Афанасий фет - воспоминания. Фет афанасий афанасьевич

Жизненный и творческий путь А.А. Фета (с обобщением ранее изученного). Эстетические взгляды поэта и художественные особенности лирики А. А. Фета. Темы, мотивы и художественное своеобразие лирики А.А. Фета. Для чтения и изучения. «Шепот, робкое дыханье…», «Это утро, радость эта…», «Вечер», «Я пришел к тебе с приветом…», «Еще одно забывчивое слово», «Одним толчком согнать ладью живую…», «Сияла ночь. Луной был полон сад…», «Еще майская ночь…». Для чтения и обсуждения. Стихотворения «Облаком волнистым…», «Какое счастье - ночь, и мы одни…», «Уж верба вся пушистая…», «Вечер», «Я тебе ничего не скажу…».

Демонстрации. Картины, фотографии с изображением природы средней полосы России. Иллюстрации В. М. Конашевича к стихотворениям А.А. Фета. Романсы на стихи Фета. Повторение. Стихотворения русских поэтов о природе.

Творческие задания. Проведение исследования и подготовка сообщения на одну из тем: «А. А. Фет - переводчик», «А.А. Фет в воспоминаниях современников»; «Концепция “чистого искусства” в литературно-критических статьях А.А. Фета», «Жизнь стихотворений А.А. Фета в музыкальном искусстве». Подготовка фотовыставки иллюстраций к произведениям А.А. Фета. Наизусть. Одно стихотворение А.А. Фета (по выбору студентов).

Алексей Константинович Толстой (1817 - 1875).

Жизненный и творческий путь А.К. Толстого. Идейно-тематические и художественные особенности лирики А. К. Толстого. Многожанровость наследия А. К. Толстого. Сатирическое мастерство Толстого. Стихотворения: «Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель!..», «Меня во мраке и в пыли…», «Двух станов не боец, но только гость случайный…», «Против течения», «Средь шумного бала, случайно…», «Колокольчики мои, цветики степные…», «Когда природа вся трепещет и сияет…», «То было раннею весной…», «Тебя так любят все; один твой тихий вид…». Для чтения и обсуждения. Стихотворения: «Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре…», «Не верь мне, друг, когда в избытке горя…», «Минула страсть, и пыл ее тревожный…», «Не ветер, вея с высоты…», «Ты не спрашивай, не распытывай…», «Кабы знала я, кабы ведала…», «Ты, как утро весны…», «Милый друг, тебе не спится…», «Не верь мне, друг, когда в избытке горя…», «Вот уж снег последний в поле тает…», «Прозрачных облаков спокойное движенье…», «Земля цвела. В лугу, весной одетом…».

Повторение. Тема любви в русской поэзии. Демонстрации. Портреты и фотографии А.К. Толстого. Портреты Козьмы Пруткова работы А.М. Жемчужникова, Бейдельмана, Л.Ф. Лагорио. Романс П.И. Чайковского на стихи А.К. Толстого «Средь шумного бала…».

Творческие задания. Исследование и подготовка доклада: «А.К. Толстой - прозаик», «А.К. Толстой - драматург», «А.К. Толстой в воспоминаниях современников», «Феномен Козьмы Пруткова», «Жизнь поэзии А. К. Толстого в музыкальном искусстве». Подготовка и проведение заочной экскурсии в музей-усадьбу А. К. Толстого в Красном Роге. Наизусть. Одно стихотворение А. К. Толстого (по выбору студентов).

Николай Алексеевич Некрасов (1821 - 1878).

Жизненный и творческий путь Н.А. Некрасова (с обобщением ранее изученного). Гражданская позиция поэта. Журнал «Современник». Своеобразие тем, мотивов и образов поэзии Н.А. Некрасова 1840-1850-х и 1860-1870-х годов. Жанровое своеобразие лирики Некрасова. Любовная лирика Н.А. Некрасова. Поэма «Кому 18 на Руси жить хорошо». Замысел поэмы, жанр, композиция. Сюжет. Нравственная проблематика. Авторская позиция.

Многообразие крестьянских типов. Проблема счастья. Сатирические портреты в поэме. Языковое и стилистическое своеобразие произведений Н.А. Некрасова. Для чтения и изучения. Стихотворения: «Родина», «Элегия» («Пускай нам говорит изменчивая мода…»), «Вчерашний день, часу в шестом…», «Еду ли ночью по улице темной…», «В дороге», «Поэт и гражданин», «Муза», «Мы с тобой бестолковые люди», «Я не люблю иронии твоей…», «О Муза, я у двери гроба…», «Блажен незлобивый поэт…», «Внимая ужасам войны…», «Орина - мать солдатская». Поэма «Кому на Руси жить хорошо» (обзор с чтением отрывков).

Теория литературы. Народность литературы. Стилизация.

Демонстрации. Портреты Н.А. Некрасова. Иллюстрации А.И. Лебедева к стихотворениям поэта. Песни и романсы на стихи Н.А. Некрасова.

Творческие задания. Исследование и подготовка реферата (сообщения, доклада): «Некрасовский “Современник”», «Н. А. Некрасов в воспоминаниях современников», «Новаторство Н. А. Некрасова в области поэтической формы (“Неправильная поэзия”)», «Образы детей и произведения для детей в творчестве Н. А. Некрасова», «Поэмы Н. А. Некрасова», «Н. А. Некрасов как литературный критик», «Произведения Н. А. Некрасова в творчестве русских художников-иллюстраторов». Подготовка и проведение заочной экскурсии в один из музеев Н. А. Некрасова. Наизусть. Одно стихотворение (по выбору студентов).

