Банда байкеров-псевдонацистов держит в страхе всю новую зеландию. Женщины агента Зигзага

На счету этой ОПГ времен Великой Отечественной войны, обосновавшейся в блокадном Ленинграде, убийства и мошенничество с карточками на продовольствие. Действовавшая под контролем абвера, «Коллегия защиты интересов Германии – Знамя Адольфа Гитлера», в осажденном голодающем городе обманом заполучила свыше 10 тонн продуктов питания.

Зеки-изменники Родины

Главарем этой банды был Виталий Кошарный, дважды судимый за подделку документов. Коллегия «Зиг-Заг» появилась в начале войны в лагпункте № 32, расположенном в Ленинградской области. Кошарный и двое его товарищей, Баскин и Кириллов, во время очередного немецкого авианалета бежали из лагеря, имея при себе поддельные справки об освобождении, предварительно изготовленные Кошарным. По дороге захватили машину и, убив водителя, приехали в Ленинград.

В Ленинграде они спрятались у знакомой буфетчицы. Через месяц ОПГ «Зиг-Заг» насчитывал уже 12 человек, в составе банды были сотрудники предприятий городской торговли.

Кошарный решил установить связь с немцами. В ноябре 1941 года Кириллов отправился за линию фронта. Получив ранение, он оказался в плену у гитлеровцев. Тут же изъявил желание сотрудничать. Кириллова направили в специальную диверсионную школу в Гатчине. В спецшколе готовили карателей, полицаев и будущих наместников из числа предателей Родины.

После тщательной проверки Кириллова снабдили типографскими шрифтами, рацией и переправили обратно в Ленинград. Отныне «Зиг-Заг» работал по заданию абвера. Они выпускали листовки со своим «фирменным логотипом». Но главная их подрывная деятельность заключалась в другом.

Люди голодали, а твари пировали

Кошарный имел большой опыт в подделке документов, и изготовить фиктивные продуктовые карточки и талоны ему не составило труда. Тем более, при наличии типографских шрифтов. В преступный оборот были взяты руководители ряда магазинов Ленинграда, способствовавшие отовариванию этих подделок. По фальшивым карточкам и талонам мошенники получали хлеб, крупу, масло, сахар – все, что только можно было достать в блокадном городе, даже спиртное и шоколад.

Потом подсчитали, что в общей сложности преступники мошенническим путем получили порядка 17 тонн продовольствия. Тогда как ленинградцам в это время выдавались печально знаменитые 125 блокадных грамм эрзац-хлеба.

В ожидании агента абвера

Еженедельно «Зиг-Заг» получал по рации инструкции от своих кураторов в абвере. Во время одного из сеансов связи Кошарный узнал: в город прибыл агент германской разведки. «Зиг-Загу» предписывалось установить с ним связь. Кошарный и Кириллов вдвоем отправились на встречу на конспиративную квартиру.

Но бдительные жильцы дома сообщили о визите незнакомых мужчин в милицию. Проверить это сообщение пришел местный участковый уполномоченный. Увидев человека в милицейской форме, Кошарный и Кириллов приняли его за немецкого агента. Когда милиционер потребовал документы, бандиты накинулись на него и убили. Затем быстро покинули квартиру, позабыв про немецкого агента.

Того самого агента, бывшего советского офицера Сморчкова, незадолго до этого убийства задержали контрразведчики. Когда Кошарный и Кириллов ожидали его, пойманный предатель уже давал показания в Большом доме, где располагался ленинградский НКВД.

«Зиг-Заг» капут

В конце концов, все 12 членов ОПГ «Зиг-Заг» были арестованы и предстали перед судом. Тройка военного трибунала рассматривала это дело два дня. До суда дожили 11 «зигзаговцев» - один из банды умер незадолго до вынесения приговора. Шестеро преступников во главе с Кошарным были обвинены в создании контрреволюционной организации и пособничестве гитлеровцам, десяти бандитам предъявили обвинение в посягательстве на социалистическую собственность.

Кошарный на суде признал, что их банда занималась подрывом в снабжении продовольствием блокадного Ленинграда, изготавливала поддельные талоны и карточки, листовки с призывами сотрудничать с немцами. Кириллов, как мог, сваливал основную вину на Кошарного. Подсудимые, особенно женщины, умоляли оставить их в живых, писали ходатайства о помиловании.

Но 30 июня 1942 года, спустя несколько дней после вынесения приговора, весь состав «Зиг-Зага» расстреляли. Никому из 11 бандитов права на обжалование решения о высшей мере наказания предоставлено не было.

Ему удалось поработать на Абвер и М15, да так, что обе спецслужбы остались в восторге. Он был любителем красивой жизни, красивых машин и красивых женщин. Это не могло кончиться хорошо. Но кончилось хорошо! Знакомься: Эдди Чапмен, или агент Зигзаг.

Грехопадение Эдварда

Шел 1931 год. Эдди Чапмену было 17 лет, он сидел на койке в армей-ском бараке и думал о том, что сбылась его заветная мечта: он стал королевским гвардейцем, уехал в Лондон из своего захолустья. Но… почему-то не чувствует себя счастливым. При росте 183 см он был высоким для своего поколения, статным, ловким, белозубым парнем — поступить на службу в элитные войска ее величества оказалось несложно. Эдди с удовольствием уехал из постылого отцовского дома, где без матери, которая умерла много лет назад, всегда был бардак, пьянство и запустение. Однако маршировать в медвежьей шапке оказалось совсем не так весело, как виделось из прибрежного городка Рокер. К тому же Эдди совсем не привык к дисциплине. Пьяница--отец, который работал барменом, никогда не интересовался жизнью сыновей, так что Эдди перестал ходить в школу, едва ему исполнилось десять лет. Он слонялся по пляжу, собирал бутылки, сдавал их и покупал на эти деньги билет в кино или просто сидел на скамейке на набережной и свистел вслед проходившим мимо девчонкам. День гвардейца был построен совсем по другому принципу.

Впрочем, как говорили старожилы, все это можно терпеть ради увольнительной, когда молодые солдаты в фирменных мундирах отправлялись кутить в Сохо — и сам черт им там не брат! Сохо 30-х — это особенный богемный мир, где в барах, кафе и на танцплощадках смешивались люди из разных слоев общества: дамы полусвета, актрисы и танцовщицы, знатные и богатые, писатели, режиссеры, журналисты, а также бандиты всех мастей. Тут за один вечер завязывались романы и спускались состояния, это была настоящая столичная жизнь, какой представляют ее мальчишки на лавочке приморского города, когда в курортный сезон мимо них проходит шумная компания лондонских мажоров в ароматном шлейфе духов.

Прошло девять месяцев с начала поступления на службу, и вот Эдди в парадном мундире ступил наконец на улочки Сохо. Был летний вечер, вокруг под ручку с модными джентльменами гуляли умопомрачительные дамы, отовсюду доносились музыка и пьяный смех. На Эдди знатные дамы, понятное дело, не смотрели. Зато в одном из кафе с танцплощадкой черноволосая девчонка окинула его таким взглядом, что юный гвардеец, не думая ни секунды, подсел за соседний столик и вскоре уже танцевал с ней в обнимку. И жаркие эти объятия длились до самого утра, когда в дешевой комнатке маленького отеля Эдди расстался с невинностью и потерял счет времени.

