Воспоминания студента. Интервью: воспоминания выпускницы вуза о студенческих годах

Спор и закон Менделя

На занятиях малого практикума по генетике на биологическом факультете МГУ произошел забавный случай. При выполнении одной из задач необходимо было показать на практике действие генетических законов Менделя. Для этого в пробирку с питательной средой помещают одну пару мух дрозофил (самца и самку), закрывают ее ватным тампоном и экспонируют в боксе при определенной температуре. Через две недели из вылупившегося нового поколения мух необходимо отделить самок и самцов и подсчитать среди них разные морфологические формы, статистически обработать и таким образом «вывести» законы Менделя. Чтобы мухи не разлетелись по аудитории, их стряхивали в чашку Петри с денатуратом – техническим этиловым спиртом, в который добавлены специальные вещества, исключающие его употребление.

Сидят за столом два студента (один из них из Грузии) и спорят (они сейчас известные ученые, поэтому не буду называть их имен).

– Грузин: «Спорим на пять рублей, что ты не сможешь выпить денатурат с мухами!». (Это происходило в начале 70-х годов прошлого века, и пять рублей были достаточно ощутимой суммой).

– Второй: «Запросто!» И опрокинул чашку с содержимым в рот.

– Тогда грузин говорит: «Спорим на 10 рублей, что и я смогу сделать то же самое!» – «На пять рублей спорить согласен, а на десять – нет. Почему я должен пить эту гадость за пять рублей, а ты – за десять!?»

– «Ты понимаешь, я привык пить вино. Если бы мухи плавали в вине, я бы без денег выпил его, а денатурат мой организм не принимает».

Пошутили, поговорили, но надо было сдавать зачет по практикуму, т.е. предъявить преподавателю мух, разложенных по тем или иным признакам, а их не было. Пришлось придумывать оправдание, дескать, чашку Петри уронили, и все ее содержимое находится на полу лаборатории. Преподаватель не поверил. Пришлось заново выращивать мух и «отрабатывать» практикум.

Пожиратель червей

Расскажу еще один случай с «пожиранием» ни в чем неповинных животных – дождевых червей. На летней практике после первого курса студент «подрабатывал» тем, что за деньги поедал дождевых червей. Стоимость «смертельного номера» составляла один рубль. Рубль в те времена для студентов был достаточно ощутимой суммой, поэтому несколько человек «скидывались» по 10-20 копеек и наблюдали этот «смертельный» номер. Чтобы был более понятен курс рубля в то далекое время, к примеру, «Ленинградское» мороженое стоило 22 копейки, а «Эскимо» – всего 11 копеек.

Исполнитель тщательно мыл червя в воде, затем брал его за один конец, и широко открыв рот, отправлял его туда (почти, как ели в те времена кильку). Затем делал соответствующее глотательное движение, и червяк отправлялся в желудок.

Жаркое из крыс

Так как мы уже начали рассказывать о поедании не совсем обычных для кулинарных целей животных, расскажу еще один «смертельный номер» в исполнении моего приятеля.

Как известно у древних мореплавателей часто возникали проблемы с едой. Еда заканчивалась или портилась, а крыс на корабле было видимо-невидимо. Моряки бунтовали, умирали от голода, а крыс не ели. Наш приятель провел на себе эксперимент, в микроволновке приготовил на обед лабораторную белую крысу. Он снял с нее шкуру, выпотрошил и отправил жариться. Экспериментатор утверждал, мясо крысы на вкус нечто среднее между кроликом и цыпленком, только намного нежнее и вкуснее. Белых крыс, оставшихся после эксперимента, он ел регулярно, даже пытался угощать своих коллег по работе.

Он рассказал еще один случай, когда в экспедиции в Забайкалье они ели бурундуков. Их мясо так же было нежное и вкусное и «отдавало» кедровыми орешками. Совсем недавно он признался, что это самое лучшее мяса, которое он когда-то ел.

С другой стороны, в этом нет ничего удивительного. В Юго-Восточной Азии едят все, что летает, ползает и прыгает: змей, обезьян, скорпионов, собак, кузнечиков. А крысы там являются деликатесом. Недаром великий Конфуций, который жил 2500 лет назад, говорил «Нет несъедобных видов живых существ, а все определяется отсутствием надлежащей кулинарной обработки».

Сиамские котята

Я жил в общежитии и у нас в комнате обитали два сиамских котенка. Они были настолько прожорливые, что никаких денег не хватало, чтобы накормить их. Сколько ни покупали рыбы, все съедали и притом очень быстро.

Мой приятель предложил кормить их тушками кроликов, которые оставались после проведения биохимических экспериментов (он учился на кафедре биохимии). Для опытов в основном использовали печень и еще какие-то внутренности, а все остальное выбрасывали или отправляли в виварий на корм животным. Он предложил кормить котят этими кроликами.

Котята съедали кролика за милую душу. Холодильника у нас не было, поэтому хранили для них еду между оконными рамами (тогда была зима). Однажды котята добрались до наших запасов (видимо, кто-то не очень плотно закрыл окно) и пока мы были на занятиях, съели всего кролика. Мы поняли, со временем, когда они подрастут, окончательно разорят нас, а потом съедят, как тех кроликов.

Как-то вечером нам сильно захотелось есть. Буфет был закрыт, и мы решили зажарить лабораторного кролика. Перед этим долго пытали студента-биохимика относительно качества мяса. Кролик оказался очень вкусный. После этого участь котят была решена. По всему общежитию была развешена информация о наличии симпатичных котят, которые ищут себе новых хозяев.

А мы еще долго ели кроликов, которых приносил студент, якобы для милых и симпатичных котят (которых в это время у нас уже не было).

Жаркое из лягушачьих лапок

На третьем курсе на практикуме по физиологии животных студенты «измываются» над лягушками. Их убивают жутким способом, вставив в затылок иглу, затем достают сердце, вставляют в него канюлю и с интересом наблюдают, как бьется сердце (кровь в ней, то опускается, то поднимается). Затем бедное сердце «пытают» электрическим током, заставляют сокращаться сердце или мышцы ног.

У нашей группы была последняя «пара», поэтому лягушек за весь день cкапливалось очень много. Целая гора бедных созданий лежала на противне. Я решил попробовать их на вкус, чем хуже французов. Отрезал ноги, снял шкуру (кстати, легко снимается) и в общежитии поджарил их с луком на сливочном масле. Лапки оказались очень вкусные, французы соображают в еде. Пришел с занятий мой сосед по комнате и набросился на приготовленную еду. Потом, когда узнал что ел, ему, бедному, стало настолько плохо, что не позавидуешь.

Нутрия вместо кролика

У меня дома жена и сын достаточно брезгливые существа и всегда скептически относились к мясу и рыбе, которые я покупал на рынке. Отправился как-то на рынок, купил тушку кролика. Приготовили, съели, понравился. Другой раз отправился на рынок с заданием купить очередного кролика. Кроликов на рынке не оказалось, но продавали тушки нутрий (хорошие, упитанные, жирненькие). Купил, но по дороге домой меня осенило, что могут забраковать мою покупку. Поэтому пришлось выдать ее за кролика. Приготовили, съели, очень понравилось. В очередной раз отправился на рынок. На этот раз купил кролика. Приготовили, съели, не понравился. Дескать, купил «старенького», прошлый раз был молоденький и упитанный, а этот – суховатый. Пришлось признаться, что прошлый раз ели не кролика, а нутрию. Теперь, отправляясь на рынок, получаю заказ купить именно нутрию, а не кролика.

Крик петуха

Пятый курс, лекция по истории биологии. Преподаватель нудно читает лекцию, большинство студентов скучают, кто-то играет в «крестики – нолики», другие – в «морской бой». Вдруг раздался задорный крик петуха, все от неожиданности чуть – ли не вскочили со своих мест. Уважаемый профессор (кстати, он был уже в приличном возрасте), чтобы взбодрить студентов, запрыгнул на стол, прокричал петухом и, как ни в чем, ни бывало, продолжил читать свою лекцию. Все считали этого профессора оригиналом, однако те, кто его хорошо знал, утверждали, что этот «перл», как и многое другое, заранее был запланирован, и отмечен в конспекте лекций.

Экзамен по математике

Во времена моей молодости на младших курсах биофака самым страшным предметом была высшая математика (наверное, и сейчас так же). Лекции читала доцент Кашкина (к, сожалению, имя ее уже не помню), а семинарские занятия вела Мария Васильевна (а у нее не помню фамилию). С виду очень симпатичные женщины, но жуткие садистки. Чтобы сдать им зачет или экзамен по математике, надо было сильно потрудиться. Экзамен они обычно принимали в Большой биологической аудитории, где умещался весь курс. Всем раздавали билеты и через некоторое время, преподаватель подсаживалась к студенту, и на всю аудиторию раздавался возмущенный голос: «Марь Васильевна, посмотрите, какой тупица у меня сидит, не может отличить интеграл от дифференциала». Таких «тупиц» было полкурса, не меньше.

Однако эта история не об экзамене. Я познакомился с девушкой с мехмата. Она мне нравилась. Захожу как-то к ней в комнату. Она сидит на кровати, поджав ножки, а на коленях толстая тетрадь, вся исписанная интегралами с дифференциалами. Она кокетливо беседовала со мной, продолжая что-то писать. Я подсел рядом, заглянул в тетрадь, и мне стало жутко: «Неужели ты все это понимаешь?!»

– Так здесь все просто, одно из другого вытекает.

– А для меня все это, как китайские иероглифы.

– Хочешь, я покажу, как надо «щелкать» интегралы.

Она долго пыталась объяснить мне элементарные правила математики, однако мне ничего в голову не лезло. Может быть оттого, что пришел к ней не для этого.

Наконец, чтобы как-то утешить мое самолюбие, и показать, что я не окончательный «тупица», она начала жаловаться, что у нее очень плохая память, не может сдать экзамен по истории КПСС. Не может запомнить ни одной даты работы съезда, партконференции, ни одно постановление. Вот так бывает!

Как я начал заниматься спортом

Это случилось в четвертом классе. Мы во дворе играли в футбол, и мой школьный товарищ в пылу игры случайно ударил меня. Мы подрались, причем уже по-настоящему. Он был немного сильнее (а может быть – проворнее) и поставил мне под глаз синяк. Тогда я пообещал, в первую очередь себе, что ровно через год я поставлю ему синяки под оба глаза. И начал тренироваться. Каждое утро занимался гимнастикой, бегал, обливался холодной водой. Все это делал ежедневно, несмотря на непогоду. У меня был кожаный футбольный мяч. Я набил его тряпками и сделал боксерскую грушу. К обычным варежкам нашил вату, в результате получились импровизированные боксерские перчатки. После школы надевал их и без устали стучал по мячу. Наш сосед дядя Петя (хороший человек и классный токарь) выточил мне штангу и разборные гантели, которыми я пользовался и в последующие годы. В те времена купить штангу и тем более разборные гантели было очень сложно, да и денег на это не было.

