Краткий очерк истории мистики. Научно-аналитическое рассмотрение мистики

Символизм (от фр. symbolisme — знак, примета, признак) — художественное направление в европейской и русской литературе (последняя треть XIX — начало XX века).

Символизм возник во Франции в 1870-е годы (как оппозиция натурализму и реализму) в творчестве поэтов П. Верлена (сборники «Галантные празднества», «Романсы без слов», «Мудрость»), С. Малларме (сборник «Стихотворения», поэмы «Иродиада», «Удача никогда не упразднит случая»), А. Рембо (баллада «Пьяный корабль», сонет «Гласные», сборник «Последние стихотворения») и других.

В последующие годы символизм получил развитие в Бельгии в произведениях М. Метерлинка (пьесы-сказки «Принцесса Мален», «Пелеас и Мелисанда», «Смерть Тентажиля»), Э. Верхарна (сборники «Вечера», «Крушения», «Черные факелы»), в Германии в лирике С. Георге (сборники «Седьмое кольцо», «Звезда союза», «Новое царство»), в Австрии в поэзии Р. М. Рильке (сборник «Новые стихотворения»), в Англии в творчестве О. Уайльда (сказка «Счастливый принц», роман «Портрет Дориана Грея», новеллы).

Ощущая враждебность окружающей реальной среды, страшась социального и духовного кризиса, чувствуя бессилие перед грубым, жестоким миром и его законами, символисты стремились уйти от действительности в иной, нездешний, потусторонний мир или в глубины душевной, внутренней жизни.

Для символистов закономерности общественной жизни остаются непостижимыми, поэтому они говорили о непознаваемости мира, а значит, суть поэзии для них — в невысказанном, сверхчувственном.

Символисты исходили из того, что подлинная реальность недоступна разуму и постигается лишь интуитивно-экстатическим способом, каковой усматривается в мистике. Обращаясь прежде всего не к разуму, а к чувствам, к эмоциям, к интуиции, они хотели проникнуть в сферу подсознательного, постичь тайны мироздания.

Для символистов интуиция, подсознание были важнее разума и логики. Эту сферу подсознательного, тайну мира, то есть мистическое содержание, они объявляли главным предметом нового искусства.

Основным средством выражения мистического содержания становится символ. Иначе говоря, художественный образ в искусстве стал моделью, знаком новой действительности.

Символ был призван помочь проникнуть в суть скрытых явлений. Символ связывал земное бытие с миром трансцендентным (недоступным сознанию), с глубинами духа и души, с вечным, был формой приобщения к Тайне.

В отличие от реалистов, оперировавших типическими образами, в которых обобщение носит объективный характер, символ фиксировал крайне субъективное отношение художника к миру.

Символ расширял смысл, значение обычного слова, логического определения и понятия, и это вело к расширению художественной впечатлительности — наличию в тексте мимолетных, трудноуловимых деталей, впечатлений, намеков.

Философско-эстетические принципы символизма восходят к сочинениям А. Шопенгауэра с его вселенским пессимизмом, отчаянием, бессилием рассудка, взглядом на «мир как обитель страдания», Э. Гартмана, считавшего основой сущего абсолютно бессознательное духовное начало — мировую волю, Ф. Ницше, видевшего причину упадка культуры в духовной и физической деградации современного человека, превратившегося в посредственность, стадо; Ницше выдвигал индивидуалистический культ сильной личности — «сверхчеловека», свободного от любой морали и обязанностей перед другими, призванного повелевать стадом. Немецкий философ, утверждая вторичность разума, подчеркивал его подчиненность воле, инстинктам.

В России символизм обозначился в начале 1890-х годов в творчестве Д. С. Мережковского (сборники «Стихотворения», «Символы», романы «Христос и антихрист», «Царство зла»), З. Н. Гиппиус («Собрания стихов», сборники рассказов «Алый меч», «Лунные муравьи», роман «Чертова кукла»), В. Я. Брюсова (сборники «Русские символисты», «Третья стража», «Городу и миру», «Венок», романы «Огненный ангел», «Алтарь победы»), К. Д. Бальмонта (сборники «Под северным небом», «В безбрежности», «Тишина», «Горящие здания», «Будем как солнце», «Только любовь», «Литургия Красоты»), Ф. К. Сологуба (сборник «Пламенный круг», романы «Мелкий бес», «Творимая легенда», сборники рассказов «Жало смерти», «Истлевающие личины»). Эти писатели получили в литературоведении наименование «старших» символистов.

