Стратегии жизненной самореализации. Типология жизненных стратегий

В качестве конкретно-научной методологии изучения личности различные общепсихологические направления принимают принципы деятельностного подхода, в том числе и получивший свое конкретное воплощение в ряде исследований этого подхода принцип системности .

В психологии понятие «деятельностный подход» чаще всего употребляется в двух значениях. В более широком смысле под деятельностным подходом понимается методологическое направление исследований, в основу которого положена категория предметной деятельности (К. Маркс ). Это направление развивается в исследованиях таких психологов, как Б.Г. Ананьев, Л.C. Выготский, П.Я. Гальперин, А.В. Запорожец, Б.В. Зейгарник, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, Д.Б. Эльконин и С.Л. Рубинштейн. Особенно большой вклад в разработку деятельностного подхода внесен А.Н. Леонтьевым и С.Л. Рубинштейном. Деятельностный подход также нашел свое выражение в исследованиях таких зарубежных психологов, как Ж. Политцер, А. Валлон, Л. Сэв, Т. Томашевский, М. Форверг, М. Коул, Дж. Верч и другие.

В более узком смысле « деятельностный подход » есть теория, рассматривающая психологию как науку о порождении, функционировании и структуре психического образа в процессах деятельности индивидов (А.Н. Леонтьев ).

При всех различиях в трактовке категории «деятельность» подавляющая часть современных психологов признают тот факт, что без обращения к этой категории путь к конкретному изучению развития и формирования личности – вопросов о соотношении биологического и социального в жизни личности, механизмов регуляции социального поведения личности, ее творчества, способностей, характера, воспитания, коррекции отклонений личности и т. д. – будет закрыт. Разработка психологии личности в контексте методологии деятельностного подхода позволяет реализовать те требования к изучению человека, которые сформулированы на уровнях философской и общенаучной системной методологии, преодолеть антропоцентризм при исследовании личности.

Введение категории деятельности в психологию меняет точку отсчета, с которой начинается построение общей теории и конкретных методов анализа развития и динамики поведения личности. На смену традиционному пониманию человеческого «Я» либо как некоего интегрирующего психические процессы начала, либо «спрятанного под поверхностью кожи индивида», либо выступающего как идеальная метафизическая инстанция, приходят представления о нескончаемой веренице рождений человека как личности в процессе его движения в системе социальных отношений, осуществляемого в деятельности и общении. Акцентируя происходящий в психологии переход изучения проблемы личности в иную систему координат, А.Н. Леонтьев писал: «Личность… ее коперниканское понимание: я нахожу // имею свое “я” не в себе самом (его во мне видят другие), а вовне меня существующем – в собеседнике, в любимом, в природе, а также в компьютере, в Системе» .

Если предметная совместная деятельность вводится в качестве метода анализа развития личности, то становится очевидной неадекватность статичного «вещного» понимания личности, ее структуры и утверждается, что основной формой существования личности является ее развитие.

В контексте деятельностного подхода к изучению психических явлений и личности человека предлагается следующее определение категории «деятельность»: деятельность представляет собой динамическую, саморазвивающуюся иерархическую систему взаимодействий субъекта с миром, в процессе которых происходит порождение психического образа, осуществление, преобразование и воплощение опосредствованных психическим образом отношений субъекта в предметной действительности.

Исторически для психологии характерны два следующих момента: а) введение положения о единстве психики и деятельности , исходно противопоставившего деятельностный подход в психологии как различным вариантам психологии сознания, изучавшим « психику вне поведения », так и разным натуралистическим течениям поведенческой психологии, изучавшим « поведение вне психики »; б) введение принципов развития и историзма , воплощение которых в конкретных исследованиях эволюции психики и общественно-исторической природы психики человека необходимо предполагает обращение к деятельности как движущей силе развития психики человека и его личности.

В деятельностном подходе раскрывается положение о том, что анализ системы деятельностей, реализующих жизнь человека в обществе, приводит к раскрытию такого многоуровневого системного образования, как личность.

Любые попытки понимать личность вне контекста реального процесса взаимоотношений субъекта в мире с самого начала обессмысливают изучение ее сущности. Рассматривать личность вне анализа деятельности – значит сбрасывать со счетов ключевой для понимания любой саморазвивающейся системы вопрос : « для чего » (H.A. Бернштейн ) возникает личность как совершенно особая реальность? Эволюция образа жизни, развитие психики человека в биогенезе, социогенезе и персоногенезе приводят к появлению личности как особого « элемента » системы, обеспечивающего ориентировку в мире социальных отношений и преобразование образа жизни. Поэтому логическая операция изъятия личности из системы общества, из процесса взаимоотношений субъекта с миром, «потока» его деятельностей перекрывает дорогу к изучению закономерностей становления, развития и функционирования личности в мире.

Системно-деятельностный подход не отбрасывает принципы анализа психических явлений в других течениях психологической науки, а сохраняет и перерабатывает все ценное, найденное в разных направлениях развития психологической мысли. К числу принципов системно-деятельностного подхода в психологии относятся принципы предметности, активности, неадаптивной природы деятельности субъекта, опосредствования, интериоризации (экстериоризации), а также принципы зависимости психического образа от места отражаемого явления в структуре деятельности субъекта, принципы развития и историзма.

Принцип объектной и предметной детерминации деятельности человека

При исследовании проявлений человека как организма, человека как индивида и человека как личности необходимо разграничивать объектную и предметную детерминацию проявлений жизни человека в разных системах.

Под объектной детерминацией понимаются различные виды физической стимуляции, непосредственно воздействующие на организм и воспринимаемые разными органами чувств человека. Объектная детерминация, обеспечивающая ориентировку человека в мире, является максимально беспристрастной, неизбирательной, индифферентной к смысловому содержанию раздражителя. Если на мгновение можно было бы представить себя в «объектном» мире, то вокруг оказалось бы пространство контрастов, форм, послеобразов, то есть пространство, в котором действует «закон угла зрения», а не «закон константности восприятия». Люди очутились бы в «мире без значений» и, как Алиса в Зазеркалье, старались бы всюду отыскать «значения», которые покинули вещи.

Две главные характеристики объектной детерминации образа - максимальная полнота и объективность рецепции объекта (H.A. Бернштейн ). Представления о закономерностях преобразования объектной детерминации образа изучались в русле естественно-научных натуралистических концепций, основывающихся на схемах «стимул – реакция», «организм – среда». Объектная детерминация образа является предметом исследования в сенсорной психофизике, нейрофизиологии, психофизиологии сенсорных систем. Объектная детерминация образа действительно обеспечивает тот материал, те «сырые сенсорные данные», без которых не может быть построен субъективный образ объективного мира.

Объектная и предметная детерминации процессов психического отражения не противостоят друг другу. Их противопоставление иногда возникает в ходе полемики между представителями разных подходов к изучению психики, сосредоточившихся на изучении психического восприятия мира человеческой культуры и изучающих существующий независимо от совокупной деятельности человечества мир природы. В реальности же продукты объектной детерминации выступают в качестве необходимого чувственного материала, по выражению А.Н. Леонтьева, в « чувственной ткани сознания ».

Специфика предметной детерминации образа мира состоит в том, что объекты внешнего мира не сами по себе непосредственно воздействуют на субъекта, а определяют формирование образа, лишь преобразовавшись в деятельности, превратясь в ее продукты и приобретя тем самым не присущие им от природы системные качества. Только наделенные системными качествами объекты становятся предметами деятельности. Вне деятельности этих системных качеств объектов не существует.

Филогенетические предпосылки предметности проявляются в детерминации процессов образа мира животных биологически значимыми признаками объектов, описанными в этологии ключевыми раздражителями , а не любыми воздействиями внешнего мира. Так, например, паука побуждает к активности не появление мухи, а вибрация паутины, приобретшая в ходе адаптации «биологический смысл», то есть отношение к потребностям паука, и ставшая тем самым вызывающим активность паука ключевым раздражителем. В филогенезе различных биологических видов образы мира выступают для животных как обусловленные предметной детерминацией разные пространства биологических смыслов (А.Н. Леонтьев ).

В своей развитой форме предметная детерминация образа мира свойственна исключительно миру человеческой культуры. Она проявляется в обусловленности процессов порождения образа опредмеченными в объектах внешнего мира « значениями » (А.Н. Леонтьев ).

Значения представляют собой форму хранения общественно-исторического опыта и существуют в фиксированных в орудиях труда схемах действия, в понятиях языка, социальных ролях, нормах и ценностях.

Принцип предметности составляет ядро методологии деятельностного подхода к изучению личности. Именно этот принцип и тесно связанные с ним феномены предметности позволяют провести четкую разделяющую линию между деятельностным подходом и различными антропологическими концепциями, основывающимися на схемах «стимул – реакция», «организм – среда», «личность – общество». Без детального освещения принципа предметности и раскрытия феноменов предметности как узлового пункта деятельностного подхода понять смысл и пафос этой конкретно-научной методологии изучения человека в психологии невозможно. Для того чтобы раскрыть содержание феноменов и принципа предметности, необходимо охарактеризовать системную природу этих феноменов и тем самым показать их несовместимость с пониманием взаимоотношений между «организмом» и «средой», «обществом» и «личностью» как двумя механически воздействующими друг на друга факторами.

Сделать это совсем не просто, так как при характеристике этого принципа возникают те милые препятствия, которые «расставляет» цепкое метафизическое мышление. Первое из этих препятствий заключается в том, что «предмет» берется в обыденном понимании как «объект», то есть вне зависимости от деятельности, образа жизни в целом. Такого рода понимание является благодатной почвой для возникновения разного рода упрощенных выражений, например высказывания о том, что предметная деятельность – это не что иное, как манипулирование с предметами. При этом окружающая действительность сразу же, как это демонстрируют бихевиористы, благополучно рассекается на мир стимулов («объектов»), воздействующих на субъекта, и мир реакций; или «внешний мир общества» и «внутренний мир личности». Между тем, как специально подчеркивал А.Н. Леонтьев, предмет не есть сам по себе существующий объект природы, а всегда предмет интенции , «…то, на что направлен акт… то есть как нечто, к чему относится живое существо, как предмет его деятельности » . В другой работе он писал: «…предмет деятельности выступает двояко: первично – в своем независимом существовании, как подчиняющий себе и преобразующий деятельность субъекта, вторично – как образ предмета, как продукт психического отражения его свойства, которое осуществляется в результате деятельности субъекта и иначе осуществиться не может» . В свою очередь деятельность субъекта, регулируемая психическим образом, опредмечивается в своем продукте. Опредмечиваясь в продукте, она превращается в идеальную сверхчувственную сторону производимых ею вещей, их особое системное качество.

Все указанные выше положения являются основой понимания принципа предметности в деятельностном подходе. Однако за ними нелегко просматривается психологическая реальность, и порой создается впечатление, что эти положения остаются на уровне пустых абстракций. Поэтому-то необходимо прямо указать на различные феномены предметности , феномены интенциональности предмета , которые проявляются в познавательной и мотивационно-потребностной сферах деятельности личности.

Интенциональный характер предметов деятельности. В экспериментальной психологии существует немало фактов, на материале которых можно отчетливо высветить самые различные аспекты феномена предметности. Прежде всего к числу этих фактов относятся обнаруженные в теории поля Курта Левина и в гештальтпсихологии феномены « характера требования » и « » объектов. « Характер требования » и « функциональная фиксированность » (К. Дункер ) и относятся к такого рода свойствам объекта, которыми объект наделяется, только попадая в целостную систему, в то или иное феноменальное поле.

Явление притяжения со стороны объектов, то есть « характер требования » (К. Левин ) предметов, неоднократно описывался в художественной литературе. Порой побуждающий предмет не выступает в сознании человека, но, тем не менее, властно определяет его поступки, «притягивает» человека к себе. Так, герой романа «Преступление и наказание» Раскольников, намеревающийся пойти в полицейскую контору, в д р у г н а х о д и т с е б я (разрядка моя. – A.A. ) у того места, где им было совершено убийство старухи-ростовщицы: «В контору надо было идти все прямо и при втором повороте взять влево: она была уже в двух шагах. Но, дойдя до первого поворота, он остановился, подумал, поворотил в переулок и пошел обходом через две улицы, – может быть, без всякой цели, а может быть, чтобы хоть минуту еще потянуть и выиграть время. Он шел и смотрел в землю. Вдруг как будто кто шепнул ему что-то на ухо. Он поднял голову и увидел, что стоит у того дома, у самых ворот. С того вечера он здесь не был и мимо не проходил.

Неотразимое и необъяснимое желание повлекло его» . В этом примере какая-то непонятная сила влечет главного героя к месту преступления, и она, эта сила, словно действует помимо него. При наличии некоторой потребности объект, могущий удовлетворить человека, влечет его к себе и побуждает совершить акт, как бы « требуемый » этой вещью и приводящий к удовлетворению данной потребности.

Тот фундаментальный факт, что « значение » , кристаллизированное в продуктах общественной деятельности, как бы « требует » совершить то или иное действие, нашел свое выражение также в представлениях К. Дункера о « функциональной фиксированности ». К. Дункер провел детальное исследование фиксации функционального «значения» за различными объектами. В типовых задачах испытуемый должен был преодолеть фиксацию функции, закрепленной за объектом, и употребить объект, ранее применявшийся в той же ситуации в обычной функции, в другой, непривычной функции. Например, после того как плоскогубцы использовались для вынимания гвоздей, применить их в качестве «подставки для цветов» и т. д. Было установлено, что фиксация какой-либо функции за объектом впоследствии приводит к тому, что у испытуемого возникает функциональная фиксированность, т. е. применение объекта только в той функции, в которой он использовался ранее. О наличии функциональной фиксированности судят по тому, как она препятствует, мешает употребить объект в новой, непривычной функции.

Сущность феноменов и принципа предметности особенно ярко проступает в тех фактах, в которых проявляется расхождение и даже конфликт между естественной логикой движения, определяемой чисто физическими свойствами объекта как « вещи » , и логикой интенционального действия с « предметом » , за которым в культуре фиксирован вполне определенный набор операций. Такого рода конфликт и выступал в качестве прообраза методического принципа экспериментальных исследований практического интеллекта ребенка , которые проводились в 1930-е гг. А.Н. Леонтьевым и его сотрудниками Л.И. Божович, П.Я. Гальпериным, A. B. Запорожцем и другими.

Приведем в качестве примера исследование Л.И. Божович. Она просила детей 3–5 лет достать картинку, которая прикреплена к рычагу на столе. Сложность задания заключалась в том, что ребенок тянет ручку рычага к себе и все время терпит неудачи, так как логика непосредственного восприятия ситуации вступает в конфликт с логикой «орудия», которая, используя термин К. Левина, «требует», чтобы ребенок оттолкнул ручку от себя. Лишь тогда картинка приблизится к нему.

Впоследствии специфические особенности « предметных » интенциональных действий с удивительной ясностью были описаны выдающимся исследователем, создателем теории «построения движения» и «физиологии активности» H.A. Бернштейном: «Дело в том, что движения в предметном уровне ведет не пространственный, а смысловой образ и двигательные компоненты цепей уровня действий диктуются и подбираются по смысловой сущности предмета и того, что должно быть проделано с ним. Поскольку же эта смысловая сущность далеко не всегда совпадает с геометрической формой, с пространственно-кинематическими свойствами предмета, постольку среди движений – звеньев предметных действий вычленяется довольно высокий процент движений, ведущих не туда, куда непосредственно зовет пространственное восприятие…» Процедуры открывания крышки шкатулки путем прижатия ее книзу, поворота лодки против часовой стрелки путем поворота руля по часовой стрелке – все это примеры движений «не туда», в которых вещь фигурирует в первую очередь не как «материальная точка в пространстве», не как стимул, вызывающий реакции, а как предмет – носитель общественно-исторического опыта, определяющий специфику предметного интенционального действия человеческой личности.

