Смысл заблудившийся трамвай. Анализ стихотворения «Заблудившийся трамвай»

У входа. Анализ стихотворения Н.С. Гумилева «Заблудившийся трамвай»

Спиваковский П.Е.

Поэтика позднего Гумилева загадочна. Как известно, автор "Огненного столпа" отходит от "чистого" акмеизма и возвращается - по крайней мере частично - к символизму, хотя в то же время некоторые черты акмеистической поэтики сохраняются и в его позднем творчестве. Однако сложный (и сугубо индивидуальный) синтез символистских и акмеистических принципов в сочетании со все более усложняющимся религиозным и философским осмыслением места и роли человека в бытии порождает немало трудностей при восприятии художественного мира позднего Гумилева как единого ментально-эстетического целого.

Итак, попытаемся разобраться.

Это стихотворение - о путешествии в себя, о познании себя в качестве "другого". Лирический герой "Заблудившегося трамвая", соприкоснувшись со своими "прежними жизнями", самым непосредственным образом наблюдает их, поэтому обращение Гумилева к сравнительно редкому в литературе XX века средневековому жанру видéния вполне закономерно и естественно.

Для лирического героя стихотворения, весьма близкого его автору, открывается "прямое" визуальное восприятие своих "прежних жизней". С не меньшей яркостью это проявилось и в стихотворениях "Память" (написано в июле 1919 года ) и "Заблудившийся трамвай" (написано в марте 1920 года ), причем первое стихотворение в этом смысле даже более показательно, поэтому, прежде чем подробнее рассмотреть "Заблудившийся трамвай", необходимо обратиться и к этому произведению, тем более что оба стихотворения близки текстуально, на что А.А. Ахматова обратила внимание еще в 1926 году .

"Память" открывается словами:

Только змеи сбрасывают кожи,

Чтоб душа старела и росла.

Мы, увы, со змеями не схожи,

Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великанши

Жизнь ведешь, как под уздцы коня,

Ты расскажешь мне о тех, что раньше

В этом теле жили до меня .

По Гумилеву, человеческая личность проживает множество жизней и, соответственно, "меняет" множество душ, причем лирический герой, вспоминающий свои прежние индивидуальности (фактически это этапы своего жизненного пути ), отделяет их от своего нынешнего "я". Они жили до него, иначе говоря, индивидуальное "я" оказывается не тождественно личности, которая не сводима, по Гумилеву, ни к душе, ни к тем или иным индивидуальным качествам, ни даже к человеческому "я": лирический герой "Памяти" о своих прежних воплощениях говорит в третьем лице - "он", отделяя их индивидуальные "я" от своего собственного.

Обратимся теперь к "Заблудившемуся трамваю" . Как и герой самого знаменитого в западноевропейской литературе видения - "Комедии" Данте, лирический герой стихотворения с самого начала оказывается в незнакомой местности. Но если Данте видит перед собой лес, то пейзаж у Гумилева подчеркнуто урбанизирован:

Шел я по улице незнакомой

И вдруг услышал вороний грай,

И звоны лютни и дальние громы,

Передо мною летел трамвай.

Как я вскочил на его подножку,

Было загадкою для меня,

В воздухе огненную дорожку

Он оставлял и при свете дня.

Казалось бы, этот трамвай похож на любой самый обыкновенный вагон на рельсах. При таком понимании "звоны лютни" и "дальние громы" - это поэтическое описание обычных звуков, сопровождающих передвижение трамвая, а "огненная дорожка" - лишь электрическая искра, однако сам жанр видения и все дальнейшее действие заставляют обнаружить в этом описании нечто принципиально иное. Перед нами - мистический трамвай, и "звоны лютни", и "дальние громы", и "огненная дорожка" приобретают в данном контексте особый смысл. Все это следует воспринимать не метафорически, а буквально: именно лютня, именно гром, именно огонь. В таком случае перед нами оказывается некое мистическое чудовище, появление которого сопровождается криком ворон, то есть традиционным знаком рока и опасности.

Но особенность характера Гумилева была как раз в том, что он любил опасность, сознательно к ней стремился, любовался ею. Эту же черту характера он передал и своему лирическому герою, в данном случае автобиографическому. И попадая внутрь трамвая, источающего громы и огонь (но и "звоны лютни" - знак утонченности и изысканности), лирический герой сознательно идет навстречу опасному и неведомому. Все это вполне соответствует жанру баллады, в котором написано стихотворение. Синкретическое сочетание двух жанров (баллады и видения) приводит к соседству в художественном мире стихотворения драматизма сюжета, прерывистости повествования, "страшного", недосказанного, романтически-таинственного (романтическая традиция была очень важна для Гумилева), иначе говоря, того, что присуще балладе, - соседству всего этого с мистическими прозрениями и странствиями, с погруженностью в не вполне материальный мир, что характерно для жанра видения.

Мчался он бурей темной, крылатой,

Он заблудился в бездне времен…

Остановите, вагоновожатый,

Остановите сейчас вагон.

Поздно. Уж мы обогнули стену,

Мы проскочили сквозь рощу пальм,

Через Неву, через Нил и Сену

Мы прогремели по трем мостам.