Раздел 4. Литература и искусство начала ХХ века.

Серебряный век как культурно-историческая эпоха .

Серебряный век русской поэзии Обзор русской поэзии и поэзии народов России конца XIX - начала XX века. Константин Бальмонт, Валерий Брюсов, Андрей Белый, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Георгий Иванов, Владислав Ходасевич, Игорь Северянин, Михаил Кузмин, Габдулла Тукай и др. Общая характеристика творчества (стихотворения не менее трех авторов по выбору). Проблема традиций и новаторства в литературе начала ХХ века. Формы ее разрешения в творчестве реалистов, символистов, акмеистов, футуристов. Серебряный век как своеобразный «русский ренессанс». Литературные течения поэзии русского модернизма: символизм, акмеизм, футуризм (общая характеристика направлений).

Истоки русского символизма .

Влияние западноевропейской философии и поэзии на творчество русских символистов. Философские основы и эстетические принципы символизма, его связь с романтизмом. Понимание символа символистами (задача предельного расширения значения слова, открытие тайн как цель нового искусства). Конструирование мира в процессе творчества, идея «творимой легенды». Музыкальность стиха. «Старшие символисты» (В.Я. Брюсов, К.Д. Бальмонт, Ф.К. Сологуб) и «младосимволисты» (А. Белый, А.А. Блок). Философские основы и эстетические принципы символизма, его связь с романтизмом.

Акмеизм.

Истоки акмеизма. Программа акмеизма в статье Н.С. Гумилева «Наследие символизма и акмеизм». Утверждение акмеистами красоты земной жизни, возвращение к «прекрасной ясности», создание зримых образов конкретного мира. Идея поэта-ремесленника. Николай Степанович Гумилев Сведения из биографии. Героизация действительности в поэзии Гумилева, романтическая традиция в его лирике. Своеобразие лирических сюжетов. Экзотическое, фантастическое и прозаическое в поэзии Гумилева. Для чтения и изучения. Стихотворения: «Жираф», «Волшебная скрипка», «Заблудившийся трамвай» (возможен выбор трех других стихотворений).

Футуризм.

Манифесты футуризма, их пафос и проблематика. Поэт как миссионер «нового искусства». Декларация о разрыве с традицией, абсолютизация «самовитого» слова, приоритет формы над содержанием, вторжение грубой лексики в поэтический язык, неологизмы, эпатаж. Звуковые и графические эксперименты футуристов. Группы футуристов: эгофутуристы (И. Северянин), кубофутуристы (В.В. Маяковский, В. Хлебников), «Центрифуга» (Б.Л. Пастернак).

И.А. Бунин.

Сведения из биографии. Стихотворения: «Вечер», «Не устану повторять вас, звезды!…», «Мы встретились случайно на углу», «Я к ней пришел в полночный час…», «Ковыль», «И цветы, и шмели, и трава, и колосья…».

Рассказы «Антоновские яблоки», «Чаша жизни», «Легкое дыхание», «Грамматика любви», «Чистый понедельник», «Митина любовь», «Господин из Сан-Франциско», «Темные аллеи».Философичность лирики Бунина. Тонкость восприятия психологии человека и мира природы; поэтизация исторического прошлого. Осуждение бездуховности существования. Изображение «мгновения» жизни. Реалистическое и символическое в прозе и поэзии. Слово, подробность, деталь в поэзии и прозе.

Поэтика И. А. Бунина.

Повторение. Тема «дворянских гнезд» в русской литературе (И.С. Тургенев, А.П. Чехов). Русский национальный характер (на примере творчества Н.В. Гоголя и Л.Н. Толстого).

Демонстрации. Портреты и фотографии И.А. Бунина разных лет. Иллюстрации к произведениям И. А. Бунина.

Творческие задания. Исследование и подготовка реферата: «Женские образы в творчестве И.С. Тургенева и И.А. Бунина»; «Тема дворянских гнезд в творчестве А.П. Чехова и И.А. Бунина»

А.И. Куприн.

Сведения из биографии.Рассказы: «Олеся», «Поединок», «Гранатовый браслет».

Поэтическое изображение природы, богатство духовного мира героев. Нравственные и социальные проблемы в рассказах Куприна. Осуждение пороков современного общества. Повесть «Гранатовый браслет». Смысл названия повести, спор о сильной, бескорыстной любви, тема неравенства в повести. Трагический смысл произведения. Символическое и реалистическое в творчестве Куприна.

Теория литературы. Повесть. Автобиографический роман.

Демонстрация. Бетховен. Соната № 2, ор. 2. Largo Appassionato.

Творческие задания. Исследование и подготовка реферата «Тема любви в творчестве И.А. Бунина и А.И. Куприна: общее и различное».

Максим Горький (1868 - 1936).

Сведения из биографии (с обобщением ранее изученного). Пьеса «На дне». Изображение правды жизни в пьесе и ее философский смысл. Герои пьесы. Спор о назначении человека. Авторская позиция и способы ее выражения. Новаторство Горького-драматурга. Горький и МХАТ.

Повторение. Особенности русского романтизма (поэмы А. С. Пушкина «Цыганы», «Кавказский пленник», М. Ю. Лермонтова «Демон»).

Теория литературы. Развитие понятия о драме.

Демонстрации. Портреты М. Горького работы И. Е. Репина, В. А. Серова, П. Д. Корина.