Он очнулся через два месяца, когда кончились деньги. Девчонка бросила его, а Королевская гвардия, наоборот, нашла и по всей строгости закона отправила на гауптвахту за дезертирство. Отсидев 84 дня в армейской тюрьме, Чапмен был разжалован и с позором отпущен на все четыре стороны. Ты, конечно, догадываешься, в какую сторону он отправился не медля ни секунды.

Там, в Сохо, Эдди снова окунулся в знакомый сумасшедший водоворот. Его вспомнили, дали ему работу в каком-то баре, потом он устроился статистом на съемочную площадку, потом - танцором в кабаре, боксером на любительском ринге, массажистом в салоне… И снова по кругу, все время на виду со своей обворожительной улыбкой. Неотразимый хлыщ, галантный кавалер, игрок и пьяница, который всегда тратил больше, чем зарабатывал на своих десяти случайных работах. Его знали все, от бандитов до знаменитостей. Вот что Теренс Янг, будущий режиссер первого фильма о Джеймсе Бонде, в частности, говорил об Эдварде Чапмане: «Это был парень, который мог поддержать разговор на любую тему, у него были приятные манеры и неоспоримая харизма. Мы все знали, что он жулик и может обсчитать тебя по дороге к барной стойке, когда ты дал ему денег, чтобы он заказал вам напитки, однако это все было по мелочи. Друзей он никогда не сдавал».

Желейная банда

У Чапмена не было уважения ни к Богу, ни к морали, ни к закону. Особенно к закону. Уже после первого года в Сохо у него начались приводы в полицию: за подделку чеков, за мелкие кражи в магазинах, а один раз даже за публичное оскорбление общественной морали в Гайд-парке, которое наш герой среди бела дня осуществил с проституткой.

Однако впереди его ждали по-настоящему великие дела. В 1934 году Эдди становится членом так называемой «Желейной банды». Своим появлением эти ребята были обязаны великому химику Альфреду Нобелю. Помимо динамита, который можно использовать в целях массового уничтожения человечества, этот ученый муж изобрел гелигнит - простое в обращении желеобразное взрывчатое вещество, которое особенно удобно применять для вскрытия сейфов. Уже в первый год «работы» гелигнитовым взрывотехникам удалось награбить столько добра, что они решили снять домик на побережье Дорсета и удалиться на покой, живя в свое удовольствие. Однако уже через шесть недель им стало скучно, и они опять вернулись на «работу».

До 1938 года дела шли блестяще. У Чапмена наконец было достаточно денег, чтобы жить так, как ему нравилось. А это значило: одеваться у лучших портных, пить только дорогой алкоголь, играть на бегах, любить лучших в городе женщин. На одной из них, красотке Вере Фридберг, у которой была русская мать и богатый немец-отец, Эдди даже чуть не женился. Но уже через пару месяцев после помолвки выяснилось, что бандит сожительствует также с танцовщицей Фредой Стивенсон, восходящей звездой лондонского кабаре. Помолвка была расторгнута, Вера отделалась легким испугом, а Эдди - неплохим знанием «постельного» немецкого языка, который весьма пригодился ему в дальнейшем.

Однако в 1939 году полиция объявила специальную операцию против «желейных бандитов», и шайка была арестована в Эдинбурге, куда друзья переместились из слишком опасного Лондона. Впереди маячил десятилетний срок за бандитизм. Но каким-то непонятным образом Эдди все же был отпущен под залог в 150 фунтов. Естественно, он тут же воспользовался этим шансом и сбежал на Нормандские острова. В заначке у Чапмена оставалась приличная сумма, так что он вернулся к своему излюбленному образу жизни: снял номер в Hotel de la Plage, самой дорогой местной гостинице, и тут же закрутил роман с очаровательной блондинкой Бетти Фармер.

Увы, Эдди недооценил возможности британской полиции. Его выследили уже после первой недели пребывания в отеле, и однажды вечером вооруженный отряд полицейских ворвался в ресторан, где знаменитый гелигнитовый бандит романтически ужинал со своей возлюбленной. Эдди не ударил в грязь лицом: едва завидев полицию, он выпрыгнул в окно, проломив стекло, и скрылся в темной дали на пляже. Все пристани острова Джерси были перекрыты. Пару дней и один взломанный сейф спустя Чап-мена снова выследили и на этот раз арестовали. Тут уже правосудие взялось за него со всей строгостью закона. Эдварда Чапмена приговорили к одному году тюрьмы на острове Джерси за нарушение местных законов и к последующей экстрадиции в Лондон для отбывания срока уже за столичные преступления.

Агент Абвера

Жизнь в тюрьме определенно не входила в планы Эдди. Это было самое бесславное, самое темное время его жизни. Однако прирожденный авантюрист и тут не терял времени зря. Для начала он занялся самообразованием. Общаясь с богемой и аристократами в Сохо, Чап-мен очень хорошо понял, что никакое чувство юмора или ловкость обращения не заменят базовых знаний из истории и литературы, на которые так непринужденно ссылались иногда его собеседники, а он был вынужден только многозначительно усмехаться, не в силах отбить подачу. Вся библиотека в тюрьме Джерси была перечитана дважды. Эдди также попытался подтянуть свой немецкий и выучить французский. Сидя на деревянном настиле в камере, он готовил себя к другой, красивой жизни и внимательно высматривал, не подвернется ли шанс поскорее вернуться к ней.

Этот шанс появился с совершенно неожиданной стороны. В Европе началась Вторая мировая война, и остров оказался захвачен немцами. Условия содержания в тюрьме стали еще хуже. Тут Эдди, мозг которого в критической ситуации работал в лихорадочном темпе, придумал кое-какой план. Он решил предложить свои услуги фашистам в качестве шпиона и подрывного агента. Во-первых, он умел обращаться с взрывчатыми веществами. Во-вторых, мог легко доказать свои непростые отношения с британским правительством, которое хотело лишить его десяти лет вольной жизни. В-третьих, он знал многих в Лондоне и мог легко затеряться в Сохо, тем более в военной суете. Эдди изложил эти соображения в письме и отправил его немецкому генералу, который командовал оккупированными Нормандскими островами.