В начале 1900-х годов в литературу вступили «младшие» символисты, значительными представителями которых бьши А. А. Блок («Стихи о Прекрасной Даме», сборник «Ночные часы», драма «Балаганчик», пьеса «Роза и Крест», поэмы «Возмездие», «Ночная фиалка», циклы «Город», «Страшный мир», «Пузыри земли», «Ямбы», «Черная кровь», «Пляска смерти»), Андрей Белый (сборники «Золото в лазури», «Пепел», «Урна», поэмы «Похороны», «Христос воскрес», роман «Петербург»), С. М. Соловьев (сборники «Цветы и ладан», «Апрель», «Цветник царевны», «Возвращение в дом отчий»), В. И. Иванов (сборники «Кормчие звезды», «Прозрачность», «Нежная тайна», поэмы «Прометей», «Младенчество», книга «Эрос»). Эти художники опирались на религиозно-мистическую философию В. С. Соловьева, утверждавшего, что в мир зла снизойдет божественная Красота (Душа мира, Вечная Женственность), которая должна «спасти мир», соединив небесное, божественное начало жизни с земным, материальным.

Эти две группы русских символистов хотя и принадлежали одному направлению, представляли различное сочетание философско-эстетических позиций и художественных индивидуальностей. Если, например, для «старших» символизм — это прежде всего возможность создания новых, чисто художественных ценностей, то для «младосимволистов» новое искусство должно стать теургией, то есть божественным действием, чудом, видом магии, с помощью которой возможно изменить ход событий, подчиняя своей воле действия богов и духов.

Теургия воспринималась как духовная ступень, ведущая к гармонии, установлению Царства Божия на земле. Если для «старших» символистов, считавших себя предвестниками нового мира, были характерны пессимистические, даже апокалипсические настроения — уныние, страх перед жизнью, душевная опустошенность, чувство полной потерянности во враждебном мире, неверие в возможности человека изменить мир и самому измениться к лучшему, чувства бесконечной усталости и безысходного отчаяния, предсказание неминуемой гибели человечества, поэтизация смерти, то «младшие» не только считали себя предвестниками нового мира, но и его свидетелями: для них новый мир родится в момент мистического синтеза неба и земли, в момент неизбежного сошествия на землю Вечной Красоты.

При этом они стремились слиться с природой, которая уже живет ожиданием Вечной Женственности и с которой символисты связывали творческое вдохновение, приобщение к истине.

В этой же связи следует отметить интерес символистов к мифологии и мифотворчеству, стремление возродить в современном человеке психологические переживания человека, принадлежащего различным эпохам — античности, Средних веков, Нового времени. Для символистов мифология находится вне истории, она связана не со временем, а с вечностью. Мифы и легенды всегда современны, увлекательны и прекрасны.

Всем символистам были свойственны проповедь самоценности искусства («искусства для искусства»), его независимости от жизни, утверждение чистого эстетизма, крайнего индивидуализма (интерес к проблеме личности, протестующей против общества, обрекающего его на гибель).

Символистов отличали эксперименты в области формы художественного текста, склонность к свободному стиху, верлибру, стиху в прозе. Среди жанров преобладало краткое лирическое стихотворение, передававшее мимолетные интимные переживания. Особое значение (прежде всего, философское) для символистов имела музыка — первооснова их творчества. По значимости музыка занимала второе место (после символа) в эстетике символизма.

Поэтика условностей, намеков, недомолвок, иносказаний, произвольность ассоциативных связей, частые повторы слов и целых строк, варьирование мотивов, усложненная метафоричность языковых средств, звучание, ритм, интонация стиха были призваны заменить точное, прямое значение слова (преобладание звука над смыслом); речевая экспрессия, которая обычно доводилась до максимального предела, роднила лирическое творчество с музыкой.

Символистам важны были не столько слова, сколько музыка слов. Стихотворения обычно строились как завораживающий словесно-музыкальный поток, образ был окутан мистической дымкой, его контуры и границы стирались. Поэты-символисты не стремились быть общепонятными, они обращались к избранному читателю, читателю-творцу, читателю-соавтору, желая пробудить в нем его собственные мысли и чувства, помочь ему в постижении «сверхреального».