Творческие задания. Исследование и подготовка доклада: «Гордый человек» в произведениях Ф.М. Достоевского и М. Горького» (произведения по выбору учащихся); «История жизни Актера» (Бубнова, Пепла, Наташи или другого героя пьесы «На дне» - по выбору учащихся) Наизусть. Монолог Сатина.

А.А. Блок.

Сведения из биографии.

Стихотворения: «Вхожу я в темные храмы», «Незнакомка», «Коршун», «Россия», «В ресторане», «Ночь, улица, фонарь, аптека…», «На железной дороге», «Река раскинулась. Течет…», «О, я хочу безумно жить…», цикл «Кармен» «Скифы». Поэма «Двенадцать».

Природа социальных противоречий в изображении поэта. Тема исторического прошлого в лирике Блока. Тема родины, тревога за судьбу России.

Поэма «Двенадцать»: Сложность восприятия Блоком социального характера революции. Сюжет поэмы и ее герои. Борьба миров. Изображение «мирового пожара», неоднозначность финала, образ Христа в поэме. Композиция, лексика, ритмика, интонационное разнообразие поэмы.

Теория литературы. Развитие понятия о художественной образности (образ-символ). Развитие понятия о поэме.

Демонстрации. Картины В. М. Васнецова, М. А. Врубеля, К. А. Сомова (по выбору учителя). Фортепианные концерты С. В. Рахманинова.

Творческие задания. Исследование и подготовка доклада: «Тема любви в творчестве А. С. Пушкина и А. А. Блока»; «Тема России в творчестве русских поэтов М. Ю. Лермонтова, Н. А. Некрасова, А. А. Блока»; «Тема революции в творчестве А. Блока». Наизусть. Два-три стихотворения А. А. Блока (по выбору студентов).

Необычная, сложная, во многом весьма драматическая судьба присуща литературной деятельности Фета. Вместе с тем при всей своей оригинальности судьба эта носит отчетливые приметы времени, тесно связана с ритмами движения русской общественной жизни и русской литературы середины и второй половины XIX века. Равным образом литературная судьба Фета не только органически соотносится, но очень причудливо переплетается с его жизненной судьбой.

Афанасий Афанасьевич Фет-Шеншин прожил долгую жизнь. Родился он в октябре или ноябре 1820 года, почти одновременно с выходом в свет первого большого создания русской литературы XIX века - поэмы Пушкина «Руслан и Людмила»; умер 21 ноября 1892 года, примерно через два месяца после появления в печати первого произведения Максима Горького и в период выхода первых сборников стихов русских модернистов. Как видим, в хронологических рамках его жизни происходит все развитие русской классической литературы XIX столетия.

Жизнь Фета - студента, офицера, помещика, камергера двора его императорского величества - протекала на виду у всех и во время, от нас не слишком отдаленное. Тем не менее некоторые основные моменты были окутаны покровом густой, почти непроницаемой тайны, до конца не раскрытой и сейчас окрасившей ее в глубоко трагические тона .

Фет родился и рос все свои детские годы в семье богатого и просвещенного в духе русского XVIII века (был пылким приверженцем идей Руссо) орловского помещика Афанасия Неофитовича Шеншина и его жены, урожденной Шарлотты Беккер, с которой он встретился в Германии и привез с собой на родину. И вдруг над головой четырнадцатилетнего отрока грянул неожиданный удар: крещение его сыном Шеншина было объявлено незаконным. В немецкий пансион, находившийся в одном из городов Прибалтики и считавшийся образцовым воспитательным учреждением, куда он при некотором участии Жуковского был незадолго до того помещен, пришло на его имя письмо от отца со странной надписью - не Шеншину, как всегда, а Фету. В письме сообщалось, без указания причин, что отныне именно так он и должен впредь именоваться. Первое, что Последовало, были злые догадки и издевки товарищей. А вскоре Фет ощутил тягчайшие последствия, связанные с новой его фамилией Это было утратой всего, чем он неотъемлемо обладал, - дворянского звания, положения в обществе, имущественных прав, даже национальности, русского гражданства. Старинный потомственный дворянин, богатый наследник внезапно превратился в «человека без имени» - безвестного иностранца весьма темного и сомнительного происхождения. И Фет воспринял это как мучительнейший позор, набрасывавший, по понятиям того времени, тень не только на него, но и на горячо любимую им мать, как величайшую катастрофу, «изуродовавшую» его жизнь. Вернуть то, что было им, казалось, так непоправимо утрачено, вернуть всеми средствами, не останавливаясь ни перед чем, если нужно, все принося в жертву, стало своего рода навязчивой идеей, идеей-страстью, определившей, в сущности, весь его жизненный путь. Оказывало это влияние, и порой весьма роковое, и на литературную его судьбу.

