Почему время екатерины 2 называют золотым веком. Как жил русский дворянин во время правления Екатерины II

Отдавая отчет в трудности своего положения, из­бегая столкновения с дворянами, давшими ей трон и корону, желая сгладить впечатление захвата власти и стать популярной в чужом отечестве, императрица посвятила себя и свою политику служению интересам этого класса. Стремление правительства помочь дво­рянству приспособить свое хозяйство к развивающим­ся товарно-денежным отношениям и преодолеть от­рицательное воздействие формировавшегося капита­листического уклада на крепостную вотчину составляло важнейшее направление внутренней политики Екатерины II во второй половине XVIII в. Начатая предшественниками, эта внутренняя политика Екатерины II получила в ее царствование еще более широкий размах.

Источником роста дворянского землевладения и душевладения являлись пожалования. Щедроты им­ператрицы превзошли все, с чем была знакома история предшествующего времени. Участникам переворота, обеспечившим ей трон, она пожаловала 18 тыс. крепостных и 86 тыс. руб. наградных. За время своего царствования она раздала дворянам 800 тыс. крестьян обоего пола.

Целям укрепления монопольных прав дворян на землю был подчинен указ о запрещении промышлен­никам покупать к своим предприятиям крепостных крестьян. До тех пор пока дворяне не занимались предпринимательством, промышленники широко пользовались правом покупки крестьян к заводам. Стоило помещикам построить в своих вотчинах суконные и полотняные мануфактуры, как правительство лишило купцов этой привилегии.

Новые привилегии дворянству

Екатерина, возведенная на престол дворянской гвардией, знала, что дворянство не довольствовалось законом о вольности дворянской, а требовало расширения и укрепления своих прав как господствующего сословия. Новую привилегию дворяне обрели в манифесте «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству». Обнародованный Петром III в 1762 г. указ был подтвержден Екатериной II. Отныне дворянин мог уволиться в отставку в любое время, мог вообще нигде не служить.

Предполагалось, что дворяне, освободившись от службы в казармах и канцеляриях, ринутся в деревню, чтобы самим управлять вотчинами, а не через приказчиков и внедрять хозяйственные улучшения. Так как в руках дворянства сосредоточивалось громадное количество земли, самой производительной силы в тогдашнем народном хозяйстве, то ему и предстояло стать руководителем всего народного хозяйства, освободившись от службы. Но наличие крепостных крестьян в дворянском хозяйстве - возможность все получить даром, посредством приказа - объясняет отсутствие предприимчивости, равнодушие к техническим знаниям и усовершенствованию приемов хозяйствования многих дворян в своих имениях. Каждая новая хозяйственная потребность помещика обычно удовлетворялась путем установления нового налога на крепостные души.

В то же время не надо забывать, что именно в эпоху Екатерины появились такие оригинальные помещики-хозяева, как А. Т. Болотов, ставший одним из основателей русской агрономической науки, автор многих статей по агрономии, ботанике, организации помещичьего хозяйства.

Под покровительством Екатерины ее ближайшими приближенными в 1765 г. в Петербурге было учреждено Вольное экономическое общество, стремившееся рационализировать сельское хозяйство и повысить производительность крепостного труда.

Генеральное межевание в 1765 г. Крепостное право .

В 1765 г. манифестом правительства было начато генеральное межевание. Попытка осуществить его в 1754 г. не увенчалась успехом. Вызванное стремлением упорядочить земельные владения в связи с общим оживлением экономики и расширить дворянское землевладение путем ликвидации вольных крестьянских заимок и легализации помещичьих захватов казенной земли, генеральное межевание устанавливало, что фактическое владение на 1765 г. должно служить основанием для закрепления права на будущее. Этому процессу сопутствовала продажа из казны помещикам по дешевой цене степных земель, не имевших «законных» владельцев.

Главная черта внутренней политики Екатерины II выражалась в полной и откровенной поддержке правящего класса дворян. Такая внутренняя политика Екатерины II, как при никаком другом из правителей, укрепила крепостное право в России.