К концу начального десятилетия XX века символизм как направление переживал глубокий внутренний кризис, по сути, исчерпал себя, превратившись в пошлую красивость, вычурность и фальшь. Стало очевидно, что искусство должно быть ближе к жизни. Возникают два новых течения в модернизме — акмеизм и футуризм.

Введение в литературоведение (Н.Л. Вершинина, Е.В. Волкова, А.А. Илюшин и др.) / Под ред. Л.М. Крупчанова. — М, 2005 г.

Первобытная мистика

Главное отличие первобытной, или архаической, мистики от мистики древней, средневековой и современной состоит в том, что в ней еще отсутствуют представления о сверхъестественном, потустороннем, ирреальном. Обобщающее знание в первобытную эпоху еще не отделилось от убогой практики, но уже делает попытки этого отделения, что и приводит к наивным аберрациям познания. Архаическая мистика еще не знает сверхъестественного "духовного мира": для первобытного сознания все естественно и реально. Архаическая мистика различает лишь ведомое и неведомое, явное и тайное, постижимое и непостижимое, понятное и непонятное. Причем все неведомое, тайное, непостижимое и непонятное в представлении первобытного человека каким-то своеобразным способом оказывалось взаимосвязанным и составляло истину. Архаическую мистику описал и исследовал французский философ Л. Леви-Брюль (1857-1939). Леви-Брюль собрал и систематизировал огромное количество этнографических фактов, относящихся к первобытной мистике; он также выявил некоторые специфические закономерности духовной жизни первобытного общества (императивное значение коллективных представлений, значение аффектов и т. п.). Вот некоторые примеры проявления первобытной мистики. Если при помощи какой-нибудь сети удалось наловить особенно много рыбы, если стрела несколько раз подряд попала в цель, если при работе каким-нибудь орудием удалось особенно удачно изготовить какой-либо предмет, то эта сеть, эта стрела, это орудие считаются счастливыми. Им оказывается особенное внимание, уход за ними особенно тщателен. В представлениях о "счастливых" и "несчастливых" орудиях труда и оружии отсутствуют какие бы то ни было идеи или образы сверхъестественного мира. Для установления всех или хотя бы нескольких причинно-следственных связей между реальными качествами данной "счастливой" стрелы и ее боевой точностью требуется многоплановая аналитико-син-тетическая работа сознания. К этой напряженной работе первобытный интеллект еще недостаточно подготовлен, и потому он склоняется к самому простому решению: неизвестное получает одну из двух самых общих характеристик - данная стрела либо "счастливая", либо "несчастливая". Леви-Брюль в категорических выражениях отвергает анимистическую интерпретацию описанных мистических представлений.

На уровне родового общества мистика охватывает широкий круг явлений познавательной деятельности человека и частью входит в религию, образуя ее мировоззренческую и обрядовую основу, частью является неизбежным дополнением к положительным знаниям. Особо следует отметить то обстоятельство, что уже в первобытном обществе начинается отделение труда умственного от труда физического. Обладатели положительных знаний (в первую очередь это были, вероятно, знахари-лекари), стремясь сохранить за собой монополию на знание (ибо это давало огромные выгоды пищу, власть, уважение), окружают знание всякого рода домыслами и вымыслами. Знахари (ведуны, колдуны и т. п.) всячески подчеркивают непостижимое, таинственное (т. е. мистическое) происхождение своих знаний и их недоступность для рядовых "непосвященных" соплеменников. Таким образом, развитие первобытной мистики было, с одной стороны, обусловлено гносеологическими обстоятельствами, а с другой стороны, было детерминировано социально-культурными условиями.

Мистика в древних цивилизациях

Халдейская мистика

Древнейшие мистические литературные произведения созданы халдеями - народом, обитавшим в 1-й пол. 1-го тыс. до н. э. на северо-западном берегу Персидского залива, в междуречье Тигра и Евфрата. Мистические произведения халдеев записаны на клинописных табличках, в которых содержатся различного рода заклинания против злых демонов, лечебно-магические наставления и астрологические расчеты. Большое место в халдейской мистике отводится астрологии, которая самым причудливым образом переплетена с астрономией. Так, халдейские астрономы знали, что солнечный год составляет 365 1/4 суток и что период от одного новолуния до другого заключает в себе 30 суток. Халдейские астрономы умели на несколько десятилетий вперед исчислять время солнечных затмений. И при этом они считали, что судьбы народов и государств, а также судьбы отдельных людей можно определить по положению небесных тел. И не только судьбы людей, но и перспективы войны и мира, урожая и неурожая и т. п.