Древние говорили - поэтами рождаются. И Фет действительно родился поэтом. Замечательная художественная одаренность составляла суть его сути, душу его души. Уже с детства был он «жаден до стихов»; испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение, «повторяя сладостные стихи» автора «Кавказского пленника» и «Бахчисарайского фонтана» . В немецком пансионе ощутил и первые «потуги» к поэтическому творчеству: «В тихие минуты полной беззаботности я как будто чувствовал подводное вращение цветочных спиралей, стремящихся вынести цветок на поверхность; но в конце концов оказывалось, что стремились наружу одни спирали стеблей, на которых никаких цветов не было. Я чертил на своей аспидной доске какие-то стихи и снова стирал их, находя их бессодержательными». Стихи Фет продолжал слагать со все большим рвением и в пансионе историка, писателя, журналиста, близкого к Пушкину и Гоголю, профессора Погодина, в который поступил для подготовки в Московский - университет, и в особенности в самом университете (на словесном отделении философского факультета). «Вместо того чтобы ревностно ходить на лекции… почти ежедневно писал новые стихи…» Этому способствовала и дружба с Аполлоном Григорьевым - его сверстником, будущим поэтом, своеобразным и выдающимся критиком, человеком со сложившейся совсем по-иному, но тоже весьма драматичной судьбой (в семье его родителей отец Фета поселил сына). Оба друга «упивались» поэзией, «принимая иногда, - иронически добавляет Фет, - первую лужу за Ипокрену». В доме Григорьевых, который Фет называл «истинной колыбелью» своего «умственного я», собирался кружок студентов, куда, в частности, входили будущий поэт Полонский, будущий историк С. М. Соловьев, отец философа и поэта Владимира Соловьева. Первое «благословение» на серьезную литературную работу Фет полупил от Гоголя, которому через Погодина передал образцы своего творчества. Гоголь советовал продолжать: «Это - несомненное дарование». Ободренный Фет решил издать свои стихи отдельным сборником, заняв триста рублей ассигнациями у гувернантки сестер: молодые люди были влюбены друг в друга, мечтали пожениться и наивно надеялись на то, что издание не только быстро раскупится, но и принесет автору литературную славу, которая обеспечит их «независимую будущность» . В 1840 году сборник вышел в свет под названием «Лирический Пантеон».

В «Отечественных записках», которые благодаря активному участию в них Белинского стали самым популярным журналом 40-х годов, органом передовой литературной и общественной мысли, появился очень сочувственный отклик, автором которого был молодой критик, друг Белинского П. Н. Кудрявцев. «Как хороша его рецензия… на „Лирический Пантеон“ Ф., - сразу же отозвался со свойственной ему исключительной эстетической чуткостью Белинский, добавляя: - только он уж чересчур скуп на похвалы… А г. Ф. Много обещает» . И в печатных своих отзывах ближайших лет Белинский неоднократно выделяет Фета, заявляя, что «из живущих в Москве поэтов всех даровитее г-н Фет», что среди его стихотворений «встречаются истинно поэтические» . Действительно, в числе его стихов, опубликованных в 1842–1843 годы, уже имеются жемчужины фетовской лирики.

Отзывы Белинского были «путевкой» в литературу. Фет начинает усиленно печатать свои стихотворения - и в погодинском «Москвитянине» и в «Отечественных записках», а через несколько лет при активном участии Аполлона Григорьева подготавливает новый сборник своих стихов.

Баратынский прекрасно писал о целительном значении поэтического творчества:

• Болящий дух врачует песнопенье.
• Гармонии таинственная власть
• Тяжелое искупит заблужденье
• И укротит бунтующую страсть.
• Душа певца, согласно излитая,
• Разрешена от всех своих скорбей;
• И чистоту поэзия святая
• И мир дает причастнице своей.

Строки эти, конечно, были известны Фету и не могли не быть близки ему - подобный мотив неоднократно и с очень большой силой будет звучать и в его теоретических высказываниях и в стихая. Несомненно, радость творчества и литературный успех во многом целили его «болящий дух», но укротить владеющую им «бунтующую» идею-страсть они не смогли.

И вот во имя поставленной цели Фет круто ломает свой жизненный путь - покидает в 1845 году и Москву и ту. живительную, высокоинтеллектуальную атмосферу, которая сложилась в кружке Григорьева: вскоре по окончании университета поступает нижним чином в один из провинциальных полков, расквартированных на далекой южной окраине, в Херсонской губернии. Сам Фет дал впоследствии точное объяснение этому. На военной службе скорее, чем на какой-либо другой, он мог начать осуществление своей цели - дослужиться до потомственного дворянства и тем самым хотя бы частично вернуть утраченное. Перестал через некоторое время Фет и значиться «студентом из иностранцев» - вернул себе русское гражданство. Однако покупалось это весьма дорогой ценой. В своих воспоминаниях он рассказывает, в каких тяжелых условиях - полной оторванности от привычной среды, литературной жизни, новых книг, журналов и к тому же в каком материальном «стеснении», порой «граничившем с нищетой», он теперь оказался.

Фет еще продолжал писать и печатать стихи, но его литературная деятельность в новых условиях все более ослабевала. Одному из близких с детства друзей, И. П. Борисову, он с горечью и тоской говорил, что может сравнить свою жизнь среди чудищ всякого рода («через час по столовой ложке лезут разные гоголевские Вии на глаза, да еще нужно улыбаться») «только с грязной лужей», в которой он нравственно и физически тонет , твердит, что страданья, им испытываемые, похожи на удушье заживо схороненного («никогда еще не был я убит морально до такой степени»). В одну из подобных минут он признается в тайном желании «найти где-нибудь мадмуазелю с хвостом тысяч в двадцать пять серебром, тогда бы бросил все» (характерна сама цинично залихватская в стиле «душки-военного» фразеология этого признания - печать, уже наложенная окружающей средой). Однако во имя поставленной цели Фет терпит все это целых восемь лет. Причем, когда в результате ревностной службы, унизительного подлаживания к начальственным «Виям» достижение желанной цели казалось уже совсем близким, она снова отдалилась. За несколько месяцев до первого офицерского чина был издан, дабы затруднить доступ в дворянство выходцев из других сословий, указ, согласно которому для получения наследственных дворянских прав надо было иметь более высокий чин. Но Фет настойчиво и ревностно продолжал вести свою сложную, труженическую, безотрадную жизнь, хотя и сравнивал себя с мифологическим Сизифом. «Как Сизиф, тащу камень счастия на гору, хотя он уже бесконечные разы вырывался из рук моих». Но возможность отступиться от поставленной цели Фет категорически отвергал: «Ехать домой, бросивши службу, я и думать забыл, это будет конечным для меня истреблением» .