Заблудившийся трамвай оказывается внеположным времени и пространству, Оказывается своего рода мистической машиной времени, свободно перемещающейся в хронотопы, связанные с "прежними жизнями" лирического героя.

И, промелькнув у оконной рамы,

Бросил нам вслед пытливый взгляд

Нищий старик, - конечно тот самый,

Что умер в Бейруте год назад.

Где я? Так томно и так тревожно

Сердце мое стучит в ответ:

Видишь вокзал, на котором можно

В Индию Духа купить билет?

Вывеска… кровью налитые буквы

Гласят - зеленная, - знаю, тут

Вместо капусты и вместо брюквы

Мертвые головы продают.

В красной рубашке, с лицом как вымя,

Голову срезал палач и мне,

Она лежала вместе с другими

Здесь, в ящике скользком, на самом дне.

Если "год назад" отсчитывается от "нынешней жизни" лирического героя, то описание казни явно относится к эпохе куда более отдаленной. Впрочем, хронотоп здесь едва ли вообще точно определим. А уподобление лица - вымени, по всей видимости, навеяно чтением Ф. Рабле, который весьма часто "менял местами" верх и низ. Как известно, Гумилев называл Рабле в числе четырех наиболее важных для развития акмеизма писателей , но заимствуется здесь не "мудрая физиологичность" , которую глава цеха акмеистов приписывал этому автору, и не прославленный М.М. Бахтиным амбивалентный смех, а визуальная дискредитация персонажа, когда вместо лица у него оказывается нечто отвратительное.

В то же время сочетание продажи голов, красной рубашки и зеленной лавки не дает возможности точно определить хронотоп. Сам факт продажи голов, к тому же в столь заурядном месте, как зеленная лавка, возможно, свидетельствует о событиях Великой французской революции. Так, Томас Карлейль приводит сведения об изготовлении в то время брюк из кожи гильотинированных мужчин (женская кожа не годилась, поскольку была слишком мягкой), а из голов гильотинированных женщин - белокурых париков (perruques blondes) . Но палачи в то время исполняли свои обязанности не в красных рубашках, а в камзолах. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на одну из многочисленных гравюр, изображающих гильотинирование . В то же время в лирическом произведении строгой исторической точности может и не быть.

Итак, визионер становится свидетелем казни своего прежнего "я", причем вся эта сцена напоминает финал рассказа Гумилева "Африканская охота": "А ночью мне приснилось, что за участие в каком-то абиссинском дворцовом перевороте мне отрубили голову, и я, истекая кровью, аплодирую уменью палача и радуюсь, как все это просто, хорошо и совсем не больно" .

Зная дальнейшую судьбу поэта, можно только удивляться, сколь ясно он предощущал собственную гибель. Налицо предсказание будущего через прошлое. Ахматова писала: "Гумилев - поэт еще не прочитанный. Визионер и пророк. Он предсказал свою смерть с подробностями вплоть до осенней травы" . Однако в этом и других приводимых Анной Андреевной пророчествах Гумилева речь идет только и исключительно о нем самом. И визионером, и пророком он действительно был, но пророчествовал - лишь о себе. В отличие, например, от лермонтовского "Предсказания", где говорится о судьбе всей России, или блоковского "Голоса из хора", где речь - об апокалиптическом будущем мира и человечества.

И еще одна особенность обоих вышеприведенных эпизодов с отрубанием головы: в них совсем нет боли. В "Африканской охоте" об этом сказано прямо, в "Заблудившемся трамвае" палач не отрубает голову, не отсекает ее, даже не отрезает, но - срезает. Срезать можно что-то лишнее, мешающее, например, ботву с той же брюквы. И вместо ожидаемого ощущения боли - унижение на дне скользкого ящика. Все это напоминает не столько казнь как таковую, сколько страшный сон о казни. Такая несколько отстраненная манера в изображении собственной гибели, когда все происходящее кажется "не до конца" материальным, вполне соответствует жанру видения. Однако зыбкость видения отнюдь не исключает материальной конкретности скользкого ящика и мертвых голов в нем.

Следует обратить внимание и на то, что в отличие от стихотворения "Память", где лирический герой говорит о своих прежних воплощениях в третьем лице, в "Заблудившемся трамвае" такой лингвистической дистанции между прежними "я" визионера и его нынешним "я" - нет. Лирический герой сразу и окончательно принимает свои прежние индивидуальности - в себя. Происходит объединение всех этих индивидуальностей в некое личностное (но надындивидуальное) синкретическое целое. И то, что о своих прежних воплощениях визионер говорит: "я", - свидетельствует о полном и окончательном их приятии. Если лирический герой "Памяти" может любить или не любить свои "прошлые существования", поэтому и говорит о них в третьем лице, то для лирического героя "Заблудившегося трамвая" это абсолютно невозможно. Если в "Памяти" - вспоминание своих прежних индивидуальностей, то в "Заблудившемся трамвае" - слияние их с индивидуальным "я" визионера, распространение на них самого понятия "я".

