Княжеская власть и народные массы в Киевской Руси - проблема, остающаяся в исторической науке до сих пор недостаточно изученной. Такое положение в историографии объясняется тем, что историки (и дореволюционные и советские) чаще обращались к социальным связям внутри господствующего класса, акцентируя внимание на межкняжеских отношениях, а также на отношениях князей с дружиной, боярством и духовенством. И если данная проблема все же рассматривалась, то преимущественно в плане деятельности веча. Между тем письменные памятники Киевской Руси открывают взору исследователя более богатый спектр отношений князей с народом, обозначаемым в источниках термином «люди», «людье». Следует, однако, заметить, что в древнерусском языке этот термин был сложным, полисемичным. Вот почему о нем необходимо сказать особо. Начнем с некоторых историографических справок.

Термин «люди» попал в поле зрения ученых давно. В литературе имеются различные его толкования. По мнению Н. М. Карамзина, людьми в Древней Руси «назывались, кроме бояр, собственно все граждане вольные» 1 . Согласно М. П. Погодину, люди - второе (после бояр) сословие, занесенное на русскую почву норманнами и вскоре исчезнувшее раз и навсегда 2 . Для В. Дьячана слово «люди» имело более емкий смысл, подразумевая «все население, всю волость точно так, как и выражение «кияне», «полочане» и т. п.» 3 .

1 Карамзин Н. М. История Государства Российского. СПб.,1892, т. 2, прим. 67.

2 Погодин М. П. Исследования,замечания и лекцииорусской истории в 7-ми т. М., 1846. Т. 3, с. 404.

3 Д ь я ч а н В.Участие народа в верховной власти в славянских государствах. Варшава, 1882, с. 92.

В понятиях К. Н. Бестужева-Рюмина люди - все земское население, кроме дружины п, разумеется, князей 4 . Сходный взгляд у В. О. Ключевского, считавшего, что под именем «люди» скрывались неслужилые свободные элементы - гости, купцы, смерды, закупы-наймиты 5 . В совокупности своей люди представляли «податное простонародье», отличавшееся «своим отношением к князю: как плательщики податей, они относились к князю не одинокими лицами, подобно служилым людям, а целыми мирами, городскими или сельскими обществами, связанными круговой порукой в уплате податей и мирской ответственностью за полицейский порядок (дикая вира Русской Правды)» 6 .

Аналогичную картину рисовал С. Ф. Платонов. Во время «древне-киевской Руси» люди являли собой основную массу свободного населения, занимающую промежуточное положение меж^ ду привилегированной верхушкой и рабами 7 . Постепенно общественная структура усложняется, и люди делятся «на горожан (купцы ремесленники) и сельчан, из которых свободные люди называются смердами, а зависимые - закупами» 8 .

По убеждению А. Е. Преснякова, «слово „люди" в Древней Руси всегда означало низшее население, массу подвластную, в противоположность „мужам"» 9 .

В трудах В. И. Сергеевича и М. А. Дьяконова люди - наименование всех свободных независимо от их общественного статуса 10 .

Термин «люди» привлек внимание и советских историков. По определению Г. Е. Кочина, люди - это массы, главным образом городское население 11 .

М. Н. Тихомирову слово «люди» служило ключом к пониманию важнейших социально-политических процессов, имевших место в древнерусском городе. По М. Н. Тихомирову, «людие» - горожане, игравшие существенную роль в городских восстаниях и вечевых собраниях XII-XIII вв. 12 .

К жителям сел и весей Древней Руси отнес людей В. В. Мав-родин, который подчеркивал, что название «люди» как эквивалент сельского населения, уходяв первобытную древность,со временем вытесняется термином «смерд» 13 .

4 Б е с т у ж е в - Р ю м и н К. Н. Русская история. СПб., 1872, т. 1, с. 115, 212.

5 К л ю ч е в с к п и В. О. Соч. М., 1959, т. 6, с. 150.

6 Там яге, с. 315.

7 Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. СПб., 1907, с. 82-83.

8 Там же, с. 84.

9 Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. М., 1938, т. 1, с. 124.

10 С е р г е е в п ч В. И. Русские юридические древности. СПб., 1902, т. 1, с. 174; Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб.. 1912, с. 72-74.

11 К о чин Г. Е. Материалы для терминологического словаря древней России. М.; Л., 1937, с. 177.

12 Т их о мир ов М. Н.Древнерусские города. М., 1956, с. 219.

Более широко смотрел на «людей» С. А. Покровский. Он писал: «Термин „люди", обозначавший всю массу свободного населения в целом, соответствует по своему значению летописным выражениям „вси кияне", „полочане", „ноугородцы" и т. п.» 14 .

В соответствии с наблюдениями В. Т. Пашуто «слово „люди" („людье") имеет в летописи два главных значения: во-первых, люди вобще, вне классов, во-вторых, в сословном смысле слова с добавлением прилагательных „простые" или „добрые", последнее, как правило, означало „купцов"» 15 . В. Т. Пашуто полагает, что для установления конкретного смысла термина «люди» необходимо при каждом его упоминании производить специальный источниковедческий анализ 16 .

Особому терминологическому изучению подверг слово «люди» Л. В. Черепнин. Он привлек для этого разнообразные источники: летописи, Русскую Правду, актовый материал. В наиболее ранних известиях, считал Л. В. Черепнин, понятие «люди» обнимало широкие слои сельского и городского населения 17 . Автор отмечал, что «сохранение в течение длительного времени этого термина в значении свободного населения указывает на то, что шедший в Киевской Руси процесс феодализации неодинаково затрагивал отдельные сельские крестьянские общины; жители многих из них, утрачивая сословную полноправность, сохраняли личную свободу» 18 . С утверждением феодализма в IX-XI вв. и превращением землевладения феодалов в средство «эксплуатации непосредственных производителей материальных благ термин „люди" приобрел значение феодально зависимого крестьянства, эксплуатируемого государством путем сбора дани или частными феодалами путем привлечения к барщине или взимания оброка» 19 . В другой своей работе Л. В. Черепнин вносит некоторые добавления и уточнения. Он говорит: «Термин „люди" наряду с общим, широким значением имел и более узкий смысл: горожане и даже рядовая масса горожан, простые люди, торгово-ремесленное население города, «черные люди». Поэтому, встречая этот термин в летописи, исследователь обязан каждый раз очень внимательно отнестись к вопросу, о ком идет речь» 20 .

13 М а в р о д и н В. В. Очерки истории СССР. Древнерусское государство. М., 1956, с. 73, 74.

14 Покровский С. А. Общественный строй древнерусского государства.- Труды Всесоюзн. заочн. юрид. ин-та. М., 1970, т. 14, с. 61.

15 Пашуто В. Т. Черты политического строя древней Руси,-В кн.: Новосельцев А. П. и др. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965, с. 12.

16 Там же.

17 Черепнин Л. В. 1) Из истории формирования класса феодально зависимого крестьянства на Руси.- Исторические записки, 1956, т. 56, с. 236; 2) Русь. Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности в IX-XV вв.- В кн.: Новосельцев А. П. и др. Пути развития феодализма. М., 1972, с. 168-169.

18 Ч е р е и н и н Л. В. Русь. Спорные вопросы... с. 169.

19 Черепнин Л. В. 1) Из истории формирования... с. 236; 2) Русь. Спорные вопросы... с. 169.

Итак, ученые, как видим, по-разному толкуют термин «люди», фигурирующий в древних источниках. Нам кажется, что его обсуждение можно продолжить.

Т" Слово «люди», будучи по происхождению общеславянским, представлено во всех славянских языках: болгарском (люде), сербохорватском (ло^уди), словенском (ljudje), чешском (lide), словацком (ludia), польском (ludzie) и др. 21 . Первоначальное значение этого слова - народ 22 . Именно в таком широком смысле оно значится в летописных сообщениях о ранней истории Руси, содержащихся в датированной и недатированной частях Повести временных лет 28 . .Вместе с тем в известиях, запечатлевших события X в., есть примеры, правда единичные, когда бояре и старцы градские не смешиваются с остальным людом, образуя отдельные социальные группы 24 . В этих примерах «люди», упоминаемые наряду с боярами и старцами,- простой, вероятно, народ, т. е. та самая основная масса сельского и городского населения, о которой писал Л. В. Черепнин 25 . Бывало также, что летописец называл «людьми» ближайшее окружение князя, куда, надо думать, входило и боярство 26 .

Следовательно, в летописных текстах, рассказывающих о прошлом восточных славян и о Руси времен первых Рюриковичей, слово «люди» покрывает разные понятия: народ вообще (за вычетом одних князей), демократические слои населения и, наконец, «мужей», окружавших князя. При этом термин «люди» в значении «народ» являлся наиболее распространенным и употребительным, из чего заключаем, что в Киевской Руси X в. социальная дифференциация была еще слабо выраженной 27 .

Прошло сто с лишним лет и ситуация несколько изменилась.

20 Черепнин Л. В. К вопросу о характере и форме Древнерусского государства X - начала XIII в. - Исторические записки, 1972, т. 80, с. 379.

21 П р е о б р а ж е н с к ий А. Г. Этимологический словарь русского языка. М., 1959, т. 1, с. 493; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1967, т. 2, с. 545; Ш а н с к п и Н. М. и др. Краткий этимологический словарь русского языка. М., 1971, с. 250.

22 Ш а н с к и и Н. М. и др. Краткий этимологический словарь с 250

23 ПВЛ, ч. I, с. 12. 18, 25, 30, 35, 40, 41, 47, 56, 81 и др.- Аналогичные Данные содержит и Новгородская Первая летопись.-См.: НПЛ с 106 109, 110. 112, 116, 118, 120, 128, 157.

24 ПВЛ, ч. I, с. 35, 38-39, 74; НПЛ, с. 148, 156.

25 Черепнин Л. В. Из истории формирования... с. 236.

26 ПВЛ, ч. I, с. 39, 41, 54.

27 Характерна в этой связи летописная запись о смерти князя Владимира, в которой бояре и «убогие» одинаково называются «людьми»: «Се же уведевъше людье, бе-щисла снидошася и плакашася по немь, бо-ляре аки заступника их земли, убозии акы заступника п кормителя».- ПВЛ, ч. I, с, 89; см. также: НПЛ, с. 169.

Во второй половине XI-XII вв. летописцы, как и раньше, нередко понимают под «людьми» народ в целом, независимо от соци-альной градации 28 . Иногда термин «люди» обращен к верхушке общества (боярам, купцам) и княжеской дворне 29 . В редчайших случаях оп применяется для обозначения зависимых 30 , но сплошь и рядом - в качестве названия простых свободных горожан и се-лян. Можно с полной уверенностью утверждать, что последнее значение термина в XII в. было доминирующим. Необходимо, однако, подчеркнуть одну деталь: в летописях «люди» из сел встречаются гораздо реже, чем «люди» - горожане 31 . Сказывается здесь специфика летописных источников, сосредоточенных главным образом на городской жизни 32 . К счастью, пробелы летописей восполняет Русская Правда. В ст. 19 Краткой Правды, определяющей штраф за убийство огнищанина «в обиду», упоминаются «люди» - земледельцы, объединенные в общину-вервь 33 . Еще яснее говорит Пространная Правда, по которой вервь и «люди» - синонимы 34 . Красноречивый текст имеем и в ст. 77 памятника: «...кде же не будеть пи села, ни людии, то не платити ни продажи, ни татбы» 35 . Любопытно, что Пространная Правда противопоставляет «людина» «княжому мужу» 36 .

28 ПВЛ, ч. I, с. 153, 167; ПСРЛ, т. I, стб. 289, 405, 407; т. II, стб. 263, 264, 268, 274, 289, 339, 372.

29 ПВЛ, ч. I, с. 141; ПСРЛ, т. I, стб. 501; т. И, стб. 877.

30 Нам известен единственный относящийся к XII столетию факт (второй аналогичный датируется последней четвертью XIII в. и фигурирует в духовной князя Владимира Васильковича), когда «люди» выступают как зависимые. По жалованной грамоте князя Всеволода Мстисла-вича Юрьев монастырь получил «Терпужъский погост Ляховичи с землею, и с людьми, и с коньми...» (ГВНП, № 80, с. 139). Тут «люди» - холопы-рабы (см.: Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV - начало XVI в. Л., 1971, с. 67; Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л., 1974, с. 10-11). Поскольку холопы Древней Руси были выходцами из среды местных жителей, т. е. «людей» (Фроянов И. Я. Киевская Русь... с. 110, 113), они легко могли усвоить их наименование. Но в Киевской Руси подобная терминологическая экстраполяция не являлась типичной. И позднее только, в эпоху Московской Руси, она стала нормой.

31 Летописи заполнены сообщениями о «людях» - горожанах.- ПВЛ, ч. I, с. 116, 120, 133, 145, 147, 150, 171, 172, 177, 180; ПСРЛ, т. I, стб. 298, 301, 303 305-306, 313, 317, 320, 338, 387, 402, 417, 429, 432, 434, 499-500; т. II, стб. 276, 287, 292, 307, 317, 352, 410, 414, 433, 456, 487, 493, 510, 561, 605, 648; НПЛ, с. 24, 25, 28, 29, 30, 43 и др.

32 Тем не менее в летописных рассказах действуют и «люди» - сельские жители (ПСРЛ, т. I, стб. 349, 358, 361, 363, 388; т. II, стб. 506, 556, Г60, 562). Добавим к этому, что летописные тексты далеко не всегда позволяют расчленить «людей» на городских и сельских. Особеннно это относится к известиям о военном разорении городов, избиении и пленении «людей». Ведь при надвигающейся опасности обитатели окрестных сел сбегались в город, чтобы укрыться за его стенами. Так, Ипатьевская летопись, повествуя о военных действиях 1150 г. под Переяславлем, свидетельствовала: «...людей сбегшимся в град, не смеющим ни скота выпустим из города» (ПСРЛ, т. II, стб. 404; см. также т. I, стб. 328; т. II, стб. 358).

33 ПР, т. I, с. 71.

34 Там же, с. 104-105.

Смысловая связь слова «люди» с демократическими по преимуществу кругами населения Древней Руси конца XI-XII вв. указывает на углубление, по сравнению с предшествующим периодом, социального размежевания знати и низов свободного общества. Однако полный разрыв между господствующей верхушкой и народом пока не произошел, ибо становление классов на Руси XI-XII вв. еще не завершилось. Это как раз и являлось коренной причиной полисемии термина «люди». Но поскольку имущественное расслоение имело место, а общество было уже рангированным, т. е. разделенным на социальные группы, отличающиеся по положению в общественно-политической структуре с вытекающим отсюда различием в правах и обязанностях, то в источниках для обозначения демократического слоя населения и знати наряду с одиночным, как мы знаем, выражением «люди», используются словосочетания: «простые люди» 37 , «черные люди» 38 , «вятшие люди» 39 , «добрые люди» 40 , «первые люди» 41 и т. д. X/ Таким образом, слово «люди» в Киевской Руси второй половины XI-XII вв. сохраняет свою многозначность: народ (этнос или население в широком смысле слова), простой народ (демос), социальная верхушка (бояре, купцы, княжеское окружение) 42 . Сквозь эту семантическую пестроту пробивается все же основное значение термина «люди», «людье» - масса рядового свободного населения как городского, так и сельского Какую роль она играла в социально-политической жизни Руси X-XII вв.? Как строились ее взаимоотношения со знатью, в первую очередь с князьями? Вот вопросы, на которые надлежит ответить.

В 944 г. русские послы, прибывшие в Константинополь, заключили договор от имени «Игоря, великого князя рускаго, и от всякоя княжья и от всех людии Руския земля» 43 . Скрепив соглашение клятвой, греки направили своих послов в Киев «к великому князю рускому Игореви и к людей его» 44 . Там они «водили на роту» Игоря и людей его, «елико поганых Руси, а хрестеяную Русь водиша роте в церкви святаго Ильи» 45 . И. Д. Беляев, имея в виду договоры Руси с греками, в том числе и договор 944 г., отмечал, что в их заключении «земщина принимала деятельное участие» 46 .

35 Там же, с. ИЗ.

36 Там же, с. 104.

37 ПВЛ, ч. I. с. 142; ПСРЛ, т. II, стб. 867, 870 897

38 ПСРЛ, т. II, стб. 641; НПЛ, с. 81.

39 НПЛ, с, 44, 81.

40 Там же, с. 71.

41 ПСРЛ, т. I, стб. 495.

42 «Людьми» в XII в., кроме того, изредка называлихолопов и княжеских слуг.

43 ПВЛ, ч. I, с. 35.

44 Там же, с. 38.

45 Там же, с. 39.

В. И. Сергеевич видел в приведенных выдержках свидетельство официальных документов X в. об участии народа «в общественных делах того времени» 47 . Он писал: «Летописец говорит, что присягали все крещеные и все некрещеные; это значит, что под „людьми Игоря" надо разуметь все наличное население Киева, а не какую-либо тесную группу зависимых от Игоря людей» 48 . Мысль В. И. Сергеевича оспорил А. Е. Пресняков, который во фразе договора «от всех людий Руския земля» усматривал передачу греческого jtavtcov tcov pa>g 49 . A. E. Пресняков сомневался также и в том, что перед византийскими «слами» присягало все наличное население Киева, как считал В. И. Сергеевич 50 . Доводы В. И. Сергеевича отклонил другой видный исследователь Киевской Руси Б. Д. Греков 51 . Для новейшего историка В. Т. Пашуто причастность «людей» к заключению договора 944 г. кажется совершенно неправоподобной 52 .

В суждениях В. И. Сергеевича, по нашему мнению, есть рациональное зерно. Критик автора «Юридических древностей» А. Е. Пресняков прошел мимо цитируемого им очень выразительного текста. «Слы и гостье» из Руси говорили грекам: «И великий князь нашь Игорь, и князи и боляри его, и людье вси рустии послаша ны к Роману, и Костянтину и к Стефану, к великим царем гречьским, створити любовь с самеми цари, со всемь бо-лярьством и со всеми людьми гречьскими на вся лета, донде же съяеть солнце и вес мир стоить» 53 . Нельзя игнорировать заявление самих русских «дипломатов» о том, что они посланы не только Игорем, князьями и боярами, но и «людьми» 54 . Оно и понятно, ибо заключение договора с Византией не было безразлично народу. Возобновление «ветхого мира» - итог предшествующих событий, в частности грандиозного похода на Царьград, в котором участвовали многочисленные воины от полян, словен, кривичей, тиверцев.

46 Беляев И. Д. Рассказы из русской истории. М., 1865, кн. 1, с. 53.

47 Сергеевич В. И. Русские юридические древности. СПб., 1900, т. 2. с. 33. - В аналогичном плане рассуждал и А. В. Лонгпнов. - См.: Лонгинов А. В. Мирные договоры русских с греками, заключенные в X веке. Одесса, 1904, с. 64-65, 71.

48 Сергеевич В. И.Русскиеюридические древности,т.2, с.34.

49 Пресняков А. Е. 1)Княжое право в Древней Руси. СПб., 1909, с. 159, прим.; 2) Лекции по русской истории, т. 1, с. 74. 50 П р е с н я к ов А. Е. Княжое право... с. 159, прим.

51 Г р е к о в Б. Д. Киевская Русь. М., 1953, с. 365.

52 Па ту т о В. Т. Черты политического строя Древней Руси.- В кн.: Новосельцев А. П. и др. Древнерусское государство и его международное значение, с. 50-51.

53 ПВЛ, ч. I, с. 35.

54 По Б. Д. Грекову, «людье вси рустии» играют «ту же самую роль, что „все люди гречьские", но здесь, как и там, вече не имеется в виду». - См.: Греков Б. Д. Киевская Русь, с. 365.- С этпм утверждением трудно согласиться. Б. Д. Греков не учитывает того, что «люди гречьские» фигурируют в речи русских послов, а это - существенный штрих: мысля привычными для себя социальными категориями, они невольно могли переносить древнерусские порядки на византийскую почву.

Не от княжеской дружины зависела судьба похода, его успех, но от народного ополчения - воев, по терминологии Повести временных лет. Народ отправлялся на войну, разумеется, не из-под палки, а по доброй воле и, конечно, не для того, чтобы постоять за интересы князей и бояр в ущерб собственной выгоде. Возможность пограбить и взять дань - вот что воодушевляло «люден», когда они собирались на войну с греками. Но на сей раз Русь до византийской столицы не дошла. На полпути ее встретили императорские послы, предложившие мир и дань. Игорь «взем у грек злато и паволоки и на вся воя (курсив наш.- И. Ф.), и възратися въспять, и приде к Киеву в свояси» 55 . То была единовременная плата, остановившая поход 56 . Установление же длительного мира предполагало периодическую выплату дани, которая тоже привлекала «людей», что подтверждается летописными данными. «Не ходи, но возми дань, юже имал Олег, придам и еще к той дани»,- молвили от лица императора «лучие боляре» 57 . Олег, как известно, велел грекам «даяти уклады на рускыа грады: первое на Киев, та же на Чернигов, на Переяславль, на Пол-теск, на Ростов, на Любечь и на прочаа городы» 58 . Стало быть, города получали «урок» от дани 59 . Где-то в 30-е годы X в. Византия аннулировала условия договоров 907 и 911 гг., чем вынудила Русь взяться снова за оружие 60 . В конечном счете империя опять стала «давать дань». Не случайно в Летописце Переяславля Суздальского сказано: «Иде отмьстити Игорь Греком. Они же яшася по дань и смиришася и посла рядци укрепим мир до окончания» 61 . Часть дани, как и раньше, поступала, вероятно, городам, т. е. земству. Именно так мы понимаем текст летописи, рассказывающий о готовности императора платить дань, . «юже имал Олег» 62 . Но поскольку эта дань предусматривала отчисления, поступающие городам для расходов на общественные нужды, то в ней была заинтересована не только знать, а и «люди» - древнерусский демос. Вот почему нет ничего невероятного в том, что посольство в Константинополь направлялось как от княжеско-боярской верхушки, так и от демократических слоев Киева и, вероятно, других городов.

55 ПВЛ, ч. I, с. 34.

56 Подобную дань брал позднее Святослав с воями своими: «И дата ему (Святославу.- И. Ф.) дань; имашеть же и за убьеныя, глаголя яко „Род его возметь"».-ПВЛ, ч. I, с. 51.- Это - лишнее доказательство заинтересованности в данях «людей», т. е. рядовых воинов. Ведь греки выдали дань на всех ратников, «по числу на главы».

57 ПВЛ, ч. I, с. 34. 68 Там же, с. 24.

59 Пашуто В. Т. Черты политического строя... с. 36-37.- О том, что городам принадлежало право на долю даней, говорит летописное повествование о расправе над древлянами, учиненной княгиней Ольгой, мстившей за убийство мужа своего Игоря. Покарав древлян, Ольга «возложила» на них «дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третья Вы-шегороду к Ользе; бе бо Вышегород град Вользин».- ПВЛ, ч. I, с. 43.- Такое распределение становится понятным, если учесть, что для подавления восставших древлян княгиня «собра вой много и храбры» (Там же, с. 42), иначе - привлекала к походу «в дерева» народное ополчение - киевскую тысячу и, быть может, воинов от Вышгорода.

60 Греков Б. Д. Борьба Руси за создание своего государства. М.; Л., 1945, с. 62-63; Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956, с. 137-138; История Византии. М., 1967, т. 2. с. 231.

61 ЛПС. М., 1851, с. 10.

В летописных преданиях о княгине Ольге нашло отражение участие народа в делах политических. Когда древляне предложили Ольге руку и сердце князя своего Мала, она сказала: «Да аще мя просите право, то пришлите мужа нарочиты, да в велице чти приду за вашь князь, еда не пустять мене людье киевьстии» 63 . Источник перед нами, конечно, сложный. Как показал А. А. Шахматов, рассказы о мести Ольги попали в летопись много позднее изображаемых там происшествий 64 . Тем не менее в этих рассказах слышится отзвук некой зависимости княжеской власти от народа 65 .

Зримо народная инициатива, увлекающая за собой князя, выступает в описаниях враждебного Ольге древлянского стана. Никто иной, как народ задумал убить киевского князя Игоря. Покончив с ним, древляне (т. е. народ) решают женить Мала на овдовевшей Ольге и засылают в Киев сватов - «лучших мужей».

