Высказывания есенина о любви. Сергей Есенин: афоризмы, цитаты, высказывания

Борис Викторович Савинков (19 (31) января 1879, Харьков — 7 мая 1925, Москва) — русский террорист, политический деятель, социал-демократ, затем один из лидеров партии эсеров, руководитель Боевой организации партии эсеров, участник Белого движения, писатель (прозаик, публицист, мемуарист).

Литературный псевдоним — В. Ропшин. Известен также под псевдонимами «Б. Н.», Вениамин, Галлей Джемс, Крамер, Ксешинский, Павел Иванович, Деренталь, Роде Леон, Субботин Д. Е., Ток Рене, Томашевич Адольф, Чернецкий Константин.

Отец, Виктор Михайлович, — товарищ прокурора окружного военного суда в Варшаве, за либеральные взгляды уволенный в отставку, умер в психиатрической лечебнице; мать, Софья Александровна, урождённая Ярошенко (1852/1855-1923, Ницца), сестра художника Н. А. Ярошенко — журналистка и драматург, автор хроники революционных мытарств своих сыновей (писала под псевдонимом С. А. Шевиль).

Старший брат Александр — социал-демократ, был сослан в Сибирь, покончил с собой в якутской ссылке в 1904; младший, Виктор — офицер русской армии (1916-1917), журналист, художник, участник выставок «Бубнового валета», масон. Сёстры: Вера (1872-1942; в замужестве Мягкова) — учительница, критик, сотрудник журнала «Русское богатство»; София (1887/1888-после 1938; в замужестве Туринович) — эсерка, эмигрантка.

Савинков учился в гимназии в Варшаве (одноклассник И. П. Каляева), затем в Петербургском университете, из которого исключён за участие в студенческих беспорядках. Заканчивал образование в Германии.

В 1897 году арестован в Варшаве за революционную деятельность. В 1898 входил в социал-демократические группы «Социалист» и «Рабочее знамя». В 1899 арестован, вскоре освобождён. В том же году женился на Вере Глебовне Успенской, дочери писателя Г. И. Успенского, имел от неё двух детей.

Печатался в газете «Рабочая мысль». В 1901 работал в группе пропагандистов в «Петербургском союзе борьбы за освобождение рабочего класса». В 1901 арестован, в 1902 выслан в Вологду, где работал непродолжительное время секретарём консультации присяжных поверенных при Вологодском окружном суде.

В июне 1903 года Савинков бежит из ссылки в Женеву, где вступает в партию эсеров и входит в её Боевую организацию. Принимает участие в подготовке ряда террористических актов на территории России: убийство министра внутренних дел В. К. Плеве, московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, покушения на министра внутренних дел Дурново и на московского генерал-губернатора Дубасова.

Савинков становится заместителем руководителя Боевой организации Азефа, а после его разоблачения — руководителем. Вместе с Азефом выступает инициатором убийства священника Георгия Гапона, заподозренного в сотрудничестве с Департаментом полиции.

В 1906 году арестован в Севастополе по доносу Азефа и приговорён к смертной казни, но бежал в Румынию. Адвокатом у Савинкова был В. А. Жданов.

В ночь после побега Савинков написал следующее, отпечатанное в большом количестве экземпляров извещение.

Из Румынии через Венгрию переправляется в Базель, потом в Гейдельберг в Германии. В Париже зимой 1906-1907 года Савинков познакомился с Д. С. Мережковским и З. Н. Гиппиус, ставшими его литературными покровителями. Основной литературный псевдоним Савинкова — В. Ропшин — «подарен» ему Гиппиус, раньше выступавшей под ним.

В 1909 пишет книгу «Воспоминания террориста», в том же году публикует повесть «Конь бледный», в 1914 — роман «То, чего не было». Эсеры скептически восприняли литературную деятельность Савинкова, видя в ней политические памфлеты, и требовали его изгнания из своих рядов.

После разоблачения Азефа в конце 1908 года Савинков, долгое время не веривший в его провокаторскую деятельность и выступавший его защитником на эсеровском «суде чести» в Париже, пытался возродить Боевую организацию (однако ни одного успешного теракта в этот период организовать не удалось) и занимался этим вплоть до её роспуска в 1911 году, после чего уехал во Францию и занялся прежде всего литературной деятельностью.

В 1912 году от второго брака с Евгенией Ивановной Зильберберг у Савинкова родился сын Лев, впоследствии писатель, участник интербригад в Испании и Движения Сопротивления; после 2-й мировой войны — масон, придерживался просоветских настроений, собирался вернуться на родину.

После начала Первой мировой войны Савинков вступил добровольцем во французскую армию, участвовал в боевых действиях в 1914-1918, был военным корреспондентом для газет «Биржевые ведомости», «День», «Речь» с французского фронта. Годы войны Савинков провёл с ощущением политического бездействия и чувством, что у него «перебиты крылья» (из письма к М. А. Волошину).

После Февральской революции 1917 Савинков вернулся 9 апреля в Россию и возобновил политическую деятельность: он был назначен комиссаром Временного правительства в 8-й армии. С 28 июня — комиссар Юго-Западного фронта.

Савинков активно выступал за продолжение войны до победного конца. Был «всей душой с Керенским» (письмо Гиппиус от 2 июля).