Стихотворение «Заблудившийся трамвай» написано в 1919 году, в самый разгар гражданской войны в России, когда отличающиеся чувствительностью к массовым народным настроениям поэты не могли не выражать свои мысли в творчестве. В частности, Николай Степанович Гумилёв, являющийся патриотом, остро переживает это явление. Основные настроения, выражаемые поэзией – это удивление и непонимание. Лирический герой переживает историю, которая кажется ему непонятной, противоестественной и нереальной. В то же время он осознаёт, что причастен к ней против своей воли:

Как я вскочил на его подножку, было загадкою для меня.

Вместе с тем он бессилен что-либо изменить ни глобально (так сказать, остановить трамвай), ни даже отстраниться от путешествия, вырваться из порочного круга:

Остановите, вагоновожатый, остановите сейчас вагон.

Само название несёт в себе, во-первых, тяжесть и бездушность, выражаемые образом трамвая, который не разбирает своего пути, тяжело разгоняется и с трудом способен затормозить. Во-вторых, заблудившийся трамвай – своего рода оксюморон, поскольку трамвай передвигается по проложенным рельсам, то есть он либо сошел с рельс и мчится, не разбирая дороги, либо все проложенные пути кажутся ему неверными и тупиковыми, и поэтому он мечется в поисках.

По ходу стихотворения происходит эволюция мировосприятия лирического героя. Сначала его преследуют лишь страшные и злые параллели с реальностью; проблема вечной борьбы за свободу, которая, по сути, является самообманом, затрагивает весь мир: «Через Неву, через Нил и Сену», «Нищий старик, - конечно, тот самый, что умер в Бейруте год назад». Пугающие картины пренебрежения человеческой жизнью: «Вместо капусты и вместо брюквы мёртвые головы продают» диссонируют с образом Машеньки, в котором заключается образ дореволюционной России с издавна сложившимися порядками и жизненным укладом: «Там отслужу молебен о здравье Машеньки и панихиду по мне». В конце стихотворения лирический герой видит истинный путь: «Понял теперь я: наша свобода – только оттуда бьющий свет», «Верной твердынею православья врезан Исакий в вышине». Однако понимает, что заблудившийся трамвай уже прошел точку возврата: «Поздно. Уж мы обогнули стену».

Настроение автора формируется под влиянием происходящей войны, поэтому стихотворение наполнено неожиданными сравнениями и странными символами: «с лицом как вымя», «мчался он бурей». Обращает внимание то, что более созвучные рифмы присутствуют в части, где появляется образ Машеньки: светлице – Императрице, свобода – у входа, жить – грустить, православье - о здравье; тогда как в начале: крылатой – вагоновожатый, тут – продают.

Личное впечатление о стихотворении заключается в том, что оно заставляет задуматься об окружающем мире, осознать своё место в круговороте событий. Вместе с тем, своим стихотворением автор хотел предупредить Россию от нового ошибочного шага, ведь никакое потрясение не может принести стабильности и спокойствия.

"Заблудившийся трамвай" - стихотворение Гумилева, включенное в "Огненный столп", последний его сборник. считается одним из лучших и самых известных в творчестве поэта. В нашей статье представлен его краткий анализ.

Стихотворение Гумилева "Заблудившийся трамвай" очень любят анализировать разлчные критики и литературоведы. Оно притягивает их внимание, во-первых, как любой шедевр, а во-вторых, в нем проявилось большое литературное новаторство автора. Тем не менее, несмотря на колоссальное новаторство, в произведении автор также следует традиции. Еще одна причина, по которой "Заблудившийся трамвай" притягивает внимание исследователей, заключается в том, что в нем видны отсылки Николая Степановича к вехам своей жизни.

Особенности анализа стихотворения

Необходимо вкратце отметить некоторые общие моменты, прежде чем проводить анализ. Стихотворение Гумилева "Заблудившийся трамвай", несмотря на новаторство, имеет все основные особенности своего жанра. Сюжетообразующей единицей в лирике, в отличие от драматических и эпических жанров, является переживание, эмоция, чувство, а не событие. Кроме того, по своей сути любое стихотворение метафорично, а метафора тяготеет к символу. Следует заметить, что это произведение было написано на одном дыхании, на вдохновении. Оно не относится к числу стихов, которые дотошно и кропотливо "конструируются", поэтому требуют такого же дотошного и кропотливого разбора. Вовсе не так следует осуществлять его анализ.

Стихотворение Гумилева "Заблудившийся трамвай" нельзя понять, следуя привычному способу интерпретации. Логика творений, созданных на одном дыхании, несколько иррациональна. Их не сможет "разобрать" ни один критик. Никому не под силу разложить их гениальность на составляющие части. Этим и прекрасны такие произведения.

Размер

Итак, начнем наш анализ. Стихотворение Гумилева "Заблудившийся трамвай" написано дольником. Для чего же автор выбрал этот размер, зачем понадобились разделять ударные слоги неравномерными интервалами? Если прочесть стихотворение вслух, акцентируя ударения, мы заметим, что их ритм напоминает стук колес. Дольник в этом произведении "озвучивает" движение трамвая, что усиливает художественный эффект.