62 О регулярности даннических платежей, поступавших из Византии на Русь, о заинтересованности в них «людей» (простого народа) свидетельствуют и другие факты. Летописец, например, вспоминает следующие слова князя Святослава, обращенные к дружине: «...отворим мир со царем, се бо ны ся по дань яли, и то буди доволно нам. Аще ли поч-неть не управляти дани, да изнова из Руси, совкупивше вой множайша, пойдем Царюгороду».- ПВЛ, ч. I, с. 51.- Естественно предположить что «воев множайших», этих представителей земства, наряду с князем и его дружиной, задевало нарушение даннических обязательств «царя», и потому они полны были решимости вооруженной рукой добиваться их возобновления. О постоянстве, с каким приходилось грекам выплачивать дань Руси, сообщает Никоновская летопись, сведения которой если не восходят к древним записям, то, во всяком случае, согласуются с ними: «...приидоша от Греческого царя к Ярополку, и взяша мир и любовь с ним, и яшася ему по дань, якоже и отцу его и деду его». - ПСРЛ, т. IX-X. М., 1965, с. 39.

63 ПВЛ, ч. I, с. 41.

64 Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908, с. 109-110.

65 Примечательно в данной связи выражение: «...не пустять мене людье киевьстии». Поэтому едва ли прав И. И. Ляпушкин, который полагал, что в борьбе с древлянами «мероприятия киевской стороны определяют князья Игорь и Ольга» (Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства. Л., 1968, с. 169). Без большого войска, состоящего из многочисленных воев (народного ополчения), киевские правители не сумели бы покорить древлян. Ошибочно, однако, думать, что эти вой рабски повиновались киевским князьям. Они - самостоятельная военная и политическая сила, с которой местные князья должны были считаться.

Последние, добравшись до града и став перед Ольгой, начинают речь знаменательной фразой: «Посланы Деревьска земля» 66 . Нельзя, разумеется, отождествлять строй отношений с князьями у иолян и древлян. По-видимому, в древлянской земле ярче проявлялись патриархальные нравы 67 . Но и в Киеве князь обладал относительной властью, ограниченной народом.

Под 980 г. в Повести временных лет сообщается, как Владимир, собрав огромную рать, пошел на брата Ярополка, княжившего в Киеве. Ярополк не мог «стати противу и затворися Киеве с людьми своими и с Блудом» 68 . Владимиру удалось склонить к измене Блуда - воеводу Ярополка. И стал Блуд «лестью» говорить князю: «Кияне слютсяк Володимеру, глаголюще: „Приступай к граду, яко предамы ти Ярополка. Побегни за град"» 69 . Напуганный Ярополк «побежал», а Владимир победно «вниде» в Киев. Отсюда ясно, что прочность положения киевского князя в немалой мере зависела от расположения к нему городской массы. Князя, притязавшего на киевской стол, ждала неудача, если он де снискал приязнь горожан. Так случилось с Мстиславом, кото

66 ПВЛ, ч. I, с. 40. - И. И. Ляпутктш правильно аамечал, что во всех этих событиях тон задает народ (Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы... с. 169). В. Т. Пашуто возражал И. И. Ляпушкину. Ход его рассуждений следующий: «У древлян есть своя общественная структура: княжеская власть (притом давняя: „князи распасли" землю - на это нужно время), „лучшие мужи"... и, наконец, народ. Народ действует не непосредственно, а через „лучших мужей": их, „числом 20". древляне шлют к Ольге послами, и они говорят ей: „посла ны Деревьска земля"; и вовсе не народ произносит слова, от коих веет патриархальностью, а именно „лучшие мужи" . И во второе посольство древляне не двинулись толпой, а „избраша лучыние мужи, иже дерьжаху Деревьску землю", ниже древляне называют этих мужей „дружиной". Когда Ольга идет войной на древлян, те встречают ее „полком"; проиграв битву, древляне обороняются в Искоростене, где упомянуты дворы, клетп, вежи, одрины. Здесь тоже царит не народовластие, а есть „старейшины"...» (П аш у т о В. Т. Летописная традиция о «племенных княжениях» и варяжский вопрос.-В кн.: Летописи и хроники. 1973. М.. 1974, с. 106). Доводы В. Т. Пашуто производят по меньшей мере странное впечатление. Следуя логике автора, о народоправстве у древлян можно говорить лишь в том случае, если бы они повсюду ходили толпами, жили без князей, лучших мужей, старейшин, иначе - пребывали в каком-то стадном состоянии. Трудно понять, какие аргументы для опровержения мысли о демократическом складе древлянского общества В. Т. Пашуто подчерпнул в упоминаемых летописью дворах, клетях, вежах и одринах. В. Т. Пашу-то, как нам кажется, не различает два существенных момента: наличие правящей группы и узурпацию власти. Нет человеческого общества, которое обходилось бы без лидеров. И то, что они есть, еще не означает бесправия народа. Необходимо показать, устранен ли народ от власти или же наделен ею. И вот тут очень важны сведения летописи о том, что древляне (народ) собираются на думу с князем своим Малом и принимают решение расправиться с Игорем, а потом избирают «лучших мужей» и посылают их к Ольге в Киев. Следовательно, народ действует с полным сознанием собственных прав, не озираясь на знать.

67 Греков Б. Д. Киевская Русь, с. 365.

68 ПВЛ, ч. I, с. 51

69 Там же, с. 5о.

рый в отсутствие Ярослава, находившегося в Новгороде, хотел было обосноваться в Киеве, но «не прияша его кыяне» 70 . Чтобы поднять свой престиж в глазах народа и укрепиться на княжеском столе, Рюриковичи раздавали подарки «людям» 71 . Например, Святополк «седе в Кыеве по отци своем, и съзва кыяны, и нача даяти им именье. Они же приимаху, и не бе сердце их с нимь, яко братья их беша с Борисом» 72 . По поводу этих щедрот Святополка А. Е. Пресняков писал: «Стремление найти опору в местном населении, ввиду предполагаемого соперничества Бориса, конечно,

70 Там же, с. 99.

71 О престижных пирах и дарениях см. ниже.

72 ПВЛ, ч. I, с. 90.-i Под «киянами» здесь, как и в приведенных других случаях, летописец, на наш взгляд, разумеет массу горожан. Есть иная точка зрения, которой держится В. Т. Пашуто. Вскрывая смысл терминов «кыяне», «миняне», «черниговцы», «муромцы», «смолняне», и прочие, он утверждает, что «под этими терминами могли таиться действия правящего слоя горожан». Для доказательства выдвинутой идеи он ссылается на летописный рассказ об Олеге Святославиче, который, воюя с Изяславом, сыном Мономаха, «изъима ростовци, и белозерци, и суздалце н покова». Согласно В. Т. Пашуто, «из дальнейшего ясно, что не всех жителей он (Олег - И. Ф.) поковал, ибо когда подошел к Суздалю, то „суждалци дашася" ему, п он, „омирив город", т. е. надо думать, посадив в нем но „ряду" своих сторонников, „овы изъима, а другыя расточи, и именье их отъя". Конечно, речь идет не о смердах и меньших, лишенных подобного „именья", а о части мужей градских» (Пашуто В. Т. Черты политического строя... с. 26-27). Чтобы лучше разобраться, насколько основательны выводы В. Т. Пашуто, приведем более полный вариант летописного текста. В Повести временных лет читаем, что Олег, «пришед Смолинску и поим вой, поиде к Мурому, а в Муроме тогда сущю Изяславу Володпмеричю. Бысть же весть Изяславу, яко Олег идеть к Мурому, посла Изяслав по вое Суздалю, и Ростову, и по белозерци, собра вой многы. И посла Олег слы свое к Изяславу, глаголя: „Иди в волость отца своего Ростову, а то есть волость отца моего..." И не послуша Изяслав словес сих, надеяся на множество вой... Олег же поиде к нему полком, и сступишася обои, и бысть брань люта. И убиша Изяслава, сына Володимеря, внука Всеволожа, месяца семтебря в 6 день, прочий же вой побегоша, ови через лес, друзии в город. Олег же вниде в город... по приятьи града, изъима ростовци, и белозерци, и суздалце и покова, и устремися на Суждаль. И пришед Суждалю, п суждалци дашася ему. Олег омирив город, овы пзъима, а другыя расточи, и именья их отъя. Иде Ростову, и ростовци вдашася ему» (ПВЛ ч. 1, с. 168). Накладывая логику В. Т. Пашуто на летописный рассказ, обнаруживаем ее несостоятельность. Верно то, что Олег «покова» не всех суздальцев, ростовцев и белозерцев, а лишь часть их. Но это само собой разумеется, ибо Олег взял Муром, а не Суздаль, Ростов и Белоозеро. Кто были «изыманные» ростовцы, белозерцы и суздальцы, догадаться нетрудно. Это - «вой многы», позванные Изяславом («посла Изяслав по вое Суздалю, и Ростову, и по белозерци, и собра вой многы»). Воями тогда, как мы знаем, называли народное ополчение. Поэтому толкование терминов «суздальцы», «ростовцы», «белозерцы» как «правящего слоя горожан» надо отвергнуть. Заметим, кстати, что летописец, говоря об освобождении закованных Олегом ростовцев и суздальцев, именует их «людьми» (ПВЛ ч. 1, с. 170). Обращает внимание легкость, с какой Олег захватывает Суздаль и Ростов. Суздальцы п ростовцы оказались бессильными перед Олегом («вдашася ему»),поскольку их ополчение понесло поражение под Муромом. Вызывает далее недоуменне попытка В. Т. Пашуто отказать в «именьи» массе горожан.

признак, что с населением считались» 73 . Но тут же, противореча самому себе, исследователь замечает, будто в данном рассказе «скорее поразит пассивность киевлян: они только колеблятся, потому что братья их в рядах Борисовых воев, но каких-либо собственных тенденций, которые вызвали бы их выступление, незаметно до взрыва 1068 г.» 74 . Надо признать: «кияне», действительно, выжидали. Однако мы поспешим, если примем их осторожность за проявление общей пассивности «людей», лишенных каких бы то ни было «собственных тенденций». Нерешительность киевлян перед Святополком понятна. Она - результат отлучки боеспособного населения, ушедшего во главе с Борисом навстречу печенегам 75 . Что касается «собственных тенденций» киевлян, то здесь едва ли нужно сомневаться,- о них довольно красноречиво говорят привлеченные уже нами факты. Кроме упомянутых сошлемся еще на известия, относящиеся ко временам княжения Владимира. В «Сказании о первоначальном распространении христианства на Руси», составленном при Ярославе Мудром и легшим в основу русского летописания 76 , народ наделен ощутимым зарядом социальной энергии. Князь Владимир предстает на фоне «людей», в окружении не только дружинном, но и народном. Вместе с «людьми» он совершает языческие жертвоприношения 77 . Вообще же в отправлении языческого культа «Сказание» отводит народу активнейшую роль. Убийство христиан-варягов, обреченных в жертву «кумирам»,- дело рук разъяренных киевлян («людей»)», которые, между прочим, вооружены 78 . Особенно важно подчеркнуть причастность «людей» к учреждению христианства в России. Они присутствуют на совещании по выбору религии, подают свой голос, избирают «мужей добрых и смысленых» для заграничного путешествия с целью «испытания» вер 79 . Раньше народ, напротив, противодействовал (и не безуспешно) введению христианства. Известно, например, что в 961 г. по просьбе княгини Ольги германский император Оттон I направил в Киев миссионе-

У автора получается, что подавляющее большинство горожан было неимущим. Но это никак не доказуемо. Возвращаясь к «киянам», заметим, что летописец находит им синонимическую замену: «люди», «людье кыевстип», «людье» (Там же, с. 95, 114, 116). Мы усматриваем в том явное свидетельство о «кыянах» как массах городского населения.

73 Пресняков А. Е. Княжое право... с. 199-200.

74 Там же, с. 200.

75 Подчеркнем, что то было народное ополчение - вой (ПВЛ, ч. 1, с. 89, 90).

76 Лих а ч ев Д. С. 1) Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947, с. 71, 76; 2) Великое наследие. М., 1975, с. 67, 69.

77 ПВЛ, ч. I, с. 58.

78 Там же.

79 Там же, с. 74.- В. И. Сергеевич по этому поводу писал: «Равноапостольный князь Владимир решается на принятие христианства не иначе, как испросивши совета бояр своих и старцев градских и получив согласие всех людей».- См.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПб., 1910, с. 148.

ров-католиков во главе с Адальбертом. Разгневанный народ с великим бесчестьем изгнал незадачливых проповедников 80 . В «Истории Российской» В. Н. Татищева о Ярополке Святославиче говорится, что он любил христиан, но сам не крестился «народа ради» 81 .

Итак,уписьменные памятники, запечатлевшие древнерусское общество X- начала XI в., характеризуют рядовое население как деятельную социально-политическую силу, ограничивающую княжескую власть. Вторая половина XI-XII вв. не внесла существенных перемен в стиль отношений княжья и «людей». Более того, у нас есть основания полагать, что в это время произошло усиление социально-политической мобильности народа и некоторое ослабление власти князей.

Волнения в Киеве 1068 г. с избытком показали, на что способны «людье кыевстии». Князь и дружина оказались перед ними беспомощны. «Кыяне» прогнали Изяслава, разорили и разграбили его «двор», провозгласили новым князем киевским Всеслава полоцкого 82 . В поведении киевлян нет того, что выдавало бы в них хаотическую толпу, бьющую в слепом гневе направо и налево. Они - организованная масса, обсуждающая на вече сложившуюся обстановку, а затем исполняющая вечевое решение. События 1068-1069 гг. в Киеве обнаруживают политический механизм, приводимый в движение двумя главными пружинами: княжеско-боярской элитой и народом.

Князья были совсем не безучастны к народному мнению и апеллировали к «людям» даже по вопросам внутрикняжеского быта. В 1096 г. «Святополк и Володимер посласта к Олгови, глаго-люща сице: „Поиде Кыеву, да поряд положим о Русьстей земли пред епископы, и пред игумены, и пред мужи отець наших, и пред людми градьскыми, да быхом оборонили Русьскую землю от поганых"» 83 . Олег, «послушав злых советник», надменно отвечал: «Несть мене лепо судити епископу, ли игуменом, ли смердом» 84 . Эта фраза многое поясняет. Во-первых, она намекает на то, что за «людьми градскими» скрывались демократические элементы Киева,- недаром Олег уподобил их смердам. Во-вторых, из нее явствует, что Олег приглашался в «старейший град» не только для межкняжеского «поряда» о борьбе с «погаными», но и на суд, где «людям градским», подобно епископам, игуменам и боярам, предназначалось быть арбитрами. Олегу не понравилась такая перспектива. Он не откликнулся на зов братьев. Однако не забудем, что, по летописцу, поведение князя являлось отклонением от нормы, ибо он «въсприим смысл буй и словеса величава» 85 .

Год спустя в Киеве застаем «людей» в положении консультирующих князя. Тогда в городе назревали трагические события. По навету Давыда был схвачен Васильке теребовльский. Так начался пролог к кровавой драме, кульминацией которой стало ослепление ни в чем не повинного теребовльского князя. Святополк, замешанный в неприглядной истории с Васильком, почувствовав то ли угрызения совести, то ли страх за содеянное, «созва боляр и кыян, и поведа им, еже ему поведал Давыд, яко «Брата ти убил (Василько - И. Ф.), а на тя свечался с Володимером, и хощет тя убити и грады твоя заяти». И реша боляре и людье: „Тобе, княже, достоить блюсти головы своее. Да аще есть право молвил Давыд, да прииметь Василко казнь; аще ли неправо глагола Давыд, да прииметь месть от бога и отвечаеть пред богом"» 86 . Как видим, «кыяне» тут - «людье», простые горожане 87 .

Сколь свободно поступали «кыяне» в обращении с князьями свидетельствует эпизод, помещенный в Повести временных лет под 1093 г., когда Святополк, Владимир и Ростислав пошли на половцев, разорявших русские земли. Дойдя до Стугны, князья заколебались, переправляться ли через реку или же стать на берегу, угрожая кочевникам. И киевляне настояли на том, от чего тщетно отговаривали Владимир Мономах и лучшие мужи: перевозиться через Стугну. Летописец сообщает: «Святополк же, и Володимер и Ростислав созваша дружину свою на совет, хотяче поступити через реку, и начата думати. И глаголаше Володимер, яко „Сде стояче черес реку, в грозе сей, створим мир с ними" (половцами.- И. Ф.). И пристояху совету сему смыслении мужи, Янь и прочий. Кияне же не всхотеша совета сего, но рекоша: «Хочем ся бити; поступим на ону сторону реки». И възлюбиша съвет сь, и преидоша Стугну реку». Кто такие «кияне», выясняется из последующего повествования о том, как половцы «налегоша первое на Святополка, и взломиша полк его. Святополк же стояше крепко, и побегоша людье, не стерпяче ратных противленья и по-слеже побежа Святополк» 88 . Бежавшие с поля боя «людье» - это народные ополченцы из киевского войска, приведенные Святополком. Онииесть«кияне», отвергнувшиесоветМономаха и «смыслених мужей» 89 .

80 Р а м м Б. Я. Папство и Русь в X-XV веках. М.; Л., 1959, с. 34; Тихомиров М. Н. Древняя Русь. М., 1975, с. 267.

81 Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1962, т. 1, с. 111.- Некоторые весьма солидные ученые считали это известие В. Н. Татищева, почерпнутое из Иоакимовской летописи, вполне правдоподобным.- См.: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1959, кн. 1, с. 175; Сергеевич В. И. Лекции и исследования... с. 149.

82 ПВЛ, ч. I, с. 114-115.

83 Там же, с. 150.

84 Там же.

85 Там же.- Н. И. Хлебников на основании данного летописного сообщения пришел к выводу, что в это время князья мало «ценили народную волю». Согласиться с таким утверждением мы не можем.--См.: Хлебников Н. И. Общество и государство в домонгольский период русской истории. СПб., 1872. с. 266.

86 Там же, с. 172.

87 Все это показывает, сколь неправ был Н. И. Хлебников, когда говорил, имея в виду конец XI в., что «мало в это время князья ценили народную волю».-См.: Хлебников Н. И. Общество и государство... с. 266.

88 Там же, с. 144.

Бывало князья попадали в худшее положение, пасуя буквально перед требованием народа. В 1097 г. «людье» с гамом и шумом, в форме явно непочтительной, заставили Давыда выдать на смерть доверенных его мужей - Туряка и Лазаря 90 . По Лавренть-евской летописи, в 1138 г. киевский князь Ярополк, собрав многочисленное воинство, устремился к Чернигову, где «затворился» противник его Всеволод Ольгович. Тогда «людье Черниговци воз-пиша ко Всеволоду, ты надеешися бежати в Половце, а волость свою погубиши, то чему ся опять воротишь, луче того останися высокоумья своего и проси мира» 91 . Всеволод «посла с покореньем к Ярополку и испроси мир» 92 .

В Ипатьевской летописи сохранились примечательные описания событий 1150 г. в Киеве. Князь Юрий Долгорукий перед лицом наступавшего Изяслава Мстиславича, «не утерпя быти в Киеве», спешно бросил город. Но Изяслава опередил Вячеслав, который «вшел в Киев» и обосновался «на Ярославли дворе». Тем временем приехал Изяслав, и киевляне «изидоша» навстречу князю «многое множьство и рекоша Изяславу: „Гюрги вышел из Киева, и Вячеслав седить ти в Киеве, а мы его не хочем"» 93 . Изяслав через своих посланцев просил Вячеслава перебраться в Выш-город. Но тот заупрямился: «Аче ти мя убити, сыну, на сем месте, а убии, а я не еду» 94 . Изяслав Мстиславич, «поклонивъся святой Софьи», въехал на Ярославль двор «всим своим полком и Киян с ним приде множество». Непокладистый же Вячеслав «сидеша на сенници». И тут «мнози начата молвити князю Изяславу: „Кня-же, ими и, (а) дружину его изъемли"». Друзии же молвяхуть, ать посечем под ним сени» 95 . Встревоженный растущим возбуждением «киян», Изяслав «полез» на сени к «строеви» своему, чтобы образумить старика. Он говорил Вячеславу: «Не лзе ми ся с тобою рядити, видиши ли народа силу людии полк стояща, а много ти лиха замысливають, а поеди же в свои Вышегород, оттоле же ся хочю с тобою рядити». Вячеслав притих и робко молвил: «Аже ныне тако есть, сыну, а то тебе Киев, а я поеду в свои Выш-город» 96 .

Та же Ипатьевская летопись повествует о военном поражении полоцкого князя Рогволода. В битве пало много полочан, а Рог-волод «въбеже» в Случеск и потом «иде в Дрьютеск, а Полотьску не сме ити, занеже множьство погибе Полотчан. Полотчане же посадиша в Полотьски Василковича» 97 . Значит, князь Рогволод пес ответственность перед полоцкой общиной за разгром ее рати и гибель полочан 98 . Только этим можно объяснить боязнь князя появиться в Полоцке. Разгневанные на Роговолода полочане (масса горожан и не исключено - селян), произвели княжескую замену, «посадив» в Полоцке Васильковича.

Характер отношений князя и «людей» рельефно виден в записях о Липецкой битве 1216 г. Юрий Всеволодович, разбитый в бою счастливыми соперниками, прискакал во Владимир, созвал народ и взмолился: «Братья Володимерци, затворимся в граде, негли отбьемся их». В ответ «людие» сказали: «Княже Юрье, с ким ся затворим? Братья наша избита, а инии изимани, а прок кашь прибегли без оружия, то с кым станем» ". Юрий поник совершенно. «То аз все ведаю, а не выдайте мя ни брату князю Константину, ни Володимеру, ни Мстиславу, да бых вышел по своен воли из града»,- просил он униженно. Владимирцы («людье») обещали ему в заступничестве перед победителями 100 . Несмотря на чрезвычайность происшествия, перед нами яркий эпизод, раскрывающий подлинный взгляд князя на рядовое население, чуждый политического превосходства и пренебрежения. В этой связи мы должны по достоинству оценить тот факт, что древнерусские князья, обращаясь к народу, часто пользовались словом «братие», «братья», подчеркивая тем самым равенство сторон 101 .

Народ в Древней Руси принимал личное участие как в приглашении князей на стол, так и в сгоне их со стола. Эта сфера деятельности народной изучена В. И. Сергеевичем с достаточной полнотой и убедительностью 102 . В советской исторической науке имеются на сей счет диаметрально противоположные мнения. М. Н. Покровский и М. Н. Тихомиров признавали за простым людом Руси XII в. право самостоятельно решать, кому из Рюриковичей княжить в той или иной волости 103 . О подъеме в XII в. «политического значения городской массы, с которой вынуждены считаться не только верхи общества, но и размножившиеся князья», писал и Б. Д. Греков 104 . Другой точки зрения придерживаются С. В. Юшков и В. Т. Пашуто, которые полагают, что всеми важными делами в городах заправляла местная знать, умело подстрекавшая демос и ловко использовавшая его выступления в собственных узкоклассовых интересах 105 . В отрицании прав древнерусского народа отдельные историки настолько увлекаются, что приписывают народным представителям ничтожную роль статистов в политических спектаклях, разыгрывавшихся феодальной знатью 106 . Мы не можем согласиться с этой уничижительной социально-политической аттестацией демократических слоев свободного населения Древней Руси. Позиция М. Н. Покровского, Б. Д. Грекова, М. Н. Тихомирова, придававших серьезное значение волеизъявлению масс в политике, нам кажется несравненно продпочтительнее, чем позиция С. В. Юшкова, В. Т. Пашуто и П. П. Толочко, превращающих народные массы Киевской Руси в печально знаменитое в историографии «калужское тесто», из которого власть имущие крутили любые крендели.

89 Ключевский В. О. Боярская Дума Древней Руси. Пг., 1919, с. 43.

90 ПВЛ, ч. I, с. 177.

91 ПСРЛ, т. 1, стб. 306.

92 Там же.

93 Там же, т. II, стб. 396.

94 Там же, стб. 396-397.

95 Там же, стб. 397.

96 Там же, стб. 398.

97 Там же, стб. 519.

98 Алексеев Л. В. Полоцкая земля. М., 1966, с. 290.

99 ПСРЛ, т. 1, стб. 499.

100 Там же, стб. 500.

101 См., напр., там же, стб. 316, 327, 499; т. II, стб. 348, 351, 370, 724.

102 Сергеевич В. И. Русские юридические древности, т. 2, с. 1-50, 73-81.

103 Покровский М.Н. Избр. произв.М., 1966, кн.1, с. 147-149; Тихомиров М. Н.Древнерусские города. М., 1956, с. 185-213, 215.

104 Г р е к о вБ. Д. Киевская Русь, с. 359.

Летописцы наперебой извещают о бесчисленных перемещениях князей на Руси XII в. /Немало их было вызвано междукняжескими связями, сплетавшимися в лествицу. Вассальные отно шения также служили причиной княжеской передвижки. Но не в меньшей мере переходы князей являлись следствием того, что на Руси называли вольностью в князьях, какой пользовалось население древнерусских волостей, возглавляемых «старейшими» городами. Князей то с. честью призывают и принимают, то со срамом великим изгоняют. И это мы видим по всей Руси 107 .

