Зоя Космодемьянская: как возник слух, что она страдала шизофренией .

В лесу инженеры и рабочие построили два красивых дома. Лес они огородили забором, и лес стал называться парком.

В домах разместился большой санаторий, в котором люди лечились и отдыха-ля. Они ходили на лыжах, катались на коньках, играли в снежки и читали хорошие книги.

Так было и в январе 1941 года, в дни, когда здесь встретились Аркадий Гайдар и Зоя Космодемьянская.

В парке, рядом с ледяной дорожкой, Гайдар поставил семь снежных баб - большую, поменьше, ещё поменьше и, наконец, совсем маленькую. Две бабы держали ружья «на плечо», две - «на караул», две стояли навытяжку - «руки по швам», - без оружия. А самая маленькая, седьмая баба сидела а просторной слепленной газ снега палатке за прилавком и торговала всякой мелочью: сосновыми шишками и вороньими перьями. Седьмая баба называлась: маркитантка Сигарет.

А все вместе снежные бабы были гарнизоном большой белой крепости. Гайдар эту крепость осаждал, бомбардировал снежками и брал штурмом. Это была очень хорошая игра, и называлась она «война с амазонками». Даже красивый доктор Аннушка прибегала сюда и с азартом швыряла снежками в злых белых баб.

Однажды мы с Гайдаром ремонтировали пострадавший от последнего обстрела и штурма гарнизон крепости. Послышался скрип снега под чьими-то лёгкими, осторожными шагами. Шаги затихли невдалеке, словно повисли в воздухе.

Гайдар обернулся. Девушка - девочка - в коричневой отороченной мехом шубке стояла под большой, старой берёзой. Светило солнце. Неслышно падали хлопья снега с деревьев.

Вы ко мне? - опросил Гайдар.

Нет, - сказала девушка, - Я не к вам, я сама по себе.

Так не бывает, - сказал Гайдар. - Это только старый кот ходил сам по себе в джунглях, и ничего из этого хорошего не вышло. Хотите мороженого?

Откуда у вас мороженое? - спросила девушка, недоверчиво оглядывая пустой парк.

Мы вчера заняли эту белую крепость, - серьёзно ответил Гайдар. - Пушки и ружья больше не стреляют. Старая маркитантка по-прежнему торгует сводами запасами. Мы не обижаем мирных жителей.

Он снял рукавицу, залез рукой в снежную палатку и, пошарив там немного, вытащил из потайного уголка два фунтика мороженого «Эскимо».

Вам сливочного или шоколадного? - спросил Гайдар.

Девушка засмеялась.

Я вас знаю, - сказала она, - Вы писатель Аркадий Гайдар. Я знаю все ваши книги.

Я тоже вас знаю, - сказал Гайдар. -

Вы учитесь в девятом, нет, в десятом классе. И я тоже знаю все ваши книги: алгебру Киселева, физику Соколова и тригонометрию Рыбкина. Вас зовут Наташей, или Зоей, или Марусей. Гром далёких сражений не даёт вам спать по ночам, и это понятно, потому что сражения эти не далёкие, а совсем близкие.

Всё это правда, - сказала девушка. - Я учусь в десятом классе, и меня зовут Зоей. Про гром - тоже правда.

Очень тревожно жить на свете, - сказал Гайдар. - Слышите? - он поднял руку и замер, к чему-то прислушиваясь.

Владимир РОЩУПКИН,
заслуженный работник культуры РФ.
Фото автора

Зоя и Шура в книге и жизни

В героической и трагической хронике битвы под Москвой, в печатных материалах Космодемьянская официально проходила как партизанка. Однако представление о ее награждении написал специальный уполномоченный ГКО на Западном фронте по диверсионной работе майор (позднее полковник) Артур Спрогис. Почему? Дело в том, что Зоя действовала в тылу врага как боец разведывательно-диверсионной группы - одной из многих, созданных областным управлением НКВД. В 1941 г. чекисты Московской области перебросили через линию фронта в тыл противника 5,5 тысяч человек. А всего подготовили 7,5 тыс. спецназовцев. Но обо всем по порядку.

Зоя Космодемьянская родилась в селе Осиновые Гаи на Тамбовщине 13 сентября 1923 г. (Цифра 13 потом стала рубежной и в жизни ее брата Саши.) Сумма цифр года рождения девушки делится на три пятерки - и она действительно училась в школе отлично. В музее представлена одна из ее многочисленных похвальных грамот за отличные успехи и примерное поведение, датированная июнем 1939 г. (С этим и другими документами меня познакомила заведующая фондами музея Надежда Владимировна Савосина).

Мама, Любовь Тимофеевна, учительствовала в школе. Отец, Анатолий Петрович, тоже учитель, работал сельским избачом. В июле 1925 г. в семье появилось пополнение: родился сын Саша. Односельчане относились к Космодемьянским с большим уважением - они были добрыми, отзывчивыми людьми. А маленькую Зою называли ангелочком. Девочка начала ходить едва ли не в год. И всем улыбалась открытой детской улыбкой, даже незнакомым людям, и охотно шла к ним.

Подарок писателя

В мае 1930 г. Анатолий Петрович и Любовь Тимофеевна по приглашению родных перебрались с детьми в Москву. К сожалению, отца вскоре не стало… Дети учились, увлекались чтением. Однажды Зоя прочитала сборник очерков о женщинах - участницах Гражданской войны. Девочке особенно запал в душу рассказ о молодой сельской учительнице, которая героически погибла, не выдав белогвардейцам товарищей. Ее звали Татьяной. Кстати, сама Зоя с детства мечтала стать учительницей - как мама…

На фоне любви Зои к чтению, к книгам, сформировавшим ее как личность, удивительной, но весьма логичной кажется ее дружба со знаменитым детским писателем Аркадием Гайдаром. Может, потому, что мечтатель и романтик Гайдар разглядел в девочке родственную душу - чуткую и ранимую? Познакомились они за год до войны - в 1940 г. в подмосковном санатории. По свидетельству Любови Тимофеевны, Аркадий Петрович как никто другой понял Зою, ее внутренний мир. «Аркадий Петрович и Зоя подружились: катались вместе на коньках, ходили на лыжах, вместе пели песни по вечерам и разговаривали о прочитанных книгах. Зоя читала ему свои любимые стихи, и он сказал мне при встрече: «Она у вас великолепно читает Гете...».

В другой раз, незадолго до отъезда из санатория, Зоя рассказала: «Знаешь, мама, я вчера спросила: «Аркадий Петрович, что такое счастье? Только, пожалуйста, не отвечайте мне, как Чуку и Геку: счастье, мол, каждый понимает по-своему. Ведь есть же у людей одно, большое, общее счастье?». Он задумался, а потом сказал: «Есть, конечно, такое счастье. Ради него живут и умирают настоящие люди. Но такое счастье на всей земле наступит еще не скоро». Тогда я сказала: «Только бы наступило!». И он сказал: «Непременно!».

