Фредерик Сезар де Лагарп

Лагарп (La Harpe), Фредерик Сезар де (6.IV.1754 - 30.III.1838) - швейцарский политический деятель. По профессии - адвокат. В 80-х годах 18 века был приглашен Екатериной II в Россию в качестве воспитателя ее внука Александра - будущего русского императора Александра I . Либерализм Лагарпа и защита им от посягательств Берна своего родного кантона Ваадта, в котором под влиянием французской буржуазной революции конца 18 века начались революционные выступления, повлекли в 1795 году отставку Лагарпа. В 1795-1797 годы жил в Женеве и в Париже. В 1798-1800 годы вместе с П. Оксом возглавлял Директорию Гельветической республики. В 1801-1802 годы был в России. В 1802-1814 годы проживал во Франции, не участвуя в политической жизни. Во время Венского конгресса 1814-1815 годов с помощью Александра I стремился к восстановлению Швейцарской федерации при независимом от Берна положении кантонов Ваадт и Ааргау. Последние годы жизни провел в Лозанне (Швейцария).

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 8, КОШАЛА – МАЛЬТА. 1965.

[О ненависти к Лагарпу я упомяну после]

Познакомившись с г. Пранжен, у которого в первый раз встретил я графа Шувалова и его молодую жену, урожденную княжну Шаховскую, потом бывшую за графом Полье и принцем Бутера и недавно умершую в Веве 746 в глубокой старости, я просил его сводить меня к знаменитому в нашей новейшей истории лозанцу Лагарпу 747 . Г[осподин] Пранжен был озадачен моей просьбой и отвечал мне, что ни он, да и никто из его знакомых не имеет никаких сношений с этим генералом. Отвечая мне таким образом, он иронически улыбнулся; о ненависти к Лагарпу всех знатных швейцарцев я упомяну после.

Не помню, через кого по отказе моего лозанского аристократа познакомился я с Лагарпом. Он жил в собственном доме в самом скромном переулке небольшого городка Лозанны. Женат он был на уроженке петербургской m-lle Betticher 748 , дочери банкира, с ними жила еще сирота племянница m-lle Charlotte Laharpe 749 , белокурая, милая и красивая. Я почти в нее влюбился и, видя очень ласковое со мною обращение хозяев, почти готов был предложить и мою руку, и мое сердце, и все, что за этим имело следовать. Часто посещая дом Лагарпа и самодовольно замечая, что я как будто не противен лозанской барышне, которой по ненависти к ее дяде высшего городского общества нелегко было найти в среде его партию, я начинал уверять себя, что это дело сбыточное, и мечтал уже о покупке у Пранжен[а] его огромного замка с большим количеством земли на берегу Женевского озера, недалеко от Ниона. Этот замок принадлежал прежде испанскому экс-королю Иосифу Бонапарту 750 , а очень небольшая часть его земли у самого берега принадлежит теперь принцу Plon-plon 751 , где он построил хорошенькую виллу с изящною пристанью. Полковник Пранжен, владея этим замком, уступал его очень дешево, за 300 000 ф[ранков], теперь вся эта местность стоит миллионы. Я вошел с ним слегка в переговоры, получил от него позволение осмотреть продаваемую им собственность и, не имея никаких аристократических замашек, соглашался при покупке уступить ему право называться по-прежнему Пранжен. Все, казалось, могло пойти как бы по маслу. Непреодолимые препятствия моему успеху были в одном моем характере, в моей вечной робости и недоверии к себе. Пойдут, думал я, справляться обо мне у различных русских путешественников, а потом по связям жены Лагарпа и в самом Петербурге, и само собою представится семье, коей я желал быть членом, совершенная неизвестность моей личности 752 , и затем последует пугавший меня отказ 753 . Между тем я все еще учащал мои посещения и, сказать правду, любовался и восхищался более старцем-генералом, чем его племянницей. Что за чудный был этот почти 80-тилетний старик! Высокий ростом, стройный и худой, с блестящими вдохновенными глазами, желтеющими седыми волосами, которые кудряво спускались на его плечи, он приводил меня в восторг своими рассказами о счастливой, не понимавшей, не ценившей его заслуг родине, о благодушном либерализме своего воспитанника, нашего государя, страстно

им любимого, невзирая на то, что политика Александра совершенно изменила уже тогда, с 1822 года, прежнее свое направление, подчиняясь врагу всякого прогрессивного движения, Меттерниху 754 , и завела у себя варварские военные поселения и постоянно нарушала данную Польше конституцию.

Предлагаю здесь кстати характеристику воспитательной и отчасти политической деятельности Лагарпа, взятую мною из собственных его мемуаров, написанных им для другого знаменитого швейцарского писателя Цшокке 755 в начале XIX столетия *.

Фридерик Цесарь Лагарп родился в 1754 году в небольшом на Женевском озере городке Ролле. В ранней молодости под руководством своего родного дяди пастора в его библиотеке всецело предался он чтению древней истории и весь проникся чувством безграничного уважения к героям Греческой и Римской республики. Политическая история Англии, Голландии, Швейцарии закрепили в нем врожденную и семейную любовь к свободе. В Женеве учился он под влиянием Соссюра (Saussure) 756 . Избрав карьеру адвоката, отправился он для изучения прав в Тюбингенский университет. Еще будучи в Ролле, дружески сошелся он с своим двоюродным братом Амедеем Лагарпом 757 , изгнанным впоследствии бернскими патрициями из Швейцарии и сделавшимся по этому случаю одним из замечательнейших генералов Французской республики. Возвратясь из Тюбингена в Швейцарию, получил он в Берне патент адвоката в верховной апелляционной палате в участке романской, или французской, части Бернского кантона. (Хотя он и происходил от дворянской фамилии Ваатланда, но в Берне почитался илотом.)

Однажды адвокат Лагарп побудил какого-то своего клиента к выходке против верховного суда, который пришел в негодование. Член этого судилица Steiger Tschongg, постоянно благосклонный к юному адвокату, призвав Лагарпа к себе, грозно встретил его следующими словами: «Что значит такое поведение? Мы не хотим в Ваатланде этого женевского духа нововведений. Знаете ли вы, что вы наши подданные?» - «Нет, - возразил Лагарп так же громозвучно, - мы не признаем себя вашими подданными. Мы признаем себя наравне с вами подвластными одной республике и ее законам, а господ над собою не знаем». «Слова Штейгера: "Знаете ли вы, что вы наши подданные", - раздаются еще в моих ушах, - пишет Лагарп в своих "Записках", - и теперь, по прошествии 23 лет». Он хотел уже удалиться в Северную Америку, но был приглашен родным братом какого-то влиятельного русского вельможи сопутствовать ему в Италию. В Риме барон Гримм 758 предложил ему отправиться в Петербург по вызову императрицы Екатерины. Прибыл он туда в 1782 г., принят был кавалером к 11-летнему в[еликому] к[нязю] Александру Павловичу

* К сожалению, не знаю, где печатались самые мемуары, а потому не могу по тексту исправить выписанный перевод (примеч. С.Д. Свербеевой).

и через год сделался воспитателем обоих братьев, Александра и Константина. Воспитание их Лагарпом продолжалось от 1783 до 1795 г.