В сообщениях о перетасовках князей главными героями часто фигурируют «кияне», «переяславцы», «смолняне», «полочане», «новгородцы», «владимирцы», «ростовцы», «суздальцы» и т. п. В них угадываются массы горожан, вбирающие и простых свободных 108 . Думать так дают основание следующие обстоятельства: во-первых, установленная выше нами большая социально-политическая активность рядового населения; во-вторых, нередко встречающиеся в летописях эквивалентные этим наименованиям слова «люди», «людье» 109 ; в-третьих, практика заключения «ряда» новоизбранных князей именно с «людьми», а не с горсткой знати 110 .

Порядок избрания князей в XII в. был в основномвезде одинаков. Новгород в данном отношении мало чем выделялся из остальных городов Руси, лишнее подтверждение чему находим в Новгородской летописи, где в записях о вокняжении в Новгороде и, скажем, в Киеве, выдерживается единая фразеология 111 . Новгородского летописца нельзя подозревать в механическом переносе традиций своего города на чужую почву, ибо в других летописях применяются аналогичные выражения 112 .

105 Ю ш к о в С. В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939, с. 194-196; Пашуто В. Т. Черты политического строя... с. 13, 33-34, 36-51.

106 Т о л о ч к о П. П. Вече и народные движения в Киеве.- В кн.: Исследования по истории славянских и балканских народов. М., 1972, с. 142.

107 ПСРЛ, т. I, стб. 299, 301, 302, 304, 305, 308, 313, 326, 328, 330, 341, 342, 343-344, 344-345, 348, 374, 400, 431, 469; т. Н, стб. 316-317, 396, 403, 445, 468, 471, 478, 490, 491, 493-495, 496, 504, 518, 526, 528, 534, 598, 624,702; НПЛ, с. 21, 30, 33, 43, 53, 205, 207, 213, 217, 223, 250.

108 Прав М. Н. Тихомиров, который, полемизируя с С. В. Юшко-вым, говорил, что под «киянами», «черниговцами» и им подобными надо понимать городскую массу, а не бояр по преимуществу.- См.: Т и х о м и-ров М. Н. Древнерусские города, с. 211, 219.

109 ПСРЛ, т. I, стб. 301, 306, 313,379; т. II, стб. 493-495, 496,504.

110 См., напр., там же, т. I, стб. 379; т. II, стб. 474, 608.

Необходимо обратить внимание еще на одну очень существенную сферу компетенции «людей», касающуюся, правда, не князей, а церковных сановников, но имеющую весьма важное значение для определения социально-политического веса народных масс в древнерусском обществе.

Когда историки говорят о вечевом избрании енископов, то обычно имеют в виду Новгород с его якобы особым складом социально-политического быта. Однако в источниках сохранились редчайшие и потому драгоценные сведения о сходных обычаях за пределами Новгородской земли. По свидетельству Лаврентьев-ской летописи, князь Всеволод Большое Гнездо просил митрополита Никифора поставить епископом в Ростов, Владимир и Суздаль «смеренаго и кроткого Луку, игумена святого Спаса на Бе-рестовем». Митрополит «не хотяще поставити его, зане бе по мьзде поставил Николу Грьчина». Всеволод отверг «Грьчина», а летописец пояснил, почему: «Несть бо достойно наскакати на свя-тительскыи чин на мьзде, но егоже Бог позоветь и святая Бого-родиця, князь въсхочет и людье» 113 . Никифор вынужден был уступить и возвести в сан епископа «кроткого» Луку 114 . Ипатьевская летопись содержит еще более ясный текст: «Всеволод же Гюрьевич, князь Суждальскии, не прия его (Николу Гречина.- И. Ф.), но посла Киеву ко Святославу ко Всеволодичю и к митрополиту Никифору рек: «Не избраша сего людъе земле нашее (курсив наш. - И. Ф.), но же еси поставил, ино камо тобе годно, тамо же идежи...» 115 . Будь «людье» Владимиро-Суздальской Руси совсем не причастны к избранию кандидата в епископы, князь Всеволод едва ли бы помянул о них. О том, что «людье» в устах Всеволода не случайная обмолвка, судим по некоторым дополнительным сведениям. Так, в проложном житии Кирилла Туровского читаем, что Кирилл «умоленьем князя и людей того града возведен был на стол епископьи» И6 . Учреждение Смоленской епископии и выборы епископа также не обошлись без «людей». Князь Ростислав «привел» епископа в Смоленск, «сдумав с люд-ми своими» 117 , или, по верному наблюдению А. А. Зимина, рассудив на вече 118 . «Люди» ростиславской грамоты - народ 119 . Понятно, почему Устав Ростислава служил М. Н. Тихомирову прямым указанием на участие городских масс в политической жизни Смоленска 120 .

111 НПЛ, с. 21, 30, 33, 53, 205, 217, 222, 252.

112 ПСРЛ, т. I, стб. 301, 306, 328, 341, 348, 374; т. II, стб. 316, 445, 504.

113 Там же, т. I, стб. 391; см. также ЛПС, с. 94.

114 ПСРЛ, т. I, стб. 391; ЛПС, с. 94.

115 ПСРЛ, т. II, стб. 629.

116 Никольский Н. К. Материалы для истории древнерусской духовной письменности. СПб., 1907, с 63.

117 ПРП, вып. 2, с. 39.

Такпм образом, народ в Древней Руси имел право голоса, когда возникала потребность замещения епископских столов. Но избрание «святителя» - одна, так сказать, сторона медали; другая ее сторона - изгнание владыки, возбудившего недовольство паствы, т. е. лишение его епископской кафедры. В 1159 г. «выгна-ша Ростовци и Суждалци Леона епископа, занеже умножил бяше грабя церковь и попы» 121 . По всему вероятию, вина Леона не сводилась только к алчности. Местное общество он фраппировал своими поучениями. Летописец с негодованием обличает их как ересь. Чему же «учил» Леон? Оказывается, он «поча учити у Суж-дали не ясти мяс в Господьскыя праздники, аще будеть в среду или в пяток, ни на Рожество Господне, ни на Крещение» 122 . Накал страстей достиг наивысшей точки на публичном диспуте, где преосвященный Федор «упре» Леона «пред благоверным князем Андреем и пред всеми людми» 123 . Присутствие «людей» на «тяже» между Федором и Леоном - факт не случайный, свидетельствующий о живом интересе народа к происходящему и его сопричастности к низложению епископа 124 .

«Святитель» Федор, блеснувший «острословием» в споре с Леоном, вскоре тоже уронил свой сан: «Много бо пострадаша чело-веци от него в держаньи его, и сел изнебывши и оружья и конь, друзии же и работы добыша, заточенья же и грабленья не токмо простьцем, но и мнихом и игуменом и ереем безъмилостив сыи мучитель. Другым человеком головы порезывая и бороды, иным же очи выжигая и язык урезая, а иныя распиная по стене, и муча немилостивне, хотя исхитити от всех именье, именья бо бе не сыт, акы ад» 125 . Федорец, как его презрительно именует летописец, был свергнут со стола и под конвоем доставлен к митрополиту Константину в Киев. Затем Федора отвезли на «Песий остров», и там по повелению митрополита опальному епископу, «яко злодею и еретику», «урезали» язык, отсекли правую руку, «вынули очи». «И погыбе память его с шюмом»,- назидательно и с нескрываемым удовольствием резюмирует книжник 126 . Если верить всецело летописной версии, то основной причиной падения «пронырливого» Федорца надо признать ссору владыки с «христолюбивым» князем Андреем, который велел ему «ити ставиться к митрополиту в Киев», а он «не въсхоте» 127 . Но рассказ летописца о Федорце, взятый целиком, позволяет выйти за рамки обычного конфликта светской власти с церковной и объяснить произошедшее более глубокими мотивами, в том числе и прежде всего недовольством масс местного населения, вызванном насилиями епископа.

118 Там же, с. 45.

119 Голубовский П. В. История Смоленской земли до начала XV столетия. Киев, 1895, с. 214-215, 257; Тихомиров М. Н. Древнерусские города, с. 202.

120 Т и х о м и р о в М. Н. Древнерусские города, с. 202.- Весьма показательна концовка грамоты Ростислава, где сказано: «Да сего не посуживаи никтоже по моим днех, ни князь, ни людие». (ПРИ, вып. 2, с. 42). Здесь «людие» как потенциальные нарушители Устава поставлены вровень с князем.

121 ПСРЛ, т. I, стб. 349.

122

123 ПСРЛ, т. I, стб. 352; ЛПС, с. 75.

124 Н. И. Костомаров имел основание сказать, что «ростовцы изгнали (следовательно, вечем) своего епископа Леонтия».- См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси.- Вести. Европы, 1870, ноябрь, с. 42.

125 ПСРЛ, т. I, стб. 355-356; ЛПС, с. 77.

Наконец, в Лаврентьевской летописи под 1214 г. узнаем, как «Иоан епископ Суждальскыи отписася епископьи всея земля Ро-стовскыя и пострижеся в черньце в монастыри в Боголюбомь» 128 . Известие, надо сказать, туманное, покрывающее густой пеленой подробности, при которых Иоанн «отписася епископьи». Но Летописец Переяславля Суздальского снимает досадную завесу, уведомляя, что «Володимирци с князем своим Гюрьем изгнаша Иоанна из епископьства, зане не право творяше, а Симона поставиша епископом, игумена святаго Рожества Господа нашего Иисуса Христа в граде Володимири» 129 .

Итак воля народа при избрании высших иерархов и лишении их кафедр играла на Руси далеко не последнюю роль 130 . Н. М. Карамзин был безусловно прав, когда писал, что «епископы, избираемые князем и народом, в случае неудовольствия могли быть ими изгнаны» 131 .

Особенно неустойчивым было положение князя, не заручившегося народной поддержкой. Без этой поддержки он чувствовал себя случайным гостем, которому вот-вот «укажут путь чист». Чтобы поднять у «людей» свой авторитет и завоевать популярность, князья устраивали престижные пиры и раздавали богатства.

Надо заметить, что социальная роль частных богатств в доклассовых обществах все больше привлекает внимание советских ученых: историков, этнографов и археологов. Исследователи обнаруживают своеобразие ценностных ориентации на ранних этапах формирования классов. Имущественный достаток в условиях обозначившегося распада первобытного строя служил зачастую средством продвижения в обществе как родственным объединениям, так и отдельным индивидуумам 132 . На историческом опыте варварских королевств Западной Европы это назначение материальных благ убедительно показал А. Я. Гуревич. Богатство у варваров, подчеркивал он, имело не столько утилитарное свойство, сколько престижное 133 . С его помощью родовая знать поддерживала и расширяла личную власть и авторитет среди соплеменников 134 .

125 ПСРЛ, т. I, стб. 356; т. II, стб. 552; ЛПС, с. 77.

127 ПСРЛ, т. I, стб. 355; ЛПС, с. 77.- Эту летописную версию воспринял Б. А. Романов.-См.: Романов Б. А. Люди и нравы Древней Руси. М.; Л., 1966, с. 152.

128 ПСРЛ, т. I, стб. 438.

129 ЛПС, с. 112.

130 М. С. Грушевский вряд ли был прав, когда говорил, что епископы в Киевской Руси «избирались обыкновенно князьями»,- См.: Грушевский М. С. Очерк истории украинского народа. Киев, 1911, с. 108.

131 Карамзин Н. М. История Государства Российского. СПб., 1892, т. 3, с. 129.

Наблюдения над жизнью индейцев Северной Америки открывают, хотя и более древнюю, но все же наделенную определенным сходством картину. Речь идет о потлаче - социальном институте, который в советской историографии обстоятельно изучала Ю. П. Аверкиева. Существо данного института заключалось в публичной демонстрации и раздаче частных сокровищ, накопленных индейцами 135 . Потлач был сперва специфическим рычагом имущественного нивелирования и противодействия общинных начал личному обогащению 136 . В нем как бы сочетались две формы собственности, предшествующая коллективная и зарождающаяся частная 137 , причем последняя носила подчиненный общинной собственности характер 138 . С ростом имущественного неравенства в потлаче зримее проявлялась свойственная ему диалектическая сущность: утверждение индивидуального богатства через его распределение по принципу коллективизма. Однако в любом случае потлач был тем инструментом, пользуясь которым люди достигали высоких престижных позиций, укрепляя свое положение в обществе 139 . В потлаче отразились противоречия переходной эпохи от доклассовой формации к классовой 140 .

В свете выводов Ю. П. Аверкиевой о потлаче североамериканских индейцев пыталась рассматривать так называемое «нище-любие» древнерусских князей В. И. Горемыкина. Обоснованной представляется мысль автора о том, что раздачи имущества и пиры князей с участием народа, замечаемые в Древней Руси, генетически восходят к родовому строю 141 . В этих пирах и раздачах В. И. Горемыкина верно угадывает орудие упрочения политической власти и повышения социального статуса древнерусской знати 142 . Вместе с тем, проводя слишком прямые аналогии между потлачем индейцев Северной Америки и «гостеприимством» в Киевской Руси, В. И. Горемыкина сглаживает различия сопоставляемых явлений. Не всегда удачно она пользуется сравнительно-историческим материалом 143 .

Возникает вопрос, насколько пиры и раздачи богатств в Древней Руси созвучны обычаям древних обществ. Правомерность такого вопроса вполне очевидна, если учесть повсеместное в первобытные времена распространение порядков, связанных с перераспределением частных сокровищ на основе коллективизма. Подобные порядки засвидетельствованы у эскимосов и индейцев Северной Америки, у племен Полинезии и Меланезии, народов Европы, Азии и Африки 144 . Разумеется, эти раздачи модифицировались во времени. На примере потлача Ю. П. Аверкиева показывает их эволюцию. Сначала при разделе частных богатств «действует принцип уравнения в имуществе» 145 . Несколько позднее «перераспределению подлежат также все частные богатства, но большая и лучшая часть богатств распределялась среди богатой родовой верхушки, беднякам же доставались меньшие и худшие из раздаваемых вещей» 146 . На следующей стадии в раздачу шли уже не все, а только часть богатств 147 .

Сходные перемены прослеживаются и в организации пиров. К числу наиболее древних надо, вероятно, отнести межобщинные празднества - пиры, похожие на те, что описаны у папуасов Новой Гвинеи 148 . Межобщинные пиршества, типичные для первобытных обществ, имели свою динамику, обусловленную развитием самой общины. Так, с вызреванием соседской общины в организации пиров явственнее выступает складчина, излишняя в рамках родовой общины, где все запасы составляли общее достояние. Можно далее говорить об устройстве пиров «всеми членами сообщества по очереди» как о новом шаге на пути их развития, и затем уже идет пир в хоромах вождя 149 .

Таким образом, и раздачи богатств, и пиры в архаических обществах постепенно менялись соответственно социальным сдвигам, происходящим в недрах этих обществ. Вот почему, выясняя конкретные черты пиров и дарений, мы получаем возможность судить в известной мере об уровне общества в целом. Древняя Русь не представляет здесь никаких исключений.

Отечественные памятники старины, преимущественно летописи, донесли до нас многочисленные сведения о пирах и дарениях, процветавших на Руси X-XII вв. Повесть временных лет, сообщая о деяниях Владимира Святославича, вводит исследователя в атмосферу застолья и щедрости, царивших во дворце князя. В 996 г. Владимир, учредив десятину для юной русской церкви, «створи праздник велик в тъ день боляром и старцем градским, и убогим раздан именье много» 150 . В том же году он, «поставив» церковь Преображения в Василеве, устроил «праздник велик, варя 300 провар меду. И съзываше боляры своя, и посадники, старейшины по всем градом, и люди многы, и раздал убогым 300 гривен. Праздновав князь дний 8, и възвращашеться Кыеву на Успенье святыя богородица, и ту пакы сотворяше праздник велик, сзывая бещисленое множество народа» 151 . Летописец оповещает, что князь «творил» все это ежегодно 152 . По словам книжника, Владимир, воодушевленный библейскими призывами к нищелю-бию, «повеле всякому нищему и убогому приходити на двор княжь и взимати всяку потребу, питье и яденье, и от скотниць кунами» 153 . Для тех, кто не мог по немощи добраться до княжеского двора, Владимир приказал слугам своим грузить телеги мясом, рыбой, овощами, медом и развозить еду по городу 154 . Каждое воскресенье в княжеской гриднице пировали бояре, гриди, сотские, десятские, нарочитые мужи 155 .

148 Б а х т а В. М. Папуасы Новой Гвинеи: производство и общество.- В кн.: Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1968, кн. 1, с. 313_314.

149 Липец Р. С. Эпос и Древняя Русь. М., 1969, с. 146.

150 ПВЛ, ч. I, с. 85.

151 Там же.

152 Там же, с. 85-86.

В летописном повествовании о дарах и пирах Владимировых просматриваются две линии в интерпретации мотивов щедрости киевского князя. Доброту Владимира летописец толкует по-разному в зависимости от того, к кому она обращена: к верхушке ли общества, именуемой дружиной, или к народу. В одном случае все выглядит вполне жизненно и реалистично. Князь находится в дружинном окружении как первый среди равных. Без дружины он, в сущности, не князь. Многозначительна в этой связи изображенная летописателем довольно заурядная сцена. Бывало, дружинники «подъпьхуться, начьняхуть роптати на князь: „Зло есть нашим головам: да нам ясти деревяными лъжицами, а не сребряными". Се слышав Володимер, повеле исковати лжице среб-рены ясти дружине, рек сице, яко „Сребром и златом не имам налести дружины, а дружиною налезу сребро и злато, яко же дед мой и отець мой доискася дружиною злата и сребра". Бе бо Володимер любя дружину, и с ними думая о строи земленем, и о рa-тех, и о уставе земленем 156 . Наделяя дружину столь ощутимым общественным весом, летописец не искажал действительность, а воспроизводил ее правдиво. Понятно, почему в его описаниях щедрость князя по отношению к дружинникам чужда легкомысленной расточительности или душеспасительной благотворительности. Это - прекрасно осознанное средство сплочения дружинных элементов и поддержания княжеского авторитета в дружинной среде 157 . Подобная политика вытекала не из особых и неповторимых личных свойств Владимира, ее диктовала сама историческая обстановка, в которой устои родо-племенного строя были еще не расшатаны.

В иной плоскости рисует летописец княжеские дары, принимаемые народом. Тут он отходит от исторической правды и выводит Владимира неким просветленным неофитом, охваченным чувством нищелюбия, согревающего бедный и убогий люд. Перед нами явная стилизация, исполненная в духе христианского вероучения 158 . И эту особенность летописи как источника исследователь, изучающий Русь эпохи крещения, должен держать в памяти. К счастью, важную услугу, восполняющую указанный недостаток летописи, ему оказывают эпические произведения Древней Руси, в которых нет того налета религиозности, какой заметен в летописных записях, принадлежащих иноку-летописцу 159 . Былины позволяют историку взглянуть на пиры и дарения времен Владимира Святославича не из кельи монаха-книжника, а из обычной городской или сельской избы, т. е. глазами рядового жителя Руси. В эпосе мы обнаруживаем яркие сцены застолий, сопровождаемых различными одариваниями. Сравнительно недавно эпические пиры в их структурном и функциональном аспектах тщательно исследовала Р. С. Липец 16 °. С большой основательностью она также изучила одаривания на пирах 161 . Обработанные ее материалы эпоса плюс известия Повести временных лет, приведенные нами выше, дают право уверенно говорить о широкой распространенности пиров и дарений на Руси конца X столе-

153 Там же, с. 86.

154 Там же.

155 Там же.

156 Там же.

157 М а в р о д и н В. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945, с. 323-324, 335-336.

158 Л и п е ц Р. С. Эпос и Древняя Русь, с. 125-250.- Некоторые исследователи разделяют версию летописца. Так, Н. А. Рожков говорит, что «Владимир Святой поддерживал нищих и убогих, кормил их... Это

Пиры той поры, как правильно считает В. В. Мавродин, нельзя сводить к заурядным придворным увеселениям или общинным попойкам склонной пображничать руси 163 . Это четко поняли уже ученые прошлого века. Еще А. А. Попов увидел в них социальный институт, составлявший «некогда одно из важных явлений в общественной жизни времен давно минувших» 1б4 . Советские авторы не сомневаются в том, что за пирами и дарениями скрываются политические учреждения. По Д. С. Лихачеву, Владимировы пиры были «формой постоянного общения князя и дружины, формой совещаний. Они находили себе экономическое основание в характере «кормления» дружины у князя» 165 . Б. А. Рыбаков, соглашаясь с Д. С, Лихачевым, все-таки полагает, что пиры Владимира есть не только своеобразная форма совещания князя с дружиной, но и форма «реального общения князя и его огнищан и воевод с широкой массой разнородного люда», стекавшегося в стольный град 166 . Отдавая предпочтение версии Б. А. Рыбакова, заметим, впрочем, что речь, вероятно, надо вести не столько о людях, прибывающих в Киев, сколько о народных представителях из местного населения. Пиры Владимира - форма общения княжеской власти с народом (помимо дружины, разумеется), орудие укрепления ее престижа в народе. Являлись ли пиры с участием простого люда и одаривания лишь отзвуками глубокой старины? Были ли они реалиями только княжения Владимира или же и более позднего времени?

была простая милостыня в виде раздачи нищим пищи, одежды и денег (Рожков Н. А. Обзор русской истории с социологической точки зрения. М., 1905, ч. 1, с. 81). С такой упрощенной трактовкой согласиться, конечно, нельзя.

159 Л и п е ц Э. С. Эпос и Древняя Русь, с. 125.

160 Там же, с. 120-125.

161 Там же, с. 239-266.

162 Подтверждение тому находим и у зарубежных информаторов. Например, Титмар Мерзебургский сообщает о щедрых милостынях Владимира, о том, что князь выкупал пленных и кормил их. Правда, Титмар мотивирует поведение Владимира стремлением очистить себя от скверны прошлой языческой жизни.- См.: Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства, с. 336.

163 М а в р о д и н В. В. Образование Древнерусского государства, с. 336.

164 П о п о в А. Пиры и братчины.- В кн.: Архив историко-юридиче-ских сведений, относящихся до России. М., 1854, кн. 2, пол. 2, с. 38; см. также: Майков Л. О былинах Владимирова цикла. СПб., 1863, с. 67.- По словам Д. И. Беляева, пиры были для князей средством «привлечения к себе людей».- См.: Беляев Д. И. Рассказы из русской истории. М., 1865, кн. 1, с. 216.

165 Л и х а ч е в Д. С. «Эпическое время» русских былин.- В кн.: Академику Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия. М., 1952, с. 58; см. также: Аникин В. П. Русский богатырский эпос. М., 1964, с. 101; Липец Р. С. Эпос и Древняя Русь, с. 127-131.

В современной литературе о пирах и дарениях говорится, как правило, применительно к эпохе Владимира 167 . Однако источники свидетельствуют о другом. По Повести временных лет князь Свя-тополк, севший на киевском столе после смерти Владимира, созвал людей и «нача даяти овем корзна, а другим кунами, и раздая множьство» 168 . Акция Святополка пусть отдаленно, но напоминает потлачи индейцев, приуроченные к замещению должности вождя 169 . Конечно, здесь нет прямого сходства. Святополк, видимо, хотел задобрить киевлян и привлечь их на свою сторону в преддверии неизбежной борьбы с братьями за Киев. И тем не менее в своих действиях он, безусловно, опирался на древние традиции, требующие от князя проявления щедрости при получении власти.

Но и находящийся у кормила власти князь был славен тем, что раздавал людям богатства. Митрополит Никифор говорит о Владимире Мономахе: «Рука твоя по Божий благодати к всем простираются, и ни оли же ти съкровище положено бысть, ли злато, ли сребро ищътено бысть, но вся раздавая, и обема рука-ма истощая даже и доселе. Но скотница твоя по Божий благодати неоскудна есть и неистощима, раздаваема и неоскудеваема» 170 . Древнерусским князьям порой приходилось раскошеливаться, чтобы удержаться на столе. Примечателен в данном случае эпизод, сохранившийся в Ипатьевской летописи под 1159 годом. Дело было в Полоцке, где тогда княжил Ростислав. В городе возникли волнения, ибо многие полочане «хотяху Рогъволода». Князь с трудом сумел поладить с горожанами: «Одва же установи

166 Р ы б а к о в Б. А. Древняя Русь. Сказания, былины, летописи. М., 1963, с. 61.

167 История культуры Древней Руси. М.; Л., 1948, т. 1, с. 275-276; Лихачев Д. С. «Эпическое время»... с. 58; Рыбаков Б. А. Древняя Русь... с. 59-62; Липец Р. С. Эпос и Древняя Русь, с. 149.