Поддержал генерала Корнилова в его решении 8 июля ввести смертную казнь на Юго-Западном фронте. В середине июля Савинков советовал Керенскому заменить генерала Брусилова Корниловым на посту Главковерха, обосновывая это тем, что Корнилов заслужил доверие офицерства.

В том же месяце Савинков стал управляющим военного министерства и товарищем военного министра (военным министром был сам премьер Керенский) и реальным претендентом на полноту диктаторской власти в стране. Волошин в письме к нему утверждал, что судьба хранит Савинкова для «чрезвычайной» роли и что он скажет «одно из последних слов в русской смуте».

27 августа 1917 при наступлении Корнилова на Петроград был назначен военным губернатором Петрограда и исполняющим обязанности командующего войсками Петроградского военного округа. Предложил Корнилову подчиниться Временному правительству, но 30 августа подал в отставку, не согласный с изменениями в политике Временного правительства.

Был вызван в ЦК партии эсеров для разбирательства по так называемому «корниловскому делу». На заседание не явился, посчитав, что партия больше не имеет «ни морального, ни политического авторитета», за что и был 9 октября исключён из партии.

На Демократическом совещании 22 сентября был избран во Временный Совет Российской Республики (Предпарламент) как депутат от Кубанской области и вошёл в состав его секретариата.

Октябрьскую революцию встретил враждебно и считал, что «Октябрьский переворот не более как захват власти горстью людей, возможный только благодаря слабости и неразумию Керенского».

Пытался освободить осаждённый Зимний дворец, но казаки отказались защищать Временное правительство. Уехал в Гатчину, где был назначен комиссаром Временного правительства при отряде генерала Краснова. Входил в антисоветский «Донской гражданский совет», образованный генералом Алексеевым; занимался формированием Добровольческой армии.

В феврале—марте 1918 года создал в Москве на базе организации гвардейских офицеров подпольный контрреволюционный «Союз защиты родины и свободы», включавший около 800 человек.

Целями этой организации было свержение Советской власти, установление военной диктатуры и продолжение войны с Германией. Были созданы несколько военизированных группировок. В конце мая заговор в Москве был раскрыт, многие его участники арестованы.

После подавления мятежей против советской власти в Ярославле, Рыбинске и Муроме летом 1918 скрылся в занятую восставшими военнопленными чехами Казань, но там не остался. Некоторое время состоял в отряде В. О. Каппеля.

Потом приехал в Уфу, некоторое время рассматривался в качестве кандидата на пост министра иностранных дел в составе Совета министров Временного Всероссийского правительства («Уфимской Директории»). По поручению председателя Директории Н. Д. Авксентьева уехал с военной миссией во Францию (длинным путём через Владивосток, Японию, Сингапур и Индию).

Состоял в масонских ложах в России (с 1917) и в эмиграции (с 1922). Масоном был и его брат Виктор. Савинков был членом лож «Братство и Братство народов», «Тэба», входил в предварительный комитет по учреждению русских лож в Париже.

В 1919 вёл переговоры с правительствами Антанты о помощи белому движению. Савинков искал всевозможных союзников — встречался лично с Пилсудским и Черчиллем. Во время Советско-польской войны 1920 года был председателем «Русского политического комитета» в Варшаве (куда приехал по приглашению гимназического товарища Юзефа Пилсудского), участвовал в подготовке антисоветских военных отрядов под командованием С. Н. Булак-Балаховича.

Вместе с Мережковскими издавал в Варшаве газету «За свободу!». В этот период Савинков старался представить себя вождём всех антибольшевистских крестьянских восстаний, объединяемых под названием «зелёного» движения.

Выслан в октябре 1921 г. из Польши.

10 декабря 1921 года Савинков в Лондоне тайно встретился с большевистским дипломатом Красиным. Красин считал желательным и возможным сотрудничество Савинкова с коммунистами.

Савинков сказал, что наиболее разумным было бы соглашение правых коммунистов с «зелёными» при выполнении трёх условий: 1) уничтожения ЧК, 2) признания частной собственности и 3) свободных выборов в советы, в противном же случае все коммунисты будут уничтожены восстающими крестьянами.

В последующие дни Савинков приглашался к Черчиллю (в то время министру колоний) и Ллойд Джорджу, которым рассказал о беседе с Красиным и сообщил свои соображения о трёх условиях, предлагая выдвинуть их в качестве условия признания Советского правительства Британией. О своих переговорах Савинков сообщил в длинном письме Пилсудскому, впоследствии опубликованном.

Порвав с белым движением, Савинков искал связей с националистическими течениями. Не случаен его интерес к Муссолини, с которым он встречался в 1922-1923. Однако в конце концов Савинков оказался в полной политической изоляции, в том числе и от эсеров. В это время он занялся работой над повестью «Конь вороной», осмысляющей итоги Гражданской войны.

В начале августа 1924 Савинков нелегально приехал в СССР, куда был завлечён в результате разработанной ОГПУ операции «Синдикат-2». 16 августа в Минске был арестован вместе со своей последней возлюбленной Любовью Ефимовной Дикгоф и её мужем. На суде Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против Советской власти.

Военная коллегия Верховного суда СССР 29 августа 1924 приговорила его к высшей мере наказания — расстрелу. Верховный суд ходатайствовал перед Президиумом ЦИК СССР о смягчении приговора. Ходатайство было удовлетворено, расстрел заменён лишением свободы на 10 лет.