Ответа не было много недель. Когда Эдди уже отчаялся, вдруг выяснилось, что его переводят в другую тюрьму — во Франции. Это была хоть какая-то перемена (по крайней мере, открывался доступ к новой библиотеке, да еще и на французском языке). Однако он рано радовался. Французская тюрьма Форт-де-Роменвиль оказалась на редкость суровым местом, известным одной любопытной традицией. Как только фашисты узнавали о какой-либо диверсии со стороны Сопротивления, некоторое количество заключенных (зависело от тяжести диверсии) они отправляли на казнь. Иногда люди просто исчезали, и никто не знал о их дальнейшей судьбе. Заключенные жили в атмосфере постоянного страха и отчаяния, что породило еще один феномен: поскольку женщины и мужчины в Форт-де-Роменвиле содержались вместе, там процветал беспорядочный, лихорадочный, звериный секс по всем углам и закоулкам. Люди из последних сил стремились насладиться уходящей жизнью. Конечно, Эдди с любопытством и одобрением отнесся к этим порядкам.

Однако Чапмену не суждено было как следует погрузиться в тюремный быт — вскоре его вызвали на допрос. Два немецких офицера дали ему понять, что письмо дошло по адресу, было рассмотрено в самых высших сферах и на запрос получен положительный ответ.

Школа шпионов

Впервые за два года Эдвард проснулся в мягкой постели. Окно его спальни выходило в сад. Дубовые панели на стенах, белоснежное белье, столовая с гобеленами… Эдди положительно нравилось это место — база, на которой Абвер тренировал своих шпионов. Здесь в течение трех месяцев новый агент под руководством своего начальника, доктора Гронинга, изучал премудрости радиосвязи, работы со взрывчаткой и рукопашного боя. По вечерам Эдди в компании других агентов наслаждался роскошными ужинами и французскими винами.

Надо сказать, что Чапмен, безусловно, вытянул счастливый билет. Когда стало ясно, что Великобритания намерена вступить в войну, Абвер начал лихорадочно искать людей, которых можно было бы завербовать в качестве английских агентов. С этим ресурсом у немцев было очень плохо, они оказались совершенно не готовы работать против британцев, и в этом смысле инициатива Эдди пришлась как нельзя кстати. Его письмо действительно дошло до самого высокого начальства в Берлине, и каждый офицер, который работал с ним, не мог поверить своим глазам — такой идеальной виделась им кандидатура. «Желейного бандита» долго проверяли по всем инстанциям, так что, когда Чапмен поступил в распоряжение доктора Гронинга, он уже был своего рода любимчиком в Абвере, кандидатом, на которого возлагались большие надежды. Во время обучения Эдди продемонстрировал все свои таланты. Он быстро соображал, обладал невероятно ловким и тренированным телом и совершенно потрясающим умением налаживать контакты с незнакомцами. Новому немецкому «суперагенту» было присвоено прозвище Фриц, которое вскоре трансформировалось в ласковое Фрицхен.

В декабре 1942 года Фрицхен получил свое первое задание — десантироваться в окрестностях Кембриджа и взорвать завод «Де Хевилленд», который производил один из самых эффективных британских бомбардировщиков — Mosquito. Этот двухмоторный высокоплан был почти целиком сделан из дерева, так что немецкие радары не могли его засечь. «Комарик» регулярно наносил ощутимые удары по немецким базам. 16 декабря с парашютом за спиной, мини-радиостанцией в рюкзаке и таблеткой цианида в секретном кармашке Эдди выпрыгнул из самолета в темную ночь…

Перевербовка

Эдди не догадывался о том, что на земле его уже ждали. Британская разведка особенно удачно работала с дешифровкой немецких сообщений, так что о десанте в районе Кембриджа было известно заранее. Однако, когда отважного десантника задержали, он повел себя самым остроумным образом: Эдди заявил, что сотрудничество с немцами и сам десант были спланированы им исключительно для того, чтобы попасть на родину и предложить свои услуги королеве. Ведь наверняка ее величество не откажется от своего человека в самом сердце фашистской разведки? Конечно же ее величество была не против. Более того, британская служба безопасности М15 даже организовала особую операцию по улавливанию и перевербовке немецких агентов, так что Эдвард снова попал в струю.

С Чапменом немедленно заключили договор о сотрудничестве и намекнули, что ему не только простят былые преступления, но и щедро оплатят все возможные риски. Кроме того, немецкие гонорары новорожденному агенту Зигзагу также разрешалось сохранить. Кто бы возражал против такого предложения? Конечно, не Эдвард Чапмен!

Чтобы укрепить доверие Абвера к своему агенту, был разработан замечательный план. Его автором являлся настоящий волшебник промышленной маскировки Джаспер Макелин. На заводе «Де Хевилленд» имитировали диверсию: немецкие самолеты-разведчики сверху зафиксировали несколько взрывов, после чего завод накрыли специальной маскировочной сеткой, изображавшей разрушения. В лондонских газетах напечатали о печальных последствиях подрывной деятельности фашистских агентов.

Доктор Гронинг ликовал: его план удался блестяще. Фрицхен исполнил задание, о чем и отправил закодированное сообщение при помощи своей радиостанции.

Доблестного агента немедленно было решено представить к высокой военной награде. Эдвард получил от вермахта 110 000 рейхсмарок и Железный крест за эту операцию. Агент Зигзаг благополучно исполнил задание продолжить сотрудничество с немецкой разведкой, выбрался из Великобритании через нейтральный Лиссабон и следовал прямиком в Норвегию, где его ждал курс повышения квалификации на еще одной тренировочной базе Абвера.

Конец агента Зигзага

Шел 1943 год. На фронтах по всей Европе умирали люди, в концент-рационных лагерях беспрерывно работали дьявольские печи, голодали блокадники… Тем временем баловень судьбы Эдди Чапмен не терял времени даром. Норвежская шпионская тренировочная база оказалась ничуть не хуже французской. Фрицхен научился управлять яхтой, и в прогулках по фиордам его сопровождала очередная роскошная любовница - норвежка Дагмар Лалум, также агент Абвера. Эдди быстро достиг полного взаимопонимания с коллегой, и они частенько уединялись, чтобы обсудить новейшие шпионские приемы.

Впрочем, эта идиллия не могла продолжаться долго. Вскоре Фриц-хена ждало новое задание. Он должен был опять десантироваться в Великобритании и на этот раз постараться заполучить важные военные сведения о том, какое оружие англичане собираются применять против немецких подводных лодок, о новых ночных самолетах, а также уточнить, насколько разрушительной является бомбардировка Лондона, и прислать точные географические координаты целей внутри города.

Что делать, пришлось покинуть очаровательную норвежку и снова прыгать с дурацким парашютом в объятия М15. Эдди встретили весьма радушно, особенно порадовались заданию об артиллерийских целях. Через агента Зигзага удалось полностью дезориентировать фашистскую авиацию! Он послал донесение о том, что цели на территории Лондона являются неточными, и выслал новые координаты, которые на самом деле уводили бомбы в пригород, где они не причиняли существенных разрушений. Агент Зигзаг полностью оправдал свое существование, и ему была гарантирована пожизненная амнистия и 6000 фунтов в придачу от правительства Великобритании. Однако его начальники прекрасно понимали, что играют с огнем. Все, что Эдди делал для M15, осуществлялось вовсе не из любви к королеве или родине. Агентом Зигзагом руководили исключительно корыстные интересы, а тут, как известно, кто платит, тот и заказывает музыку. Пока ушлого авантюриста не перекупили в очередной разведке, М15 решает прекратить с ним сотрудничество. В ноябре 1944 года Эдварда Чапмена информировали, что британская разведка больше не нуждается в его услугах. А тут и война подошла к концу, так что агент Фрицхен перестал существовать сам собой.