«Несколько данных, - пишет Лагарп, - относящихся до воспитания такого человека, как Александр I, могут обратить на себя внимание искренних друзей бедного человечества». Здесь привожу я собственные слова «Записок»: «Провидение, казалось, сжалилось, наконец, над миллионами людей, обитавших в России, но для этого необходима была Екатерина II, желавшая воспитывать внуков своих, как человеков. Того же хотели несчастный ее преемник Павел I и достойная всякого уважения его супруга. Будучи иностранцем и не имея покровителя, я бы не устоял против испытанных мною препятствий, если бы желание добра не одушевляло меня до фанатизма. Когда я падал духом и, изнемогая от неблагоприятных различных обстоятельств, уже покушался просить моей отставки, запирался я у себя и в писателях древности, особливо в Плутархе , тотчас же находил себе утешение. Арат, Филопемен, Брут, Демосфен , Цицерон 759 , несмотря на великие свои таланты, доблести и подвиги на пользу отечества, которые давали им столько прав на счастье, не были признаны по своим заслугам, были преследуемы и, однако, не удалялись с своего пути, а потому и меня простые препятствия, унижение по моей службе и прочие подобные мелочи не должны удалять от цели вести по возможности к лучшему будущему огромную массу 40 000 000 населения. Никогда принятое мною подобное врачевство мне не изменяло, и когда случалось мне встречать отчаяние в людях, достойных имени человека, я говорил им: «Возьмите щепотку древних, посоветуйтесь с Тацитом или с добрым Плутархом». Вспоминая теперь об этом, я и теперь еще удивляюсь тому, что, проникнутый республиканскими принципам, воспитанный в уединении, в совершенном отчуждении от большого света, живший более с книгами и с существами фантастическими, нежели с людьми, мог я пробыть без руководителя и советника 12 лет при дворе, не подвергая себя несравненно большим, нежели испытанные мною тогда, преследованиям. Во всех других странах, кроме России, я бы не избежал их, из чего я вывожу, что русские придворные менее, чем где-либо, зложелательны. Прежде меня подозревали в неограниченном самолюбии, которое казалось тем глубже, что я был равнодушен к чинам и милостям, но когда убедились все, что предполагаемое во мне честолюбие нисколько не идет вразрез с честолюбием других, тогда начали обращаться со мной с чувством благоволения, и я под конец находил много друзей в этой стране, ставшей второй моей родиной - по моим отношениям и по женитьбе на петербургской уроженке. Меня, по счастью, не коснулась буря Французской революции, но мои принципы, слишком известные, тотчас же поставили меня в ряды так называемых демократов; впрочем, меня не тревожили, и чтобы не возбудить против меня подозрения, я весь предался моему долгу, продолжая исполнять его с некоторым мужеством. Нелегка была мне эта задача.

Революционные события были ежедневным предметом разговоров и жарких споров о принципах и их изложении, и невозможно было не принимать в них участия. Когда доходила до меня очередь говорить, я выражал свое мнение откровенно, а в присутствии великих князей старался приводить из древней истории принципы и примеры, способные сделать на юные сердца благотворное впечатление. Вместо того, чтобы преподавать им обыкновенный курс естественного и народного права, я решился излагать пред ними в духе свободы великий вопрос о происхождении человеческих обществ. Я составил в этом смысле небольшой проект преподавания, но разные на меня нападения помешали продолжать этот труд, ибо его непременно назвали бы якобинским. Необходимо было дать всему другой оборот, что и было мною исполнено, и я начал заниматься с моими воспитанниками чтением таких сочинений, в которых великие вопросы человечества были энергично защищаемы знаменитыми писателями, жившими до революции. Это удалось, и благодаря речам Демосфена, Плутарха, Тацита, истории Стюартов, сочинениям Локка, Мабли, Руссо, Гиббона и посмертным мемуарам Дюкло 760 , я мог выполнить взятый на себя труд как человек, который подлежит ответственности перед великим народом».

Старшему из двух воспитанников Лагарпа не было тогда еще и 12 лет; не слишком ли рано занимал он их такими неудобоваримыми чтениями?

Из тех же мемуаров делаю другую выписку, имеющую тоже интерес для характеристики отношений Екатерины и Лагарпа:

«Французская революция в самом своем начале, казалось мне, должна была бы способствовать освобождению швейцарских илотов, но я тотчас же увидел грубую мою ошибку. Мучась сомнением, я не верил прочности новой французской конституции и потому очень желал, чтобы ею поспешили воспользоваться до контрреволюции, которая мне казалась неизбежною. Я составил записку, в которой изложил жалобы наших илотов, и убеждал их принять решительные меры, чтобы освободиться от оков.

За первой моей запиской последовало 60 других. Многие из них были переведены и печатались в немецких, итальянских и английских журналах; автор оставался неизвестным. Такие труды расстроили мои финансы и здоровье. Увидев, наконец, что наши патриции успели удержать первое движение к свободе своих илотов, тешат их одними обещаниями, я решился действовать официально и с благородной свободой и с подобающим уважением написал петицию «а messieurs de Berne» *, предлагая в ней созвание штатов. Один из 3 экземпляров этого проекта я отправил генералу Лагарпу. Моя петиция сделалась предметом преследований бернского Совета 200 761 , который произнес приговор к смерти генералу Лагарпу. Меня также в Берне обрекли на гибель,

* «к господам из Берна» (фр.).

и эти господа до того в ней были уверены, что уже везде разглашали о моей ссылке в Сибирь. Ландаман Мюлин старший и другие передали свои жалобы русскому министру 762 , который находился в Кобленце. (Там было собрано войско из эмигрантов, готовых вступить в возмутившуюся Францию.) Граф Эстергази, министр немецких принцев, владетельный принц Нассау Зигель 763 и все эмигранты дали слово действовать против человека, который становился опасным потому, что осмелился не разделять их мнений. Messieurs de Berne поступили без расчета. Если бы они с почтительной доверенностью обратили свои жалобы прямо к Екатерине II, вероятно, она не оставила бы их без внимания, особливо в такую минуту, в которую ей необходимо было выразить свое мнение против всего того, что носило на себе печать новых принципов времени. Но и тогда великая душа этой государыни признала бы мои заслуги и не оказала бы своего уважения такому человеку, политика которого настойчиво требовала его от нее удаления. Вместо того бернцы обнаружили одну жалкую страстность мелких правителей. Они косвенно обвиняли меня в сообществе с генералом Лагарпом, который удалился под защиту французских якобинцев, выставляли меня их корреспондентом и забылись до заявления, что если они не получат ожидаемого ими удовлетворения, то приведут в исполнение смертный надо мной приговор en effigie *. Екатерина II, оскорбленная неприличием подобных обвинений, прислала мне обвинительные против меня пункты и требовала объяснении. Слог моих записок ей, без сомнения, казался излишне горячим, но содержание находила она согласным с известными ей моими принципами, которых, по ее мнению, я имел право держаться. Одним словом, эта великая государыня не могла признавать, чтобы швейцарец заслуживал название бунтовщика за то, что он воскрешал память древних освободителей и героев своей родины, и обвинение в бунте, на которое бернские господа сильно рассчитывали, утратило всю свою силу в глазах самодержицы России. Я имел честь по этому случаю написать два письма к государыне. В обоих изъявил я желание моих сограждан pays de Vaud ** иметь ее единственною посредницей в наших распрях. Думаю, что Екатерина II сама попала в немилость к бернцам за то, что выслушала такое якобинское предложение. Императрица убедилась в совершенной моей правоте, выразила свое неудовольствие всем тем, которые вмешивались в эту интригу, и потребовала от меня одного, чтобы я не принимал участия в швейцарских делах, пока я остаюсь в ее службе. Между тем эмигранты продолжали свои против меня козни, и известные газеты припутывали мое имя к тогдашним политическим событиям - хитрость, верно рассчитанная, ибо французы начинали уже принимать те отчаянные меры, которые наделали столько зла и

* заочно (фр.).