В тюрьме Савинков имел возможность заниматься литературным трудом, по некоторым данным имел гостиничные условия.
Савинков написал и послал письма некоторым руководителям белой эмиграции с призывом прекратить борьбу против Советского Союза.

По официальной версии, 7 мая 1925 в здании ВЧК на Лубянке Савинков покончил жизнь самоубийством, бросившись в лестничный пролёт с пятого этажа. Однако существует версия, согласно которой Савинков был убит сотрудниками ВЧК (эту версию, в частности, приводит писатель Александр Солженицын в своей книге «Архипелаг ГУЛАГ»).

Литературным творчеством Савинков начал заниматься с 1902 года. Его первые рассказы 1902—1903 гг. обнаруживают влияние Станислава Пшибышевского и вызвали отрицательный отзыв Максима Горького. Уже в 1903 году у Савинкова (рассказ «В сумерках») появляется его лейтмотив — революционер, испытывающий отвращение к своей деятельности, ощущающий греховность убийства.

Впоследствии Савинков-литератор будет постоянно спорить с Савинковым-революционером, а две стороны его деятельности влиять друг на друга (так, отторжение эсерами своего бывшего вождя связано во многом именно с его литературным творчеством).

В 1905-1909 Савинков выступает как мемуарист, автор написанных по горячим следам очерков о товарищах по БО и знаменитых терактах; эти очерки составили основу книги «Воспоминания террориста» (первая полная публикация — 1917-1918, переиздавалась неоднократно).

Революционер Н. С. Тютчев утверждал, что Савинков-литератор в мемуарах «убивает» Савинкова-революционера, критикуя за неправдоподобие ряд пассажей, например, когда убитый Сазонов «полулежал на земле, опираясь рукой о камни»; «Воспоминания» обстоятельно критически разбирал М. Горбунов (Е. Е. Колосов).

В 1907 году парижское знакомство с Мережковскими определяет всю дальнейшую литературную деятельность Савинкова. Он знакомится с их религиозными идеями и взглядами на революционное насилие. Под влиянием Мережковских (и при основательной редактуре Гиппиус, предложившей псевдоним «В. Ропшин» и заглавие) написана его первая повесть «Конь бледный» (опубликована в 1909).

В основе сюжета — реальные события: убийство Каляевым (под руководством Савинкова) великого князя Сергея Александровича. Событиям придана сильная апокалиптическая окраска (заданная названием), проводится психологический анализ обобщённого типа террориста, близкого к «сильному человеку» Ницше, но отравленного рефлексией; стилистика книги отражает влияние модернизма.

Повесть вызвала резкую критику эсеров, которые сочли образ главного героя клеветническим (это подпитывалось и тем, что Савинков до последнего выступал защитником разоблачённого в конце 1908 г. Азефа).

Роман Савинкова «То, чего не было» (1912-1913, отдельное издание — 1914; вновь схожая реакция радикальной критики и товарищей по партии) уже учитывает тематику провокации, слабости вождей революции и греховности террора; главный герой — «кающийся террорист».

В 1910-е годы Савинков эпизодически выступает как поэт, печатаясь в ряде журналов и сборников; его стихи варьируют ницшеанские мотивы ранней прозы. При жизни он не собрал своих стихов; посмертный сборник «Книга стихов» (Париж, 1931) издан Гиппиус.

Владислав Ходасевич, в этот период литературный враг Гиппиус, счёл, что в стихах Савинкова «трагедия террориста низведена до истерики среднего неудачника»; но и близкий к эстетическим взглядам Мережковских Георгий Адамович констатировал «обмельчавший байронизм» и «охлаждённый слог» поэзии Савинкова.

В 1914-1923 Савинков печатал почти исключительно публицистику и очерки: «Во Франции во время войны» (1916-1917), «Из действующей армии» (1918), «К делу Корнилова» (1919), «За родину и свободу», «Борьба с большевиками», «На пути к „третьей“ России» (1920), «Накануне новой революции», «Русская народная добровольческая армия в походе» (1921).

После окончания бурных событий Савинков в Париже («забившись в щель», по собственному признанию) написал повесть «Конь вороной» (1923). Это продолжение «Коня бледного», с тем же главным героем (который превратился в «полковника») и той же апокалиптической символикой; действие происходит в годы гражданской войны, изображены походы Булак-Балаховича и тыловая антибольшевистская борьба.

Последняя книга Савинкова — написанные в тюрьме Лубянки «Рассказы», сатирически изображающие жизнь русских эмигрантов.

Савинков — прототип террориста Дудкина в «Петербурге» Андрея Белого, Высокова в «Жизни и гибели Николая Курбова» Ильи Эренбурга, выведен под собственным именем в документальной беллетристике Алексея Ремизова и Романа Гуля.

— Сочинения
* Конь бледный. — Ницца: 1913.
* То, чего не было. — 3-е изд. — М.: Задруга, 1918.
* К делу Корнилова. — Париж: 1919.
* Борьба с большевиками. — Варшава: 1920.
* Конь вороной. — 1923.
* В тюрьме (Предисловие А. В. Луначарского). — М.: 1925.
* Посмертные статьи и письма. — М.: 1926.
* Воспоминания террориста (Предисловие Ф. Кона). — 3-е изд. — Х.: 1928.
* Избранное. — Л.: 1990.
* Воспоминания террориста. — М.: 1991.
* Записки террориста. — М.: 2002.

