «от Сталина осталась трубка и 40 рублей» есть лишь доля шутки.
Впрочем, сделав эту теоретическую оговорку перейдем к рассмотрению конкретных благ, которые имел советский номенклатурщик. Прежде всего следует оговориться, что наличие привилегий и их уровень очень сильно изменялся от периода к периоду, так что описание следует давать чуть ли не для каждого периода правления первых лиц Союза.
В первый еще «ленинский» период материальные и иные привилегии номенклатуры были минимальны. Да, паек, получаемый высокопоставленным партийным чиновником мог быть больше пайка среднего рабочего, но был далеко не изобильным. Более того размер максимального жалования члена ВКП(б) был законодательно ограничен (т.н. «партмаксимум»), а возможность приобретать товары первой необходимости на черном рынке – отсутствовала, как с точки зрения морали так и под угрозой репрессий. Вообще, в «ленинские времена» требования к партийному работнику были до крайности завышены, партия был чем-то похожим на монашеский орден, а наказание за любое нарушение могло быть неадекватно жестким. (Сохранились даже письма, где Ленин грозил местным чиновникам расстрелом за плохую организацию поставок).
После горячки ленинских лет, уже при коллективном руководстве, стала постепенно складываться система привилегий правящей верхушки. О каком-то общем стандарте речь пока не шла, фактически каждый брал в меру своего поста и потребностей. У руководства страны было много других забот помимо регулирования собственного материального положения, тем более что многие первые лица (тот же Сталин) оставались идейными аскетами «ленинской формации».
Полуофициальная система привилегий стала складываться вместе с развитием промышленности, в 1930-е годы, и приняла законченный вид с отменой карточной системы. Государство гарантировало своим служащим определенное жалование и гарантию возможности приобрести на него некий набор благ. В условиях дефицита на огромное множество товаров (а очереди в конце 1930-х были действительны страшны, в крупных городах их порой занимали с вечера), эти гарантии реализовывались с помощью спецраспредетелителей, в которые имели доступ лишь определенные группы служащих. Подчеркну, спецраспределители были не только для партийной номенклатуры, ведомственные пункты снабжения были при многих предприятиях и учреждениях, и являлись реакцией на дефицит. Работник в меру своей «полезности» освобождался от необходимости «доставать» товары, а просто приобретал их по месту работы. Система спецраспределения с тех пор стала составной частью привилегий номенклатуры, но со временем ее значение постепенно падало. Производство и достаток населения росли, и все большее число товаров можно было приобрести или достать без грубых нарушений закона и использования спецраспределителей.
Но вернемся к Сталину. Одновременно с «распределением», загородными дачами, приличным городским жильем, номенклатура получила ряд весьма жестких ограничений. Я не говорю даже об ответственности, при которой любую серьезную недоработку могли объявить «вредительством» и соответственно покарать. Речь о жестких ограничениях на потребление, которые налагала система. Под запретом была даже не роскошь, а просто множество вещей в доме. Знаменитая опала Жукова, во всяком случае формально, жестко увязывалась с вывозом им имущества из Германии. Речь и не о «вагонах» и «драгоценностях» речь о большом количестве тканей, ковров, охотничьего оружия, хранившегося у него на даче, которое при желание можно увезти за пару заездов современной легковушки. Все это были подарки или вещи купленные по бросовым ценам в послевоенной Европе, но большевик «не может» иметь столько «барахла» и Г.К. слетел с высших армейских постов. А будь его военная слава чуть поменьше, все могло бы кончится хуже. Разумеется «барахло» было не единственной причиной репрессий, но «барахольство» представлялось как тяжкое преступление для чиновника, что ставило его в очень скверное положение. Фактически складывавшееся к концу 1940-х неприятие к Сталину среди коммунистической элиты, было во многом результатом всех этих «монашеских строгостей», при которых рабочий-ударник порой мог позволите себе больше, чем нарком.
При Хрущеве ограничения постепенно стали смягчаться и в СССР сложился уже классический тип привилегий члена элиты. Под запретом оказывалась только совсем уж наглая, бьющая в глаза роскошь. Номенклатурщик имел право на загородный дом, роскошную квартиру (по меркам современности – высшая страта среднего класса), крупную дачу (до стандартов современной элиты дотягивали только дома высшего руководства), машину-иномарку (здесь не поручусь, автомобили не мой конек, но что-то уровня современного среднего москвича), жалование, возможность поездок за рубеж. Плюс всяческий элитный отдых, билеты в театр на хорошие места. До распространения видеомагнитофонов (для сверстников поясню, что в Союзе они уже были) привилегией был показ иностранных кинокартин в элитных кинозалах (как для «допущенных» работников культуры и искусства), но с распространением указанной техники эта привилегия превратилась – в пшик. Частному гражданину было труднее достать кассеты, а порнографические фильмы находились под жестким запретом, но удовлетворять свою любовь к кино реально мог житель большинства крупных городов имеющий соответствующий достаток.