** кантона Во (фр.).

уничтожили всякое доверие к их правому делу. Членов дипломатического корпуса не могло удовлетворить мое удаление от всякой политики: интриганам всегда бывает опасен человек независимый, выражающий с мужеством истину всякий раз, когда вызывают его мнения. Злоба их на меня оставалась, впрочем, бессильною до приезда в Петербург графа д"Артуа (Карла X) 764 . Тогдашние события были благоприятны врагам принципов французской революции. Барон де Ролль 765 , патриций из Солотурна, сопровождавший принца, этим воспользовался, и я снова сделался опасным. Предположено было от меня избавиться при обручении нынешнего государя. Все лица, находившиеся при великом князе Александре, получили разные награды, обыкновенно раздаваемые при таких случаях, один я ничего не получил. Оскорбленный такою обидой, я нарочно старался с большим рвением исполнять свой долг и твердо решился не покидать его, если меня не выгонят. Обманутые в своих предположениях интриганы добились, однако, того, что один из министров императрицы предупредил меня, что императрица как будто желает, чтобы я оставил свое место за награждение, которое я сам должен был назначить. Такого рода повеление могло быть передано мне только моим непосредственным начальником, т. е. главным воспитателем великих князей, графом Николаем Ивановичем Салтыковым, и я понял, что интриганы рассчитывали на какую-нибудь с моей стороны неловкость. Объяснив моему начальнику все, что со мной происходило, и представив ему на бумаге мое безукоризненное поведение и всю мою службу, я просил его представить императрице: 1) что так как она желает моего удаления, я повинуюсь; 2) что мне невозможно согласиться на предлагаемое мне почетное условие, которым хотели прикрыть мою отставку; 3) что я прошу дозволения остаться на несколько месяцев в Петербурге для устройства собственных моих дел и, наконец, 4) что касается до вознаграждения, я не прошу его; я пришел ко двору бедняком, - писал я в моем письме, - но жил при нем благодаря милостям ее величества с почетным приличием; если мне предстоит удалиться от двора таким же бедняком, я это сделаю без ропота, без угрызения, совести, с той же честной душой, с какой пришел, но с уязвленным сердцем. Напрасно было бы предполагать, что нужда может заставить меня начать в другом месте новую карьеру, я от нее отказываюсь. Честь быть воспитателем великих князей российских и воспоминание о том лестном для меня доверии, которым ее величество так долго награждала правдивость моих принципов и безукоризненность моего поведения, слишком достаточны, чтобы помочь мне перенесть самые тягостные лишения. Решение императрицей моей судьбы будет без сомнения достойно ее великой души, и я всегда буду считать себя счастливым, что уплатил мой долг человечеству.

После этого письма 13-го июня 1793 года я был призван императрицей и в продолжение более нежели 2-хчасовой аудиенции предметы самые инте-

ресные были перебраны с такою откровенностью, что воспоминание об этом разговоре никогда не изгладится из моей памяти. События Французской революции не были забыты. Екатерина желала знать мое мнение, ее собственное было то, что Франция погибла, я осмелился ей противоречить. Этого мало: убежденный в том, что я должен как человек воспользоваться столь благоприятною минутою послужить великой идее, я весь предался моему увлечению и высказал все мои убеждения. Императрица, глубоко пораженная, выразила мне самым лестным образом свое одобрение. Так много наглецов хвалятся тем, чего не сделали, что человеку честному, который долго был жертвой клеветы, простительно высказывать и доказывать, что он в самых трудных обстоятельствах никогда не забывал своих принципов и не изменял истине ко благу своих ближних. Во дворце многие ожидали с разными надеждами результата такой долгой аудиенции; хотя она превзошла все мои надежды, но говорить о ней самому было бы неприлично. Скоро сделалась она предметом благоприятных мне различных разговоров в городе, и, вероятно, Екатерина отзывалась обо мне очень милостиво, потому что моему влиянию на нее приписывали отмену данных уже распоряжений относительно выступления в поход войск, стоявших в Польше, и присоединения их к войску эмигрантов.

Это, конечно, не приобрело мне друзей между агентами и защитниками эмиграции. Как бы то ни было, такая перемена дала мне спокойствие на долгое время. Вероятно, однако, интрига против меня возобновилась, и усталая Екатерина согласилась отставить меня как камень преткновения. Меня собственно предупредили бережно благосклонным предложением промедлить несколько месяцев, чтобы иметь время все покончить. Вероятно, все это мог бы я изменить, если бы я захотел испросить новую аудиенцию, но я чувствовал утомление, необходимость жить в климате более умеренном и непреодолимое желание обнять моих старых родителей 766 и потому решился ни о чем не просить. Данная мне награда была ниже посредственной: богатый купец был бы щедрее, но я приобрел мою независимость и сверх того чувство, что я исполнил мой великий долг как человек. Екатерина простилась со мной с умилением, она почувствовала в эти минуты, что была передо мной виновата, и я оставил ее, уверенный в ее уважении. Павел I, отличавший меня постоянно, был так предубежден против меня, что всячески хотел помешать моему к нему представлению. Опять, сильный моею правотою, я объявил решительно, что не удалюсь от двора, с ним не повидавшись. Он пригласил меня в свой загородный Гатчинский дворец, принял и обошелся со мною не только с отличием, но и с искренним радушием. Я этим воспользовался, говорил с ним откровенно, давал полезные советы и был им понят. Он благодарил меня с такой искренностью чувства, что последнее наше свидание глубоко врезалось в мое сердце. Я расстался с грустью с этим несчастным принцем, который имел превосходные качества и царствование которого было так злополучно.

Кто бы мог тогда ожидать, что он лишит меня моей скромной пенсии, заслуженной 12-летним трудом, что он оставит меня жертвою всех ужасов нужды! И несмотря на все это, повторяю, что этот человек, который будет строго осужден беспристрастным потомством, имел добрую душу и что в нем был зародыш всех добродетелей. Минута разлуки с моими воспитанниками, особливо с старшим, сильно ко мне привязанным, была мне очень тяжела, и при воспоминании о днях 9 мая 1795 г. и марта 1802 года слезы навертываются у меня на глазах...» 767 .

Цитируется по изд.: Д.Н. Свербеев. Мои записки. М., 2014, с. 237-244.

Примечания

747 Лагарп (La Нагре) Фредерик Сезар де (1754-1838) - швейцарский политический деятель, воспитатель великих князей Александра и Константина Павловичей (1784-1795). В 1798-1800 гг. один из руководителей Гельветической республики, образованной на территории Швейцарии после вступления французских войск, в 1817-1828 гг. член Большого совета кантона Во.

748 Женат он был на уроженке петербургской m-lle Betticher... - Неточно приведена фамилия: женой Ф.С. Лагарпа с 1791 г. была Доротея Катерина Бетлинг (Boehtlingk) (1775-1857), дочь российского подданного купца и банкира Левина Фабиана Бетлинга (Boehtlingk) (1727-1800).

749 ...m-lle Charlotte Laharpe... Шарлотта де Лагарп (La Нагре) (в первом браке Пердоне (Perdonnet), во втором - Крусаз (Crousaz)) (1805-1868), племянница Ф.С. Лагарпа (дочь его брата Жан Марка Луи де Лагарпа (1766-1810)).

750 Бонапарт (Bonaparte) Жозеф (Иосиф) (1768-1844) - брат Наполеона I; король Испании (1808-1813) под именем Иосифа (Хосе) I Наполеона.

751 ...Plon-plon... - Наполеон Жозеф Шарль Поль Бонапарт (Bonaparte) (1822-1891), принц Франции, двоюродный брат Наполеона III; с 1879 г. глава рода Бонапартов. Носил прозвище «Plon-plon» (от его детского прозвания «Plom-Plom»).

752 В рукописи добавлено: «...и моего темного и незвучного имени» (ФС. Д. 12. Л. 102 об.)

753 В рукописи добавлено: «...и неприятное поражение от него слишком щекотливому моему самолюбию» (ФС. Д. 12. Л. 102 об.)

754 Меттерних-Виннебург (Metternich-Winneburg), фон, Клеменс Венцель Лотар - (1773-1859)- князь, австрийский дипломат, министр иностранных дел (1809- 1821), канцлер Австрии (1821-1848).

755 Предлагаю здесь характеристику... деятельности Лагарпа... писателя Цшокке... - В рукописи этот абзац звучит иначе: «Предполагался здесь очерк воспитательной и отчасти политической деятельности Лагарпа, взятый из собственных его мемуаров, написанных им для другого знаменитого швейцарского писателя Цшоке в начале XIX столетия; но собранный сырой материал остался не разработанным» (ФС. Д. 12. Л. 102 об.-103) и отсутствует следующий за ним очерк (С. 238-244). (до фразы «Мирно проводил я и весело...»). Можно предполагать, что этот очерк деятельности Лагарпа был вставлен в текст публикации из черновых переводов Д.Н. Свербеева уже его дочерью, С.Д. Свербеевой. Возможно, мемуары Лагарпа были обработаны Свербеевым позже, чем сделана данная копия его «Записок».

Имеются в виду мемуары Лагарпа: Memoires de Frederic-Cesar Laharpe concernant sa conduite comme directeur de la Republique helvetique, adresses pas lui meme a Zschokke... Paris; Geneve, 1864. Фрагменты из них были опубликованы П.И. Бартеневым под заглавием; Ф.Ц. Лагарп в России (из записок)// РА. 1866. Вып. 1. Стб. 75-94. В «Моих записках» Свербеев цитирует свой собственный перевод, не совпадающий с публикацией в «Русском архиве».