Указы 60-х годов венчают крепостническое законодательство, превратившее крепостных крестьян в людей, совершенно беззащитных от произвола помещиков. Указ, изданный на шестой день по воцарении Екатерины, обнадеживал помещиков в их «ненарушимом обладании» имениями и крестьянами. Другой указ, опубликованный в 1763 г., возлагал содержание воинских команд, присланных на подавление крестьянских выступлений, на самих крестьян. Указ преследовал назидательные цели - «дабы другие, боясь его, к тем ослушникам не приставали». Согласно указу 17 января 1765 г., помещик мог отправить крестьянина не только в ссылку, но и на каторгу, причем срок каторжных работ устанавливался им самим; ему же предоставлялось право в любое время вернуть сосланного с каторги. Очередной указ 1767 г. запрещал крестьянам жаловаться на своего барина. Всякая челобитная крепостного приравнивалась к ложному доносу на помещика; была определена и мера наказания ослушникам- ссылка в Нерчинск.

Внутренним содержанием деятельности Екатерины (сообщают нам историки) был рост дворянских привилегий, – но (добавим мы) привилегии высшей элиты, если сравнивать их с возможностями «простого» дворянства, превосходили всё, что только можно себе представить. Хотя формально Екатерина провозглашала себя продолжательницей дела Петра I, вопреки традиций Петра, элита оказалась бесконтрольной. Формально послепетровское законодательство принесло феодальному сословию немало радостей в виде расширения прав и привилегий. Указом от 1727 года было разрешено отпускать дворянство со службы в имения для приведения хозяйства в порядок. С 1736 году один из сыновей в каждом дворянском роду получил право не служить в армии и посвятить себя хозяйственным занятиям в имении. С того же года дворянин уже поступает в службу не с 15, а с 20 лет и со стажем 25 лет получает право выйти в отставку. Военному служилому сословию указом от 1740 года разрешалось выбирать между военным и статским поприщем. Указ 1746 года закрепил монопольное право дворянства на владение населёнными землями и крепостными. С 1754 года высшее сословие стали официально именовать «благородным». Но каждый раз из всего дворянства наивысшую выгоду получали несколько сотен самых знатных и богатых семейств. Также получилось и с Манифестом о вольности дворянства. Он был принят 18 февраля 1762 года Петром III: дворянство было освобождено им от обязательного характера государственной службы (как видим, дворяне получили вольность за 99 лет и 1 день до раскрепощения крестьян 19 февраля 1861 года). Через несколько месяцев после своего воцарения Екатерина издала указ о «приведении содержания Манифеста в лучшее совершенство»: она очень невнятно подтвердила факт освобождения дворян и распорядилась проработать статьи, «наивящше поощряющие их честолюбие к пользе и службе Нашей и Нашего любезного отечества». Императрица заявила, что, по её мнению, «благородные мысли вкоренили в сердцах всех истинных России патриотов беспредельную к Нам ревность… а по тому и не находим Мы той необходимости в принуждении к службе, какая до сего времени потребна была…». Но, видимо, истинной причиной её небрежения «необходимости в принуждении» было то, что прокормиться иначе, как пойдя на службу, большинство дворян просто не могло. Беднейшие помещики наделы пахотной земли имели в одной или нескольких деревнях, но чаще они владели землёй совместно с другими помещиками, – даже боле того, индивидуальное землевладение было скорее исключением. А. Т. Болотов сообщал, что в конце XVIII века большинство русских деревень принадлежали двум и более помещикам. Нередко село с полутысячей жителей принадлежало тридцатисорока помещикам, а Гакстгаузену както раз показали деревню с 260 крестьянами, принадлежавшую 83 владельцам! Ричард Пайпс пишет: «98% или вообще не имели крепостных, или имели их так мало, что их труд и оброк не обеспечивали хозяевам приличного жизненного уровня. Этим людям – если их только не содержали родственники или покровители – приходилось надеяться лишь на щедрость короны. Вследствие этого даже после получения вольностей в 1762 и 1785 гг. дворянство не могло обойтись без монарших милостей, ибо лишь у монархии были должности, поместья и крепостные, надобные им для прокормления». Зато высшая аристократия могла не отказывать себе ни в чём. Так, у Морозовых, благодаря их семейным связям с царствующим домом, было 9 000 крестьянских дворов, разбросанных по 19 губерниям. Воронцовым на протяжении XVIII века от императорских пожалований перепало немало поместий в шестнадцати губерниях, в которых 25 000 крепостных мужского пола обрабатывали 283 тысяч га. То же самое относится и к состоянию П. Шереметева, которое было в екатерининское царствование крупнейшим в России: принадлежавшие ему 186 000 душ при 1,1 миллионах га располагались в 17 губерниях. А вот что можно прочесть о нравах высшей знати у А. С. Пушкина: «Царствование Екатерины II имело новое и сильное влияние на политическое и нравственное состояние России. Возведённая на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их на счёт народа и унизила беспокойное наше дворянство. Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивление потомства. Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самоё сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве… Мы видели, каким образом Екатерина унизила дух дворянства. В этом деле ревностно помогали ей любимцы. Стоит напомнить о пощёчинах, щедро ими раздаваемых нашим князьям и боярам, о славной расписке Потёмкина, хранимой доныне в одном из присутственных мест государства, об обезьяне графа Зубова, о кофейнике князя Кутузова и проч. и проч.»23 (Пояснение Пушкина: «Потёмкин послал однажды адъютанта взять из казённого места 100 000 рублей. Чиновники не осмелились отпустить эту сумму без письменного вида. Потёмкин на другой стороне их отношения своеручно приписал: дать, е… м…».) Что интересно, в первые годы своего царствования Екатерина намеревалась ограничить помещичьи свободы! Лишь не встретив согласия придворной знати, она, полностью зависимая от умонастроений элиты, напротив, издала новые постановления, усилившие помещичью власть. Помещикам предоставлялось право ссылать крестьян «за предерзостное состояние» на каторгу (1765), а крепостным запрещалось подавать жалобы на своих господ под страхом наказания кнутом и ссылки в Нерчинск в вечную каторжную работу (1767). Кроме того, число крепостных значительно увеличилось вследствие раздачи 800 000 государственных крестьян высшим сановникам и любимцам и юридического оформления крепостное право на Украине в 1783м. В апреле 1785 года была опубликована жалованная грамота «на право вольности и преимущества благородного российского дворянства». Все привилегии, которые давались дворянству после Петра I, подтверждались: монопольное право дворян на владение крестьянами, землями и недрами; их права на собственные корпорации, свободу от подушной подати, рекрутской повинности, телесных наказаний, конфискации имений за уголовные преступления. А сверх того, права ходатайствовать о своих нуждах перед правительством, на торговлю и предпринимательство, передачу дворянского звания по наследству и невозможность его лишиться иначе, как по суду и т. д. Самое главное: грамота подтверждала свободу дворян от государственной службы. Всё это вызвало у дворянской (читай: придворной) историографии безграничную и не проходящую до сих пор любовь к Екатерине II и её времени. А вот если посмотреть на социальноэкономическое положение страны, с каким она подошла к концу правления Екатерины, то можно только ужаснуться: падение производства и обнищание народа на фоне экономического взлёта знати и всеобщей продажности. «Екатерина знала плутни и грабежи своих любовников, но молчала, – писал А. С. Пушкин. – Ободрённые таковою слабостию, они не знали меры своему корыстолюбию, и самые отдалённые родственники временщика с жадностию пользовались кратким его царствованием. От селе произошли сии огромные имения вовсе неизвестных фамилий и совершенное отсутствие чести и честности в высшем классе народа. От канцлера до последнего протоколиста всё крало и всё было продажно. Таким образом развратная государыня развратила своё государство. Екатерина уничтожила звание (справедливее, название) рабства, а раздарила около миллиона государственных крестьян (т. е. свободных хлебопашцев) и закрепостила вольную Малороссию и польские провинции. Екатерина уничтожила пытку – а тайная канцелярия процветала под её патриархальным правлением; Екатерина любила просвещение, а Новиков, распространивший первые лучи его, перешёл из рук Шешковского 24 в темницу, где и находился до самой её смерти. Радищев был сослан в Сибирь; Княжнин умер под розгами – и Фонвизин, которого она боялась, не избегнул бы той же участи, если б не чрезвычайная его известность. Современные иностранные писатели осыпали Екатерину чрезмерными похвалами; очень естественно; они знали её только по переписке с Вольтером и по рассказам тех именно, коим она позволяла путешествовать. Фарса наших депутатов, столь непристойно разыгранная, имела в Европе своё действие; «Наказ» её читали везде и на всех языках. Довольно было, чтобы поставить её наряду с Титами и Траянами, но, перечитывая сей лицемерный «Наказ», нельзя воздержаться от праведного негодования. Простительно было фернейскому философу превозносить добродетели Тартюфа в юбке и в короне, он не знал, он не мог знать истины, но подлость русских писателей для меня не понятна ».25 Послепетровское включение России в систему европейского рынка и международного разделения труда в качестве экспортёра