Женщины агента Зигзага

Вера Фридберг

Дочь русской аристократки и немецкого коммерсанта. Эдди ухаживал за ней с самыми серьезными намерениями. Он катал ее на спортивном авто, водил по лучшим ресторанам и заваливал подарками. Один из биографов Чапмена утверждает, что дело даже дошло до брака, на который Эдди пошел, чтобы помочь своей возлюбленной легализоваться в Великобритании. Однако после того, как Вера узнала об изменах новоиспеченного мужа, она разорвала все отношения с ним, и Чапмену пришлось развестись с ней по факту неявки противоположной стороны в суд.
Фреда Стивенсон

Красотка-танцовщица из Саутенда была из той же среды, что и ее любовник. Фреда не задавала лишних вопросов, когда он уходил в ночь без нее и возвращался домой только под утро, чтобы нырнуть к ней в постель. Фреда родила Эдди дочь, Диану, о которой он узнал, когда отбывал срок в тюрьме на острове Джерси. Однако тюремная администрация запретила Чапмену писать какие-либо письма на свободу, и он никак не смог помочь своей дочери.
Бетти Фармер

Сногсшибательная блондинка, которая впоследствии написала автобиографию от лица «миссис Зигзаг», как и Эдди, отправилась покорять столицу из провинциального городка и весьма в этом преуспела. На момент встречи с Чапменом Бетти работала моделью и секретаршей, у нее был свой магазинчик одежды. Их роман был бурным и красивым. Его неожиданное завершение в отеле La Plage придало истории такой романтический накал, что Бетти все последующие годы вспоминала об этом времени как о самом счастливом в своей жизни.
Дагмар Лалум

Любовница-шпионка работала не только на Абвер, но и на норвежское Сопротивление. Эдди встретил ее в баре отеля Ritz в Осло. Всю первую неделю знакомства он был уверен, что Дагмар — просто ночная бабочка высокого полета. Постепенно она открылась ему, и однажды на яхте за бутылкой коньяка он тоже признался, что ведет двойную игру. Отправляясь на очередное задание, Эдди обещал своей возлюбленной, что обязательно вернется, они откроют ночной клуб в Париже, он женится на ней… Дагмар ждала его и так и не открыла тайну агента Зигзага, хотя за связь с ним норвежские друзья называли ее «фашистской шлюхой».

Сколько волка ни корми…

В 1946 году Эдвард Чапмен вернулся к своему излюбленному времяпрепровождению: он заседал в дорогих ресторанах Сохо в окружении старлеток, сомнительных собутыльников и всевозможной богемы, заключал какие-то подозрительные сделки, посещал бега. Однако чего-то не хватало в этом карнавале, а может быть, Акела чувствовал приближающуюся старость… В общем, в 1947-м он решил найти свою довоенную возлюбленную Бетти Фармер и, чем черт не шутит, жениться на ней. Были подключены лучшие частные детективы, однако Эдди просто натолкнулся на Бетти в Лондоне. Выяснилось, что чутье его не обмануло: она все еще была необыкновенно хороша и оказалась именно той женщиной, которая ждала его всю жизнь, была готова простить и принять любые экстравагантные поступки своего взбалмошного любовника. А принимать было что: после свадьбы Эдди вовсе не ушел на покой.

Он возобновил связи с криминальным миром Лондона, и M15 еще не раз пришлось вступаться за него перед законом и выговаривать прощение за его темные делишки. Эдди ловили то на контрабанде золота в Средиземном море, то на мошенничестве на бегах, то во время торговли на черном рынке… Вскоре после окончания войны Чапмен написал автобиографию, рассказавшую и о приключениях агента Зигзага. За это его пытались засудить британские спецслужбы (по причине разглашения секретной информации), однако потом книгу все-таки пропустили. По ней Теренс Янг снял фильм «Тройной крест»*.

Почти до последних дней Эдди оставался все тем же ловким бандитом из Сохо, и даже M15 не в состоянии пересчитать всех женщин, которые прошли через его постель. Однако Бетти прощала все, была для него преданной женой, даже родила ему дочку. Они и стали наследницами довольно внушительного состояния Эдди Чапмена, когда он умер на 83-м году жизни от сердечного приступа.

Изменники Родины

Виталия Кошарного судили за подделывание документов еще до войны. К моменту нападения гитлеровцев он отбывал очередной срок в лагерном пункте № 32. И уже тогда у Кошарного родился план, как переметнуться на сторону агрессоров. Нужно было лишь правильно выбрать момент. Но он не сидел сложа руки — подделал справки об освобождении для себя и двух своих подручных — Кириллова и Баскина.

Идеальный момент для побега появился в октябре 1941 года. Немцы нанесли очередной авианалет. Воспользовавшись неразберихой, заключенные сумели сбежать из лагпункта. Направились они в Ленинград. Остановили первую встречную машину, убили водителя и на ней добрались до пункта назначения.

Преступники сбежали во время авианалета

В Ленинграде их ждала знакомая Кошарного, работающая буфетчицей. У нее и остановились. Виталий быстро сколотил полноценную преступную группировку, назвав ее «Защитники интересов Германии — Знамя Адольфа Гитлера», сокращенно просто «Зиг-Заг». Уже через месяц в нее входило 12 человек, среди которых числились и работники магазинов. Но заниматься воровством и подделкой документов, что называется «для себя» для Кошарного было слишком мелко. Он окончательно решил переметнуться на сторону немцев и работать на них, во имя «великой цели».

Сказано-сделано. Ближе к декабрю его главный сподручный — Кириллов — отправился за линию фронта, чтобы осуществить контакт. Получил незначительное ранение и благополучно оказался в плену. Первая часть задания была успешно выполнена.

Там Кириллов сообщил о желании сотрудничать с немцами. Надо сказать, что абвер возлагал большие надежды именно на бывших советских заключенных. Они охотно становились предателями и подрывали силу СССР изнутри. Руководитель абвера Вильгельм Канарис рассчитывал, что предатели сумеют подорвать моральный и боевой дух защитников Ленинграда. В идеале — и вовсе провернут там восстание, сдав город. Поэтому к предложению Кириллова отнеслись с полной серьезностью. И вскоре отправили его в специальную диверсионную школу, основанную в Гатчине. Там немцы готовили полицаев, карателей и будущих наместников на захваченных территориях. В спецшколе Кириллов прошел тщательную проверку, после которой ему выдали типографские шрифты и рацию, а затем переправили в Ленинград.

Банда Кошарного стала работать на абвер

Глава «Зиг-Зага» встретил подчиненного как истинного героя. Еще бы! Теперь банда превратилась в настоящую преступную организацию, работающую на абвер. Мечта Кошарного стала реальностью.