Цшокке (Zschokke) Генрих (1771-1848) - немецкий и швейцарский писатель-просветитель, историк, журналист.

756 ...(Saussure). - Орас Бенедикт Соссюр (Saussure) де (1740-1799)- швейцарский геолог, ботаник; ректор Женевской академии (1774-1776), автор проектов педагогических реформ.

757 Лагарп (La Нагре) Амедей де (1754-1796) - член Совета двухсот в Лозанне (1780- 1791); с 1791 г. на службе Франции: бригадный генерал (с 1793 г.); генерал-майор итальянской армии (1795); двоюродный брат Ф.С. Лагарпа. 

758 Гримм (Grimm) Фридрих Мельхиор (1723-1807)- барон, немецкий публицист, критик и дипломат; корреспондент Екатерины II.

759 ...особливо в Плутархе... находил себе утешение. Арат, Филопемен, Брут, Демосфен, Цицерон... - Упомянуты: Плутарх (ок. 45 - ок. 127) древнегреческий писатель и историк, автор «Сравнительных жизнеописаний» выдающихся греков и римлян; Арат из Сикиона (271-213 до н. э.), руководитель Ахейского союза в Древ-ней Греции; Филопемен (253-183 до н. э.), древнегреческий полководец, стратег Ахейского союза; Марк Юний Брут (85-42 до н. э.), в Древнем Риме глава заговора против Юлия Цезаря, один из руководителей республиканцев в борьбе со вторым триумвиратом; Демосфен (ок. 384-322 до н. э.), афинский оратор, глава демократической антимакедонской группировки; о Цицероне см. примеч. 189 к т. I.

760 ...истории Стюартов, сочинениям Локка, Мабли, ... Гиббона и посмертным мемуарам Дюкло... - Упомянуты: Джон Локк (Locke) (1632-1704)- английский философ, основатель либерализма; Габриель Бонно де Мабли (Mably) (1709- 1785) - французский просветитель, автор трудов по международному праву, соци-ально-политическим вопросам и истории; Эдуард Гиббон (Gibbon) (1737-1794), английский историк, автор трудов по истории Рима и Византии с конца II в. до 1453 г. и Шарль Пино Дюкло (Duclos) (1704-1772), французский историк, автор мемуаров, напечатанных в 1791 г.; а также, очевидно, труд «История Великобритании при доме Стюартов» (1759) шотландского философа и историка Дэвида Юма (Hume) (1711-1776).

761 Бернского Совета 200... - Совет двухсот (или Большой совет) - выборный орган управления Бернского кантона.

762 Ландаман Мюлин старший и другие... передали свои жалобы русскому министру... - Вероятно, имеется в виду Альбрехт фон Мюлинен (Miilinen) (1732-1807), швейцарский политический деятель, председатель бернского Военного совета (в 1790-е годы), позднее председатель Исполнительного совета (с 1802 г.). Русским министром Лагарп, очевидно, называет русского посланника при французских принцах (братьях короля Людовика XVI) - Н.П. Румянцева, пребывавшего тогда в Кобленце.

763 Граф Эстергази, министр немецких принцев, владетельный принц Нассау Зигель... - Валентин Ладислав Эстерхази (Эстергази) (Esterhazy) (1740-1805), граф, венгр, служил во французской армии, представлял интересы французской эмиграции после революции (в том числе в России). Здесь ошибочно назван «министром немецких принцев» (имеются в виду, очевидно, принцы французские (братья Людовика XVI), покинувшие родину). Карл Генрих Нассау-Зиген (Nassau- Siegen) (1745-1808), французский принц, в 1788-1794 гг. адмирал на русской службе; в 1789 г. был в Кобленце, помогая средствами французским эмигрантам.

764 Карл X (граф д"Артуа) (1757-1836)- король Франции (1824-1830); до 1824 г. - граф д"Артуа, брат Людовика XVIII; был известен своими ультрароялистскими взглядами. Приезжал в Петербург в марте-апреле 1793 г.

765 Барон де Ролль... - Очевидно, Франц Йозеф фон Ролль (Roll) (1743-1815), бригадный генерал полка швейцарской гвардии во Франции (1788-1792); член Большого совета Золотурна(1765-1798, 1803-1814).

766 ...моих... родителей... - Это капитан Сигизмунд Рудольф Фредерик Лагарп (La Нагре) (1723-1796) и его жена София Доротея (урожд. Кринсоз (Crinsoz)) (1731-?). 

767 9 мая 1795 г. и марта 1802 года... слезы навертываются у меня на глазах... - В публикации мемуаров Лагарпа в «Русском архиве» здесь фигурируют даты: 9 мая 1795 г. и 8 мая 1802 гг., о чем замечено: «Лагарп разумеет дни разлук своих с императором Александром в первый и во второй свой приезд в Россию (см. ниже)» (РА. 1866. Вып. 1. Стб. 92). Далее в мемуарах Лагарп коротко пишет о своем визите в Россию в 1801-1802 гг., что делает обоснованным подобный комментарий.

- (La Harpe) (1754 1838), швейцарский политический деятель, приверженец идей Просвещения. В 1784 95 воспитатель будущего русского императора Александра I. В 1798 1800 член Директории Гельветической республики. * * * ЛАГАРП Фредерик Сезар де ЛАГАРП… … Энциклопедический словарь

ЛАГАРП (La Harpe) Фредерик Сезар де (1754 1838) швейцарский политический деятель, приверженец идей Просвещения. В 1784 95 воспитатель будущего русского императора Александра I. В 1798 1800 член Директории Гельветической республики …

Лагарп (La Harpe) Фредерик Сезар де (6.4.1754, Роль, кантон Во, ≈ 30.3.1838, Лозанна), швейцарский политический деятель. По профессии адвокат. В 80 х гг. приглашен Екатериной II в Россию в качестве воспитателя её внука, будущего русского… … Большая советская энциклопедия

Лагарп Фредерик Сезар де - (1754 1838) швейцарец, в 1784 95 воспитатель вел. кн. Александра Павловича (буд. Александра I). По профессии адвокат, придерживался республиканских идей и либер. просветит. взглядов в духе энциклопедистов и Ж. Ж. Руссо, к рые привил своему… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь

- (фр. Frédéric César Laharpe; первоначально de La Harpe, но в ходе Великой Французской революции изменил написание фамилии, удалив дворянскую частицу de; 6 апреля 1754 30 марта 1838) швейцарский генерал и государственный деятель, в русской истории … Википедия

Фредерик Сезар Лагарп Фредерик Сезар Лагарп (фр. Frédéric César Laharpe; первоначально de La Harpe, но в ходе Великой Французской революции изменил написание фамилии, удалив дворянскую частицу de; 6 апреля 1754 30 марта 1838) швейцарский генерал… … Википедия

Фредерик Сезар Лагарп Фредерик Сезар Лагарп (фр. Frédéric César Laharpe; первоначально de La Harpe, но в ходе Великой Французской революции изменил написание фамилии, удалив дворянскую частицу de; 6 апреля 1754 30 марта 1838) швейцарский генерал… … Википедия

Фредерик Сезар Лагарп Фредерик Сезар Лагарп (фр. Frédéric César Laharpe; первоначально de La Harpe, но в ходе Великой Французской революции изменил написание фамилии, удалив дворянскую частицу de; 6 апреля 1754 30 марта 1838) швейцарский генерал… … Википедия

- (1754—1838), швейцарский политический деятель, приверженец идей Просвещения. В 1784—95 воспитатель будущего российского императора Александра I. В 1798—1800 член Директории Гельветической республики … Большой Энциклопедический словарь

Книги

• Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп. Письма. Документы. В 3 томах. Том 1. 1782-1802 , . Впервые на русском языке полностью издается переписка российского императора Александра I и его швейцарского наставника Ф.-С. Лагарпа, который после окончания службы при дворе Екатерины II…

ЛАГАРП ФРЕДЕРИК СЕЗАР ДЕ - швейцарский по-ли-тический дея-тель, вос-пи-та-тель великих кня-зей Алек-санд-ра Пав-ло-ви-ча (бу-ду-ще-го императора Алек-санд-ра I) и Кон-стан-ти-на Пав-ло-ви-ча, генерал-лейтенант российской служ-бы (1814 год).