Деятельности Савинкова посвящены фильм 1969 года «Крах» и мини-сериал 1981 года «Синдикат-2». Также Савинков показан в фильме «Незабываемый 1919 год» (1951), в фильме «Чрезвычайное поручение» (1966), в мини-сериале «20 декабря» (1981) и в сериале «Империя под ударом» (2000).

В телевизионном мини-сериале «Операция „Трест“» (1967) неоднократно озвучивается различная информация о Савинкове (его деятельность после Октябрьской революции, арест, признание на суде Советской власти и др.).

В 2004 году Карен Шахназаров снял фильм «Всадник по имени Смерть» по мотивам книг Савинкова «Воспоминания террориста» и «Конь бледный». В 2006 году вышел сериал Юрия Кузина «Столыпин… Невыученные уроки», основанный во многом на автобиографическом произведении Савинкова «Воспоминания террориста».

— Киновоплощения
* Сергей Герасимов («Выборгская сторона», 1938)
* Владимир Эренберг («В дни Октября», 1958)
* Семён Соколовский («Чрезвычайное поручение», 1965)
* Владимир Самойлов («Крах», 1968)
* Александр Пороховщиков («Крах операции „Террор“», 1980)
* Владимир Головин («20 декабря», 1981)
* Евгений Лебедев («Синдикат-2», 1981)
* Клайв Меррисон («Рейли: король шпионов», 1983)
* Алексей Серебряков («Империя под ударом», 2000)
* Андрей Панин («Всадник по имени Смерть», 2004)

САВИНКОВ БОРИС ВИКТОРОВИЧ

(род. в 1879 г. – ум. в 1925 г.)

Видный деятель партии эсеров, один из руководителей ее Боевой организации, организатор и участник ряда покушений на видных царских чиновников, министр Временного правительства, один из организаторов борьбы против большевизма.

Почти три секунды длился этот свободный полет. Почти три секунды летел человек, выпавший из окна, находящегося на пятом этаже следственного изолятора на Лубянке. Почти три секунды свободы… На камнях тюремного двора лежало тело. Из раздробленной головы вытекала кровь, которой он никогда не щадил во имя великой идеи – Революции, не щадил как своей, так и чужой. Это была последняя точка в трагедии человека, игрока, поставившего все на выигрыш и проигравшего все, включая право на жизнь и право на имя, вычеркнутое из списков Революции на десятилетия. Его имя Борис Викторович Савинков. Человек, внесший свою, хоть и довольно жуткую лепту в борьбу за свободу народа, не получил даже права на могилу. Где и как он похоронен – неизвестно.

Из 68 томов уголовного дела, заведенного ОГПУ по поводу деятельности савинковской организации после 1917 года, три посвящены лично ему. Личность эта довольно неординарна: революционер-террорист, борец, политик, писатель. Савинков участвовал в убийствах министра внутренних дел Плеве, московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, ряде других террористических актов, готовил покушение на царя. Не раз был арестован, отправлен в северную ссылку, бежал, в Севастополе вновь угодил в тюрьму, приговорен к смертной казни, но вновь сумел бежать. После Февральской революции 1917 года недолго пробыл на посту военного и морского министра, а затем наступил длительный период борьбы с большевиками, ярым врагом которых он стал, борьбы любыми способами, любыми методами. С ним считались на Западе, он был вхож во многие высокие кабинеты власти. Кроме того, писатель В. Ропшин – это тоже Б. Савинков. Его перу принадлежит ряд известных произведений: «Конь бледный» и «Конь вороной», романы «То, чего не было» и «Воспоминания террориста», книга очерков «Во Франции во время войны». Да, весьма одаренным был этот человек, предстающий в различных ипостасях, многогранен и артистичен – человек со многими лицами. И мнения его современников о нем абсолютно разноречивы: охотник на львов и дешевый клоун на ковре истории, кавалергард революции и смердящий труп революции, гениальный индивидуалист и сентиментальный палач. По мнению большевистского наркома Луначарского, Савинков – «Артист авантюры, человек в высшей степени театральный. Я не знаю, всегда ли он играет роль перед самим собой, но перед другими он всегда играет роль». А вот Уинстон Черчилль, не раз встречавшийся с Савинковым, увидел в нем «мудрость государственного деятеля, качества полководца и стойкость мученика».

На следствии, начавшемся в августе 1924 года, Б. Савинков дал о себе следующие показания. Родился он в 1879 году в Харькове. Отец его был судьей в Варшаве, но за революционный образ мыслей в 1905 году его выгнали со службы. Мать была сестрой художника Ярошенко, родом из Польши. У Бориса были еще два брата и три сестры. Высшего образования он так и не получил, поскольку в 1899 году за участие в студенческих беспорядках его исключили из Петербургского университета без права поступления в другое учебное заведение России. Тогда Борис вынужден был уехать для продолжения учебы в Германию. В тот период он был уже женат. Его избранницей стала дочь писателя Глеба Успенского Вера, в семье рос сын Лев. По возвращении в Петербург в том же 1899 году Б. Савинкова арестовали и после пятимесячного заключения в крепости отправили в вологодскую ссылку. С ним поехали и жена с сыном.