Так я начал заниматься спортом. Обида на приятеля быстро прошла и мы порой вместе по очереди колотили по импровизированной груше. Помню одно, старался не отступать от намеченного плана, даже когда не хотелось ничем заниматься. Когда «червь сомнения» уговаривал отступиться, всегда назло (до фанатизма) старался победить его. Мы никогда не пропускали тренировки, даже если на это были такие уважительные причины, как непогода. Однажды был сильный дождь, все размокло, а по плану нужно было бежать кросс 20 км. Я пробежал этот кросс в помещении, на одном месте, высоко поднимая колени.

Хорошо это или плохо? Наверное, не очень хорошо, т.к. можно переусердствовать и навредить себе. Однако сейчас при выполнении любой работы могу заставить себя выполнить ее, даже если не хочется этого делать. Так что я многим обязан поставленному мне когда-то синяку.

Первый спортивный приз

В юные годы, как большинство моих сверстников, активно занимался спортом. В те времена посещение спортивных секций, даже престижных, было бесплатным. Как и все мальчишки пытался заниматься боксом, борьбой, штангой, однако в этих секциях долго не задерживался. Не помню, чтобы на первом этапе занятий кого-то из моих сверстников выгоняли из секций, как неперспективных. Брали в секцию всех. Если нравилось, записывались, ходили на занятия, а если надоедало, переставали ходить. Наверное, на более высоком уровне шел отбор, когда стоял вопрос попадания в команду и выступления в более серьезных соревнованиях.

Однажды, совсем случайно вместе с друзьями оказался на стадионе «Ленинского комсомола» в пригороде Баку, который всегда был полон народа. Это был небольшой уютный стадион, который никогда не пустовал. Все чем-то занимались, одни бегали, другие прыгали, третьи толкали ядро. Там целыми днями кипела бурная жизнь. Там я начал заниматься бегом.

Уже через несколько занятий мне выдали шиповки, старые, потертые, но это были настоящие шиповки. Я очень гордился ими. Дорожка на стадионе была гаревая. Сейчас спортсмены и не догадываются о существовании таких дорожек. Дорожку стадиона засыпали крошкой, поливали и укатывали. Однако она достаточно быстро разбивалась и превращалась в пыль. Вот по таким дорожкам мы и бегали. Поэтому обувь с длинными шипами была обязательна.

Прошло еще некоторое время. Мы приняли участие в соревнованиях по кроссу, бежали 1000 метров. Нам выдали совершенно новые шиповки и форму – трусы и майку с эмблемой «Нефтяник». Не помню, какое место мы заняли (вряд ли призовое), однако тренер нас похвалил, т.к. очень старались. Это, казалось бы, случайное увлечение растянулось на долгие годы и определило мою дальнейшую жизнь.

Я был застенчивым мальчиком, однако на дорожке преображался, там я боролся и побеждал. Конечно, я не стал выдающимся спортсменом, бегал на уровне кандидата в мастера, однако этого все же было достаточно, чтобы изменилась моя жизнь.

Что такое спорт, я понял сразу же после первых занятий. Однажды возвращался домой после тренировки. Путь проходил через парк, где обычно собирались дворовые хулиганы. Многих я знал, однако это ничего не значило, могли и побить, если не понравишься им. Они уже знали, что занимаюсь бегом, поэтому первый вопрос был: «Форму получил?» Я утвердительно кивнул. Этот вопрос означал, попал ли в команду? При желании в магазине можно было купить спортивную форму, но бесплатно получали лишь те, кто попадал в команду. Кроме того, при той всеобщей бедности получить бесплатно спортивные трусы и майку многое значило.

Прошло какое-то время. Я начал ездить на соревнования в другие города. Дворовые мальчишки об этом знали, и все время интересовались успехами. Однажды, возвращаясь домой после очередной тренировки, наткнулся на группу местных хулиганов, которые держали в страхе близлежащие дворы. Если, не дай бог, кто-то начинал ухаживать за девушкой из чужого двора, обязательно ловили и сильно били. За чужими девочками ухаживать не разрешалось.

Меня остановили и поинтересовались о моих успехах. Я рассказал, в каких соревнованиях участвовал, в какие города ездил, уже получил разряд. После этого старший сказал, если в поселке кто-то меня обидит, могу обращаться за помощью к нему. Так благодаря спорту я впервые получил большую награду, мог ухаживать за всеми девушками поселка и гулять с ними, где пожелаю. Как ни странно, после этого случая никто меня никогда не обижал, хотя с другими ребятами такое случалось очень часто.

Детство и национальный вопрос

Сейчас часто человека идентифицируют с его национальностью. Во времена моего детства все было совсем по-иному. Мы жили в пригороде Баку. В нашем дворе жили люди многих национальностей: русские, украинцы, белорусы, армяне, татары, лезгины, азербайджанцы и многие другие. В школе – то же самое. Рассматриваю школьные фотографии, кого только там нет.

В детстве мы с кем-то дружили, с кем-то дрались, кого-то дразнили. Однако даже при желании не могу вспомнить, чтобы все это было связано с национальностью человека. То же самое происходило и с взрослыми. Они гуляли, выпивали, дружили, но опять же не помню, чтобы какое-то событие (хорошее или плохое) идентифицировалось с национальностью. К нам часто приходил в гости дядя Курбан (азербайджанец), который хорошо играл на мандолине. Мы всегда были рады его приходу. В школе моими лучшими друзьями были татары, армяне, белорусы.

На каком языке мы говорили? На удобном, на котором говорили все. Дома мой школьный товарищ – татарин говорил на родном языке (в основном из-за того, что его бабушка приехала из деревни и плохо знала русский), а на улице – на русском. Когда мы приходили к нему домой, тоже использовали татарский язык. В детстве мы знали и могли пользоваться многими языками. Со временем, к сожалению, все забылось. Однако язык был средством общения, а не идентификацией национальности.

Когда немного подросли, мы встречались с симпатичными девочками, а девочки с хорошими мальчиками, но никто не спрашивал какой они национальности. Главное, чтобы девочка была стройная и симпатичная. Помню, одна из первых моих симпатий была татарочка. Когда начал активно заниматься спортом и ездил по соревнованиям, мне понравилась грузинка. Мы даже с ней вечерами гуляли. Правда идиллия быстро закончилась, ребята из ее команды строго предупредили меня, чтобы не подходил к ней.

И сейчас у меня никогда не возникает вопрос, связаны ли личные качества человека с его национальностью.

Голубая мечта детства

Я жил в Азербайджане, Баку. Это был самый интернациональный город страны. Все говорили на русском языке, даже азербайджанцы. Все вывески были на двух языках. Это только в деревнях местные жители использовали родной язык. Однако мне там жить почему-то не очень хотелось. Занимаясь спортом, мне удалось побывать во многих городах страны. Я приезжал в новый город, ходил по нему и мечтал, смогу ли в нем жить. Потом, засыпая, грезил тем или иным городом. Больше всего мне нравились Краснодар и Ставрополь. От них я был без ума. Климат там теплый, много солнца, фруктов. А вот северные города мне нравились значительно меньше, в основном из-за отсутствия солнца в зимнее время. Позже, когда учился в Москве, первые годы мне не хватало солнца, уже в январе, феврале я буквально заболевал из-за его отсутствия.

Как-то приехали в Ленинград на очередные соревнования. Город был настолько красивый, что казался музеем под открытым небом. Мы гуляли по Невскому, Дворцовой площади, а в голове свербела мысль, это не город, а музей. По этой мостовой когда-то ходили Пушкин, Лермонтов. На Дворцовой 9 января состоялось «кровавое воскресенье» (так были забиты мозги идеологией). В Ленинграде я и не мечтал жить. Разве можно жить в музее? Кроме того, удручали свинцовые облака. И откуда они только появлялись! Светит солнце, вдруг, откуда ни возьмись, появлялись тучи, и начинался дождь.

В Баку в те времена нравы и взаимоотношения между молодыми людьми были архаичные. Мы к ним привыкли. Приехали как-то в Ленинград, девицы сами чуть ли не вешались на шею. Это нас сильно удивляло. И другое. Тогда была мода подкрашивать щеки в красный цвет, чего в Баку никто не делал. Я был в ужасе, неужели все ленинградские девушки чахоточные. Наивные были молодые люди, до смешного.

Однажды нас привезли на соревнования в Москву. Мы ехали в автобусе из аэропорта Внуково, через центр в район ВДНХ. Я сидел возле окна, и мне почему-то показалось, что еду домой, настолько было уютно и приятно. Казалось, высотные дома я уже когда-то видел, и они были хорошо знакомы (хотя в Москве был первый раз). Тогда у меня и в мыслях не было, что могу стать жителем столицы.

Мне тогда казалось, что в Москве живут необыкновенные люди. Когда был совсем еще юным (3-4-й класс) к нам во двор приехал мальчик из Москвы. Его почему-то называли «московский». Не знаю, это его фамилия была или просто из-за того, что приехал из Москвы. Нам он казался не совсем обычным мальчиком, и мы часто ходили смотреть на него. Наверное, детские впечатления сильно засели в подсознании.

Даже когда обучался в МГУ, и тогда у меня не было в мыслях остаться в Москве. Я предполагал после окончания университета поехать работать в Геленджик, или Севастополь. Между этими двумя городами предполагался мой выбор. И опять же случайность, я стал жителем Москвы, как сейчас говорят «понаехали тут». Однако это произошло так давно, и «понаехавших» стало так много, что на их фоне могу причислить себя чуть ли не к коренным жителям столицы.

Общеуниверситетский кросс

Я учился в МГУ в 1970-е годы. Каждую весну в конце апреля проводился общеуниверситетский кросс. Бежали 1000 м, 3 км, 5 км и 8 км. Больше всего желающих было бежать 1000 м. Забеги обычно начинались рано утром и заканчивались поздно вечером. Любой желающий мог принять участие в соревновании. Стартер набирал 10 человек, выстраивал и отправлял в путь. Судьи на финише фиксировали только время лидера и заносили его в протокол. А комментатор по громкой связи сообщал время победителя очередного забега. Желающих принять участие в кроссе было много, поэтому плотные шеренги стояли одна за другой. Выстрел стартера отправлял в путь одну шеренгу за другой, и так в течение всего дня.

В то время я был одним из лидеров университета в беге на 800 м (а это недалеко от 1000 м). Чтобы не создавать конкуренцию сильные университетские бегуны сами выбирали себе дистанцию, на которой и побеждали. 1000 м – это была моя дистанция, на которую никто не претендовал.

Утром, пораньше я вышел на старт, пробежал и, естественно, выиграл. Конкурентов у меня не было, да и смысла не было стараться, поэтому результат был не очень высокий. Я знал, что никто у меня не выиграет. Диктор называл имя очередного победителя забега и сравнивал его результат со временем лидера. Итак, в течение всего дня. Я пошел в общежитие, искупался, переоделся, вернулся на стадион. Вокруг меня собралась, как сейчас говорят «группа поддержки». Мы шутили и обсуждали результаты очередного забега. А диктор без устали называл мою фамилию.