Прощаясь, Гайдар подарил Зое на память свою книгу. Этим подарком она очень дорожила. На титульном листе своей книги классик советской детской литературы написал хорошо девочке знакомые слова из повести «Чук и Гек»: «Что такое счастье - это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовется Советской страной». «Это он мне опять отвечает», - тихо сказала Зоя». Год спустя Гайдар и Зоя Космодемьянская, будучи разделенные войной и разными фронтами, отдадут свою жизнь за «огромную счастливую землю», о которой подолгу говорили, а больше мечтали в заснеженном февральском Подмосковье...

С первых же дней Великой Отечественной войны брат и сестра Космодемьянские стали работать на заводе «Борец». Поднимались рано, возвращались поздно. Во время налетов дежурили на чердаке дома, чтобы быть готовыми тушить пожары от немецких «зажигалок». Работали и на трудовом фронте - на уборке картошки в Подмосковье. После многочисленных обращений в райком комсомола Зои ее просьбу о возможности сражаться с врагом удовлетворили. 30 октября 1941 г. ее направили в разведывательно-диверсионную школу близ железнодорожной станции Кунцево (войсковая часть 9903). В ЦК ВЛКСМ с Зоей и другими добровольцами лично беседовали секретарь МГК комсомола А.Н. Шелепин (к слову, будущий глава КГБ) и руководители разведшколы. Всего отобрали около двух тысяч человек, причем отказников не было ни одного.

Космодемьянская стала бойцом разведывательно-диверсионной группы, выполнявшей в тылу врага особые задания. Курсанты по заданию штаба Западного фронта действовали на Можайском направлении. Речь шла о реализации сурового приказа Ставки Верховного главного командования № 0428 от 17 ноября 1941 г. Исходя из драматической обстановки, сложившейся под Москвой, приказ предписывал лишить германскую армию «возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом». Конкретно же предписывалось «разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог».

20 ноября 1941 г. группа Бориса Крайнова получила очередное задание: проникнуть через линию фронта «с задачей сожжения военных объектов противника в нескольких населенных пунктах, оккупированных фашистами», в том числе и в деревне Петрищево. (Для Зои это был уже второй боевой выход.) Бойцы знали, что в этой деревне расположился штаб 332-го полка 197-й пехотной дивизии вермахта. В ночь на 26 ноября в деревне загорелись четыре дома, в которых расположились связисты и офицеры. Их подожгли Крайнев и Зоя. Выполнив задание, Крайнов вернулся на условное место, чтобы оттуда прикрыть огнем отход Зои.

Застигнутые врасплох пожарами, оккупанты заметались и открыли беспорядочную стрельбу. В суматохе Зое удалось спрятаться в лесу. Крайнев долго ждал ее, но напрасно. Он поджег большой стог, который мог стать ориентиром для советских бомбардировщиков. Зоя же, увидев пламя, очевидно, подумала, что командир погиб. И решила одна поджечь немецкую конюшню с соседними постройками. Зоя снова вернулась в Петрищево. Полив керосином охапку сена, нагнулась, чтобы чиркнуть спичкой. Но тут на нее набросился часовой. Она успела вытащить револьвер, но немец вышиб его и завернул девушке руки за спину. К нему подоспели еще двое. Так, по крайней мере, изложен ход событий в «Повести о Зое и Шуре». Автор этой книги, изданной массовым тиражом в начале пятидесятых и многократно переиздававшейся - Л.Т. Космодемьянская. (В музее представлены экземпляры повести на русском, греческом, вьетнамском языках и хинди).

…После первого допроса раздетую и разутую партизанку под конвоем перевели через всю площадь в дом Ворониных, где помещался штаб. На этот раз допрос учинил сам командир 332-го пехотного полка подполковник Рюдерер. Он требовал, чтобы она сообщила, когда и с кем перешла линию фронта, назвала место, откуда родом. Хозяйка дома Евдокия Петровна Воронина потом рассказывала корреспонденту «Правды» Петру Лидову, как больше двух часов немцы допрашивали девушку. На все вопросы, где находится партизанская база, о ее товарищах, командире и комиссаре отряда отвечала: нет, не знаю, не скажу. Сама же назвалась Таней. Так звали ее любимую героиню из времен Гражданской войны.

Взбешенный командир полка приказал солдатам бить девушку ремнями. Ей нанесли почти 200 ударов, но она молчала. Затем босую, в одной сорочке, перевели в дом Василия Кулика, где размещалось 26 солдат. Солдаты продолжили издевательства. В полузабытьи Зоя попросила пить. Кулик хотел подать кружку с водой, но солдат оттолкнул его и поднес ко рту девушки керосиновую лампу. Потом немцы ушли спать, но часовой вывел ее на улицу и, почти вплотную приставив штык, долго водил ее босую по морозу. И так через каждый час.

Рано утром 29 ноября допросы продолжились. Но безуспешно. Девушке принесли тонкую кофточку, стеганые брюки, чулки. Теплые вещи и сапоги уже поделили между собой солдаты. Офицеры приказали Прасковье Кулик помочь девушке одеться. На обмороженные ноги с трудом удалось натянуть чулки. На грудь партизанке повесили доску с надписью на русском и немецком языках: «Поджигатель». Ее вывели на площадь, к месту казни.

Собрав остатки сил, Зоя оттолкнула двоих солдат, державших ее под руки, и сама шагнула к виселице. Вокруг уже толпились солдаты и офицеры. Пригнали и местных жителей. Перед казнью Зоя обернулась к палачам:

Я не одна. Нас двести миллионов, всех не перевешаете. Вам отомстят за меня. Солдаты! Пока не поздно, сдавайтесь в плен, все равно победа будет за нами!

А потом Зоя обратилась к жителям Петрищева: «Будьте смелее, боритесь, бейте фашистов, жгите, травите! Мне не страшно умирать. Это счастье - умереть за свой народ. Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь!».

Для устрашения жителей тело Зои месяц провисело на площади, оккупанты не разрешали его снимать. В новогоднюю ночь выпившие «сверхчеловеки» изуродовали его. Только когда советские войска отогнали гитлеровцев от Москвы, командир 332-го пехотного полка подполковник Рюдерер, заметая следы расправы, распорядился виселицу спилить. Тело девушки с обрывком веревки на шее бросили в вырытую яму на краю села.

12 января 1942 г. в Петрищево вошли части 108-й стрелковой дивизии Красной Армии. Немцы поспешно бежали. Тогда журналист Петр Лидов узнал о подвиге девушки. Он пробыл в деревне несколько дней, уточняя все детали случившегося. Затем приехал с комиссией МГК комсомола и с фотокорреспондентом. Захоронение было вскрыто, Зою проводили ее в последний путь с воинскими почестями. Очерк Лидова был опубликован 27 января 1942 г. в «Правде». Вечером того же дня, едва сдерживая слезы, очерк на всю страну прочитала диктор Всесоюзного радио Ольга Высоцкая. Так о судьбе Зои узнали ее боевые друзья - Борис Крайнов и Клавдия Милорадова, учившаяся с ней в одной разведшколе. Кстати, Милорадова дожила до наших дней. Собиралась приехать в Петрищево на 65-летие подвига Зои, но не позволило здоровье.