Астрология

Вот, например, астрологические предсказания в связи с предстоящим солнечным затмением, изложенные в "Большой таблице" о месяце таммуц: "В первый день, если случится затмение, и если оно случится на юге и будет светло, - умрет великий царь. В месяце таммуц, во второй день, если наступит затмение и начнется с севера и будет светло, - царь будет воевать с царем. Таммуца, в третий день, если наступит затмение и начнется с востока и будет светло, - польются дожди и будут наводнения. Таммуца, четвертого дня, если наступит затмение и начнется с запада и будет светло, - в Финикии уродится хлеб. Таммуца, пятого дня, если наступит затмение и взойдет великая звезда, - будет голод в стране". Поскольку астрономические расчеты и предсказания халдейских звездочетов были правильными, их наука пользовалась громадным авторитетом. Поэтому и астрологические спекуляции их воспринимались массами как бесспорные истины.

Мантика

Считалось, однако, что только по небесным телам невозможно исчерпывающим образом предугадать будущее. Поэтому в Халдее сложились и другие способы гадания и предсказаний, с помощью геометрических фигур (геомантия), путем бросания жребия, по полету птиц, по внутренностям жертвенных животных, по шелесту листьев на деревьях, по ветру, по облакам, по грому и молнии, по поведению животных, в частности собак. Некоторые специалисты по истории мантики (гаданий) полагают, что гадание на кофейной гуще, бытующее еще и теперь в Европе и США, является пережитком халдейской геомантии; разница здесь состоит лишь в том, что халдеи бросали на стол или на другую любую гладкую поверхность не кофейную гущу, а песок. Под влиянием халдейской мистики развилась мистика в Европе и еврейская каббала, евреи познакомились с халдейской мистикой во время вавилонского пленения (VI в. до н. э.) и принесли ее на родину после освобождения.

Каббала

В иудаизме наряду с официальным вероучением и культом существует еще мистическое учение каббала, что значит "принятие", "восприятие", "предание". Это учение считается доступным только для посвященных. Относительно времени возникновения каббалы как мистической концепции, а также основных произведений каббалистической литературы еще много невыясненного. Некоторые историки иудаизма относят возникновение каббалы к средневековью (VIII в.) другие утверждают, что "каббала не знает ни своего духовного отца, ни времени своего рождения"; третьи считают каббалу своеобразным сочетанием восточной мифологии с идеями эллинистической науки, сплавом гностицизма, пифагореизма и неоплатонизма и относят ее возникновение ко II в. н. э. Владимир Соловьев, чье мнение в данном случае представляется авторитетным, полагал, что каббалистическая литература сложилась в начале нашей эры, но как мистическая концепция каббала возникла значительно раньше. Судя по тому, что в Торе мы также находим заметное влияние халдейской мистики, предположение В. Соловьева о происхождении каббалы в результате взаимодействия халдейской мистики с иудаизмом представляется достаточно обоснованным.

Каббала подразделяется на теоретическую, или умозрительную (каббала июнит), и практическую, или прикладную (каббала маасит). В свою очередь, каббала июнит состоит из двух разделов: космогонии (маасэ берешит) и теософии (маасэ беркаба). Главными литературными произведениями умозрительной каббалы являются Сефер иецира (Книга создания) и Зогар (Блеск). Первая приписывается праотцу Аврааму, но в действительности она составлена в VII-VIII вв. Согласно Сефер иецира, в основе всего сущего лежит единое божество, его воля находит свое выражение в письме, в числах и в словах. Мироздание зиждется на 10 первых числах и 22 буквах. В мире три элемента, огонь, воздух, вода; семь планет, 12 созвездий; в году три времени: холодное, теплое, влажное; семь дней творения, 12 месяцев; в теле три основных деления: голова, грудь, живот, в теле человека семь ворот. Существует 10 сефирот, которые представляют синтез 10 чисел, 10 сфер, 10 аристотелевских категорий. Понятие "сефирот" очень сложное: это и "пути премудрости", и "субъективные самоопределения божества", и "сферы", и "умопостигаемый свет божества". Вот 10 сефирот: венец, мудрость, ум, милость (или великодушие), крепость (или суд), красота (или великолепие), торжество, слава (или величие), основание, царство.