Вдруг имя лидера сменилось. Кто-то пробежал дистанцию быстрее меня. В итоге появился новый лидер. Оказывается кто-то из ребят, который должен бежать 5 км, увидел, что мое время не очень высокое, решил сменить квалификацию. Что делать? Пришлось вернуться в общежитие, переодеться в спортивный костюм и пробежать еще раз (правилами это разрешалось). Лидер стал прежний, но с более высоким результатом. Народ бежал и бежал, поэтому «Почетную грамоту» победителя я получил только поздно вечером.

Сейчас студент измельчал (стал не тот, что был в наше время), таких массовых кроссов в университете уже давно не проводится.

Группа поддержки

Когда мы участвовали в соревнованиях, вокруг нас постоянно находились болельщики, которые поддерживали нас. Неважно, выиграл ты или нет, они всегда были рядом. Это была так называемая «группа поддержки», которым всегда можно отдать на хранение спортивный костюм, мази, притирки, или еще чего-то. При необходимости они делали нам массаж. Наверное, они находили в этом какое-то удовлетворение.

Прошло много лет. Многие из нас отрастили круглые животики, кто-то обзавелся лысиной, некоторые приобрели «солидность» в виде лишнего веса. Однако «боевые заслуги» никогда не забываются. Если удается встретиться с представителем «группы поддержки», он обязательно расскажет все подробности, все нюансы твоей былой славы, о которой ты уже ничего не помнишь.

Мой приятель всегда рассказывал, как мы с ним выиграли университетскую эстафету. Особенно он любил предаваться воспоминаниями во время банкета, посвященного очередной защите диссертации. Рассказывал он эту эстафету в красках, со всеми подробностями, как будто она произошла буквально вчера, а не четыре десятка лет назад. Присутствующие слышали эту историю по много раз, но не перебивали его. Наверное, каждый предавался воспоминаниями о времени, когда и они были «рысаками».

Однажды ко мне на работу пришел человек (толстенький и кругленький) и стал утверждать, что мы с ним хорошо знакомы. Я смотрел на него широко раскрытыми глазами, в которых не было даже проблеска памяти о тех временах. Я ничего не помнил. Тогда он начал рассказывать, как я постоянно угощал его яичницей с помидорами во времена моей жизни в общаге. Это тоже не подействовало на меня. Затем он стал рассказывать, как я бегал, притом в таких подробностях, о которых я уже давно забыл. Оказалось, это был один из представителей «группы поддержки».

Коллега

В студенческие годы я жил в общежитии Главного здания МГУ. Нас в комнате обитало три человека. Было поздно и мы уже собирались ложиться спать. Вдруг раздался стук в дверь. Перед нами стоял пожилой (как нам тогда показалось) и совершенно незнакомый человек.

– Ребята, разрешите переночевать у вас – раздался его неуверенный голос.

– Кто вы такой, и почему вам нужно переночевать именно у нас в комнате, а не где-то в другом месте – опешили мы.

– Я приехал в командировку в Москву, мест в гостинице нет, поэтому решил попросить приют у коллег в МГУ. А в этой комнате я жил 20 лет назад. Поэтому я и перед вами – услышали его наивный рассказ.

Пришлось потесниться. Утром, когда мы проснулись, нашего постояльца уже не было. На столе лежала записка: «Спасибо, коллеги, за приют!»

Садчиков Анатолий Павлович ,
выпускник биологического факультета МГУ, доктор биологических наук, профессор МГУ, вице-президент Московского общества испытателей природы
([email protected] http://www.moip.msu.ru)

Окончание следует.

Студенческая жизнь. Как много значат эти два слова для людей, которые хоть раз в жизни были студентами. Только студенты, которые не просто «отсидели за партами», могут наполнить их истинным смыслом.

Многие считают, что студенческая жизнь однообразная, монотонная, последовательная и утомительная работа на диплом. А вот и нет!

Мою историю будет интересно прочитать тем, кто только поступает в ВУЗ, кто стоит в преддверье новой жизни. Может быть и те, кто уже стали студентами узнают себя в моём повествовании. Ну а те из вас, кто уже прошёл дорогу получения высшего образования, понастольгируют вместе со мной...

Я - 16-летняя девочка, приехавшая в 2003 году учиться в Москву из провинциального городка, сейчас вспоминаю студенческое время с романтической ностальгией, всё было таким ярким, каждое событие значимым, планы далеко идущими, чувства обострёнными… Теперь я редко бываю в студенческом городке, где прошли мои незабываемые годы, но каждый раз с интересом всматриваюсь в лица студентов, которые, как молодая кровь хлынули в стены МОЕГО РОДНОГО универа - живого существа, со своими привычками, настроением и чувствами… частью которого в душе остаюсь и я.

Сначала были вступительные экзамены, которые я приехала сдавать будучи ещё школьницей, в феврале 2003г. Я оказалась в Москве впервые, поезд прибыл на вокзал в 6 утра. В этот же день в 14:00 у меня тестирование по математике. Ужасная усталость, тревожное ожидание экзамена и ощущение одиночества в чужом городе, где тебя никто не ждёт и ты никому не нужен, не дали мне шанса насладиться ей - прелестницей Москвой, тогда я не знала, как полюблю её, свяжу с нею своё будущее, что в этом городе найду свою любовь, выйду замуж и даже рожу детей тоже здесь. В том сыром феврале 2003 года я только думала о том, как жутко находиться вдали от семьи… от мамы. Вся жизнь оставалась там - в школе, в которой я училась на тот момент. Моя семья, подружки, уроки, вечерние прогулки по городу - вот что было ценностью в тот момент, и всё это никак не было связано с Москвой, меня это совершенно обескураживало. И сердце настаивало на том, что моё место дома, там она - настоящая жизнь, но рассудок подсказывал, что упускать возможность учиться в столице нельзя, это преступление против самой себя.

Никогда не забуду, как на экзамены пришли ребята-москвичи. Они даже родителям не сказали, что отправились на тестирование, на тот случай, если результат теста будет не очень хорошим))) Вот это да! У меня это целое событие, приезд в чужой город, все мои одноклассники и учителя в курсе, куда я поехала, не говоря уже о родителях, а тут такое. Я вдруг представила, как они после экзамена отправятся домой, кто-то жил совсем недалеко, и их жизнь потечёт дальше в привычном русле, тут и родители, и школа, и друзья… А мне предстоял переезд, осознание и принятие новой самостоятельной жизни. Мне предстояло стать СИЛЬНОЙ. Тогда я впервые подумала: «Не хочу, чтобы мои дети в 16 лет уехали от меня далеко, как я от своих родителей, пусть они вот так же, как эти ребята, пришедшие на тест, смогут вернуться в привычную родительскую среду.»

Народ на экзамене был самый разнообразный. Кто-то с родителями явился, это были, в основном, иногородние ребята, родители приехали вместе с детьми, боясь отправлять чад одних на такое серьёзное мероприятие. Были и абитуриенты, у которых уже учились в нашем ВУЗе знакомые, старшие братья или сёстры, которые пришли их сопроводить, я, честно говоря, с завистью смотрела на тех, кто уже поступил и учился, мне казалось, что они, должно быть, такие счастливые, только потому, что уже студенты)))

Я сидела на тесте дрожа, казалось вершится моя судьба, пронзительная тишина звенела в ушах, сосредоточиться не получалось, я точно помню, что молилась в тот момент, даже не о том, чтобы успешно сдать экзамен, а о том, чтоб моя жизнь сложилась, чтоб моя ноша не оказалась непосильной.

В тот же день я уехала домой вечерним поездом, переполненная впечатлениями и эмоциями. Странные ощущения будто сдавливали мне горло, хотелось плакать. Мне предстояло вернуться в Москву ещё на 2 теста и… волнительное ожидание результатов экзаменов.

Прошло время, все вступительные экзамены были успешно сданы, радости не было предела, я увидела свою фамилию в списках поступивших. Жизнь изменила своё русло, потекла бурно и по новому, назад пути уже не было - был только манящий и увлекающий путь вперёд.

Я пошла гулять по студенческому городку, рассматривала места, где мне предстояло жить ближайшие 5 лет. Был август, жаркий вечер, тёплый воздух, зелёная лиственничная аллея, тянущаяся вдоль студгородка - всё вызывало у меня восторг и опьянение, Я-СТУДЕНТКА! Учебные корпуса пустовали - ни студентов, ни преподавателей - все на каникулах, на улице редко проходили люди. И в этой прекрасной тишине и пустоте я больше не чувствовала себя одинокой и никому не нужной в чужом городе, я была счастлива…

Продолжение следует. Пойду детей кормить)))

Воспоминания о студенчестве.

Я учился в семидесятые годы на математико-механическом факультете Ленинградского университета.
Факультет отличался несколькими особенностями, начиная с самого названия. Аналогичные факультеты в других университетах назывались механико-математическими. Второе, что отличало матмех от других институтов, это абсолютно вежливое отношение преподавателей и профессуры к студентам. Ко всем, начиная с первого курса, обращались на Вы. Это было очень необычно после школы – Вы, Иванов, не очень дисциплинированы. Это после пяти прогулов. А еще была определенная демократия. Это касалось и внешнего вида и совместного, студентов и преподавателей, курения прямо в коридорах факультета. Многим вещам студенты из других университетов, которые периодически приезжали к нам в гости или с официозом, очень удивлялись, в частности прическам. С этого и начну.

Волосы.
Я, начиная с девятого класса, носил длинные волосы, наверное, самые длинные из всех парней нашего курса. На первом курсе замдекана Волков Вадим Алексеевич часто приставал ко мне с предложением подстричься до необходимого максимума. Но мер никаких он применить не мог. Хотя это был самый строгий из всех преподавателей факультета и настоящий администратор. Так продолжалось вплоть до весенней сессии, которую я ожидал с тоской. Дело в том, что при всех сданных зачетах к экзамену студент допускается автоматически, а при наличии хвоста необходимо было брать допуск у этого самого замдекана. А у меня один зачет никак не вырисовывался. И мне пришлось идти на поклон к Волкову. Собственно, «на поклон» - это только так говорилось. Можно было не идти в кабинет, а поймать его в коридоре, и, если все в порядке, он подписывал допуск прямо на подоконнике (демократия). Но у меня-то не было все в порядке, у меня были волосы. Поэтому, при первой же попытке на перемене подсунуть Волкову допуск на подпись, я услышал: «Подстригись до необходимого максимума и прошу ко мне». Пришлось мне пропустить следующую пару и бежать стричься в ближайшую парикмахерскую. Я, конечно, попросил девушку лишь слегка обозначить стрижку, подравнять и поправить. После процедуры я опять бегом (надо было успеть к перемене) помчался на факультет к Волкову. Ему не понравилась длина моих волос, он даже сделал вид, что вообще не видит попытки укоротить прическу. Делать нечего, пришлось делать вторую попытку. Я пошел к той же девушке-парикмахеру и изложил такую просьбу – поберечь волосы. Естественно, что после такой просьбы и ее безукоризненного исполнения, я пришел к этой девушке и в третий раз. Но, когда и после третьей попытки я не смог удовлетворить замдекана, пришлось выдвинуть новый аргумент: «Вадим Алексеевич, я же потратил уже шестьдесят копеек (а это, между прочим, нормальный обед в столовой)». Волков двумя пальцами залез в нагрудный карман, достал оттуда довольно несвежий рубль и протянул мне. Я, конечно, отказался и побежал тратить очередные двадцать копеек, на этот раз для кардинального решения вопроса. Допуск я получил.
Вечером, когда я рассказал об этом в комнате в общежитии, один из старшекурсников поделился: «Этот рубль у Волкова неразменный. Он его уже многим предлагал, и никто не взял». Я пожалел, что не прервал эту традицию.