По приговору суда

Почитав публикацию и ознакомившись с донесениями о расправе солдат и офицеров 332-го пехотного полка над Зоей, Сталин приказал: в плен людей из этого полка нет брать. По некоторым данным, к концу войны из тех, кто зверствовал в Петрищеве в сорок первом, в живых никого не осталось. А командир полка Рюдерер был захвачен фронтовыми чекистами, осужден и по приговору суда позднее расстрелян.

Тем не менее, долгое время далеко не все о миссии Зои Космодемьянской было известно. Многое прояснило рассекреченное уже в наши дни дело № Н-16440 по обвинению Василия Клубкова в предательстве и измене родине. Зоя и познакомилась с Клубковым еще в разведшколе.

В середине ноября в школу поступил приказ сжечь деревни, в которых расквартировались немцы. Создали два подразделения, каждое по десять человек. Но у деревни Петрищево 26 ноября оказались только трое - Космодемьянская, Клубков и Борис Крайнов. Зое поручили поджечь дома с немцами в южной части деревни; Клубкову - в северной. Командир группы Крайнов как более опытный боец взял на себя немецкий штаб в центре деревни. Он выполнил задание, но товарищей так и не дождался.

«О задержании Космодемьянской мне стало известно только 15 января, то есть после освобождения деревни Петрищево, когда нашими частями было обнаружено ее тело, - показал позднее Крайнов. - Потом мы виделись с Клубковым - он сказал, что в деревне встретил немцев и ничего не успел сделать. Пошел обратно на место встречи, и его захватили в плен, откуда он бежал. Меня тогда уже удивило, что сам он о Зое не спрашивал».

Из протокола допроса Василия Клубкова: «Когда я подходил к зданиям, которые должен был поджечь, то видел, что участки Космодемьянской и Крайнова загорелись. Подойдя к дому, я разбил бутылку зажигательной смеси и бросил ее, но она не загорелась. В это время я увидел невдалеке от себя двух немецких часовых и решил убежать в лес, расположенный в 300 метрах от деревни. Как только я прибежал в лес, на меня навалились два немецких солдата и сдали немецкому офицеру. Он наставил на меня револьвер и потребовал, чтобы я выдал, кто вместе со мной прибыл поджигать деревню. Я рассказал, что нас всего пришло трое, назвал имена Крайнова и Космодемьянской. Вскоре привели Зою. Ее спрашивали, как она поджигала деревню. Космодемьянская отвечала, что деревню она не поджигала. Офицер начал избивать ее и требовал показаний, Она молчала, и тогда ее раздели догола и в течение 2-3 часов избивали резиновыми палками. Но Космодемьянская говорила одно: «Убейте меня, я вам ничего не расскажу». Даже имени своего настоящего не назвала. Твердила, что зовут ее Таня. Ее увели, и больше я ее не видел».

После долгих допросов Клубков, по версии следствия, был признан виновным в измене и осужден. Но тогда власти решили не бросать тень на память Зои, и приговор суда не был обнародован. Это дело рассекретили лишь спустя полвека.

Но кто бы мог подумать, что придут времена, когда в конце восьмидесятых на фоне развенчания вся и всех мужество Зои попытаются опорочить. Особенно «отличилось» одно центральное издание. Основные «аргументы» приводились такие: она, мол, одно время была на учете в психоневрологическом диспансере. А ее брат - взбалмошный драчун. Но «свидетели» умалчивали, что дрался-то Александр, заступаясь за слабых и за сестру, которая тяжело переболела менингитом. А таких больных тогда наблюдали именно там. Сторонников домыслов о психической болезни комсомолки не смущало даже то, что страдай она действительно подобным заболеванием, ее бы ни за что в разведшколу не определили. Нашлись и те, кто сам подвиг Зои попросту отрицал - мол, все это пропаганда!

Посланцы небес

13 апреля 1945 г. командир батареи 350-го гвардейского тяжелого самоходно-артиллерийского Оршанского полка гвардии старший лейтенант Космодемьянский пал смертью героя при штурме Кенигсберга. 5 мая 1945 г. Шуру похоронили на Новодевичьем кладбище, рядом с Зоей. 29 июня 1945 г. ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Подвиг Зои и ее брата, который также ушел в армию добровольно, стал воплощением высокого патриотизма и мужества нашей молодежи, ее, преданности нашим общим идеалам. Есть редкий снимок: на одном из торжественных вечеров мама героев встретилась с космонавтами Юрием Гагариным и Германом Титовым. Любовь Тимофеевна по-матерински обнимает их, а звездные братья, улыбаясь, склонили свои головы ей на плечи. Они, как и их сверстники, росли и воспитывались на подвиге Зои и Шуры.

После выхода в свет «Повести о Зое и Шуре» ее автор получила письмо из Англии: «Дорогая Любовь Космодемьянская! Мы с женой живем в маленькой квартире под Лондоном. Только что мы прочли о Вашей милой, храброй дочке. Ее предсмертные слова вызвали у нас слезы: сколько храбрости, сколько мужества в такой юной девушке! В начале будущего года мы ожидаем нашего первого ребенка. Если это будет девочка, мы назовем ее Зоей».

Именами героев названы улицы и площади почти во многих городах, создавались мемориалы, памятники... Но, пожалуй, самой искренней и доброй является память земляков Зои и Шуры из Осиновых Гаев на Тамбовщине. Хотя здесь им и установили памятник только к 50-летию Победы. А вот церковь открыли сразу же после войны. Она почти не пострадала - будто Всевышний ее оберегал. Сельчане сохранили и вернули в храм всю церковную утварь, принесли и дорогие серебряные подсвечники.

Над могилой деда Зои и Шуры, приходского священника Петра, возвышается крест, на котором два ангела склонились над землей. Кстати, Петр Космодемьянский стал настоятелем Знаменской церкви в селе Осиновые Гаи сто лет назад - в 1906 г. А по отцовской линии у Зои и Шуры все предки были священнослужителями. Об этом же говорит и сама фамилия Космодемьянских - в честь святых братьев Космы и Дамиана (Кузьмы и Демьяна). Прославились они не только своими лекарскими талантами, но и тем, что были абсолютными бессребрениками.

Старики вспоминают, что перед смертью Петр Иванович говорил о двух ангелах, которые спустятся на Землю, образумить заблудших людей. Но они покинули ее - люди не вняли маленьким посланцам небес. Посланцы небес.…Не в этом ли тоже для наших первых космонавтов была причина притягательности образов Зои и Шуры? Может, после беседы с Любовью Тимофеевной их космическую, вечную сущность они почувствовали интуитивно? А еще молва гласит, что сельскому священнику Знаменской церкви явилось знамение - мученическая смерть своих внуков.