Сефироты являются общими основными формами всякого бытия. В непосредственной близости и совершенном единстве с божеством находится Мир сияний. Большее или меньшее различие от божества представляют дальнейшие три мира: Мир творения (т. е. область творческих идей и живущих ими чистых духов); Мир создания (мир душ или живых существ) ; Мир деланья (мир материальных явлении, наш видимый физический мир). Эти миры не разделены между собой внешним образом, а как бы включены друг в друга подобно концентрическим кругам. Принадлежа ко всем трем мирам, человек, однако, непосредственно коренится в низшем материальном мире, который через человека соединяется с божеством. В высших мирах живут ангелы. Высшим посредником между богом и вселенной является солнечный ангел Митатрон (вероятно, адаптация персидского Митры).

Основные черты каббалистической мистики получили свое законченное выражение в книге Зогар. Зогар - это мистический комментарий к Торе, написанный в Испании в XIII в., но каббалисты придерживаются версии, по которой Зогар написан якобы во II в. В этой книге каббалистическая мистика приобретает эротический оттенок, причем эротика переносится в сверхчувственный мир. Одна сефирот именуется отцом, другая (Правосудие) матерью; из их сочетания рождается Великолепие (сын). Другая черта Зогара состоит в антропоморфизме мистических образов: исключительная роль отводится образу первочеловека (Адам хакадмон). В качестве вспомогательного средства "для возвышения души" каббалистами разрабатывается "прикладная каббала"; суть ее состоит в том, что Библия рассматривается как зашифрованный текст, который можно постигнуть (разгадать, расшифровать) с помощью различных приемов (перестановка букв в определенном порядке, подстановка числового значения букв и т. п.). Главные способы такого чтения Библии называются гематрия, нотарикон, темура; пользуясь этими головоломными способами чтения Библии, каббалисты якобы постигают сокровенное и предсказывают будущее. В качестве примера рассмотрим гематрические манипуляции на тему "Дух господа". В еврейском алфавите буква шин (ш) имеет числовое значение 300; если же сложить числовые значения букв в словах рвх алхюм (руах алэгхим - дух господа), то также получится в сумме число 300 (р - 200, в - 3, х - 8, а - 1, л - 30, х - 8, ю - 10, м - 40). На этом основании каббалисты считают букву шин символом "духа господа". Подобные же фокусы и головоломки лежат в основе двух других способов каббалистического чтения и толкования Библии. Идеи каббалистической мистики нашли себе фанатичных приверженцев в еврейской среде и дали идеологическую пищу целому направлению в иудаизме - хасидизму.

Средневековая мистика

Скандинавский эпос

Для духовной жизни европейских народов в средние века характерны церковное засилье и развитие мистицизма. Мистицизм получил отражение и в средневековой поэзии, в частности в скандинавском эпосе -в эддах, сагах, рунах.

Вот, например, стихи из Гавамалы (так называется одна из древнейших эдд), в которых восхваляется мистическая сила "волшебных слов".

Вера в чудодейственную мистическую силу слова возникла в глубочайшей древности. Это один из существенных элементов первобытной, или архаической, мистики.

Пока мы еще не в состоянии реконструировать во всех подробностях и с достаточной точностью все перипетии процесса начального формирования человеческой звуковой речи, языка. Но, по-видимому, первые шаги в этом направлении требовали от наших первопредков огромных физических (артикуляционных) и интеллектуальных усилий. Поэтому каждый новый успех в умножении, углублении и конкретизации языка воспринимался как дело огромной важности. Отсюда преклонение перед словом.

Мистика письмен. Руны

Нечто подобное наблюдается в быту первобытных народов в отношении к письменному знаку, символу, в дальнейшем к писаному и печатному слову. Гипнотическое воздействие писаного и напечатанного слова необычайно велико. На этой почве возникли разного рода "тайные знаки" и "тайные письмена", якобы обладающие особенной чудодейственной силой. На этой почве в средние века получает распространение мистика знаков и письмен, мистика письменной и печатной символики. Так, в Гавамале воспевается чудодейственная мистическая сила рунических надписей.