Феномен.

Феномен – это Леша Степанов, мой однокурсник и одногруппник. Он обладал феноменальными математическими, как абстрактными, так и счетными, способностями. Но, наверное в компенсацию за эти способности, отличался некоторыми странностями в поведении. Ничего такого, тем более аморального или криминального, но совершал такие поступки, которые не каждый мог себе позволить. Например, на перемене он мог запросто подойти к курившей девушке (а курили у нас не менее половины девушек), вынуть у нее изо рта сигарету и со словами: «Женщинам курить вредно» выкинуть ее (сигарету) в урну. Он поступал так на полном серьезе, и на него никто не обижался. Леша, еще учась в школе, победил на всесоюзной математической олимпиаде, но на международную его не взяли, опять же из-за его странностей. Рассказывали, что во время урока, а учился он в физматшколе, он сказал учителю: «Полная чушь». А преподавали у них преподаватели с нашего факультета – кандидаты и доктора наук.
Однажды на лекции по математическому анализу, которую читал доцент Виноградов, Леша всем нам подпортил, конечно невольно, конспекты. Виноградов дает определение связного множества, мы терпеливо записываем в тетрадь. Никто, по крайней мере большинство из нас, не знает еще этого материала. Леша с места тянет руку, по-детски поддерживая ее другой рукой: «Согласно этому определению такое-то множество тоже будет связным, а оно таковым не является». Виноградов смотрит, задумывается и соглашается. Мы дружно зачеркиваем написанное в тетради. Виноградов дает новое определение, но Леша тут же приводит пример, доказывающий его некорректность. Мы зачеркиваем второе определение. После третьего, неправильного и поэтому тоже зачеркнутого, Виноградов сдается и обещает дать правильное определение на следующей лекции. В скобках замечу, что Виноградов конечно же знал несколько определений, но он был педант, и хотел дать определение в рамках уже изложенного материала.
Забавно было смотреть на дуэли Леши с преподавателем высшей алгебры Малолеткиным. Тот бал тоже феноменом, победителем (в свое время) всесоюзной и международной олимпиад. И тоже обладал уникальными способностями к расчетам в уме. Малолеткин пишет на доске определитель четвертого порядка (на контрольной таких определителей нам давали три штуки на два академических часа). Леша издает странные звуки – у-у-у-ф-х-х-ч-х, и дает ответ секунды через три. Малолеткин тоже смотрит на определитель, тоже издает подобные звуки и тоже через три секунды изрекает – правильно. Леша не только помнил пятьдесят и более знаков после запятой у различных замечательных чисел типа пи, е, корень из 2, 3, но и сам с большой точностью извлекал корни третьей степени из любого числа, в уме разумеется. Мы проверяли. Калькуляторов тогда не было, поэтому проверяли методом возведения в степень, т.е. перемножением.
А еще он помнил номера и серии паспортов и номера комсомольских билетов у всех студентов нашей группы. Он не запоминал специально, просто раз увидел и отложил себе на полочку. Так что при заполнении каких-то документов стоило лишь спросить: «Леша, какой у меня номер комсомольского?». В ответ слышишь его скрипучее: «Старого или нового?». Он помнил и старые и новые (после обмена) номера.
На четвертом курсе, когда началась специализация, наши пути разошлись, т.е. мы попали в разные группы. И о его дальнейших успехах я больше ничего не слышал.

Военка или военная кафедра началась у нас со второго курса и продолжалась вплоть до четвертого. Военка резко отличалась от других кафедр. Строжайшая дисциплина. Это касалось и внешнего вида, все постриглись и надели костюмы с галстуком, и посещения. Прогул без уважительной причины грозил отчислением. Занятия проходили раз в неделю на целый день в главном корпусе университета на Стрелке Васильевского острова. От общежития приходилось добираться на автобусе минут сорок, а если на перекладных, то и больше. Опаздывать было нельзя, поэтому вставали рано и, как правило, приезжали имея время в запасе. Занятия были будничные, ничего особенного не запомнилось, но о двух случаях я все же расскажу.
Первый касается того же Леши Степанова. Я уже говорил, что он отличался некоторыми странностями. В частности, он совершенно не умел маршировать. Когда он просто шел, все было нормально, но как только звучала команда «шагом марш», он начинал одновременно с левой ноги и левой руки. И переучить его никак не могли. Видно было, что Леша очень старается, но не получается, и все тут. Так вот, в связи с этим произошел редчайший случай в военной практике. Начальник нашего потока подполковник Каравашкин сам лично ходил к врачам и просил выдать справку о военной непригодности Степанова. Но врачи разводили руками, формально по всем основаниям он здоров. Позднее, на военных сборах, при бросании учебной гранаты произошел анекдотичный случай. Бросали из положения стоя. Сзади стояли отцы-командиры и следующие по очереди на бросание. Граната была учебная, но с запалом, т.е. после выдергивания чеки через несколько секунд она негромко хлопала. И вот Леша, стоя в окопе, выдернул чеку, размахнулся и кинул гранату назад, как раз в группу офицеров. Все обошлось, но к боевым стрельбам его не допустили и поставили зачет автоматически.
Второй случай связан как раз с этими сборами или, как мы говорили, лагерями. В лагеря мы поехали после четвертого курса в июле. Т. к. мы относились к артиллеристам, то из нас была сформирована батарея. Командовал батареей молодой лейтенант, недавний выпускник училища, почти наш ровесник. К нему обращались – товарищ комбат, почти командир батальона. Командирами отделений были назначены студенты, которые отслужили в армии. Они все были сержанты. А старшиной батареи назначили старшину запаса Воробьева – тоже нашего студента. Мягко говоря, слабоватый был студент (в смысле учебы), но физически очень сильный. Во время учебы очень многие ему помогали, и он к этому относился как к само собой разумеющемуся. Салаги делают контрольную дедушке, это же нормально. Но приказать он никому не мог. Делали из добрых чувств. А на сборах он разошелся, еще бы, теперь у него власть, как когда-то в армии. Он ко всем придирался, кричал, оскорблял. Один из студентов не выдержал и послал его куда подальше. Воробьев тут же доложил по команде. И завертелось очень неприятное дело. Готовили отчисление со сборов, а это вытекало в отчисление из университета. Последний формальный шаг – это решение комсомольского собрания. Нас собрали, зачитали характеристику, естественно отрицательную, и попросили высказаться. Хорошо, что нашлась сначала пара ребят, потом и остальные поддержали, которые вступились за парня. В общем, обошлось выговором, что тоже неприятно. Но все это я рассказываю только для того, чтобы привести выдержку из характеристики на парня. Вот она: «Физически развит однобоко, имеет первый разряд по плаванию». Это какой-то ужас. Парень высокий, крепкий, стройный, а развит однобоко. Выходит, что все мы, кто не имеет никаких спортивных разрядов, развиты разносторонне. Это характеризует не только то время, но и людей, которые так пишут. А такие люди всегда были и будут.
В заключение маленькое наблюдение. Казалось бы, военная форма делает всех однообразными, но, наоборот, после окончания сборов, когда мы прямо в лагерях переоделись в свое, цивильное, многие отметили, что все стали какие-то одинаковые.

Мои успехи.

Успехов не было. Учился я средне. Были и пятерки и тройки. Но, что интересно, дисциплины, по которым у меня были пятерки и четверки, в дальнейшем пригодились в работе, а те по которым были тройки, никогда не понадобились. Хотя, конечно, общая математическая культура очень полезна. Но я хочу рассказать о двух случаях или сдаче экзамена по двум дисциплинам.
Первая – это политэкономия. Сейчас такого предмета, наверное, нет, но тогда он, наряду с историей партии и научным коммунизмом, были обязательны. Потому что, как тогда говорили, советский специалист должен быть не только классным, но и красным. Политэкономия делилась на два последовательных курса – капитализма и социализма. Первая восходила к Марксу, была логична, легко формализовывалась и описывалась пусть простыми, но математическими уравнениями, вторая – сплошная демагогия. Что стоит только сравнение цели производства при капитализме и социализме. При капитализме цель производства - извлечение (получение) максимальной прибыли, при социализме – максимальное удовлетворение растущих потребностей народа. Читали лекции и вели практику преподаватели с экономического факультета. На практике по капитализму у меня вышел конфликт с преподавателем, ему не понравилось, что я читал художественную книгу на его занятиях. Я, конечно, поступил неправильно, но дальнейшие действия преподавателя превзошли все границы. Он пообещал, что я не сдам экзамен. И действительно, на экзамене он сам вызвал меня и благополучно завалил, хотя, как я считал, курс я знал прилично. Я пришел на пересдачу, он завалил меня опять. Всего я пересдавал экзамен пять раз, уже очень редкий случай, но еще более редкий произошел на пятой переэкзаменовке. Он поставил мне неуд в зачетку, чего никогда не делалось. Так я перешел с хвостом на следующий курс. Но осенью кто-то мне посоветовал, и я пошел на кафедру политэкономии и изложил свою историю. Там выслушали, назначили время, выделили экзаменатора. Тройку я получил. Когда наш преподаватель узнал про это, он, мягко говоря, расстроился и пообещал не пропустить меня на социализме.
Социализм читал доцент, бывший выпускник нашего факультета, который защитился на математических моделях в экономике. Поэтому мы слушали его лекции с относительным интересом. На экзамене я попал к нему, мой преподаватель почему-то опоздал, и благополучно сдал на пятерку. Сразу после моей сдачи прибежал тот преподаватель и сразу поинтересовался моими успехами. Когда он узнал про мою пятерку, он опять расстроился. Оказывается, он оставлял доценту какую-то записку про меня, но доцент ее проигнорировал. Самое интересное, что в диплом шла вторая оценка, поэтому во вкладыше к диплому по курсу политэкономии у меня красуется «отлично». Этот преподаватель, наверное, разочаровался в системе советского образования.
Второй случай связан тоже с общественными науками, а именно с научным коммунизмом. Научный коммунизм нам читали на пятом курсе, и это был единственный предмет на выпускном курсе. Остальное время, как считалось, мы посвящали дипломной работе. Экзамен по научному коммунизму был государственным, принимала его госкомиссия, без его сдачи не допускали к защите диплома, пересдача в случае неуспеха разрешалась только через год. То есть это очень серьезно. И вот, я на экзамене сначала перепутал первый вопрос, а потом на волне этого неуспеха завалил и другие два. В общем, неуд. Катастрофа. Но тут за меня вступился деканат, и со словами: «Он спас сельское хозяйство страны» (об этом я расскажу позже), - уговорил комиссию на мою пересдачу с другой группой. Во второй раз экзамен у меня принимали уже три человека, один непосредственно задавал вопросы, два другие были наблюдателями. Как позднее мне сказала девушка-секретарь, ответ мой был на пятерку (это было мнение комиссии), но это была пересдача, поэтому в диплом пошла оценка «удовлетворительно». Ну и ладно, сам факт пересдачи государственного экзамена позволял мне гордиться долгие годы.
А еще хочу рассказать о небольшом казусе на защите диплома. Руководитель дипломной работы и одновременно куратор нашей группы Нина Борисовна Маслова тянула меня за уши изо всех сил. А я относился к подготовке диплома очень прохладно. Еще бы, это был пятый курс, много свободного времени, и хотелось погулять напоследок. Лишь уже к концу подготовительного срока я наконец-то плотнее уселся за диплом и кое-как закончил. На защите прошло более или менее гладко. В конце защиты каждый студент говорил благодарственные слова своему руководителю, которые звучали примерно одинаково – спасибо такому-то за помощь в подготовке диплома, его интересные подсказки и т.п. Мне показалось это скучным. Когда дошла моя очередь, я встал и сказал: «Спасибо Нине Борисовне за то, что она пыталась сделать из меня человека». И все. После этих слов Маслова фыркнула, рывком вскочила из-за стола и выбежала из аудитории, на ходу вытаскивая сигареты. Товарищи потом у меня спрашивали, что я там натворил такого, что Маслова выкурила аж две сигареты подряд. Позднее, когда я как-то приехал в Ленинград и зашел на факультет, Нина Борисовна спросила: «Вы что, тогда обиделись на меня из-за диплома?». Это меня очень удивило, ведь я был ей искренне благодарен. До сих пор я храню ее черновики, которые она давала мне при подготовке диплома.
И для окончания. Диплом мой назывался очень красиво – «Течение Куэтта при больших числах Кнудсена». Что означает – течение сильно разреженных газов между параллельными поверхностями.