Однако этот стандарт потребления относился лишь к высшей страте элиты: к членам Президиума, Совмина, ЦК. Примерно на такое же качество жизни мог рассчитывать генералитет армии и спецслужб, членкоры и академики РАН, возможно, часть чиновников аппарата этих структур. Эшелоны партийной номенклатуры, идущие ниже, легально могли вести лишь значительно более скромный образ жизни, неотличимый от достатка многих инженеров, промышленных работников с их высокими зарплатами.
Собственно даже высшее руководство не могло особо шиковать. Скандал на всю страну поднялся когда сын Брежнева, который сумел дослужиться до замминистра внешней торговли, в заграничной командировке, выпив лишнего, дал официанту на чай сто долларов. На фоне похождений невесты Абрамовича в европейских бутиках, где остаются сотни тысяч в американской валюте это смотрится просто смешно.
Да, номенклатура и хозяйственные работники имеющие доступ в денежным и иным ресурсам могли пытаться обеспечить себе лучший уровень жизни за счет тех самых «ресурсов», но это было чревато отсидкой в тюрьме, а начиная с определенных масштабов «использования» расстрелом.
В этом плане, при Брежневе сложилось «бережливое» отношение к высшим номенклатурным кадрам (уровня области или республики и выше). Как правило, мелкие прегрешения: выпивка на рабочем месте, не слишком крупные хищения, некомпетентное руководство, вели лишь к переводу на новую должность того же уровня. Если недостаток не давал возможности эффективно работать, например, человек систематически пил, его задвигали на второстепенную должность (чаще всего в парторганизацию какого-нибудь института, где всю текущую работу за человека делал зам). Тяжкими прегрешениями считались крупные хищения с участием нескольких лиц, систематическое выступление против официальной идеологии, поражение кандидата на выборах в подведомственной области, массовая неявка или беспорядки со стороны граждан. За это ответственных лиц отправляли в непрестижную глубинку (чаще всего в Северные районы) с большим понижением в должности и значительной потерей в достатке. Случаев прямого уголовного преследования номенклатурщиков за брежневскую эпоху я не знаю.
Традиция эта с блеском рухнула при Андропове и Горбачеве на множестве процессов по делам высших чиновников по обвинению во взятках и хищениях. Если называть вещи своими именами – это был второй 1937 год номенклатуры. Система неприкосновенности при Брежневе, видимо, носила все же случайный характер, так как мы встречаем обратные примеры во многих других соцстранах: современном Китае или Румынии при Чаушеску, где чиновник мог ответить головой за достаточно мелкие проступки. (Один из румынских перебежчиков приводил в воспоминаниях эпизод, когда чиновник был арестован за то, что в 11 утра, когда рабочий день уже начался, в рабочем кабинете «устраивал личную жизнь»).
Итак, этот набор благ сложился у партийной, административной, научной, военной и прочей советской номенклатуры к концу эпохи. Единственное в чем они превосходили любого успешного работника страны: доступ к элитной медицине и лекарствам, право на прислугу, в какой-то мере обеспечение транспортом и загородным жильем. С каждым днем эти блага переживали инфляцию, потому что многое из перечисленного номенклатурщик мог получить, занимая и менее важные посты, для получения которых не приходилось трудиться всю жизнь, занимать должности связанные со значительным трудом и ответственностью (думаю, только очень наивные люди считают, что работа крупного руководителя состоит только из привилегий).
Возникало и понимание недостатков неустранимых в рамках советской системы: все блага находились в пользовании, а не собственности, брежневский «либерализм» еще гарантировал некую стабильность, но последовавшие перемены показали, что все что он имеет может быть отнято в любой миг. Оставалась также проблема благополучия семьи. Блага ведь непередаваемы. При жизни номенклатурщик мог передавать часть «служебных» благ близким, но оставить он не мог ничего. Провести родных на номенклатурные должности было очень трудно. Любая заметная карьера родственника, пусть даже трижды нормальная и заслуженная, как в случае с Косыгиной-младшей и Аджубеем, становилась явлением чрезвычайным и воспринималась как служебное прегрешении самого чиновника. В «Затоваренной бочкотаре» был очень характерный эпизод, где герой обещает двум братьям работающим в одном райотделе милиции, что «за семейственность отношений вы ответите». По стандартам того времени – легко.