168 ПВЛ, ч. I, с. 95.

169 А в е р к и е в а Ю. П. Разложение родовой общины... с. 128.

170 Русские достопамятности. М., 1815, ч. 1, с. 69-70.

людье Ростислав, иодаривмногыми дарми,иводия к хре-сту» 171 .

С помощью даров князья стремились сохранить добрые отношения с народом. Отправляясь «во Плесков» в 1228 г., Ярослав не забыл взять подарки псковичам: «паволоки и овощь» 172 . Правда, горожане, напуганные слухами о том, «яко везеть князь оковы, хотя ковати вятшии мужи», закрыли ворота и не пустили Ярослава. Но для нас важен не этот инцидент, а то, что князь считал естественным явиться в подведомственный ему город не с пустыми руками.

Часто поводом к раздаче богатств была смерть какого-нибудь князя или ее приближение. В апреле 1113 г. «преставися благоверный князь Михаил, зовемыи Святополк». Вдова усопшего «много раздили богатство монастырем и попом и убогым, яко дивитися всем человеком, яко такоя милости никтоже можеть створити» 173 . По смерти в 1154 г. князя Вячеслава раздавали одежду, золото и серебро монастырям, церквам и нищим 174 .

Почуяв приближение смерти, Ярослав Осмомысл велел «раз-давати имение свое манастыремь и нищим, и тако даваша по всему Галичю по три дни и не могоша раздавати» 175 . Неизлечимо больной Владимир Василькович «розда убогим имение свое, все золото и серебро, и камение дорогое, и поясы золотыи отца своего и серебрянье, и свое, иже бяше по отци своемь стяжал, все розда. И блюда великаа сребрянаа и кубькы золотые и серебряные сам перед своима очима поби и полья и розъсла милостыню по всей земли, и стада роздан убогым людей, у кого то копии нетуть» 176 .

Все эти предсмертные и посмертные раздачи материальных ценностей летописцы тщатся выдать за милостыню «боголюби-вых» и «богобоязненных» князей, блюдущих заповеди христианства. Но, как известно, социальные институты возникали «не из природы христианского, а из природы человеческого общества» 177 . У нас есть веские причины связывать генетически раздачи богатств «на помин души» с обычаями доклассового общества 178 .

Летописцы не раз говорят о грабежах имущества умерших князей. В 1157 г. киевляне разграбили дворы покойного Юрия Долгорукого 179 . Расхищено было богатство и сына Юрия князя

171 ПСРЛ, т. II, стб. 494.

172 НПЛ, с. 271.

173 ПСРЛ, т. II, стб. 275.

174 Там же, стб. 473.

175 Там же, стб. 657.

176 Там же, стб. 914.

177 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 110.

178 А в е р к и е в а Ю.П.Разложение родовой общины...с.181-182.

179 «И много зла створися в тот день, розграбиша двор его (Юрия.- И. Ф.) красный и другыи двор его за Днепром разъграбиша, егоже зва-шеть сам Раем...» - ПСРЛ, т. II, стб. 489.

Андрея, убитого заговорщиками 180 . Историки обычно квалифицируют эти грабежи как акты классовой борьбы 181 . Не отрицая наличия в них социального протеста, заметим, что тут звучат и мотивы первобытной психологии. Так, согласно представлениям южноафриканских скотоводов - банту, «вождь не имеет ничего своего, все, чем он владеет, принадлежит племени» 182 . Отсюда «совокупный прибавочный продукт, отчуждающийся в самых различных формах в пользу вождей и предводителей, рассматривается не только как компенсация за отправление общественно полезной функции управления, но и как своего рода общественный фонд, расходование которого должно производиться в интересах всего коллектива» 183 . У индейцев-коневодов «бывали случаи, когда общинники, узнав о смерти богатого индейца, бросались к его табуну и захватывали лучших коней. Они могли пренебречь завещанием умершего и ничего не оставить его вдове и детям 184 . Любопытно, что «ближайшие родственники умершего не имели права препятствовать этому расхищению наследства. С особенным рвением оно осуществлялось в отношении табунов скупых богачей. В этом поведении сородичей и общинников, как и в обычаях дележа наследства умершего, можно видеть пережиточное бытование прежнего коллективизма собственности на скот» 185 . В свете приведенных этнографических данных грабежи имущества почивших князей поворачиваются новой гранью, преломляющей остаточные явления, уходящие вглубь веков. Внутренний смысл их становится понятным, если вспомнить, что князья на Руси XI-XII вв. благоденствовали в значительной степени за счет кормлений - своеобразной платы свободного населения за отправление ими общественных служб, происхождение которой теряется в далекой древности 186 . Такая архаическая по своей сути система оплаты княжого труда способствовала выработке взгляда на княжеское добро как на общественное отчасти достояние. Ничем иным нельзя, например, объяснить обязанность князей в Киевской Руси снабжать народное ополчение конями и оружием 187 . Думается, любое истолкование летописных записей о посмертных грабежах княжеских богатств, предпринятое без учета социальной психологии доклассового общества, рискует быть однобоким 188 .

180 «Горожане же Боголюбьци розграбиша дом княжь... грабители же и ись сел приходяче грабяху, тако же и Володимери, оли же поча ходити Микулиця со святою Богородицею в ризах по городу, тожь почаша не грабити».- Там же, стб. 592.

181 Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М., 1955, с. 161-162, 231-234; Мав родин В. В. Народные восстания в древней Руси. М., 1961, с. 83-86; Черепнин Л. В. Общественно-политические отношения в древней Руси и Русская Правда.- В кн.: Новосельцев А. П. и др. Древнерусское государство и его международное значение, с. 268-269; Толочко П. П. Вече и народные Движения в Киеве, с. 142.

182 X а з а н о в А. М. Социальная история скифов, с. 184.

183 Там же.

184 А в е р к и е в а Ю. П. Индейцы Северной Америки, с. 266.

185 Там же.

186 Фроянов И. Я. Киевская Русь... с. 62-65.

динарные, привычные для современников. Они не только отголос Итак, княжеские дарения на Руси XI-XII вв.- события орки и пережитки прошлых столетий, а и учреждения, порожденные социально-политическим строем Руси 189 . Одаривая древнерусский люд, князья возвышались в общественном мнении, приобретали популярность в массах и (что самое главное) добивались расположения народа. В сознании людей Древней Руси хороший князь - это прежде всего добрый князь. Недаром в летописных некрологах книжники старались подчеркнуть щедрость усопших князей 190 .

В XI-XII вв. князья не только одаривали людей, но и пировали вместе с ними. Летописи пестрят сообщениями о княжеских пирах.

Майскими днями 1115 г. в Вышгороде состоялись торжества по поводу переноса мощей Бориса и Глеба в специально построенный для этого храм. В Вышгород съехались Владимир Мономах, Давыд и Олег Святославичи. После освящения церкви князь Олег дал обед: «И бысть учрежение велико и накормиша убогыя и странъныя по 3 дни» 191 . Летописец, перечисляя тех, кто праздновал в Вышгороде, называет князей, бояр и людей, т. е. народ 192 .

Большим хлебосолом, судя по всему, был Владимир Мономах. В знаменитом «Поучении» он не раз призывает своих детей к щедрости. «Всего же паче убогых не забывайте, но елико могу-ще по силе кормите, и придайте сироте»,- внушает он 193 . И еще: «Куда же пойдете, иде же станете, напойте, накормите унеи-на» 194 . Под «унеином» здесь надо понимать, как нам кажется, простого, «молодшего» человека, представителя социальных низов, т. е. рядового свободного населения 195 . У Мономаха, следователь-

187 Там же, с. 57-58.

188 То же самое необходимо сказать и о многочисленных известиях летописей о разграблении имущества князей, изгнанных людьми из того или иного города.

189 Ср.: История культуры Древней Руси, т. 1, с. 275-276.

190 ПВЛ, ч. I, с. 101, 111, 132, 142; ПСРЛ, т. I, стб. 294, 368, 443 447, 466, 468; т. II, стб. 289, 550, 563, 583, 610, 617, 681, 703.

191 ПСРЛ, т. II, стб. 280.

192 Там же, стб. 282.

193 ПВЛ, ч. I, с. 157.

194 Там же, с. 158.

195 Текст с «унеином» одно из «темных» мест «Поучения» Владимира Мономаха. Ученые предлагали различные толкования этого слова: хозяин, хозяин дома, молодой голодный бедняк, нищий, странник и пр.-См.: Орлов А. С. Владимир Мономах. М.; Л., 1946, с. 182-184; Ларин Б. А. Лекции по истории русского литературного языка (X - середина XVIII в.). М., 1975, с. 138-139.- Сравнительно недавно Н. А. Мещерский счел «унеино речь идет об устройстве обедов для простонародья. Гостеприимство, по Мономаху,- одна из высших добродетелей. «Боле же чтите гость, откуда ж к вам придеть, или прост, или добр, или сол, аще можете даром, брашном и питьем...» 196 . Двери княжеского дома, как видим, были открыты не только для «добрых», но и простых людей. Неудивительно, что Мономах снискал огромную популярность у народа 197 . Превосходным комментарием к сказанному служат слова митрополита Никифора, обращенные к Мономаху: «И вемы, яко же инем на обеде светле готовиши, и бывавши всем всяческая, да всех приобрящеши, и законныя и безаконныя, величества ради княжьскаго; и сам убо служиши и стражеши рукама своима, и доходить подавание твое даже и до комаров, твориши иже то княжениа ради и власти; и объядаю-щимся инем и упивающимся, сам пребывавши седя и позоруя ядуща ины и упивающася, и малом вкушением и малою водою, мнится, и ты с ним ядыи и пиа. Ти тако угаждаеши сущим под тобою, и тръпиши седя и зря их же имевши рабы упивающася, и тем поистине утажаеши и покорявши а...» 198 . Стало быть, Мономах задавал пиры и прислуживал всем «величества ради княжеского», «ради княжения и власти». Митрополит емко и точно определил социальное значение княжеских пиров.

Общественные застолья проходят через весь XII в. На них мы встречаемся как со знатью, так и с демосом. Простая чадь пировала, например, у князя Изяслава, который, будучи в Новгороде, «посласта подвоискеи и бириче по улицам кликати, зовучи ко князю на обед от мала и до велика, и тако обедавше весели-шася радостью великою, честью разидошася в своя домы» 199 . Тот же Изяслав, прогнав Юрия Долгорукого из Киева, устроил в честь победы над соперником обед. Среди званых отобедать «на вели-цем дворе Ярославли» были и «кияны», иначе - горожане 200 . С «киянами» встречаемся и на пиру у князя Вячеслава, приходившегося дядей хлебосольному Изяславу 201 . Их же застаем на пиру у Святослава Всеволодовича 202 .

25 августа 1218 г. распахнулись двери церкви «святых мучеников» Бориса и Глеба в Ростове. В ознаменование открытия храма князь Константин «створи пир и учреди люди, и многу милостыню створи к убогым» 203 . 3 апреля 1231 г. митрополит кина» за контекстуальный синоним к слову «отрок», означавшему дружинника, воина, слугу.- См.: Мещерский Н. А. К толкованию лексики одного из «темных» мест в «Поучении» Владимира Мономаха.- В кн.: Русская историческая лексикология и лексикография. Л., 1977, 2, с. 41.

196 ПВЛ, ч. I, с. 158.

197 См. с. 42-43 настоящей книги.

198 Русские достопамятности, ч. 1, с. 69.

199 ПСРЛ, т. II, стб. 369.

200 Там же, стб. 416.

201 Там же, стб. 418-419.

202 Там же, стб. 634.

203 Там же, т. I, стб. 442.

евский поставил епископом в Ростов некоего Кирилла, духовника князя Василия Константиновича, после чего состоялся грандиозный пир: «И еша и пиша того дни в манастыри святыя Богородица Печерьския много множество людии... их же не бе мощи ищести» 204 .

Нередко князь и горожане обменивались любезностями, приглашая на обед друг друга: «Кыяне же почаша звати Давыда на пир и подаваючи ему честь велику и дары многи. Давыд же позва Кыяне к собе на обед и ту бысть с ними в вес«льи мнозе и во любви велици и отпусти их» 205 . В 1159 г. полочане позвали князя Ростислава на городской пир - «братщину», по терминологии летописи 206 .

Собранные нами рассказы летописцев о пирах указывают на распространенность публичных застолий в быту древнерусского общества. Эти рассказы убеждают в том, что на княжеских пирах XI-XII вв., как и раньше, частыми гостями были представители рядового населения Руси 207 . На пирах простые и знатные - в одной компании. В Русской Правде есть очень интересный штрих, лишний раз подтверждающий нашу правоту. Статья 6 Пространной Правды, определяющая наказание общиннику (члену верви) за убийство «княжа мужа», гласит: «Но оже будеть убил или в сваде или в пиру явлено, то тако ему платити по верви ныне, иже ся прикладывають вирою» 208 . Легко сообразить, что «людин» совершает убийство высокопоставленного «мужа», пируя с ним если и не за одним столом, то рядом.

Итак, престижные пиры и дарения на Руси X-XII вв.- явления, привычные взору современников. Они соответствовали более сложному в структурном плане обществу, чем потлач североамериканских индейцев и родственные ему институты других племен. Частная собственность в Киевской Руси утвердилась достаточно прочно. Поэтому в древнерусских пирах и дарениях нет того, что было характерной чертой потлача: перераспределения богатств по принципу коллективизма, противоборства индивидуального и общинного начал, хотя какие-то следы всего этого еще проступают. В них действовал преимущественно престижный фактор. Однако как пиры и дарения, так и потлач, типичны для обществ с незавершенным процессом классообразования. И в этом их коренное сходство.

Прибегая к пирам и раздачам сокровищ, князья Древней Руси преследовали конкретную политическую цель - заручиться расположением и поддержкой масс населения.

Таким образом, осуществленное нами исследование позволяет говорить, что в социально-политической жизни Киевской Руси народ играл весьма активную роль. В отношениях древнерусских князей с народными массами («людьми») мы не находим ничего похожего на абсолютное господство с одной стороны и полное подчинение - с другой. «Люди» - довольно самостоятельная политическая сила, способная заставить князей и знать считаться с собой. В своих политических планах и комбинациях князья Древней Руси не могли игнорировать народ, а тем более - идти ему наперекор.

Данный строй отношений князей с «людьми» отчетливо виден в источниках X в. Хорошо прослеживается он и в XI-XII вв. Вероятно, в конце XI-XII вв. социально-политическая мобильность «людей» несколько возрастает, чему способствовало падение родового строя и образование городовых волостей - государственных образований с заметным демократическим уклоном. И все-таки принципиального различия между характером политической деятельности народа в X и в XII вв. обнаружить не удается 209 , ибо в ее основе на протяжении всего древнерусского периода лежали традиции, генетически связанные с демократией доклассовых обществ.

Вершиной политической деятельности народа в Киевской Руси являлось вече, к рассмотрению которого мы и переходим.

204 Там же, стб. 457.

206 Там же, т. II, стб. 682.

206 Там же, стб. 495.

207 Мы не можем согласиться с Н. Н. Ворониным, который считает, что на этих пирах восседали одни только господа.- См.: История культуры Древней Руси, т. 1, с. 276.- Необоснованным представляется и мнение М. Г. Рабиновича об узкосословном характере княжеских пиров в Древней Руси.- См.: Рабинович М. Г. Очерки этнографии русского феодального города. М., 1978, с. 80.

208 ПР, т. I, с. 104.

209 Ср.: Покровский М. Н. Избр. произв., кн. 1, с. 147; Греко Б. Д. Киевская Русь, с. 361-370.

Люди и нравы Древней Руси

Древнейшие славянские поселки, раскопанные археологами, относятся к V-IV векам до нашей эры. Добытые во время раскопок находки позволяют нам восстановить картину жизни людей: их занятия, быт, религиозные верования и обычаи.

Свои поселения славяне никак не укрепляли и жили в постройках, слегка углубленных в почву, или в наземных домах, стены и крыша которых держались на столбах, врытых в землю. На поселениях и в могилах найдены булавки, фибулы-застежки, кольца. Очень разнообразна обнаруженная керамика - горшки, миски, кувшины, кубки, амфоры...

Наиболее характерной особенностью культуры славян той поры был своеобразный погребальный ритуал: умерших сородичей славяне сжигали, а кучки перегоревших костей накрывали большими колоколовидными сосудами.

Позднее славяне, как и прежде, не укрепляли своих поселков, а стремились строить их в труднодоступных местах - на болотах или на высоких берегах рек, озер. Селились они в основном в местах с плодородными почвами. Об их быте и культуре мы знаем уже гораздо больше, чем о предшественниках. Жили они в наземных столбовых домах или полуземлянках, где устраивались каменные или глинобитные очаги и печи. В полуземлянках обитали в холодное время года, а в наземных постройках - летом. Кроме жилищ найдены также хозяйственные сооружения, ямы-погреба.

Эти племена активно занимались земледелием. Археологи во время раскопок не раз находили железные сошники. Часто встречались зерна пшеницы, ржи, ячменя, проса, овса, гречихи, гороха, конопли, - такие сельскохозяйственные культуры возделывали славяне в то время. Разводили они и домашний скот - коров, лошадей, овец, коз. Среди венедов было много ремесленников, трудившихся в железоделательных и гончарных мастерских. Богат найденный на поселениях набор вещей: разнообразная керамика, фибулы-застежки, ножи, копья, стрелы, мечи, ножницы, булавки, бусы.

Простым был и погребальный ритуал: сожженные кости умерших обычно ссыпали в яму, которую затем закапывали, а над могилой ставили для обозначения простой камень.

Таким образом, история славян прослеживается далеко в глубь времен. Формирование славянских племен происходило долго, и процесс этот был очень сложным и запутанным.

Археологические источники, начиная с середины первого тысячелетия нашей эры, удачно дополняются письменными. Это позволяет полнее представить жизнь наших далеких предков. Письменные источники сообщают о славянах с первых веков нашей эры. Они известны сначала под именем венедов; позднее авторы VI века Прокопий Кесарийский, Маврикий Стратег и Иордан дают подробную характеристику образа жизни, занятий и обычаев славян, называя их венедами, антами и склавинами. «Эти племена, склавины и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим», - писал византийский писатель и историк Прокопий Кесарийский. Прокопий жил в первой половине VI века. Он был ближайшим советником полководца Велисария, возглавлявшего армию императора Юстиниана I. Вместе с войсками Прокопий побывал во многих странах, переносил тяготы походов, переживал победы и поражения. Однако его главным делом было не участие в боях, не набор наемников и не снабжение армии. Он изучал нравы, обычаи, общественные порядки и военные приемы народов, окружавших Византию.

Тщательно собирал Прокопий и рассказы о славянах, причем особенно внимательно он анализировал и описывал военную тактику славян, посвятив ей многие страницы своего знаменитого труда «История войн Юстиниана». Рабовладельческая Византийская империя стремилась покорить соседние земли и народы. Византийские правители хотели поработить и славянские племена. В мечтах им виделись покорные народы, исправно платящие подати, поставляющие в Константинополь рабов, хлеб, меха, лес, драгоценные металлы и камни. При этом византийцы не желали бороться с врагами сами, а стремились ссорить их между собой и с помощью одних подавлять других. В ответ на попытки поработить их славяне неоднократно вторгались в пределы империи и опустошали целые области. Византийские военачальники понимали, что бороться со славянами трудно, и поэтому тщательно изучали их военное дело, стратегию и тактику, искали уязвимые места.

В конце VI начале VII столетия жил другой древний автор, написавший сочинение «Стратегикон». Долгое время думали, что этот трактат создал император Маврикий. Однако позднее ученые пришли к выводу, что «Стратегикон» написан не императором, а одним из его полководцев или советников. Труд этот является как бы учебником для военных. В этот период славяне все чаще тревожили Византию, поэтому автор уделил им много внимания, поучая своих читателей, как бороться с сильными северными соседями.

«Они многочисленны, выносливы, - писал автор «Стратегикона», - легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. У них большое количество разнообразного скота и плодов земных. Они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер, устраивают в своих жилищах много выходов вследствие случающихся с ними опасностей. Сражаться со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в теснинах, на обрывах, с выгодой для себя пользуются засадами, внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью, изобретая много разнообразных способов. Опытны они также и в переправе через реки, превосходя в этом отношении всех людей. Мужественно выдерживают они пребывание в воде, при этом они держат во рту специально изготовленные большие, выдолбленные внутри камыши, доходящие до поверхности воды, а сами лежа навзничь на дне реки дышат с помощью их... Каждый вооружен двумя небольшими копьями, некоторые имеют также щиты. Они пользуются деревянными луками и небольшими стрелами с пропитанными ядом наконечниками».

Особенно поразило византийца свободолюбие славян. «Племена антов сходны по своему образу жизни,- отмечал он, - по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране». Славяне, по его словам, доброжелательно относятся к прибывающим к ним в страну иноземцам, если те пришли с дружескими намерениями. Не мстят они и врагам, недолго задерживая их у себя в плену, и обычно предлагают им либо за выкуп уйти к себе на родину, либо остаться жить среди славян на положении свободных людей.

Из византийских хроник известны имена некоторых антских и славянских вождей - Добрита, Ардагаста, Мусокия, Прогоста. Под их предводительством многочисленные славянские войска угрожали могуществу Византии. Видимо, именно таким вождям принадлежали знаменитые антские сокровища из кладов, найденных в Среднем Поднепровье. В состав кладов входили дорогие византийские изделия из золота и серебра - кубки, кувшины, блюда, браслеты, мечи, пряжки. Все это было украшено богатейшими орнаментами, изображениями зверей. В некоторых кладах вес золотых вещей превышал 20 килограммов. Такие сокровища становились добычей антских вождей в далеких походах на Византию.

Письменные источники и археологические материалы свидетельствуют о том, что славяне занимались подсечным земледелием, скотоводством, рыболовством, охотились на зверя, собирали ягоды, грибы, коренья. Хлеб всегда трудно доставался трудовому человеку, но подсечное земледелие было, пожалуй, самым тяжелым. Главным орудием земледельца, взявшегося за подсеку, были не плуг, не соха, не борона, а топор. Выбрав участок высокого леса, основательно подрубали деревья, и год они засыхали на корню. Потом, свалив сухие стволы, делянку выжигали - устраивали бушующий огненный «пал». Выкорчевывали несгоревшие остатки кряжистых пней, разравнивали землю, взрыхляли ее сохой. Сеяли прямо в золу, разбрасывая семена руками. В первые 2-3 года урожай бывал очень высок, удобренная золой земля родила щедро. Но потом она истощалась и приходилось подыскивать новый участок, где вновь повторялся весь тяжелый процесс подсеки. Другого пути вырастить хлеб в лесной зоне тогда не было - вся земля была покрыта большими и малыми лесами, у которых долгое время - целые века - отвоевывал крестьянин пашню клочок за клочком.

У антов существовало собственное металлообрабатывающее ремесло. Об этом говорят найденные около города Владимира-Волынского литейные формочки, глиняные ложечки-льячки, с помощью которых разливали расплавленный металл. Анты активно занимались торговлей, обменивали меха, мед, воск на различные украшения, дорогую посуду, оружие. Плавали не только по рекам, выходили и в море. В VII-VIII веках славянские дружины на ладьях бороздили воды Черного и других морей.

Древнейшая русская летопись - «Повесть временных лет» рассказывает нам о постепенном расселении славянских племен по обширным областям Европы.

«Так же и те славяне пришли и поселились по Днепру и назвались поляне, а другие древляне, поскольку обитают в лесах; а другие сели между Припятью и Двиною и прозвались дреговичами...» Далее летопись говорит о полочанах, словенах, северянах, кривичах, радимичах, вятичах. «И так разошелся славянский язык и грамота прозвалась славянской».

Поляне обосновались на Среднем Днепре и позднее стали одним из самых могущественных восточно-славянских племен. В их земле возник город, ставший позднее первой столицей Древнерусского государства, - Киев.

Итак, к IX столетию славяне расселились на огромных пространствах Восточной Европы. Внутри их общества, основанного на патриархально-родовых устоях, постепенно созрели предпосылки к созданию феодального государства.

Что касается быта славянских восточных племен, то начальный летописец оставил нам о нем следующее известие: «...каждый жил со своим родом, отдельно, на своих местах, каждый владел родом своим». Мы теперь почти потеряли значение рода, у нас остались производные слова -- родня, родство, родственник, мы имеем ограниченное понятие семьи, но предки наши не знали семьи, они знали только род, который означал всю совокупность степеней родства, как самых близких, так и самых отдаленных; род означал и совокупность родственников и каждого из них; первоначально предки наши не понимали никакой общественной связи вне родовой и потому употребляли слово «род» также в смысле соотечественника, в смысле народа; для означения родовых линий употреблялось слово племя. Единство рода, связь племен поддерживались единым родоначальником, эти родоначальники носили разные названия -- старцев, жупанов, владык, князей и проч.; последнее название, как видно, было особенно в употреблении у славян русских и по словопроизводству имеет значение родовое, означает старшего в роде, родоначальника, отца семейства.