Начинающий революционер поначалу примкнул к социал-демократам плехановского толка и даже внес свой вклад в это движение. Его статья «Петербургское рабочее движение и практические задачи социал-демократов», написанная в ссылке, получила положительный отзыв В. Ульянова (Ленина), который хвалил автора за искренность и живость. Но Савинкову было тесно в рамках социал-демократии. Его деятельная натура жаждала чего-то более радикального, чем теоретические рассуждения. Еще за границей он познакомился с будущим лидером партии эсеров В. М. Черновым. Взгляды эсеров с их культом героического, жертвенного индивидуального подвига, высшей личности, приносящей себя на алтарь революционной борьбы и отказ от своего «Я» ради великой цели национального и социального освобождения народа – все это было намного ближе Савинкову, человеку крайностей, максималисту и экстремисту. В своей революционной деятельности главным для себя он всегда будет считать только одно – террор.

В июле 1903 года Савинков бежал из ссылки и вскоре оказался в Женеве, где познакомился с одним из лидеров эсеров М. Гоцем. Партия эсеров к тому времени в своей деятельности использовала террор. Для этого в недрах партии была создана тщательно законспирированная Боевая организация (БО), которой руководил, после ареста Г. Гершуни, Евно Азеф. Долгие годы затем Савинков считал его своим учителем и другом. Сразу по прибытии в Женеву Борис заявил, что хочет заниматься террором. Некоторое время к нему присматривались, а вскоре.

У сыщиков царской охранки Савинков проходил под кличкой «Театральный». Действительно это был человек-театр: поляк Адольф Томашкевич, он же Кшесинский, он же скромный француз Леон Роде или представитель богатой велосипедной фирмы английский инженер Джемс Галлей, или бельгийский подданный Рене Ток, а также подпоручик Субботин, Чернецкий, Крамер, Вениамин. Этот список можно продолжить. В 1904 году Савинков получил первое задание – ликвидация министра внутренних дел Плеве. План покушения разработал Азеф. Руководителем группы был назначен Савинков. В нее вошли Дора Бриллиант, изготовитель самодельных бомб Максимилиан Швейцер, Егор Сазонов, а также несколько других человек, обеспечивающих операцию. Было решено взорвать бомбой карету Плеве. Группа обеспечения под видом извозчиков, газетчиков, разносчиков отслеживала все передвижения министра, систему его охраны, и вот 18 марта по всему маршруту движения Плеве были расставлены метальщики бомб. Только трусость одного из них, Абрама Боришанского, спасла в тот день жизнь царскому сановнику. Но только в тот день. 15 июля одетый в форму железнодорожника Сазонов метнул пятикилограммовую, обернутую в газету бомбу в карету Плеве. Тот был разорван на куски, Сазонов – тяжело ранен. Он будет осужден на 10 лет каторги и покончит там жизнь самоубийством. Савинков был на месте покушения, видел все своими глазами, а затем. пошел в баню. Вечером он уехал в Москву на встречу с Азефом и потом – за границу.

В 1905 году Савинков готовил новый теракт. На сей раз жертвой должен был стать московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович. 2 февраля друг и однокашник Савинкова по варшавской гимназии Иван Каляев бросил бомбу в карету великого князя. Убийство свершилось, но самого Каляева вскоре повесили в Шлиссельбургской крепости. Тем временем Савинков уже находился в Женеве. Нужны были новые люди, верящие в него без оглядки, способные на самопожертвование, и таких людей находить он умел. Зачем же самому пачкать руки кровью? 23 апреля 1906 года студент-поляк Борис Вноровский бросил бомбу в карету министра внутренних дел адмирала Дубасова. Но министру повезло, был убит его адъютант – граф Коновницын. В то же время Савинков готовил покушение и на царя, убедив пойти на этот шаг аристократку Татьяну Леонтьеву. Правда, из этого ничего не получилось, а вскоре в Севастополе арестовали его самого. Пощады ждать было нечего, приговор – смертная казнь. А умирать не хотелось. Позже, в романе «Конь бледный», Савинков писал: «Но как-то не верилось в смерть. Смерть казалась ненужной и потому невозможной. Даже радости не было, спокойной гордости, что умираю за дело. Не хотелось жить, но и умирать не хотелось». Обладая колоссальным честолюбием и желанием войти в историю, Савинков всегда уделял большое внимание предсмертным исповедям своих товарищей по БО. Теперь настал его час. Но самому умирать не хотелось. Ему повезло: накануне казни удалось бежать.

Настоящим ударом для честолюбивого Савинкова стало разоблачение в 1908 году В. Бурцевым провокаторской деятельности Азефа. Столько лет этот человек был для Бориса Викторовича кумиром и наставником! Эсеры приговорили Азефа к смерти, но приговор в исполнение приведен не был, и в этом соратники обвинили Савинкова. Но в действительности Азефа не убили потому, что все совершенно растерялись. Мало кто верил в его предательство. Сам же Савинков говорил, что у него не поднялась рука на его бывшего товарища и вождя: «В тот момент я его любил еще, как брата». Какой бы ни была эта любовь, но деятельность БО резко пошла на спад. Азеф успел сдать ее боевиков царской полиции. Больше никаких громких терактов эсерам провести не удалось.