До дворянства Фет не дослужился, «мадмуазели с хвостом» не нашел, но обстоятельства стали складываться для него благоприятнее. В 1853 году ему наконец-то удалось вырваться с «Камчатки», из «сумасшедшего дома» - добиться перевода в гвардейский лейб-уланский полк, который был расквартирован сравнительно недалеко от Петербурга, куда он получил возможность часто отлучаться. К этому времени наступила благоприятная перемена и в отношении общества к поэзии.

Во второй половине 40-х годов стихи, как и предсказывал Белинский, утратили в глазах публики всякую ценность: журналы совсем перестали печатать их, спрос на новые сборники стихов, почти не появлявшиеся, совершенно упал. Но к концу 40-х годов громко зазвучала настроенная, «сообразно с духом времени», на тот «другой лад», которого Белинский так ожидал, лира зачинателя новой эпохи в развитии русской поэзии, глашатая передовых общественно-политических и эстетических идей века - Некрасова. К этому времени Некрасов стал хозяином бывшего пушкинского журнала «Современник», куда перешел из «Отечественных записок» Белинский. К журналу примкнули самые замечательные дарования того времени, будущие корифеи литературы второй половины XIX века - Тургенев, Лев Толстой, Герцен, Гончаров. В 1850 году в «Современнике» начала печататься на весьма скромном месте, в отделе «Смесь», серия статей Некрасова под весьма скромным же заглавием «Русские второстепенные поэты». Целью их было показать, что, кроме признанных, давно вошедших в обиход каждого культурного человека великанов русской поэзии и скомпрометировавших ее эпигонов, существует еще много замечательных явлений, по тем или иным причинам не обративших на себя внимание критики и читателей.

В том же 1850 году вышел давно прошедший через цензуру, но пролежавший три года без движения второй сборник стихотворений Фета. Он привлек к себе весьма сочувственное внимание кругу ближайших участников «Современника». Горячим пропагандистом поэзии стал Тургенев, который приступил вместе с «кружком» нескольких других сотрудников «Современники» - критиками В. П. Боткиным, А. В. Дружининым - к подготовке нового издания фетовских стихотворений, в основу которого был положен «вычищенный», основательно переработанный под настойчивым давлением Тургенева, сокращенный почти наполовину сборник 1850 года . Выходу в 1856 году этого издания предшествовало извещение Некрасова, дававшее его автору столь же высокую оценку, как и стихам Тютчева: «Смело можем сказать, что человек, понимающий поэзию и охотно открывающий душу свою ее: ощущениям, ни в одном русском авторе, после Пушкина, не почерпнет столько поэтического наслаждения, сколько доставит ему г. Фет» . Помимо восхищенных откликов критиков-эстетов Дружинина и Боткина, сделавших поэзию Фета боевым знаменем «чистого искусства», его стихи расхваливают в журналах всех направлений.

Опять получаются Берлинские газеты; следовательно, сообщение восстановлено. Но я думаю, эта проклятая политика нисколько вас не интересует. Да и я ее терпеть не могу: она мешает жить. В бытность мою в Вене, в одной тамошней газете я прочел восторженный разбор двух томов повестей Тургенева, явившихся в немецком переводе. Он положительно нравится в Германии, и его «Призраки» явились в Revue des deux mondes, в переводе Мериме. А тот же Мериме нашел «Казаков» Л. Толстого неинтересными. Вот вам и оценка, и известность! Выходит, что огромная часть людей подкупаются на savoir faire. Между тем он пишет повесть, но даже сам говорит, что медленно. Сюжет он рассказывал мне еще осенью. Это будет повесть характеров, а не тенденций, – но выйдет ли что-нибудь из нее, сказать не могу. Он по-прежнему не пришел еще ни к какому определенному мировоззрению и никак не может примириться с тем, что в и молодом поколении он потерял всякое значение. Нечего сказать, есть чем дорожить! Я бы желал, чтобы мне уяснили, какое значение имеет большинство нашего молодого поколения, с его тупостью, всяческим невежеством, наглостью и самоуверенностью дураков?

Я здесь беспрестанно вспоминаю нашу жизнь в Степановке, и наши прогулки, и сенокос, и знойный, степной, струистый воздух, и томящий жар, – одним словом, я полон отголосков Степановки. А каковы-то всходы хлебов у вас? В конце июля думаю я отправиться в морю, не купаться, потому что это мне запрещено, – а дышать отрадным морским воздухом и по временам брать теплые морские ванны, – и поеду в Трувиль. Ничего не может быть придумано для лета лучше Бадена. Ну где найти все удобства городской жизни и вместе свежесть и тень деревенской жизни, поле, и лес, и горы? Здесь жар далеко не так ощутителен, как например, в Вене, где я просто задыхался. Даже в больших отелях здесь жизнь относительно вовсе недорога; мне обходится она 100 франков с комнатой в первом этаже. Правда, что эти удобства имеются благодаря рулетке и rouge et noire, но я довольствуюсь только одним смотреньем на них и ни разу еще не пускался в игру да и не пущусь. Через год, по решению Баденских палат, игра должна быть закрыта, и неизвестно, удержит ли Баден свое теперешнее положение. Политика Пруссии произвела такую кашу между мелкими помещиками-правителями, что ничего не поймешь. О начале военных действий пока ничего не слышно. Баденский герцог, зять прусского короля, и очевидно желает быть на его стороне, а армия, т. е. До 8-ми тысяч войска его, хочет идти против них; вот он всячески и замедляет, выжидая, кто выиграет сражение: прусаки или австрийцы.