преимущественно продовольствия и сырья вызвало безоговорочное доминирование в политике владевшего землёй дворянства, а в экономике вызвало «революцию цен», их быстрый рост. Как некогда в Европе (в XVI веке), так теперь в России более всего возросли цены на хлеб. Соответственно, росли посевные площади и отработки на земле. Если коротко, «золотой век» высшего слоя дворянства при «просвещённом абсолютизме» Екатерины проистекал из усиления барщинной эксплуатации крестьян. Выгоды хлебного экспорта и полнота власти дворян над крепостными обусловила резкое возрастание отработочной ренты: барщинными стали три четверти помещичьих крестьян, причём продолжительность барщины могла достигать целой недели, чего раньше никогда не допускалось. Ещё одним результатом стало уменьшение городского торговопромышленного населения: дороговизна хлеба и выгодность его продажи побудили многих владельцев небольших капиталов – купцов и ремесленников, взяться за пашню. В своё время начинала Россия свой экспорт с торговли пушниной и воском; в начале XVIII века в списке вывоза преобладали продукты животноводства (кожи, сало, мясо) и пенька. Благодаря крутым мерам Петра к 1725 году главной экспортной статьёй (36%) стал текстиль; также началась торговля железом. После его смерти «открытый» рынок, подтягивание внутренних цен в России до уровня мировых и эмиссия денег привели к тому, что главное место вновь перешло к пеньке, и оставалось за ней до конца столетия, когда её «догнал» хлеб, а следом шли лён и сало; доля железа была наибольшей в 1750 году (15% экспорта), но уже к 1769 году упала до 10%, а к 1800 и до 6%. По сути, императрица запланировала отставание России в её развитии. Стремление титулованной знати к повышению доходности своих имений, конечно, не ограничилось усилением барщины и экспортом хлеба. Расширилась вотчинная промышленность, особенно непосредственно связанное с хлебопашеством винокурение (установленную Елизаветой дворянскую монополию на винокурение Екатерина закрепила Уставом о винокурении) и суконная мануфактура, обеспеченная госзаказом. Дворянство доминировало также в металлургической, поташной, стеклянной, писчебумажной промышленности. Сходную ситуацию мы видим в ХХ веке: в его начале главный экспортный товар – хлеб, во второй половине – сложная техника и наукоёмкая продукция, сегодня опять сырьё: нефть и газ, притом, что коегде и самолёты делают (по одному в год). Плохое качество управления государством всегда приводит к торможению развития и росту благосостояния элиты за счёт экспорта продукта, пользующегося повышенным спросом в данный момент, и обнищания основной массы населения. Как сегодня, так и тогда государство было зажато между необходимостью увеличения объёма валового земледельческого продукта и сохранения стабильности. Видимо, понимая суть проблемы, императрица, укрепляя власть душевладельца, одновременно взывала к его чувству ответственности перед государством и престолом за вверенное ему, как представителю высшего сословия, зависимое население, правда, апеллируя не к христианским ценностям и гуманным идеям Просвещения, а к здравому смыслу собственника. И в таком же ключе беседовала со своими иностранными корреспондентами: «Какихлибо определённых условий между господами и крестьянами не существует, – писала она Дидро, – но каждый хозяин, обладающий здравым смыслом, старается обходиться со своей коровой бережно, не истощать её и не требовать от неё чрезмерного удоя». Да, усиление давления на земледельцев сопровождалось желанием власти и помещика удержать крестьянина от разорения; и всё же на протяжении всего XVIII века дистанция между привилегированным и податным населением в уровне жизни и мировоззрении стремительно увеличивалась. Лишь заложенные Петром I общественные механизмы позволили России сохранить устойчивость даже при Екатерине II, несмотря на непродуманность и нерезультативность многих её мероприятий, и даже вопреки тому, что «высшие» дворяне смогли перевести развитие страны с византийского стиля правления на польский, а экономика стагнировала. Надо отдавать себе отчёт в том, что полного краха в этот период удалось избежать только благодаря разгрому Турции и приобретению южных чернозёмов и появлению нового экспортного товара – хлеба, что дало стране большой резерв для выживания. Завоевание юга было долгосрочной программой в политике России; об этом думал ещё Иван Грозный. Страна давно готовилась к решению этой программы. То, что её удалось реализовать во времена Екатерины II, случайность. Но это событие позволило довольно посредственному, с точки зрения целей государства, правлению этой императрицы предстать в глазах потомков очень хорошим. А хлеба юга не только позволили удержаться ей, но и дали изрядную устойчивость (и резерв для развития) правлениям XIX века.