H.A. Бернштейн, изучавший характер предметных действий, А.Н. Леонтьев и его сотрудники, исследовавшие значения, фиксируемые в орудиях, имели дело с той же реальностью, что К. Левин и К. Дункер. Но в отличие от гештальпсихологов они сумели раскрыть действительное происхождение реальности, этих «системных качеств» объекта, усмотреть за ней «осевшую» на объектах мира человека деятельность.

Феномен предметности мгновенно исчезает, стоит лишь изъять объект из той или иной деятельности, из той или иной культуры. Ни на каком объекте, взятом самом по себе, не написано, что он является мотивом деятельности личности, и в то же время любой объект может превратиться в мотив деятельности (предмет потребности ) , наделиться таким сверхчувственным системным качеством, как « характер требования », когда он попадает в определенную систему деятельностей человека.

Феномен « идеализации » . Наделяется этими сверхчувственными системными качествами и такой вполне телесный объект природы, как человек, вступая как личность во все новые и новые отношения с другими людьми и становясь порой мотивом их деятельности. Именно эти системные качества человека, а не то, что «спрятано под поверхностью его кожи», составляют плоть его личности. Здравый смысл упорно сопротивляется в самых разных формах подобному «предметному» пониманию личности, выступая в обыденном сознании, например, в виде расхожих представлений вроде представления об «идеализации», приукрашивании любимого человека. В действительности же любящий человек, включаясь в такой тип творческой деятельности, как творчество любви, не идеализирует, а открывает появившиеся в совместной деятельности системные социальные качества другой личности. Одну из важнейших характеристик предметной деятельности, неразделимость в деятельности личности и общества, можно проиллюстрировать образным высказыванием публициста Е.М. Богата. По его мысли, одна из самых замечательных особенностей творчества в том и состоит, что в нем меняются, рождаются заново не только полотно или камень, но и сам художник. К творчеству, объединяющему в одно целое двух близких людей, это относится особенно, так как в нем «субъект» и «объект» – живые, и понять, кто субъект, а кто объект, практически невозможно.

Итак, реальным основанием для выделения принципа предметной интенциональной детерминации деятельности в психологии личности служит целый ряд описанных выше феноменов предметности. Принцип предметности, выделяемый в конкретно-научной методологии деятельностного подхода к изучению человека, выступает как оппозиция объектному «антропоцентрическому» видению человека и задает особое пространство исследования личности.

Для этого пространства характерны следующие особенности: а) в нем снимается присущее бихевиористскому, персонологическому, ролевому и психоаналитическому подходам к личности противопоставление индивида – среде, личности – обществу, мира стимулов – миру реакций ; б) человек и предметный мир рассматриваются как полюса развивающейся системы, системы деятельностей в обществе, внутри которой они только и приобретают присущие им системные качества. Анализ деятельности на полюсе субъекта вплотную подводит еще к двум принципам системно-деятельностного подхода – принципу активности и принципу неадаптивной природы индивидуальности личности.

Принцип реактивной и активной организации процессов и деятельности человека

Представления о реактивной и пассивной природе человека всегда были и остаются отличительными признаками различных психологических и биологических концепций, основывающихся на идеях механистического материализма, для которого характерен взгляд на человека как на своего рода «машину» (Ж. Ламетри ), «автомат», «ролевой робот» и т. п. Эти представления отличаются удивительной живучестью, постоянно находя аналогии между человеком и его органами и различными техническими устройствами – от камеры-обскуры до сложнейших современных электронно-вычислительных машин.

Своеобразной иллюстрацией этих принципов может послужить воображаемая перекличка между философами и учеными Средневековья, физиологами, работающими в рамках рефлекторного подхода, бихевиористами, представителями когнитивной психологии, создателями «ролевых» теорий личности. Так, Ч. Шеррингтон словно перекликается с Дж. Уотсоном, говоря, что животные являются лишь марионетками , которых явления внешнего мира заставляют совершать то, что они совершают. Однако Ч. Шеррингтон, вслед за Р. Декартом, говорит о реактивной, пассивной природе только животных. Родоначальник же бихевиоризма Дж. Уотсон с присущей ему категоричностью заключает: «Необходимо изучать человека аналогично тому, как химики изучают органические соединения. Психологически человек все еще остается комком непроанализированной протоплазмы » . Дж. Уотсону спустя полвека вторит основатель социального бихевиоризма Б. Скиннер , утверждая, что за поведение человека несет ответственность не он сам, а окружающая его Среда. По мысли Б. Скиннера, человек бьется головой о стену, стена «наказывает»; это больше не повторяется, потому что именно «стена», а не «чувство ответственности» помогает человеку в дальнейшем избежать подобных неприятных случаев. И все это звучит довольно последовательно, если вспомнить принятый Скиннером принцип реактивности и идущее рука об руку с этим принципом превращение человека в марионетку, всецело выполняющую волю Среды. В ролевых концепциях личность чаще оказывается пассивным конформистом, действующим под влиянием социальных ожиданий и норм группы.

Превращение человека в бихевиоризме в марионетку, а в социальном бихевиоризме Скиннера – в функционера, манипулируемого посредством разных подкреплений, в ролевых теориях – в « играющего человека » – вещь закономерная. Предложив для объяснения поведения лаконичную схему S – R , бихевиористы начали борьбу против «психологии сознания», предприняв попытку выбросить на свалку истории такие мистические категории, как «намерение», «образ», «сознание», «апперцепция», «свобода», «вина» и т. п. – словом, все то, что было связано с активностью, пристрастностью субъекта. Подобно средневековым рыцарям, уотсоновцы предали огню и мечу внешние атрибуты старой религии, не разрушив при этом основания самого храма.

В роли такого основания выступал « постулат непосредственности » (Д.Н. Узнадзе ), молчаливо признаваемый психологами разных школ, будь то ассоцианисты или бихевиористы, персонологи или психоаналитики, – постулат, который был позаимствован у классической физики. Радикальный, а затем и социальный бихевиоризм возвели этот постулат в принцип, которому должно подчиняться объяснение поведения, тем самым узаконив взгляд на поведение человека как реактивное по своей природе.

Вместе с тем, критикуя различные концепции человека, будь то бихевиористские, когнитивистские или ролевые теории, не следует забывать, что все эти основывающиеся на принципе реактивности модели человеческого поведения основываются на реальных фактах, которые гиперболизируются, односторонне освещаются. Например, за ролевым поведением личности стоят утилитарные качества человека, которые он приобретает в той или иной социальной группе. В типичной социальной ситуации следование социальным нормам и ожиданиям группы освобождает человека от тяжелой работы по принятию решения. Так, П. Жане, резко разделивший память человека на память как социальное действие , присущее только человеку, и память как автоматическое повторение , подчеркивал большое значение реактивного поведения. Он даже назвал людей «автоматами для повторения», которые воспроизводят одно за другим привычные, стереотипные действия в течение многих десятилетий.

Ориентируясь на принятое в конкретной культуре стереотипное поведение, можно с большей или меньшей степенью вероятности прогнозировать типичные социальные действия человека как представителя той или иной социальной группы. Стоит, однако, выйти за границы диапазона конкретных привычных ситуаций, например попасть в другую культуру или перенестись мысленно в другую историческую эпоху, и за кажущейся естественностью реактивного стереотипизированного поведения приоткроется его культурное историческое происхождение. Например, шведский путешественник Эрик Лундквист рассказывает, как однажды в Новой Гвинее после удачной охоты он, объев почти до конца кость дичи, бросил ее старому туземному вождю. Присутствующий при этом друг Э. Лундквиста, европеец, возмутился: «Ты обращаешься с ним, как с собакой!.. Швырять ему кости! Это же унизительно для него! А сам проповедуешь, что мы должны обращаться с туземцами по-человечески, так, словно они белые» . Этот европеец, оценивая происшедшее событие через призму социальных норм общения, этикета в европейской культуре, неверно сориентировался в ситуации. Он не учел различия обычаев у папуасов и европейцев, характерных для образа жизни в этих культурах. У папуасов совершенное Э. Лундквистом действие считается проявлением дружеских отношений.

Поэтому вождь племени в том, что ему давали недоеденную его гостем пищу, усматривал не обиду, а знак дружеского расположения. В приведенном примере проявляется то, что реактивное стереотипическое поведение пригнано к определенному образу жизни. Оно дает сбой тогда, когда человек сталкивается с нестандартной ситуацией, в частности попадает в другую культуру.

Реактивное и активное поведение человека не антиподы, а дополняющие друг друга приспособления в определенной системе взаимоотношений с миром, между которыми далеко не всегда удается провести отчетливую границу (С. Д. Смирнов ).

В методологии деятельностного подхода с самого начала отстаивалось положение о том, что поведение человека в мире и его познание действительности носят активный пристрастный характер. В современной психологии выделяются три подхода , раскрывающих разные грани принципа активности.

Первый , наиболее традиционный из этих подходов состоит в том, что в нем исследуется зависимость познания мира человеком от различного рода ценностей, целей, установок потребностей, эмоций и прошлого опыта, которые определяют избирательность и направленность деятельности субъекта. «Понятие субъективности образа включает в себя понятие пристрастности субъекта. Психология издавна описывала и изучала зависимость восприятия, представления, мышления от того, «что человеку нужно», – от его потребностей, мотивов, установок, эмоций. Очень важно при этом подчеркнуть, что такая пристрастность сама объективно детерминирована и отражается не в неадекватности образа (хотя и может в ней выражаться), а в том, что она позволяет активно проникать в реальность» .

Различная глубина вкладов субъекта в образ мира проявляется на разных уровнях – от избирательности восприятия, обусловленной предшествующим контекстом, до пристрастности восприятия мира, обусловленной мотивами личности.

Подобное понимание активности может быть полностью выражено известной формулой C.Л. Рубинштейна, согласно которой внешние причины действуют через внутренние условия.

Обусловленность познания человека ожиданиями будущих событий, предвосхищением возможных результатов действия, установками, гипотезами и т. п. позволяет выделить предвосхищение вероятного и потребного будущего как одну из особенностей проявления активности субъекта. Разные аспекты представлений в заглядывании в будущее фиксировались понятиями «образ потребного будущего» (H.A. Бернштейн ), «акцептор результатов действия» (П.К. Анохин ), «установка» (Д.Н. Узнадзе ), «вероятностное прогнозирование» (И.М. Фейгенберг ).

В психологии личности эти представления нашли свое выражение в понятиях «жизненные планы», «временная перспектива» (К. Левин ), которые существенным образом влияют на выбор поступков личности, на ее судьбу .

Второй подход к проблеме активности является антиподом различных представлений о поведении, основывающихся на принципе активности. Этот подход выражается во взгляде на психические процессы как на творческие, продуктивные, как на процессы порождения психического образа. Представители его (это прежде всего НА. Бернштейн, A.B. Запорожец, В.П. Зинченко, П.Я. Гальперин, А.Н. Леонтьев ) с самого начала показывают, что в той среде, где возможно поведение как реактивное приспособление к миру, в возникновении пристрастного психического образа нет никакой необходимости, а все реагирование субъекта может быть основано на врожденных физиологических механизмах или готовых социальных шаблонах и эталонах поведения и восприятия.

Совсем недавно и с несколько неожиданной стороны представители второго подхода получили подтверждение не только его правильности, но и своевременности. Разработчики моделей распознавания образа убедились в том, что сказочная форма « пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что » имеет гораздо более глубокий смысл, чем это может показаться с первого взгляда. Оказалось, что в реальной жизни встреча с подобными « плохо сформулированными задачами » является скорее правилом, чем исключением. Люди то и дело попадают в ситуации, где буква S при случае может быть воспринята как цифра 5 или змея и т. д. Для таких ситуаций характерны следующие черты: во-первых, они содержат неопределенность и мало указаний на то, а что же требуется получить; во-вторых, для их решения постоянно приходится обращаться к частным, разовым способам решения, применимым к данному конкретному случаю. Таким образом, представители различных вариантов теории распознавания образа и вместе с ними психологи когнитивистского направления, такие как У. Найссер, попадают в затруднительное положение, когда им приходится решать вопрос: как распознаются «плохо оформленные» категории? Выход из этого положения пытаются найти на пути выделения универсальных шаблонов, посредством которых можно распознавать образ, подогнать стимул к готовому шаблону. Такого рода шаблоны или готовые рефлекторные механизмы поведения были бы наиболее экономным способом приспособления в стационарной, а не в изменчивой среде. Именно в стационарной среде поведение по принципу реактивности обеспечило бы организму наилучшее выживание.

Но, как отмечал Н.А. Бернштейн, развивая взгляды на моторное запоминание как активную творческую деятельность, что бы человек ни делал – бежал ли по неровному месту, боролся с другими животными, выполнял тот или иной рабочий процесс, – всегда и всюду он занимается преодолением сил из категории неподвластных, не предусмотренных и не могущих быть преодоленными никаким стереотипом движения, управляемым только изнутри. В связи с этим положением ни познание, ни социальное поведение личности не могут быть объяснены при помощи ролевых или бихевиористских концепций, рассматривающих эти процессы как пассивное « отдавание » воздействиям, идущим извне, и как опирающиеся на те или иные раз и навсегда приготовленные следы, шаблоны в прошлом опыте человека. Они представляют собой не повторение действий, а их построение в непредвиденных и конфликтных ситуациях. Человек как активный «элемент» разных социальных общностей постоянно сталкивается с задачей соотнесения тех целей, которые ему приходится осуществлять в ситуациях, выдвигающих порой разные требования. Тут-то он и разыгрывает конфликт « быть или казаться », пуститься ему в погоню за удачным выполнением в разных системах разных социальных ролей и стремиться стать «хорошим для всех» или же не раствориться в разных системах и остаться самим собой.

Включенность человека в разные и иногда противоречивые социальные группы приводит к необходимости ориентировки в разных социальных ситуациях и строительству таких поступков индивидуальности, которые могут привести как к трансформации личности, так и к развитию тех систем, в которые личность входит как их активный « элемент ».

Таким образом, этот второй подход к проблеме активности доказывает ограниченность тех направлений психологии, которые опираются на принцип реактивности при объяснении различных проявлений поведения и познания человека.

Третий подход к проблеме активности ставит во главу угла идею о самодвижении деятельности. Этот подход не отрывен от принципа неадаптивной природы человеческой деятельности.

Принцип сочетания адаптивного и неадаптивного типов активности как условие развития деятельности человека

В деятельностном подходе к изучению человека неоднократно подчеркивался тот факт, что личность представляет собой такого рода особое образование, которое не может быть выведено из приспособительного адаптивного поведения (А.Н. Леонтьев ) . Личность живет по формуле « жить, а не выживать ».

При анализе соотношений адаптивных и неадаптивных качеств деятельности субъекта следует учесть, что в психологии долгое время преобладали взгляды на человека как на адаптивное приспосабливающееся существо. В.А. Петровским были специально проанализированы и выделены три наиболее распространенных варианта принципа адаптивности в различных общепсихологических подходах к изучению поведения человека: гомеостатический, гедонистический и прагматический.

Гомеостатический вариант. Идея гомеостаза досталась психологам в наследство от традиционных биологических теорий, утверждающих, что все реакции организма как системы, пассивно приспосабливающейся к воздействиям среды, призваны лишь выполнять сугубо адаптивную функцию – вернуть организм в состояние равновесия. В эмпирической психологии этот вариант принимал самые различные формы. Особенно явно он выступил в рефлексологии, в которой активность субъекта сводится к поддержанию равновесия со средой. Гомеостатический вариант объяснения поведения личности нашел свое выражение в столь внешне непохожих общепсихологических концепциях, как психоанализ З. Фрейда; динамическая теория личности К. Левина; социально-психологические теории стремления к разрядке когнитивного несоответствия (диссонанса ) Л. Фестингера или баланса Ч. Осгуда (Ч. Осгуд и др. ); в необихевиористских концепциях редукции напряжения потребностей организма человека и животных.