Хронотоп

При рассмотрении содержания бросается в глаза то, что "Заблудившийся трамвай" - стихотворение Гумилева, имеющее необычный хронотоп (взаимосвязь пространственных и временных отношений). Источником образа трамвая является реальный прототип, который автор увидел утром на улице Петрограда. Однако между ним и трамваем, представленным в стихотворении, имеющим явно потустороннюю природу, пролегает большая пропасть. Они как будто из разных миров.

Звуки

Звуки, которые сопровождают его появление, вполне реальны, если мы будем рассматривать их буквально. Это крик птиц, гром, стук, звон. Именно этими звуками сопровождалось движение трамвая во времена Гумилева. Однако формулировки стихотворения говорят нам о том, что природа этих звуков символическая. Благодаря этому все произведение переводится в символическую плоскость, в которой и нужно рассматривать "Заблудвшийся трамвай". Стихотворение Гумилева можно правильно понять, только следуя этой установке.

Итак, звуков всего 3: дальние громы, звоны лютни, вороний грай. У Гумилева лютня, как и волшебная скрипка, является символом миссии поэта, подобно лире в творчестве Пушкина. Кроме того, это знак условно-средневекового, легендарного времени, в котором существует художник слова любой эпохи. Следующий звук, вороний грай, - это плохое предзнаменование, рок, гибель, смерть. Гром - это битва, небесная или земная, а также признак присутствия сверхъестественной силы, как показывает анализ.

Стихотворение "Заблудившийся трамвай" невозможно понять, если не знать, куда движется трамвай. Давайте вместе разберемся.

Куда движется трамвай

Лирический герой стихотворения становится пассажиром против собственной воли. Трамвай - это некая сила, которая намного могущественнее человека. Ведь недаром в воздухе за ним остается огненный след. Куда же движется этот трамвай, что же это за сила?

Следует отметить, что вагоновожатый есть, однако он безучастен и не реагирует на просьбу лирического героя остановиться. В соответствующей строфе хронотоп внезапно и страшно меняется. Еще совсем недавно трамвай был на улице, хотя и незнакомой. Теперь же он вдруг мчится "крылатой" и "темной" бурей. Самое главное здесь то, что трамвай "заблудился в бездне времен".

"Бездна времен"

Различные исследователи по-разному интерпретировали это место стихотворения. К примеру, Елена Куликова считала, что трамвай подобен кораблю-призраку, затерянному во времени. Существует и версия, согласно которой автор описывает путешествие по загробному миру. Этой точки зрения придерживается Юрий Зобнин. Он считает, что стихотворение Гумилева отсылает нас к "Божественной комедии" Данте. Вагоновожатый исполняет роль Вергилия, которого затем сменяет Машенька - Беатриче.

Как же нам понять, где замысел и логика автора, а где наши собственные ассоциации? Как сделать объективным наш анализ? Стихотворение "Заблудившийся трамвай" - не единственное в своем роде у Гумилева. В контексте его творчества "бездна времен" появляется несколько раз. Николай Степанович уже не раз использовал этот образ, к примеру, в своем стихотворении "Стокгольм". Здесь мы также встречаем переходы "времен" и "пространств", в которых "заблудился навеки" лирический герой. Не случайно стихотворение было названо автором "Заблудившимся трамваем".

Кроме того, звуки в "Стокгольме" подобны тем, что мы слышим в интересующем нас произведении. Это мощный грохот и гул, звон колокола, звуки молитвы. Гумилев в "Письме о русской поэзии" отмечал, что религия и поэзия - две стороны одной монеты. Поэтому в творчестве Николая Степановича пение скрипки, лютни, лиры и молитва практически равнозначны.

Мотив сна в произведении

Продолжим анализ стихотворения "Заблудившийся трамвай" по плану. Это произведение, в котором герою как будто снится его жизнь. Он наблюдает ее стремительное движение через окно трамвая. Как известно, человек перед смертью как бы видит свою жизнь, которая проносится перед ним. Можно сказать, что "Заблудившийся трамвай" - это пророческое стихотворение. Об этом можно судить не только потому, что в нем присутствует эпизод казни героя, но и потому, что движение трамвая выглядит как описание воспоминания его жизни, которая промелькнула перед смертью. Именно поэтому лирический герой тревожно и настойчиво просит вагоновожатого остановиться, однако это оказывается невозможно.

Развитие образа трамвая в русской литературе

В русской литературе этот образ Гумилева напомнит о себе еще не раз. Это произойдет, к примеру, в "Мастере и Маргарите" Булгакова, где будет и трамвай, и отрезанная голова, и вагоновожатый. Очень глубоко и интересно этот образ раскроется и в финале "Доктора Живаго" Пастернака, в эпизоде смерти главного героя. Юрий умирает в трамвае, в это время гремит гроза, герой смотрит в окно.