Продолжение рассказа Игоря Свинаренко про Аркадия Гайдара - он, без сомнения, был важным человеком для Егора Тимуровича Гайдара, хотя они и не встречались. Дед автора текста тоже служил в ЧОН ВЧК в те же 20-е годы, что и Аркадий, он тоже, как известный писатель, прорвался на фронт несмотря на бронь, но - уцелел на войне, дожил до развала СССР и успел кое-что порассказать внуку, и тому теперь легче понять чекистов. Читайте также , и .

Как-то решаются его проблемы с уголовкой, со всеми этими хакасскими стенаниями и жалобами. Да, недовольных и пострадавших много. Но что ж теперь, в конце концов, всю гражданскую войну заново переигрывать? Отменять ее итоги? Разгонять комиссаров? Созывать Учредительное собрание? Успокойтесь. Ну убивали, что ж теперь. Больше не будем. По крайней, мере без особой надобности не будем. Гайдар хочет как-то устроиться в армии, в конце концов он командир полка, он профи! Он отдал лучшие силы военной службе! А на гражданке он кто? Что он умеет на гражданке? Он ведь больше ничего не умеет кроме как… кроме как чего? Жечь станицы и мочить из пулемета безоружных штатских? Вон Соловьева, и того не смог поймать… (Версию, что Гайдара убрали, потому что он честный, а некие высокопоставленные чекисты хотели договориться с атаманом и за несколько тонн золота выпустить повстанца из страны мы тут не рассматриваем - потому что она очень смешная. Как будто списана из сегодняшних газет. Вы решите, что я ее придумал. А на самом деле она сочинена еще в те времена, когда у чекистов были холодные руки, чистое сердце, и они еще не успели стать миллионерами).

В итоге Гайдара решительно выпихивают на гражданку. Он, наверно, и сам понимает, что ему не место в органах - контузия, частые залегания в психушку, реальный алкоголизм… В общем, он переквалифицируется. Работает в газетах, пишет репортажи и очерки про рыбаков каких-нибудь или лесосплавщиков… И, конечно, свои детские книги. Дети любят его! Почему-то. А начальство — так не очень.

Вот красивая цитата: «Советское руководство не спешит одарить Гайдара близостью, благами и ласками, какими оно одаривает приближенных писателей, правильно и много цитирующих товарища Сталина и других руководителей. Может быть, потому, что Аркадий Гайдар умудрился вообще ни разу не упомянуть Сталина в своих произведениях? (Надо признать, факт для советского писателя по тем временам вопиющий)» .

Вспомним тут про писателя Бажова, который, как мы уже знаем, не держал дома портрета Сталина.

В общем, Гайдар ездил по стране, работал, писал прозу, женился - время от времени; в 37 лет у него была уже четвертая жена, неплохой результат. Приемная дочь Аркадия, Женя, дочка его последней жены Маши, после оставила воспоминания о жизни с отчимом в их коммуналке у Курского вокзала — примерно в таком духе:

«Он много ездил по стране и прекрасно знал, что происходит. “Что делать? Что делать?!” — переживал он. И пил. Вся пишущая братия была пьющей, дома мы называли это партийным алкоголизмом. А отцу нельзя было пить категорически! Из-за давнишней контузии. Он обычно заранее чувствовал, что скоро начнется приступ, и сам ездил в Сокольники, в психиатрическую больницу… В Сокольниках вместе с ним лечилась Зоя Космодемьянская» .

О Господи! С Зоей в одной психушке! Герой и героиня… Какие бывают все же странные скрещения.

Про Зою позже. Пока отметим, что проблемы со здоровьем были. И дикие боли. Камов яростно утверждает, что Аркадий не был алкоголиком, не страдал зависимостью! А просто для обезболивания приходилось человеку пить, и поллитры в день было мало. Я сам человек пьющий и могу сказать, что это ужасно — 0,5 в день. Это за гранью. Даже если ты выпиваешь столько из самых благородных или там медицинских соображений. Да, впору сдаться в дурку, от греха подальше… Ну, пить - это не преступление! Мне больно такое читать про любимого писателя, да.

Итак, Зоя, с ней они познакомились в январе 1941-го. Самая мягкая версия насчет Зои - что она восстанавливалась после лечения своего менингита. Жесткие мы тут не будем приводить, незачем.

И вот однажды Гайдар там, на территории медучреждения, налепил снеговиков. Которые были не просто мирные снежные бабы, как могло показаться простому читателю - но составляли гарнизон снежной крепости. Шесть баб - это были бойцы, а седьмая - маркитантка по имени Сигарет. И вот Гайдар брал эту крепость штурмом. Крепость была белая не только потому, что снежная — она была политически белая.

Заметим, что это были не снеговики, как я не разобравшись написал - а именно бабы. И эта игра называлась «война с амазонками». С чего бы это вдруг? Как задумаешься, так неуютно делается. Напомним, что все это происходит в психушке. Куда он попадает не от хорошей ведь жизни. Приходят мысли о бабах и детишках, которых мочили чекисты, подавляя тамбовское восстание. Или - «люди убитые в детстве». Или три девицы из Арзамаса, которых, по мнению Солоухина, грохнул юный Голиков. Амазонки, маркитантка - это все наводит на мысли о том, что взятые города, или крепости, после взятия отдавались «на поток и разграбление». Трофеи в виде товара и самих пленниц. То ли так война боком вылезала из поврежденной психики, то ли это была такая терапия — в форме игры решать вопросы лечения.

И вот когда Гайдар брал этих снежных баб, как раз и подошла Зоя Космодемьянская. Она его, конечно, узнала, и потому разговор завязался легко. Потом в печати были какие-то намеки на педофилию, вот уж глупость — ей уже было почти 18. Какая уж из нее Лолита. Она была, все ж помнят снимки, хороша собой. Высокая, прямая, стройная. Почему нет? Даже жалко, если (бы) у них ничего не было. «И может быть на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной», — это Пушкин, который прожил куда меньше, чем Гайдар. Да тут сюжет больше хемигнуэевский или ремарковский, с той только разницей, что погибли, увы, оба персонажа, причем в расцвете лет.

Конечно, много говорено, что Гайдар любил детей, но совершеннолетняя взрослая девушка — уж никак не дитя, он полком командовал в ее годы, в конце концов! Чем брать штурмом снежных баб, не лучше ли обратить внимание на вполне живую и симпатичную, нервную девицу. Может, Гайдар даже прочел в ее глазах, будучи инженером человеческих душ и спецом в теме, что она скоро погибнет, чего уж там. Повторяю, было б жаль и глупо, если б ничего не случилось между ними. Мне не хочется в это верить, это было бы несправедливо, бесчеловечно, наконец. Да и вообще не рассказывайте мне, что эта их в жизни встреча была случайной. Я хочу сделать этот мир чуть лучше хоть задним числом, по крайней мере в своем воображении, мысленно. Все-таки эта love story как-то поднимает настроение.