Кто-то может воспринять это описание как похвалу, но на мой взгляд я перечисляю важнейшие недостатки советского строя, при которых его высшие лидеры были не заинтересованы в его сохранении. Для рядовых граждан он имел вполне очевидные достоинства: гарантию от нищеты и безработицы, бесплатный набор социальных благ, определенный уровень правопорядка и защиту от крупных гражданских столкновений и войн. Элита любой развитой страны имеет все это по определению, но как плату за труд она должна иметь наследственную монополию на часть национального имущества как плату за хранение остального. Например, Фредерик Харрисон видит в этом гарантию подготовки квалифицированных кадров для управления страной:
«Я приведу лишь две необходимые характеристики элиты.
Во-первых, для того, чтобы сконцентрировать в своих руках непропорционально большую власть, элите необходимо было закрепить за собой жизненно важные общественные роли (религиозные, военные, политические). Такой подход обеспечивает максимальный контроль над жизнями большого количества людей.
Во-вторых, приобретенная власть должна передаваться по наследству. Это требует создания соответствующего института прав собственности. Без этих прав элите не будет доставать мотивов для накопления богатства и передачи привилегий потомкам.
Мы можем взять для сравнения элиту, занимавшую высшее положение в Коммунистической партии СССР. Эта элита извлекала для себя часть общественного богатства, ее представители пользовались многочисленными привилегиями (государственные дачи, доступ к магазинам с западными товарами, специальные развлекательные центры и больницы и т.п.). Но эта элита сдерживалась двумя особенностями советского коммунизма:
(1) социальная система управлялась идеологией, а не собственническими интересами; и
(2) члены элиты случайным образом выдвигались в высшие эшелоны власти, т.е. не существовало основы для того, чтобы расширить привилегированную позицию, персонализировав власть и передав ее родственникам.
Поэтому советская элита не могла превратиться в отдельный независимый класс за пределами идеологического аппарата, породившего ее. Она не становилась пекущимся о собственных интересах слоем, заинтересованным в передаче прав и привилегий по наследству. Без этих культурных характеристик советские лидеры не могли превратиться в устойчивое целое, обладающее полным и независимым контролем над своей личной судьбой независимо от коллективных интересов остального общества.
Это одна из причин, почему в советской цивилизации отсутствовало устойчивое руководство, способное продлить жизнь системы на срок больший, чем относительно короткий период в семьдесят лет. Второй причиной было то, что советская элита не смогла развиться до своей наиболее полной формы - самодостаточной устойчивой группы, не смогла превратиться в закрытую социальную единицу. Партия призывала свежую кровь в верхние эшелоны власти, что не давало руководству возможности приобрести те качества, которые могли появиться только с течением времени.
Изоляция элиты от посторонних необходима, если она собирается поставить себя вне социальной системы, стать независимой от нее и таким образом иметь возможность эффективно манипулировать ей ».
В этом смысле, как это ни парадоксально звучит, СССР был слишком демократичен для того, чтобы сохраниться. Его уравнительная политика была бомбой замедленного действия, которая должна была рано или поздно заставить элиту попытаться переделать страну под себя, пусть даже ценой благополучия части населения и национального могущества. Так началась перестройка, которая привела к краху СССР. Возможно, я делаю слишком крупные обобщения, но сравнительно скромный уровень жизни большинства населения Северной Кореи по сравнению с партийными бонзами ведет к тому, что режим данной страны находится, в значительной мере, законсервированном состоянии. А система удостоверений («сонъбунов»), связанных с благонадежностью предков, ведет к частичному наследованию социального положения.
Разумеется, я не считаю, что Советский Союз стоил того, чтобы полное копирование этой системы было осуществлено (хотя ее особо мрачный вид, скорей следствие бедности СК, чем объективных свойств самого режима), однако представляется интересным понять, какие меры могли бы сохранить социалистическую систему в стране. В какой мере корейский или китайский вариант развития мог бы способствовать сохранению рассматриваемого строя.
Экономика в СССР была плановой, деньги распределялись иначе, чем сегодня. Рабочий на заводе мог получать больше, чем вышестоящий инженер и даже директор. Хорошо зарабатывали дипломаты, военные и космонавты.