Учил-ся в Же-нев-ском, за-тем в Тю-бин-ген-ском университетах. С 1774 года вёл ад-во-кат-скую прак-ти-ку в Бер-не. При-вер-же-нец идей французского Про-све-ще-ния.

При-дер-жи-вал-ся рес-пуб-ли-кан-ских взгля-дов, вхо-дил в со-став ло-занн-ско-го Со-ве-та двух-сот - пред-ста-ви-тель-но-го ор-га-на кан-то-на Ва-адт. Ак-тив-но вы-сту-пал за не-за-ви-си-мость кан-то-на Ва-адт от Бер-на, за что под-вер-гал-ся пре-сле-до-ва-ни-ям со сто-ро-ны вла-стей Швей-цар-ско-го Сою-за.

В 1782 году по-ки-нул тер-ри-то-рию Швей-ца-рии, со-про-во-ж-дал груп-пу российских дво-рян в по-езд-ке по Ита-лии. В том же го-ду по ре-ко-мен-да-ции Ф. М. Грим-ма и Е. Р. Даш-ко-вой при-гла-шён в Рос-сию императрицей Ека-те-ри-ной II в ка-чест-ве пре-по-да-ва-те-ля французского языка для её вну-ков.

В 1784 году Лагарп пред-ста-вил Ека-те-ри-не II за-пис-ку, из-ло-жив в ней спи-сок пред-ме-тов (ис-то-рия, ма-те-ма-ти-ка, фи-ло-со-фия, пра-ви-ла за-ко-на граж-дан-ско-го, нра-воу-че-ние и др.), ко-то-рые сле-до-ва-ло бы пре-по-да-вать великим кня-зьям, и был ут-верж-дён на-ря-ду с Н. И. Сал-ты-ко-вым в долж-но-сти их вос-пи-та-те-ля.

За-ни-ма-ясь главным образом нравст-вен-ным вос-пи-та-ни-ем великих кня-зей, Лагарп вну-шал им идеи естественного ра-вен-ст-ва лю-дей, «все-об-ще-го бла-га», к ко-то-ро-му дол-жен стре-мить-ся го-су-дарь, по-ли-тические сво-бо-ды.

По сло-вам са-мо-го Алек-санд-ра I, в те-че-ние всей жиз-ни со-сто-яв-ше-го с Лагарпом в пе-ре-пис-ке, ник-то боль-ше Лагарпа не по-вли-ял на его «об-раз мыс-лей, не бы-ло бы Ла-гар-па, не бы-ло бы Алек-санд-ра».

Лагарп при-вет-ст-во-вал Фран-цуз-скую ре-во-лю-цию XVIII века. В 1791 году об-ра-тил-ся к пра-ви-тель-ст-ву Швейцарского Сою-за с по-сла-ни-ем, в ко-то-ром пред-ло-жил со-звать пар-ла-мент и про-вес-ти ре-фор-мы, что да-ло по-вод швейцарским вла-стям объ-я-вить Лагарпа за-чин-щи-ком бес-по-ряд-ков, про-изо-шед-ших в ря-де фран-коязыч-ных кан-то-нов, в т. ч. в Ва-ад-те.

Со-дер-жа-ние по-сла-ния Лагарпа бы-ло до-ве-де-но до све-де-ния Ека-те-ри-ны II; осо-бо-го зна-че-ния ему она не при-да-ла, ска-зав Лагарпу: «Будь-те яко-бин-цем, рес-пуб-ли-кан-цем, чем вам угод-но, я ви-жу, что вы чест-ный че-ло-век, и это-го мне до-воль-но». По мне-нию боль-шин-ст-ва ис-то-ри-ков, в част-но-сти Н. К. Шиль-де-ра, при-чи-ной от-став-ки Лагарпа, пос-ле-до-вав-шей в 1794 году, стал его от-каз на прось-бу Ека-те-ри-ны II уго-во-рить Алек-санд-ра Пав-ло-ви-ча стать нас-лед-ни-ком пре-сто-ла вме-сто от-ца, великого князя Пав-ла Пет-ро-ви-ча (бу-ду-ще-го императора Пав-ла I).

Вер-нув-шись в Же-не-ву, ак-тив-но вы-сту-пал про-тив гос-под-ства Бер-на над кан-то-ном Ва-адт. В 1796 году пе-ре-ехал в Па-риж, где сбли-зил-ся с бывшими чле-на-ми Гель-ве-ти-че-ско-го клу-ба, стал ли-де-ром ра-ди-каль-ной швейцарской пар-тии, т. н. пат-рио-тов.

Об-ра-тил-ся к французской Ди-рек-то-рии с пред-ло-же-ни-ем ор-га-ни-зо-вать ин-тер-вен-цию в Швей-ца-рию для обес-пе-че-ния не-за-ви-си-мо-сти кан-то-на Ва-адт.

По-сле про-воз-гла-ше-ния не-за-ви-си-мо-сти кан-то-на (январь 1798 года) и по-сле-до-вав-шей вслед за этим ок-ку-па-ции Швей-ца-рии французскими вой-ска-ми в ию-не 1798 года вме-сте с П. Ок-сом воз-гла-вил Ди-рек-то-рию Гель-ве-ти-че-ской рес-пуб-ли-ки.

В 1800 году в ре-зуль-та-те рос-пус-ка Ди-рек-то-рии эмиг-ри-ро-вал во Фран-цию. Про-жи-вал под Па-ри-жем, за-ни-мал-ся литературной дея-тель-но-стью.

По при-гла-ше-нию императора Алек-санд-ра I в 1801-1802 годах Лагарп со-вер-шил по-езд-ку в Рос-сию. Встре-тив-шись в Санкт-Пе-тер-бур-ге с не-дав-но всту-пив-шим на пре-стол Алек-санд-ром I, Лагарп, раз-де-ляв-ший с им-пе-ра-то-ром чув-ст-во «от-вра-ще-ния, ка-кое вну-ша-ет ему аб-со-лют-ная власть», в то же вре-мя ре-ко-мен-до-вал со-хра-нить её «в це-ло-сти и не-раз-дель-но», что-бы про-ве-сти в стра-не не-об-хо-ди-мые ре-фор-мы, например под-го-то-вить ус-ло-вия для от-ме-ны кре-пост-но-го пра-ва, не по-ся-гая на зе-мель-ную собст-вен-ность дво-рян-ст-ва, со-ве-то-вал на-ка-зать убийц императора Пав-ла I, а так-же за-клю-чить со-юз с Фран-ци-ей (пись-мо, на-пи-сан-ное Алек-санд-ром I На-по-лео-ну Бо-на-пар-ту, Лагарп не пе-ре-дал по наз-на-че-нию, ра-зо-ча-ро-вав-шись в пер-вом кон-су-ле).

Во вре-мя Вен-ско-го кон-грес-са 1814-1815 годов с по-мо-щью Алек-сан-д-ра I без-ус-пеш-но пы-тал-ся за-кре-пить не-за-ви-си-мое от Бер-на по-ло-же-ние кан-то-нов Ва-адт и Ар-гау в со-ста-ве об-ра-зо-ван-ной по ре-ше-нию кон-грес-са Швейцарской Кон-фе-де-ра-ции.

С 1816 года жил в Ло-зан-не, до 1828 года был де-пу-та-том Боль-шо-го со-ве-та (пар-ла-мен-та) кан-то-на Ва-адт.

На-граж-дён ор-де-ном Святого Анд-рея Пер-во-зван-но-го (1814 год).

Исторические ис-точники:

Пись-ма им-пе-ра-то-ра Алек-санд-ра I и дру-гих особ царст-вен-но-го до-ма к Ф. Ц. Ла-гар-пу. СПб., 1870

Спи-сок книг, из-бран-ных для вел. кн. Алек-санд-ра Пав-ло-ви-ча Ла-гар-пом. П., 1916

Correspondance de F.-C. de La Harpe et Alexandre I, suivie de la correspon-dance de F.-C. de La Harpe avec les membres de la fa-mille impériale de Russie / Publiée par J.Ch. Biaudet et F. Nicod. Neuchа̂tel, 1978-1980. Vol. 1-3

Correspondance de F.-C. de La Harpe sous la République helvétique. Neu-chа̂-tel, 1982-2004. Vol. 1-4.