У северных народов в древности и затем в средние века бытовала вера в мистическую силу письмен и знаков - рун. И были такие мудрецы (колдуны, ведуны, маги), которые знали "тайну рун", т. е. то, какой именно знак (руну) надо поставить на мече, чтобы он был прочным и надежным в бою; какой знак надо поставить на челне, чтобы он мог выдержать самый сильный шторм на море, и т. д. и т. п. При археологических исследованиях в странах Северной Европы часто обнаруживаются различные предметы (мечи, кинжалы, бытовая утварь и т. п.) с руническими клеймами, имеющими, по-видимому, мистическое значение.

"Молот ведьм"

Постоянная тревожная обстановка, бесконечные войны, стихийные бедствия и эпидемии способствовали широкому распространению мистических настроений и верований в средневековой Европе.

Особой силы достигла вера в ведьм, колдунов. Эту веру поддерживала и разжигала христианская церковь. Дело в том, что, обвинив еретика, противника ортодоксальной догмы (пусть даже не атеиста) в принадлежности к нечистой силе, церковь легко могла его уничтожить физически и тем самым укрепить Свое положение и власть над умами.

Характерным документом этой эпохи служит книга "Молот ведьм", авторами которой были два немецких монаха - Шпренгер и Инститорис.

Вот несколько сведений об этой книге. На долю этого чудовищного произведения церковного обскурантизма и каннибальской жестокости в XV и XVI вв. выпал неимоверный успех. В течение 100 лет она выдержала 29 изданий: 16 - в Германии, 11 - во Франции и 2 - в Италии. Чтобы читатель мог составить ясное представление о "Молоте ведьм", мы приведем отрывки из этой книги.

Шпренгер и Инститорис пишут: "Ведьмы бывают трех родов: такие, которые вредят, но не могут излечить, которые вылечивают, но, в силу особого договора с дьяволом, не вредят, и такие, которые вредят и лечат; среди же вредящих имеется один высший разряд; находящиеся в этом разряде способны выполнять все прочие чародейства, которые другие совершают только частично; поэтому, когда описываются приемы их действий, становятся достаточно ясными и способы более низшего порядка. Сюда относятся те ведьмы, которые вопреки инстинкту человеческой природы, больше того, вопреки инстинкту диких зверей имеют обыкновение особым образом пожирать детей".

И далее: "И это - высший род среди занимающихся колдовством; это они именно насылают всякого рода порчу: они насылают град, бури и дурную погоду, причиняют бесплодие людям и животным, посвящают детей, которых они не пожрали, демонам или же убивают их, что, однако, случается только с детьми, которые не возрождены водою крещения, если же, как выяснится, они пожирают и возрожденных, то только с большего попущения".

Книга "Молот ведьм" получила самую высокую оценку со стороны римского папы и его окружения, и ей была придана сила закона.

Мистика в новое и новейшее время

История мистики в новое и новейшее время составила бы многотомный свод скандальных разоблачений мошенников, авантюристов и маньяков, выдававших себя за всесильных чародеев и ясновидцев.

На пороге мистицизма нового времени стоял немецкий мистик Якоб Беме (1575-1624). Его сочинения явились источником для многих мистиков.

Беме, основываясь только на Библии и случайно прочтенных им сочинениях некоторых мистиков, создал собственную философско-религиозно-мистическую концепцию, сочетающую естествознание с теологией и мистикой. В качестве источника своего учения Беме называет "непосредственное божественное откровение". Концепция Беме сводится к следующему. Первоначально бог находился в состоянии вечного покоя и сам себя не сознавал. Затем он вгляделся в самого себя, сделал себя своим зеркалом и разделился натрое; бог есть господство любви. Человек первоначально был предназначен властвовать над всеми стихиями и, стоя выше животных желаний, должен был производить детей одной девственной мудростью. Но человек сам низверг себя на степень животной жизни; так как у него появились желания, то бог дал женщину; человек поддался искушению и был покорен земным духом. Но бог послал на землю свое собственное сердце сына, чтобы попрать смерть в человеческой душе. В будущем предстоит конец света (...конец всего сущего), и тогда человек вновь соединится с богом.

Среди продолжателей Беме самым известным теософом нового времени является Эммануил Сведенборг (1688-1772).

Он был натуралистом и математиком; известны его труды по алгебре, метрологии, космологии, механике, инженерии, геологии. Но вот вдруг в жизни Сведенборга происходит перелом: он оставляет науку и обращается к мистике. Историк мистики А. Леманн раскрывает тайну этого перелома. Оказывается, Сведенборг пережил жизненную трагедию: он был отвергнут любимой девушкой и, оставшись на всю жизнь холостяком, заболел острой формой эротомании, приступы которой сопровождались порнографическими "видениями". Мистика Сведенборга со всеми его "видениями" и "беседами с духами" есть просто результат психического расстройства на эротической почве. Сведенборг считается основателем современного спиритизма.