Обширность и девственность населенной восточными славянами страны давали родичам возможность выселяться при первом новом неудовольствии, что, разумеется, должно было ослаблять усобицы; места было много, за него, по крайней мере, не нужно было ссориться. Но могло случаться, что особенные удобства местности привязывали к ней родичей и не позволяли им так легко выселяться, - это особенно могло случаться в городах, местах, выбранных родом по особенному удобству и огороженных, укрепленных общими усилиями родичей и целых поколений; следовательно, в городах усобицы долженствовали быть сильнее. О городской жизни восточных славян из слов летописца можно заключать только то, что эти огороженные места были обиталищем одного или нескольких отдельных родов. Киев, по летописцу, был жилищем рода; при описании междоусобий, предшествовавших призванию князей, летописец говорит, что встал род на род; из этого ясно видно, как развито было общественное устройство, видно, что до призвания князей оно не переходило еще родовой грани; первым признаком общения между отдельными родами, живущими вместе, долженствовали быть общие сходки, советы, веча, но на этих сходках мы видим и после одних старцев, у которых все значение; что эти веча, сходки старшин, родоначальников не могли удовлетворить возникшей общественной потребности, потребности наряда, не могли создать связи между соприкоснувшимися родами, дать им единство, ослабить родовую особность, родовой эгоизм, - доказательством служат усобицы родовые, кончившиеся призванием князей. Несмотря на то, первоначальный славянский город имеет важное историческое значение: городовая жизнь, как жизнь вместе, была гораздо выше разрозненной жизни родов на особых местах, в городах более частые столкновения, более частые усобицы должны были скорее повести к сознанию о необходимости наряда, правительственного начала. Остается вопрос: какое отношение было между этими городами и народонаселением, вне их живущим, было ли это народонаселение независимо от города или подчинено ему?

Естественно предположить город первым пребыванием поселенцев, откуда народонаселение распространялось по всей стране: род являлся в новой стране, селился в удобном месте, огораживался для большей безопасности и потом уже вследствие размножения своих членов, наполнял и всю окрестную страну; если предположить выселение из городов младших членов рода или родов, там живущих, то необходимо предположить связь и подчинение, подчинение, разумеется, родовое -- младших старшим; ясные следы этого подчинения мы увидим после в отношениях новых городов или пригородов к городам старым, откуда они получили народонаселение. Но кроме этих родовых отношений связь и подчиненность сельского народонаселения городскому могли скрепляться и по другим причинам: сельское народонаселение было разбросано, городское совокуплено, и потому последнее имело всегда возможность обнаруживать свое влияние над первым; в случае опасности сельское народонаселение могло находить защиту в городе, необходимо примыкало к последнему и по этому уже самому не могло сохранить равного с ним положения. На такое отношение городов к окружному народонаселению находим указание в летописи:, так, говорится, что род основателей Киева держал княженье среди полян. Но с другой стороны, мы не можем предполагать большой точности, определенности в этих отношениях, ибо и после, в историческое время, как увидим, отношение пригородов к старшему городу не отличалось определенностью, и потому, говоря о подчинении сел городам, о связи родов между собою, зависимости их от одного центра, мы должны строго различать эту подчиненность, связь, зависимость в дорюриковское вpeмя от подчиненности, связи и зависимости, начавших утверждаться мало-помалу после призвания князей варяжских; если сельчане считали себя младшими относительно горожан, то легко понять, в какой степени признавали они себя зависимыми от последних, какое значение имел для них старшина городской.

Городов, как видно, было немного: знаем, что славяне любили жить рассеянно, по родам, которым леса и болота служили вместо городов; на всем пути из Новгорода до Киева, по течению большой реки, Олег нашел только два города -- Смоленск и Любеч; у древлян упоминаются города, кроме Коростеня; на юге должно было находиться больше городов, здесь более было нужды в защите от нашествия диких орд, да и потому, что место было открытое; у тиверцев и угличей были города, сохранившиеся и во времена летописца; в средней полосе - у дреговичей, радимичей, вятичей -- не встречается упоминовения о городах.

Кроме преимуществ, которые город (т. е. огороженное место, в стенах которого живет один многочисленный или несколько отдельных родов) мог иметь над окружным рассеянным народонаселением, могло, разумеется, случаться, что один род, сильнейший материальными средствами, получал преимущество перед другими родами, что князь, начальник одного рода, по своим личным качествам получал верх над князьями других родов. Так, у южных славян, о которых византийцы говорят, что у них много князьков и нет единого государя, иногда являются князья, которые по своим личным достоинствам выдаются вперед, как, например, знаменитый Лавритас. Так и у нас в известном рассказе об Ольгиной мести у древлян сначала на первом плане является князь Мал, но заметим, что здесь нельзя еще принимать Мала непременно князем всей Древлянской земли, можно принимать, что он был князь коростенский только; что в убиении Игоря участвовали одни коростенцы под преимущественным влиянием Мала, остальные же древляне приняли их сторону после по ясному единству выгод, на это прямо указывает предание: «Ольга же устремится с сыном своим на Искоростень город, яко те бяху убили мужа ея». Малу, как главному зачинщику, присудили и жениться на Ольге; на существование других князей, других державцев земли, указывает предание в словах послов древлянских: «Наши князи добри суть, иже распасли суть Деревьску землю», об этом свидетельствует и молчание, которое хранит летопись относительно Мала во все продолжение борьбы с Ольгою. славянский культура феодальный верование

Родовой быт условливал общую, нераздельную собственность, и, наоборот, общность, нераздельность собственности служила самою крепкою связью для членов рода, выделение условливало необходимо и расторжение родовой связи.

Иностранные писатели говорят, что славяне жили в дрянных избах, находящихся на далеком расстоянии друг от друга, и часто переменяли место жительства. Такая непрочность и частая перемена жилищ были следствием беспрерывной опасности, которая грозила славянам и от своих родовых усобиц, и от нашествий чуждых народов. Вот почему славяне вели тот образ жизни, о котором говорит Маврикий: «У них недоступные жилища в лесах, при реках, болотах и озерах; в домах своих они устраивают многие выходы на всякий случай; необходимые вещи скрывают под землею, не имея ничего лишнего наружи, но живя, как разбойники». Одинаковая причина, действовавшая долгое время, производила одинаковые следствия; жизнь в беспрестанном ожидании вражьих нападений продолжалась для восточных славян и тогда, когда они уже находились под державою князей Рюрикова дома, печенеги и половцы сменили авар, козар и других варваров, усобицы княжеские сменили усобицы родов, восстававших друг на друга, следовательно, не могла исчезнуть и привычка переменять места, бегая от неприятеля; вот почему киевляне говорят Ярославичам, что если князья не защитят их от гнева старшего своего брата, то они покинут Киев и уйдут в Грецию. Половцев сменили татары, княжеские междоусобия продолжались на севере, как скоро начнутся княжеские междоусобицы, народ покидает свои жилища, а с прекращением усобиц возвращается назад; на юге беспрестанные набеги усиливают казачество, и после на севере разбрестися розно от какого бы то ни было насилия и тяжести было нипочем для жителей; при этом должно прибавить, что природа страны сильно благоприятствовала таким переселениям. Привычка довольствоваться малым и всегда быть готовому покинуть жилище поддерживала в славянине отвращение к чуждому игу, о чем заметил Маврикий.

Родовой быт, условливавший разъединение, вражду и, следовательно, слабость между славянами, условливал необходимо и образ ведения войны: не имея одного общего начальника и враждуя друг с другом, славяне уклонялись от сколько-нибудь правильных сражений, где бы должны были биться соединенными силами на местах ровных и открытых. Они любили сражаться с врагами в местах узких, непроходимых, если нападали, то нападали набегом, внезапно, хитростью, любили сражаться в лесах, куда заманивали неприятеля бегством, и потом, возвратившись, наносили ему поражение. Вот почему император Маврикий советует нападать на славян зимою, когда им неудобно скрываться за обнаженными деревьями, снег препятствует движению бегущих, да и съестных припасов у них тогда мало. Особенно отличались славяне искусством плавать и скрываться в реках, где могли оставаться гораздо долее, чем люди другого племени, они держались под водою, лежа на спине и держа во рту выдолбленный тростник, которого верхушка выходила по поверхность реки и таким образом проводила воздух скрытому пловцу. Вооружение славян состояло в двух малых копьях, некоторые имели и щиты, твердые и очень тяжелые, употребляли также деревянные луки и маленькие стрелы, намазанные ядом, очень действительным, если искусный врач не подаст скорой помощи раненому. У Прокопия читаем, что славяне, вступая в битву, не надевали лат, на некоторых не бывало даже ни плаща, ни рубашки, одни только порты; вообще Прокопий не хвалит славян за опрятность, говорит, что, подобно массагетам, они покрыты грязью и всякою нечистотою. Как все народы, в простоте быта живущие, славяне были здоровы, крепки, легко сносили холод и жар, недостаток в одежде и пище. О наружности древних славян современники говорят, что они все похожи друг на друга: высоки ростом, статны, кожа у них не совершенно бела, волосы длинные, темно-русы, лицо красновато

В Древней Руси люди проживали племенами, племя составляло одну большую семью. Все имущество, которым владело племя, было общим и неделимым. Отец рода или семейства возглавлял племя и был его родоначальником. Младшие были обязаны почитать и уважать старших, а так же выполнять их указания. Славяне имели хорошее здоровье, их тела были мускулистыми, они легко переносили жару и холод, так же обходились минимумом пищи и одежды. Древние славяне внешне были очень схожи ростом, светлой кожей и длинными темно — русыми волосами. Главной ценностью славян считалась свобода и независимость.

« Все русичи сходны по своему образу жизни, по своей любви к свободе; их нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране»- так написал их древний византийский летописец.

По его словам славяне относились дружелюбно ко всем иноземным гостям, прибывающим в их земли, если те приходили с дружескими намерениями. Еще достоинством славян было то, что они не мстили своим врагам, а отпускали их на родину за выкуп. Бывали случаи, когда врага даже оставляли жить в обществе славян на положении свободного человека.

Русичи свои поселения не укрепляли, но строили их в труднодоступных местах — на высоких берегах озер и рек, а так же на болотистой местности. Занимались славянские племена скотоводством, земледелием, рыбалкой и охотой, так же собирали на зиму коренья, грибы и ягоды. Во время раскопок поселений славян археологи находили зерна пшеницы, ржи, ячменя, проса, овса, гречихи, гороха, конопли — именно такие культуры смогли одомашнить славяне тех времен. Некоторые племена занимались разведением лошадей, коз, овец и коров. Были целые ремесленнические поселения, которые изготавливали гончарные изделия и орудия труда из железа. В древнеславянском обществе была хорошо развита торговля, они торговали мехами, воском, медом, оружием, посудой, а так же различными украшениями. Славяне освоили не только реки и озера, но и научились выходить в море.

Древнерусское государство возникло в 9 веке на территории Восточной Европы. Под властью князей династии Рюриковичей были объединены фино — угорские и восточнославянские племена. По оценкам историков в те времена на территории древнерусского государства проживало около 7 000 000 человек. 1 000 000 проживал в городах, таких небольших городков насчитывалось около 300.

Население древней Руси разделилось на несколько групп.

Выдающиеся славянские роды и племена стали знатью, ее основной частью стали представители династии Рюриковичей.

Им помогали дружины, именно из таких дружин сформировалось боярство. Дружины разделяли на старшие и младшие. Появились зажиточные люди, такие как купцы, владельцы земель, а так же некоторые ремесленники.

Публикации раздела Традиции

Древние жители Руси

И стория земель, которые сегодня считаются исконно российскими, началась задолго до появления у восточных славян государства. Русскую равнину обжили еще 25 тысяч лет назад - под Владимиром нашли стоянку древнего человека этого периода. На территории нашей страны жили предки балтов и германцев, а первые «москвичи» были из финно-угорских племен. Портал «Культура.РФ» собрал 7 интересных фактов о жителях Центральной России до появления здесь славянских народов.

Первые стоянки Русской равнины

Считается, что люди обжили Русскую равнину в верхнем палеолите. К этому периоду относится стоянка древнего человека - Сунгирь под Владимиром . Возраст стоянки - около 25 тысяч лет. Это было сезонное охотничье стойбище, которым пользовались, как полагают ученые, на протяжении двух-трех тысяч лет. Сегодня этот памятник находится под охраной ЮНЕСКО .

В поселении археологи обнаружили захоронение двух мальчиков - 12 и 14 лет. Здесь также нашли кость взрослого человека, наполненную охрой. Исследователи выяснили, что кость принадлежала прапрадедушке похороненных подростков и имела особое значение в погребении: мальчиков, скорее всего, принесли в жертву в честь культа плодородия.

В могилах были копья и дротики из бивня мамонта, а также диски, символизирующие солнце. Одежда детей была вышита бусинами из бивня мамонта - ученые нашли их около 10 тысяч штук. Наряды напоминали костюмы нынешних северных народов, а после реконструкции их внешнего облика стало ясно, что сунгирские люди могли быть предками современных североевропейцев.

Европейцы-кочевники

Во III–II тысячелетии до н. э. на территории Центральной России жили высокие люди европейского типа с широкими лицами. Они относились к общности, из которой позднее выделились балты, германцы и славяне. Эту археологическую культуру назвали фатьяновской - по могильнику, который открыл археолог Алексей Уваров в 1873 году. Ученый обнаружил его у деревни Фатьяново (сегодня - Ярославский район). Второе название - «культура боевых топоров» - возникло благодаря обычаю этих людей класть в мужские могилы топоры, выточенные из камня. Хоронили они, кстати, не только людей, но и животных - в основном медведей и собак. Их фатьяновцы почитали как предков своего рода.

Фатьяновцы кочевали, устраивая легкие жилища, разводили свиней, овец и коз, изготавливали костяные и каменные мотыги. Имущество они перевозили на повозках и телегах.

Ученые нашли следы кочевников в Ивановской и Ярославской , Тверской и Костромской , Нижегородской и Владимирской , Рязанской и Тульской областях, а также в предгорьях Урала . Со временем фатьяновцев стали теснить наступавшие с востока племена - часть народа отступила на запад, а другая часть смешалась с захватчиками.

Первые москвичи

С VIII–VII веков до н. э. земли от Вологды до Смоленска населяла дьяковская археологическая культура. Только в границах современной Москвы обнаружено 10 дьяковских городищ - все они были построены на высоких мысах при слиянии рек. Именно так возникло древнейшее поселение на месте Московского Кремля. Известно, что дьяковцы относились к финно-угорским племенам. Именно от их потомков - племен меря и весь - нам достались многие названия рек: Яхрома, Кашира, Вологда, Вычегда.

Дьяковцы вели оседлый образ жизни - в каждом городище проживало от 50 до 200 человек. Примерно с IV века до н. э. широко распространилось железо и выросло благосостояние родов, а поэтому участились и грабительские набеги. Дьяковцы стали укреплять свои поселения частоколами, земляными валами и рвами. Основным занятием их было скотоводство: они разводили лошадей. Причем в основном на еду, как тягловую силу коней практически не использовали. Также население охотилось: на лосей и оленей, медведей и кабанов. Шкурки бобров, лис, куниц и выдр использовали как ходовую валюту во время обмена с другими племенами.

Мертвых дьяковцы сжигали и хоронили в «домиках мертвых». Такие захоронения нашли в Березняках на реке Волге (сегодня Ярославская область), недалеко от Саввино-Сторожевского монастыря в Московской области . Одна из гипотез говорит, что сказочная избушка на курьих ножках Бабы-яги - это найденные в лесу «домики» дьяковцев.

Прародина славян

Археологи и языковеды установили, что славяне отделились от древнеевропейской общины в 400 году до н. э. К тому времени уже существовали кельты и италики, германцы и западные балты, венеты и иллирийцы. По одной версии, прародиной славян была долина между реками Вислой и Одрой (Одером) на территории современной Польши. Другие ученые предполагают, что славяне изначально селились между Западным Бугом и средним течением Днепра - сегодня это территория на пересечении Польши, Украины и Беларуси. Долгое время считалось, что предки славянских народов пришли с Дуная - эта теория была основана на сведениях из Повести временных лет. Сегодня ученые признали ее ненаучной.

Североевропейское происхождение славян неожиданно подтвердил древнеанглийский язык. В нем было много славизмов - заселившие в IV–V веке Британские острова англы, саксы и юты прежде жили на датском полуострове Ютландия и нижней Эльбе. Их соседями были славяне.

«Великая славянская миграция»

Сергей Иванов. Жилье восточных славян. Иллюстрация к сборнику «Картины по русской истории». Издание Иосифа Кнебеля. 1909

В IV веке на земли готов и римлян вторглись гунны - азиатские кочевники , занявшие Юго-Восточную и Центральную Европу. Спасаясь от них, европейцы массово бежали на запад, тесня другие племена. Так на протяжении почти трех веков проходило Великое переселение народов. В учебниках истории миграцию славянских народов объясняют именно этим процессом, но археологи подчеркивают: славяне стали расселяться на юг и восток еще до гуннов, в начале новой эры. В VI веке они уже составляли основную часть населения Аварского каганата - государства, основанного в Центральной Европе аварами.

Настоящая «великая славянская миграция» была спровоцирована похолоданием, начавшимся в конце IV века. Самым холодным за прошедшие 2000 лет был V век. В это время поднялся уровень воды в Северном и Балтийском морях, реки затопили прибрежные поселения. Из-за затопленных полей и разрастания болот люди стали массово покидать Висло-Одерский регион - свою исконную территорию. К VII–VIII векам они пересекли границу современной России.

Подмосковные прибалты

В IX веке к моменту образования Древнерусского государства на территории нынешней Центральной России было смешанное население. Коренными на тот момент были финно-угры и балты, иноземными - славяне и варяги. В Повести временных лет летописец перечислял племена, «дающие дань Руси»: весь, меря, мурома, черемисы, мордва, чудь, пермь, печера, ямь, литва, зимиголы, корсь, нарова и ливы.

На границе Московской, Калужской и Смоленской областей жило племя голядь, которое окончательно ассимилировалось лишь в XIV веке. Вероятно, сами себя представители этого народа называли галиндами, а пришли они из прусской области Галиндии. Говорили они на языке, родственном литовскому и латышскому. Переселившись на Оку во II веке, галинды быстро смешались с обитавшими здесь восточными балтами. На память об этом народе нам остались балтские названия подмосковных рек: Ока, Дубна, Протва и Истра. По одной из версий, и слово «Москва» имеет балтийский корень.

Какие славянские племена жили в России

В Повести временных лет автор упомянул 15 славянских племенных союзов - на территории современной России жили три: словене, кривичи и вятичи. Словене основали Великий Новгород , Ладогу, Белоозеро, Старую Руссу и. На момент образования Древнерусского государства они платили дань хазарам и жили обособленно. Окончательно присоединить земли вятичей к Древней Руси удалось лишь в XI веке.

Древнейшая родина славян — Центральная Европа, там, где берут истоки Дунай, Эльба и Висла. Отсюда славяне перебрались дальше к востоку, к берегам Днепра, Припяти, Десны. Это были племена полян, древлян, северян. Другой поток переселенцев двинулся насеверозапад к берегам Волхова и озера Ильмень. Эти племена назывались ильменскими словенами. Часть переселенцев (кривичи) осела на возвышенности, откуда вытекают Днепр, Москва-река, Ока. Переселение это совершилось не раньше VII в. По ходу освоения новых земель славяне потеснили и подчинили угро-финские племена, бывшие такими же, как славяне, язычниками.

Основание русского государства

В центре владений полян на Днепре в IX в. был построен город, получивший имя вождя Кия, который правил в нем с братьями Щеком и Хоривом. Киев стоял в очень удобным месте на пересечении дорог и быстро разрастался как торговый центр. В 864 г. два скандинава-варяга Аскольд и Дир захватили Киев и стали там править. Они ходили в набег на Византию, но вернулись, сильно потрепанные греками. Варяги оказались на Днепре неслучайно — он был частью единого водного пути из Балтийского в Черное море («из варяг в греки»). Кое-где водная дорога прерывалась возвышенностями. Там варяги тащили свои легкие ладьи наспине или волоком.

Согласно преданию, в земле ильменских словен и угро-финнов (чудь, меря) начались междоусобицы — «встал род на род». Устав от распрей, местные вожди решили пригласить к себе из Дании конунга (короля) Рюрика и его братьев: Синеуса и Трувора. Рюрик охотно откликнулся на заманчивое предложение послов. Обычай приглашать из-за моря правителя вообще был принят в Европе. Люди надеялись, что такой князь встанет над недружными местными вождями и тем самым обеспечит мир и покой в стране. Построив Ладогу (ныне Старая Ладога), Рюрик затем поднялся по Волхову к Ильменю и поселился там на месте, называемом «Рюриково городище». Потом Рюрик построил рядом город Новгород и овладел всеми окрестными землями. Синеус же устроился в Белоозере, а Трувор — в Изборске. Потом младшие братья умерли, и Рюрик стал править один. Вместе с Рюриком и варягами к славянам пришло слово «русь». Так называли воина-гребца на скандинавской ладье. Потом русью называли дружинников-варягов, служивших у князей, затем имя «руси» было перенесено на всех восточных славян, их землю, государство.

Легкость, с какой варяги взяли власть в землях славян, объясняется не только приглашением, но и сходством веры — и славяне, и варяги были язычниками-многобожниками. Они почитали духов воды, лесов, домовых, леших, имели обширные пантеоны «главных» и второстепенных богов и богинь. Один из самых почитаемых славянских богов, повелитель грома и молний Перун, походил на скан-динавского верховного бога Тора, символы которого — молотки археологов находят и в славянских погребениях. Поклонялись славяне Сварогу — хозяину Вселенной, богу солнца Дажьбогу и богу земли Сварожичу. Уважали они бога скота - Велеса и богиню рукоделия -- Мокошь. Скульптурные изображения богов ставили на холмах, священные капища обносили высокой оградой. Боги славян были очень суровы, даже свирепы. Они требовали от людей почитания, частых подношений. Наверх, к богам, дары поднимались в виде дыма от сжигаемых жертвоприношений: еды, убитых животных и даже людей.

Первые князья — Рюриковичи

После смерти Рюрика власть в Новгороде перешла не к его малолетнему сыну Игорю, а к родственнику Рюрика Олегу, который жил до этого в Ладоге. В 882 г. Олег с дружиной подошел к Киеву. Под видом варяга-купца он предстал перед Аскольдом и Диром. Внезапно воины Олега выскочили из ладей и убили киевских владетелей. Киев подчинился Олегу. Так впервые земли восточных славян от Ладоги до Киева были объединены под властью одного князя.

Князь Олег во многом следовал политике Рюрика и присоединял к новому государству, названному историками Киевской Русью, все новые и новые земли. Во всех землях Олег сразу же «нача городы ставить» — деревянные кре-пости. Знаменитым деянием Олега стал поход 907 г. на Царьград (Константинополь). Его многочисленная дружина из варягов и славян на легких судах неожиданно появилась у стен города. Греки не были готовы к обороне. Видя, как пришедшие с севера варвары грабят и жгут в окрестностях города, они пошли на переговоры с Олегом, заключили мир и заплатили ему дань. В 911 г. послы Олега Карл, Фарлоф, Велмуд и другие подписали новый договор с греками. Перед отъездом из-под Константинополя Олег в знак победы повесил свой щит на воротах города. Дома, в Киеве, люди были поражены богатейшей добычей, с которою вернулся Олег, и дали князю прозвище «Вещий», то есть волшебник, кудесник.

Преемник Олега Игорь (Ингвар) по прозвищу «Старый», сын Рюрика, правил 33 года. Он жил в Киеве, который стал для него родным домом. О личности Игоря мы знаем мало. Это был воин, суровый варяг, который почти непрерывно покорял племена славян, облагал их данью. Как и Олег, Игорь совершал набеги на Византию. В те времена в договоре с Византией появляется название страны русов — «Русская земля». Дома Игорь был вынужден отражать набеги кочевников — печенегов. С тех времен опасность нападения кочевников никогда не ослабевала. Русь была рыхлым, неустоявшимся государством, вытянувшимся на тысячу верст с севера на юг. Сила единой княжеской власти — вот что удерживало удаленные друг от друга земли.