Два наблюдения.

Эти две истории не имеют непосредственного отношения к учебе, но произошли во время моего студенчества и, кроме того, навевают на какие-то размышления. Напоминаю, что события происходят в середине семидесятых годов, хотя в данном случае это не имеет особого значения.

История 1. Черный ящик.

В 1974 году на майских праздниках я был в гостях в Москве у одной знакомой. Прогуливаясь по Москве мы зашли в сквер где-то в центре. Сели на скамейку и просто отдыхали. День стоял солнечный, было тепло, люди ходили праздничные, и по настроению, и по одежде. В общем, все было чудесно. Мы сидели, болтали, и никуда не хотелось идти. Не вдруг, не сразу, наше внимание привлекла любопытная картина. Посреди сквера между двумя аллеями стояло длинное сооружение типа вагона, а может это и был переделанный вагон. В обоих его торцах были двери, и к ним приделаны наклонные сходни, этакие трапы. По левому трапу в вагон поднимались нарядные люди, в подавляющем большинстве мужчины, по правому трапу из вагона вываливалось нечто орущее, шатающееся и расхлюстанное. Оба потока были непрерывными и, казалось, бесконечными. Было полное впечатление, что человек заходил в вагон слева, парадный и благообразный, и тут же справа выплевывал его уже преображенным до неузнаваемости. С кем-то, таким же, громко спорит, лицо красное, волосы растрепаны, пиджак на одном плече. Это было как в кино, мгновенное преображение. Конечно же, в данный момент это были разные люди, и первый, входящий, выйдет гораздо позже, но ощущение было, что человек вошел и сразу вышел, но уже очень нетрезвый.
Мы понаблюдали с полчаса за этой картиной, пытаясь идентифицировать хотя бы одного из входящих и вываливающихся, но нам это не удалось. Наверное, тридцать минут недостаточный срок для такого преображения, или нас подводила наблюдательность.
В связи с этим я вспомнил о «черном ящике». Это такое понятие из физики, для тех кто не знает, под которым понимают некий прибор с неизвестными содержанием и процессами в нем. Наблюдатель может фиксировать только входящие и выходящие сигналы из этого прибора. А потом уже строить различные гипотезы о процессах внутри прибора. Мне наш вагон очень напомнил такой «черный ящик». И я, как наблюдатель, сделал вывод о содержании этого «ящика». Сделайте вывод и вы.

История 2. Тренировка.

Как-то случайно я зашел, вернее даже заглянул в гимнастический зал. Увиденная картина заставила меня задержаться в нем. В зал нельзя было входить в обуви, поэтому я стоял у самой двери, прислоняясь к стене. В это время там проходила тренировка или обучение юных гимнастов-мальчиков. Будущим гимнастам было лет по шесть, как мне показалось. Все во главе с тренером примерно моего возраста расположились в углу зала, где были постелены несколько матов в форме квадрата. Вся секция была разбита на три группы. Первая, она-то и привлекла сначала мое внимание, жалась в углу. Мальчики плакали, кто тихо всхлипывал, кто с надрывом. Вторая группа состояла из тренера и ученика. Они сидели в центре квадрата матов, и тренер проводил растяжку ног мальчика (я не знаю, как это точно называется). Тренер растягивал ноги ученика, имитируя шпагат, мальчик орал во все горло, но не сопротивлялся. Тренер менял позу и продолжал свою пытку, «заключенный», естественно, продолжал орать. И, наконец, третья группа находилась ближе к выходу, т.е. ко мне. Здесь ребята веселились вовсю, некоторые даже закатывались от хохота. Они показывали пальцами на орущего ученика и катались от смеха по мату. Лишь один из них отличался от других. Он не плакал и не смеялся. Он был грустен, молчал и как-то зажимался, как будто стремясь стать невидимым. Следующая очередь на пытку была его.
Не знаю, может вот так через боль и становятся чемпионами, может такая методика тренировок общепринята и эффективна, но смотреть на это было больно. Но больше всего меня поразило поведение третьей группы. Ведь ребята знали, что через несколько минут эти мучения предстоят и им, такое наверняка было уже не раз на предыдущих занятиях, но тем не менее радости их не было конца при виде орущего товарища. А может, это было нервное. Не знаю. Вот так и в обществе, некоторые равнодушны к чужому горю, или даже радуются этому, не задумываясь, что такое может произойти и с ними.
Позже мне на ум пришла одна мысль. А и я сам чем отличался от этой веселящейся группы. Я с интересом с полчаса наблюдал за экзекуцией, и, конечно, меня не интересовала техника тренировки. Вот так во все времена народ валил поглазеть на публичные казни, не потому, что казненного было жалко или его ненавидели, а просто интересно.
У некоторых такой интерес приводил к садизму. Так появлялись различные серийщики.

ЗАПИСКИ БЫВШЕГО СТУДЕНТА МЕДИКА

Думаю, большинство людей вспоминают студенческие годы с теплотой. И я вспоминаю эти годы с приятными чувствами. Это совершенно естественно. Тогда мы были молодыми, веселились, радовались всяким пустякам, совершали опрометчивые, глупые, а иногда и весёлые поступки. Но были в студенческой жизни разные события. И я хочу рассказать о некоторых их них, которые мне запомнились - радостные и не очень. Все описаны здесь события были в действительности.

Я учился с 1981 по 1987 годы в период, как тогда говорили «развитого социализма», но даже в 1987 году ни кто и не мог представить, что чуть более чем через 3 года не будет СССР. И я вам хочу рассказать, как я видел и какие были события у советского студента медицинского института.

Тогда в 1981 году наиболее престижным факультетом считался лечебный, затем педиатрический, а стоматологический, санитарно-гигиенический и фармакологический ценились ниже. И соответственно конкурс на эти факультеты был разный. Сейчас практически всё наоборот. Так вот, поступил я на педиатрический факультет, и на первых курсах института мне было не очень интересно. Изучали физику, огромное количество разных разделов химии и конечно партийные дисциплины. В тот период руководящей роли коммунистической партии во всех вузах страны проходили эти предметы. Мы изучали историю КПСС, диалектический и исторический материализм, политическую экономию, научный атеизм. А на 6 курсе института научный коммунизм, который и сдавали государственным экзаменом, на ряду, со специальными предметами.

Преподавал нам историю КПСС молодой человек. Удивительно, но я запомнил его фамилию, но писать её не буду. Он уроженец сельской местности по комсомольской линии, поступивший в какой-то институт, и по окончании которого его направили в медицинский вуз преподавать историю КПСС, диалектический и исторический материализм и подобные предметы. И ему даже… дали отдельную комнату в одном из медицинских общежитий нашего вуза! Он был очень требовательным, и я сказал бы, что он был фанатичным. Мы конспектировали какие-то труды деятелей марксизма-ленинизма, решения пленумов и съездов партии и т.п. Он проверял конспекты, в которые мы должны были выписывать важные цитаты из статей, книг и постановлений. Он нас проверял, заставлял учить, учить … и многие студенты были отчислены из медицинского института, не сдав экзамен по истории КПСС.

Потом мне рассказывали однокурсники, что после развала СССР в начале 90-х годов эти предметы отменили. Этот преподаватель очень страдал, и покончил жизнь самоубийством в своей комнатке в общежитии. Хотя была и вторая версия, что он совершил суицид из-за неразделённой любви. Точно сейчас ни кто не скажет.

На первом курсе института, в один из дней на лекции по органической химии, преподаватель написал мелом на доске какую-то формулу и обратился к аудитории: «что это за формула?» В лекционном зале находилось более 200 человек, все затихли и напряглись. Наступила минутная тишина. Вы что, - недоумённо спросил преподаватель, не знаете циклопентанопергидрофенантрен? И как вы собираетесь сдавать экзамен? - продолжил преподаватель. И действительно как? Я очень возбудился, перерисовал эту формулу в свою тетрадь и запомнил название. Сейчас я не возьмусь нарисовать эту формулу, помню только, что содержала она бензольное кольцо. Да и в точности названия этой формулы я сейчас не уверен.

После окончания второго курса института многие на июль - август уезжали работать в стройотряды и отдыхали в сентябре. А кто не ездил в стройотряд, тот в сентябре выезжал в какой-нибудь колхоз или совхоз помогать местным жителям в «битве за урожай», как тогда говорили. Всё лето я работал физруком в пионерском лагере, поэтому в сентябре мне пришлось ехать на битву - «битву за урожай».