Дворянство при Екатерине II

Внутренним содержанием деятельности Екатерины (сообщают нам историки) был рост дворянских привилегий, - но (добавим мы) привилегии высшей элиты, если сравнивать их с возможностями «простого» дворянства, превосходили всё, что только можно себе представить. Хотя формально Екатерина провозглашала себя продолжательницей дела Петра I, вопреки традиций Петра, элита оказалась бесконтрольной.

Формально послепетровское законодательство принесло феодальному сословию немало радостей в виде расширения прав и привилегий. Указом от 1727 года было разрешено отпускать дворянство со службы в имения для приведения хозяйства в порядок. С 1736 году один из сыновей в каждом дворянском роду получил право не служить в армии и посвятить себя хозяйственным занятиям в имении. С того же года дворянин уже поступает в службу не с 15, а с 20 лет и со стажем 25 лет получает право выйти в отставку. Военному служилому сословию указом от 1740 года разрешалось выбирать между военным и статским поприщем. Указ 1746 года закрепил монопольное право дворянства на владение населёнными землями и крепостными. С 1754 года высшее сословие стали официально именовать «благородным». Но каждый раз из всего дворянства наивысшую выгоду получали несколько сотен самых знатных и богатых семейств.

Также получилось и с Манифестом о вольности дворянства. Он был принят 18 февраля 1762 года Петром III: дворянство было освобождено им от обязательного характера государственной службы (как видим, дворяне получили вольность за 99 лет и 1 день до раскрепощения крестьян 19 февраля 1861 года). Через несколько месяцев после своего воцарения Екатерина издала указ о «приведении содержания Манифеста в лучшее совершенство»: она очень невнятно подтвердила факт освобождения дворян и распорядилась проработать статьи, «наивящше поощряющие их честолюбие к пользе и службе Нашей и Нашего любезного отечества».

Императрица заявила, что, по её мнению, «благородные мысли вкоренили в сердцах всех истинных России патриотов беспредельную к Нам ревность… а по тому и не находим Мы той необходимости в принуждении к службе, какая до сего времени потребна была…». Но, видимо, истинной причиной её небрежения «необходимости в принуждении» было то, что прокормиться иначе, как пойдя на службу, большинство дворян просто не могло. Беднейшие помещики наделы пахотной земли имели в одной или нескольких деревнях, но чаще они владели землёй совместно с другими помещиками, - даже боле того, индивидуальное землевладение было скорее исключением. А. Т. Болотов сообщал, что в конце XVIII века большинство русских деревень принадлежали двум и более помещикам. Нередко село с полутысячей жителей принадлежало тридцати-сорока помещикам, а Гакстгаузену как-то раз показали деревню с 260 крестьянами, принадлежавшую 83 владельцам!

Ричард Пайпс пишет:

«98 % или вообще не имели крепостных, или имели их так мало, что их труд и оброк не обеспечивали хозяевам приличного жизненного уровня. Этим людям - если их только не содержали родственники или покровители - приходилось надеяться лишь на щедрость короны. Вследствие этого даже после получения вольностей в 1762 и 1785 гг. дворянство не могло обойтись без монарших милостей, ибо лишь у монархии были должности, поместья и крепостные, надобные им для прокормления».

Зато высшая аристократия могла не отказывать себе ни в чём. Так, у Морозовых, благодаря их семейным связям с царствующим домом, было 9000 крестьянских дворов, разбросанных по 19 губерниям. Воронцовым на протяжении XVIII века от императорских пожалований перепало немало поместий в шестнадцати губерниях, в которых 25 000 крепостных мужского пола обрабатывали 283 тысяч га. То же самое относится и к состоянию П. Шереметева, которое было в екатерининское царствование крупнейшим в России: принадлежавшие ему 186 000 душ при 1,1 миллионах га располагались в 17 губерниях.

А вот что можно прочесть о нравах высшей знати у А. С. Пушкина:

«Царствование Екатерины II имело новое и сильное влияние на политическое и нравственное состояние России. Возведённая на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их на счёт народа и унизила беспокойное наше дворянство. Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивление потомства. Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самоё сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве…

Мы видели, каким образом Екатерина унизила дух дворянства. В этом деле ревностно помогали ей любимцы. Стоит напомнить о пощёчинах, щедро ими раздаваемых нашим князьям и боярам, о славной расписке Потёмкина, хранимой доныне в одном из присутственных мест государства, об обезьяне графа Зубова, о кофейнике князя Кутузова и проч. и проч.»