Внешне противоположными, но близкими по исходному принципу являются концепции личности в гуманистической психологии, в которых идее гомеостазиса противопоставляется идея « стремления к напряжению », к нарушению равновесия как исходная методологическая предпосылка изучения мотивации развития личности человека (А. Маслоу, Г. Олпорт, К. Роджерс и др.). И в тех и в других концепциях личность противопоставляется социальной среде, а ее поведение подчиняется заранее предустановленной конечной цели – обрести равновесие с обществом за счет разрядки потребностей или достичь « равновесия » с самим собой за счет самоактуализации , то есть добиться «равновесия», как бы ни мешало или ни помогало общество.

Гедонистический вариант. В соответствии с гедонистической предпосылкой анализа поведения человека любые поведенческие акты направлены на максимизацию удовольствия и минимизацию страдания , в частности отрицательных эмоций, огорчений и т. п. На первый взгляд против гедонистического варианта, прямо формулируемого в концепции мотивации достижения Дж. Макклелланда, возражать довольно трудно . В повседневной жизни существует немало примеров, когда человек совершает то или иное действие, чтобы получить удовольствие. Однако даже если оставить в стороне этические характеристики подобной интерпретации конечных целей человеческих стремлений, то найдется немало фактов, иллюстрирующих существование действий и поступков личности, которые идут вразрез со стремлениями достичь удовольствия и избежать страданий. И факты эти не только в сфере героизма и самопожертвования, а в человеческой работе, где большинство действий направлено не на достижение удовольствия, а на то дело, ради которого живет человек.

Прагматический вариант. Этот вариант, распространенный в функциональной и когнитивной психологии, выступает в виде положения о том, что любое оптимальное поведение направлено на максимизацию пользы, достижение эффекта при минимальных затратах. Так, известные представители когнитивной психологии П. Линдсей и Д. Норман практически прямо формулируют суть этого варианта принципа адаптивности: «…даже если принятое кем-то решение кажется неразумным, мы все равно допускаем, что оно логично и обоснованно. Наш основной постулат состоит в том, что всякое решение оптимизирует психологическую полезность, даже если посторонний наблюдатель (а может быть, и человек, принявший решение) будет удивляться сделанному выбору» .

Прагматический вариант, особенно в той форме, в которой он дается в когнитивной психологии, исходит из определения человека как « человека рационального », а тем самым любого человеческого действия как рационального и разумного. Отсюда при анализе развития человека и в его индивидуальной жизни, и в истории общества любые проявления, не вписывающиеся в рамки « разумного действия », отфильтровываются, отбрасываются немотивированные поступки в жизни личности, неутилитарные проявления человека в истории общества. И психологи, и антропологи, и археологи ищут объяснения проявлений сущности личности в ее индивидуальной жизни и в истории человечества в чисто рациональных приспособительных образованиях – в утилитарной полезной деятельности и ее продуктах. При этом соответствующий прагматическому варианту принципа адаптации образ «разумного человека» достраивается, подтверждается, а многие неутилитарные проявления жизни личности и человечества интерпретируются как недостойные внимания, странные, ненужные и неполезные.

Гомеостатический, гедонистический и прагматический варианты принципа адаптации объединяет то, что во всех этих вариантах поведение устремлено к изначально данной, предустановленной цели. Подчиненность активности какой-либо заранее данной норме или цели и составляет существенную особенность поведения субъекта, характеризуемого как адаптивное (В.А. Петровский ).

Наивно было бы отрицать наличие у человека широкого класса поведенческих актов адаптивной природы. Точно так же, как самолет, взлетающий в небо, не противоречит и тем более не отменяет законов земного тяготения, возникновение неадаптивных проявлений поведения никоим образом не является отрицанием адаптивных поведенческих реакций.

Неадаптивный характер деятельности человека явственно выступает при изучении активности человека, отвечающей формуле « внутреннее (субъект ) действует через внешнее и тем самым само себя изменяет » (А.Н. Леонтьев ). Суть этой формулы активности можно проиллюстрировать на примере развития человеческих потребностей. Вначале потребность выступает как чисто динамический силовой импульс, некоторый физиологический порыв (drive), который приводит к возникновению ненаправленной поисковой активности. Вследствие своей универсальной пластичности (В.В. Давыдов ) поисковая активность может подчиниться, уподобиться , принять на себя самые разные предметы окружающего мира. До того как это «внутреннее» побуждение не нашло в процессе активности свой предмет, оно способно вызывать лишь «внешнее» – саму эту поисковую активность. Однако после встречи этого побуждения с предметом, который заранее не предустановлен, картина разительно меняется. Побуждение преобразуется, опредмечивается, и потребность начинает направлять, вести за собой деятельность. Только в этой своей направляющей функции потребность является предметом психологического анализа.

Если у животных диапазон объектов, на которых может фиксироваться потребность, как показывают блестящие исследования этологов, например исследования импринтинга - реакций запечатления , следования новорожденных животных за первым проходящим мимо объектом, весьма ограничен, то у человека в силу постоянного преобразования им среды, производства материальных и духовных ценностей этот диапазон воистину не имеет границ. Преобразование по описанной выше формуле активности потребностей, переход их из физиологического состояния нужды, выступающей в роли предпосылки деятельности, на уровень собственно психологической регуляции деятельности, естественно, лишь один из частных случаев таких трансформаций. Подобного рода трансформации происходят и с индивидом в целом, приводя к рождению личности, и с личностью, выступая самодвижущей силой ее развития. Последний момент особенно выделен C.Л. Рубинштейном, который писал: «Своими действиями я непрерывно взрываю, изменяю ситуацию, в которой я нахожусь, а вместе с тем непрерывно выхожу за пределы самого себя» .

Методологические представления о самодвижении деятельности определили общую стратегию поиска конкретных психологических феноменов и механизмов этого самодвижения. А.Н. Леонтьев подчеркивал, что источники как саморазвития, так и сохранения устойчивости деятельности должны быть найдены в ней самой. Для решения этой задачи, а тем самым и ответа на вопрос, как рождается новая деятельность, В.А. Петровским была предпринята попытка обнаружить и экспериментально исследовать возникающую по ходу движения деятельности избыточную активность , этот своего рода «движитель» деятельности. На материале анализа феномена « бескорыстного риска », проявляющегося в ситуации опасности, им было показано, что человеку присуща явно неадаптивная по своей природе тенденция – тенденция действовать как бы вопреки адаптивным побуждениям над порогом внутренней и внешней ситуативной необходимости. В основе феномена « бескорыстного риска », в частности и в основе зарождения любой новой деятельности, лежит порождаемый развитием самой деятельности источник - « надситуативная активность ». Исследования феномена «бескорыстного риска» выдвигают на передний план идею о неадаптивном, непрагматическом характере активности субъекта, его саморазвитии и тем самым закладывают основания для нового проблемного поля анализа личности.

Один из феноменов, иллюстрирующих существование проявлений надситуативной активности, был продемонстрирован еще в 1940-х гг. экспериментами В.И. Аснина. В этих исследованиях детей 3 и 4 лет просили достать, например, шоколадку, лежащую на столе. Между ними и этой шоколадкой помещали барьер, например проводили черту, то есть делали так, чтобы они не могли прямо подойти и достать желаемую вещь. Рядом с ребенком клали, например, небольшую палку, с помощью которой эту шоколадку можно достать. Дети 3–4 лет методом «проб и ошибок» через некоторое время придвигали эту шоколадку к себе. После этого они были довольны, что достигли цели, которую перед ними поставили. Затем опыт воспроизводился уже с детьми 9 лет. Ребенок 9 лет, который, казалось бы, должен мгновенно решить эту задачу, мучается, ходит из стороны в сторону, не обращает никакого внимания на эту удобную, лежащую рядом с ним палку, с помощью которой он может достать шоколадку.

Тогда В.И. Аснин сделал следующее: он объяснил четырехлетнему ребенку, что тот ни в коем случае не должен подсказывать своему старшему другу, как достать шоколадку, но при этом он должен находиться в комнате. Иными словами, ситуация внешне очень схожа, только в комнате рядом с девятилетним находится четырехлетний ребенок, и опыт повторяется. Девятилетний ребенок вновь не может решить задачу. Наконец, четырехлетний ребенок не выдерживает, нарушает барьер, выступающий в виде запрета взрослого, и говорит: «Ты возьми палку, тогда достанешь шоколадку». Тогда девятилетний мальчик отвечает: «Так и каждый сможет».

За феноменом «интеллектуальной инициативы» (В.И. Аснин ), за феноменом «риск ради риска» (В.А. Петровский ) и выступает надситуативная неадаптивная активность субъекта. Она проявляется в присущей человеку как члену той или иной социальной общности постановке перед собой « сверхзадач » (К.С. Станиславский ).

Возникновение и проявление избыточной надситуативной активности, преобразующей социальные нормы, своим происхождением обязано образу жизни личности как активного «элемента» различных социальных групп, включение в которые обеспечивает возникновение потенциальных ранее не присущих «элементам» избыточных качеств, обеспечивающих поиск инновационных вариантов решения в проблемно-конфликтных ситуациях. В подобных ситуациях эти системные качества индивидуальности личности могут сыграть важную роль как в индивидуальной жизни человека, так и в жизни той социальной системы, проявлением которой они в конечном итоге являются. Адаптивные и неадаптивные проявления поведения личности, за которыми стоят тенденции к сохранению и изменению социальных систем, представляют собой обязательное условие развития личности человека, его социализации.

Интериоризация/экстериоризация как механизм социализации человека

Иногда характеристика по-явившегося на свет ребенка как существа «генетически социального» воспринимается как метафора. В действительности эта характеристика отражает тот факт, что ребенок появляется не в природной среде, а с самого начала его индивидуальная жизнь вплетается в присущий только человеку мир общественно-исторического опыта (животные обладают видовым и индивидуальным опытом), в сложную систему социальных связей, и он сам изменяет эти связи. Как бы парадоксально это ни звучало, активность появившегося в «мире человека» ребенка, то, родился ли он в хижине или дворце, длительность периода детства в данной культуре и т. д. – все это приводит к тому, что в центре развития личности оказывается не индивид сам по себе, вбирающий воздействия окружающей среды, а первые изначально совместные акты поведения, преобразующие микросоциальную ситуацию развития личности. Не подозревающий об этом ребенок получает идеальную представленность в жизни других людей, меняет их судьбы и отношение к миру.

Тот кардинальный момент, что ребенок с первых мгновений своего существования – член общества, участник развития очеловеченного пространства и времени, в корне меняет распространенные представления о социализации как воздействии общества на изначально пассивного индивида.

Очеловеченное пространство - это, во-первых, пространство предметов, за которыми закреплены исторически выработанные способы их употребления;

во-вторых, закрепленные в данной культуре правила, ритуалы, нормы обращения и общения с ребенком в зависимости от занятой им при рождении социальной позиции в обществе (например, «принц» или «нищий»);

в-третьих, в очеловеченное пространство входит и очеловеченное время – режим, временной распорядок жизни новорожденного, предписывающий, что и когда с ним нужно делать.

«Очеловеченное пространство, очеловеченное время и человеческие формы поведения реализуются для ребенка первоначально в действиях взрослых людей, действиях, направленных на его обслуживание. С самого рождения ребенка его активность регулируется внутри системы взаимосвязи взрослый – ребенок» , то есть той системы, которая в свою очередь обусловлена более широким культурно-историческим контекстом, той культурой, тем временем, тем обществом, членом которого становится ребенок.

Не биологический индивид сам по себе, а разделенные совместные действия со взрослыми, а затем и со сверстниками, включенные в деятельность общества, и продукт этой деятельности – культуру – исходный момент движения человека в обществе.

В современной психологии бытует ошибочное мнение, что Л.C. Выготский и А.Н. Леонтьев выступали против понятия « социализация » как такового. Почвой для возникновения этого мнения послужили два следующих основания. Первое из них, как на это справедливо указывает Г.М. Андреева, имеет своим истоком резкую критику Л.С. Выготским представлений о социализации ребенка в концепции Ж. Пиаже. В ранних исследованиях Ж. Пиаже социальная среда интерпретируется как внешняя, чуждая по отношению к ребенку сила, которая принуждает его принять чуждые схемы мысли. «Сама социализация детского мышления, – отмечает Л.С. Выготский, – рассматривается Пиаже вне практики как чистое общение душ» . Именно с критикой концепции социализации, в которой причудливо переплетаются психоанализ З. Фрейда с социологической теорией Э. Дюркгейма, и выступал Л.С. Выготский.

Вторым основанием указанного выше мнения является стремление А.Н. Леонтьева дать содержательную характеристику понятию «социализация»: «Для психологии, которая ограничивается понятием “социализация” психики индивида без дальнейшего анализа, эти трансформации (взаимопереходы в системе «личность в обществе». – A.A. ) остаются настоящей тайной. Эта психологическая тайна открывается только в исследовании порождения человеческой деятельности и ее внутреннего строения» . Пытаясь дать содержательную характеристику «социализации», А.Н. Леонтьев вслед за Л.С. Выготским вводит положение об интериоризации/экстериоризации как взаимопереходах в системе совместной деятельности человека в обществе.

Представления об интериоризации как механизме социализации, присвоения зафиксированных в культуре социальных норм и программ наиболее детально развивались Л.С. Выготским и его школой. Исторически, однако, сложилось так, что с середины 1950-х гг. основные усилия таких представителей деятельностного подхода, как П.Я. Гальперин, В.В. Давыдов, Н.Ф. Талызина, сконцентрировались на изучении интериоризации как механизма перехода из внешней практической или познавательной деятельности во внутреннюю деятельность. В этих исследованиях, поставивших в центр проблему перехода из внешнего плана деятельности во внутренний идеальный план, выделилась теория поэтапного, или планомерного, формирования умственных действий, созданная благодаря классическим работам П.Я. Гальперина и его последователей. Однако нацеленность этих исследований прежде всего на изучение познавательной деятельности субъекта привела к неявному возникновению сужения понятия «интериоризация» как понятия, раскрывающего механизм превращения материального в идеальное, внешнего во внутреннее в индивидуальной деятельности. Первоначальный более широкий смысл понятия «интериоризация» как механизма социализации оказался в тени.

Между тем еще в начале 1930-х гг. Л.С. Выготский писал: «Для нас сказать о процессе “ внешний ” – значит сказать “социальный”. Всякая психическая функция была внешней потому, что она была социальной раньше, чем стала внутренней, собственно психической функцией; она была прежде социальным отношением двух людей» . Для Л.С. Выготского интериоризация и представляла собой переход от интерпсихического социального к интрапсихическому индивидуальному способу жизни человека.

При анализе социализации как механизма усвоения общественно-исторического опыта в целом процесс овладения индивидом общественным опытом характеризуют термином « присвоение », а для характеристики процесса вовлечения человека в систему социальных связей с другими людьми используют термин « приобщение ».

«Ребенок не приспосабливается к окружающему его миру человеческих предметов и явлений, а делает его своим, то есть присваивает его.

Различие между процессом приспособления в том смысле слова, в каком он употребляется по отношению к животным, и процессом присвоения состоит в следующем. Биологическое приспособление есть процесс изменения видовых свойств и способностей субъекта и его врожденного поведения, который вызывается требованиями среды. Другое дело – процесс присвоения. Это процесс, который имеет своим результатом воспроизведение индивидуумом исторически сформировавшихся человеческих свойств, способностей и способов поведения. Иначе говоря, это есть процесс, благодаря которому у ребенка происходит то, что у животных достигается действием наследственности: передача индивиду достижений вида…

Чтобы овладеть предметом или явлением, нужно активно осуществить деятельность, адекватную той, которая воплощена в данном предмете или явлении» .

Если абстрактно выразить общую схему процесса присвоения и воспроизводства общественно-исторического опыта, то она будет выглядеть так: социальная конкретно-историческая система общества, образ жизни в данной системе (в том числе в культуре ) -> процесс совместной деятельности члена общества (ребенка, взрослого ) в социальной группе как основа социализации личности (механизм интериоризации ) -> формирование личности -> проявление личности как субъекта деятельности (механизм экстериоризации ) -> преобразование совместной деятельности социальной группы -> преобразование образа жизни в данной социальной системе.