К тому же, вот еще что странно или забавно, уж не знаю: он служил в ЧОНе, а она пошла по практически тому же ведомству, ее ж забросили в тыл в конце концов, а это НКВД. (Который потом и представлял ее к наградам, посмертно). И оба погибли при исполнении. Лирическая щемящая история. Ромео и Джульетта в сравнении с ними — скучные инфантильные хипстеры.

Он принялся ухаживать за девушкой, — а как еще назвать то, что он классически угостил ее мороженым. Взятым с прилавка у маркитантки Сигарет. Гайдар особо разъяснил, что мирных жителей он не обижает, но, однако ж, эскимо это реквизировал бесплатно. (Это если оставаться на уровне игры, — а в жизни, конечно, прежде, чем это мороженое ввести в игру, он его купил).

Они катались на коньках, гуляли по лесу, говорили про книги и за жизнь, — обычный роман, обычный курортный роман как минимум. Андрей Бильжо мне, кстати, рассказывал, что у них в Кащенко были романы между психбольными. Он как-то принялся корить одну пациентку, что та нарушает режим на почве интима, а та ответила: «Доктор, я и так несчастна и безнадежна, а вы хотите у бедной женщины отнять последнее (последнее! Может, как у Зои?) утешение?» И Андрей устыдился и отстал от нее.

Очевидцы оставили свидетельства о наших, не побоюсь этого слова, влюбленных: «С каждым днем он все больше и больше привязывался к этой девочке… Все чаще и чаще Гайдар и Зоя уходили вдвоем в далекие прогулки по парку, и тогда в санатории ласково говорили: "Наши комсомольцы пошли гулять"».

Ну, какая еще версия, кроме романа?

Их не зря тянуло друг к другу. У них было немало общего. Взять хоть социальное происхождение: Гайдар был далеко не из крестьян, а у Зои отец был поп (советская пропаганда до 1991 года выдавала его за учителя и «избача»), а мать - учительница. Они были люди одного круга, а это важно. Да и родилась она под Тамбовом, вскоре после того, как Гайдар там подавлял антоновское восстание. Ну, разве мог он не думать о том, что легко мог шлепнуть попа, попадись тот под горячую руку, да в боевой обстановке, при подозрительных обстоятельствах? Зоиного то есть отца. Конечно, это не могло его не цеплять, не травить душу.

В антоновский мятеж Зоин отец уцелел, но, в общем, ходил по краю, попа легче представить себе агентом повстанцев, чем сторонником чекистов, так ведь? «В 1929 году семья бежала в Сибирь, спасаясь от доноса. Затем переехала в Москву, благодаря хлопотам сестры Л. Космодемьянской, служившей в Наркомпросе», — сообщают биографы комсомольской героини. Несмотря на эти вот доносы со стороны добрых людей, добрый же у нас народ, и на метания по стране чтоб спастись от чекистов, которые немало попов перестреляли — старик умер тихо и мирно, по болезни, после операции на кишечнике. Мало кому такое выпадало в те «лихие» 30-е.

Еще про их сходство. Зоя, оказывается, собиралась поступать в Литературный институт. Небось, сколько было про это говорено с ее кумиром и небожителем, с советским классиком! Она была даже, как известно, комсоргом в школе, и это, боюсь, не случайно, надо ж было хорошую характеристику, чтоб попасть в такой непростой институт. И вот побыла она один срок комсомольским начальником, а дальше ее не переизбрали. Советские биографы про это говорили туманно, а чего ж проще: она ведь поповна! Гнать ее и не пущать! (Священником был не только отец Зои, но и дед, это известно точно, — а может, и прадед. Фамилия же не случайная, в честь святых братьев Космы и Дамиана - таки точно в роду были еще батюшки).

Это ее, конечно, потрясло, и уложило в Кащенко, в детское отделение, куда она потом не раз попадала, вот злая судьба! Жизнь пошла наперекосяк, планы рухнули, и что оставалось, как не попытаться смыть «вину» кровью, в конце концов, записавшись в смертники по линии, черт с ним, НКВД.

Потом, летом, они встретились в городе. Вроде бы случайно. Такова официальная версия, которой позвольте мне не верить. Якобы она на него натолкнулась, когда он шел в Генштаб, договариваться насчет отправки на фронт, а она тоже собиралась, как известно, на войну. Не может быть, чтоб они не сговорились о прощальной встрече. Которая, не хочется думать, ограничилась короткой невинной прогулкой по центру Москвы (тупая официальная версия). Да даже если б и не роман, а просто доброе знакомство, отчего ж не встретиться платонически и не поесть мороженого? Перед смертью? В одном городе люди жили, отчего не созвониться, не повидаться? Так что, по мне, это «ах случайно» — очень лживо. Так не бывает. И выдает защитников платонической версии с головой. Они, понятно, старались, а то безыдейно б вышло: два героя встретились в психушке и занялись любовью, при том, что он женатый, а она поповна. Нормально? Какой пример молодежи?

Они расстались — и уехали в разные стороны, умирать своими героическими смертями. Оба были тонкие нервные люди, они глубоко все чувствовали, все несовершенство этого мира, включая Совок, — не зря, не зря они встретились в психушке…

Гайдар в сентябре уехал на фронт под Киев. А Зоя — 31 октября 1941 года - попросилась в диверсионную школу.

Собеседование с добровольцами проводил секретарь МГК комсомола Шелепин (который позже стал председателем КГБ). Зою взяли. Ну и что, что поповна? Ее ж не в идеологический вуз — литинститут — отправляли, а на верную смерть. А куда ж еще, ребенка, в фашистский тыл, осенью страшного 41-го? Сам тов. Шелепин остался в тылу. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что «железный Шурик», так его звали партийцы, обморозил ноги еще на финской, и воевать ему было не с руки. Мог только посылать детей к фашистам на мученическую смерть. (Хотел я сказать добрые слова — и не получилось, как всегда).

И че-то я подумал: ну чего ее туда понесло, в диверсантки? Хочешь поучаствовать — иди, к примеру, в госпиталь, в Москве, это вполне почетно и полезно. Или зенитчицей. На оборонный завод. Куда угодно! Или если в армию — так радисткой, санитаркой, секретаршей там. Но нет! Сразу — раз, и по полной. Как мне задним числом жалко ее, отважную маленькую поповну. Сколько она натерпелась. Ей было шесть лет, дитя несмышленое, когда на отца донесли, и они успели сбежать. От верной смерти, мгновенной или в лагере, или в ссылке. Про донос и про спасение известно точно, даже советские источники этого не скрывали. Кто стукнул? Поди знай. А предупредил, скорей всего, кто-то из прихожан. Спас батюшку. И семью его, с двумя малыми детьми. Семья сбежала как известно в Сибирь, там такие просторы, прячься сколько хошь! Казалось бы. Но и там как-то не сложилось. И вот они поехали прятаться в Москву. Отец слег и помер, все ж на нервах. Небось, опять чекисты стали подбираться к классово чуждым, которые скрывали, что они не того происхождения, да не скрыли. Спрятаться думали?! И Зоя, могло так получиться, пошла спасать семью. И в этом была логика: вот, она идет в самый ад, приносит себя в жертву, чтоб спасти других. И таки спасла! Ее младший брат Саша был взят в офицеры! Поднялся на социальном лифте прежде, чем пасть в бою. Ну а что, его сестра - герой, страна уже знала про нее, вскоре после того, как немцев отогнали от Москвы, про подвиг Зои (не уточняя, в чем он заключался, ну а что, выполняла, не рассуждая, приказы, какие ей давали) писали газеты, печатали эту фотку, где она мертвая с обрывком петли на шее.