(Пояснение Пушкина: «Потёмкин послал однажды адъютанта взять из казённого места 100 000 рублей. Чиновники не осмелились отпустить эту сумму без письменного вида. Потёмкин на другой стороне их отношения своеручно приписал: дать, е… м…».)

Что интересно, в первые годы своего царствования Екатерина намеревалась ограничить помещичьи свободы! Лишь не встретив согласия придворной знати, она, полностью зависимая от умонастроений элиты, напротив, издала новые постановления, усилившие помещичью власть. Помещикам предоставлялось право ссылать крестьян «за предерзостное состояние» на каторгу (1765), а крепостным запрещалось подавать жалобы на своих господ под страхом наказания кнутом и ссылки в Нерчинск в вечную каторжную работу (1767). Кроме того, число крепостных значительно увеличилось вследствие раздачи 800 000 государственных крестьян высшим сановникам и любимцам и юридического оформления крепостное право на Украине в 1783-м.

В апреле 1785 года была опубликована жалованная грамота «на право вольности и преимущества благородного российского дворянства». Все привилегии, которые давались дворянству после Петра I, подтверждались: монопольное право дворян на владение крестьянами, землями и недрами; их права на собственные корпорации, свободу от подушной подати, рекрутской повинности, телесных наказаний, конфискации имений за уголовные преступления. А сверх того, права ходатайствовать о своих нуждах перед правительством, на торговлю и предпринимательство, передачу дворянского звания по наследству и невозможность его лишиться иначе, как по суду и т. д. Самое главное: грамота подтверждала свободу дворян от государственной службы.

Всё это вызвало у дворянской (читай: придворной) историографии безграничную и не проходящую до сих пор любовь к Екатерине II и её времени.

А вот если посмотреть на социально-экономическое положение страны, с каким она подошла к концу правления Екатерины, то можно только ужаснуться: падение производства и обнищание народа на фоне экономического взлёта знати и всеобщей продажности.

А. С. Пушкин писал:

«Екатерина знала плутни и грабежи своих любовников, но молчала. Ободрённые таковою слабостию, они не знали меры своему корыстолюбию, и самые отдалённые родственники временщика с жадностию пользовались кратким его царствованием. От селе произошли сии огромные имения вовсе неизвестных фамилий и совершенное отсутствие чести и честности в высшем классе народа. От канцлера до последнего протоколиста всё крало и всё было продажно. Таким образом развратная государыня развратила своё государство.

Екатерина уничтожила звание (справедливее, название) рабства, а раздарила около миллиона государственных крестьян (т. е. свободных хлебопашцев) и закрепостила вольную Малороссию и польские провинции. Екатерина уничтожила пытку - а тайная канцелярия процветала под её патриархальным правлением; Екатерина любила просвещение, а Новиков, распространивший первые лучи его, перешёл из рук Шешковского в темницу, где и находился до самой её смерти. Радищев был сослан в Сибирь; Княжнин умер под розгами - и Фонвизин, которого она боялась, не избегнул бы той же участи, если б не чрезвычайная его известность.

Современные иностранные писатели осыпали Екатерину чрезмерными похвалами; очень естественно; они знали её только по переписке с Вольтером и по рассказам тех именно, коим она позволяла путешествовать.

Фарса наших депутатов, столь непристойно разыгранная, имела в Европе своё действие; „Наказ“ её читали везде и на всех языках. Довольно было, чтобы поставить её наряду с Титами и Траянами, но, перечитывая сей лицемерный „Наказ“, нельзя воздержаться от праведного негодования. Простительно было фернейскому философу превозносить добродетели Тартюфа в юбке и в короне, он не знал, он не мог знать истины, но подлость русских писателей для меня не понятна».

(Там же, стр. 91–92)

Послепетровское включение России в систему европейского рынка и международного разделения труда в качестве экспортёра преимущественно продовольствия и сырья вызвало безоговорочное доминирование в политике владевшего землёй дворянства, а в экономике вызвало «революцию цен», их быстрый рост. Как некогда в Европе (в XVI веке), так теперь в России более всего возросли цены на хлеб. Соответственно, росли посевные площади и отработки на земле.