Колхозники вяло ковырялись на полях и не справлялись с уборкой урожая. И им в помощь присылали студентов, инженеров и различных водителей из автомобильных парков и других людей. В тот период совершенно обычным делом было, например, послать инженеров проектного института работать на овощной базе.

И вот я поехал в один из колхозов страны. Разместили нас в бараке - в бывшем клубе настелили деревянные нары. В одном помещении где-то человек на 20 жили парни, а во втором человек на 60 жили девушки. Представить это можно вспомнив какой-нибудь фильм про колонию, где в бараке деревянные нары в два ряда. Хотя тогда мы к этому относились почти спокойно. Были молоды, веселились, радовались жизни…. Со студентами направлялось 2 - 3 преподаватели из вуза следить за порядком и руководить. Один из таких сопровождающих с нами был майор с военной кафедры. И вот однажды этот майор вызвал 4 парней, и меня в том числе. И сказал, что надо помочь местным жителям, семье ветерана Великой Отечественной войны собрать картофель. Освободил нас от работ на колхозном поле, и мы пошли с этими местными жителями собирать их картофель. Как оказалось, они не были членами семьи ветеранов ВОВ, а купили нас у того военного преподавателя за пару бутылок самогона. Мы работали на них три дня. Эти местные жители специально высаживали несколько гектаров картофеля на продажу. За самогон они покупали студентов, которые им помогали убирать, а за деньги или тот же самогон покупали водителей для транспортировки урожая.

Позже я узнал, что продажа военными солдат это обычное дело. Тогда в советское время, например, повсеместно задействовали солдат на строительстве дач для командиров и генералов, а продажа их на другие работы была реже. Расцвело это полным цветом в середине 90-х. Тогда солдат даже продавали в Чечне на кирпичные заводы и просто в рабство.

Когда я обучался, то многие парни студенты где-то подрабатывали, в основном сторожами, дворниками, медбратьями в больницах. Для устройства на работу нужно было принести справку из деканата вуза, что ты там учишься. Наш деканат не особо давал такие справки, получить было сложно. Мой одноклассник, учившийся в строительном институте, раздобыл пачку таких справок. Конечно, он любезно дал часть этих справок мне. И я подрабатывал в разных местах по справкам строительного института. Я работал физруком в пионерском лагере, грузчиком на текстильной фабрике, мыл лестничный пролёт в гостинице. Подрабатывал, сбрасывая снег с крыш домов. Однажды работал на хлебопекарне, на укладке хлеба. Очень тяжёлая работа. Горячий хлеб вывалится из печи, сыпется и сыпется, а ты должен складывать его на поддоны, затем на специальных телегах отвозить на погрузку. И так всю ночь! Отработали мы с другом одну ночь и больше там не работали. Читатель придёт в некоторое замешательство, как же так, ведь он был студентом медицинского института. Спешу успокоить. После 3 курса немного работал в реанимационном отделении инфекционной больницы, и позже работал фельдшером на скорой помощи. Однако больше всего в период студенчества я работал плотником в детском саду. И когда сейчас говорят, что без гастарбайтеров ни куда, что эти работы ни кто выполнять не будет, то я улыбаюсь.

Когда я учился на втором курсе медицинского института, умер Леонид Ильич Брежнев. Произошло это 10 ноября 1982 года. Сообщили об этом не сразу, а целый день по всем 2 - 3 каналам государственного телевидения показывали балет «Лебединое озеро», и больше ни чего не показывали. И музыка Петра Ильича Чайковского из этого балета звучала на всех радиостанциях….

Через некоторое время в стране появился такой анекдот:

«Мама говорит ребёнку:

Сегодня программы «Спокойной ночи малыши» не будет.

А почему?

Потому что умер Брежнев

А Брежнев это кто: Хрюша или Степашка?».

Когда объявили о смерти генерального секретаря Л. И. Брежнева, я не рвал на себе волосы и не бился в истерическом плаче, и не видел, чтобы это делал кто-то другой. Однако было напряжённое чувство. Я родился в год, когда Брежнев стал генеральным секретарём, по сути, я тогда прожил всю свою жизнь, когда он руководил страной. Его постоянно показывали по телевизору и его фотографии печатали в газетах. Это его произведения «Малая земля», «Возрождение» и «Целина» я изучал в старших классах школы. Это его речи на съездах и пленумах я изучал в школе и на первом курсе института, а тут …. Зная, что смена власти может быть разной, было тревожное ощущение. И оно себя оправдало. Генеральным секретарём КПСС, а стало быть, руководителем страны, стал Юрий Владимирович Андропов. Будучи студентом медицинского института, я особо не чувствовал прессинга, но о некоторых моментах, которые мне запомнились, хочется написать.

1 сентября 1983 года в продаже появилась водка с более низкой ценой (но и низким качеством), которую народ сразу окрестил «андроповка» или ещё её называли «подарок первокласснику», потому что появилась она 1 сентября. И в тоже время Ю.В. Андропов ввёл жёсткую дисциплину на рабочих местах. Шла методичная проверка. Многие города днём были полупустые. Люди сидели у себя на работе, и боялись в рабочее время выходить из учреждения. А в самих организациях коридоры были пустые, все сидели в кабинетах и работали или делали вид, что работают. За опоздания на работу вводились разные жестокие санкции.

Здесь уместно вспомнить анекдот того периода:

«Проверка в оркестре Большого театра. Кэгэбэшник спрашивает у музыканта, который бьёт в большой барабан:

- Почему вы так редко по нему бьёте?

- Партия у меня такая.

- Партия у нас у всех одна - КПСС, а вы должны стучать чаще и громче».

Помню летом 1983 года, было жарко, и я с один студентом решил выпить пива. Пиво тогда в основном брали на разлив, потому что в бутылках оно было значительно дороже, а у студентов с деньгами было не густо. Пиво наливалось обычно в 2-х - 3-хлитровые банки и сверху банка закрывалась полиэтиленовой крышкой. Мы подошли к ларьку по торговле этого напитка, и были очень удивлены, увидев двух человек в очереди. Раньше к таким ларькам выстраивались огромные очереди. Возле торговой палатки нам сказали, что очередь там, и пальцем показали на ближайшие кусты. В кустах сидели мужики в робах с банками, чтобы их не было видно. А когда подходила их очередь, то они быстро выбегали из кустов и бежали к ларьку купить пива. Таким образом, возле ларька не было людей.

Как-то днём я был в кинотеатре. Остановили киносеанс, включили свет, и люди в штатском, которые не представлялись, но все знали, что они из КГБ, стали проверять документы и спрашивать, почему в рабочее время находитесь в кинотеатре. И кого-то куда-то уводили….

В тоже время, магазины страны продолжали работать в основном до 17 - 18 часов и многие люди после работы не успевали ни чего купить. Знаю следующий случай. У соседки был день рождения. Она в рабочее время выбежала в магазин купить продуктов на праздничный стол и …её поймали люди в штатском. Соседку осудили на 15 суток административного ареста. Там ей и пришлось справлять свой день рождения.

У нас на курсе учился один армянин из Абхазии. На зимние каникулы он собрался лететь к родным, но его задержали в аэропорту до выяснения личности и почему в рабочее время он вылетает из аэропорта, и может быть он спекулянт. Всё выяснили и его отпустили, но на свой рейс он не успел. Вот такие события происходили в то время.

Руководил Ю.В. Андропов с 1982—1984 годы, затем умер, на его место пришёл К.У. Черненко с 1884 по 1985 год и тоже умер. А заканчивал я вуз уже при М.С. Горбачёве при его «гласности», «перестройке», антиалкогольном Указе и талонах на продукты питания. Было это до развала СССР.

На 3 курсе института в образовательном плане стали появляться специальные предметы: пропедевтика внутренних болезней, пропедевтика детских болезней и др., и мне стало интересней учиться. А на 1 - 2 курсе очень требовательно и жёстко нас заставляли учить нормальную анатомию, потом на других курсах так же требовательно учили топографическую и патологическую анатомию. И это правильно! Тогда и понятия не было, что можно дать взятку деньгами за зачёт или экзамен. Какое было странное время с позиций, происходящих в современной России.

В институте были разные преподаватели. Мне особенно нравилось, когда преподавали практики, и они рассказывали разные клинические случаи из своей работы. Очень наглядно и длительно запоминается. Остались приятные воспоминания обо всех педиатрических кафедрах и кафедре инфекционных болезней. Помню заведующего кафедрой гинекологии. Он бывший фронтовик, танкист, но на столько, влюблённый в тему гинекологии…. Он мог на лекции сказать: «у нас у женщин….». Студенты прозвали его «яичник». Как-то жестоко.

Вспоминается нестандартный случай, произошедший на сдаче экзамена по судебной медицине. Дело это было на 5 курсе, и я был в кабинете при этом моменте. К преподавателю села отвечать отличница нашей группы. Педагог листал зачётку и удивлённо у неё спросил:

У вас что, только одни пятёрки?

Да, - с гордостью ответила студентка.

Преподаватель стал её расспрашивать с пристрастием и поставил… тройку!

26 апреля 1986 года на четвёртом энергоблоке Чернобыльской АЭС произошла авария. А в июле 1986 года после окончания 5 курса я, как и другие парни нашего курса поехал на военные сборы. Они проходили в месте базирования воинской части химической защиты. И все студенты очень опасались, что нас могут послать в Чернобыль на оказание помощи в ликвидации этой аварии. Уже зная последствия радиации, и какие возникают от этого заболевания, чувство было тревожное…, но нас туда не направили. А там и посей день, не могут разобраться с этими энергоблоками….

В институте ходила байка, что после сдачи экзаменов, студенты подарили преподавателям военной кафедры картину «Дубовая аллея», которая мол даже висела некоторое время на кафедре, пока один из военных преподавателей не понял подвоха. Тогда широко была распространена поговорка: «чем больше в армии дубов - тем крепче наша оборона». Вот и картина была с намёком. Однако я слышал подобную байку от студентов других вузов, и возможно её рассказывают и в настоящее время. И это что-то уже из народных российско-студенческих сказаний.

В 1987 году я окончил медицинский институт. Кстати после военных сборов я так впечатлился, что написал свой первый рассказ. А на 6 курсе написал для выпускного, а потом долгие годы не писал ни чего. И снова стал писать рассказы только в 2005 году. Один из рассказов: «Очень хрупкий мир» с сокращениями был опубликован в «Медицинской газете» в 2006 году. А в 2008 году я выпустил свой сборник рассказов «Житейский калейдоскоп», в этот сборник вошли стихи и две повести моей дочери, чему я очень рад.

Итак, мы расстались недалеко от совхозных полей за Окой, где летним вечером мальчишки и девчонки танцуют под то, что им, по словам современных либеральных толкователей прошлого, было совсем не доступно и за что их могли наказать «душители свободы и ростков настоящего искусства». 😊

Такую трактовку навязывали «господа» Дибров и Веллер на канале «Ностальгия» в передаче "Рожденные в СССР". С экрана текла «правда» о том, как тяжело было припасть советскому народу к живительному западному року и попсе. Когда я был молодым и не опытным юношей, мне казалось приблизительно так же. Но:

У того, кто в молодости не был революционером, - нет сердца.