По газетным известиям, на юге России всходы хорошие, каковы-то у вас? С тех пор, как правительство стало серьезно относиться к нигилистам, я стал спокойнее. И за это мы должны опять таки благодарить графа Муравьева. Буду ждать от вас письма в Бадене, потому что, как кажется, Бадена никто не потревожит.

Весь ваш В. Боткин.

P. S. Сейчас прочел в русских газетах распоряжение о прекращении Современника и Русск. Слова. Насилу то спохватились! Эти два журнала принесли неисчислимый вред молодому поколению. Шаткость понятий и нашей цензуры, и совета книгопечатания, лучше всего доказывается столь больным существованием этих двух журналов, очевидно, враждебных всякому общественному устройству. Все, что бунтующий пролетариат и самая дикая демагогия выработали в себе разлагающего для неопытных и слабоумных голов, – все это проповедывалось в них за высочайшую истину. И воспитанники учебных заведений только их и читали. Что за ералаш происходил в этих юных головах, и к чему могут годиться эти развинченные головы, – и сказать больно. А класс большей части учителей разве лучше, разве не от них вышел позорный авторитет этих двух журналов? Разве эти дикие учения не проникли уже в наших женщин, девиц, в часть нашего чиновничества? Разве покушение 4-го апреля не прямо вытекает из этих доктрин? Говорят, что они мало встречали себе опровержения в других изданиях. Но во-первых, этих опровержений адепты и мальчишки не читали бы, а во-вторых, скучно доказывать, что 2x2=4, а не 5; а, в-третьих, для этого нужно время и досуг и, наконец, известного рода политический талант. Один Катков касался этого предмета, когда время ему дозволяло. Слава Богу, теперь правительство, кажется, обратило на них серьезное внимание, только надолго ли?

Бог знает, как случилось это, но только американцы к вам действительно расположены, и доказательство этому я вижу беспрестанно. При каждой встрече с американскими семействами, как скоро узнают, что я русский, тотчас разговор устанавливается на дружественный тон, тотчас заявляют о своих симпатиях, о враждебности Европе. Я всеми силами стараюсь поддерживать это расположение, и к счастию, мое знание английского языка облегчает мне это. Вчера весь вечер провел в американском женском обществе. Теперь множество путешествующих американских семейств, и любо смотреть, как много победоносно окончившаяся борьба с югом придала им авторитета и самоуверенности. Это прекрасно, но что касается до культуры мужчин и женщин, то, к сожалению, им далеко еще до старой Европы. У мужчин далее политики разговор поддерживаться не может и чисто практических предметов. У женщин он вращается в обычной женской, светской сфере. Дамы, например, возмущаются, как здесь мужчины являются к обеду и на вечернюю музыку, – не в черном, а в цветных жакетках. Напрасно я возражал, что это простые, бесхитростные немцы, которые не разумеют тонкости приличия; но дамы не убедились и остались возмущенными и рассказали мне, что на их морских купаньях к обеду мужчины непременно (за table d"hôte) являются во Фраках, а дамы в бальных платьях. Наши нигилисты полагают, что всклокоченные волосы и неряшество есть отличие демократии. Ну, инда глаза режет и ломит. Писать не в состоянии.

(1820 - 1892) - выдающийся русский поэт и переводчик, член-корреспондент Петербургской Академии наук.

Один из самых утонченных лириков XIX века, он одновременно был чрезвычайно деловым человеком: сначала действующим гвардейским офицером, а после выхода в отставку - хозяйственным помещиком. В 1867 году Фет даже избирался мировым судьей. Эта «двойственность» характера поэта удивляла его современников, часто не давая по достоинству оценить его творчество.

Мы собрали воспоминания литераторов и критиков об Афанасии Фете.

Из письма к Александру Пругавину

«Фет остроумно говорил: чем больше живу, тем больше ничего не понимаю; я же, напротив, чем больше живу, тем яснее понимаю то, чего нам недостает и над чем мы все должны трудиться».

Николай Страхов, философ и публицист

«Фет был поэтом вполне и до конца; и потому - прославлять его значит тоже, что прославлять поэзию. И, наоборот: для понимания тайны поэтического творчества он такой живой и ясный пример, какого другого не найти. Он сам, конечно, хорошо сознавал, что носит в себе эту тайну, и часто выражал ее очень странными речами. Он говорил, что поэзия и действительность не имеют между собою ничего общего, что как человек он - одно дело, а как поэт - другое. По своей любви к резким и парадоксальным выражениям, которыми постоянно блестел его разговор, он доводил эту мысль даже до всей ее крайности; он говорил, что поэзия есть ложь и что поэт, который с первого же слова не начинает лгать без оглядки, - никуда не годится.