Если коротко, «золотой век» высшего слоя дворянства при «просвещённом абсолютизме» Екатерины проистекал из усиления барщинной эксплуатации крестьян. Выгоды хлебного экспорта и полнота власти дворян над крепостными обусловила резкое возрастание отработочной ренты: барщинными стали три четверти помещичьих крестьян, причём продолжительность барщины могла достигать целой недели, чего раньше никогда не допускалось.

Ещё одним результатом стало уменьшение городского торгово-промышленного населения: дороговизна хлеба и выгодность его продажи побудили многих владельцев небольших капиталов - купцов и ремесленников, взяться за пашню. В своё время начинала Россия свой экспорт с торговли пушниной и воском; в начале XVIII века в списке вывоза преобладали продукты животноводства (кожи, сало, мясо) и пенька. Благодаря крутым мерам Петра к 1725 году главной экспортной статьёй (36 %) стал текстиль; также началась торговля железом. После его смерти «открытый» рынок, подтягивание внутренних цен в России до уровня мировых и эмиссия денег привели к тому, что главное место вновь перешло к пеньке, и оставалось за ней до конца столетия, когда её «догнал» хлеб, а следом шли лён и сало; доля железа была наибольшей в 1750 году (15 % экспорта), но уже к 1769 году упала до 10 %, а к 1800 и до 6 %. По сути, императрица запланировала отставание России в её развитии.

Стремление титулованной знати к повышению доходности своих имений, конечно, не ограничилось усилением барщины и экспортом хлеба. Расширилась вотчинная промышленность, особенно непосредственно связанное с хлебопашеством винокурение (установленную Елизаветой дворянскую монополию на винокурение Екатерина закрепила Уставом о винокурении) и суконная мануфактура, обеспеченная госзаказом. Дворянство доминировало также в металлургической, поташной, стеклянной, писчебумажной промышленности.

Сходную ситуацию мы видим в ХХ веке: в его начале главный экспортный товар - хлеб, во второй половине - сложная техника и наукоёмкая продукция, сегодня опять сырьё: нефть и газ, притом, что кое-где и самолёты делают (по одному в год). Плохое качество управления государством всегда приводит к торможению развития и росту благосостояния элиты за счёт экспорта продукта, пользующегося повышенным спросом в данный момент, и обнищания основной массы населения.

Как сегодня, так и тогда государство было зажато между необходимостью увеличения объёма валового земледельческого продукта и сохранения стабильности. Видимо, понимая суть проблемы, императрица, укрепляя власть душевладельца, одновременно взывала к его чувству ответственности перед государством и престолом за вверенное ему, как представителю высшего сословия, зависимое население, правда, апеллируя не к христианским ценностям и гуманным идеям Просвещения, а к здравому смыслу собственника. И в таком же ключе беседовала со своими иностранными корреспондентами:

«Каких-либо определённых условий между господами и крестьянами не существует, - писала она Дидро , - но каждый хозяин, обладающий здравым смыслом, старается обходиться со своей коровой бережно, не истощать её и не требовать от неё чрезмерного удоя».

Да, усиление давления на земледельцев сопровождалось желанием власти и помещика удержать крестьянина от разорения; и всё же на протяжении всего XVIII века дистанция между привилегированным и податным населением в уровне жизни и мировоззрении стремительно увеличивалась.

Лишь заложенные Петром I общественные механизмы позволили России сохранить устойчивость даже при Екатерине II, несмотря на непродуманность и нерезультативность многих её мероприятий, и даже вопреки тому, что «высшие» дворяне смогли перевести развитие страны с византийского стиля правления на польский, а экономика стагнировала. Надо отдавать себе отчёт в том, что полного краха в этот период удалось избежать только благодаря разгрому Турции и приобретению южных чернозёмов и появлению нового экспортного товара - хлеба, что дало стране большой резерв для выживания.

Завоевание юга было долгосрочной программой в политике России; об этом думал ещё Иван Грозный. Страна давно готовилась к решению этой программы. То, что её удалось реализовать во времена Екатерины II, случайность. Но это событие позволило довольно посредственному, с точки зрения целей государства, правлению этой императрицы предстать в глазах потомков очень хорошим.

А хлеба юга не только позволили удержаться ей, но и дали изрядную устойчивость (и резерв для развития) правлениям XIX века.