В деятельностном подходе долгое время при анализе процесса присвоения общественно-исторического опыта абстрагировались от ряда моментов этой общей схемы. Из нее как бы выпадали «образ жизни и культура», а «совместная деятельность» порой сводилась к взаимодействию в диаде «ребенок – взрослый», интерпретировалась как «индивидуальная деятельность», ставился неявно знак тождества между психикой человека и его личностью. Вследствие этого процесс перехода социогенеза общества в онтогенез личности, механизмы этого перехода до сих пор изучены недостаточно. Все внимание было сосредоточено на механизме интериоризации, а вопросы социального конструирования мира, порождения «интерсубъективной реальности» оставались вне поля исследования.

Если процесс социализации и стоящий за ним механизм интериоризации изучен в психологии, особенно в психологии познавательных процессов, то процесс индивидуализации человека и лежащий в его основе механизм экстериоризации весьма слабо освещены в различных подходах к изучению развития человека. Отсутствие методических приемов исследования механизмов экстериоризации, а также не всегда прямо выраженный взгляд на индивида как «приемника», потребителя внешних социальных воздействий и благ, замедлили исследования экстериоризации, а тем самым и роли личности в развитии различных малых и больших социальных групп.

Процесс развития личности как субъекта деятельности, изучение ее социализации предполагают исследование механизмов овладения собственным поведением, превращение психики личности в особый «орган», орудие преобразования человеческого мира.

Опосредствование и сигнификация как механизмы овладения и саморегуляции поведения человека

Положение об использовании внешних и внутренних средств как «знаков», как особою рода «орудий», при помощи которых человек переходит от детерминации поведения различного рода внешними командами, инструкциями, социальными ожиданиями к самодетерминации, к преднамеренной произвольной регуляции поведения, прочно вошло в арсенал основополагающих принципов деятельностного подхода к изучению человека. Это положение было введено основателем культурно-исторической психологии Л.C. Выготским, а затем развито в исследованиях А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурия, A.B. Запорожца и ряда других представителей деятельностного подхода. Близкие подходы, иногда характеризуемые как социально-психологические исследования социального конструирования поведения и памяти, разрабатывали Пьер Жане и Фредерик Бартлетт. В настоящее время эти идеи плодотворно разрабатываются эстонским психологом П. Тульвисте, американскими психологами Дж. Верчем и М. Коулом.

Прежде всего следует выделить те задачи , ради разрешения которых Л.С. Выготским были введены представления об опосредствовании. Этими задачами были, во-первых, задача преодоления постулата непосредственности в традиционной психологии и вытекающей из этого постулата натурализации, отождествления закономерностей приспособления к миру у животных и человека. Второй задачей была задача изучения преобразования природных механизмов психических процессов в результате усвоения человеком в ходе общественно-исторического и онтогенетического развития продуктов человеческой культуры в «высшие психические функции», присущие только человеку. При решении этой задачи Л.С. Выготским были развиты взаимосвязанные положения об опосредствовании и сигнификации высших психических функций человека.

Под сигнификацией понимается создание и употребление человеком знаков, с помощью которых он вначале оказывает влияние на поведение других людей, а затем использует их как « средство » , особое « орудие » овладения собственным поведением .

Наиболее важную роль в развитии человека играет такая система знаков, как язык. В. Гумбольдт в свое время афористично отмечал, что не люди овладевают языком, а язык овладевает людьми. В семиотике – науке о знаках – в школе Ю.М. Лотмана культура интерпретируется как система знаков, особая « семиосфера », как своего рода «текст», в который вовлекается человек. Все эти представления во многом близки к идеям Л.С. Выготского о сигнификации.

Вместе с тем для Л.С. Выготского было более существенно не столько рассмотрение культуры как внешней интерсубъективной знаковой системы, сколько превращение внешних знаков – слов языка, жестов, символов и т. д. – в «средства» овладения человеческим поведением. Вслед за французским психологом Ж. Полицером Л.С. Выготский искал специфические особенности « гуманизации » человеческого поведения, его отличия от приспособления животных, в том числе отличия от « гоминизации », присущей разумным ветвям в эволюции рода «homo». Принцип сигнификации и выступил как присущий только человеку регулятивный принцип управления поведением.

Ведущей чертой приспособления животных является определяемость их поведения внешней стимуляцией. С переходом же от естественного, подчиняющегося исключительно законам биологической эволюции развития поведения человека к истории поведения человека как социального существа меняются и лежащие в основе поведения законы. Появляется новая черта в приспособлении человека к действительности – автостимуляция личности.

Суть автостимуляции как регулятивного принципа заключается в социальной детерминации поведения, осуществляемой с помощью искусственно созданных стимулов – « средств-знаков ». Человек не просто подвергается воздействию потока стимулов, к которым он пассивно приспосабливается. Он создает знаки и употребляет их в качестве особых орудий, в том числе «мыслительных инструментов» (Дж. Верч ), посредством которых овладевает своим собственным поведением.

Поведение, опосредствуемое знаком, социально детерминируемое и произвольно регулируемое, Л.С. Выготский называет высшим поведением . Немалое значение в выделении специфики высших психических функций сыграли именно те факты, в которых ассоцианисты и когнитивные психологи видят лишь мнемотехнические приемы, облегчающие запоминание.

Совершенно иное раскрывает в этих фактах Л.C. Выготский. Он так описывает основные особенности любой высшей психической функции человека: «Если вдуматься глубоко в тот факт, что человек в узелке, завязанном на память, в сущности, конструирует извне процесс воспоминания, заставляет внешний предмет напомнить ему, то есть напоминает сам себе через внешний предмет и как бы выносит, таким образом, процесс запоминания наружу, превращая его во внешнюю деятельность, если вдуматься в сущность того, что при этом происходит, один этот факт может раскрыть перед нами все глубокое своеобразие высших форм поведения. В одном случае нечто запоминается, в другом – человек запоминает нечто. В одном случае временная связь устанавливается благодаря совпадению двух раздражителей, одновременно воздействующих на организм; в другом – человек сам создает с помощью искусственного сочетания стимулов временную связь в мозгу.

Сама сущность человеческой памяти состоит в том, что человек активно запоминает с помощью знаков. О поведении человека в общем виде можно сказать, что его особенность в первую очередь обусловлена тем, что человек активно вмешивается в свои отношения со средой и через среду изменяет поведение, подчиняя его своей власти » (курсив мой. – А. А. ).

Вслед за Выготским А.Н. Леонтьев видит основную и специфическую черту высшей формы поведения в его опосредствованном характере. Он приводит пример использования австралийцами так называемых «жезлов вестников» в качестве специальных пособий для памяти: «Одна лишь огромная сила запечатления… не в состоянии, конечно, гарантировать всплывание нужного воспоминания в тот самый момент, когда послание (которое должен передать вестник. – A.A. ) должно быть передано. Для того чтобы воскреснуть, механически удержанные памятью следы должны через какое-нибудь общее звено вступить в естественную связь с данной новой ситуацией; вот это-то общее звено и не может быть гарантировано, когда оно не создается заранее (здесь и далее курсив мой. – A.A. ) в самом процессе запоминания… Как поступает австралийский вестник, когда ему нужно обеспечить надежное воспроизведение в нужную минуту соответствующего послания? Нанося на свой жезл зарубки, он как бы искусственно создает это необходимое общее звено, соединяющее настоящее с некоторой будущей ситуацией ; сделанные зарубки и будут служить ему тем выполняющим функцию средства воспоминания промежуточным стимулом, с помощью которого он таким образом овладевает своей памятью…

Активное приспособление к будущему и есть такой непрямой акт, структура которого является специфической именно для высшего поведения человека » .

А.Н. Леонтьев подчеркивает, что специфически человеческое поведение личности – это активное приспособление к будущему. Во-первых, оно протекает как произвольное действие ; во-вторых, акт приспособления к будущему является непрямым опосредствованным актом по своей структуре; в-третьих, такого рода вспомогательный «знак-средство», как «жезл – вестник», представляет собой изобретение , присущее человеку данной конкретной культуры. В качестве знаков-средств могут фигурировать и внутренние интериоризированные знаки, через которое человек овладевает собственным поведением, отдает самокоманды.

Саморегуляция, овладение поведением, в том числе и своим прошлым опытом, с помощью созданных в культуре или изобретенных в данной ситуации « знаков » характеризует произвольное преднамеренное поведение личности. Однако во всех этих примерах личность овладевает поведением, приспосабливается с помощью знаков к будущим ситуациям, но сама личность, по словам Л.С. Выготского, незримо присутствует за процессом культурного развития человека. Для личностного уровня регуляции поведения характерно то, что эта регуляция не просто выступает как активное приспособление к будущему, а представляет собой особый культурный « инструмент » овладения будущим при помощи творческих действий, в том числе и воображения. В творческих действиях осуществляется будущее через создание той действительности, ради которой живет человек.

Положения об опосредствовании и сигнификации как принципах социального конструирования и саморегуляции поведения, открытые в психологии Л.С. Выготским, Ф. Бартлеттом и П. Жане, позволяют подойти к пониманию того, как личность порождается культурой и историей.

Принцип зависимости психического образа от места отражаемого объекта в структуре деятельности человека

Одним из доказательств реальности существования того или иного принципа деятельностного подхода является то, что с ним рано или поздно приходится столкнуться представителям разных ориентаций в науке. Высказанное положение полностью относится к принципу зависимости психического образа от места отражаемого объекта в структуре деятельности субъекта. Этот принцип пережил, по крайней мере, два своих рождения. В 60-е гг. XX в. он был замечен когнитивными психологами, которые начали осознавать тот факт, что нельзя построить психологию познавательных процессов в рамках информационного подхода с его схемой «вход – выход», оставив за скобками реальный содержательный процесс взаимодействия человека с миром.

Задолго до того как когнитивные психологи пришли к мысли о необходимости исследования познания в контексте целенаправленной деятельности, в деятельностном подходе на материале исследования памяти был фактически открыт принцип зависимости психического образа от места отражаемого объекта в структуре деятельности. В классических исследованиях П.И. Зинченко и A.A. Смирнова было убедительно показано изменение характера зависимости запоминания от того, с какими компонентами деятельности личности – мотивами, целями или условиями выполнения действия – связан запоминаемый объект.

Основной методический принцип экспериментов П.И. Зинченко в деятельностном подходе был в известном смысле противоположен требованиям, предъявляемым к методикам в когнитивной психологии. Во всех своих экспериментах П.И. Зинченко пытался не изолировать определенный материал от деятельности, а, напротив, включить этот материал в какую-либо деятельность, например в познавательную или игровую. Важно лишь, чтобы эта деятельность не была мнемической, поскольку в мнемической деятельности экспериментатор сталкивается с произвольным запоминанием и соответствующими этой форме запоминания специальными мнемическими операциями по организации материала (смысловая группировка, выделение опорных пунктов в тексте, соотнесение запоминаемого материала либо с чем-нибудь ранее известным, либо соотнесение отдельных частей материала друг с другом). Включение того или иного материала в процесс целенаправленной деятельности было первой чертой методического приема. Вторая черта методического приема заключалась в том, что один и тот же материал должен был выступать в двух ипостасях: один раз – в качестве объекта, на который направлена деятельность субъекта; другой раз – в качестве фона, то есть объекта, который непосредственно не включен в выполняемую субъектом познавательную или игровую деятельность.

Роль мотивации в познании мира . В исследованиях П.И. Зинченко и A.A. Смирнова было показано, что различные мотивы и цели деятельности человека влияют на продуктивность запоминания. Этот цикл работ представляет собой характерный пример изучения роли мотивации личности в познании мира. В зависимости от мотивации одни аспекты образа мира становятся значимыми для человека, эмоционально окрашиваются, а другие остаются «безличными» знаниями, не оказывая существенно влияния на его жизнь.

В том же случае, если некоторые знания вступают в конфликт с мотивами личности, личность может прибегнуть к « отчуждению » этих знаний, вытеснить их из памяти (П. Жане, З. Фрейд ). Так, например, неприятные события вытесняются из сознания личности тогда, когда существует конфликт между неосознаваемыми мотивами деятельности личности и осознаваемыми целями действия. Именно такой конфликт описывает З. Фрейд, когда он, поссорившись с одним семейством, неосознанно обходит, избегает дом, в который он отправился с целью приобретения шкатулки для своей знакомой: «Я не мог вспомнить название улицы, но был уверен, что стоит мне пройтись по городу, и я найду лавку, потому что моя память говорила мне, что я проходил мимо нее бесчисленное множество раз. Однако, к моей досаде, мне не удалось найти витрины со шкатулками, несмотря на то, что я исходил эту часть города во всех направлениях

Оказалось, что я, действительно, бесчисленное множество раз проходил мимо его витрины, и это было каждый раз, когда я шел в гости к семейству М., долгие годы живущему в том же доме. С тех пор как это близкое знакомство сменилось полным отчуждением, я обычно, не отдавая себе отчета в мотивах, избегал и этой местности, и этого дома… Мотив неохоты, послужившей в данном случае виной моей неориентированности, здесь вполне осязателен… В числе причин, вызвавших разлад с жившим в этом доме семейством, большую роль играли деньги» . Из-за неосознаваемого мотива личности «избегание встречи с неприятным семейством» осознаваемая цель действия «купить шкатулку» привела к вытеснению связанных с этим мотивом знаний из памяти, к их забыванию.

Из этого примера видно, что в зависимости от места отражаемого человеком объекта в структуре целенаправленной деятельности будут изменяться следующие параметры образа мира: (а) содержание – будет ли объект отражен в своем, известном для всех, общеупотребимом « значении » («витрина со шкатулками») или в зависимости от мотивов субъекта приобретает только для него присущую индивидуальную значимость, личностный смысл («враждебный дом»); (б) уровень представленности образа объекта в сознании личности – осознаваемый или неосознаваемый (мотив деятельности «избегание встречи с неприятным семейством» скрыт от субъекта; цель действия осознается им); (в) тип регуляции деятельности – произвольный или непроизвольный (так, описывая поиск шкатулки как «действие», указывают на произвольный преднамеренный характер этой активности).

Принцип зависимости познания от места отражаемого объекта в структуре целенаправленной деятельности, от его связи с мотивами, целями и условиями осуществления деятельности выступил в исследованиях творческого мышления человека (О.К Тихомиров, А.Я. Пономарев ), восприятия (Л.А. Венгер ). Этот принцип также лег в основу выделения двух классов эмоциональных явленийведущих устойчивых эмоциональных явлений личности, открывающих человеку смысл его мотивов; производных эмоциональных явлений, в частности эмоций успеха и неуспеха, возникающих при достижении или недостижении целей действия человека в конкретной ситуации (В. К. Вилюнас ). Этот принцип представляет собой один из важных принципов деятельностного подхода и обладает далеко еще не исчерпанным объяснительным потенциалом.

Принцип психологического анализа «по единицам» как оппозиция принципу анализа «по элементам»

Принципы реактивности и адаптивности нередко соседствуют в традиционных психологических теориях с принципом атомарного анализа психики. Этот принцип зиждется на том положении, что целое есть всегда сумма составляющих его частей, и не более того. В психологии этот принцип был назван Л.C. Выготским принципом анализа «по элементам». «Существенным признаком анализа является то, – писал Л.C. Выготский, – что в результате его получаются продукты, чужеродные по отношению к анализируемого целому, – элементы, которые не содержат в себе свойств, присущих целому как таковому, и обладают целым рядом новых свойств, которых это целое никогда не могло бы обнаружить» . В качестве типичного примера анализа поведения человека «по элементам» можно привести сведение поведения человека к сумме рефлексов в радикальном бихевиоризме. Полную противоположность принципу анализа « по элементам » представляет собой системный принцип анализа « по единицам » , существеннейшая черта которого состоит в том, что продукт такого анализа несет в себе все основные свойства, присущие целому.