Новаторство Гумилева

Использованный автором прием был новым для русской поэзии. Анализ стихотворения Н. Гумилева "Заблудившийся трамвай" провел Валерий Шубинский. Он отметил, что это произведение стало предтечей "русской семантической поэтики". Многие современники не поняли этот стих, поскольку интерпретировали его "по старинке", ища реальные прототипы созданных Гумилевым образов. К примеру, Анна Ахматова полагала, что старик, который промелькнул за окном трамвая, - реальное лицо. Возможно, это так и было, а может быть и нет. Это не так важно, ведь данная деталь стихотворения только усиливает ощущение тревожного сна, в котором так легко смешиваются мертвое и живое. Герой очень интересно реагирует на появление старика, которого он воспринимает как что-то само собой разумеющееся. Да, это тот человек, который год назад умер в Бейруте. То, что наяву является невероятным, становится самоочевидным во сне. Все это нужно учитывать, рассматривая стих "Заблудившийся трамвай" Гумилева.

Краткий анализ этого произведения - задача непростая. К сожалению, и сегодня некоторые исследователи продолжают пытаться объяснить необъяснимые вещи буквально. В своих выводах они порой уходят очень далеко, однако этот подход изначально неверен. В стихотворении Гумилева несколько мотивов, которые действительно имеют связь с реальностью, причудливо соединены в некое художественное целое, так же причудливо, как события дневной жизни порой соединяются во сне. У сна имеется логика, но она иная. Его невозможно объяснить логикой яви. Она может только разрушить его.

На этом мы закончим анализ стихотворения Н. С. Гумилева "Заблудившийся трамвай". Об основных особенностях этого произведения мы рассказали. Анализ стихотворения Гумилева "Заблудившийся трамвай" краткий, вы можете дополнить его собственными размышлениями.

Как непросто открывать в мире искусства что-то новое. Ведь кажется, что все известно и о литературе, и о поэзии. В начале двадцатого века молодые и С. М..Городецкий осмелились сказать свое слово в литературе, организовав так называемый «Цех поэтов», выдвинувший новую концепцию акмеистов, которая пропагандировала идею равновесия между «земным» и «небесным», между «бытом» и «бытием ». Проще говоря, акмеизм осмелился поспорить с декадентскими воззрениями по поводу целей литературного творчества и предмета изображения в искусстве. Отрицая мистику и оторванность от земной жизни символистов, акмеисты, напротив, провозгласили значимость земной жизни человека. Красота природы, человеческие чувства стали предметом пристального внимания, и оттого поэт брал на себя роль певца солнца и ветра, моря и гор, верности и любви.

«Борьба между акмеизмом и символизмом… есть прежде всего борьба за этот мир, звучащий, красочный, имеющий формы, вес и время…», «мир бесповоротно принят акмеизмом, во всей совокупности красот и безобразий», - писал С. Городецкий.

Символисты пытались объяснить реалии с помощью намеков и небесных знаков, акмеисты же утверждали ценность земной жизни как таковой, не нуждающейся в каких-либо украшениях. Само слово «акмеизм» обозначало не что иное, как «высшая сила чего-либо», «цветущая сила». Истинные ценности, по мнению акмеистов, в самой жизни, и нет предела ее совершенства.

Красоту реальных картин поэты передавали точно, избегая условностей и туманных символов, сами стихи становятся иными, понятными, осязаемыми, земными.

всегда относился к поэзии как к ремеслу, (это соответствовало принципам акмеизма), и оттого «шлифовка» стиха, поиск точных рифм, четкая композиция, правдивое изображение действительности, интерес к истории позволили ему и его собратьям по перу приблизиться к классическим образцам литературы, недаром акмеистам приписывали возрождение «золотого века» литературы.

«Заблудившийся трамвай» вошел в последний сборник стихов поэта «Огненный столп», появившийся в печати в августе 1921 года.

Оно любимейшее произведение самого Гумилева и больше чем лирическое послание. Это, прежде всего, попытка взглянуть на свою прожитую жизнь, разобраться в событиях современности, а еще и возможность соотнести сегодняшний день с прошлыми историческими явлениями. Вот почему таким сложным и неоднозначным считают произведение и до сих пор по-разному трактуют тот или иной образ поэта и его символы.

Сложность стихотворения в его композиции, в системе художественных образов, интонационном рисунке, авторском видении мира, и не только

Действительно, события в «Заблудившемся трамвае» условно делятся на три основных плана. Первый из них – рассказ о реальном трамвае, который несется своим необычным путем. Второй план – фантастика с многочисленной символикой и попыткой предсказать будущее героя. Третий – носит философски-обобщенный характер. Жизнь предстает там то в буднях современности, то вдруг уносит нас в далекое прошлое, где пугачевское время видится через образы пушкинских героев «Капитанской дочки».

Само название «Заблудившийся трамвай» необычно и неоднозначно. Оно связано, скорей всего, с попыткой понять происходящее, не заблудиться в бездне времени. И автор, и его герой ищут ответы на вопросы, поставленные вчерашним и сегодняшним днем.

В самом начале произведения мы оказываемся вместе с героем на незнакомой улице. Звуки вороньего грая и раскаты грома чередуются со звуками лютни, эта шумная неразбериха предвещает несчастье, и последующие видения как бы оправдывают ожидания. Что может быть ужаснее картины мчащегося на тебя трамвая? Герой, не отдавая отчет происходящему, запрыгивает на подножку железного чудовища, за которым тянется огненный след.