Преступный оборот

«Зиг-Заг» начал выпускать агитационные листовки со своим знаком, призывая людей сдать город. Но это было лишь верхушкой айсберга. Получив типографские шрифты, Кошарный поставил подделывание документов на поток. Больше всего внимания он уделял, конечно же, продуктовым талонам и карточкам. Обналичивать их помогали директора нескольких магазинов, взятых Виталием в долю.

По фальшивкам бандиты доставали даже дефицитные товары

Таким образом, «зигзаговцы» получали по фальшивкам все необходимое: сахар, крупу, масло, хлеб. Удавалось им раздобыть и совсем дефицитные товары, например, шоколад и алкоголь. За короткое время банда смогла обналичить карточек и талонов в общей сложности на 17 тонн продовольствия. А в это время жители блокадного города получали печально известные 125 граммов хлеба…

Провал

Сказка «Зиг-Зага» не могла длиться бесконечно. Однажды связной из абвера сообщил Кошарному, что в город прибыл агент германской разведки. Требовалось встретиться на конспиративной квартире и установить с ним связь.

«Зигзаговцы» тогда еще не знали, что советские контрразведчики уже вышли на след и этого агента, и самой банды… Но самым оперативным в тот раз оказался участковый. Его вызвали жильцы дома, сообщив о подозрительных и незнакомых мужчинах. За свою оперативность милиционер поплатился жизнью. Кошарный и Кириллов сначала подумали, что и он и есть агент. А когда поняли свою ошибку, то убили участкового. Но и немецкого шпиона бандиты дождаться не сумели. Они тогда не знали что его уже допрашивали в НКВД. Им, кстати, был советский офицер-предатель Сморчков.

На «Зиг-Заг» вышла советская контрразведка

За конспиративной квартирой установили круглосуточную слежку. Часть «зигзаговцев» удалось поймать благодаря этому. Остальных сдала задержанная сподручная Кошарного, попавшаяся на фальшивом талоне.

Все 12 бандитов предстали перед военным судом. Трибунал рассматривал дело всего 2 дня. Все члены «Зиг-Зага» молили о снисхождении, просили отправить их на фронт, чтобы искупить вину кровью. Но ничего не помогло. Преступников вместе с Кошарным обвинили в создании антисоветской организации, пособничестве немцам, мошенничестве в крупных размерах и убийствах. Главарь банды полностью признал вину. Кириллов до последнего все сваливал на Кошарного, но и ему не удалось избежать правосудия. Всех «зигзаговцев» расстреляли.

На счету этой ОПГ времен Великой Отечественной войны, обосновавшейся в блокадном Ленинграде, убийства и мошенничество с карточками на продовольствие. Действовавшая под контролем абвера, «Коллегия защиты интересов Германии – Знамя Адольфа Гитлера», в осажденном голодающем городе обманом заполучила свыше 10 тонн продуктов питания.

Зеки-изменники Родины

Главарем этой банды был Виталий Кошарный, дважды судимый за подделку документов. Коллегия «Зиг-Заг» появилась в начале войны в лагпункте № 32, расположенном в Ленинградской области. Кошарный и двое его товарищей, Баскин и Кириллов, во время очередного немецкого авианалета бежали из лагеря, имея при себе поддельные справки об освобождении, предварительно изготовленные Кошарным. По дороге захватили машину и, убив водителя, приехали в Ленинград.

В Ленинграде они спрятались у знакомой буфетчицы. Через месяц ОПГ «Зиг-Заг» насчитывал уже 12 человек, в составе банды были сотрудники предприятий городской торговли.

Кошарный решил установить связь с немцами. В ноябре 1941 года Кириллов отправился за линию фронта. Получив ранение, он оказался в плену у гитлеровцев. Тут же изъявил желание сотрудничать. Кириллова направили в специальную диверсионную школу в Гатчине. В спецшколе готовили карателей, полицаев и будущих наместников из числа предателей Родины.

После тщательной проверки Кириллова снабдили типографскими шрифтами, рацией и переправили обратно в Ленинград. Отныне «Зиг-Заг» работал по заданию абвера. Они выпускали листовки со своим «фирменным логотипом». Но главная их подрывная деятельность заключалась в другом.

Люди голодали, а твари пировали

Кошарный имел большой опыт в подделке документов, и изготовить фиктивные продуктовые карточки и талоны ему не составило труда. Тем более, при наличии типографских шрифтов. В преступный оборот были взяты руководители ряда магазинов Ленинграда, способствовавшие отовариванию этих подделок. По фальшивым карточкам и талонам мошенники получали хлеб, крупу, масло, сахар – все, что только можно было достать в блокадном городе, даже спиртное и шоколад.

Потом подсчитали, что в общей сложности преступники мошенническим путем получили порядка 17 тонн продовольствия. Тогда как ленинградцам в это время выдавались печально знаменитые 125 блокадных грамм эрзац-хлеба.

В ожидании агента абвера

Еженедельно «Зиг-Заг» получал по рации инструкции от своих кураторов в абвере. Во время одного из сеансов связи Кошарный узнал: в город прибыл агент германской разведки. «Зиг-Загу» предписывалось установить с ним связь. Кошарный и Кириллов вдвоем отправились на встречу на конспиративную квартиру.

Но бдительные жильцы дома сообщили о визите незнакомых мужчин в милицию. Проверить это сообщение пришел местный участковый уполномоченный. Увидев человека в милицейской форме, Кошарный и Кириллов приняли его за немецкого агента. Когда милиционер потребовал документы, бандиты накинулись на него и убили. Затем быстро покинули квартиру, позабыв про немецкого агента.

Того самого агента, бывшего советского офицера Сморчкова, незадолго до этого убийства задержали контрразведчики. Когда Кошарный и Кириллов ожидали его, пойманный предатель уже давал показания в Большом доме, где располагался ленинградский НКВД.

«Зиг-Заг» капут

В конце концов, все 12 членов ОПГ «Зиг-Заг» были арестованы и предстали перед судом. Тройка военного трибунала рассматривала это дело два дня. До суда дожили 11 «зигзаговцев» - один из банды умер незадолго до вынесения приговора. Шестеро преступников во главе с Кошарным были обвинены в создании контрреволюционной организации и пособничестве гитлеровцам, десяти бандитам предъявили обвинение в посягательстве на социалистическую собственность.

Кошарный на суде признал, что их банда занималась подрывом в снабжении продовольствием блокадного Ленинграда, изготавливала поддельные талоны и карточки, листовки с призывами сотрудничать с немцами. Кириллов, как мог, сваливал основную вину на Кошарного. Подсудимые, особенно женщины, умоляли оставить их в живых, писали ходатайства о помиловании.

Но 30 июня 1942 года, спустя несколько дней после вынесения приговора, весь состав «Зиг-Зага» расстреляли. Никому из 11 бандитов права на обжалование решения о высшей мере наказания предоставлено не было.