Из принципа анализа «по единицам» исходит А.Н. Леонтьев при разработке представлений о структуре предметной целенаправленной деятельности человека. В предметной деятельности , имеющей иерархическую уровневую структуру, вычленяются относительно самостоятельные, но неотторжимые от ее живого потока «единицы» – действия и операции. А.Н. Леонтьев специально указывает, что структурные моменты деятельности, «единицы» деятельности не имеют своего отдельного существования. При выделении этих «единиц» как бы ставят три следующих вопроса: « Ради чего осуществляется деятельность? На что направлена деятельность? Какими способами , приемами реализуется деятельность?» При ответе на эти вопросы выделяют три плана анализа целенаправленной деятельности: мотивационный, интенциональный и операциональный.

Отвечая на вопрос « Ради чего.. , выделяют такой системообразующий признак, характеризующий целенаправленную деятельность, как мотив деятельности (предмет потребности ).

При ответе на вопрос « На что.. внутри деятельности выделяют системообразующий признак – цель, к которой стремится человек, побуждаемый тем или иным мотивом.

При ответе на вопрос « Как, каким образом осуществляется действие.. выделяют операцию, соотносящую способ осуществления действия с условиями достижения цели действия.

Цель представляет собой осознаваемый образ предвосхищаемого результата и используется при изучении произвольных преднамеренных действий, представляющих специфическую единицу человеческой деятельности (А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн ). В качестве филогенетических предпосылок возникновения осознаваемых целей у человека выступают две формы предвосхищения в деятельности животных: а) предвосхищение полезного результата , «потребного будущего» (Н.А. Бернштейн ), достижение которого дает прямой приспособительный адаптивный эффект, является присущей любому целенаправленному поведению формой предвосхищения, наиболее отчетливо выявляемой в экспериментальных ситуациях с отсроченным во времени получением животными подкрепления при решении задач; б) предвосхищение средств и соответственно актуализация готовности к выбору тех средств, использование которых приведет к достижению полезного результата. Эта форма предвосхищения возникает на относительно высоких уровнях биологической эволюции, проявляется в разных феноменах (от экстраполяции траектории движущегося объекта и заучивания особенностей ситуации при отсутствии подкрепления до готовности у высших приматов к использованию «орудий» для преобразования наличной ситуации) и представляет необходимое условие возникновения осознаваемых целей.

По своему происхождению в истории развития общества действие выделяется в структуре индивидуальной деятельности человека вследствие несовпадения мотива совместной деятельности и целей отдельных ее участников, обусловленного разделением труда. В результате этого несовпадения мотив выступает по отношению к деятельности в побудительной функции, а цель, непосредственно не побуждая действие, выступает по отношению к нему в направляющей функции. По своей структуре действие в отличие от непосредственно определяемого предметной ситуацией привычного или импульсивного поведенческого акта всегда опосредствовано. В качестве средств могут выступать различные знаки (роли, ценности, нормы и т. п.), применяя которые человек овладевает действием, превращает его в « личностное » действие (Д.Б. Эльконин ).

В каждом действии выделяются его ориентировочная, исполнительная и контрольная части (П.Я. Гальперин ).

По способу функционирования действие является произвольным и преднамеренным. В онтогенезе развития личности ребенка функция произвольного контроля и регулирования действия осуществляется вначале взрослым в процессе совместной деятельности с ребенком, а затем вследствие интериоризации социальных эталонов и схем выполнения действия ребенок сам начинает контролировать действие в соответствии с этими эталонами и схемами. Преднамеренность как черта действия возникает после принятия решения человеком о том, что образ будущего результата действия отвечает мотиву его деятельности. При наличии намерения у человека возникает целевая установка – готовность к достижению предвосхищаемой цели действия, которая часто сопровождается переживанием « я хочу ». Целевая установка актуализируется образом осознаваемой предвидимой цели, в котором однозначно не представлены конкретные условия и способы, с наибольшей вероятностью и эффективностью обеспечивающие достижение цели. Образ будущей цели задает только общее направление построения действия, в то время как исполнительная часть любого действия определяется конкретными условиями ситуации. В ходе выполнения действия осуществляются контакт субъекта с предметным миром, преобразование (внешнее и мысленное) предметной ситуации и достигаются те или иные результаты, смысл которых для человека оценивается эмоциями. В процессе действия могут образовываться новые цели и изменяться место действия в структуре деятельности человека.

Действие может превратиться в операцию. В отличие от деятельности и действия операция – это способ выполнения действия, детерминируемого условиями, в которых человеку дана цель. В условиях предметной ситуации экстериоризированы, воплощены в форме значений различные общественно выработанные схемы поведения вроде схем употребления орудий или принятых в определенной культуре норм этикета, полностью обусловливающих содержание операций.

В зависимости от происхождения выделяют два вида операций – приспособительные и сознательные. Приспособительные операции относятся к реактивному, иерархически самому низкому, неосознаваемому уровню реагирования в структуре деятельности человека. Они возникают в процессе непроизвольного подражания или прилаживания к предметным условиям ситуации, например приспособления ребенка к языковым условиям, в результате которого усваиваются различные грамматические формы, используемые в речевом общении. Приспособительные операции характеризуются тремя следующими особенностями: по способу регуляции приспособительные операции – непроизвольны; по уровню отражения - изначально неосознаваемы; по динамике протекания – косны, ригидны.

Сознательные операции возникают вследствие автоматизации действия. В ходе неоднократных повторений действия, например при обучении вождению автомобиля или письму, содержание цели действия, вначале осознаваемое человеком, занимает в строении другого, более сложного действия место условия его выполнения. Вследствие изменения места цели в структуре деятельности, « сдвига цели на условие », произошедшего при автоматизации действия, данное действие и превращается в сознательную операцию. По способу регуляции сознательные операции потенциально произвольно контролируемы ; по уровню отражения – вторично неосознаваемы (при появлении затруднений в ходе их осуществления операции могут осознаваться); по динамике протекания – гибки, лабильны.

Необходимым моментом психологического строения предметной деятельности являются психофизиологические механизмы , реализующие действия и операции человека. В отечественной психологии и психофизиологии представления о психофизиологических механизмах – реализаторах действий и операций – разработаны в русле теории функциональных систем (П. К. Анохин ), «физиологии активности» (H.A. Бернштейн ), концепции нервной модели стимула (Е.Н. Соколов ) и представлений о системной организации высших корковых функций человека (A. P. Лyрия ).

Таково описание строения предметной целенаправленной деятельности человека, «единиц» ее анализа в деятельностном подходе к изучению человека в психологии.

« Единицы » целенаправленной деятельности и перспективы их использования в психологии. В зависимости от задачи при объяснении различных сторон психической реальности возможно использование разных «единиц» деятельности.

Так, при анализе развития психики ребенка в онтогенезе в качестве «единицы» анализа выступает « особенная » деятельность , например игровая деятельность, учебная деятельность, общение, профессиональная деятельность и т. п. (A.B. Запорожец, Д.Б. Эльконин, В.В. Давыдов, Н.Ф. Талызина, М.И. Лисина, Д.И. Фельдштейн и др.).

При изучении динамики межличностных отношений в социальных группах и восприятия человека человеком все активнее в социальной психологии используется для объяснения этих процессов такая «единица», как « совместная деятельность » (). Совместная деятельность выступает прежде всего в своей методологической функции как «организатор» предмета социальной психологии, основание для построения теории деятельностного опосредствования межличностных отношений в малых социальных группах (A.B. Петровский ).

При исследовании процессов познания , например при изучении памяти, восприятия и мышления в качестве «единицы» анализа и одновременно предмета конкретного исследования, используется « действие ». Продуктивность использования действия как «единицы» анализа процессов познания привела к тому, что в деятельностном подходе были разработаны теории мнемических действий (П.И. Зинченко, А.А. Смирнов ), перцептивных действий (A.B. Запорожец, Л.А. Венгер, В.П. Зинченко ), теория детской игры (Д.Б. Эльконин ), теория поэтапного (планомерного) формирования умственных действий (П.Я. Гальперин, Н.Ф. Талызина ), смысловая концепция мышления (O.K. Тихомиров ). Действие как единица произвольных познавательных процессов столь органично вписывается в схемы конкретных экспериментальных исследований, что изучение действия дает возможность выполнить как бы два дела сразу: в методологическом плане – построение различных концепций; в эмпирическом плане – изучение закономерностей познавательных процессов и разработку конкретных методов их исследования (Э.Г. Юдин ).

Высокий методологический и предметно-содержательный потенциал использования действия в качестве и объяснительного методологического принципа изучения познания, и конкретного предмета исследования приводит к тому, что под косвенным влиянием конкретно-научной методологии деятельностного подхода начинает меняться «психологическая» карта исследований, «психологическая» география. В Западной Европе одна задругой появляются теории действия, которые изнутри подрывают монополию когнитивной психологии и ее образ «человека» как устройства по переработке информации. Теории действия, направленные на исследования процессов познания, начинают оформляться как особые направления в Швейцарии (М. Кранах ), Германии (В. Фольперт ), Великобритании (Р. Харре ). Тем самым деятельностная парадигма все более интенсивно овладевает мышлением в современной психологии.

Деятельностный подход как конкретно-научная методология изучения человека в психологии позволяет вписать через категорию «деятельность» предмет психологии в различные науки, изучающие человека (Э.Г. Юдин ). При помощи понятия «особенная» деятельность, то есть верхнего уровня в схеме «единиц» анализа (деятельность, действие, операции, психофизиологические реализаторы деятельности), психология сотрудничает с философской методологией, а также с комплексом социальных наук – социологией, историей, этнографией, археологией и т. п.

Одна за другой появляются и вычленяются из общей психологии на стыке с разными социальными науками пограничные дисциплины – психология личности, социальная психология, этнопсихология, историческая психология, палеопсихология и т. д. Через такие единицы, как «операция» и «психофизиологические реализаторы», удается построить мост, связывающий психологию с естественными науками о человеке – биологией, нейрофизиологией и т. п.

Конкретно-научная методология деятельностного подхода выступает как основа для изучения познания и личности человека в психологии. Деятельностный подход также выступает в функции методологии для ряда направлений в специальных отраслях психологии– возрастной, социальной, инженерной, медицинской психологии и т. д. Выполняя методологическую функцию в этих отраслях, он приводит к построению предметов их исследований. В свою очередь через специальные психологические дисциплины деятельностный подход связан с прикладными отраслями человекознания – педагогикой, криминологией, психиатрией и т. п. Некоторые представители этих прикладных отраслей человекознания опираются в своей работе на методологию деятельностного подхода к изучению человека в психологии .

В своем развитии деятельностный подход, как и любое живое направление науки, сталкивается с рядом трудностей, имеет «белые пятна».

Некоторые из этих трудностей связаны с тем, что при обсуждении деятельностного подхода в психологии недостаточно четко разграничиваются деятельностный подход как объяснительный принцип изучения психических явлений и « деятельность » как предмет конкретного исследования (Э.Т. Юдин ). В результате возникают дискуссии о том, например, может ли психология строиться только на одной категории – категории деятельности, или она должна включить в свой фундамент и такие базовые категории, как «общение», «личность» и т. д. (Б.Ф. Ломов, А.А. Леонтьев ). Взаимоотношения между «деятельностью» и «общением» в психологических исследованиях, их тесная взаимосвязь подробно освещены в психологии (Т.М. Андреева, A.A. Леонтьев, A.B. Петровский ). При анализе же «деятельности» и «общения» в методологическом плане следует иметь в виду, что «деятельность» и «общение» – равноправные конкретные проекции методологии деятельностного подхода на психологическую реальность. И конкретная «деятельность» (например, игра), и «общение» (например, интимно-личностное общение между подростками) приводят к формированию образа мира и межличностных отношений человека. В конкретно-исторической ситуации одна из этих сфер жизни человека в обществе может приобрести большую ценность, занять большую территорию в социальном образе жизни. Отсюда и возникает оправданный интерес к ее более конкретному исследованию. При этом, однако, в методологическом плане отправным пунктом по-прежнему остается «поток деятельности» человека в мире и метод анализа преобразований психики в движении предметной интенциональной деятельности (будь то игра, общение или труд и т. п.).

Другие трудности в развитии деятельностного подхода в психологии связаны с тем, что его разработка долгое время как бы замыкалась в пределах «отдельной деятельности»: ее структуры, динамики и т. п. Такая абстракция затрудняла разработку психологии личности, роли поступков и деяний в развитии личности.

Поступок – начало личности. Человек в обществе – полидеятельностное, диалогичное, пристрастное существо (Д.С. Выготский, М.М. Бахтин, А.Н. Леонтьев ). Если изучать человека как «монодеятельностное» существо, то личность выступит лишь как момент в движении деятельности, а проявления личности как субъекта деятельности – переживание, воля, характер, поступки – будут с трудом вмещаться в границы деятельностного подхода к изучению человека.

Анализ «единиц» деятельности, особенно их эмпирическое исследование, как бы обрывается на таких единицах, как «действие» и «операция». Между тем очевидно, что человек может выполнять действие, осознавать его цель, понести за это действие ответственность перед собой и другими людьми. Поэтому C.Л. Рубинштейн отмечал, что поступок отличается от действия иным отношением к субъекту, то есть предполагает общественную оценку и самооценку личностью его социальных последствий. Он также указывал, что поступок – проявление поведения в этико-оценочном значении этого термина. В одном из своих публицистических выступлений А.Н. Леонтьев писал: «Личность человека порождается в его деятельности, которая осуществляет его связи с миром. Первые активные и сознательные поступки – вот начало личности. Становление ее проходит в напряженной внутренней работе, когда человек как бы постоянно решает задачу, “чему во мне быть”, и, случается, отторгает от себя то, что обнаружилось. Вспомните Антона Павловича Чехова, “по капле выдавливающего из себя раба…”» .

Удачную иллюстрацию, показывающую отличие поступка от «движения» и «действия», приводит английский психолог Р. Харре. Одно и то же «движение» может означать и «движение», и «действие», и «поступок». Во время бракосочетания палец невесты, проходящий через кольцо, – «движение»; надевание кольца женихом на палец – «действие»; то же самое «движение» – «поступок», означающий, что данный человек женится на своей невесте. Поступок – это движение в социальном контексте, в социальной системе координат.

Выпадение поступка и деяния из схемы анализа деятельности, из «единиц», образующих структуру деятельности, – не случайность. Оно вызвано тем, что в центре внимания деятельностного подхода была концептуальная схема отдельной деятельности, в то время как социальная позиция личности как члена разных социальных общностей оставалась фоном исследования. Там, где есть «одна деятельность», там нет связанного с позицией человека в разных социальных общностях выбора разных ценностей, а тем самым нет и «поступка» как оцениваемого личностью и социальной группой акта человеческой деятельности.

Дальнейший анализ методологии деятельностного подхода в психологии предполагает разработку представлений об иерархии деятельностей, осуществляющих жизнь личности в полном в мире разнообразия. Положение об иерархии деятельностей как основании личности (А.Н. Леонтьев ) представляет собой плацдарм для построения психологии личности , в которой осуществление различных деятельностей личности в социогенезе и персоногенезе – основа и отправной пункт исследования, начало, а не конец пути. По пути анализа движения личности в обществе, присвоения и воспроизводства ею в ходе деятельности и общения разных системных социальных качеств, изучения условий и движущих сил развития личности, целеобразования, выбора личностью разных ценностей, роли переживаний и воли в личностном выборе индивидуальности, поступков и деяний личности и идет разработка проблемы личности в системном историко-эволюционном деятельностном подходе к изучению развития человека в природе, обществе и индивидуальной жизни.

Корнем изучения природы личности в деятельностном подходе, опирающимся на философскую и общенаучную методологию человекознания, становятся те «…конкретные формы деятельности, которые никогда не рассматривались классической психологией как имеющие основное значение… Камень, который презрели строители, ложится во главу угла; психология перестает трактоваться в свете концепций естественно-научного позитивизма; психология становится исторической наукой» .


| |

Отечественная психология выдвинула принципиально новый подход к изучению психики человека, основанный на категории предметной деятельности.