Люди, всею душою погруженные в действительность, твердо в нее верящие и постоянно хватающиеся за нее всеми возможными способами, должны прийти в великий соблазн от таких речей. „Чем хвалится, безумец!“»

Василий Петрович Боткин, литературный критик

«... Мы считаем г. Фета не только истинным поэтическим талантом, но явлением редким в наше время, ибо истинный поэтический талант, в какой бы степени ни проявлялся он, есть всегда редкое явление: для этого нужно много особенных, счастливых, природных условий. Как в то время, когда мир исполнен исключительно заботами о своих матерьяльных интересах, когда душа современного человека погрузилась в мертвящие вопросы об удобствах матерьяльного своего существования, когда так часто слышатся или стоны, или клики пресыщенного эгоизма, когда раздумье и сомнения, уничтожив в нас молодость и свежесть ощущений, отравили в них всякое прямое, цельное наслаждение духовными благами жизни, - в это время является поэт с невозмутимою ясностию во взоре, с незлобивою душою младенца, который каким-то чудом прошел между враждующими страстями и убеждениями, не тронутый ими, и вынес в целости свой светлый взгляд на жизнь, сохранил чувство вечной красоты, - разве это не редкое, не исключительное явление в наши времена?»

«В семье второстепенных русских поэтов г. Фету, бесспорно, принадлежит одно из видных мест. Большая половина его стихотворений дышит самою искреннею свежестью, а романсы его распевает чуть ли не вся Россия, благодаря услужливым композиторам, которые, впрочем, всегда выбирали пьески наименее удавшиеся, как, например, „На заре ты ее не буди“ и „Не отходи от меня“. Если при всей этой искренности, при всей легкости, с которою поэт покоряет себе сердца читателей, он все-таки должен довольствоваться скромною долею второстепенного поэта, то причина этого, кажется нам, заключается в том, что мир, поэтическому воспроизведению которого посвятил себя г. Фет, довольно тесен, однообразен и ограничен».

Из письма к Ивану Борисову

«Фету я написал недели две тому назад письмо с иллюстрациями, которое он, вероятно, Вам показал. - Вы совершенно верно определили его характер - недаром в нем частица немецкой крови - он деятелен и последователен в своих предприятиях, при всей поэтической безалаберщине - и я уверен, что, в конце концов, - его лирическое хозяйство принесет ему больше пользы, чем множество других, прозаических и практических. С умилением воображаю, как я буду дразнить его, спорить с ним и т. д., и т. д.

<...> Помните Вы при этом изящный изгиб, который Фет придает своей талье?

О когда я его улицезрю! Я уверен, что он еще растолстел».

Поэзию Фета по праву можно считать одной из вершин русской лирики. В настоящее время с этим вряд ли кто-то не согласится. Однако не всегда отношение к его творчеству было однозначным. Его современник Н.А. Некрасов так характеризовал Фета: «Смело можем сказать, что человек, понимающий поэзию и охотно открывающий душу свою её ощущениям, ни в одном русском авторе после Пушкина не почерпнет столько поэтического наслаждения, сколько доставит ему г. Фет. Из этого не следует, чтобы мы равняли г. Фета с Пушкиным; но мы положительно утверждаем, что г. Фет в доступной ему области поэзии такой же господин, как Пушкин в своей, более обширной и многосторонней области». 1

Фет – талантливый поэт-лирик. Но круг тем поэзии Фета, как справедливо отмечала критика, несколько ограничен. Его основные темы – природа, красота, любовь, искусство. Поэзию Фета пронизывает жизнерадостность; даже несмотря на мотивы грусти, огорчений, печали, в его стихах господствует светлое настроение.
Фет твердо стоял на позиции «чистого искусства». Он полагал, что искусство независимо от общественной жизни, что «художнику дорога только одна сторона предметов – их красота».

«Я никогда не мог понять, чтобы искусство интересовалось чем-либо помимо красоты», - писал Фет. 2

Он хотел оградить искусство от многих житейских проблем, в том числе и гражданских. В его время в эстетике исключительное значение приобретает вопрос о целях, задачах, смысле литературы и искусства вообще. Революционно-демократический лагерь призывал к созданию искусства идейно-значимого, искусства, которое было бы доступно народу, отражало бы жизнь, решение насущных вопросов, а также стремление к прогрессу человечества и перестройку общества. А позиции Фета были совсем иными, он даже сравнивал с «дрянью» те произведения, которые имели какую бы то ни было дидактическую тенденцию. Такие взгляды Фета на творчество и стали одной из причин негативного отношения к нему критиков. Так, например, Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов, не отрицая поэтического таланта Фета, отрицательно относились к содержанию его поэзии. Чернышевский, например, писал, что Фет «хороший поэт», но «пишет пустяки». Он выделял стихотворение Фета «Шелест, робкое дыханье …» и говорил, что только это стихотворение без глаголов и запомнилось ему, что есть у Фета несколько очень миленьких пьес, но так могла бы написать и лошадь, если б выучилась писать стихи, потому что везде речь идёт о желаниях и впечатлениях, которые существуют и у лошадей, как у человека. Чернышевский характеризует Фета как идиота, но идиота с поэтическим талантом.

Добролюбов в своей статье «Темное царство» (1859) писал, что у Фета несомненно есть талант, но этот талант проявляется во всей силе лишь в уловлении мимолетных впечатлений от тихих явлений природы и отсюда не следует, чтобы его стихи имели большое значение в русской литературе.
Почти так же оценивает значение поэзии Фета и М. Е. Салтыков-Щедрин. Он пишет, что Фет должен довольствоваться скромной долей второстепенного поэта, потому что мир, поэтическому воспроизведению которого он посвятил себя, довольно тесен, однообразен и ограничен.