С конца XVIII - начала XIX в. в Европе и США происходят своеобразные специализация и дифференциация мистики, возникают в качестве самостоятельных направлений спиритизм, магнетизм, телепатия, теософия и др. Рассмотрим некоторые из этих направлений.

Настольная книга атеиста Сказкин Сергей Данилович

Мистика в широком смысле

Мистика (от греч. mystikos - таинственный) в широком смысле есть понятие более общее и более расплывчатое, чем понятие религии. Можно сказать так, что любая конкретная религия является частным случаем мистики. Мистика составляет базу всех без исключения религий. Известно, например (и это совсем не редкость), что люди, исповедующие различные религии, могут принадлежать к одному мистическому сообществу, которое занимается, скажем, спиритизмом или теософией. Суть мистического мировоззрения в общем сводится к представлению о двойственности мира. Вначале это представление, по–видимому, определяется тем фундаментальным обстоятельством, что человек в своем познавательном отношении к миру постоянно сталкивается с непознанным, которое обычно на первых порах воспринимается как непознаваемое. Эта вечная коллизия, угнетающая и озадачивающая человека с первых шагов его исторического движения и с первых усилий его познавательной деятельности, составляет гносеологическую и психологическую основу мистики и определяет ее первичную оперативную форму, каковой следует считать первобытную магию. Представление о двойственности мира не остается неизменным. Постепенно оно усложняется и с возникновением представлений о душе приобретает формы новых альтернатив: мира материального и духовного, мира естественного и сверхъестественного.

Мистика намного древнее религии и составляет ее гносеологическую подпочву. У известного советского историка религии В. Д. Бонч–Бруевича есть суждение о соотношении мистики и религии: «Все вероисповедания всегда, во все времена и у всех народов, будь то сектантство, или ортодоксальные религии, или православие, всегда имели и имеют мистическое начало. Именно потому они и религиозные системы, что они мистические».

Мистика в специальном смысле

Что же составляет содержание понятия «мистика» в узком смысле? Г. В. Плеханов считает главным в мистике «веру в возможность непосредственного единения человека с божеством и вообще с духами». Он подчеркивает, что …..материалистическая философия, и только она одна, представляет собой полную противоположность философии мистицизма. Для материалиста человек со всеми своими свойствами есть не более как часть природы. Для мистика сама природа есть не что иное, как откровение божества… Согласно материалистической теории, единственным источником познания служит опыт, истолкованный человеческим разумом. По учению мистиков, наиболее глубокие, единственные, истинные познания достигаются посредством божественного откровения. Мистическая философия природы есть не что иное, как теософия. Материалист отвергает магию с тем же презрением, с каким относится он ко всякому знахарству и колдовству. В глазах мистика магия есть нечто гораздо более почтенное и серьезное, нежели наше обыкновенное естествознание».

Итак, в широком смысле мистика есть такое толкование бытия, которое усматривает в бытии прежде всего таинственное, непостижимое начало. В узком смысле мистика есть представление или вера в возможность непосредственного общения человека со сверхъестественным началом или представление о возможности сверхопытного и сверхчувственного познания.

Самоопределения мистики

Представляется не только уместным, но и необходимым рассмотреть здесь самоопределения мистики. В данном отношении не лишена интереса трактовка мистики и ее типология, предложенная в конце прошлого столетия известным русским мистиком Владимиром Соловьевым. Это тем более важно, что мистические спекуляции Соловьева широко прокламируются в наше время буржуазными религиоведами и моралистами. Соловьев различал мистику двух родов: мистику реальную, или опытную, и мистику религиозно–философскую, или познавательную. Под реальной, или опытной, мистикой Соловьев понимал совокупность явлений и действий, которые якобы особым образом связывают человека с «тайным существом» и «тайными силами мира», независимо от условий пространства, времени и физической причинности. Под религиозно–философской, или познавательной, мистикой Соловьев понимал «мистическое богословие» и теософию. В свою очередь, реальную, или опытную, мистику Соловьев подразделял на мистику прорицательную (ясновидение, гадание) и мистику деятельную, или оперативную (магия, теургия, некромантия, чародейство, спиритизм), Сюда же Соловьев относил и гипнотизм, или, как он выражался, «животный магнетизм», что свидетельствует о явной склонности Соловьева усматривать мистику во всяком недостаточно изученном явлении. В своей типологии мистики Соловьев указывал, что с христианской точки зрения реальная, или опытная, мистика подлежит разделению на мистику божественную, естественную и демоническую. Под «божественной мистикой» тут понимается «мистическое общение с богом», проявляющееся в видениях (т. е. галлюцинациях) и в экстатических приступах. Под «естественной мистикой» понимается алхимия и всякого рода «чудотворство». Наконец, под «демонической мистикой» понимается «общение с нечистой силой», т. е. всякого рода фантасмагории о шабашах ведьм, о вурдалаках и т. п.