К сожалению, вопрос о приоритете и значимости вклада в эту проблему тех или иных психологов дискутируется до сих пор. Чаще всего с разработкой деятельностного подхода в отечественной психологии связывают имена М. Басова, Л. Выготского, С. Рубинштейна, А. Леонтьева. Вот два высказывания известных психологов, в которых отражается противоречие. «В 1930 году Л. С. Выготский бесспорно приходит к созданию теории деятельности». «На всех этапах своего творческого пути и при всех своих достижениях в области психологической науки Выготский был далек от деятельностного подхода (хотя слово «деятельность» он использовал довольно часто, но не в качестве понятия и термина в вышеуказанном значении (психологическом. - Лет.))». По-видимому, необходимы специальные исследования по данному вопросу, основанные на методах дискурсного анализа, которые еще не нашли достойного применения в отечественной психологии. Текущий же момент позволяет лишь подчеркнуть очевидный факт, что в работах С. Рубинштейна и А. Леонтьева деятельностный подход получил свои четкие методологические и методические очертания.

В начале 30-х годов прошлого столетия С. Рубинштейн сформулировал методологический принцип единства сознания и деятельности, получивший впоследствии в психологии название «деятельностный подход». В самом общем виде его можно сформулировать так: психика человека формируется и проявляется в его практической деятельности и, следовательно, подлежит исследованию именно в процессе деятельности. Изучая психологические аспекты деятельности человека, мы изучаем его психологию личности. При этом изучению подлежит, по выражению С. Рубинштейна, не психика и деятельность, а психика в деятельности.

Дальнейшую разработку деятельностного подхода осуществил А. Леонтьев. В его общепсихологической концепции деятельности подчеркивается, что человеческая жизнь есть совокупность, а точнее, система сменяющих друг друга деятельностей. На психологическом уровне деятельность есть единица жизни, включенная в систему отношений данного общества. Эволюционный процесс развития психики есть развитие предметного содержания деятельности. Предметный мир все более и более включался в деятельность, расширяя сферу знания человека. Знание же в свою очередь все более изменяло его предметный мир.

По А. Леонтьеву, в макроструктуре общего потока любой предметной деятельности можно выделить два тесно взаимосвязанных уровневым взаимодействием блока:
- операциональный (отдельная, особенная деятельность - действия - операции - психофизиологические функции);
- мотивационный (мотив - цель - условие).

На высшем уровне этого функционального взаимодействия отдельная (особенная) деятельность опосредствуется (т. е. выражается «через») мотивом, т. е побуждается и направляется мотивом. На среднем уровне действие подчиняется сознательной цели (по аналогии соотношению «отдельная деятельность -мотив»). На нижнем уровне операция определяется способами ее осуществления.

Итак, в рамках деятельностного подхода психология рассматривается как наука о порождении, функционировании и структуре психического отражения объективной реальности в процессах деятельности людей. Исходные положения данного подхода заключены в следующем.

Реальная жизнь человека есть чередование во времени различных видов его деятельности.

Психика и деятельность тесно связаны друг с другом. Психику нельзя рассматривать в отрыве от деятельности, а деятельность - в отрыве от психики.

Решающая роль в происхождении сознания и развитии психики человека принадлежит трудовой деятельности. Другими словами, не сознание определяет бытие (деятельность) человека, а бытие (деятельность) определяет сознание.

Именно в деятельности проявляются психические феномены человека. Индивида можно познать лишь в процессе его деятельности.

Деятельность в существенной мере определяет мотивы и ценности индивида, т. е. его общую направленность.

Через деятельность может изучаться не только психика человека в целом, но и отдельные психические процессы. Действительно, любому осознанному психическому процессу соответствует какая-то цель и своя структура. Так, например, целенаправленный процесс обнаружения сигнала слабой интенсивности включает в себя действия различения, выделения сравнения, узнавания.

Деятельностный подход (в психологии) (англ. activity approach) - совокупность теоретико-методологических и конкретно-эмпирических исследований, в которых психика и сознание , их формирование и развитие изучаются в различных формах предметной деятельности субъекта, а у некоторых представителей Д. п. психика и сознание рассматриваются как особые формы (виды) этой деятельности, производные от внешне-практических ее форм. Предпосылки Деятельностный подход складывались в отечественной психологии в 1920-е гг.

Ими стали:

  1. необходимость новой методологической ориентации, способной вывести психологию из кризиса, начавшегося в 1910-1920х гг.;
  2. сдвиг тематики отечественной психологии с лабораторных исследований абстрактных законов сознания и поведения на анализ различных форм трудовой деятельности;
  3. исторически обусловленное обращение психологов к философии марксизма, в которой категория деятельности - одна из центральных.

В 1930-е гг. складываются 2 наиболее проработанных варианта Д. п., представленных исследованиями психологических школ С.Л. Рубинштейна, с одной стороны, и А.Н. Леонтьева - с др. В настоящее время оба варианта Д. п. развиваются их последователями не только в нашей стране, но и в странах Западной Европы, а также в США, Японии и странах Латинской Америки.

Большую роль в методологическом обосновании Д. п. сыграли работы Рубинштейна 1930-х гг., где он сформулировал основополагающий теоретический принцип Д. п. - единства сознания и деятельности принцип. Параллельно, Леонтьевым и др. членами Харьковской школы теоретически и экспериментально разрабатывается проблема общности строения внешней и внутренней деятельности.

Различия между 2 вариантами Д. п. отчетливо формулируются в 1940-50-е гг. и затрагивают в основном 2 круга проблем. 1. Это проблема предмета психологической науки. С т.зр. Рубинштейна, психология должна изучать не деятельность субъекта как таковую, а «психику и только психику», правда, через раскрытие ее существенных объективных связей и опосредований, в т.ч. через исследование деятельности. Леонтьев , напротив, считал, что деятельность неизбежно должна входить в предмет психологии, поскольку психика неотторжима от порождающих и опосредующих ее моментов деятельности, более того: она сама является формой предметной деятельности (по П.Я. Гальперину, ориентировочной деятельностью).

2. Споры касались соотношения собственно внешне-практической деятельности и сознания. По Рубинштейну, нельзя говорить о формировании «внутренней» психической деятельности из «внешней» практической путем интериоризации: до всякой интериоризации внутренний (психической) план уже наличествует. Леонтьев же полагал, что внутренний план сознания формируется как раз в процессе интериоризации изначально практических действий, связывающих человека с миром человеческих предметов. В то же время он утверждал, что при решении проблемы единства сознания и деятельности Рубинштейн не вышел за рамки критикуемой им же дихотомии: сознание по-прежнему рассматривается не в «деятельностном ключе», а как «переживания», «явления», как «внутреннее», а деятельность предстает как нечто принципиально «внешнее», и тогда единство сознания и деятельности выступает только как постулируемое единство, но недоказываемое. Леонтьев предлагал свой вариант «снятия» этой дихотомии: действительной противоположностью является противоположность между образом и процессом (последний может существовать как во внешних, так и во внутренних формах). Образ и процесс находятся в единстве, однако ведущий в этом единстве - процесс, связывающий образ с отражаемой действительностью (напр., обобщения формируются в процессе реального практического «переноса» одного способа действия в др. условия). Отсюда введение Леонтьевым понятий «сознание -образ» и «сознание -процесс», рассмотрение отношений между которыми еще во многом дело будущего.

Конкретно-эмпирические разработки принципа единства сознания и деятельности в Д. п. (при всех различиях в теоретическом его осмыслении) можно разделить условно на 6 групп по формам психического развития:

  1. в филогенетических исследованиях разрабатывалась проблема возникновения психического отражения в эволюции и выделение стадий психического развития животных в зависимости от их деятельности (А.Н. Леонтьев , А.В. Запорожец , К.Э. Фабри и др.);
  2. в историко-антропологических исследованиях в конкретно-психологическом плане рассматривалась проблема возникновения сознания в процессе трудовой деятельности человека (Рубинштейн , Леонтьев), психологические различия между орудиями труда у человека и вспомогательными средствами деятельности у животных (Гальперин);
  3. в социогенетических исследованиях рассматриваются различия отношений деятельности и сознания в условиях разных исторических эпох и разных культур (А.Н. Леонтьев , А.Р. Лурия , М. Коул, представители Критической психологии и др.), однако проблемы социогенеза сознания еще недостаточно разработаны в Д. п.;
  4. из наиболее многочисленных онтогенетических исследований в русле Д. п. выросли самостоятельные деятельностно ориентированные теории (теория периодизации психического развития в онтогенезе Д.Б. Эльконина, теории развивающего обучения В. В. Давыдова, теория формирования перцептивных действий А.В. Запорожца и др.);
  5. функционально-генетические исследования на основе принципа единства сознания и деятельности (развитие психических процессов в короткие временные отрезки) представлены работами не только школ Леонтьева и Рубинштейна, но и др. известных психологов (Б.М. Теплов , Б.Г. Ананьев , А.А. Смирнов, Н.А. Бернштейн и др.);
  6. пато- и нейропсихологические исследования распада высших психических функций и роли конкретных форм деятельности в их восстановлении (А.Р. Лурия , Е.Д. Хомская, Л.С. Цветкова, Б.В. Зейгарник и др.).

В рамках перечисленных направлений исследований Д. п. был разработан ряд важнейших теоретических проблем психологии, в т.ч.: проблема макро- и микроструктуры человеческой деятельности (деятельность - действие - операция - функциональный блок), проблема строения сознания-образа (чувственная ткань, значение, личностный Смысл), проблема интериоризации как важнейшего механизма формирования сознания, проблема периодизации психического развития с использованием разработанного в Д. п. понятия «Ведущая деятельность » и др. На основе общепсихологических идей Д. п. разрабатываются деятельностно ориентированные теории в различных отраслях психологии (социальной, детской психологии, патопсихологии и др). (Е.Е. Соколова)

Добавление ред .: В ситуации сов. «идеологического общежития», когда стали запрещаться не только многие научные направления, но целые отрасли и даже науки, Рубинштейн и Леонтьев поступили довольно остроумно и мудро, отдав психологию «на Сохранение » философской категории деятельности, бесцеремонно приватизированной марксизмом. Психологи, которым категория деятельности не подошла, спрятались за ленинской «теорией отражения» (и зеркало корчит всезнайку. - О. Мандельштам). Категория деятельности служила для Рубинштейна и Леонтьева своего рода заказником, резервацией, средством идеологической защиты психологии, выживания ее как науки. Психика либо отождествлялась с деятельностью, либо деятельность выступала в качестве практически единственного объяснительного средства, синонима т. н. принципа детерминизма всей психики. В итоге психология оказалась внутри относительно безопасного, с идеологической т. зр. круга деятельности и/или «круга отражения», что и позволяло ей существовать. Оба, особенно Леонтьев , писали не самым простым языком, что закрывало на территорию Д. п. вход профанам. Они дискутировали друг с другом по частным вопросам. Под защитой Д. п. ряд замечательно философски и идеологически беззаботных ученых проводили психологические исследования. Действительным предметом их работ была не деятельность как таковая, а некоторые особые ее виды, да и то не в полном объеме, напр., игровая, учебная, трудовая, спортивная. При их изучении использовался и развивался концептуальный аппарат Д. п. Было предложено большое число концептуальных схем анализа деятельности, ни одна из которых не имеет явных преимуществ по сравнению с др.

Главным достижением Деятельностный подход является то, что в его рамках сформировалось продуктивное направление - психология действия, которое представляет собой квинтэссенцию Д. п. (см. Юдин Э.Г.). Изучению подверглись сенсорные, перцептивные, предметные, исполнительские, мнемические, умственные, аффективные и др. действия, а также их структурные компоненты: мотивы, цели, задачи, способы выполнения и условия осуществления. Редукция психики к действию оказалась не хуже, а во многом лучше, чем редукция психики к рефлексам, реакциям, ассоциациям, гештальтам, поведению, отражению, познанию, переживанию, гуманизму, нейронам. Перечисленные формы редукции живы до сих пор. Оценивая претензии Д. п. на создание психологической теории, приходится констатировать их чрезмерность. Деятельность сама нуждается в объяснении. По пути от сознания, личности, души, духа к деятельности психология делает первые шаги. Сейчас психология должна отдать долг и взять «на Сохранение » Д. п., разумеется, отпустив на свободу свое сознание , освободившись от рабской зависимости от нее, от полной идентификации себя с ней. См . также см . Филогенез ), историческом (см. Социогенез), онтогенетическом (см . Онтогенез ) и функциональном развитии.

Основные принципы Деятельностный подход: принципы развития и историзма; предметности; активности, включающей активность надситуативную как специфическую особенность психики человека; интериоризации -экстериоризации как механизмов усвоения общественно-исторического опыта; единства строения внешней и внутренней деятельности; системного анализа психики; зависимости психического отражения от места отражаемого объекта в структуре деятельности.

В контексте Деятельностный подход выделены критерии возникновения психики и стадии развития психики в филогенезе, разработаны представления о ведущей деятельности как основе и движущей силе развития психики в онтогенезе, об уподоблении как механизме формирования образа, о структуре деятельности (деятельность, действие, операция, психофизиологические функциональные системы), о значении, личностном смысле и чувственной ткани как образующих сознания, об иерархии мотивов и личностных смыслов как единицах строения личности. Деятельностный подход выступает как конкретно-научная методология для специальных отраслей психологии (возрастной, педагогической, инженерной, медицинской и т.п.)

Словарь психиатрических терминов. В.М. Блейхер, И.В. Крук

Неврология. Полный толковый словарь. Никифоров А.С.

нет значения и толкования слова

Оксфордский толковый словарь по психологии

нет значения и толкования слова

предметная область термина

Одной из самых главных особенностей человека является то, что он способен трудиться, а любой вид труда является деятельностью. Деятельность - это динамическая система взаимодействия субъекта с миром. Любой простейший акт деятельности является формой проявления активности субъекта, а это означает, что любая деятельность имеет побудительные причины и направлена на достижение определенных результатов.

Теория деятельности была создана в советский период, являлась центральной психологической теорией и развивалась на протяжении более 50 лет. Разработка и развитие данной теории связана с именами таких известных отечественных психологов, как Выготский, Рубинштейн, Леонтьев, Лурия, Запорожец, Гальперин и др.

Побудительными причинами деятельности человека являются мотивы - совокупность внешних и внутренних условий, вызывающих активность субъекта и определяющих направленность деятельности. Именно мотив, побуждая к деятельности, определяет ее направленность, т.е. определяет ее цели и задачи.

Выделяются такие виды деятельности как ИГРА, УЧЕНИЕ и ТРУД.

В осуществлении деятельности задействованы все компоненты иерархической структуры человека: физиологический, психический и социальный. Кратко структурную схему деятельности можно представить в следующем виде:

Деятельность человека имеет сложное иерархическое строение. Она состоит из нескольких неравновесных уровней. Верхний уровень - это уровень особых видов деятельности, затем следует уровень действий, за ним - уровень операций, и самый низкий - уровень психофизиологических функций.

Центральное место занимает действие, которое является основной единицей анализа деятельности. Действие - это процесс, направленный на реализацию цели. Можно сказать, что действие - это сознательное проявление активности человека. Исключениями являются случаи, когда у человека в силу определенных причин или обстоятельств нарушена адекватность психической регуляции поведения, например при болезни или в состоянии аффекта. Само по себе действие не может рассматриваться как тот элемент начального уровня, из которого формируется деятельность. Действие - это сложный элемент, который часто сам состоит из многих более мелких. Такое положение объясняется тем, что каждое действие обусловлено целью. Каждое действие может быть выполнено по-разному, т.е. с помощью различных способов. Способ выполнения действия называется операцией. Главное свойство операций состоит в том, что они мало осознаются. Этим операции отличаются от действий, которые предполагают и сознаваемую цель и сознательный контроль за протеканием действия. Самый нижний уровень структуры деятельности - психофизиологические функции (физиологические механизмы обеспечения психических процессов).

Рассмотрев операционно-технические аспекты деятельности, мы должны задать себе вопрос о том, почему совершается то или иное действие, откуда берутся цели? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к таким понятиям, как потребности и мотивы.