Сочинения:

Quelques observations sur la révision de la constitution vaudoise de 1814. Lausanne, 1831

[Из за-пи-сок]. Ф. Ц. Ла-гарп в Рос-сии // Рус-ский ар-хив. 1866. Вып. 1

От-че-ты Ла-гар-па гра-фу Н. И. Сал-ты-ко-ву о вос-пи-та-нии ве-ли-ких кня-зей Алек-санд-ра и Кон-стан-ти-на Пав-ло-ви-чей. 1786-1794 гг. // Рус-ская ста-ри-на. 1870. Т. 1-2

Нес-коль-ко пи-сем Ф. Ц. Ла-гар-па. СПб., 1898.

Аннотация

С помощью архивных источников восстанавливается подлинный характер взаимоотношений великого князя Александра Павловича, впоследствии императора Александра I, и его наставника - Ф.С. Лагарпа, швейцарского подданного, литератора, философа, политического деятеля.

With the help of archival sources recovers the true nature of the relationship the Crown Prince Alexander, later Tsar Alexander I, and his coach - F.S. La Harpe, a Swiss citizen, writer, philosopher, political activist

Ключевые слова

Архивы. Эпистолярное наследие. Педагогика. Образование. Воспитание. Екатерина II. Павел I.

Archives. Epistolary heritage. Pedagogy. Education. Education. Catherine II. Paul I.

Лагарп (La Harpe) Фредерик Сезар де (6.4.1754, Роль, кантон Во - 30.3.1838, Лозанна) - швейцарский политический деятель. По профессии адвокат. В 1780-х гг. приглашен Екатериной II в Россию в качестве воспитателя ее внука - будущего русского императора Александра I. Либерализм Лагарпа и защита им от посягательств правительства Берна кантона Во, в котором под влиянием Великой французской революции начались революционные выступления, повлекли в 1795 г. освобождение Лагарпа от должности воспитателя.

В 1798-1800 гг. вместе с П. Оксом возглавлял Директорию Гельветической республики. Во время Венского конгресса 1814-1815 гг. с помощью Александра I стремился к воссозданию Швейцарской федерации при независимом от Берна положении кантонов Во и Ааргау.

О том, насколько благотворным оказалось влияние Фредерика Сезара Лагарпа на своего воспитанника великого князя Александра Павловича, будущего росийского императора Александра I, у его современников и позднейших историков не было однозначного суждения. Далеко не все из тех, кто составлял придворное окружение Екатерины II, одобряли ее выбор иностранца в качестве воспитателя внука, наследника российского престола. Многие из ее окружения сомневались в том, что воспитание, основанное на «странной смеси философских и либеральных идей чуждых русской жизни» возможно сочетать с самыми строгими требованиями неограниченной власти.

Эти опасения позднее выразил известный сатирик и баснописец И.А. Крылов в своей басне «Воспитание льва», где царь зверей в поисках воспитателя для сына останавливает выбор на орле. В результате орлиного воспитания львенок предполагает по восшествии на трон повелеть всем зверям вить гнезда. Мораль басни такова: «…Пользы нет большой тому знать птичий быт, / Кому зверьми владеть поставила природа / И что важнейшая наука для царей / Знать свойства своего народа / И выгоды земли своей».

Спорные оценки воспитание Александра I получало и у некоторых русских историков. «Благодаря началам, лишенным строгой определенности и устойчивости, посеянным республиканцем-воспитателем, Александр I явился загадкой для современников и в царствовании своем представил резкие переходы от идеалистически-либеральных идей Лагарпа и конституционных наклонностей Чарторыйского, к мистическому масонству и капральской выправке Аракчеева. Вот почему и можно отнестись скептически к высокомерному заявлению Лагарпа, что «Провидение, по-видимому, возымело сожаление о миллионах людей, обитающих в России, но лишь Екатерина II могла пожелать, чтобы ее внуки были воспитаны как люди». Скорее можно сказать, что Провидение сжалилось над угнетенным отечеством Лагарпа и послало ему освобождение в награду за труды по воспитанию, попечению и заботе о русском великом князе швейцарского изгнанника». В последних словах содержится намек на позицию Александра I, которую под влиянием Лагарпа он занял на Венском конгрессе по вопросу государственного устройства Швейцарии.

Историк и публицист Б.Б. Глинский описал это в период правления Александра III, когда либеральные реформы предыдущего царствования, а вместе с ними и всякий «европейский либерализм», если не прямо, то косвенно осуждались. Но не стоит забывать и прямо противоположных суждений, начиная с пушкинского: «дней александровых прекрасное начало». На самом деле все это отголоски трехсотлетнего спора об историческом пути России: должна ли страна развиваться в общеевропейском русле, или у нее своя «особая» судьба. Споры на эту тему продолжаются по сей день, и тем интереснее нам сегодня личность Лагарпа и та роль, которую он сыграл в истории России.

Что касается российских архивов, то впервые имя Лагарпа упоминается в письме Екатерины II к Ф.М. Гримму от 25 февраля 1782 г. Императрица писала, что своим благонравием и умом Лагарп всех пленил и заслужил добрую репутацию и признательность. Речь шла о деликатном поручении, которое швейцарец выполнил по просьбе Гримма: младший кузен фаворита Екатерины А.Д. Ланского увлекся «нежелательным» романом и потребовался наставник для сопровождения молодого человека в путешествии по Италии, где, как надеялись, он позабудет свое увлечение. Очевидно, что Гримм к этому времени был знаком с Лагарпом, который с одной стороны имел уже известность в литературных кругах Лозанны, а с другой - помышлял об оставлении службы в Швейцарии из-за разногласий с Бернским правительством. Успешное выполнение роли гида-наставника обратило на него внимание русской императрицы, по приглашению которой он в 1783 г. приехал в Петербург.
Как раз в это время Екатерина решила, что настала пора передать воспитание любимого внука Александра, а заодно и его младшего брата - Константина, в мужские руки. Главным наставником был назначен Н.И. Салтыков, а Лагарпу было предложено поначалу занять место учителя французского языка. Но постепенно он стал заниматься со своими воспитанниками всеобщей историей, географией и математикой, а позднее философией и законоведением. Граф Н.И. Салтыков был человеком добрым и простым, но не отличался ни особенным умом, ни образованием, и неудивительно, что Лагарп, стоявший несравненно выше по своему развитию и образованию, сделался de facto настоящим воспитателем великих князей. «С жаром и истинной любовью приступил он к своим новым обязанностям: роль руководителя царственных детей была ему по сердцу, его воображению рисовались идеальные перспективы. С особенной любовью останавливался он на будущности Александра, который с первых же дней приобрел его симпатии. Из него я воспитаю, - так мечтал Лагарп, - человека - друга свободы, покровителя наук и искусств, который явится в мир провозгласить идеи равенства и независимости. Как счастлив будет управляемый им народ: в его государстве воздвигнутся многочисленные школы, университеты, будет процветать торговля и мирные землепашцы, благословляя своего монарха, с любовью обратятся к своим сельским работам, пышная аристократия снимет свои раззолоченные кафтаны, при дворе стихнут интриги и козни и все обратятся к занятиям, облагораживающим ум и сердце».

В этом изложении воспитательной программы, может быть не без некоторого сарказма, но в целом верно переданы цели Лагарпа как педагога. Конечно он не был таким уж законченным идеалистом и быстро разобрался в правилах игры при русском императорском дворе, иначе он просто не смог бы в течение десятилетия сохранять свое положение. Но, будучи в вопросах воспитания последователем Джона Локка, он сумел стать для ученика не просто ментором, а задушевным другом. Чувства искренней любви и благодарности к учителю сохранились в сердце Александра I до конца его жизни.