До 1917 года Савинков жил во Франции. Во время Первой мировой войны он выступал в роли военного корреспондента, отправляя свои репортажи из Парижа в Россию. Тогда же, в 1916 году, появилась его книга «Во Франции во время войны». Февральская революция в России оказалась неожиданной для всех русских революционеров-эмигрантов, включая и Бориса Викторовича. Он тут же, попрощавшись с женой и сыном, выехал в Россию. В апреле 1917 года Савинков прибыл в Петроград. Во Временное правительство, взявшее на себя после отречения царя управление страной, входили многие его товарищи по партии эсеров – Керенский, Чернов, Авксентьев, – и он, человек властный, деятельный, обладающий диктаторскими наклонностями, целиком окунулся в политику. К июню 1917 года Савинков стал довольно заметной фигурой, оказывающей сильное влияние на Керенского – главу правительства. Став комиссаром Юго-Западного фронта, он пытался воодушевить солдат вести борьбу до победного конца, но те воевать уже не хотели. Дисциплина в армии падала, в стране назревал хаос. Савинков понимал, что для выхода из этого нужна твердая власть. Вот тогда и началось его сближение с человеком, схожим с ним по характеру, – генералом. Л. Г. Корниловым, назначенным по его рекомендации Верховным Главнокомандующим. Сам же Борис Викторович был утвержден на пост управляющего Военным министерством. Посол Великобритании в России Бьюкенен тогда сделал запись в своем дневнике: «…Мы пришли в этой стране к любопытному положению, когда мы приветствуем назначение террориста. в надежде, что его энергия и сила воли могут еще спасти армию». Однако положение в стране ухудшалось. В такой обстановке Савинков потребовал от Керенского немедленного ареста большевиков и введения смертной казни в тылу – на фронте она уже была введена, – но Керенский отказался это сделать. И тогда Савинков подал в отставку, но тот отставку не принял, зато назначил Савинкова военным губернатором Петрограда.

В конце августа началось выступление генерала Корнилова, целью которого было установление в России военной диктатуры. Это перепугало правительство, а близость Савинкова с генералом сыграла с ним плохую шутку. Несмотря на то, что военный министр отрицал свое участие в заговоре, считая его «политически ошибочным», ему не верили. Вся его деятельность была поставлена под контроль партии. Мало того, 31 августа Керенский снял его с должности губернатора Петрограда. Тогда Савинков без всяких объяснений ушел с поста военного министра и был исключен из партии эсеров.

Большевистский переворот Савинков встретил враждебно. Он призвал к борьбе с большевиками, вместе с частями генерала Краснова уже через два дня после захвата Лениным власти принял участие в наступлении на Петроград, а после его провала метнулся было на Дон, где создавалось правительство Донской республики, но его, революционера и террориста, встретили там довольно прохладно, и он выехал в Москву. Здесь он создал «Союз защиты Родины и Свободы» (СЗРС). В эту организацию вошли и монархисты, и республиканцы, и эсеры, и социал-демократы плехановского толка, и меньшевики – словом, все, кто с оружием в руках готов был бороться с новой властью. В СЗРС вошло много офицеров, общая их численность, по словам самого Савинкова, достигала 5 тыс. человек. Его помощниками стали полковник Перхуров и генерал Рычков. Эта организация, по сути, подпольная армия, строилась на основе жесткой конспирации и состояла из боевых пятерок. Программа ее была коротка и ясна: Отечество, Учредительное собрание, земля – народу. Методы борьбы известны – террор. Главные его цели – Ленин и Троцкий.

Для организации терактов и содержания Союза нужны были деньги, и деньги немалые. И они нашлись. Часть необходимых средств предоставил председатель чешского национального комитета Масарик, часть – один из руководителей Добровольческой армии генерал Алексеев, часть – посольство Франции. Но в мае 1918 года чекисты арестовали и расстреляли многих савинковцев. Сам он скрывался в доме супругов Деренталей – Александра Аркадьевича и Любы. Именно А. А. Деренталь находился на связи с французами.

Хотя план покушения на Ленина не удался, отряды Савинкова все же сумели захватить города Ярославль, Муром и Рыбинск. Правда, ненадолго. Сам захват городов был кровавым, и освобождение их большевиками тоже сопровождалось большой кровью. Большевики в это время уже проводили массовый террор, но и Савинков к тому времени тоже отошел от террора индивидуального. После подавления выступления руководитель СЗРС, проскитавшись некоторое время по Новгородской губернии, пробрался в Петроград, а оттуда с фальшивыми документами отправился в Казань. По пути его не раз арестовывали красные, чуть было не расстреляли крестьяне, видя в нем большевика, но добраться до места ему удалось. Тут уже находились многие члены его организации, но здесь же располагался Комитет Учредительного собрания (Комуч), созданный под покровительством восставших против большевиков чешского корпуса, состоящего из бывших военнопленных, в основном эсеров. И Савинков распустил СЗРС. Однако, ощущая недоверие своих бывших товарищей по партии и видя их неспособность поднять народ на борьбу с большевиками, он вступил рядовым в отряд полковника Капееля, прославившийся своими карательными действиями. Затем была Сибирь и поездка вместе с супругами Деренталь через Японию в Париж, где он стал представителем правительства Колчака, вплоть до разгрома войск адмирала. Здесь, в Париже, начались новые хлопоты: оружие и боеприпасы для белого движения, участие в защите интересов России при обсуждении Версальского договора. Но положение Савинкова было довольно унизительным. В беседах с лидерами Великобритании Ллойд-Джорджем и Черчиллем ему постоянно намекали, что белые армии – это, по сути, «карманные» армии Антанты, что за помощь надо платить – желательно отделением от России нефтяных районов страны.