Известно, что в том же, 1856, году, когда Некрасов вынес свой похвальный вердикт творчеству Фета, вышел сборник стихотворений самого Некрасова, который был очень хорошо принят критикой: всем стало ясно, что именно Некрасову суждено «быть в поэзии создателем совершенно нового периода». Именно с этого сборника и началось противостояние Фета и Некрасова: Некрасов избрал путь использования искусства во имя «практической пользы», а Фет не отступал от своей позиции «чистого искусства».

После всех этих событий Фет решает оставить литературную карьеру и стать помещиком. В это время он сближается с Л. Н. Толстым, тоже решившим отойти от литературной жизни и жить помещиком. Толстой говорил, что чтение стихов Фета о природе учит чувствовать саму природу. Он же дал такую оценку творчеству Фета, которая стала венцом его поэтической славы: «И откуда у этого добродушного толстого офицера берётся такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов?» 3

Сходную оценку творчеству Фета дал его близкий друг Аполлон Григорьев. Он очень боялся за Фета, боялся, что тот может покончить жизнь самоубийством. Григорьев писал, что Фет должен был или убить себя, или сделаться таким, каким сделался. В Фете присутствовала способность творения, но вместе с этим росло и равнодушие, равнодушие ко всему, кроме способности творить. Видимо так принял и осознал своё назначение в жизни этот человек.

Ещё одна причина недостаточно высокой оценки творчества Фета критиками-современниками объяснялась тем, что они плохо понимали оригинальные ходы его поэтической мысли. Примером такого непонимания может служить отзыв о стихотворении «Когда читала ты мучительные строки…»(1887) известного либерального критика К. К. Арсеньева: «Можно ли вынести какое-нибудь цельное впечатление хотя бы из следующего стихотворения? «Заря, горящая в полночной темноте», «величавый блеск», выделяющийся за «всем темным пределом», «звучный пыл, льющий сиянье» - всё это служит подходящей рамкой для образ «человека, сгоревшего в заре». Сквозь несообразности, нагромождённые одна на другую, едва виднеется мысль поэта; набор громких слов не оставляет места для истинного чувства». 4

Неодобрительное в целом отношение к Фету русской критики и русского читателя резко изменилось сразу после его смерти. Громкие выступления символистов отделены от неё лишь какими-нибудь тремя годами. Они ставят Фета на одно из первых мест в русской поэзии. Так, например, К. Д. Бальмонт объявил Фета и Тютчева поэтами, «царящими над современной литературной молодежью». У Фета и Тютчева, по его мнению, «всё таинственно, всё исполнено стихийной значительности».

В. Брюсов в 1895 г. писал, что Фет произвёл на него такое сильное впечатление, что он смотрел на Фета как на божество, знал наизусть обе части стихотворений издания 63 года. «Вслед за Фетом я прочел Майкова, Лермонтова и Апухтина и их стихи показались мне более слабыми, по сравнению с моим богом Фетом » - писал Брюсов. 5

Сложив различные отзывы русской критики о Фете, Е. В. Ермилова пишет: «Характерно, что в последнее время с общим возросшим интересом к поэзии Фета в работах о нём подчёркивается прежде всего именно эта сторона его поэзии: «ясный и мужественный взгляд на мир», «точность наблюдений, реалистичность воспроизведения духовного мира человека», «трагическая доминанта» его творчества, преображение трагедии, страдания – в красоту и радость, «в жажду бытия». Именно так воспринимается сегодня творчество Фета ». 6
Фет занимает в русской поэзии особое место. С одной стороны он продолжатель Жуковского и Тютчева, а с другой – один из предшественников таких поэтов, как Блок. Его поэзия служит как бы соединительным звеном между романтизмом и символизмом.

Действительно, Афанасий Фет, по справедливому сравнению его с Пушкиным, господин в своей области, но эта область настолько гениальна, обширна, многогранна, что мы можем с уверенностью сказать: «Да, этот человек настолько правильно и точно осознал и принял своё назначение в жизни, что мы можем через два века по-прежнему наслаждаться и узнавать всё новое и новое из его творений души!» Фет зря сравнивал себя с угасшими звёздами (стихотворение «Угасшим звездам»), ведь угасло много других звезд, а звезда поэзии Фета разгорается всё ярче и ярче. И пророчески, на мой взгляд, звучат его бессмертные строки:

Долго ль впивать мне мерцание ваше,
Синего неба пытливые очи?
Долго ли чуять, что выше и краше
Вас ничего нет во храмине ночи?

Может быть, нет вас под теми огнями:
Давняя вас погасила эпоха,-
Так и по смерти лететь к вам стихами,
К призракам звёзд буду призраком вздоха!

Литература

1. Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем. Т. 9. М., 1950, с. 279.
2. Фет А., Мои воспоминания, ч. 1., М. 1980, с. 225
3. Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 60. М., 1949, с. 207.
4. Бухштаб Б. Я. А. А. Фет. Очерк жизни и творчества. Изд. «Наука», Л.1947, с. 122
5. Цитата из статьи: Н. Гудзий. Из истории русского символизма. Московские cборники « Русские символисты». «Искусство», 1927, кн. 4, с. 207
6. Ермилова Е. В. Некрасов и Фет. Изд. «Наука», М. 1989, с. 293.