Опрометчивость безумца сменяется страхом и желанием спрыгнуть с подножки, так как полет «железной птицы» сквозь крылатую, темную бурю вызывает ужас, и он просит:

Остановите, вагоновожатый,

Остановите сейчас вагон.

Становится очевидным, что и сам трамвай, а также и то, что среди пассажиров оказывается вдруг он сам, - это не стечение обстоятельств, а нечто большее, символическое. Жизнь рассказчика видится в образе заблудившегося трамвая, а его желание соскочить с «подножки судьбы» – не что иное, как попытка избежать потерь и утрат в жизни. Не первый раз человек пробует спорить с судьбой, обмануть ее, слукавить. Но все напрасно. Герой понимает это. Как приговор, звучат слова:

Поздно…

И он вынужден отдаться Его Величеству Случаю, становясь пассивным наблюдателем своего тернистого пути. Собственная жизнь пролетает мимо него с невероятной скоростью, и герой видит ее из окон летящей машины.

Художественное пространство лирического произведения – едва ли не весь земной шар и часть космоса. В нем - реальные картины: эта же стена, которую обогнул мчащийся трамвай, дощатый забор в переулке возле дома в три окна и серым газоном. Но увиденное этим не ограничивается. Как бы заново проделывает герой путь по знакомым местам своих прошлых путешествий.

Известно, что бывал и в Африке, и в Азии, и в Европе, в частности, в Париже, вот почему его спутник успевает в быстром полете трамвая узнать знакомые места и те три моста через Нил, Сену, Неву. Картины прошлого овеяны романтикой и контрастируют с обыденностью прежнего городского пейзажа. Та «роща пальм», сквозь которую они промчались, лишь мимолетное видение , которое бередит воспоминание о счастливых и безмятежных днях.

Но эти светлые картины сменяются вдруг мистическим видением нищего старика, «что умер в Бейруте год назад». Нет времени осознать, как такое возможно. И тревога, которую испытывал невольный путешественник в начале стихотворения, вновь усиливается: сердце его бьется тревожно, и вопрос: «Где я?» - подчеркивает безысходность и трагичность происходящего. Вглядываясь вновь в городской пейзаж, герой замечает тот самый вокзал, «на котором можно в Индию Духа купить билет». Но вскоре он скрывается из глаз, а путешественник понимает: убежать от суровой действительности нельзя, билет в мир грез и счастья купить невозможно.

Поэт выдумал свою Индию Духа в дни путешествия по Ближнему Востоку, когда еще в молодости хотел прорваться сквозь видимое и вещественное. Эта страна, где можно стать «духовидцем», «созерцателем тайной сущности вещей». Открыть загадки реалии, расшифровать тайные символы можно было лишь в той стране, но попасть туда - несбыточная мечта.

Страшная действительность сегодняшнего дня наваливается на героя фантастическими видениями. И чем больше фантастики в кровавом городе, тем больше он узнаваем:

Вывеска, кровью налитые буквы

Гласят: «Зеленная», - знаю, тут

Мертвые головы продают.

Герой чувствует, что путешествие подходит к трагическому концу, сегодняшний день бесцеремонно вторгается в его жизнь. Фантастическая картина происходящего наполнена страшными натуралистическими подробностями и так похожа на картины революционного Петрограда:

В красной рубашке, с лицом, как вымя,

Голову срезал палач и мне,

Она лежала вместе с другими

Здесь в ящике скользком, на самом дне

Неудивительно, что в стихотворении нет объяснения тому, за что герою «срезают» голову, это происходит как бы само собой и напоминает то смутное время, когда безвинных приговаривали к смерти, списывая свои страшные дела «революционной необходимостью».

Увиденное схоже с событиями позапрошлого века, а именно с Французской революцией 1789 года. интересовался историей и видел поразительное сходство между «той» и «этой» революцией. Казнь Людовика, Робеспьер среди своих соратников, так быстро превратившихся в его палачей, весь этот перевернутый мир вновь вторгается уже в новый век и в другую страну с другими правителями.

И та , и эта революция не принимается героем. Он не хочет быть в руках новых властителей марионеткой. Но силы не равны, и, скорей всего, его удел – стать жертвой. В памяти поэта грозные слова Жан Поль Марата, который еще в 18 веке, предвидя кровавые расправы вооруженных санкюлотов и гвардейцев, утверждал: «Если потребуется отрубить пять – шесть тысяч голов …даже двадцать тысяч, нельзя колебаться ни одной минуты!»

Безобразность того и этого беспредела подчеркивается цветописью: кровавый и тут же красный – отнюдь не синонимы. Красные революции окрашены кровью соотечественников, а потому так отвратителен и палач с «лицом, как вымя», и все, что он делает.

Поэт, описывая казнь героя, как бы предчувствует и свою близкую гибель. Еще ранее он писал:

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Утонувшей в густом плюще.

Как похоже одно видение на другое, как страшно предвидение своей собственной смерти.