Изначально потребность для субъекта оказывается «не расшифрована». Человек может испытывать чувство напряжения, но при этом не отдавать себе отчета в том, чем это состояние вызвано. В ходе поисковой деятельности происходит встреча потребности с ее предметом, которой и завершается первый этап «жизни» потребности. Процесс «узнавания» потребностью своего предмета получил название опредмечивания потребности. В акте опредмечивания рождается мотив. Мотив и определяется как опредмеченная потребность. Именно через мотив потребность получает свою конкретизацию, становится понятной субъекту. Вслед за опредмечиванием потребности и появлением мотива поведение человека меняется. Если ранее оно было ненаправленным, то с появлением мотива оно получает свое направление. Как правило, ради чего-то человек совершает много отдельных действий. И вот эта совокупность действий, вызванных одним мотивом, и называется деятельностью.

ИЗУЧЕНИЕ ОСНОВНЫХ ХАРАКТЕРИСТИК ЖИЗНЕННОЙ СТРАТЕГИИ ЧЕЛОВЕКА

О.С. ВАСИЛЬЕВА, Е.А. ДЕМЧЕНКО

Работа посвящена определению основных качественных и количественных характеристик жизненной стратегии человека и изучению их влияния на удовлетворенность жизнью и психическое здоровье. Жизненная стратегия это искусство ведения собственной жизни, главной целью которой является поиск и осуществление своего уникального смысла. Важными характеристиками жизненной стратегии являются уровень ответственности, степень осмысленности жизни, система ценностей и отношений человека.

Результаты данного исследования свидетельствуют о том, что люди с более высокими показателями осмысленности жизни и общего уровня субъективного контроля, как правило, выбирают и реализуют такой способ жизни, который лежит в основе жизненной стратегии творчества, т.е. сознательно или неосознанно занимают позицию активного творца своей жизни и опираются на такие ценности, как любовь, красота, творчество, добро, развитие. Они удовлетворены своей жизнью и имеют более высокие показатели психического здоровья.

Ключевые слова: жизненная стратегия, удовлетворенность жизнью, уровень ответственности, степень осмысленности жизни, жизненная стратегия творчества.

Жить счастливо и жить согласно

с природой - одно и то же.

Каждый из нас в определенный момент своей жизни задумывается над тем, что есть жизнь и в чем ее смысл. Для большинства людей этот вопрос связан, прежде всего, со способом существования: как прожить жизнь счастливо, достойно, красиво, радостно, хорошо? Мы стремимся к хорошей жизни, находя все новые и новые способы достижения этой цели. Однако тот потребительский способ существования, который сегодня чаще всего выбирают люди, начинает работать против человека: нерациональное использование природных ресурсов делает невыносимой среду его обитания, обладание вещами, становясь самоцелью, значительно обедняет его духовную жизнь и является основной причиной межличностных конфликтов. Это ставит человека перед необходимостью переосмыслить свои взгляды на жизнь, свое отношение друг к другу, окружающему миру.

Стремления современного человека порой построены не на истинной вере в свои возможности, а на желании одержать победу над кемто, в том числе над своим идеализированным Я.

Большинство людей, жалуясь на нынешнюю власть, которая, по их мнению, не обеспечивает им "хорошей " жизни, даже не задумываются над тем, что отсутствие "хорошей " власти есть результат отсутствия у людей веры в свои собственные возможности. Чтобы почувствовать свою жизненную силу, человек должен принять ответственность за каждое свое действие, ощутив себя хозяином собственной жизни.

Таким образом, под стратегией жизни мы понимаем такой способ бытия, систему ценностей и целей, реализация которых, согласно представлениям человека, позволяет сделать его жизнь наиболее эффективной. Другими словами, это искусство ведения собственной жизни,

главной целью которой является поиск и осуществление своего уникального смысла.

Наиболее важными, на наш взгляд, характеристиками жизненной стратегии являются уровень ответственности, степень осмысленности жизни, система ценностей и отношений человека.

Основными показателями эффективности стратегии жизни человека являются его удовлетворенность жизнью и психическое здоровье.

Поскольку психическое здоровье является целью психологической практики, мы полагаем, что изучение характеристик жизненной стратегии, их согласованности позволит наиболее близко подойти к причинам внутриличностных конфликтов, в том числе связанных с неудовлетворенностью жизнью.

Определению основных качественных и количественных характеристик жизненных стратегий и изучению их влияния на удовлетворенность жизнью и психическое здоровье человека и посвящена наша работа.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

В психологии понятие стратегии жизни рассматривается в рамках общей теории личности. Остановимся на некоторых социальнопсихологических подходах изучения жизненных стратегий. Все эти подходы так или иначе отражают потребность человека организовать свою жизнь таким образом, чтобы она была наиболее эффективной с точки зрения индивидуального представления человека об эффективности жизни.

В отечественной психологии проблему стратегии жизни наиболее широко рассматривала К.А. Абульханова-Славская . Она выделила три основных признака жизненной стратегии: выбор способа жизни, разрешение противоречия "хочуимею " и создание условий для самореализации, творческий поиск. По ее мнению, личность можно назвать зрелой, если она способна устанавливать свой "порог " удовлетворенности материальными потребностями и начинает рассматривать их как одно из условий жизни, направляя свои жизненные силы на другие цели. "Эта способность личности переключать свои жизненные стремления с материальных ценностей на другие и является показателем того, что она начала жить личной жизнью " .

Различные типологии жизненных стратегий можно обнаружить в социальнопсихологических теориях, которые на основе общественной жизни личности выявляют различные способы жизнеосуществления. Так, Э. Фромм утверждает, что рыночная экономика, основанная на отношениях конкуренции, неблагоприятно влияет на психическое здоровье и развитие личности: человек стоит перед выбором - "иметь " или "быть ", т.е. или как можно больше иметь (в том числе материальных благ), или развивать в себе все заложенные природой способности и силы, "быть многим ". И часто под давлением общественных норм люди предпочитают "иметь " в ущерб перспективе личностного развития . Собственные интересы и склонности при этом игнорируются, что приводит человека к ложным жизненным выборам. Практика конкурентных отношений побуждает многих выбрать идеал преуспевания любой ценой. К. Хорни отмечает, что для удовлетворения стремлений, порой навязываемых общественными шаблонами, растущий человек уже с детства вырабатывает три основные стратегии, или личностные ориентации по отношению к другим людям: 1) движение к людям: единственной целью людей с такой ориентацией является любовь, и все другие цели подчинены желанию заслужить эту любовь, 2) движение против людей: система ценностей людей с такой ориентацией построена на философии "джунглей " - жизнь это борьба за существование, 3) движение от людей: потребность в независимости и неприкосновенности отвращает таких людей от всякого

проявления борьбы. Однако часто это выражается в отсутствии способа приспособления к современным условиям жизни .

А. Адлер отмечает, что формирование жизненных целей начинается в детстве как компенсация чувства неполноценности, неуверенности и беспомощности в мире взрослых. Жизненная цель формируется в раннем детстве под влиянием личного опыта, ценностей, особенностей самой личности. Именно в детстве, по его мнению, и формируется жизненный стиль - интегрированный стиль приспособления к жизни и взаимодействия с ней. Любовь, дружбу и работу А. Адлер называет основными жизненными задачами, с которыми сталкивается человек, которые определены условиями человеческого существования и позволяют поддерживать и развивать жизнь в той среде, в которой он находится. В эволюционном процессе постоянного приспособления к окружающему коренится врожденное стремление к превосходству или совершенствованию, т.е. побуждение улучшать себя, развивать свои способности. Но цель превосходства может быть как позитивной, так и негативной. Если это стремление включает общественные заботы и заинтересованность в благополучии других, то оно будет развиваться в конструктивном и здоровом направлении .

Отечественные психологи выделяют три основных типа стратегий жизни: стратегия благополучия, стратегия жизненного успеха и стратегия самореализации . Эти типы основаны на более обобщенных представлениях о том, к чему, как правило, стремятся в жизни люди. Содержание этих стратегий определяется характером социальной активности личности. Так, рецептивная ("потребительская ") активность является основой стратегии жизненного благополучия. Предпосылкой стратегии жизненного успеха выступает, прежде всего, мотивационная ("достиженческая ") активность, которая рассчитана на общественное признание. Ярким примером тому, по определению авторов, является предпринимательство. Для стратегии самореализации характерна творческая активность. В жизни встречаются, скорее, смешанные типы: все мы, но в разной степени, стремимся к благополучию, успеху и самореализации, к разному масштабу реализации этих стратегий.

Американские психологи выделяют две группы жизненных стратегий, основанных на преобладании внутренних и внешних стремлений . Внешние стремления, оценка которых зависит от других людей, основаны на таких ценностях, как материальное благополучие, социальное признание и физическая привлекательность. Внутренние стремления основаны на ценностях личностного роста, здоровья, любви, привязанности, служения обществу. Отмечается, что выбор стратегии зависит от роли родителей в воспитании ребенка. Родительская поддержка автономности, эмоциональная вовлеченность и структурированность требований к ребенку ведут к преобладанию у него внутренних стремлений и, как правило, к психическому здоровью. Была обнаружена зависимость уровня психического здоровья от выбора той или иной группы ценностей: испытуемые, ориентированные на внешние ценности в ущерб внутренним, имеют низкие показатели психического здоровья. Уровень психического здоровья определялся с помощью методики САТ, методов измерения уровня депрессии, жизненной энергии и удовлетворенности жизнью .

Таким образом, жизненные цели, являясь чертами идеального образа будущей жизни человека, и система ценностей, на основе которой выстраиваются эти цели, можно отнести к качественным характеристикам жизненной стратегии, поскольку они отражают ее содержание - то, к чему стремится человек. К количественным характеристикам жизненной стратегии мы относим ответственность и осмысленность жизни, поскольку они могут быть разного

уровня и, как мы полагаем, оказывают влияние на удовлетворенность жизнью, т.е. - насколько эффективно будет протекать реализация жизненных целей человека. Все эти характеристики начинают формироваться в детстве под воздействием воспитания. В процессе развития общества и смены общественной морали человек может переосмысливать свою систему ценностей, вследствие чего его жизненные цели наполняются другим содержанием.

Проблема стратегии жизни тесно связана с вечной проблемой смысла жизни, и если первая отвечает на вопрос как жить, то вторая - ради чего жить. На протяжении веков проблему смысла жизни стремились решить философы и писатели. Эпикурейцы видели смысл жизни в наслаждении ее благами, в достижении счастья; сторонники аскетизма выступали за подавление плотских желаний, чувств; стоики переносили цель жизни в область логических построений, оторванных от жизненных страстей. Особенность этих интерпретаций заключалась в том, что человек либо сливался с природой, наслаждаясь ее благами, либо отказывался от этих благ . Лишь в XIX - начале XX вв. пришло осознание того, что жизнь должна быть соотнесена с особенностями самой личности. С возникновением понятия частной жизни человек начинает осознавать себя активным творцом и хозяином собственной жизни. Принятие ответственности за каждый жизненный выбор позволяет человеку почувствовать свою жизненную силу.

Многие психотерапевты убеждены, что в каждом человеке есть силы, которые направляют его к реализации всех своих возможностей, к гармонии с миром, постижению смысла жизни. В большинстве философских, психологических и социологических концепций эти стремления рассматриваются в контексте творческой деятельности личности, раскрытия ее творческого потенциала. Такого подхода придерживались Н.А. Бердяев, С.Л. Рубинштейн, Э. Фромм, А. Адлер, А. Маслоу, К. Роджерс и другие.

Так, С.Л. Рубинштейн назвал человека субъектом собственной жизни. Человек активно строит условия своей жизни и свое отношение к ней . Ответом на вопрос, насколько достойной была жизнь, является осознание того, насколько ответственным был жизненный выбор.

А. Адлер отмечал, что человек активно выискивает одни переживания и избегает других, избирательно преобразует и интерпретирует опыт, создавая индивидуальную схему апперцепции и формируя различные паттерны по отношению к миру. Процессы формирования жизненной цели, стиля жизни, представлений о себе и о мире по существу являются творческими актами .

Становление творца происходит в детстве стихийно. В течение жизни эта тенденция может угасать. Но позже, как правило, зрелая личность как бы вспоминает об этом и уже сознательно выбирает ценность творческого бытия. Эта способность человека выйти за рамки социальных стереотипов, шаблонов и заблуждений позволяет ему преобразовать свой прошлый опыт и найти место в жизни .

К. Юнг, давая определение архетипу ребенка, писал: "Он воплощает жизненные силы, находящиеся вне ограниченных пределов нашего сознательного разума... Он выражает самое сильное и неопределенное стремление каждого существа, стремление к самореализации " .

Как писал А. Маслоу, в творческом человеке сочетаются качества зрелой и независимой личности с детским простодушием, откровенностью и свежим интересом ко всему новому . Ценностями такого человека являются истина, добро, красота, справедливость, совершенство. Самореализация для него - это труд, целью которого является достижение совершенства в том, что он призван делать. Такой человек стремится быть не просто специалистом, а хорошим

специалистом, а потому всегда озабочен своим развитием.

К. Роджерс видел творчество не только и не столько в создании чего-то нового вовне, но прежде всего в создании новых граней собственной личности . Главным побудительным моментом творчества является стремление к развитию, расширению, совершенствованию, зрелости, а значит, и здоровью. К. Роджерс полагал, что в той степени, в которой индивид отказывается осознать (или подавляет) значительную часть своего опыта, его творения могут быть патологическими или социально вредными. А тогда, когда человек открыт всем сторонам своего опыта и все ощущения его организма доступны его сознанию, новые продукты его творчества скорее будут созидательными и для него самого, и для других .

Стратегия творчества предполагает способ жизни "здесь и теперь ". Для человека, который чувствует себя творцом своей жизни и осознает, что никто, кроме него самого, не сможет сделать его счастливым, смысл жизни чаще всего определяется понятием свободы. На неразрывность творчества жизни и свободы указывали Н.А. Бердяев, Э. Фромм, В. Франкл, К. Хорни. Они считали, что человеку всегда присуща творческая энергия, свобода воли, которая дана ему для духовного развития. Э. Фромм, В. Франкл и К. Хорни развили идею о том, что человек - активный деятель, способный противостоять мощному давлению неблагоприятных социальных сил.

Таким образом, стратегия творчества - это способ бытия, при котором человек сознательно или неосознанно занимает позицию активного творца своей жизни, опираясь на такие ценности, как любовь, красота, добро, развитие, т.е. осуществляя выбор в пользу душевного и духовного здоровья.

Основными принципами развития психического здоровья являются комплексность, креативность, принцип "внутреннего наблюдателя ", укрепление позитивных установок. Это означает, что оздоровление должно осуществляться целостно, с учетом всех факторов, влияющих на повышение уровня здоровья. Человек, прислушиваясь к себе, выбирает или создает свои способы оздоровления, доверяя себе и своему самоощущению. Для этой цели наиболее ценными являются приемы, направленные на расширение сферы осознания своего Я, прояснение жизненных целей и ценностей, здесь используются такие упражнения, как "жизненные цели ", "поиск экзистенциальных оснований " .

Итак, на психическое здоровье влияет огромное количество факторов. Основные из них - принятие ответственности за свою жизнь, самопознание как анализ себя, самопонимание и принятие себя как процесс внутренней интеграции, умение жить в настоящем моменте, осмысленность бытия, способность к эмпатическому пониманию, доверие к процессу жизни. Изучению влияния этих факторов на удовлетворенность жизнью посвящена экспериментальная часть нашей работы.

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Целью нашего исследования была попытка определить основные качественные и количественные характеристики жизненной стратегии. Данная цель конкретизировалась в следующих задачах:

1. Определить степень выраженности этих характеристик в различных экспериментальных группах.

2. Выявить, в какой степени эти характеристики влияют на удовлетворенность жизнью.

Заметим, что понятие жизненной стратегии должно рассматриваться на индивидуальноличностном уровне. Мы не ставили перед собой цели выявить и описать жизненную стратегию, которая была бы наиболее эффективной для жизни человека, поскольку понятие эффективности

всегда связано с историческим и культурным контекстом.