После трехдневного обучения, быстро надо, война же — Зоя была зачислена в отряд, который назывался «партизанская часть 9903 штаба Западного фронта». И перед ноябрьскими ее в составе группы забросили под Волоколамск. Чем они там занимались первые две недели, неизвестно - скорей всего, просто устраивались, обживались, готовились умирать. А 17 ноября вышел известный приказ Сталина № 428, в котором в частности говорилось:

«…лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом». Для этого следовало «разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40—60 км в глубину от переднего края и на 20—30 км вправо и влево от дорог».

Зою — в составе отряда диверсантов — отправили на дело. Во исполнение Приказа товарища Сталина им поручили за неделю сжечь 10 деревень. Каждый боец, и Зоя тоже, получил сухой паек на 5 дней и бутылку водки, то есть по 100 наркомовских в сутки, и, что самое важное, пять бутылок с коктейлем Молотова и наган. Их было 20 человек. Они тронулись, но по пути попали под немецкий обстрел и были почти все перебиты. Выжила группа Зои из трех человек и, может, еще кто-то.

И вот эта группа в ночь с 26 на 27 ноября зашла в теперь уже — или еще — известную деревню Петрищево, в Рузском районе — и подожгла там три дома. Дальше диверсанты рассеялись, один вернулся на базу, а второй, есть версия, был пойман немцами и сдал нашу комсомолку. Которая вернулась в Петрищево с намерением и дальше жечь.

Тут надо понять, что если даже в тех трех сожженных домах и стояли на постое немцы, законные жильцы никуда же не делись, обычно они оставались в сарае иди в подвале и как-то прислуживали постояльцам, получая за это какую-никакую плату хоть харчами, мы много таких историй слышали от стариков, кто остался жить. А уж какая была их судьба, когда они стали погорельцами — история умалчивает. Может, были расстреляны или, в лучшем случае, пошли Христа ради.

Клеветники Совка отмечали:

«Геббельс удачно использовал этот приказ в идеологической войне против СССР. На стенах домов в оккупированных городах появились миллионы плакатов, на которых Сталин с факелом в руке поджигал крестьянские избы».

Смеяться тут или как? Комиссарам было неприятно видеть этот плакат, но сделать они ничего не могли, немецкая пропаганда им не подчинялась.

В сети я наткнулся на комментарий некоего сталиниста, кстати, по поводу: «Жесток ли приказ об уничтожении мест возможной зимовки оккупантов? Вне всякого сомнения, как в той или иной мере жесток практически любой приказ военного времени. Но мы должны отдавать себе отчет, что середина ноября 1941 года — самый критический период войны. Речь шла о физическом выживании целого народа, обреченного нацистами на уничтожение. И кто знает, как бы повернулся ход войны, получи немцы возможность зимовки в теплых домах».

Ну, что тут скажешь - изящно, до такой степени, что просто слов нет! Голосуйте, значит, за чекиста, или, на худой конец, за коммуниста.

Не могу удержаться от цитирования вот еще какой красоты:

«В случае непосредственной угрозы взятия Москвы немцами, сразу же после отбытия товарища Сталина на восток, НКВД планировал взрыв Химкинской плотины. В результате столица превратилась бы в огромное озеро. Москвичей можно было не жалеть: Сталин знал, что в городе, после бегства большинства евреев и номенклатуры, остались те, кто в целом спокойно, а то и с надеждой ждет немцев».

Почему нет? Если жгли свои города, то отчего не затопить свой город? Сторонники этой версии уточняли, что после этот сталинский план стали приписывать фюреру. Вспоминается Хатынь и многое другое, не к ночи будь сказано… В каком же страшном мире жили наши голубки Аркадий и Зоя, если тихим раем им казался дурдом!

И вот Зоя пошла, выполняя сталинский приказ, пошла поджигать сарай крестьянина Свиридова. (Была формулировка, что она пыталась поджечь «немецкую конюшню с соседними постройками», то есть с тем же сараем, или — с жилым домом. Колхозная конюшня названа немецкой, — действительно, там вполне могли содержаться немецкие лошади). Приказ есть приказ, куда деваться, чего уж тут жалеть чужой сарай, когда такая война! Сталин же приказал «сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск», и никакого исключения для Свиридова не было оговорено. Хозяин сарая, однако же, поймал поджигательницу и сдал властям, на тот момент это была немецкая администрация. «Свиридов за это был награжден бутылкой водки», — уж не той ли, что изъяли у бедной Зои? Всю ночью немцы ее мучили, а утром вывели к виселице, и привесили на грудь табличку: «Поджигатель домов». Сохранилось такое свидетельство: «Когда Космодемьянскую подвели к виселице, одна из местных жительниц ударила ее по ногам палкой, крикнув: «Кому ты навредила? Мой дом сожгла, а немцам ничего не сделала…»

Известно имя этой крестьянки, ее потом поймали чекисты и судили, не помню, что с ней стало, как минимум, в лагеря отправилась. Ну а что, пришли люди от НКВД жечь твой дом — молчи и радуйся. Лес рубят — щепки летят. Или горят. Наслаждайся величием момента и причастностью к большой истории.

Зоя и Аркадий погибли с разрывом в несколько дней, грубо говоря, как Ромео и Джульетта, и эта история еще ждет внимания нашего отечественного Шекспира.

Примечательно, что тема огня, пожара — не только в переносном смысле, не только про любовь или войну, но и буквально поджога — потом еще поднималась. В 1945-м под Кенигсбергом немцы подожгли самоходку Александра Космодемьянского, младшего брата Зои. Саша в тот раз не пострадал — как и немцы в Петрищеве — но вскоре в бою был смертельно ранен.

Еще одна рифма. А после, уже в наше время, 1 сентября 2010 года, подожгли школу, где училась Зоя. Одна девушка, которая в этой школе училась, написала: «Говорят, что причины пожара не установлены, и возможно всему виной короткое замыкание, а я не верю! Ведь так «круто» поджечь школу именно 1-го сентября!». И вот еще странно, про огонь, про пожары: перед отправкой на фронт Зоя успела подежурить на московских крышах, там надо было тушить немецкие зажигательные бомбы.