У того, кто в зрелости не стал консерватором, - нет мозгов.

Мало того, что западный рок – совсем и не столь живительная влага. Я «взалкал» его достаточно и знаю, о чем говорю. Но он в большинстве своем - и не образчик высочайшего музыкального мастерства. А заботливое государство должно подсовывать только лучшее для развития, а не оглупления, своим агнцам. Остальное любопытные несмышленыши найдут сами, как ребенок находит спрятанные от него вредные сладости или спички. И в СССР каждый желающий без особого труда находил дорогу к "запретным плодам"...

Западный рок, как и голливудское кино, – скорее, легковесный, призывно пахнущий, но вредный коммерческий поток, который захлестнет доступно, навязчиво и призывно, и незаметно смоет национальную культуру и мораль.

В «навозной куче», я подтверждаю, покопавшись и отравившись, можно иногда обнаружить и «необработанные алмазы». 😊

Сегодня же только слепой не видит, что пустоту и низменность быстренько освоили наши попсовики, ровняясь, кстати, отнюдь не на самые лучшие образчики западной музыки. По сцене бегают вечно молодые исполнители, сверкая стекляшками и привлекая внимание броской раскраской, как дамы легкого поведения. "Танцуй, пока молодой, мальчик..." - стучит в висках. А подразумевается: "после нас, хоть потоп" или вспоминается басня "Стрекоза и муравей".

А про наш рок в музыкальном смысле и сказать то нечего. Отравившись свалившейся на него "свободой", он, скорее, сдох, чем нет. В отличие от его "маститых отцов", влачащих вполне себе и не бедное, но жалкое в профессиональном смысле, существование…

Ну а я, наткнувшись в телепередаче на беспардонное искажение реалий моей молодости, решил дозвониться в прямой эфир канала "Ностальгия", где и привел некоторые подробности, на которые ведущим нечего было возразить. Замечание, что в моем институте слушать западную музыку мог каждый первый безо всяких на то усилий, несколько смутило Веллера, который не привык сталкиваться с доказательными опровержениями его точки зрения. Но его выручил Дибров, задав отвлекающий от сути вопрос. Естественно, «неправильное» мнение далее никто не собирался доносить до слушателей и меня вывели из эфира от греха подальше, сказав, что звонок сорвался.

Вернусь в середину 70-х. Лучшая музыка для меня в последних школьных классах ассоциировалась в первую очередь с ВИА "Песняры" и "Цветы". Но были и "Для меня нет тебя прекрасней", и "Как прекрасен этот мир, посмотри", отдельные песни разных исполнителей, которые записывались в "сборки" с радио и ТВ на уже распространявшиеся «бабинные» магнитофоны. Переписывались с магнитофона на магнитофон и западные записи ("Шизгару" давай!) авторов, которых толком у нас на периферии никто и не знал. Особо увлеченные потом откапывали, что звучит песня "Venus" от группы Shocking Blue. Я отлично помню, как на переносном «маге» своего знакомого услышал первый раз Демиса Руссоса и Певцов Леса Хамфри, оставивших неизгладимое впечатление, не выветрившееся даже сквозь вереницу лет. Запись у товарища появилась от Севы Новгородцева с BBC, передачи которых глушили, глушили "неумехи" КГБшники, но не заглушили.

В те времена мне доводилось бывать и в деревне каждый год. Из открытых окон соседей к моему пренебрежительному юному удивлению доносились летом частушки, народные песни из передачи «Пой, гармонь» и официальная наша и зарубежная попса (Карел Гот и другие исполнители из стран соцлагеря). Не сильно отличались музыкальные предпочтения старшего поколения и в городах, где слушали и распевали продукцию "Поющих гитар", Лещенко, Кобзона и т.д.

Кстати, позднее, выступая в городе Лениногорске в Татарии в составе студенческого ВИА, я нашел лишь подтверждение этим своим школьным наблюдениям, услышав просьбу исполнить «Барыню» на танцах, вместо Slade. Но "московским артистам" (так там воспринимали наш ансамбль) было, таки, предложено остаться на все лето, чтобы играть на танцах. 😊 Так что, большинство жителей страны с превеликим удовольствием заполняли стадионы на концертах Пугачевой и "Самоцветов", слушая магнитофонного Высоцкого и разнообразных бардов. А уж достать билеты на концерт "Цветов" в подмосковном городском театре было очень непростой задачей.

Важно помнить, что официальные певцы и музыканты советского брежневского «застоя» обладали в подавляющем большинстве явно выраженными музыкальными голосами и исполнительским мастерством. Послушайте хотя бы Ободзинского в «Золоте Маккены». А люди, которые не могут попасть в ноты в живую (Варум, младший Маликов и масса современных «исполнителей»), просто не могли появиться тогда на сцене, потому что уровень определенного качества никто не отменял в угоду деньгам и низменным вкусам.

И проблема у наших рокеров с переходом в профи зачастую возникала не за их оппозиционные режиму тексты и манеру подачи звука, а из-за недостаточного исполнительского мастерства, о чем открыто и упоминает разговорчивый Подгородецкий в своей книге.
Я в свое время был в ДК МАИ на прослушивании группы "Воскресенье" для выступления в профессионалах. Исполнялись многие известные песни. Тогда прошел слух, что их не допустили, хотя смотрелось все достаточно официозно и без рок - эпатажа...
А что же публика? А публике на танцах не очень важно, какого качества гремит музыкальный продукт, в чем я неоднократно убедился, играя в ансамбле. Толпа входила в раж лишь от того, что наш соло гитарист просто дергал рычаг "вибратто" и зал отзывался слаженным ревом, заходясь в восторге.

Так что, молодые, как и везде и во все времена, хотели нового, громкого, экспрессивного, эпатажного, необычного, будоражащего, что соответствовало состоянию и возрасту их организмов. А мода на западное проистекала и распространялась из мегаполисов к периферии, подкрепляясь обычной человеческой любознательностью. Запретность же (точнее - отсутствие популяризации с государственной стороны) этого "плода" делала его для молодых еще притягательнее. Да, и сама жизнь, ускоряясь на глазах, более соответствовала резкой ритмичной жесткой электромузыке, чем неторопливым мелодичным руладам родителей, выросшим из 19 века.

Нас, тинэйджеров, коробила зажатость и официозность сценического поведения и строгость исполнительской манеры, которые нивелировали разницу при исполнении бравурного марша, детской песенки и танцевальных ритмов. Ну, скажите, как можно, отрываясь, расслабляться, будучи одетым в галстук и тройку? Можно только чинно подрагивать и ритмично двигать ручками.

Но качество музыкального исполнения у советских профессионалов однозначно было выше подавляющего большинства советских рокеров, которые и инструментами толком не владели, зачастую не имея даже музыкальной школы в качестве образования, и голосом не обладали. Недаром у того же Макаревича в числе любимых - безголосые Вертинский и ему подобные. А когда какой-нибудь группе "Браво" надо было "забацать" сложное соло на гитаре, то привлекался джаз гитарист Бойко. 😊 Кстати, сессионные музыканты и на Западе активно используются и не только для записи альбомов.

Поступив в МИФИ, я тут же жадно окунулся в самые модные тогда музыкальные течения, свойственные и нашей и зарубежной рок-музыке.

Но только по прошествии многих лет понял, почему отец не разделял моих восторгов по поводу Deep Purple и Uriah Heep. С возрастом громкий звук начинает только раздражать, что я и обнаружил относительно недавно, делая сборки из своих любимых композиций. А молодым громкость очень часто подменяет умение и качество. Для нас же тогда новизна музыкальной агрессивной экспрессии затмевала все остальное. Наши то звучали вяло и зажато в сравнении с западными раскрепощенными группами. Особенно, если у группы был лидер с сильным харАктерным голосом и присутствовало исполнительское мастерство.

И что интересно: нет сегодня команд, сравнимых с лучшими западными рок-группами 70-х и там у них и здесь у нас. И это при полной свободе самовыражения, которая, ориентируясь на невысокие запросы толпы, заменила музыку рэпом и простейшим ритмом. В 70-е рок тянулся к сложности джаза и классики, увлекая за собой к их сложности и своих поклонников. Сегодня он опускается до уровня треньканья в городской подворотне.

А наши профессиональные группы в те времена достаточно активно пропагандировали западный рок, вкрапляя его композиции в свои концерты. Помню, в ДК "Москворечье"выступал "Аракс". Я с удивлением услышал чуть ли не целое отделение западных известных мне композиций, осознав, что экспрессия и громкость – это самое легкое и доступное, что можно воспроизвести для публики. Но самые сложные вещи самых лучших западных групп нашим особенно не давались…

А то, что люди все равно ощущают настоящее искусство и тянутся к нему, подтверждает такой случай.

Кто-то принес в институтскую общагу послушать "родной двойник" (!) рок оперы "Иисус Христос суперзвезда". Написана она была в 1970 году Эндрю Ллойд Уэббером и Тимом Райсом. "Родной" - значило тогда пластинку, даже не перепечатку вторичными фирмами, а "двойник" - два альбома по 40 минут.

Общага МИФИ в те времена состояла из пяти корпусов. В студгородке было четыре здания по пять этажей каждое. Сегодня общагу сносят и потому я немного опишу, что он представлял из себя формально. Рядом с жилыми корпусами была асфальтированная спортивная площадка и банный корпус. На первом этаже каждого жилого корпуса были буфет, "читалка", где можно было заниматься, и клубное помещение, где устраивались танцы, концерты групп типа "Сломанный воздух", "Вежливый отказ" или "Машина времени". Там же выступали поэты и известные барды. А выше жилые этажи состояли из комнат на три человека, располагавшихся с двух сторон вдоль длинного коридора, заканчивавшегося умывалками и туалетами, а посередине имевшего кухню. В комнате располагались три кровати, стол, шкаф и несколько полок. Если сравнивать с общагами других институтов, то были и лучше и хуже условия проживания студиозусов. Я же, проживал значительное количество семестров приживалкой, т.е. - четвертым. Но молодость, интересная насыщенная жизнь и интеллектуально развитые добрые друзья позволяют мне и сегодня считать то время - фантастически счастливым во всех отношениях. Хотя могу точно сказать, что среди моих знакомых есть и те, кому то время отнюдь не кажется райским.

Так вот, в одной из комнат мы расселись с товарищами и на полную мощь аппаратуры с восторгом прослушали два диска рок-оперы, не отрываясь. Сидим под впечатлением. В дверь - стук: "Мужики, что это звучало? Можно послушать?". Народ то во время нашего "концерта" ходил мимо двери и прислушивался. Естественно, настоящие "пласты" никто не известно кому давать тогда не давал из-за их большой стоимости и ценности.