Предметом нашего исследования стали смысложизненные ориентации, уровень субъективного контроля, система ценностей и отношений человека. В качестве объектов исследования выступили молодые люди в возрасте от 18 до 32 лет, имеющие среднее специальное и высшее образование. Часть респондентов - коренные москвичи (40 человек), часть - приехавшие в Москву из различных городов России с перспективой остаться в столице (23 человека). Все респонденты представляли различные социальные группы и институты. Всего в исследовании приняли участие 73 человека, из них 44 женщины и 29 мужчин.

Методический инструментарий был представлен следующими методиками: тест смысложизненных ориентаций (СЖО), тест "Уровень субъективного контроля " (УСК), методика исследования ценностных ориентаций Рокича (ЦО), метод незаконченных предложений (НП), анкета о представлении жизненной стратегии, разработанная авторами. Эти методики не только имеют научное значение для исследования, но и способствуют прояснению и осознанию человеком целей, ценностей и смысла своей жизни.

В ходе экспериментального исследования были выделены две группы респондентов по критерию осмысленности жизни (А и Б) и две группы респондентов по социальнодемографическому признаку (В и Г): группа А - с высоким уровнем общего показателя осмысленности жизни; группа Б - с низким уровнем общего показателя осмысленности жизни; группа В - молодые люди, сменившие место своего жительства1; группа Г - остальная часть выборки (москвичи). А также традиционные группы - мужчины и женщины. Таким образом, результаты полученных данных анализировались по парам групп (А и Б, В и Г, мужчины и женщины).

По результатам исследования был вычислен коэффициент корреляции Пирсона.

ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

Как показывают экспериментальные данные, средние значения по всем показателям теста СЖО у мужчин несколько выше средних значений по этим показателям у женщин (табл. 1).

Однако по тесту УСК заметны некоторые различия (табл. 2). Так, показатели по шкалам общей интернальности (Ио) и интернальности в области производственных отношений (Ип) у мужчин превышают эти значения у женщин. Это говорит о том, что мужчины имеют более высокий уровень субъективного

контроля над любыми значимыми ситуациями в жизни, а также в производственных отношениях, чем женщины. По другим шкалам - интернальности в области семейных отношений (Ис) и межличностных отношений (Им) женщины, по сравнению с мужчинами, контролируют свои неформальные отношения. Уровень субъективного контроля в отношении здоровья у женщин также выше, они полагают, что сохранение здоровья и выздоровление во многом зависят от их действий.

Продолжая незаконченное предложение "Для меня главное... ", женщины отвечали: "благополучие и здоровье моей семьи ", "счастье близких ", мужчины, преимущественно, - "иметь хорошую работу ", "стабильность ".

Интересно, что в обеих группах по шкалам интернальности в области достижения (Ид) и интернальности в области неудач (Ин) наблюдается более высокий уровень субъективного контроля над эмоционально положительными событиями и ситуациями. Обе группы респондентов имеют тенденцию считать, что всего хорошего в жизни они добились благодаря себе, а при неудачах ссылаются на невезение. Хотя в целом значения по обеим шкалам достаточно высокие (более 6), если сравнивать их со средними данными первичных статистических характеристик опросника - 5,5. В общем, различия значений по всем шкалам по тесту УСК у мужчин и женщин незначительные.

Незаконченное предложение "Для меня смысл жизни...Е " все респонденты, как правило, продолжали "в любви ", "в благополучии моей семьи ", "в самой жизни ". Предложение "Я всегда хотел... " обычно продолжали "быть счастливым ". Это подтверждает предположение, что смысл жизни не сводится к счастью, а может быть определен как предельная цель человека, состоящая из множества целей, достижение которых сопровождается ощущением некой разрешенности, удовлетворения, т.е. счастья.

Некоторые респонденты определяли смысл жизни в помощи другим. Однако счастье других как ценность занимало низкие ранги, возможно, потому, что для человека важны в первую очередь его близкие и родные, а потом уже все человечество.

Респонденты, которые затруднялись продолжить предложение о смысле жизни или писали "еще не определен ", "в тумане ", имели низкие показатели ОЖ, но достаточно высокий уровень общей интернальности. Более высокие ранги имели такие ценности, как познание, активная деятельная жизнь, развитие. Возможно, несмотря на низкий уровень ОЖ, они имеют высокую мотивацию к поиску смысложизненных целей.

Результаты анкетирования показали, что респонденты связывают понятие жизненной стратегии, как правило, с целями, планированием, достижением, успехом, а также с рядом личностных характеристик, таких, как активность, целеустремленность, предусмотрительность, упорство и др. Большая часть респондентов отмечала наличие собственной жизненной стратегии, которая, по их представлению, заключена в достижении какихлибо значимых целей, а эффективность ее реализации зависит от вышеупомянутых личностных качеств. Другие же затруднялись ответить на эти вопросы и, как выяснилось, эти респонденты имели более низкие показатели по тесту СЖО, в частности, по шкале "Цели " среднее значение этой выборки составило 27,8 балла.

Интересно, что ответственность как личностная характеристика, влияющая на эффективность жизненной стратегии, отмечалась респондентами редко. Однако, как показывают результаты теста УСК (см. табл. 2), среднее значение уровня субъективного контроля по всей выборке составило 6,4 балла. (Для сравнения - среднее значение первичных статистических характеристик опросника составляет 5,5 балла.) Возможно, понятие ответственности имеет более широкий смысл, включающий такие понятия, как долг, активность, целеустремленность, и часто является неосознаваемой характеристикой жизненной стратегии.

В табл. 3 приведены значения наиболее полярных групп по критерию осмысленности жизни. Так, группу А составили респонденты с наиболее высоким уровнем общего показателя осмысленности жизни (ОП). Это те респонденты, которые, согласно полученным результатам, имеют в жизни ясные цели, придающие их жизни направленность и временную перспективу. Их показатели по другим шкалам СЖО, в отличие от группы Б, имеют также большие значения. Следовательно, респонденты группы А в большей степени склонны воспринимать процесс жизни как интересный, эмоционально насыщенный и наполненный смыслом. Они более удовлетворены пройденным отрезком своей жизни (30,5), чем респонденты группы Б (20,0), а также имеют субъективное представление о себе как о сильной личности, обладающей достаточной свободой выбора, чтобы построить свою жизнь в соответствии со своими целями и представлениями о ее смысле. Респонденты группы Б, напротив, склонны считать, что жизнь человека не подвластна собственному контролю, что загадывать чтолибо на будущее не имеет смысла.

Как видно из табл. 4, все показатели значений по шкалам теста УСК у респондентов группы А также значительно выше, чем у группы Б. Это свидетельствует о том, что люди, считающие, что большинство важных событий в их жизни было результатом их собственных

действий, имеют высокий уровень ответственности.

Показатели по методикам НП и ЦО дополняют эти результаты. Более высокие ранги у обеих групп имеют индивидуальные жизненные ценности (по Д.А. Леонтьеву), такие, как любовь, здоровье, счастливая семейная жизнь. Однако по остальным ценностям наблюдаются некоторые различия. Так, респонденты группы А отдавали большее предпочтение (по сравнению с группой Б) таким ценностям, как творчество, развитие, красота природы и искусства, счастье других. В то же время таким ценностям, как материальное благополучие, развлечения и общественное признание, они давали более низкие ранги. Незаконченные предложения "Иногда мне не хватает... " респонденты группы Б продолжали названиями какихлибо предметов, в то время как респонденты группы А - личностными характеристиками (активности, смелости и т.д.). Также обнаруживается зависимость полученных данных по шкале интернальности в отношении здоровья по методикам УСК и НП. Респонденты группы Б, как правило, жаловались на неудовлетворительное состояние своего здоровья либо отмечали его прямую зависимость от экологии и других внешних факторов; в группе А такой зависимости не отмечалось.

Таким образом, можно сделать вывод, что люди, которые имеют более низкий уровень субъективного контроля, не привыкли нести ответственность за свою жизнь, они не чувствуют в себе сил влиять на ход своей жизни, живут по принципу "иметь " (по Э. Фромму), в отличие от тех, кто стремится "быть " многим.

В табл. 5 приведены средние значения выборочных шкал по тестам УСК и СЖО групп В и Г. Показатели по этим шкалам (а также по другим, не приведенным в этой таблице) у респондентов группы В несколько выше, чем у группы Г. Так, более высокие показатели уровня ответственности и осмысленности жизни в группе В свидетельствуют о том, что они в большей мере склонны считать себя хозяевами собственной жизни и уверены в самостоятельности осуществления жизненных выборов. Смысл жизни представители этой группы видят, как правило, в самой жизни. Однако результаты, полученные по методикам НП и ЦО, свидетельствуют о том, что респонденты группы В чаще других определяют свое здоровье как неудовлетворительное и причисляют ему как ценности более низкий ранг, чем в группе Г. Если для группы В приоритетными являются ценности профессиональной самореализации (интересная работа, продуктивная жизнь, творчество, активная деятельная жизнь), то для группы Г - ценности личной жизни (здоровье, любовь, наличие друзей, развлечения, счастливая семейная жизнь).

Таким образом, коренные жители Москвы в основном стремятся к благополучию

личной жизни, приезжие - к профессиональному росту. Возможно, более высокие показатели уровня ответственности и осмысленности вторых объясняются и тем, что, оказавшись в условиях большого города, они не имеют достаточной поддержки со стороны других людей (родных, знакомых), а потому полагаются только на собственные силы.

Для более точного анализа приведем результаты корреляционной зависимости данных шкал УСК с опросником СЖО (табл. 6).

Как видно из табл. 6, все показатели шкал СЖО достаточно сильно коррелируют с общей интернальностью и интернальностью в отношении здоровья, а также умеренно коррелируют с интернальностью в области межличностных и производственных отношений опросника УСК.

Это означает, что чем выше уровень ответственности человека за свою жизнь, тем выше степень осмысленности его жизни (0,82), тем большую осмысленность и направленность приобретают его жизненные цели (0,76) и тем больше у него уверенности в способности контролировать свою жизнь (0,73). Эта зависимость обнаруживается и в отношении степени удовлетворенности самореализацией, пройденным отрезком жизни (0,70), т.е. человек в большей степени удовлетворен прошлым, если за каждое событие своей жизни он чувствовал ответственность.

В результате математической обработки данных обнаружены значимые корреляции показателей интернальности в отношении здоровья и межличностных отношений с управляемостью жизни (0,65 и 0,66). Так, если человек в целях улучшения своего здоровья осуществляет определенные действия и получает ожидаемый результат, то его вера в собственные возможности значительно укрепляется и может быть перенесена в другие жизненные ситуации, в том числе в межличностные отношения.

По другим показателям методики УСК отмечены умеренные корреляции со шкалами СЖО.

Таким образом, в ходе исследования нами была обнаружена взаимная связь характеристик жизненной стратегии и их влияние друг на друга.

1. Основными характеристиками жизненной стратегии человека являются принятие ответственности за свою жизнь, осмысленность жизни, наличие выстроенной системы ценностей и жизненных целей. Результаты исследования показали, что наличие целей в жизни, построенных на основе системы ценностей и отношений человека, принятие ответственности за осуществление этих целей и процесс жизни значительно влияют на удовлетворенность жизнью и психическое здоровье человека. Результаты исследования показали: респонденты с высоким уровнем осмысленности жизни, принимающие ответственность за ход ее событий и считающие себя хозяевами своей жизни, более удовлетворены самореализацией и находят свою жизнь интересной, эмоционально насыщенной, чем те, которые не верят в способность влиять на свою жизнь. Такие люди часто не удовлетворены своей жизнью и придерживаются позиции, что их жизнью управляют обстоятельства и другие люди. Следовательно, они в большей степени подвержены неврозам, межличностным и внутриличностным конфликтам.

2. Жизненные цели и систему ценностей, на основе которой выстраиваются эти цели, можно отнести к качественным характеристикам жизненной стратегии, поскольку они отражают ее содержание - то, к чему стремится человек. К количественным характеристикам жизненной стратегии мы относим уровень ответственности и осмысленности жизни, поскольку они могут оказывать влияние на удовлетворенность человека жизнью.

3. Люди с более высокими показателями осмысленности жизни и общего уровня субъективного контроля, как правило, выбирают и реализуют такой способ жизни, который лежит в основе жизненной стратегии творчества, т.е. сознательно или неосознанно занимают позицию активного творца своей жизни и опираются на такие ценности, как любовь, красота, творчество, добро, развитие.

4. Респонденты, имеющие невысокие показатели общей осмысленности жизни, но достаточно высокие по уровню субъективного контроля, характеризуются высокой мотивацией к поиску смысложизненных целей. Такие люди могут не задумываться над смыслом своей жизни, но в то же время воспринимают сам процесс жизни как интересный и эмоционально насыщенный. Это свидетельствует о том, что люди обладают разной степенью осознанности своей жизненной стратегии, в частности, такой ее характеристики, как осмысленность жизни.

5. Респонденты, сменившие место своего жительства с целью достижения наиболее эффективной (по их представлению) жизни в условиях "большого " города, отличаются большей направленностью на ценности профессиональной самореализации. У коренных жителей мегаполисов преобладает направленность на ценности личной жизни.

На наш взгляд, дальнейшая работа по изучению характеристик жизненной стратегии человека должна быть нацелена на более глубокое исследование ответственности. Являясь одной из основных характеристик жизненной стратегии, ответственность оказывает большое влияние на эффективность реализации человеком своих жизненных целей и, следовательно, на удовлетворенность жизнью и психическое здоровье.

Изучение характеристик жизненной стратегии может помочь практическому психологу ближе подойти к пониманию причин внутриличностных конфликтов

человека и на этой основе наметить практические шаги в работе по повышению уровня психического здоровья человека. Формирование представлений об ответственности, общечеловеческих ценностях в раннем возрасте может способствовать гармоничному развитию молодого человека и его эффективной адаптации в условиях кризисного общества.

1. Абульханова-Славская К.А. Стратегия жизни. М.: Мысль, 1991.

2. Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. М.: Фонд "За экономическую грамотность ", 1995.

3. Варламова Е.П., Степанов С.Ю. Психология творческой уникальности человека: Рефлексивногуманистический подход. М.: Издво ИП РАН, 1998.

4. Васильева О.С. Психологическое здоровье личности // Социальная психология личности / Под ред. В.А. Лабунской. М.: Гардарики, 1999. С. 359372.

5. Джидарьян И., Антонова Е. Проблема общей удовлетворенности жизнью. Теоретическое и эмпирическое исследование // Сознание личности в кризисном обществе. М.: Издво ИП РАН, 1995. С. 7693.

6. Леонтьев Д.А. Психология смысла: Природа, структура и динамика смысловой реальности. М.: Смысл, 1999.

7. Маслоу А. Психология бытия. М.: Рефлбук, 1997.

8. Резник Т.Е., Резник Ю.М. Жизненные стратегии личности: поиск альтернатив. Вып 2. М.: Деловое содействие, 1995.

9. Роджерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека. М.: Прогрессуниверс, 1994.

10. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб.: Питер, 1998.

11. Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990.

12. Фромм Э. Иметь или быть. Киев: НикаЦентр: ВистС, 1998.

13. Хорни К. Невроз и развитие личности. М.: Смысл, 1996.

14. Чудновский В.Э. Смысл жизни и судьба. М.: Ось89, 1997.

15. Юнг К. Психологические типы. М.; СПб.: АСТ: Унив. кн., 1996.

16. Kasser T., Ryan R.M. Further examining the American dream: The differential correlates of intrinsic and extrinsic goals // Pers. Soc. Psychol. Bull. 1996. V. 22. P. 7887.

Поступила в редакцию 26.X 2000 г.

1 Отметим, что респонденты, вошедшие в группу В, имеют достаточно высокий уровень образования (студенты вузов, работники различных структур, занимающиеся интеллектуальной деятельностью), а также определенную цель жить и работать в столице. Поэтому данные исследования не могут быть распространены на всех приезжающих в Москву людей, в том числе с целью получения временного заработка.

источник неизвестен