И пронзительное. Своей дочке Жене Гайдар оставил, уходя на фронт, Евангелие — которое брал еще, уходя на свою первую войну, и которое, говорят, знал наизусть. Вот это да! Кто бы мог подумать… Хотя — что ж тут странного. Тогда все были в теме. Закон Божий детям преподавали. В конце концов, вон «Школа» — это книжка про блудного сына, нет? Гайдар как православный писатель, почему нет.

Продолжение следует

Художник-карикатурист, в прошлом психиатр, Андрей Бильжо на днях отличился громким заявлением в интервью порталу The Insider относительно девушки-партизанки Зои Космодемьянской, казнённой гитлеровцами за линией фронта 29 ноября 1941 года в подмосковной деревне Петрищево: «Сейчас я расскажу страшную, крамольную вещь, которая взорвет интернет и меня, но, слава богу, я сейчас нахожусь далеко. Я читал историю болезни Зои Космодемьянской, которая хранилась в архиве психиатрической больницы им. П.П. Кащенко. В этой клинике не раз лежала до войны Зоя Космодемьянская, она страдала шизофренией. Об этом знали все психиатры, которые работали в больнице, но потом ее историю болезни изъяли, потому что началась перестройка, стала просачиваться информация, и родственники Космодемьянской стали возмущаться, что это оскорбляет ее память». Перед этим он ещё сказал, что «мифотворчество» - это бред, как у больного».

Попробуем разобраться. Умиляет уже начало повествования этого «айболита» про его «нахождение далеко». Чего бояться, если говоришь правду? Более того, он даже пост с публикацией этого интервью через некоторое время удалил со своей страницы в Фейсбуке.

Вот только правда в том, что никто окончательный диагноз шизофрения Зое Космодемьянской не ставил хотя бы потому, что иначе она просто не смогла бы попасть в разведывательно-диверсионную часть 9903. Какой-нибудь карикатурист, в принципе может страдать шизофренией, но никак не боец подразделения, забрасываемого за линию фронта. Это ведь не штрафбат.

История с психиатрическим диагнозом Зои появилась на страницах газеты «Аргументы и факты» в 1991 году: «Перед войной в 1938 - 1939 гг. 14-летняя девочка по имени Зоя Космодемьянская неоднократно находилась на обследовании в Ведущем научно-методическом центре детской психиатрии и лежала в стационаре в детском отделении больницы им. Кащенко. У нее подозревали шизофрению. Сразу после войны в архив нашей больницы пришли два человека и изъяли историю болезни Космодемьянской. Ведущий врач НМЦ А. Мельникова, С. Юрьева, Н. Касмельсон». То есть история болезни Зои была изъята после войны ещё до рождения Бильжо (1953 год), а не в начале перестройки. Да и шизофрению лишь подозревали, но никак не диагностировали. Однако подлинность и этого документа подтверждена не была . Так что же на самом деле читал наш «айболит» и читал ли вообще?

По свидетельству матери Зои, Любови Космодемьянской, у дочери в 1939 году действительно проявилось некое нервное заболевание, вылившееся в большие трудности в общении со сверстниками: девушка постоянно была одна и жаловалась, что ее никто не понимает. Ей не нравилось непостоянство подруг: сегодня девочка поделится своими секретами с одной подругой, а завтра - с другой. То есть, она просто требовала честности от окружающих. На следующий год Зоя перенесла острый менингит, после которого проходила реабилитацию в санатории по нервным болезням в Сокольниках, где одновременно с ней лечился писатель Аркадий Гайдар, и они много разговаривали.

Далее градус абсурда повествования Бильжо только возрастает: «Когда Зою вывели на подиум и собирались повесить, она молчала, хранила партизанскую тайну. В психиатрии это называется «мутизмом»: она просто не могла говорить, так как впала в «кататонический ступор с мутизмом», когда человек с трудом двигается, выглядит застывшим и молчит. Этот синдром был принят за подвиг и молчание Зои Космодемьянской. Хотя, на самом деле, она наверняка была смелой, и для меня как психиатра и человека, который очень сердечно относится к душевнобольным, понимая их страдания, это ничего не меняет. Но историческая правда такова: Зоя Космодемьянская не раз лежала в психиатрической больнице им. П.П. Кащенко и переживала очередной приступ на фоне тяжелого мощного потрясения, связанного с войной. Но это была клиника, а не подвиг давно болевшей шизофренией Зои Космодемьянской».

Ну, я понимаю, чисто по-человечески, что очень сложно представить, как можно держаться под пытками, которыми подвергли юную партизанку. Не сомневаюсь, что наш дорогой «айболит» орал бы так, что его услышал бы сам Верховный в Кремле. И с отмороженными, как у неё, ногами ходил бы точно с трудом. Вот только Зоя не молчала, как пишет Бильжо! На допросе она назвалась Таней. Военный корреспондент «Правды» Пётр Лидов, первым описавший подвиг героини, писал : «Хозяевам дома было приказано выйти в кухню, но все-таки они слышали, как офицер задавал Татьяне вопросы и как та быстро, без запинки отвечала: «нет», «не знаю», «не скажу», «нет», и как потом в воздухе засвистели ремни, и как стегали они по телу». А на утро следующего дня её ещё и спрашивали, где находится Сталин. На что Зоя ответила: «Сталин находится на своём посту!». Разговаривала она и с русскими жителями дома, в котором её держали немцы.

А на эшафоте, который Бильжо явно глумливо назвал «подиумом» (ну не мог же он так глупо ошибиться), Зоя Космодемьянская произнесла пламенную речь, призывая жителей деревни сопротивляться захватчикам, и сказав: «Это счастье – умереть за свой народ!». И это подтверждают многочисленные задокументированные показания свидетелей её казни. Потом, один из них рассказывал Петру Лидову: «Её вешали, а она речь говорила. Её вешали, а она всё грозила им…». Где этот «айболит» увидел «кататонию» с «мутизмом»?! О какой «исторической правде» он может говорить?

В далёком 1991 году на страницах «Аргументов и фактов» какой-то писатель Александр Лазаревич Жовтис состряпал статью про те события, заявив, что в ноябре 1941 года немецкие войска в деревне Петрищево не останавливались. Но это «мифоборчество» было с треском опровергнуто ещё живыми на тот момент старожилами, рассказы которых включил в свою книгу «Зоя Космодемьянская. Правда против лжи» журналист и писатель Виктор Кожемяко. Теперь же дело Жовтиса и ему подобных решил продолжить Андрей Бильжо, поддерживающий либеральную оппозицию, для которой нападки на советских героев типичны.