«Хранить вечно!»
- такой гриф значился на всех делах военной поры,
расследовавшихся органами НКВД…

20 июля 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР были объеденены Народный комиссариат государственной безопасности СССР и Народный комиссариат внутренних дел СССР в единый Комиссариат внутренних дел СССР (НКВД). Это позволило сконцентрировать усилия по борьбе с вражеской агентурой и противодействию общеуголовной преступности в одном органе.

В последнее время, наверное, только ленивый не упрекал эти органы в повсеместном произволе и беззаконии. Но всегда ли такие упреки справедливы?..

Архив Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области хранит тысячи дел, расследовавшихся Ленинградским УНКВД. Изучение архива периода 1941-45 годов дает основания однозначно утверждать: нынешние сотрудники полиции могут гордиться своими коллегами военной поры. Подтверждение тому - “хлебное” дело № 2953-42.

Ленинград, 21 февраля 1942 года. Еще не закончилась трудная блокадная зима... В кабинете дежурного отдела НКВД раздался телефонный звонок.Заведующая одного из магазинов Л-ва взволнованно сообщила, что к ней обратилась неизвестная женщина с просьбой “отоварить” пятьсот пятьдесят талонов на сахар и сто семьдесят шесть талонов на хлеб. Причем, все талоны от детских карточек. За услуги неизвестная предложила завмагу взять себе восемь килограммов хлеба и полтора сахара. Мол, “хлебушек для детишек”.
Л-ва, заподозрила неладное, но сделала вид, что готова заключить эту сделку. Радостная покупательница спросила, нельзя ли получить еще продуктов? Заручившись согласием, она побежала домой за очередной партией талонов и сумками, а завмаг в это время позвонила “куда следует”...

В последнее время средства массовой информации и политические деятели всуе используют взятый из уголовного жаргона (“фени”) термин “стучать”. Чуть ли не любое лицо, оказавшее помощь правоохранительным органам, рискует оказаться заклейменным “по фене” от нынешних “правозащитников”, подчас изучавшим родной язык на тех же тюремных нарах. А может, лучший способ защиты - превентивное нападение, дискредитация в глазах окружающих тех, кто может изобличить негодяя?... Остается лишь удивляться, почему “стукачами” еще не кличут всех свидетелей и потерпевших. Но именно по соображениям навязываемой порой “морали” автор не рискует назвать фамилию завмага, с заявления которой и началось расследование, положившее конец преступной группе, похитившей в умирающем от голода городе несколько тонн (!) хлеба...

Прибывший в магазин оперативник - сержант Смольнинского райотдела НКВД Александр Михайлов дождался возвращения странной покупательницы и задержал ее. Результаты личного досмотра и обыска в квартире Нины Петровичевой (так звали женщину) заставили оперативников серьезно задуматься. Еще бы: у нее хранились талоны, по которым можно было получить 86 кг хлеба и 6 кг сахара, а дома - чемодан, набитый самыми настоящими буханками!..

Если кто-то думает, что злобные милиционеры “выбили” признательные показания у Петровичевой при первом же допросе, а затем начали расстреливать невиновных - это не так. И подтверждает сказанное первый же протокол допроса. В нем, как и сегодня в подобных документах - анкетные вопросы-ответы, вопросы по существу дела, ответы подозреваемой: “Вчера в магазине познакомилась с мужчиной... адрес и имя неизвестны... он предложил “отоварить” талоны... обещал дать одну буханку... обещал зайти на работу... Больше добавить ничего не могу”...

Засада

Дело было поручено вести следователю Забежанской. Сначала думали, что множество талонов на продукты подлинные и были украдены в типографии. Поэтому Ленинградские оперативники и следствие, не поверив Петровичевой, начали тщательно проверять ее показания. Сразу за допросом подозреваемой в первом томе дела подшиты протоколы допросов жильцов ее дома. Соседи, оказывается, неоднократно видели двух мужчин, частенько навещавших Петровичеву. Один из них был одет в военную форму, другой -штатский.

Приметы незнакомцев были розданы оперативникам, которые продолжили поиски. Снова допросы соседей. Одна из свидетельниц вспоминает, что к Петровичевой снова заходил ранее виденный мужчина, но естественно, не застал ее, обещал наведаться чуть позднее (сообразительная свидетельница сказала, мол, Нина уехала в Колпино, в окрестности Ленинграда, хоронить тетку).

Сержант Михайлов по заданию военного прокурора Смольнинского района уже несколько часов находился в квартире Петровичевой на 7-ой Советской ул., дом 18, ожидая незнакомца. Наконец, раздался долгожданный стук в дверь.
Только гостей оказалось двое: “военный” и “гражданский”. А оперативник - один. Найти лишнего человека для засады в блокадном городе было проблемой»...

Михайлов, проверив у мужчин документы, предложил им пройти в отделение милиции. Но такое предложение явно не устраивало гостей. Они напали на сержанта: “военный” сзади начал его душить, а “гражданский” в это же время - бить. Преступникам удалось повалить обессиленного оперативника на пол. Потом “гражданский” достал нож...

Соседка Петровичевой, про которую подельники забыли, незаметно выскользнула из квартиры, пытаясь позвать кого-нибудь на помощь. Уже на улице она заметила одинокого прохожего: “Помогите, там милиционера убивают!”...

В это время девушка увидела, что преступники выскочили из парадной, а следом за ними бежит окровавленный Михайлов, который хоть и получил ранения, но сумел-таки оказать гостям должное сопротивление.

С помощью прохожего К.В. Алексеева, слесаря трамвайного парка им. Блохина, одного из убегавших удалось задержать. Второй же, отстреливаясь из пистолета, скрылся.

Задержанный пояснил, что зашел “просто так”, к случайной знакомой”, от армии освобожден и справка о том имеется. Но при личном обыске милиционеры обнаруживают у незнакомца документы, выписанные на различные имена, нож-кортик, пистолет “Монтекристо”. Тем не менее, на момент задержания улик было недостаточно. Нашлась всего одна маленькая зацепка: в кармане у незнакомца обнаружили расписку некой гражданки Чекур о получении денег за какую-то проданную одежду.

Через адресное бюро удается установить, что Анна Чекур, действительно, проживает на набережной реки Фонтанки, в доме 46. Женщину приглашают для допроса. Но она путается в показаниях. Тогда с санкции прокурора в доме у Чекур проводится обыск. Его результаты заставляют отнестись к расследованию еще серьезнее.

...Понятые удостоверяют своими подписями изъятие из укромных тайников квартиры бланки удостоверений об освобождении из ИТК, бланки документов для получения воинских льгот, несколько требований продовольственным базам о выдаче продуктов, крупную сумму денег, множество различных вещей, в том числе и мужских. Это удивительно еще и потому, что неработающая Анна Чекур якобы проживала одна...

Оперативники все еще полагают, что где-то в типографии происходят хищения документов. Еще не готовы результаты экспертизы и неизвестно, что в городе действует подпольная типография, наладившая производство различных продуктовых карточек и документов. Они еще не знают подельников задержанного, да и его настоящей фамилии...