Номенклатурные привилегии
Официальных миллионеров в СССР не было и быть не могло, но в Советском Союзе деньги так и не стали буржуазным пережитком, и кто-то был в обществе равных финансовых возможностей равнее остальных.
В первую очередь, нужно сказать о советской номенклатуре. Члены Политбюро и более мелкие чиновники ездили на служебных автомобилях, отдыхали на государственных дачах и на хороших курортах, вкусно питались и так далее.
Однако шиковать не могли позволить себе и чиновники.
Предоставляемые им блага относились к их должностям. Партийные чистки нередко приводили к смене хозяев дач и автомобилей.
Конечно, советская номенклатура была «прикормленной». Так, чиновники имели возможность покупать дефицитные продукты по бросовым ценам. На спецбазе № 208 в 1976 году можно было купить полноценный обед из 6-7 блюд, включая осетрину, черную и красную икру за 1 рубль.
Но и без привилегий зарплаты чиновников были высокими. Николай Рыжков и Егор Лигачев признавались, что высшие чиновники получали в позднем СССР до 1200 рублей.
«Кучерявее» всех жили в СССР дипломаты. Они не только получали высокие зарплаты, но и могли позволить себе привозить ценные товары из-за рубежа. В том числе и заграничные автомобили.
Спорт и деньги
По сравнению с нынешними зарплатами спортсменов, деньги, которые получали футболисты и хоккеисты в СССР могут показаться смешными, но для своего времени они были весьма большими.
Футболист киевского «Динамо» Владимир Лозинский вспоминал, что стандартной зарплатной ставкой было 250 рублей, по 100 рублей платили футболистам за победу. Кроме этого, были премии за призовые места в чемпионатах и кубках. Футболисты «Динамо» и «ЦСКА» кроме зарплат, премиальных и призовых также получали свои деньги за выслугу лет.
Легендарный Олег Блохин вспоминал: «Я, как майор милиции, получал за выслугу лет 320 рублей, еще 20 за звание заслуженного мастера спорта». Таким образом, у футболистов и хоккеистов накапливались достаточно высокие зарплаты. Кроме этого, спортсмены могли позволить себе покупать без очереди автомобили, ими же частенько премировали игроков за победы. Эти автомобили спортсмены часто просто перепродавали.
В разным клубах зарплаты различались. Среди топовых команд СССР самым низкооплачиваемым был «Зенит». По этому поводу даже бытовала шутка: «Зенит» играет не за деньги, а за «Медный всадник».
Специалисты в цене
В Советском Союзе умели ценить специалистов в своих областях. Высококвалифицированные рабочие, токари, слесари, настройщики оборудования получали существенные зарплаты, которые складывались из начальной ставки и премий за квалификацию (разрядная система). При этом зарплаты директоров заводов не могли быть выше, чем зарплаты самых высокооплачиваемых рабочих этих предприятий.
В начале 1980-х зарплаты «топовых» специалистов были 500-1000 рублей. Если прибавить к этому разнообразные льготы, возможность санаторно-курортного лечения, приоритет в очереди на жилплощадь и другие бонусы, то можно утверждать, что жизнь у высококвалифицированных рабочих в СССР была очень даже приемлемая, а зарплаты были сопоставимыми по суммам с зарплатами ученой номенклатуры - профессоров университетов и директоров научных институтов.
Космонавты
Космонавты в СССР были настоящей элитой, но опять же, если сравнивать их зарплаты с зарплатами нынешних покорителей космоса, особенно зарубежных, то суммы эти будут невелики.
Каждому космонавту, слетавшему в космос, в СССР полагалась машина (сегодня квартира), а бензин для автомобиля пожизненно оплачивало государство.
Бонусом к этому шло санаторное лечение, разнообразные льготы и, конечно, почести. Больше других облагодетельствован из советских космонавтов был Юрий Гагарин. В целом же зарплаты космонавтов в Советском Союзе хотя и были высокими, но не такими, чтобы их хватало на всю оставшуюся жизнь. В 2007 году на пресс-конференции космонавт Георгий Гречко вспоминал: «За месяц космического полета я получил 5 000 рублей, это было почти 40 лет назад, когда машина марки «Волга» стоила 6 000 рублей». Хорошо также жили товароведы и директора магазинов, бармены в «Интуристах», стоматологи, мясники на рынках, мастера телеателье и домов быта, капитаны дальнего плавания.