Мы принесли стулья дополнительно, сделали "амфитеатр" и сами с удовольствием прослушали еще раз оперу вместе с новыми меломанами. Так что, хорошая музыка тянет к себе всех. Знаю, что и у нас были сделаны попытки на русском записать эту оперу нашими исполнителями. Но лучшего исполнения, чем на том "двойнике", творения Вебера и Райса я не слышал.

Кстати, для понимания атмосферы жизни в общаге - еще один случай. У нас в комнате "орет" музыка. Через некоторое время в паузе между песнями слышен стук в дверь. Открываю. На пороге - институтские преподаватели, проверяющие жизнь студентов в общежитии. Пытаются меня пристыдить за чрезмерно громкую музыку. Я предлагаю спросить у соседей, мешаем ли мы им. К большому удивлению соседи предлагали усилить громкость...

Есть люди, мимо которых студенчество пролетело, как неинтересный пейзаж за окном. Для меня же это – сладкий период моей жизни. Я искал причину, почему? Если коротко, то можно сформулировать так: достаточно беззаботная, свободная и интересная жизнь в общении с очень разными и не тривиальными развитыми людьми. Очень плотный для того времени поток новой и не всем доступной, особенно на периферии, информации. Тогда же интернета то не было! А тут только в самом институте на регулярной основе идут просмотры не доступных для всех фильмов, встречи с Стругацкими и выступления Градского, Егорова и Гафта. Рядом со скибатроном (электронная доска объявлений) вывешены анонсы лекций, посвященных самым спорным и передовым концепциям науки и философии. В фильме "Овечка Долли была злая и рано умерла" можно увидеть это место.

А общежитие дарит «на одну ночь» возможность прочесть еще и не изданного на русском "Хоббита" или не сильно распространенных произведений Булгакова и запретных «Москва-Петушки». Читали и Бродского в перепечатках и много еще чего… Вот так протекал досуг технаря-мифиста, если он стремился к гармоничному развитию. Никто в общаге не шманал и не отбирал запретной литературы, которая вполне имела доступ к тем, кто этого желал. А те, кому до Бродского или Толкиена было, как до лампады, - спокойно проходили мимо них и отправлялись в Москву, как мы это называли в театры или на выставки. 😊

А сейчас? Студенты, не имея стипендии, позволяющей на нее прожить, вынуждены подрабатывать. И время, которое мы тратили на развитие, развлечения и человеческое общение, сегодня тратят на заработок, который позволит получить образование и отсидку в интернете.

Да, и институт вряд ли стремится расширить кругозор своих студентов, тратя на это свои деньги, как было в пору моей молодости. Сборная МИФИ по футболу тренировалась зимой в футбольном манеже ЦСКА. В каждом общежитии имелись музыкальные комплексы и аппаратура. Приглашались известные писатели, лекторы, музыканты, выступавшие в самом институте.

Стипендия в МИФИ была 55 рублей, если было не более двух троек в сессию. Каждый, кто «отстреливал» сессию с одной четверкой и остальными пятерками, получал дополнительно 15%. Отличники – 25%. Профсоюз на достаточно регулярной основе подкидывал талоны на обед в институтской столовой. Самый дешевый обед из трех блюд в ней стоил 45 коп. В торговом центре по пути из института в общагу самая дешевая котлетка-полуфабрикат стоила 8 копеек, а килограмм картошки - 10. Правда, чтобы наесться, надо было из двух котлет сделать одну, а треть пакета картошки могла уйти в отвал из-за гнили. Но идея цены проживания вам понятна, если батон хорошего настоящего хлеба стоил 13 копеек.

Можно было при желании месяц провести в профилактории. Это корпус санаторного типа рядом с общагой и институтом и многоразовым питанием на убой. Летом, кто хотел, отправлялись рублей менее чем за 20 на смену в СОЛ «Волга». Зимой - в средмашевские дома отдыха под Москвой. Если студенту хотя бы немного помогали родители (мне давали на питание еще 15 рублей, а некоторым – до 100), то жизнь в общаге, которая обходилась около 3 рублей, превращалась в сказку без конца. Только надо было миновать сессию. А некоторые, не желая заканчивать институт даже устраивали фиктивный «академ». 😊 Был у меня знакомый, который умел температуру поднимать. Лег в больницу и, таки, пролежал там положенное время, чтобы "учиться" в институте еще год.

А в общаге жизнь била ключом. В газете МК тогда рассказали о первом музыкально-литературном клубе, открывшемся в общежитии МИФИ. У нас уже при каждом корпусе были такие клубы с массой отделений по интересам. Имелась и высококлассная и достаточно дорогая по тем временам аппаратура. Как я уже сказал, приезжали поэты, писатели, барды, рок-группы. В таких условиях учиться было непросто. Ведь еще никто не отменял девчонок и спорт. 😊

В первый год я попал в вокально инструментальный ансамбль (ВИА). Группа создана была более старшими ребятами, которые меня познакомили с преферансом, отголосками дедовщины и «пластами» рок-групп. Заинтересовавшись западной музыкой, узнал многих, приторговывавших фирменными виниловыми дисками, стоившими от 25 рублей до 100 в зависимости от состояния, качества фирмы и т.д. Естественно, в институте была толкучка дисков, которую периодически слегка шманали оперотрядники. Была такая организация, чем-то отличавшаяся от добровольной народной дружины (ДНД). Чем – уже не помню, хотя позже в ней состоял. 😊

Но при этом на танцах мы исполняли и Queen и Карела Гота, и Deep Purple и «В городском саду играет духовой оркестр»…

В МИФИ проходили конкурсы ВИА. На одном из них председательствовал известный руководитель джаз-рок группы «Арсенал» А. Козлов. Наша группа отличилась тем, что исполнила Баха в рок аранжировке.

А уже года с 76го в каждом корпусе общаги танцы сменились дискотеками, программа которых фактически состояла только из западной музыки… Мы опять упираемся в проблему «крикливости» меньшинства, которому всегда предоставляется сегодня у нас слово, с чего я начал эту часть воспоминаний. И у слушателей создается ощущение, что в СССР все было именно так, как рассказывают либералы и антисоветчики, оккупировавшие трибуну. На самом деле увлечение Западом не касалось большинства населения, которое вполне себе удовлетворялось своими песнями, своей одеждой и своими примочками. Смотрите, что большинство сегодня, когда музыкальных ограничений нет, слушает? И это - отнюдь не западный рок.

Скорее можно сказать, что народ смотрел на чрезмерных модников или любителей западной музыки, как на слегка сдвинутых чудиков. Недаром, когда вышли диски Пугачевой «Женщина, которая поет» и Тухманова «По волнам моей памяти», когда появились антоновские песни «Мечта», «Снова месяц взошел на трон», то звучали они чуть ли не из каждого окна общаги, в отличие от какого-нибудь нашумевшего в те времена среди меломанов диска "Queen" или "Pink Floyd". Завершением музыкальных воспоминаний расскажу детективно-партийную историю, приключившуюся у нас в общаге.

С тыльной стороны корпуса стояли мусорные баки (там, где стрелочка 😊).

Наша тяжелая институтская юность.

Кто-то случайно увидел рядом с баками прикрытую тряпками музыкальную аппаратуру. Устроили засаду. Попался студент, один из партийных боссов. Дело решили не раздувать. Парня выставили из партии и выгнали из института. А аппаратуру из клуба нашего корпуса вернули на место.

Скрываясь от КГБ, пародируем одну обложку западного диска.

Обратите внимание на вот эту старую фотку, где пародируется обложка западной пластинки. Разве это не доказывает,что мы тогда не могли слушать западный рок? 😊

Мой товарищ (Володька, царствие ему…), с которым играли в футбол, был после армии и подготовительного отделения назначен комсоргом потока (факультет делился на два потока и несколько групп по 20-30 человек в каждом).

А сначала все студенческие должности официального характера старались распределить среди бывших армейцев, подразумевая, что они – старше, серьезнее и дисциплинированнее. И эти ребята были уже хоть немного, но знакомы институтской администрации по подготовительному отделению, на которое и попадали из армии те, кто хотел учиться в МИФИ. А Володя подбирал людей уже по своим предпочтениям и сказал мне: давай попробуем делать живые реальные дела, а не заниматься пропагандистской ерундой, чтобы отсечь политиканов и коньюнктурщиков. А ты, мол, будешь поднимать спорт на потоке, а не бумажки перекладывать. Я согласился с детско-юношеским идеализмом и задором. Идеализм и задор, напоровшись на пару-тройку заседаний поточного бюро, сдулись у меня и Володи, как проколотая камера. Другие члены бюро шли, наверное, с другими целями и задачами или были покрепче характером. Недаром одна дама сегодня добралась до Госдумы и руководства Общественного Фронта и мелькает периодически в зомбоящике.

Активисты, с которыми я столкнулся, в большинстве своем говорили на каком-то другом формально-газетном не очень доступном мне языке. Мне не удалось установить взаимопонимания с теми, кто видел общественную работу, как лестницу для роста. Хотя допускаю, что всему виной было мое неумение и нежелание заниматься оргработой, как ее понимал институтский комсомол. Так что, вскоре я «забил» на свою комсомольскую нагрузку…

Прошел год. Всех зазвали на комсомольское собрание, которое специально устраивалось между поточными общими лекциями, чтобы никто не разбежался. Сидим мы с товарищами на галерке и о чем-то «трем», как сегодня говорят. Вдруг мне предлагают прислушаться, т.к. мою фамилию всуе склоняют. Слышу, что работу спорторга оценили неудовлетворительно и вывели меня из поточного бюро. Вот и вся репрессия за почти годовое манкирование комсомольскими делами. С тех пор я больше не выдвигался на передовые рубежи комсомольской работы, ограничиваясь, как и большинство, нагрузкой для «галочки».

Студенты «мужеска пола», не имевшие более серьезных общественных нагрузок, которые формально в то время иметь было надо обязательно, выбирали между ДНД (добровольной народной дружиной), члены которой с сотрудниками милиции (или без) патрулировали улицы, и оперотрядом. Я выбрал «отряд», потому что он занимался охраной порядка на различных интересных культурных мероприятиях в институте с приглашением известных гуманитариев. Мне показалось, что попадать туда – хороший бонус к осмотру чердаков института на предмет, нет ли там свидетельств каких-то противоправных сборищ. И это - точно интереснее, чем просто дежурить на улицах дружинником.

Помню, как формально и с минимальной потерей времени проходили комсомольские собрания в моей учебной группе института. Актив группы: комсорг, староста и профорг старались собирать народ только в привязке ко времени занятий, объединив поводы, выплывавшие периодически по профсоюзной, административной или комсомольской линиям. Так что, тяжесть давления партии на наши критиканствующие умы совсем не была обременительной. Вот, к примеру, я никогда не был на майской и ноябрьской демонстрациях в Москве, хотя народ как-то отбирали на подобные мероприятия. Зато один раз встречал какого-то официального зарубежного деятеля в рядах, махающих флажками дружбы.

Продолжение следует…