Каждую зиму, как только замерзали реки и болота, князь отправлялся в полюдье — объезжал свои земли, судил, разбирал споры, собирал дань {«урок») и наказывал «отложившиеся» за лето племена. Во время полюдья 945 г. в земле древлян Игорю показалось, что дань древлян мала, и он вернулся за добавкой. Древляне возмутились этим беззаконием, схватили князя, привязали его за ноги к двум согнутым могучим деревьям и отпустили их. Так бесславно погиб Игорь.

Неожиданная гибель Игоря вынудила его жену Ольгу взять власть в свои руки — ведь их сыну Святославу было всего 4 года. Согласно легенде, сама Ольга (Хельга) была скандинавкой. Страшная гибель мужа стала причиной не менее страшной мести Ольги, которая жестоко расправилась с древлянами. Летописец сообщает нам, как именно Ольга обманом погубила древлянских послов. Она предложила им перед началом переговоров помыться в бане. Пока послы наслаждались парилкой, Ольга велела своим воинам завалить двери бани и поджечь ее. Там враги и сго-рели. Это не первое упоминание бани в русской летописи. В Никоновской летописи приводится легенда о посещении Руси Святым апостолом Андреи. Потом, вернувшись в Рим, он с удивлением рассказывал о странном действе в русской земле: «Видел бани деревянные, и натопят их сильно, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья молодые и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые и обольются водою студеною и только так оживут. И творят так постоянно, никем же не мучимые, но сами себя мучат, и то творят омовенье себе, а не мученье». После этого сенсационная тема необыкновенной русской бани с березовым веником на многие века станет непременным атрибутом множества путевых заметок иностранцев со средневековых времен и до наших дней.

Княгиня Ольга проехалась по своим владениям и установила там четкие размеры урока. В легендах Ольга прославилась мудростью, хитростью, энергией. Об Ольге известно, что она первая из русских властителей принимала в Киеве иностранных послов от германского императора Оттона I. Дважды Ольга была в Константинополе. Во второй раз — в 957 г. — Ольгу принял император Константин VII Багрянородный. И после этого она решилась креститься, а сам император стал ее крестным отцом.

К этому времени подрос Святослав и стал править Русью. Он почти непрерывно воевал, совершая с дружиной набеги на соседей, причем весьма дальних — вятичей, волжских булгар, разгромил Хазарский каганат. Эти походы Святослава современники сравнивали с прыжками барса, стремительными, беззвучными и могучими.

Святослав был голубоглазым, пышноусым человеком среднего роста, он стриг голову наголо, оставляя на макушке длинный клок. В ухе его висела серьга с драгоценными камнями. Плотный, сильный, он был неутомим в походах, его войско не имело обоза, и князь обходился пищей кочевников — вяленым мясом. Всю свою жизнь он оставался язычником и многоженцем. В конце 960-х гг. Святослав перебрался на Балканы. Его войско было нанято Византией для покорения болгар. Святослав победил болгар, а потом поселился в Переславце на Дунае и не хотел покидать эти земли. Византия начала войну против непослушного наемника. Поначалу князь разгромил византийцев, но потом его войско сильно поредело, и Святослав согласился покинуть Болгарию навсегда.

Без радости плыл князь на ладьях вверх по Днепру. Еще раньше он сказал матери: «Не любо мне в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — там средина земли моей ». С ним была небольшая дружина — остальные варяги отправились грабить соседние страны. На днепровских порогах дружина попала в засаду к печенегам, и Святослав погиб в сражении с кочевниками у порога Ненасытнинского. Из его черепа враги сделали украшенный золотом кубок для вина.

Еще перед походом в Болгарию Святослав распреде-лил земли (уделы) между своими сыновьями. Старшего Ярополка он оставил в Киеве, среднего — Олега отпра-вил в землю древлян, а младшего — Владимира посадил в Новгороде. После смерти Святослава Ярополк напал на Олега, и тот погиб в бою. Владимир, узнав об этом, бежал в Скандинавию. Он был сыном Святослава и наложницы — рабыни Малуши, ключницы у Ольги. Это делало его не равным с братьями — ведь те происходили от знатных матерей. Сознание своей неполноценности возбуждало у юноши желание утвердить себя в глазах людей силой, умом, поступками, которые бы всем запомнились.

Через два года с отрядом варягов он вернулся в Новгород и двинулся через Полоцк на Киев. Ярополк, не имея больших сил, заперся в крепости. Владимир сумел склонить к измене ближнего советника Ярополка Блуда, и в результата заговора Ярополка убили. Так Владимир захватил Киев, С тех пор начинается история братоубийств на Руси, когда жажда власти и честолюбие заглушали голос родной крови и милосердия.

Борьба с печенегами стала головной болью нового киевского князя. Эти дикие кочевники, которых называли «жесточайшими из всех язычников», вызывали общий страх. Известна история о противостоянии с ними на реке Трубежв992г, когда два дня Владимир не мог найти среди своего войска бойца, который бы вышел на поединок с печенегом. Честь русских спас могучий Никита Кожемяка, который попросту поднял в воздух и задушил своего противника. На месте победы Никиты поставили город Переяславль. Борясь с кочевниками, совершая походы на разные племена, сам Владимир не отличался удалью и воинственостью, как его предки. Известно, что во время одного из сражений с печенегами Владимир бежал с поля боя и, спасая жизнь, залез под мост. Трудно представить в таком унизительном виде его деда, покорителя Царьграда князя Игоря или отца — Святослава-Барса. В возведении городов в ключевых местах князь видел средство защиты от кочевников. Сюда он приглашал с севера смельчаков вроде легендарного Ильи Муромца, которым была интересна опасная жизнь на границе.

Владимир понимал необходимость перемен в делах веры. Он было попытался объединить все языческие культы, сделать Перуна единственным богом. Но реформа не удалась. Тут уместно рассказать легенду о пичужке. Поначалу вера в Христа и его искупительную жертву с трудом пробивалась в суровый мир славян и скандинавов, пришедших к ним править. Как же иначе: слыша раскаты грома, разве можно было сомневаться, что это страшный бог 6 дин на черном коне в окружении валькирий - волшебных всадниц, скачет на охоту за людьми! И как счастлив погибающий в бою воин, зная, что он сразу попадет в Вальхалл — гигантский чертог для избранных героев. Здесь, в раю викингов, он будет блаженствать, страшные раны его мгновенно затянутся, и будет прекрасно вино, которое поднесут ему красавицы валькирии... Но викингов точила одна мысль: не будет пир в Вальхалле вечен, придет страшный день Рагнарек — конец света, когда войско бдина сразится с великанами и чудовищами бездны. И погибнут все они — герои, волшебники, боги с Одином во главе в неравном сражении с исполинским змеем Ёрмунгандом... Слушая сагу о неизбежной гибели мира, грустил конунг-король. За стеной его длинного низкого дома выла метель, колебля прикрытый шкурой вход. И тут поднял голову старый викинг, принявший христианство еще во время похода на Византию. Он сказал конунгу: «Посмотри на вход, видишь: когда ветер приподнимает шкуру, к нам влетает маленькая пичужка, и то краткое мгновение, пока шкура снова не закрыла вход, пичужка висит в воздухе, она наслаждается нашим теплом и уютом, чтобы в следующий миг выскочить снова на ветер и холод. Ведь и мы живем в этом мире лишь одно мгновение между двумя вечностями холода и страха. А Христос дает надежду на спасение наших душ от вечной гибели. Пойдем за ним!» И конунг согласился...

Великие мировые религии убеждали язычников, что вечная жизнь и даже вечное блаженство на небе есть, нужно лишь принять их веру. Согласно легенде, Владимир выслушивал разных священников: иудеев, католиков, православных греков, мусульман. В конце концов он выбрал православие, но при этом не спешил креститься. Это он сделал в 988 г. в Крыму — и не без политических выгод — обмен на поддержку Византии и согласие на брак с сестрой византийского императора Анной. Вернувшись в Киев с женой и назначенным из Царьграда митрополитом Михаилом, Владимир вначале крестил своих сыновей, близких и слуг. Потом он взялся за народ. Всех идолов сбросили с капищ, сожгли, порубили. Князь издал приказ всем язычникам явиться для крещения на берег реки. Там киевлян загнали в воду и скопом окрестили. В оправдание своей слабости люди говорили, что негодную веру вряд ли бы приняли князь и бояре — ведь плохого они себе никогда не пожелают! Тем не менее, позже в городе вспыхнуло восстание недовольных новой верой.

На месте разоренных капищ сразу же стали строить церкви. На святилище Перуна возвели церковь Святого Василия. Все церкви были деревянные, только главный храм — Успенский собор (Десятинная церковь) был построен греками из камня. Крещение в других городах и землях также не было добровольным. В Новгороде даже начался мятеж, но угроза посланных от Владимира сжечь город заставила новгородцев одуматься, и они полезли в Волхов креститься. Упрямых же волокли в воду силой и потом проверяли, носят ли они кресты. Каменного Перуна утопили в Волхове, но веры в могущество старых богов тем не уничтожили. Им втайне молились и еще много веков спустя после киевских «крестителей»: садясь в лодку, новгородец бросал в воду монетку — жертву Перуну, чтоб часом не утопил.

Но постепенно христианство утверждалось на Руси. Этому в немалой степени способствовали болгары — принявшие ранее христианство славяне. Болгарские священники и книжники приезжали на Русь и несли с собой христианство на понятном славянском языке. Болгария стала неким мостиком между греческой, византийской и русско-славянской культурами.
Несмотря на крутые меры правления Владимира, народ любил его, называл Красным Солнышком. Он был щедр, незлопамятен, покладист, правил нежестоко, умело оборонял страну от врагов. Любил князь и свою дружину, советы (думу) с которой за частыми и обильными пирами ввел в обычай. Владимир умер в 1015 г., и, узнав об этом, толпы устремились в церковь рыдать и молиться о нем, как о своем заступнике. Люди были встревожены — после Владимира оставалось 12 его сыновей, и борьба между ними казалась неизбежной.

Уже при жизни Владимира братья, посаженные отцом по основным землям, жили недружно, и еще при жизни Владимира его сын Ярослав, сидевший в Новгороде, отказался везти в Киев обычную дань. Отец хотел наказать сына, но не успел — умер. После его смерти к власти в Киеве пришел Святополк — старший сын Владимира. Он получил прозвище «Окаянный», данное ему за убийство своих братьев Глеба и Бориса. Последнего особенно любили в Киеве, но, сев на киевский «златостол», Святополк решил избавиться от соперника. Он подослал убийц, которые закололи Бориса, а потом убили и другого брата Глеба. Борьба Ярослава и Святополка была тяжелой. Лишь в 1019 г. Ярослав окончательно разбил Святополка и укрепился в Киеве. При Ярославе был принят свод законов («Русская правда»), который ограничил кровную месть, заменил ее штрафом (вирой). Там же были записаны судебные обычаи и традиции Руси.

Ярослав известен как «Мудрый», то есть ученый, умный, образованный. Он, болезненный от природы, любил и собирал книги. Ярослав много строил: на Волге он основал Ярославль, в Прибалтике — Юрьев (ныне Тарту). Но особенно прославился Ярослав строительством в Киеве Софийского собора. Собор был огромен, имел множество куполов и галерей, украшен богатыми фресками и мозаиками. Среди этих великолепных византий ских мозаик Софийского собора, в алтаре храма сохранилась знаменитая мозаика «Нерушимое стено», или «Оранта» — Богоматерь с поднятыми руками. Это произведение потрясает каждого, кто его увидит. Верующим кажется, что со времен Ярослава, вот уже почти тысячу лет, Богородица, как стена, нерушимо стоит во весь рост в золотом сиянии неба, подняв руки, молится и заслоняет собой Русь. Удивление людей вызывал мозаичный пол с узорами, мраморный алтарь. Византийские художники, помимо изображения Богородицы и иных святых, создали мозаику на стене, изображавшую семью Ярослава.
В 1051 г. был основан Печерский монастырь. Чуть позже отшельники-монахи, жившие в вырытых в песчаной горе у Днепра пещерах (печерах), объединились в монастырскую общину во главе с игуменом Антонием.

С христианством на Русь пришла славянская азбука, которую изобрели в середине IX века братья из византийского города Солуни Кирилл и Мефодий. Они приспособили греческий алфавит к славянским звукам, создав «кириллицу», перевели на славянский язык Священное писание. У нас, на Руси, первой книгой стало «Остромирово евангелие». Оно было создано в 1057 г. по заданию новгородского посадника Остромира. Первая русская книга была с необыкновенной красоты миниатюрами и цветными заставками, а также припиской, в которой сказано, что книга написана за семь месяцев и что писец просит читателя не бранить его за ошибки, а поправить их. Заметим попутно, что в другом подобном сочинении — «Архангельском Евангелии» 1092 г. — писец по имени Митька признается, отчего наделал столько ошибок: мешали «сластолюбие, похотение, клеветы, свары, пьянство, просто говоря — все злое!» Другая древнейшая книга — «Изборник Святослава» 1073 г. — одна из первых русских энциклопедий, содержала статьи по разным наукам. «Изборник» — копия с болгарской книги, переписанной для княжеской библиотеки. В «Изборнике» поется хвала знанию, рекомендуется каждую главу книги читать по три раза да помнить, что «красота воину — оружие, а кораблю — ветрило, тако и праведнику — почитание книжное».

Летописи в Киеве начали писать еще во времена Ольги и Святослава. При Ярославе в 1037-1039 гг. центром работы хронистов стал Софийский собор. Они брали старые летописи и сводили их в новую редакцию, которую дополняли новыми записями. Затем летопись стали вести монахи Печерского монастыря. В 1072-1073 гг. появилась еще одна редакция летописного свода. Игумен монастыря Никон собрал и включил в нее новые источники, проверил хронологию, выправил стиль. Наконец в 1113 г. летописец Нестор, монах того же монастыря, создал знаменитый свод «Повесть временных лет». Она остается основным источником по истории Древней Руси. Нетленное тело великого летописца Нестора покоится в подземелье Киево-Печерской лавры, и за стеклом его гроба и ныне можно видеть сложенные на груди пальцы правой руки — той самой, которая писала для нас древнейшую историю Руси.

Россия Ярослава была открыта для Европы. С христианским миром ее связывали родственные отношения правителей. Ярослав женился на Ингигерде, дочери шведского короля Олафа, сына Всеволода он женил на дочери императора Константина Мономаха. Сразу три дочери его стали королевами: Елизавета — норвежской, Анастасия — венгерской, а дочь Анна стала французской королевой, выйдя замуж за Генриха I.

Ярославичи. Усобицы и распни

Как писал историк Н. М. Карамзин, «Древняя Россия погребла с Ярославом свое могущество и благоденствие». После смерти Ярослава среди его потомков воцарились раздор и усобицы. В спор за власть вступили трое его сыновей, в распрях погрязли и младшие Ярославичи — внуки Ярослава. Все это происходило в то время, когда впервые из степей на Русь пришел новый враг — половцы (тюрки), которые изгнали печенегов и сами стали часто нападать на Русь. Враждующие друг с другом князья ради власти и богатых уделов вступали в соглашение с половцами и приводили их орды на Русь.

Из сыновей Ярослава дольше всех Русью правил его младший сын Всеволод (1078-1093 г.). Он слыл образованным человеком, но управлял страной плохо, не в силах справиться ни с половцами, ни с голодом, ни с мором, опустошившим его земли. Не удавалось ему и примирить Ярославичей. Единственной его надеждой был сын Владимир — будующий Мономах.
Особо досаждал Всеволоду черниговский князь Святослав, который прожил полную приключений и авантюр жизнь. Среди Рюриковичей он был белой вороной: его, приносящего всем беды и горе, звали «Гориславич». Он долго не хотел мира с родичами, в 1096 г. в борьбе за уделы убил сына Мономаха Изяслава, но потом был сам разбит. После этого мятежный князь согласился приехать на Любечский съезд князей.

Этот съезд организовал удельный тогда князь Влади¬мир Мономах, лучше других понимавший гибельность распри для Руси. В 1097 г, на берегу Днепра встретились близкие родственники — русские князья, они поделили земли, целовали крест в знак верности этому соглашению: «Да будет земля Русская общим... отечеством, а кто вос¬станет на брата, на того мы все восстанем ». Но сразу пос-ле Любеча один из князей Василько был ослеплен другим князем — Святополком. В семье князей снова воцарились недоверие и злоба.

Внук Ярослава, а по матери — византийского императора Константина Мономаха, он принял прозвище греческого деда и стал одним из немногих русских князей, думавших о единении Руси, о борьбе с половцами и мире среди родичей. На киевский златостол Мономах вступил в 1113 г. после смерти великого князя Святополка и начавшегося в городе восстания против богатых ростовщиков. Мономаха пригласили киевские старейшины при одобрении народа — «людей». В городах домонгольской Руси влияние городского собрания — веча — было значительным. Князь, при всем своем могуществе, не был самодержцем позднейшей эпохи и, принимая решения, обычно советовался с вечем или боярами.

Мономах был образованным человеком, имел ум философа, обладал даром писателя. Это был рыжеволосый, кудрявый человек среднего роста. Сильный, отважный воин, он совершил десятки походов, не раз смотрел в глаза смерти в бою и на охоте. При нем на Руси установился мир. Где авторитетом, где оружием он вынуждал притихнуть удельных князей. Его победы над половцами отвели угрозу от южных границ.. Мономах был счастлив и в семейной жизни. Его жена Гита — дочь англосаксонского короля Гарольда, родила ему нескольких сыновей, среди которых выделялся Мстислав, ставший преемником Мономаха.

Славу воина Мономах искал на поле боя с половцами. Он организовал несколько походов русских князей на половцев. Впрочем, Мономах был гибким политиком: силой подавляя воинственных ханов, он дружил с миролюбивыми и даже женил своего сына Юрия (Долгорукого) на дочери союзного половецкого хана.

Мономах много размышлял о тщете человеческой жиз-ни: «А что мы такое, люди грешные и худые? — писал он Олегу Гориславичу, — сегодня живы, а завтра мертвы, сегодня в славе и чести, а завтра в гробу и забыты». Князь заботился, чтобы опыт его долгой и трудной жизни не пропал втуне, чтобы сыновья его и потомки помнили его добрые дела. Он написал «Поучение», которое содержит воспоминания о прожитых летах, рассказы о вечных разъездах князя, об опасностях в бою и на охоте: «Два тура (дикие быки — автор.) метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал; вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил мне на бедра и коня со мною опрокинул. И Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову дважды себе разбивал, и руки, и ноги свои повреждал», А вот советы Мономаха: «Что надлежит делать отроку моему, то сам делал — на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя. На посадников не полагаясь, ни на бирючей, сам делал, что было надо». Только опытный воин может сказать такое:

«На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте и ночью, расставив стражу со всех сторон, возле воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености». И далее следуют слова, под которыми подпишется каждый: «Человек ведь погибает внезапно». А вот эти слова обращены ко многим из нас: «Научись, верующий человек, очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела».

Мономах умер в 1125 г., и о нем сказал летописец: «Украшенный добрым нравом, славный победами, он не возносился, не величался». На киевском златостоле сел сын Владимира Мстислав. Мстислав был женат на дочери шведского короля Христине, он пользовался авторитетом у князей, на нем лежал отблеск великой славы Мономаха. Однако он правил Русью только семь лет, и после его смерти, как писал летописец, «раздрася вся Русская земля» — начался длительный период раздробленности.

К этому времени Киев уже перестал быть столицей Руси. Власть перешла к удельным князьям, многие из которых и не мечтали о киевском златостоле, а жили в своем маленьком уделе, судили подданных да пировали на свадьбах своих сыновей.

Владимиро-Суздальской Руси

Ко временам Юрия относится первое упоминание о Москве, куда в 1147 г. Долгорукий пригласил своего союзника князя Святослава: «Приди ко мне, брате, в Мое-ков». Сам же город Москву на холме среди лесов Юрий приказал строить в 1156 г., когда уже стал великим князем. К киевскому столу он давно «тянул руку» из своего Залесья, за что и получил свое прозвище. В 1155 г. он захватил Киев. Но правил там Юрий всего 2 года — его отравили на пиру. О Юрии летописцы писали, что он был высокий, толстый человек с маленькими глазами, кривым носом, «великий любитель жен, сладких пищ и пития».

Старший сын Юрия, Андрей был человеком умным и властным. Он хотел жить в Залесье и даже пошел против воли своего отца — самовольно уехал из Киева в Суздаль. Узжая от отца, князь Андрей Юрьевич решил тайно прихватить с собой из монастыря чудотворную икону Богоматери конца XI — начала XII в., написанную византийским иконописцем. Согласно легенде, ее писал евангелист Лука. Кража Андрею удалась, но уже по дороге в Суздаль начались чудеса: Богоматерь явилась князю восне и повелела везти образ во Владимир. Тот послушался, а на месте, где увидел чудесный сон, потом построил церковь и основал село Боголюбово. Здесь, в специально построенном каменном замке, примыкавшем к церкви, он жил довольно часто, потому и получил свое прозвище « Боголюбский ». Икона же Богоматери Владимирской (ее называют также «Богоматерь Умиление» — Дева Мария ласково прижимается щекой к младенцу Христу) — стала одной из святынь России.

Андрей был политиком нового склада. Как и его собратья-князья, он хотел завладеть Киевом, но при этом желал править всей Русью из Владимира — своей новой столицы. Это стало главной целью его походов на Киев, который он подверг страшному разгрому. Вообще Андрей был князем суровым и жестоким, не терпел возражений и советов, вел дела по своей воле — «самовластно». В те домосковские времена это было внове, непривычно.

Андрей сразу же стал украшать свою новую столицу Владимир дивными по красоте храмами. Их строили из белого камня. Этот мягкий камень служил материалом для резных украшений по стенам зданий. Андрей хотел создать город, превосходящий Киев по красоте и богатству. Здесь были свои Золотые ворота, Десятинная церковь, а главный храм — Успенский собор был выше Софии Киевской. Иностранные мастера построили его всего за три года.

Особенно прославила князя Андрея построенная при нем церковь Покрова на Нерли. Этот храм, и поныне стоящий среди полей под бездонным куполом неба, вызывает восхищение и радость у каждого, кто идет к нему издали по тропинке. Именно такого впечатления и добивался мастер, поставивший в 1165 г. эту стройную, изящную белокаменную церковь на насыпном холме над тихой речкой Нерлью, впадающей тут же в Клязьму. Сам холм покрыли белым камнем, и широкие ступени шли от самой воды к вратам храма. В разлив — время интенсивного судоходства — церковь оказывалась на острове, служила заметным ориентиром и знаком тем, кто плыл, пересекая границу Суздальской земли. Возможно, здесь гости и послы, пришедшие с Оки, Волги, из дальних стран, сходили с кораблей, поднимались вверх по белокаменной лестнице, молились в храме, отдыхали на его галерее и потом плыли дальше — туда, где в Боголюбово сиял белизной княжеский дворец, построенный в 1158-1165 гг. А еще дальше, на высоком берегу Клязьмы, как богатырские шеломы, сверкали на солнце золотые купола владимирских соборов.

Во дворце в Боголюбове ночью в 1174 г. заговорщики из окружения князя убили Андрея. Потом толпа стала грабить дворец — князя все ненавидели за жестокость. Убийцы на радостях пьянствовали, а обнаженный окровавленный труп грозного князя долго лежал на огороде.

Самым известным преемником Андрея Боголюбского стал его брат Всеволод. В 1176 г. владимирцы выбрали его в князья. 36-летнее княжение Всеволода оказалось благом для Залесья. Продолжая политику Андрея по возвышению Владимира, Всеволод избегал крайностей, считался с дружиной, правил гуманно, был любим народом.
Всеволод был опытным и удачливым военачальником. При нем княжество расширилось на север и северо-восток. Князь получил прозвище «Большое гнездо». Он имел десять сыновей и сумел «пристроить» их по разным уделам (малым гнездам), где число Рюриковичей умножилось, откуда пошли впоследствии целые династии. Так, от его старшего сына Константина пошла династия суздальских князей, а от Ярослава — московских и тверских великих князей.

Да и собственное «гнездо» — город Владимир Всеволод украшал, не щадя сил и денег. Построенный им белокаменный Дмитровский собор украшен внутри фресками работы византийских художников, а снаружи затейливой каменной резьбой с фигурами святых, львов, растительным орнаментом. Такой красоты не знала Древняя Русь.