Следующая часть стихотворения – метаморфоза героя, где он - уже не он, а литературный персонаж. В образе Петра Гринева пытается последний понять смысл человеческого существования, и оказывается, что его открытия стары как мир. В державном Петербурге с «твердыней православья» - Исаакием и памятником Петру - нет утешения мыслителю. Самое главное в жизни, оказывается, другое: отчий дом, любимая девушка, мирные картины жизни. Вот почему так беспомощны и по-человечески понятны слова героя, который боится больше всего, что не успеет увидеться с невестой, и в том доме, где когда-то она жила, нет ее:

Может ли быть, что ты умерла?

Страдания героя достигают апогея, и он приходит в храм, где пытается совладать с душевной болью:

Там отслужу молебен о здравье

Машеньки и панихиду по мне.

Перевернутость событий и попытка понять, как это возможно: служить панихиду по самому себе и заказывать заздравную по, скорее всего, умершей Машеньки – на самом деле выстраданное решение, родившееся в сознании героя после долгих жизненных катаклизм. Испепеленность души, невозможность жить по законам страшных реалий и принимать их заставили страдальца отказаться от каких-либо попыток бороться за жизнь. И лишь надежда на то, что его ЛЮБОВЬ, может быть, еще жива, и есть смысл жизни и завещание тем, кто с этими ценностями останется после него.

Взгляд героя обращен теперь туда, где

-…Только оттуда бьющий свет…,

Люди и тени стоят у входа

В зоологический сад планет.

Трактовка этого художественного образа сложна и неоднозначна.

С одной стороны, Индия Духа, призывающая светом надежды, вновь встает перед глазами, но уж слишком ограничен вход в эту страну, и видится в этом образе и другое.

Граница между той и этой жизнью, где люди, переступив черту, становятся тенями, скорее, напоминает Божью обитель. Правда, непонятно, почему неведомая страна названа «Зоологическим садом планет». Путешествуя по странам Ближнего Востока, поэт был знаком с индийской религией, утверждавшей, что человек обязан прожить несколько жизней, в том числе, и жизнь животных. Автор «Жирафа», влюбленный в экзотику южных стран, возможно, в своем соседстве людей и животных провозглашает «равенство» всех живущих на земле, и этот лозунг равенства, пожалуй, можно назвать самым смелым и гуманным из озвученных когда-либо.

Последние строки стихотворения наполнены болью и страданием. Герой признается, что «навеки сердце угрюмо, и трудно дышать, и больно жить…» Но эта боль – плата за то, что ему посчастливилось встретиться с любовью, а если он избранник, переживший это божественное чувство, то грусть и любовь – выстраданное СЧАСТЬЕ.

Таким образом, поэт расставляет все точки над «и» и на правах пророка (так называла его Анна Ахматова) утверждает вечные ценности любви к человеку .

Рассматривая стихотворение как художественное произведение, нельзя не отметить поэтический талант Н. Гумилева, еще ранее названного «магом и тайным повелителем мира». Эмоциональная окраска стиха, трагичность происходящего заставляет читателя, незаметно для себя, стать чуть ли не самим героем, проживающим несколько жизней, умеющим предвидеть события и даже собственную смерть. Сюжет и композиция стихотворения держат в напряжении читателя, а смена реальных картин фантастическими несут глубокий символический смысл, раскрывают нравственно-философский аспект произведения. Обращения героя к своей возлюбленной и нежное имя «Машенька» делают рассказчика сентиментальным и чувственным. Читатель проникается к нему состраданием, принимает его идеалы. Все образы в стихотворении, плод фантазии поэта, ярки, неожиданны, узнаваемы и новы. Интонационный рисунок насыщен динамикой и трагедийностью. Удары судьбы, жестокая поступь истории ярче всего звучат в ритмах дактиля. А звукопись (аллитерация) помогают увидеть и услышать реалии революционного времени, почувствовать переживания героя:

Где я? Т ак т омно и т ак т ревожно

Серд це мое ст учит в от вет

В кр асной р убаш ке, с лицом, как вымя,

Голову ср езал палач и мне…

Поэтика видится как единое целое: форма стиха связана с содержанием и наоборот – смысл произведения выбирает нужные формы и с помощью них акцентирует внимание читателя на самом важном и существенном. Возвращаясь к личности поэта, замечаем, как тверда позиция автора, утверждающего непреходящие человеческие ценности, несмотря на новые идеи, революции, времена. Время жить – время творить добрые земные дела, по Гумилеву, ибо ты рожден по подобию Божьему, ты рожден человеком .

Стихотворение «Заблудившийся трамвай» было написано Гумилёвым в 1919 г. и опубликовано в 1921 в сборнике «Огненный столп».

Ирина Одоевцева вспоминала, что Гумилёв поделился с ней тем, как у него возник замысел стихотворения. Он возвращался на заре домой после вечеринки, где пил и играл в карты, и, проходя по мосту через Неву, увидел летящий по небу трамвай. Он вспомнил что-то важное и увидел что-то из будущего. После этого как будто сама собой родилась первая строфа, а потом и всё стихотворение поэт произнёс строку за строкой, будто чужое. Гумилёв сам был удивлён тем, что у него получилось.