Став императором, Александр продолжал обращаться к наставнику за советом, читал его письма, изучал книги, которые тот регулярно присылал. Все бумаги наставника находились в кабинете Александра I. По восшествии на престол, Николай I отправил Лагарпу в Лозанну все его письма и проекты, адресованные покойному императору. Тронутый таким лестным знаком внимания, Лагарп отослал их обратно в Петербург, предварительно сняв с документов копии. К отсылаемым оригиналам своих писем и проектов он приложил копии с писем к нему Александра I. В ответном письме Николай I искренне благодарил Лагарпа: «Бумаги суть драгоценный дар для всякого, кто, как я, в благородных помыслах покойного императора Александра Павловича отыскивает движущую силу деяний, ознаменовавших его царствование. Но я понимаю, какой неисчерпаемый источник наслаждений должны были доставлять Вам эти бумаги, постоянно напоминая Вам возвышенную душу государя, для которого задушевные отношения с Вами сделались потребностью сердца. Я тем более оцениваю причины, заставляющие Вас смотреть на переписку Вашу с ним как на священный залог, и которые побудили Вас расстаться с нею, чтобы не подвергнуть ее когда-либо исследованиям нескромного или злонамеренного любопытства. В этом поступке я узнаю всю деликатность чувств Ваших и новый знак благоговения к памяти покойного моего брата. Примите изъявление совершенной моей признательности. Приношу Вам ее также и за трудную работу Вашу присоединения к жертвуемому Вами мне собранию реестра, который облегчает разбор оного» .

Бумаги Лагарпа в запечатанном конверте были переданы на хранение в Государственный архив МИД в Петербурге, куда поступали важнейшие внешнеполитические материалы, в основном секретные, а также документы касающиеся императорской фамилии. Ныне фонды этого архива являются составной частью Российского государственного архива древних актов (РГАДА) в Москве. Но подлинники писем Александра I, великих князей Константина Павловича и Михаила Павловича, императриц Марии Федоровны и Елизаветы Алексеевны и др. оставались в семье Лагарпа в Лозанне.

Созданное в 1866 г. под августейшим председательством наследника цесаревича Александра Александровича (будущего императора всероссийскогго Александара III) Императорское Русское историческое общество вступило, при посредстве русской миссии в Берне, в переговоры с наследником Лагарпа Генрихом Моно (Henri Monod) о приобретении у него подлинной переписки. В результате переговоров Г. Моно согласился передать подлинники писем в дар лично наследнику цесаревичу, что и было сделано в 1868 г. Все приобретенные документы также поступили в Государственный архив МИД.

В 1899 г. письма Лагарпа, наряду с некоторыми другими секретными пакетами, по распоряжению Николая II были переданы из Госархива в собственную его императорского величества библиотеку, при этом документы, полученные от Г. Моно, остались на прежнем месте хранения. Таким образом, переписка оказалась разобщенной по двум архивохранилищам.
Сегодня материалы самого Лагарпа находятся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) в составе фонда 728 - Рукописное отделение библиотеки Зимнего дворца, а подлинники императорских и великокняжеских писем к нему - в РГАДА в фонде 5 - Переписка высочайших особ с частными лицами и некоторых других фондах.

Оба документальных комплекса взаимосвязаны и представляют немалый интерес для исследователей. Если письма Лагарпа отражают идеи, которые он старался внушить воспитаннику, то письма последнего, как элемент «обратной связи», дают некоторое представление о степени усвоения этих идей. Учитывая важность этих документов, русскими историками, вскоре после получения доступа к ним, была предпринята их публикация в Сборнике Русского исторического общества под заголовком «Письма императора Александра I и других особ царствующего дома к Ф.Ц. Лагарпу. Сообщено его императорским высочеством государем цесаревичем наследником» .

Публикация сопровождалась переводами на русский язык текстов писем и помет самого Лагарпа, но от комментариев составители воздержались. В кратком предисловии говорилось: «Оценка этих отношений, так сказать, возбужденных и освещенных содействием императрицы Екатерины Великой, принадлежит истории. В свое время, когда права исторических давностей получат свою законную силу, когда события и самые побуждения и темные пружины, на них действовавшие, вполне предадутся исследованию и суду исторической гласности, новому историку знаменитой эпохи можно будет разностороннее и вернее определить, какую долю влияния мог иметь Лагарп на умственное и духовное развитие императора Александра и на многие направления и стремления, которыми в разные времена были ознаменованы и совершившиеся действия и попытки царствования его» .

Если в публикации, по вполне понятным причинам, составители проявляли сдержанность в оценках, то в подготовительных материалах они позволяли большую откровенность. Так, например, на листе, которым были в архивном деле проложены ранние письма к Лагарпу Константина, рукой составителя было написано: «Хотя все письма великого князя Константина Павловича относятся к детскому его возрасту, однако прочитав их подряд, невольно делаешь о нем самое невыгодное суждение: из 18-ти писем только три не говорят ничего о дурных наклонностях августейшего ученика Лагарпа» .

Что касается самих документов, то самые ранние относятся к 1785-1794 гг. Это записки и письма к учителю (Лагарп приступил к обязанностям с лета 1784 г.), в которых ученик извиняется за проступки, невыполненные задания и т.п. Написаны они детским нетвердым почерком и часто принужденно. Видимо, это был один из педагогических приемов Лагарпа: добиваться от ученика собственноручного письменного объяснения своих поступков. Иногда ученику приходилось писать «прокламацию» о своем неподобающем поведении, которая вывешивалась в классной комнате (вверху листа видно отверстие от гвоздя) . Иногда записывался целый диалог учителя и ученика, в конце которого следовала сентенция. Но даже по этим детским запискам видна мысль, внушаемая наставником: знатное происхождение не может быть предметом гордости и оправданием невежества.

Конечно, письма не могут передать всего, что происходило между ними при личном общении, но очевидно отношения становились все более теплыми и дружескими, чего нельзя сказать о положении Лагарпа при Дворе. Французская революция, к которой Лагарп не остался равнодушен, сделала невозможным его дальнейшее пребывание в Петербурге. В письме Александра от 2 декабря 1794 г. читаем: «Мне очень досадно мой дорогой друг (ибо вы мне позволяете так вас называть по моим чувствам), что ваше нездоровье лишает меня удовольствия провести с вами несколько часов. День ото дня чувствую в этом больше необходимости, особенно с тех пор, как знаю, что мы должны расстаться, что причиняет мне жестокое огорчение» . В статье о Ф.Ц. Лагарпе в энциклопедическом словаре Брокгауза-Ефрона говорится буквально следующее: «Когда разразилась французская революция, идеям которой Л. отдался с увлечением, он обратился к бернскому правительству с прошением, в котором предлагал реформы и созвание штатов. Это дало повод признать его зачинщиком беспорядков, разразившихся в подчиненном Берну Ваадте, а враги постарались довести это до сведения петербургского двора, вследствие чего Л. потерял место».
Статья не совсем верно отражает события. Лагарп действительно попытался издалека повлиять на политическую жизнь у себя на родине, чем вызвал раздраженную реакцию в правящих кругах в Берне. Последовало обращение к императрице с настоятельным требованием удалить «смутьяна» от Двора. Однако резкий тон послания, в свою очередь, вызвал неудовольствие Екатерины II, которая не желала выслушивать нотации от бернских властей, и инцидент не имел последствий для Лагарпа.
Можно только удивляться тому, что «швейцарский республиканец» сохранял свое положение в Петербурге на протяжении 1793 и 1794 гг., когда уже были осуждены за пропаганду либеральных взглядов А.Н. Радищев и Н.И. Новиков, а вести из Франции приносили одно горькое разочарование за другим. Террор и особенно публичные казни короля и королевы не могли не вызвать у Екатерины отвращения к революции. Надо полагать, что причиной тут был не священный трепет по отношению к жизни монарха, а испуг перед глумливым неистовством черни. Решено было отделаться от Лагарпа, тем более, что в сентябре 1793 г. великий князь Александр Павлович вступил в брак, а это традиционно означало наступление совершеннолетия и окончание учебы.