Сегодня, пожалуй, никого не удивишь ни фальшивыми авизо, ни другими “липовыми” платежными документами. Но в предвоенную пору подобные махинации были редкими. Как-то, еще в 1940 году, в один из продмагов Ленинграда пришел мужчина и, предъявив кассовый чек, попросил продать ему продуктов на довольно большую по тем временам сумму. Продавщице, удивленной таким аппетитом, он пояснил, что собирается отмечать защиту диссертации. На самом же деле посетитель никакую диссертацию не защищал, да и не мог. Его трудовой путь, скорее, напоминал страницы криминального романа...

Из уголовного дела: Кошарный Виталий Максимович, 1916 года рождения...
образование 6 классов... подделав аттестат о среднем образовании,
пытался поступить в Академию художеств, не прошел по конкурсу...
подделав трудовой список поступил в трест Ленинградоформление”...

Продавец, еще раз взглянув на чек, заподозрила, что он фальшивый и вызвала милицию. Выяснилось, что покупатель - Виталий Кошарный аккуратно подрисовал на чеке “лишние” нули так, чтобы сумма покупки увеличилась в несколько раз.

Неудавшегося графика, по молодости, до суда под стражу не взяли, оставили жить дома вместе с женой Марией. Но не успел прозвучать приговор, как Кошарный был снова уличен в подделке документов: с помощью супруги и знакомого бухгалтера пивного завода имени Степана Разина, он подделал платежное поручение, по которому попытался через сберкассу снять со счета завода десять тысяч рублей. Но и этот номер не прошел, и 19 февраля 1941 года Кошарного арестовали. Марие же ее прегрешения простили и выпустили на свободу.

Начало войны Кошарный встретил уже осужденным по ст. 169, ч.2 тогдашнего Уголовного кодекса, в лагпункте № 32 под Ленинградом. Там же начинающий график познакомился с некими Кирилловым, Федоровым и Баскиным.

В начале ноября 1941 года осужденные решают бежать. Им, с помощью графика-самоучки Кошарного, удается подделать удостоверения о досрочном освобождении и, пользуясь сумятицей начала военной поры, беспрепятственно покинуть “зону”. Действительно, в ту пору многих осужденных за незначительные преступления освобождали досрочно: они уходили на фронт защищать Родину. Поэтому фальшивые документы не привлекли внимания военных патрулей.

Первым ушел из лагпункта Баскин, затем - Кошарный с Кирилловым. Федорову не удалось выйти за “территорию” и он вынужден был задержаться в лагпункте на несколько дней. Но своим подельникам он назвал несколько адресов в Ленинграде, где бы их обогрели и накормили.

Уже через несколько дней Кошарный начинает подделывать талоны на получение хлеба и “отоваривать” их с помощью подельников. А между тем, с 20 ноября дневная норма выдачи хлеба для рабочих сократилась до 250 граммов, для иждивенцев - всего до 125.

Позднее, обращаясь к Генеральному прокурору СССР, Кошарный в своем прошении о помиловании напишет: “Обладая способностями в области графики (рисунка)... я обещаю очень много нового, ценного... создать для народа”. Но это будет гораздо позднее. А в конце зимы 42-го оперативники о деятельности группы, Кошарного практически ничего не знали...

Адреса, полученные беглецами от Федорова, оказались кстати. Одним из таких мест и было жилище Анны Чекур, сожительницы Федорова. Но деятельность группы развернулась и в доме другой женщины - Екатерины Баланцевой, сестры Чекур.

Именно в квартире Баланцевой находилась подпольная типография по производству фальшивых карточек. Именно здесь было найдено множество фальшивок: талоны на хлеб за декабрь - 230 штуки; январские - 154, февральские - 392... Кроме того, при обыске были изъяты приспособления для печати: специальная бумага, краски, типографские литеры, гранки, резиновые штампы “хлеб”, “сахар”, “крупа”...
В квартире Баланцевой была оставлена засада, в которую 9 марта 1942 года попались Кошарный и Кириллов, удравший ранее от сержанта Михайлова. О них было уже известно немало: сотрудники НКВД трудились не зря. Уже были выявлены связи Чекур, Петровичевой и Баланцевой. Уже по фотографиям, вклеенным в поддельные документы, беглецы были опознаны, а по направленным запросам установлены их личности.

В тот же день, когда Кошарный неудачно навестил Баланцеву, была задержана и его жена Мария.
На первом допросе женщина показала, что узнала о подделке карточек, якобы, только что. Естественно, ей не поверили. В деле аккуратно подшиты протоколы допросов свидетелей - обитателей общежития при эвакопункте № 21, где жила Мария. Кому-то она еще в декабре предлагала куриные яйца, новые вещи, кто-то видел у Кошарной по нескольку карточек. А кассир ближайшей столовой запомнила, “Марусю”, неоднократно получавшую по талонам сразу 3-6 обедов (не забудем: нормы питания тогда были крайне скудными). На опознании кассир уверенно указала на Кошарную...

Наконец наперебой заговорили и подельники Кошарного, поняв, что им не выкрутиться, а доказательств их вины собирается все больше. Правда, чаще в своих показаниях они старались свалить всю вину друг на друга. И снова очередные допросы, очные ставки»...

Преступники издавна знают так называемый принцип “Паровоза”. Если попалась группа, то молчать нельзя: все равно один или другой заговорит при любом, даже самом гуманном обращении. А “поймать” подозреваемых на незначительных несоответствиях в их рассказах - не проблема для любого мало-мальски грамотного оперативника или следователя. Поэтому начать говорить выгодно пораньше: глядишь срок “скостить” могут, разрешат “явку с повинной” оформить.

Самого “стойкого” называют “Паровозом”. На него валят все шишки подельники, он, как правило, получает наибольший срок, идет в “зону” и тянет за собой как железнодорожный состав всех остальных. А тот, кто первым “раскололся”, имеет шанс даже остаться где-то на “запасных путях”, то есть получить условный срок или другое, достаточно мягкое наказание. Быть “Паровозом” не хочется никому. Поэтому даже самые матерые рецидивисты, попавшись в группе, как правило, сразу же дают признательные показания (или хотя бы частично каются в относительно мелких прегрешениях)...

В конце апреля 42-го Кириллов, в частности показал, что “сначала все поддельные карточки забирала Кошарная Мария и получала по ним хлеб через директора магазина № 34 Смольнинского РПТ Баликова”. После очных ставок Мария стала гораздо откровеннее. Пришлось изменить свои первоначальные показания и Чекур, о делах которой рассказали бывшие сослуживцы по буфету Балтийского вокзала. Это именно у них Чекур выменивала на хлеб одежду и другие ценные вещи. Расплачивалась она и поддельными талонами.

“Слабый пол” оказывал достаточно активную помощь группе Кошарного. Впрочем, некоторые его представительницы о существовании этой группы толком не знали. Например, Пелагея Беляева, продавец магазина №9 Дзержинского РПТ. Она “всего лишь” отпускала хлеб по поддельным карточкам, “не более 1600 кг”, передавая их за мзду Чекур и Тихонову. Впрочем, проблемы с реализацией фальшивых талонов у группы Кошарного были. И немалые...