Галицко-Волынское и Черниговское княжества

А вот Черниговско-Северских князей на Руси не любили: ни Олега Гориславича, ни его сыновей и внуков — ведь они постоянно наводили на Русь половцев, с которыми то дружили, то ссорились. В 1185 г. внук Гориславича Игорь Северский вместе с другими князьями на реке Каяле был разбит половцами. История похода Игоря и других русских князей на половцев, битва при затмении солнца, жестокое поражение, плач жены Игоря Ярославны, усобица князей и слабость разобщенной Руси — сюжет «Слова». История его появления из небытия в начале XIX века окутана тайной. Подлинник рукописи, найденный графом А. И. Мусиным-Пушкиным, пропал во время пожара 1812 г, — осталась только публикация в журнале, да копия, сделанная для императрицы Екатерины II. Некоторые ученые убеждены, что мы имеем дело с талантливой подделкой позднейших времен... Другие считают, что перед нами древнерусский подлинник. Но все равно, каждый раз, покидая Россию, невольно вспоминаешь знаменитые прощальные слова Игоря: « О Русская земле! Уже за шеломянем еси (ты уже за холмом скрылась — автор!)»

Новгород был «срублен» в IX в. на границе лесов, заселенных угрофиннами, на пересечении торговых путей. Отсюда новгородцы проникали на северо-восток в поисках пушнины, основывая колонии с центрами — погостами. Могущество Новгорода определялось торговлей и ремеслом. Пушнину, мед, воск с охотой покупали в Западной Европе, а оттуда везли золото, вина, сукна, оружие. Много богатства приносила торговля с Востоком. Новгородские ладьи доходили до Крыма и Византии. Велик был и политический вес Новгорода — второго центра Руси. Тесная связь Новгорода с Киевом стала ослабевать в 1130-х гг., когда там началась усобица. В это время в Новгороде усилилась власть веча, которое в 1136 г. изгнало князя, и с этого времени Новгород превратился в республику. Отныне все приглашенные в Новгород князья командовали только войском, и их сгоняли со стола при малейшей попытке посягнуть на власть веча.

Вече было во многих городах Руси, но постепенно захирело. И только в Новгороде оно, состоявшее из свободных горожан, наоборот, усилилось. Вече решало вопросы мира и войны, приглашало и изгоняло князей, судило преступников. На вече давали грамоты на земли, выбирали посадников и архиепископов. Ораторы говорили с возвышения — вечевой ступени. Решение принималось только единогласно, хотя споры не затихали — разногласия составляли суть политической борьбы на вече.

От древнейшего Новгорода дошло множество памятников, но особенно славятся София Новгородская — главный храм Новгорода и два монастыря — Юрьев и Антониев. Согласно легенде, Юрьев монастырь был основан Ярославом Мудрым в 1030 г. В центре его — грандиозный Георгиевский собор, который возвел мастер Петр. Монастырь был богатым и влиятельным. В усыпальнице Георгиевского собора хоронили новгородских князей, посадников. Но все же особой святостью был окружен Антониев монастырь. С ним связана легенда об Антонии, сыне богатого грека, который жил в XII в. в Риме. Он стал отшельником, поселился на камне, на самом берегу моря. 5 сентября 1106 г. начался страшный шторм, и когда он стих, то Антоний, оглядевшись, увидел, что вместе с камнем очутился в неведомой северной стране. Это был Новгород. Бог дал Антонию понимание славянской речи, а церковные власти помогли юноше основать на берегу Волхова монастырь с собором Рождества Богородицы (1119 г.). Князья и цари делали богатые вклады в этот чудесно возникший монастырь. Многое повидала на своем веку эта святыня. Иван Грозный в 1571 г. устроил чудовищный разгром монастыря, вырезал всех монахов. Не менее страшны оказались и послереволюционные годы XX века. Но монастырь выжил, и ученые, разглядывая камень, на котором якобы перенесся на берега Волхова святой Антоний, установили, что это балластный камень древнего судна, стоя на палубе которого праведный римский юноша мог вполне добраться от берегов Средиземного моря до Новгорода.

На горе Нередице, недалеко от Городища — места древнейшего поселения славян — стояла церковь Спаса-Нередицы — величайший памятник русской культуры. Одноглавая, кубической формы церковь была построена за одно лето 1198 г. и внешне походила на многие новгородские храмы той эпохи. Но стоило только войти в нее, как люди испытывали необыкновенное чувство восторга и восхищения, будто попадали в иной прекрасный мир. Всю внутреннюю поверхность церкви от пола до купола покрывали великолепные фрески. Сцены Страшного суда, изображения святых, портреты местных князей - эту работу новгородские мастера сделали всего лишь за один 1199 год.., и почти тысячелетие до XX века фрески сохраняли свою яркость, живость и эмоциональность. Однако в войну, в 1943 г., церковь со всеми ее фресками погибла, ее расстреляли из пушек, и божественные фрески исчезли навсегда. По значимости среди самых горьких невосполнимых потерь России в XX веке гибель Спаса-Нередицы стоит в одном ряду с разрушенными во время войны Петергофом, Царским Селом, снесенными московскими церквями и монастырями.

В середине XII в. у Новгорода неожиданно появился серьезный конкурент на северо-востоке — Владимиро-Суздальская земля. При Андрее Боголюбском даже началась война: владимирцы безуспешно осаждали город. С тех пор борьба с Владимиром, а потом и с Москвой, стала главной проблемой Новгорода. И эту борьбу он в конце концов проиграл.
В XII в. Псков считался пригородом (пограничным пунктом) Новгорода и во всем следовал его политике. Но после 1136 г. вече Пскова решило отделиться от Новгорода. Новгородцы, скрепя сердце, на это согласились: Новгород нуждался в союзнике в борьбе против немцев — ведь Псков первым встречал удар с запада и тем самым прикрывал Новгород. Но дружбы между городами никогда не было — во всех внутрирусских конфликтах Псков оказывался на стороне врагов Новгорода.

Нашествие монголо-татар на Русь

На Руси о появлении монголо-татар, резко усилившихся при Чингиз-хане, узнали в начале 1220-х гг., когда этот новый враг ворвался в причерноморские степи и погнал из них половцев. Те позвали на помощь русских князей, которые выступили навстречу противнику. Приход завоевателей из неведомых степей, их жизнь в юртах, странные обычаи, необыкновенная жестокость — все это казалось христианам началом конца света. В сражении на р. Калке 31 мая 1223 г. русские и половцы были разгромлены. Такой «злой сечи», позорного бегства и жестокой резни Русь еще не знала — татары, казнив пленных, двинулись к Киеву и безжалостно убивали всех, кто им попадался на глаза. Но потом они повернули назад, в степь. «Откуда взялись, не знаем, и куда делись, не ведаем» — записал летописец.

Страшный урок не пошел на пользу Руси — князья попрежнему враждовали друг с другом. Прошло 12 лет. В 1236 г. монголо-татары хана Бату разгромили Волжскую Болгарию, а весной 1237 г. разбили половцев. И вот наступил черед Руси. 21 декабря 1237 г. войска Бату штурмовали Рязань, затем пали Коломна, Москва. 7 февраля был взят и сожжен Владимир, а потом подверглись разгрому почти все города Северо-Востока. Князья не сумели организовать оборону Руси, и каждый из них мужественно погибал в одиночку. В марте 1238 г. в бою на р. Сить погиб и последий независимый великий князь Владимирский — Юрий. Его отрубленную голову враги забрали с собой. Затем Бату двинулся, «посекая людей как траву», на Новгород. Но не доходя ста верст, татары вдруг повернули на юг. Это было чудо, спасшее республику, — современники считали, что «поганого» Бату остановило видение креста на небе.

Весной 1239 г. Бату устремился на южную Русь. Когда отряды татар подошли к Киеву, красота великого города поразила их, и они предложили киевскому князю Михаилу сдаться без боя. Тот прислал отказ, но и город не укрепил, а наоборот, сам бежал из Киева. Когда осенью 1240 г. татары пришли вновь, князей с дружинами в нем не было. Но все же горожане отчаянно сопротивлялись врагу. Археологи нашли следы трагедии и подвига киевлян — останки горожанина, буквально утыканного татарскими стрелами, а также другого человека, который, прикрывая собой ребенка, погиб вместе с ним.

Бежавшие из Руси несли в Европу страшные вести об ужасах нашествия. Говорили, что при осаде городов татары забрасывают крыши домов жиром убитых ими людей, а потом пускают греческий огонь (нефть), который от этого лучше горит. В 1241 г. татары устремились в Польшу и Венгрию, которые были разорены дотла. После этого татары внезапно ушли из Европы. Бату решил основать свое государство в низовьях Волги. Так появилась Золотая Орда.

От этой страшной эпохи осталось для нас «Слово о погибели Русской земли». Оно написано в середине XIII в., сразу же после нашествия монголо-татар на Русь. Кажется, что автор писал его своими слезами и кровью, — так страдал он от мысли о несчастии своей родины, так жаль ему было русских людей, Русь, попавшую в страшную «облаву» неведомых врагов. Прошлое, домонгольское время кажется ему милым и добрым, а страна вспоминается только цветущей и счастливой. Сердце читателя должно сжаться от печали и любви при словах: «О, светло светлая и украсно украшена земля Русская! И многими красотами удивлена еси: озеры многими, реками и кладязьми (источниками — автор), горами крутыми, холмы высокими, дубравами чистыми, полями дивными, зверьми различными, птицами бесчисленными, городами великими, селами дивными, виноградами (садами — автор) обительными, домы церковными, и князьми грозными, бояры честными, вельможами многими. Всего еси исполнена земля Русская, о правоверная вера християнская!»

После гибели князя Юрия, его младший брат Ярослав, бывший в эти дни в Киеве, переехал в разоренный Владимир и стал приноравливаться «жить под ханом». Он ездил на поклон к хану в Монголию и в 1246 г. был там отравлен. Сыновьям Ярослава — Александру (Невскому) и Ярославу Тверскому предстояло продолжить тяжкое и унизительное дело отца.

Александр уже в 15 лет стал новгородским князем и с ранних лет не выпускал меча из рук. В 1240 г. еще юношей он победил шведов в битве на Неве, за что и получил прозвище Невский. Князь был красив собой, высок ростом, его голос, по словам летописца, «гремел перед народом, как труба». В тяжелое время правил Русью этот великий князь Севера: обезлюдившая страна, общий упадок и уныние, тяжкий гнет иноземного завоевателя. Но умный Александр, годами имея дело с татарами и живя в Орде, постиг искусство раболепного поклонения, он умел ползать на коленях в ханской юрте, знал, какие подарки дарить влиятельным ханшам и мурзам, постиг умение придворной интриги. И все это для того, чтобы выжить и спасти свой стол, народ, Русь, чтобы, пользуясь властью, данной « царем» (так на Руси называли хана), подчинить других князей, подавить вольнолюбие народного веча.

Вся жизнь Александра была связана с Новгородом. С честью защищая земли Новгорода от шведов и немцев, он послушно выполнял волю хана Вату — своего побратима, карал недовольных татарским гнетом новгородцев. С ними у Александра — князя, принявшего татарскую манеру властвовать, отношения были тяжелые: он часто ссорился с вечем и в обиде уезжал в Залесье — в Переславль.

При Александре (с 1240 г.) установилось полное господство (иго) Золотой Орды над Русью. Великий князь признавался рабом, данником хана и получал из рук хана золотой ярлык на великое княжение. При этом ханы могли в любой момент отобрать его у великого князя и отдать другому. Татары умышленно стравливали князей в борьбе за золотой ярлык, стремясь не допустить усиления Руси. Со всех русских подданных ханские сборщики (а потом уже и великие князья) взимали десятую часть всех доходов — так называемый «ордынский выход». Налог этот был тяжкий бременем для Руси. Неподчинение воле хана приводило к набегам Орды на русские города, которые подвергались страшному разгрому. В 1246 г. Бату первый раз вызвал Александра в Золотую Орду, оттуда, по велению хана, князь в Монголию, в Каракорум. В 1252 г. он стоял на коленях перед ханом Мункэ, который вручил ему ярлык — позолоченную пластинку с дырочкой, что позволяло вешать ее на шею. Это и был знак власти над Русью.

В начале XIII в. в Восточной Прибалтике усилилось крестоносное движение немецкого Тевтонского ордена и Ордена меченосцев. Они наступали на Русь со стороны Пскова. В 1240 г. они даже захватили Псков а угрожали Новгороду. Александр с дружиной освободил Псков и 5 апреля 1242 г. на льду Псковского озера в так называемом «Ледовом побоище» наголову разгромил рыцарей. Попытки же крестоносцев и стоящего за их спиной Рима найти общий язык с Александром провалились — как мягок и уступчив он был в отношениях с татарами, так су ров и непримирим он был к Западу и его влиянию.

Московская Русь. Середина XIII — середина XVI вв.

После смерти Александра Невского на Руси вновь вспыхнула усобица. Его наследники — брат Ярослав и собственные дети Александра — Дмитрий и Андрей, так и не стали достойными преемниками Невского. Они ссорились и, «бегая... в Орду», наводили на Русь татар. В 1293 г. Андрей привел на брата Дмитрия «Дюденеву рать», которая сожгла и разграбила 14 русских городов. Подлинными хозяевами страны были баскаки — сборщики дани, нещадно грабившие подданных, жалких наследников Александра.

Младший сын Александра Даниил старался лавировать между братьями-князьями. Бедность была тому причиной. Ведь ему досталось худшее из удельных княжеств — Московское. Осторожно и постепенно он расширял свое княжество, действовал наверняка. Так началось возвышение Москвы. Даниил умер в 1303 г. и был похоронен в основанном им же Даниловском монастыре — первом на Москве.

Наследнику и старшему сыну Даниила Юрию пришлось отстаивать свой удел в борьбе с тверскими князьями, усилившимися к концу XIII в. Стоявшая на Волге Тверь была богатым по тем временам городом — в нем впервые на Руси после прихода Бату построили каменную церковь. В Твери звонил редкий в те времена колокол.В 1304 г. Михаил Тверской сумел получить от хана Тохты золотой ярлык на Владимирское княжение, хотя Юрий Московский пытался оспорить это решение. С тех пор Москва и Тверь стали заклятыми врагами, начали упорную борьбу. В конце концов Юрий сумел получить ярлык и опорочить тверского князя в глазах хана. Михаила вызвали в Орду, зверски избили, а под конец приспешники Юрия вырезали у него сердце. Мужественно встретил ужасную смерть князь. Позже он был объявлен святым мучеником. А Юрий, добиваясь покорности Твери, долго не отдавал тело мученика его сыну Дмитрию Грозные Очи. В 1325 г. Дмитрий и Юрий случайно столкнулись в Орде и в ссоре Дмитрий убил Юрия, за что его там же и казнили.

В упорной борьбе с Тверью золотой ярлык сумел получить брат Юрия — Иван Калита. В годы правления первых князей Москва разрослась. Даже став великими князьями, московские князья не переезжали из Москвы, Славе и тревоге столичной жизни во златоверхом Владимире они предпочитали удобство и безопасность отчего дома на укрепленном холме у Москвы-реки.

Став в 1332 г. великим князем, Иван сумел с помощью Орды не только расправиться с Тверью, но и присоединить к Москве Суздаль и часть Ростовского княжества. Иван аккуратно платил дань — «выход», причем добился в Орде права собирать дань с русских земель самостоятельно, без баскаков. Конечно, часть денег «прилипала» к рукам князя, получившего прозвище «Калита» — поясной кошель. За стенами деревянного Московского Кремля, построенного из дубовых бревен, Иван заложил несколько каменных церквей, в том числе Успенский и Архангельский соборы.

Эти соборы строились при митрополите Петре, который перебрался из Владимира в Москву. К этому он шел давно, постоянно проживая там под заботливым присмотром Калиты. Так Москва становилась церковным центром Руси. Петр умер в 1326 г. и стал первым московским святым.

Иван продолжил борьбу с Тверью. Он сумел искусно опорочить в глазах хана тверичей — князя Александра и его сына Федора. Их вызвали в Орду и там жестоко убили — четвертовали. Эти злодеяния бросают мрачный отсвет на начальное возвышение Москвы. Для Твери же все это стало трагедией: татары истребили пять поколений ее князей! Потом Иван Калита ограбил Тверь, выселил из города бояр, отобрав единственный у тверичей колокол — символ и гордость города.

Иван Калита правил Москвой 12 лет, его правление, его яркая личность надолго запомнились современникам и потомкам. В легендарной истории Москвы Калита предстает основателем новой династии, своеобразным московским «праотцем Адамом», мудрым государем, чья политика «утишения» свирепых ордынцев была так необходима истерзанной врагом и усобицами Руси.

Умирая в 1340 г., Калита передал трон сыну Семену и был спокоен — Москва крепла. Но в середине 1350-х гг. страшная беда надвинулась на Русь. Это была чума, «черная смерть». Весной 1353 г. один за другим умерли два сына Семена, а потом и сам великий князь, а также его наследник и брат Андрей. Из всех в живых остался только брат Иван, который отправился в Орду, где получил ярлык от хана Бедибека.

При Иване II Красном, «христолюбивом, и тихом, и милостивым» (летопись), политика оставалась попрежнему кровавой. Князь жестоко расправлялся с неугодными ему людьми. Большое влияние на Ивана оказывал митрополит Алексий. Именно ему поручил умерший в 1359 г, Иван II девятилетнего сына Дмитрия — будущего великого полководца.

Ко времени Ивана II относится и начало Троице-Сергиевского монастыря. Его основал Сергий (в миру Варфоломей из городка Радонеж) в лесном урочище. Сергий ввел новый в монашестве принцип общежительства — бедного братства с общим имуществом. Он был истинным праведником. Увидев, что монастырь разбогател, а монахи стали жить в довольстве, Сергий основал в лесу новую обитель. Этот, по словам летописца, «святой старец, чудный, и добрый, и тихий, кроткий, смиренный», почитался святым на Руси еще до своей смерти в 1392 г.

Золотой ярлык Дмитрий Иванович получил в 10 лет — такого еще не бывало в истории Руси. Видно, что помогло золото, накопленное его прижимистыми предками, да интриги верных людей в Орде. Время правления Дмитрия оказалось необыкновенно тяжелым для Руси: непрерывной чередой шли войны, страшные пожары, эпидемии. Засуха губила всходы на полях обезлюдившей от чумы Руси. Но потомки забыли неудачи Дмитрия: в памяти народа он остался прежде всего великим полководцем, впервые победившим не только монголо-татар, но и страх перед ранее несокрушимой силой Орды.

Правителем при юном князе долго был митрополит Алексий. Мудрый старец, он оберегал юношу от опасностей, пользовался уважением и поддержкой московского боярства. Уважали его и в Орде, где к тому времени начались смуты, Москва, пользуясь этим, перестала платить выход, а потом Дмитрий вообще отказался подчиняться захватившему власть в Орде эмиру Мамаю. В 1380 г. тот решил сам наказать бунтовщика. Дмитрий понимал, за какое отчаянное дело он взялся — бросить вызов непобедимой вот уже 150 лет Орде! По легенде на подвиг его благословил Сергий Радонежский. В поход двинулось огромное для Руси войско — 100 тысяч человек. 26 августа 1380 г. разнеслась весть, что русское войско перешло Оку и «была в городе Москве печаль великая и во всех концах города поднялся плач горький и вопли и рыдания» — все знали, что переправа армии через Оку отрезает ей путь назад и делает битву и гибель близких неизбежной. 8 сентября поединком инока Пересвета и татарского богатыря на Куликовом поле началось сражение, закончившееся победой русских. Ужасающи оказались потери, но на этот раз Бог был действительно за нас!

Победе радовались недолго. Хан Тохтамыш сверг Мамая и в 1382 г. сам двинулся на Русь, хитростью овладел Москвой и сжег ее. На Русь наложена «была великая дань тяжкая по всему великому княжеству». Дмитрий униженно признал власть Орды.

Дорого обошлись Донскому великая победа и великое унижение. Он тяжко заболел и в 1389 г. умер. При заключении мира с Ордой его сына и наследника 11-летнего Василия как заложника увезли татары. Через 4 года ему удалось бежать на Русь. Он стал великим князем по завещанию отца, чего ранее не бывало, и это говорило о силе власти московского князя. Правда, выбор одобрил и хан Тохтамыш — хан боялся шедшего из Азии страшного Тамерлана и поэтому ублажал своего данника. Василий правил Москвой осторожно и расчетливо долгих 36 лет. При нем мелкие князья стали превращаться в великокняжеских слуг, началась чеканка монеты. Хотя Василий I не был воином, но он показывал твердость в отношениях с Новгородом, присоединил к Москве его северные владения. Впервые рука Москвы потянулась и к Булгарии на Волге, а раз ее дружины сожгли Казань.

В 60-х гг. XIV в. в Средней Азии усилился Тимур (Тамерлан), выдающийся властитель, прославившийся невероятной, казавшейся даже тогда дикой жестокостью. Разгромив Турцию, он уничтожил войско Тохтамыша, а затем вторгся в рязанские земли. Ужас охватил Русь, помнившую Батыево нашествие. Захватив Елец, Тимур двинулся было на Москву, но 26 августа остановился и повернул на юг. В Москве считали, что Русь спасла икона Богоматери Владимирской, которая по мольбе народа отвратила приход «железного хромца».

Те, кто видел великий фильм Андрея Тарковского «Андрей Рублев», помнят ужасную сцену захвата города русско-татарсними войсками, разорение церквей и пытку священника, который отказался указать грабителям, где спрятаны церковные сокровища. Вся эта история имеет подлинную документальную основу. В 1410 г. нижегородский князь Даниил Борисович вместе с татарским царевичем Талычем скрытно подошли к Владимиру и внезапно, в час послеполуденного отдыха стражи, ворвались в город. Поп Успенского собора Патрикей успел запереться в храме, спрятал сосуды и часть причетников в особой светелке, а сам, пока ломали ворота, преклонил колена и стал молиться. Ворвавшиеся русские и татарские злодеи схватили священника и стали выпытывать, где сокровища. Они жгли его огнем, вгоняли щепки под ногти, но он молчал. Тогда, привязав к лошади, враги поволокли тело священника по земле, а потом убили. Но люди и сокровища церкви были спасены.

В 1408 г. новый хан Едигей напал на Москву, которая более 10 лет не платила « выход». Однако пушки Кремля и его высокие стены вынудили татар отказаться от штурма. Получив выкуп, Едигей с множеством пленных откочевал в степь.

Бежав в 1386 г. на Русь из Орды через Подолию, юный Василий познакомился с литовским князем Витовтом. Смелый княжич понравился Витовту, который пообещал ему в жены свою дочь Софью. Венчание состоялось в 1391 г. Вскоре и Витовт стал великим князем Литвы. Москва и Литва остро соперничали в деле «собирания» Руси, новее же Софья оказалась хорошей женой и благодарной дочерью — она делала все, чтобы зять с тестем не стали заклятыми врагами. Софья Витовтовна была женщиной волевой, упрямой и решительной. После смерти мужа от чумы в 1425 г. она яростно отстаивала права сына Василия II во время усобиц, вновь захлестнувших Русь.

Василии II Темный. Гражданская война

Правление Василия II Васильевича — время 25-летней гражданской войны, «нелюбья» потомков Калиты. Умирая, Василий I завещал престол малолетнему сыну Василию, но это не устроило дядю Василия II князя Юрия Дмитриевича — тот сам мечтал о власти. В споре дяди и племянника Орда поддержала Василия II, но в 1432 г. мир был нарушен. Поводом стала ссора на свадебном пире Василия II, когда Софья Витовтовна, обвинив сына Юрия, князя Василия Косого, в незаконном присвоении им золотого пояса Дмитрия Донского, отняла этот символ власти у Косого и тем самым страшно его оскорбила. Победа в начавшейся усобице досталась Юрию II, но он правил лишь два месяца и умер летом 1434 г., завещав Москву сыну Василию Косому. При Юрии впервые на монете появилось изображение Георгия Победоносца, поражающего копьем змея. Отсюда пошло название «копейка», а также герб Москвы, включенный затем в герб России.

После смерти Юрия в борьбе за власть верх снова взял Василий П. Он захватил сыновей Юрия Дмитрия Шемяку и Василия Косого, ставшего после отца великим князем, а потом повелел ослепить Косого. Шемяка сам покорился Василию II, но лишь притворно. В феврале 1446 г. он арестовал Василия и приказал ему «очи вынуть». Так Василий II стал «Темным», а Шемяка великим князем Дмитрием II Юрьевичем.

Недолго правил Шемяка, и вскоре Василий Темный вернул власть. Еще долго шла борьба, лишь в 1450 г. в сражении под Галичем войско Шемяки было разбито, и он бежал в Новгород. Подкупленный Москвой повар Поганка отравил Шемяку — «дал ему зелье в куряти». Как пишет Н. М. Карамзин, Василий II, получив весть о смерти Шемяки, «изъявил нескромную радость».
Портретов Шемяки не сохранилось, облик князя постарались очернить его злейшие враги. В московских летописях Шемяка выглядит извергом, а Василий — носителем добра. Возможно, если бы победил Шемяка, то все было бы наоборот: оба они, двоюродные братья, были схожи повадками.