Поэт почти ничего не менял в стихотворении, только первоначальное имя Катенька было изменено на Машеньку.

Литературное направление и жанр

Стихотворение совершенно нетипично для акмеиста Гумилёва. Исследователи находят в нём множество символов.

Космос, описанный в стихотворении, противопоставлен миру земному, живому, конкретному, враждебен ему. Так символизм противопоставляется акмеизму. По одной из версий, стихотворение как раз прослеживает путь Гумилёва от символизма к акмеизму через творческие искания и сомнения.

Определить жанр стихотворения тоже непросто. Некоторые литературоведы называют его откровением. Сам Гумилёв считал его магическим стихотворением.

Тема, основная мысль и композиция

Стихотворение состоит из 15 строф. Первая строфа описывает героя в реальном мире. Остальные, кроме последней – путешествие лирического героя на волшебном трамвае, которое интерпретируется по-разному.

Тему и основную мысль стихотворение определить однозначно трудно. Это зависит от прочтения стихотворения. Либо это духовные творческие искания поэта, либо его прошлое, пронёсшееся у него перед глазами. Основная мысль обозначена в последней строфе-выводе. Названные чувства (любовь и грусть) рождены погружением в свою жизнь, собственное творчество, прошлое. К ним примешивается комплекс вины и ответственности («закажу панихиду»), ощущение отчаянья и безнадёжности («навеки сердце угрюмо»).

Тропы и образы

Нет ни одного стихотворения Гумилёва, которое интерпретировали бы так часто и так неоднозначно.

Трамвай, который видит лирический герой – пришелец иного мира, его сопровождают свет и звуки, выраженные эпитетами: вороний грай (символ смерти), звоны лютни (символ миссии поэта), дальние громы (война).

Лирический герой непонятным образом попадает на трамвай, который несётся без участия вагоновожатого и попадает в странное время и пространство, «заблудился в бездне времён». Есть множество интерпретаций символического значения трамвая: корабль-призрак, путешествие по загробному миру (вагоновожатый – Данте, Машенька – Беатриче).

Лирический сюжет стихотворения – это сон. Лирическому герою снится его собственная жизнь и даже казнь.

Некоторые литературоведы видят в путешествии трамвая проносящуюся перед глазами героя жизнь, как часто проносится она перед глазами умирающего. Поэтому лирический герой просит остановить вагон. Но безуспешно.

При такой интерпретации поездка на трамвае – путешествие во времени. Каждый образ – определённый период жизни поэта. Нева – Петербург 1920. Нил – африканские путешествия, закончившиеся 1913. Сена – Париж 1906-1908 гг. Дом в 3 окна – царскосельский дом, где в начале 20 в. жила Ахматова , названная в стихотворении Машенькой. То есть заблудившийся трамвай – воплощение обратно идущего времени.

Этот метод интерпретации очень уязвим, потому что из биографии Гумилёва можно выбрать и другие даты, привязанные к данным местам (например, в Париже Гумилёв был и в 1917-1918 гг).

Есть истолкование, при котором прослеживают обратный отсчёт не биографических событий, а творческих исканий: от акмеизма к символизму через мучительные сомнения. Тогда «Индия Духа» - символистский период творчества Гумилёва. Декадентское тревожное томление приводит героя в лавку зеленщика, где кочаны капусты соотносимы с человеческими головами. В этом образе связь со сказкой Гауфа «Карлик Нос». А более благостные образы пальм намекают на этап акмеизма. Поэт-акмеист выражает то, что Адам чувствовал в раю. Для противопоставления понадобилось и схождение в ад.

Не следует искать реальных прототипов у стихотворных образов. Возможно, Гумилёв никогда не знал старика из Бейрута, но этот образ гармоничен в данном контексте, мёртвое смешивается с живым. Среди прототипов Машеньки называют Ахматову, рано умершую кузину Гумилёва Марию Кузьмину-Караваеву и Машу Миронову из «Капитанской дочки» Пушкина .

Антитеза Машенька – императрица отражает противостояние личного и официального. Кроме образа Машеньки, с «Капитанской дочкой» перекликаются образы императрицы, дощатого домика.

Биографический анализ позволяет назвать стихотворение пророческим. Лирический герой – это Гринёв наоборот, который сам идёт к императрице, а не Машенька, и именно поэтому, обвинённый в заговоре, как и Гринёв, погибает.

Космос противен человеческой природе. Поэтому «сад планет» у домика Машеньки - один из символов смерти. Для вечности нет чёткой границы между живыми и мёртвыми.

Зато земное существование чётко различает жизнь и смерть. Поэтому Машенька и лирический герой меняются местами по признаку жизни и смерти.

Образы Петербурга прослеживаются в последних строфах: всадник в железной перчатке на коне, Исакий. Это конечная точка, где герой хочет заказать панихиду по себе.

Размер и рифмовка

Стихотворение написано дольником. Этот размер с неравномерным чередование ударных и безударных слогов напоминает неритмичный стук трамвайных колёс, когда трамвай то замедляется, то ускоряется. Рифмовка в стихотворении перекрёстная, женская рифма чередуется с мужской.