На обороте уже упоминавшегося письма Александра от 2 декабря 1794 г. рукой Лагарпа описаны обстоятельства его отставки: «Когда граф Салтыков объявил мне о прекращении моих обязанностей в декабре, он сообщил мне, что Екатерина II пожаловала мне 10 000 рублей. И так после 11-летнего исполнения с честью столь важных обязанностей, я имел 2000 р. пенсии и 10 000 р.! Мне не давали ни чина, ни креста, согласно обычаям этой страны. Наконец мне ничего не давали за занятия с великим князем Константином. Я был вынужден указать на это обстоятельство и меня пожаловали чином полковника и пенсией в 925 р., взамен которой мне выдали капитал в 10 000 р. Граф Салтыков объявил еще, что мое жалование будет выплачиваться до 31 декабря 1794 г. Не имея возможности уехать до весны, я просил как о милости разрешить продолжать уроки с великим князем и даже с княгиней его супругой. Я придавал такое большое значение завершению важной работы с великим князем, что мне не могли отказать в этом, и я наслаждался своим мщением, удвоил усердие и продолжал давать свои уроки до мая, времени моего отъезда. Уроки давало мое сердце, ибо с 1 января 1795 г. я был полностью уволен. - Екатерина Великая встретила человека еще более гордого, чем она сама» .

В другом письме Александра, которое помечено рукой Лагарпа «должно быть или в декабре 1794, или в январе или в феврале 1795», в частности, говорилось: «…Мне нет необходимости повторять это здесь, вы и так поймете, мой дорогой друг, какую печаль я должен испытывать в одно и то же время думая, что должен с вами скоро расстаться, особенно оставаясь один при этом Дворе, который я презираю, и предназначенный к положению, одна мысль о котором заставляет меня содрогаться» . Как видно, положение наследника престола не радовало молодого человека, и то, что он делился такими чувствами с учителем показывает весь характер воспитания. Не раз еще в письмах, написанных после отъезда Лагарпа из России в мае 1795 г., Александр упоминал о своей мечте: отказавшись от власти жить на ферме неподалеку от обожаемого учителя. Понимая, что подобные идеи могут вызвать гнев августейшей бабушки, Александр предпочитал посылать письма с надежными людьми и то же советовал Лагарпу.

После воцарения Павла I переписка становится все более затруднительной. Сохранилось всего одно письмо от 27 сентября / 8 октября 1797 г. в копии сделанной рукой Лагарпа, с пометой об отсылке подлинника Николаю I в 1831 г. Обнаружить подлинник в архиве не удалось, возможно, он был уничтожен в Петербурге, что неудивительно, ведь Александр Павлович спрашивал у наставника совета по проекту конституции для России. Несмотря на наличие копии, письмо не было опубликовано вместе с другими в «Сборнике РИО».

Кстати, среди писем членов императорской фамилии к Лагарпу нет ни одного письма великого князя Павла Петровича. Устраненный от воспитания старших сыновей, Павел с подозрением относился к наставнику, избранному Екатериной II. Тем не менее, в архиве сохранился удивительный памятник их отношений. Это пара белых лайковых перчаток с запиской Лагарпа, в которой он рассказывает, как накануне отъезда из России в мае 1795 г. приехал на бал в Гатчину. Лагарпу не хотелось уезжать не объяснившись с отцом своего любимого ученика. Во время двухчасовой беседы в кабинете Павла Лагарпу удалось, по его словам, «излить свое сердце», чем великий князь был глубоко тронут. Примирение было достигнуто, и когда Мария Федоровна пригласила Лагарпа на тур полонеза, Павел дал ему свои перчатки. Лагарп сохранял эти перчатки как память, и в Россию они были возвращены Г. Моно вместе с подлинниками императорских писем.

Переписка учителя и ученика возобновилась после 1801 г., когда последний стал уже императором Александром I, и продолжалась еще почти два десятилетия: на письме Александра от 23 ноября / 5 декабря 1818 г. есть помета Лагарпа «последнее письмо» . Этот временной промежуток вместил массу событий, как в жизни этих двух людей, так и всей Европы. Лагарп снова побывал в России в 1801-1802 гг., по приглашению бывшего воспитанника, который писал, что принял бремя власти в надежде быть полезным своей стране, и просил помочь ему советами. Записки Александра к Лагарпу за этот период свидетельствуют об участии последнего в обсуждении правительственных назначений и проектов (например, реформы учреждений общественного призрения) . После того как Лагарп покинул Россию он надолго поселился во Франции, и оба корреспондента обсуждали в письмах политику Первого консула, приходя к общему мнению, что тот изменил конституции ради тирании. (Довольно странно читать слова осуждения тирании, написанные рукой самодержавного монарха).

В дальнейшем переписка постепенно угасает (сохранилось всего два письма из Петербурга за 1808 и 1811 гг.), но вновь оживляется в 1813-1814 гг. во время заграничного похода русской армии. Император писал иногда буквально с полей сражений. В Париже Лагарп и Александр снова встретились. Лагарпу был пожалован чин генерал-лейтенанта и высший российский орден св. Андрея Первозванного. Но, конечно, главной его наградой стало признание суверенитета его родного кантона Во, принятое на Венском конгрессе благодаря влиянию императора Александра.

Когда в начале 1820-х гг. вновь обсуждался вопрос о легитимности государственного устройства Швейцарии, Лагарп опубликовал в Лозанне полемическую брошюру «Observations d`un suisse sur les reflexions dirigees en 1820 et 1821 contre l`independence de la Suisse», которую с сопроводительным письмом послал в Петербург Александру I, как своему единомышленнику. Только один раз их взгляды совершенно разошлись. Когда во время «ста дней» Наполеона Лагарп был готов примириться с возвращением «узурпатора», Александр ответил: «…Простите мне мою откровенность, но я совершенно не разделяю вашего мнения. Мне даже кажется, что и вы несколько изменили его после наших разговоров в Вене. - Подчиняться гению зла, значит упрочивать его власть, доставлять ему средства установить тиранию еще более ужасным образом, чем в первый раз. Нужно иметь храбрость, чтобы бороться с ним, и с Божьим Провидением, в единстве и согласии мы достигнем счастливого результата. - Таково мое убеждение» . Эти слова были написаны за неделю до Ватерлоо, битвы, решившей судьбу Европы.

Вне поля зрения остаются еще письма великого князя Константина Павловича, который хотя и не был любимым учеником Лагарпа, но до конца своих дней сохранял почтительное отношение к наставнику и также состоял с ним в переписке. И, конечно, отдельного анализа требуют не только эпистолярные документы, находящиеся в РГАДА и других архивах России, например ГАРФ, но и все литературное наследие Ф.С. Лагарпа, замечательного педагога, политика и философа, оставившего заметный след в истории Швейцарии и России.

Лагарп Ф.Ц. Записки Лагарпа о воспитании в. к. Александра и Константина Павловичей 1786-1789 гг. // «Русская старина». Ежемесячное историческое издание. 1870 г. Том I. Санкт-Петербург, 1870, стр. 152-127.

В предисловии к публикации Записок Лагарпа Н.П. Дуров сообщает читателю об авторе следующее:

«Фридрих Цезарь Лагарп (1754-1838) находился, как известно, при великих князьях с 1783 по 1795 год. Он поступил в эту должность по рекомендации Ланского, одновременно с графом Салтыковым, которому Екатерина поручила главный надзор за воспитанием своих внуков и котрому Лагарп представлял время от времени отчеты о своей педагогической деятельности; до того времени при великих князьях находилась Софья Ивановна Бенкендорф, рожденная Левенштерн…»

Лагарп Ф.Ц. Записки Лагарпа о воспитании в. к. Александра и Константина Павловичей 1786-1789 гг.

Имея достаточно времени для того, чтобы изучить в. князей в педагогическом отношении с тех пор, как я был допущен к ним, я считаю необходимым представить вашему сиятельству прилагаемый отчет, как общий вывод моих наблюдений, с тем, чтобы вы могли видеть в одно и тоже время, что было до сих пор сделано мною и что мне остается еще сделать.

1-я часть. О том, что было сделано и что остается сделать в настоящее время.

Чтение. Великий князь Александр читал со мной Робинзона, Колумба, Кортеза и Пизарра сочинения Кампе, несколько отрывков из Театральных пьес и Телемаха, несколько басней Лафонтена, полтора тома сочинений Миллота и различные места Корнелия Непота, Плутарха и римской истории Фергуссона…»