Построенные в Кремле соборы расписывал Феофан Грек, прибывший из Византии сначала в Новгород, а потом в Москву. При нем сложился тип русского высокого иконостаса, главным украшением которого стал «Деисус» — ряд самых больших и почитаемых икон Иисуса, Девы Марии, Ионна Крестителя и архангелов. Изобразительное пространство деисусного ряда Грека было едино и гармонично, а живопись (как и фрески) Грека полна чувства и внутреннего движения.

В те времена влияние Византии на духовную жизнь Руси было огромно. Русская культура подпитывалась соками из греческой почвы. При этом Москва сопротивлялась попыткам Византии определять церковную жизнь Руси, выбор ее митрополитов. В 1441 г. разразился скан-дал: Василий II отверг заключенную во Флоренции церковную унию католической и православной церквей. Он арестовал представлявшего на соборе Русь митрополита грека Исидора. И тем не менее, падение Константинополя в 1453 г. вызвало печаль и ужас на Руси. Отныне она была обречена на церковно-культурное одиночество среди католиков и мусульман.

Феофан Грек был окружен талантливыми учениками. Лучшим из них был инок Андрей Рублев, который работал с учителем в Москве, а потом вместе со своим другом Даниилом Черным — во Владимире, Троице-Сергиевом и Андрониковом монастырях. Андрей писал иначе, чем Феофан. У Андрея нет характерной для Феофана суровости образов: главное в его живописи — сострадание, любовь и прощение. Настенные росписи и иконы Рублева поражали своей одухотворенностью уже современников, которые приходили смотреть как работает на лесах художник. Самая знаменитая икона Андрея Рублева — «Троица», которую он сделал для Троице-Сергиева монастыря. Сюжет — из Библии: у престарелых Авраама и Сарры должен родиться сын Иаков, и сообщить им об этом пришли три ангела. Они терпеливо ждут возвращения хозяев с поля. Считается, что это воплощения триединого Бога: слева — Бог-Отец, в центре — готовый к жертве во имя людей Иисус Христос, справа — Святой Дух. Фигуры вписаны художником в круг — символ вечности. Покоем, гармонией, светом и добром проникнуто эта великое творение XV века.

После гибели Шемяки Василий II расправился со всеми его союзниками. Недовольный тем, что Новгород поддерживал Шемяку, Василий в 1456 г. двинулся в поход и заставил новгородцев урезать свои права в пользу Москвы, Вообще же Василий II был «везучим неудачником» на троне. На поле боя он терпел одни только поражения, его унижали и брали в плен враги. Как и его противники, Василий был клятвопреступником и братоубийцей. Однако всякий раз Василия спасало чудо, а его соперники допускали ошибки еще более грубые, чем допускал он сам. В итоге Василий сумел продержаться у власти более 30 лет и легко передать ее сыну Ивану III, которого ранее сделал соправителем.

С ранних лет княжич Иван испытал ужасы междоусобья — он был с отцом в тот самый день, когда люди Шемяки выволокли Василия II, чтобы ослепить его. Тогда Ивану удалось бежать. У него не было детства — уже в 10 лет он стал соправителем слепого отца. Всего у власти он был 55 лет! По словам видевшего его иностранца, это был высокий, красивый, худощавый человек. Было у него и два прозвища: «Горбатый» — видно, что Иван сутулился — и «Грозный». О последнем прозвище потом забыли — внук его Иван IV оказался еще грознее. Иван III был властолюбив, жесток, коварен. Суров он был и к своим родным: родного брата Андрея он уморил голодом в тюрьме.

Иван обладал выдающимся даром политика и дипломата. Он мог годами выжидать, медленно идти к своей цели и достигал ее без серьезных потерь. Он был настоящим «собирателем» земель: одни земли Иван присоединял тихо и мирно, другие покорял силой. Словом, к концу его царствования территория Московии выросла в шесть раз!

Присоединение в 1478 г. Новгорода стало важной победой нарождавшегося самодержавия над древней республиканской демократией, которая переживала кризис. Новгородский вечевой колокол был снят и вывезен в Москву, многие бояре были арестованы, земли их конфискованы, а тысячи новгородцев были «выведены» (выселены) в другие уезды. В 1485 г. Иван присоединил и другого давнего соперника Москвы — Тверь. Последний тверской князь Михаил бежал в Литву, где и остался навсегда.

При Иване сложилась новая система управления, в которой стали использовать наместников — московских служилых людей, сменяемых из Москвы. Появляется и Боярская дума — совет высшей знати. При Иване начала развиваться поместная система. Служилые люди стали получать участки земли — поместья, то есть временные (на срок службы) держания, в которых их испомещали.

Возник при Иване и общерусский свод законов — Судебник 1497 г. Он регулировал судопроизводство, размеры кормлений. Судебник устанавливал единый срок ухода крестьян от помещиков — неделя до и неделя после Юрьева дня (26 ноября). С этого момента можно говорить о начале движения Руси к крепостному праву.

Могущество Ивана III было велико. Он был уже «самодержец», то есть не получал власть из рук ханацаря. В договорах его называют «государь всея Руси», то есть повелитель, единственный господин, а гербом становится двуглавый византийский орел. При дворе воцаряется пышный византийский церемониал, на голове Ивана III — «шапка Мономаха», он сидит на троне, держа в руках символы власти — скипетр и «державу» — золотое яблоко.

Три года сватался вдовый Иван к племяннице последнего византийского императора Константина Палеолога — Зое (Софье). Она была женщиной образованной, волевой и, как говорят источники, тучной, что в те времена не считалось недостатком. С приездом Софьи московский двор приобрел черты византийского блеска, что было явной заслугой княгини и ее окружения, хотя русские «римлянку» не любили. Русь Ивана постепенно становится империей, перенимая традиции Византии, а Москва из скромного города превращается в «Третий Рим».

Много сил уделил Иван строительству Москвы, точнее, Кремлю — ведь город был сплошь деревянный, и пожары не щадили его, впрочем как и Кремль, чьи каменные стены не спасали от огня. Между тем, каменное дело беспокоило князя — у русских мастеров не было практики строительства больших зданий. Особо тяжелое впечатление на москвичей произвело разрушение в 1474 г. почти законченного собора в Кремле. И тогда по воле Ивана из Венеции был приглашен инженер АристотельФиораванти, которого «ради хитрости его художества» наняли за огромные деньги — 10 рублей в месяц. Именно он построил в Кремле белокаменный Успенский собор — главный храм России. Летописец был в восхищении: церковь «чудна вельми величеством, и высотою, и светлостию, и звоностию, и пространством, таковой не бывало на Руси».

Мастерство Фиораванти восхитило Ивана, и он нанял в Италии еще мастеров. С 1485 г. Антон и Марк Фрязин, Пьетро Антонио Солари и Алевиз начали строить (вместо обветшавших со времен Дмитрия Донского) новые, уже дошедшие до нас стены Московского кремля с 18 башнями. Итальянцы строили стены долго — более 10 лет, но зато теперь ясно, что они строили на века. Необыкновенной красотой отличалась сложенная из граненых белокаменных блоков Грановитая палата для приема иностранных посольств. Ее строили Марк Фрязин и Солари. Алевиз возвел рядом с Успенским собором Архангельский собор — усыпальницу русских князей и царей. Соборную площадь — место торжественных государственных и церковных церемоний — завершили колокольня Ивана Великого и построенный псковскими мастерами Благовещенский собор — домовая церковь Ивана III.

Но все же главным событием правления Ивана стало свержение татарского ига. В упорной борьбе Ахматхану удалось на какое-то время возродить былую мощь Большой Орды, и в 1480 г. он решил заново подчинить Русь. Ордынцы и войска Ивана сошлись на реке Угра, притоке Оки. В таком положении начались позиционные бои и перестрелки. Генеральной битвы так и не произошло, Иван был опытным, осторожным правителем, он долго колебался — вступить ли в смертельную битву или подчиниться Ахмату. Простояв до 11 ноября, Ахмат ушел в степи и вскоре был убит врагами.

К концу жизни Иван III стал нетерпим к окружающим, непредсказуем, неоправданно жесток, почти непрерывно казня своих друзей и врагов. Его капризная воля стала законом. Когда посланник крымского хана спросил, зачем князь погубил своего внука Дмитрия, которого поначалу назначил наследником, Иван отвечал как настоящий самодержец: «Разве не волен я, князь великий, в своих детях и в своем княжении? Кому хочу, тому дам княжение!» По завещанию Ивана III власть после него перешла к сыну Василию III.

Василий III оказался истинным наследником отца: его власть была, в сущности, неограниченной и деспотичной. Как писал инстранец, «всех одинаково гнетет он жестоким рабством». Однако в отличие от отца, Василий был живым, подвижным человеком, много ездил, очень любил охоту в подмосковных лесах. Он отличался набожностью, и поездки на богомолье составляли важную часть его жизни. При нем появляются уничижительные формы обращения к дворянам, которые и сами себя не щадят, подавая прошения государю: «Холоп твой, Ивашка, челом бьет...», что особо подчеркивало систему самодержавной власти при которой господином был один человек, а холопами, рабами — все остальные.

Как писал современник, Иван III сидел на месте, но государство его росло. При Василии рост этот продолжился. Он довершил дело отца и присоединил Псков. Там Василий вел себя как истинный азиатский завоеватель, уничтожив вольности Пскова и выселив состоятельных граждан в Московию. Псковичам только оставалось «плакати по своей старине и по своей воли».

После присоединения Пскова в адрес Василия III пришло послание старца псковского Елиазариева монастыря Филофея, который доказывал, что на смену прежним центрам мира {Риму и Константинополю) пришел третий - Москва, принявшая святость от погибших столиц. И далее следовал вывод: «Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертого не бывать». Мысли Филофея стали основой идеологической доктрины имперской России. Так русские властители были вписаны в единый ряд властителей мировых центров.

В 1525 г. Василий III развелся со своей женой Соломонией, с которой прожил 20 лет. Поводом для развода и насильного пострижения Соломонии стало отсутствие у нее детей. После этого 47-летний Василий женился на 17-летней Елене Глинской. Брак этот многие считали незаконным, «не по старине». Но он преобразил великого князя — к ужасу подданных Василий «попал под каблук» молодой Елены: стал одеваться в модную литовскую одежду и обрил бороду. Детей у молодоженов долго не было. Лишь 25 августа 1530 г. Елена родила сына, которого назвали Иван. «И была — писал летописец, — в городе Москве великая радость...» Если бы они знали, что в тот день родился величайший тиран Русской земли Иван Грозный! Памятником этому событию стала церковь Вознесения в Коломенском. Поставленная на живописном изгибе берега Моек вырек и, она красива, легка и изящна. Даже не верится, что она возведена в честь рождения величайшего тирана в русской истории — столько в ней радости, стремления вверх к небу. Перед нами истинно застывшая в камне величественная мелодия, прекрасная и возвышенная.

Судьба уготовила Василию тяжкую смерть — маленькая болячка на ноге вдруг разрослась в страшную гнилую рану, началось общее заражение крови, и Василий умер. Как сообщает летописец, стоявшие у постели умирающего князя видели, «что когда положили Евангелие на грудь, отошел дух его словно дымок малый».

Молодая вдова Василия III Елена стала регентшей при трехлетнем Иване IV. При Елене были завершены некоторые начинания ее мужа: ввели единую систему мер и весов, а также единую по всей стране монетную систему. Сразу же Елена проявила себя как властная и честолюбивая правительница, подвергла опале братьев мужа Юрия и Андрея. Их уморили в тюрьме, причем Андрей умер от голода в глухом железном колпаке, надетом ему на голову. Но в 1538 г. смерть настигла и саму Елену. Правительница умерла от руки отравителей, оставив страну в трудном положении — непрерывные набеги татар, грызня бояр за власть.

Царствование Ивана Грозного

После смерти Елены началась отчаянная борьба боярских кланов за власть. Побеждали то одни, то другие. Бояре помыкали юным Иваном IV на его глазах, его именем творили расправу с неугодными им людьми. Юному Ивану не повезло — с ранних лет, оставшись сиротой, он жил без близкого и доброго воспитателя, видел только жестокость, ложь, интриги, двуличие. Все это впитывала его восприимчивая, страстная душа. С детства Иван привык к казням, убийствам, и пролитая на его глазах невинная кровь не волновала его. Бояре угождали юному государю, распаляя его пороки и прихоти. Он убивал кошек и собак, носился верхом по улицам Москвы, нещадно давя народ.

Достигнув совершеннолетия — 16 лет, Иван поразил окружающих решимостью и волей. В декабре 1546 г. он объявил, что желает иметь «царский чин», именоваться царем. В Успенском соборе Кремля состоялось венчание Ивана на царство. На голову Ивана митрополит возложил Шапку Мономаха. По преданию эту шапку в XII в. унаследовал из Византии князь Владимир Мономах. На самом деле это — золотая, отороченная соболями, украшенная каменьями тюбетейка среднеазиатской работы XIV в. Она стала главным атрибутом царской власти.
После страшного пожара, случившегося в 1547 г. в Москве, горожане восстали против бояр, злоупотреблявших властью. Юный царь был потрясен этими событиями и решил начать реформы. Вокруг царя возник кружок реформаторов — «Избранная рада». Душой его стали священник Сильвестр и дворянин Алексей Адашев. Оба они 13 лет оставались главными советниками Ивана. Деятельность кружка привела к реформам, укрепившим государство и самодержавие. Были созданы приказы — центральные органы власти, на местах власть перешла от прежних, назначенных сверху наместников, к выборным местным старостам. Был принят и Царский Судебник — новый свод законов. Его утвердил Земский собор — часто созываемое общее собрание выборных от разных «чинов».

В первые годы правления жестокость Ивана смягчали его советники и юная жена Анастасия. Ее, дочь окольничего Романа Захарьина-Юрьева, Иван избрал в жены в 1547 г. Царь любил Анастасию и находился под ее поистине благотворным влиянием. А потому смерть жены в 1560 г. стала страшным ударом для Ивана, и после этого его характер испортился окончательно. Он круто изменил политику, отказался от помощи своих советников и наложил на них опалу.

Длительная борьба Казанского ханства и Москвы на Верхней Волге закончилась в 1552 г. взятием Казани. К этому времени армия Ивана была реформирована: ядро ее составили конное дворянское ополчение и пехота - стрельцы, вооруженные огнестрельным оружием — пищалями. Укрепления Казани были взяты штурмом, город разгромлен, а жители уничтожены или обращены в рабство. Позже была взята и Астрахань — столица другого татарского ханства. Вскоре Поволжье стало местом ссылки русских дворян.

В Москве, недалеко от Кремля, в честь взятия Казани мастерами Бармой и Постником был построен Собор Василия Блаженного, или Покровский собор (Казань была взята накануне праздника Покрова). Здание собора, который до сих пор поражает зрителя своей необычайной яркостью, состоит из девяти соединенных друг с другом церквей, этакий «букет» куполов. Необыкновенный вид этого храма — пример причудливой фантазии Ивана Грозного. Название его народ связывал с именем юродивового — прорицателя Василия Блаженного, смело говорившего царю Ивану правду в лицо. Согласно легенде, по указу царя Барма и Постник были ослеплены, чтобы они больше никогда не смогли создать такую красоту. Однако известно, что «церковный и городовой мастер» Постник (Яковлев) также успешно строил каменные укрепления недавно завоеванной Казани.

Первая печатная книга в России (Евангелие) была создана в основанной в 1553 г. типографии мастером Марушей Нефедьевым и его товарищами. Среди них были Иван Федоров и Петр Мстиславец. Долгое время именно Федорова ошибочно считали первопечатником. Впрочем, заслуги Федорова и Мстиславца и так огромны. В 1563 г. в Москве, в только что открытой типографии, здание которой сохранилось до наших дней, в присутствии царя Ивана Грозного Федоров и Мстиславец начали печатать богослужебную книгу «Апостол». В 1567 г. мастера бежали в Литву и продолжили печатание книг. В 1574 г. во Львове Иван Федоров издал первую русскую Азбуку «ради скораго младенческаго научения». Это был учебник, включавший начала чтения, письма и счета.

В России наступила страшная пора опричнины. 3 декабря 1564 г. Иван неожиданно уехал из Москвы, а через месяц из Александровской слободы он прислал в столицу грамоту, в которой объявлял свой гнев на подданных. В ответ на униженные просьбы подданных вернуться и править постарому Иван заявил, что создает опричнину. Так (от слова «опричь», то есть «кроме») возникло это государство в государстве. Остальные земли назывались «земщиной». В опричнину произвольно забирали земли «земщины», местных дворян ссылали, а имущество отбирали. Опричнина привела к резкому усилению самодержавия не с помощью реформ, а посредством произвола, грубого нарушения принятых в обществе традиций и норм.
Массовые убийства, свирепые казни, грабежи вершились руками опричников, одетых в черные одежды. Они входили в своеобразный военно-монашеский орден, и царь был его «игуменом». Опьяненные вином и кровью, опричники наводили ужас на страну. Управы или суда на них было не найти — опричники прикрывались именем государя.

Те, кто увидел Ивана после начала опричнины, были поражены переменами в его облике. Как будто страшная внутренняя порча поразила душу и тело царя. Некогда цветущий 35-летний мужчина выглядел морщинистым, облысевшим стариком с горящими мрачным огнем глазами. С тех пор разгульные пиры в компании опричников чередовались в жизни Ивана с казнями, разврат — с глубоким покаянием за совершенные преступления.

С особым недоверием царь относился к людям независимым, честным, открытым. Некоторых из них он казнил собственной рукой. Не терпел Иван и протестов против своих зверств. Так, он расправился с митрополитом Филиппом, который призвал царя прекратить бессудные казни. Филиппа сослали в монастырь, а потом Малюта Скуратов задушил митрополита.
Малюта особенно выделялся среди убийц-опричников, слепо преданных царю. Этот первейший палач Ивана, жестокий и ограниченный человек, вызывал ужас современников. Он был наперсником царя в разврате и пьянстве, а потом, когда Иван замаливал свои грехи в церкви, Малюта бил в колокол, как пономарь. Палача убили на Ливонской войне
В 1570 г. Иван устроил разгром Великого Новгорода. Монастыри, церкви, дома и лавки были ограблены, пять недель новгородцев пытали, живых сбрасывали в Волхов, а выплывших добивали копьями и топорами. Иван ограбил святыню Новгорода — Софийский собор и вывез его богатства. Вернувшись в Москву, Иван казнил десятки людей самыми лютыми казнями. После этого он обрушил казни уже на тех, кто создавал опричнину. Кровавый дракон пожирал свой хвост. В 1572 г. Иван отменил опричнину, а само слово «опричнина» запретил произносить под страхом смерти.

После Казани Иван обратился к западным рубежам и решил покорить в Прибалтике земли уже ослабевшего Ливонского ордена. Первые победы в начавшейся в 1558 г. Ливонской войне оказались легкими — Россия вышла к берегам Балтики. Царь в Кремле торжественно пил из золотого кубка балтийскую воду. Но вскоре начались поражения, война стала затяжной. К врагам Ивана примкнули Польша, Швеция. В этой обстановке Иван не сумел проявить таланта полководца и дипломата, он принимал ошибочные решения, которые вели к гибели войска. Царь с болезненным упорством всюду искал изменников. Ливонская война разорила Россию.

Самым серьезным противником Ивана стал польский король Стефан Баторий. В 1581 г. он осадил Псков, но псковичи защитили свой город. К этому времени русская армия была обескровлена большими потерями, репрессиями видных полководцев. Иван не мог более сопротивляться одновременному натиску поляков, литовцев, шведов, а также крымских татар, которые даже после тяжкого поражения, нанесенного им русскими в 1572 г. у села Молоди, постоянно угрожали южным пределам России. Ливонская война закончилась в 1582 г. перемирием, но в сущности — поражением России. Она была отрезана от Балтики. Иван как политик потерпел тяжкое поражение, что сказалось на положении страны и психике ее властелина.

Единственным успехом стало завоевание Сибирского ханства. Купцы Строгановы, освоившие пермские земли, наняли лихого волжского атамана Ермака Тимофеева, который со своей ватагой разбил хана Кучума и захватил его столицу — Кашлык. Сподвижник Ермака атаман Иван Кольцо привез царю грамоту о завоевании Сибири.
Иван, огорченный поражением в Ливонской войне, радостно встретил это известие и поощил казаков и Строгановых.

«Тело изнемогло, болезнует дух — писал Иван Грозный в завещании, — струпы душевные и телесные умножились, и нет врача, который бы меня исцелил ». Не было греха, который бы не совершил царь. Судьба его жен (а их после Анастасии — пять) была ужасна — их убивали или заточали в монастырь. В ноябре 1581 г. в приступе ярости царь убил посохом своего старшего сына и наследника Ивана — убийцу и тирана под стать отцу. До конца жизни царь не оставил своих привычек мучить и убивать людей, развратничать, часами перебирать драгоценные камни и долго со слезами молиться. Объятый какой-то страшной болезнью, он гнил заживо, издавая невероятное зловоние.

День его смерти (17 марта 1584 г.) царю предсказали волхвы. Утром этого дня бодрый царь послал сказать волхвам, что казнит их за ложное пророчество, но те просили подождать до вечера — ведь день еще не кончился. В три часа дня Иван внезапно умер. Возможно, отправиться в ад ему помогли его ближайшие сподвижники Богдан Вельский и Борис Годунов, остававшиеся с ним в тот день наедине.

После Грозного на престоле оказался его сын Федор. Современники считали его слабоумным, почти идиотом, видя, как он сидит на троне с блаженной улыбкой на губах. 13 лет его царствования власть находилась в руках его шурина (брата жены Ирины) Бориса Годунова. Федор же при нем был марионеткой, послушно играл роль самодержца. Однажды на церемонии в Кремле Борис заботливо поправил на голове Федора Шапку Мономаха, которая якобы криво сидела. Так на глазах пораженной толпы Борис смело демонстрировал свое всевластие.

До 1589 г. русская православная церковь находилась в подчинении Константинопольского патриарха, хотя на самом деле была независима от него. Когда в Москву приехал патриарх Иеремия, Годунов уговорил его согласиться на избрание первого русского патриарха, которым стал митрополит Иов. Борис же, понимая значение церкви в жизни России, никогда не терял над ней контроль.

В 1591 г. каменных дел мастер Федор Конь построил вокруг Москвы стены из белого известняка («Белый город»), а пушечный мастер Андрей Чохов отлил гиганскую пушку весом в 39312 кг («Царь-пушка»)- В 1590 г. она пригодилась: крымскиетатары, форсировав Оку, прорвались к Москве. Вечером 4 июля с Воробьевых гор хан Казы-Гирей смотрел на город, с мощных стен которого грохотали пушки и в сотнях церквей звонили колокола. Потрясенный увиденным, хан дал армии приказ отступить. В тот вечер в последний раз в истории грозные татарские воины видели русскую столицу.

Царь Борис много строил, привлекая к этим работам множество людей, чтобы обеспечить их пропитанием. Борис собственноручно заложил в Смоленске новую крепость, а архитектор Федор Конь возвел ее каменные стены, В московском же Кремле засверкала куполом построенная в 1600 г. колокольня, получившая название «Иван Великий».

Еще в 1582 г. последняя жена Ивана Грозного Мария Нагая родила сына Дмитрия. При Федоре, изза происков Годунова, царевич Дмитрий и его родственники были сосланы в Углич. 15 мая 1591г. 8-летний царевич был найден во дворе с перерезанным горлом. Расследование боярина Василия Шуйского установило, что Дмитрий сам наткнулся на нож, которым играл. Но многие этому не поверили, считая, что истинный убийца — Годунов, для которого сын Грозного был соперником на пути к власти. Со смертью Дмитрия пресекалась династия Рюриковичей. Вскоре умер и бездетный царь Федор. На престол вступил Борис Годунов, он правил до 1605 г., а потом Россия рухнула в пучину Смуты.

Около восьмисот лет Россией правила династия Рюриковичей — потомков варяга Рюрика. За эти столетия Россия стала европейским государством, приняла христианство, создала самобытную культуру. Разные люди сидели на русском троне. Среди них были выдающиеся правители, думающие о благе народов, но много было и ничтожеств. Из-за них к XIII веку Русь распалась как единое государство на множество княжеств, стала жертвой монголо-татарского нашествия. Лишь с большим трудом возвысившаяся Москва к XVI веку сумела создать государство заново. Это было суровое царство с деспотичным самодержцем и молчащим народом. Но и оно пало в начале XVII века...