В январе 1920 года Савинкова пригласил в Варшаву бывший социалист, а теперь хозяин Польши Юзеф Пилсудский, предложив ему создать Русский политический комитет и русские вооруженные формирования в Польше. Борис Викторович согласился. Из остатков армий Юденича и Деникина он в короткий срок сформировал отряд, насчитывающий порядка 2,5 тыс. человек, и сам добровольцем в конном полку участвовал в походе на Мозырь. Поход этот закончился неудачей, и тогда Савинков, порвав с Белым движением, создал «Научный союз защиты Родины и Свободы» (НСЗРС), возглавив его. Программой организации стали: борьба с Советской властью, большевиками, монархистами, помещиками, за народовластие, свободу слова, печати, собраний, мелкую частную собственность, передачу земли в собственность крестьян, право на самоопределение народов, ранее входивших в состав Российской империи. Каждый вступающий в НСЗРС приносил присягу: «Клянусь и обещаю, не щадя сил своих, ни жизни своей, всюду распространять идею НСЗРС: воодушевлять недовольных и непокорных Советской власти, объединять их в революционные сообщества, разрушать советское управление и уничтожать опоры власти коммунистов, действуя, где можно, открыто, с оружием в руках, где нельзя – тайно, хитростью и лукавством».

С 1921 года Савинков попытался развернуть в Советской России так называемое «зеленое движение», с опорой на крестьянство: партизанскую войну, с безжалостным истреблением коммунистов всеми возможными способами, в первую очередь – террором. «Поистине таинственна наша матушка Россия, – писал он А. Деренталю. – Чем хуже, тем ей, видимо, лучше. Язык ума ей недоступен. Она понимает или запоминает только нагайку или наган. На этом языке мы теперь с ней только и разговариваем, теряя последние признаки гнилых, но мыслящих русских интеллигентов». Чем хуже – тем лучше! И вновь полилась кровь народа. В Белоруссии, Украине, России создавалась сеть подпольных конспиративных групп НСЗРС, через границу с территории Польши шли истребительные отряды, Савинков вновь и вновь планировал покушение на Ленина. Но где же он брал деньги на это? Все просто. Савинков продавал западным разведкам информацию, получаемую от своей агентуры, находившейся на советской территории. Советское правительство потребовало от правительства Польши изгнать савинковцев со своей территории, и поляки вынуждены были пойти на этот шаг. Савинков перебрался в Париж и проживал в доме вместе с Александром и Любовью Деренталями, которая являлась его личным секретарем.

Прекращать борьбу с большевиками Савинков не собирался, но денег не хватало. Он постоянно обращался за помощью к западным правительствам, но те не спешили раскошеливаться, а итальянский диктатор Муссолини вообще вместо денег подарил Савинкову. свою книгу с дарственной надписью. Акции Бориса Викторовича падали, особенно после того как он не смог организовать покушение на Чичерина, руководителя советской делегации на Генуэзской конференции в 1922 году. Савинков устал от непрестанной борьбы, душевные силы его таяли. Он был на грани срыва и подспудно уже понимал бесперспективность того, что делал. Вся его жизнь – борьба. А результат? С введением в России нэпа большевистский режим укреплялся, и деловые круги Запада были заинтересованы в налаживании экономических отношений с Советами. В связи с этим Савинков становился помехой, от него нужно было избавиться, его нужно было «выдавить» из Западной Европы. Но куда? В Россию. И Савинкову осталось пережить последнюю драму своей жизни – еще одно предательство, предательство тех, кому он доверял.

Между тем по приказу Ф.Э. Дзержинского в 1922 году органы ОГПУ начали против Савинкова операцию под кодовым названием «Синдикат-2», целью которой было завлечь его на территорию Советской России и обезвредить. Она началась с ликвидации ячеек НСЗРС в стране и перевербовки, в первую очередь, самых близких Савинкову людей: его адъютанта Л. Шешени, начальника комитета НСЗРС в Вильно И. Фомичева и, в конечном счете, полковника С. Павловского, посланного Савинковым с инспекцией в Москву. Велась работа по «обольщению» Бориса Викторовича и в Париже. Приезжавшие сюда агенты ОГПУ всячески навязывали ему, уже давно оторванному от российской действительности эмигранту, что в России «народилось новое поколение и что оно во имя русского народа борется с коммунистами». Ждут только его, единственного, кто способен возглавить эту борьбу. К этому Бориса Викторовича подталкивал и друг, английский разведчик-бизнесмен, или бизнесмен от разведки, Сидней Рейли, и советский нарком Л. Красин, с которым Рейли свел Савинкова в Лондоне. Красин предложил ему явиться с повинной на родину, обещая прощение и возможность работать за границей по линии НКИД (Наркомат иностранных дел). Кроме того, Ленин уже был тяжело болен, и в Москве исподволь разворачивалась борьба между сторонниками продолжения «жесткого» курса и сторонниками смягчения режима. Казалось, все могло измениться, и Савинков решился на поездку в Россию. 15 августа 1924 года он перешел советско-польскую границу. Вместе с ним шли Александр Деренталь и его жена Люба, которая была в это время уже не только личным секретарем Бориса Викторовича. Он был уже дважды женат, имел троих детей, но личная жизнь не сложилась, а еще раз обременять себя семейными узами Савинков не хотел. Муж Любы, А. Деренталь, с таким положением вещей полностью смирился. На следующий день после перехода границы все трое были арестованы.