В католической теологии мистика определяется как «эмпирическое познание божественной благодати в человеке».

Мистика и религия

Мистика, возникшая еще в доклассовом обществе, в эпоху формирования материнского рода, затем, с возникновением классовых государств и в особенности азиатских деспотий, где «оль значительной была роль теократических элементов, приобрела огромное влияние на духовную жизнь народов. Для правильной ориентации представляется кардинально важным разграничение понятий «мистика» и «религия». Чем же отличается мистика от религии и что у них общего?

Прежде всего, у мистики и религии общая мировоззренческая основа: превратная (дуалистическая) концепция мира. Что же касается деятельной, или оперативной, стороны мистики и религии, то тут между ними имеют место существенные различия. Так, если религиозный культ носит открытый, публичный и даже официальный характер, то действия мистиков, как правило осуществляются конспиративно. Конечно, отмеченные здесь соотношения мистики и религии условны и подвижны. Так, в христианском культе существуют «семь таинств», толкование которых богословами дается с позиций сугубого мистицизма. Догмат об откровении и творении - также чистейшая мистика. Впрочем, в любой религии можно без труда указать на множество начал и элементов, явно мистических как по происхождению, так и по смыслу. Равным образом многие мистические действия и представления смыкаются с религией настолько, что трудно их отделить друг от друга.

«Оккультные науки»

Мистика пронизывает не только религию, но пытается проникнуть и в сферу науки. Речь идет о так называемых «оккультных науках», в основе которых также лежит мистика. Термин «оккультный» (от лат. occultus - тайный, сокровенный) в сочетании occolta philosophia впервые был употреблен Агриппой Неттесгейм–ским в его трехтомном трактате «De occulta philosophia», написанном в 1510–1512 гг. Сами оккультисты определяют свою «науку» как совокупность воззрений, верований и знаний о таинственных свойствах и силах природы и человека. По утверждениям оккультистов, их «наука» стоит на грани между материалистической наукой и религией. С наукой оккультизм якобы сближает стремление проникнуть в суть вещей и постигнуть глубочайшие тайны мироздания и человеческой души, а также построить целостное, непротиворечивое мировоззрение. С религией же у оккультизма обидам является то, что оккультизмом в качестве исходного пункта всего сущего признается божество. Таким образом, оккультизм в своей основе есть теологическая система и мистика. Вместе с тем, признавая откровение главным источником познания, оккультизм создает видимость, что он не отказывается от общепринятых научных методов познания - эксперимента и логического умозаключения. Охотнее всего оккультисты пользуются методом аналогии, который, как известно, наименее точен и наименее убедителен, но зато предоставляет широчайшие возможности для создания мистических фантасмагорий. Претендуя на научность, оккультисты в то же время утверждают, что если материалистическая наука в состоянии постигнуть лишь внешнюю сторону явлений, то оккультные науки якобы исследуют внутреннюю сущность вещей и явлений, что доступно лишь посвященным и просветленным. Главный же источник познания, согласно оккультистам, - божественное откровение. Они утверждают, что верховное божество «дало откровение основателям мировых религий - Раме, Кришне, Гермесу, Моисею, Орфею, Будде, Зороастру, Пифагору, Платону, Иисусу, Магомету» и что все религии, которые когда–нибудь исповедовались человечеством, по своей внутренней сущности сводятся к некой самой глубокой единой истине и потому представляют одну всемирную общечеловеческую религию.

Кратко рассмотрим теперь основные стадии мистики, которые явно различимы в истории.