“Конвейер” во всю заработал еще в ноябре 41-го. Сначала Кошарный изготавливал документы и карточки вручную, с помощью туши и красок. Несколько позже он усовершенствовал производство, вырезав поддельные клише из дерева и резины.

Особую удачу группе принесло случайное знакомство на рынке с работником типографии Николаем Тихоновым. Он начал снабжать преступников специальной бумагой, шрифтами, красками. Но возникла проблема: как же “отоваривать” множество фальшивок? Не получать же, часами стоя в общей очереди, по куску хлеба, не бегать же по всем 829 магазинам, работавшим в то время в осажденном городе...

Используя старые связи Федорова (до войны он работал кладовщиком в магазине № 18 Смольнинского РПТ и был осужден за растрату) удалось заручиться помощью продавцов и директоров нескольких торговых точек. Кроме уже известных, всплыли и другие фамилии. Например, Баликов Александр Ильич, директор магазина № 34 СРПТ, лично отпустил по фальшивым карточкам не менее 9 тонн продуктов, получив себе половину из них; Александр Васильев, свояк Баликова, который, не будучи работником магазина, с благословения директора осуществлял отпуск продуктов; Пелагея Беляева, продавец булочной № 355 Выборгской конторы Ленхлебторга. Именно эти люди “отоваривали” фальшивые карточки, получая за это 30-50 процентов “комиссионных”.

Следователь назначила бухгалтерскую экспертизу, выявившую крупную недостачу, которая покрывалась с помощью фальшивых талонов.

Одна из свидетельниц, уборщица магазина № 34, рассказала, что с черного хода к Баликову неоднократно приходили какие-то двое мужчин (при опознании установлено - Федоров и Кириллов). По требованию директора уборщица брала у продавцов по нескольку буханок хлеба и относила в начальский кабинет, откуда гости вскоре выходили с тяжелой ношей. Но, как выяснилось, в магазины с черного хода нередко наведывались и другие участники группы: Чекур, Петровичева, Кошарная, Баланцева.

Позднее, на одном из допросов Кошарный цинично заявит: “В основном подделывали карточки на хлеб, так как по другим карточкам (на мясо и крупу) требовалось прикрепление к магазину. Кроме того, их подделывать было невыгодно: количество каждого продукта небольшое, а на штамповку требовалось много времени”...

...Ленинград, 1941-42 г.г. Только от дистрофии умерло: в ноябре - более
11 тысяч человек, в декабре - более 52 тысяч, в январе и феврале 42-го
- около 200 тысяч...

Именно благодаря Тихонову фальшивые талоны стали изготавливаться сотнями. Но и сам “снабженец” не брезговал сходить в магазин, чтобы получить еду по “липовым” карточкам. Впрочем, именно этими карточками с ним чаще всего и рассчитывались за услуги»...

«Я свой, буржуинский!» или ЗИГЗАГ неудачи

«Самым хитрым в группе, по-видимому, был все-таки Баскин. Его подельники жили лишь одним днем и их удовольствия были достаточно ограниченными: поесть, выпить, заняться любовью, купить “шмотки”. А вот Михаил Ефимович смотрел далеко вперед.

В июне сорок второго Баскин, выпрашивая себе помилование, напишет: “Хочу вместе со всем народом выгнать из Советской земли подлых фашистов”. Но такая мысль у него возникла слишком поздно. Сначала он действовал как некий мальчиш из известной сказки: “Я свой, буржуинский!”

Еще до побега из лагеря Баскин попросил Кошарного изготовить поддельную справку, мол, осужден был по одной из злосчастных 58-х статей, то бишь, как враг Советской власти (кстати, такая справка была сделана и обнаружена у Баскина при задержании). Резон в этом виделся следующий: когда придут немцы, то «просто» еврей мог пострадать. А вот еврей-борец с коммунистами, по мнению Михаила Ефимовича, имел шанс выжить.

Цинизм преступников был не только в том, что они похищали у умирающих от голода защитников Ленинграда хлеб. Организаторы подумали и о сохранении доходов в будущем. По предложению Баскина еще в декабре сорок первого Кошарный изготовил бланки некой группы “ЗИГЗАГ” (Защита Интересов Германии - За Адольфа Гитлера). Эти бумаги были тщательно спрятаны дома у Чекур и обнаружены там при обыске.

Нет, не собирались уголовники заниматься политической агитацией, хотя такую мысль и высказал Кириллов, пришедший вместе с Федоровым к Анне Чекур. Тогда в квартире самозабвенно трудился Кошарный. Кириллов заглянул через его плечо и увидел, что Виталий пишет листовку: “...сопротивление бесполезно, только немецкие власти смогут установить настоящий порядок...” Как бы сказали сейчас, Кириллов быстро “въехал в тему”. Он объяснил Федорову, что “это нам пригодится на случай оккупации”.

Осторожный Федоров засомневался:
- Написать много листовок мы не сумеем, так как распространять их надо в большом количестве, а наклеить одну нет смысла. Пусть она лучше хранится у нас, чтобы потом показать немцам...
Хотя Кириллов и считал, что даже одной наклеенной листовки хватит для скандала, о котором фашисты точно узнают, но другие члены группы согласились с Федоровым: лишний раз рисковать никому из уголовников не хотелось. Поэтому листовка и бланки “ЗИГЗАГа” были, казалось, надежно спрятаны в квартире Чекур.

Подельники мечтали, что Баскин “при немцах откроет свой торговый дом, а Тихонов собирался открыть свою лавку”. Мечтам сбыться было не суждено. “ЗИГЗАГ” потерпел крах.

Только в начале июня 1942 года все доказательства по делу были собраны, а необходимые следственные действия выполнены. Дело предъявили для ознакомления обвиняемым, а затем с обвинительным заключением направили в Военный трибунал войск НКВД СССР ЛенВО и охраны тыла Ленинградского фронта.

Три дня длился процесс. В суде по делу были допрошены десятки свидетелей, исследованы вещественные доказательства, заключения почерковедческой, бухгалтерской, технической и других экспертиз...

Военный трибунал, в частности, установил, что “Кошарный и его подельники в период с ноября 1941 года по март 1942 года расхитили около 17 тонн хлеба и других нормированных продуктов из государственных магазинов Ленинграда”. 19 июня прозвучал приговор. Одиннадцать обвиняемых по делу были приговорены к расстрелу. Ходатайства о помиловании были отклонены. Приговор приведен в исполнение 30 июня...

...“Хранить вечно” - такой гриф значится на всех делах военной поры, хранящихся в архиве УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Вот документы о задержании на окраине города одного из абверовских агентов: На задержание пошли трое оперативников. Дошел один - двое других по дороге умерли от голода...
Только в самом управлении от голода умерло более восьмидесяти человек... Случаев предательства, перехода на сторону врага не было...