Почти через год, 7 мая 1925 года Савинков в письме к Дзержинскому писал: «Когда меня арестовали, я был уверен, что может быть только два исхода. Первый, почти несомненный – меня поставят к стенке; второй – мне поверят и, поверив, дадут работу. Третий исход, т. е. тюремное заключение, казался мне исключением: преступления, которые я совершил, не могут караться тюрьмой, “исправлять” меня не нужно, – меня исправила жизнь.

Так и был поставлен вопрос в беседах с гр. Менжинским, Артузовым и Пилляром: либо расстреливайте, либо дайте возможность работать. Я был против вас, теперь я с вами. сидеть в тюрьме или сделаться обывателем я не могу. Мне сказали, что мне верят, что я вскоре буду помилован, что мне дадут возможность работать». Конечно, верят, конечно, дадут, но для начала нужно: публично покаяться, признать свое поражение, неправоту и свою лично и своей партии, а следовательно, правоту своих вчерашних врагов и призвать всех своих соратников внутри страны и за рубежом, явиться с повинной, прекратить борьбу. Не сразу, но Савинков принял эти условия и обратился с письмами к своим соратникам. Это было сенсацией. «Если за коммунистами большинство русских рабочих и крестьян, – писал он, – то я как русский должен подчиниться их воле, какая бы она ни была. Но я революционер, а это значит, что я не только признаю все средства борьбы вплоть до террора, но и борюсь до конца, до той последней минуты, когда либо погибаю, либо совершенно убеждаюсь в своей ошибке… Я вел войну, и я побежден. Я имею мужество открыто сказать, что моя упорная, длительная, не на живот, а на смерть, всеми доступными мне средствами борьба не дала результатов. Судите меня как хотите…» И еще: «После тяжкой и долгой кровавой борьбы, в которой я сделал, может быть, больше, чем многие другие, я вам говорю: я прихожу сюда и заявляю без принуждения, свободно, не потому что стоят с винтовкой за спиной: я признаю безоговорочно Советскую власть и никакой другой».

В течение четырех дней, с 22 по 26 августа, следствие по делу Савинкова было завершено и передано в суд.

27 августа Военная коллегия Верховного суда СССР под предводительством В. Ульриха «без участия сторон, ввиду ясности дела» приговорила бывшего революционера и бывшего террориста к расстрелу, который, впрочем, по предложению самого ОГПУ был заменен 10-летним заключением. Ничего странного в этом нет. Один из руководителей Коммунистической партии Г. Зиновьев позднее писал: «Между судьями и подсудимым разыгралась притча о блудном сыне. Не оттого ли, что его революционной душе всегда были ближе эти враги? Вот почему, может быть, никогда не был так искренен этот авантюрист, ненавидевший лучшей, революционной частью своей души своих давальцев и союзников, как здесь, перед этим народным судом. “Военнопленный” оказался, в сущности, взятым в плен своими от чужих». Савинков же в одном из писем написал о чекистах: «Я думал встретить палачей и уголовных преступников, а встретил убежденных и честных революционеров, тех, к которым я привык с моих юных лет».

Жертва и палачи, но какая духовная близость с проводниками террористического режима! И какая ошибка в их оценке со стороны самого Савинкова! После своих признаний и разоблачений эмиграции он стал не нужен. Что такое 10 лет заключения для 45-летнего человека? У него есть шанс выйти на свободу живым. И что тогда? Куда его девать, этого бывшего революционера? Куда девать его память? Ведь заявил же он Дзержинскому вскоре после ареста: «Да, мы пользовались помощью иностранцев. Нам казалось, что все способы хороши, чтобы свергнуть тех, кто во время войны захватил власть, не брезгуя золотом неприятеля». Это же явный намек на то, как большевики пришли к власти. Проблема! В том же письме Дзержинскому от 7 мая 1925 года Савинков писал: «Если вы верите мне, освободите меня и дайте работу, все равно какую, пусть самую подчиненную. Может быть, и я пригожусь: ведь когда-то и я был подпольщиком и боролся за революцию…» Ответа не последовало. Но…

В тот же день чекисты – Пузицкий, Сперанский и Сыроежкин – повезли Савинкова на легковой машине на прогулку в Царицыно. Поздним вечером они вернулись на Лубянку и расположились в ожидании конвоя, который должен был увести Савинкова в камеру, в кабинете Пилляра на пятом этаже. А затем последовал полет из окна. По официальной версии, Савинков покончил жизнь самоубийством, но есть и неофициальная. Она появилась в 1937 году. Бывший чекист Артур Шрюбель, умирая в лагере на Колыме, рассказывал о своем участии в убийстве Савинкова. Его выбросили из окна. Не стало человека, не стало и проблемы. Сообщение же о гибели знаменитого на весь мир заключенного последовало только через неделю.