Кроме того, в интервью украинскому порталу LB.ua Бильжо заявил: «Я все время говорил, что для инфантильных народов – таким является народ России, и украинский народ тоже – опасны победы. Представьте себе этот дикий эмоциональный подъем: Олимпиада, а потом Крым, теперь история на Донбассе. Причина здесь – инфантилизм и психоз… У украинцев положительная пассионарность – откуда все эти оранжевые революции, Майдан, нежелание подчиняться, а желание некой свободы – оказалась выше, чем у российского народа. В России мощная пассионарность, но она, к сожалению, с отрицательным знаком. В России – да, подъем, да, имперское сознание, да, русский мир. Но для меня это все звучит довольно страшновато». Видимо, и память о советской героине Зое Космодемьянской режет глаза этому «айболиту»!

Но всё же возникает вопрос: неужели Бильжо на пару с Жовтисом забыл, что сотворили с его народом те, с кем сражалась и от кого геройски приняла смерть Зоя Космодемьянская, а также те, чьи портреты носят сейчас по улицам украинские «пассионарии»? Не подлечить ли этому «айболиту» собственную совесть?

Аркадий Петрович и Зоя вместе ходили на лыжах, вместе построили из снега крепость, позвали отдыхающих и разбили снежками это укрепление.

Однажды отправились на каток. Утро выдалось морозное. Звенел под коньками лед. Зоя каталась хорошо. А у Аркадия Петровича не ладилось. Он давно не становился на коньки. Ноги разъезжались, он то и дело падал.

Какой же вы неуклюжий! - смеялась Зоя.

А вы помогите товарищу, - отряхивал снег Гайдар. - Дайте руку!

И они, взявшись за руки, сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей побежали по сверкающему ледяному полю.

Катались долго. Кроме Зои, у Аркадия Петровича нашлось еще несколько помощников - знакомых мальчишек. Шумная ватага с веселыми криками носилась по катку.

Усталые, возвращались они в санаторий.

Очень здорово было, - говорил Гайдар. - Один бы я ни за что не смог кататься. А взялись все вместе, и сразу научили!

Вы счастливы, да?

Ну, Зоя, для счастья этого мало. Слишком мало. Просто я очень доволен сегодня.

Аркадий Петрович! - Зоя говорила негромко и серьезно. Гайдар замедлил шаг. - Аркадий Петрович, а что такое счастье? Ведь есть же оно у людей?

Гайдар задумался. Зоя остановилась, ожидая ответа. Порыв ветра сбил с дерева снег, он запорошил пальто, но Зоя не шевельнулась. Она не сводила глаз с лица Гайдара.

Есть, Зоя! Такое счастье есть на земле, - произнес он неторопливо, будто размышляя вслух. - За это счастье боролись смелые люди.

Зоя кивнула, по-мальчишески прыгнула через сугроб и первой пошла по тропинке. Ветер усиливался, крутил поземку, бросал в лицо колючие снежинки.

Гайдар догнал Зою, и они пошли рядом.

За это счастье придется еще бороться, - сказал Аркадий Петрович, - и борьба будет жестокая.

Я знаю. И товарищи мои знают.

Знать мало. Надо готовить себя…

Они вышли к санаторию. Здесь, за лесом, ветер почти не чувствовался. Покачивались, поскрипывали толстые стволы сосен, принимая на себя удар, оберегая людей от разбушевавшейся стихии. А между высокими деревьями, тесно прижавшись друг к другу, стояли молодые, тонкие деревца. Они гнулись, снег осыпался с них, но молодой лес, поднявшийся вслед за старым, стойко выдерживал натиск ветра…

Через несколько дней в санаторий приехал фотограф, сделал большой групповой снимок отдыхающих. Теперь этот снимок можно увидеть в музеях. На нем вместе Аркадий Гайдар и Зоя Космодемьянская, герой гражданской войны и будущая героиня Великой Отечественной, которые погибнут за Родину почти в одно и то же время, в самое трудное для страны время - в 1941 году.

И вот Зоя покидает санаторий. За ней приехала мама, Гайдар пошел проводить их.

До свидания, до новой встречи, - сказал он, остановившись у калитки и подавая Зое книжку. - Возьмите на память.

Аркадий Петрович крепко пожал руку Зое и Любови Тимофеевне, долго смотрел им вслед.

Зоя очень обрадовалась подарку. Это была одна из последних книг Гайдара - «Чук и Гек». Зое нравился рассказ про веселых братишек, но особенно приятно было получить книгу из рук самого автора.

Открыла книжку. Крупным, четким почерком на первой странице было написано:

«Что такое счастье - это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовется Советской страной».

Слова были взяты Гайдаром из текста книги…

Хорошо быть молодым! Хотя бы потому, что у тебя все впереди, и если ты очень-очень захочешь, то добьешься того, что наметил, поднимешься на любую вершину. У тебя есть на это время, есть нерастраченные душевные силы. И замечательно - если рядом с тобой верные друзья, которым готов помочь ты и которые всегда помогут тебе. Надежное чувство локтя, силу коллектива - все это Зоя особенно ощутила, вернувшись из санатория. В короткий срок ей надо было наверстать упущенное в школе. И оказалось, что о ней беспокоятся не только одноклассники, но и ребята из параллельных классов, и Вера Сергеевна Новоселова, и все другие учителя.

По математике, по самому трудному для Зои предмету, взялась помогать Катя Андреева, крепкая круглолицая девушка со здоровым румянцем, не сходившим со щек. Любовь Тимофеевна была несколько озадачена: математику хорошо знает Шура, почему бы ему не подтянуть сестру? Для чего затруднять Катю? А девушка очень серьезно сказала: у Шуры нет педагогических способностей. Математика требует терпения, постепенного систематического освоения. А Шура спешит, прыгает с одного на другое…

Объяснение звучало вполне убедительно. У Кати оказалось много терпения и такта, она каждый день не расставалась с Зоей до тех пор, пока та полностью не усваивала заданную тему. И вскоре Зоя начала получать хорошие оценки.

Приходил Володя Юрьев, сын преподавательницы, которая учила Зою и Шуру в начальных классах. Серьезный юноша с высоким лбом и хорошей доброй улыбкой, он готов был помочь по любому предмету. Если занят чем-то Володя - обязательно являлся высокий, ироничный Юра Браудо, отлично разбиравшийся в физике и химии. Ваня Носенков, Нина Смолянова - не перечесть, сколько оказалось у Зои друзей и помощников. Легко и хорошо было с ними Зое в родной школе. И приближавшиеся экзамены вовсе не казались ей страшными.

Как-то в мае, после уроков, озеленяли двор. Девятому «А» классу достался самый трудный участок: там, где недавно пристроили к школьному зданию трехэтажный корпус. Надо было убрать строительный мусор, а затем выкопать ямки для деревьев. Вместе с ребятами трудился здесь и директор - Николай Васильевич Кириков. Плечистый, сильный, он таскал кирпичи, орудовал ломом и лопатой. Перепачкался изрядно. Пошучивал:

Шура! Космодемьянский! Не нажимай! Другим ничего не останется.

Это он за себя и за Зою!

Ну уж, я сама!

Ладно, ладно! - смеялся Кириков. - Твое деревце какое?

Вот липа, третья с краю. А четвертая Кати Андреевой.

Будете расти - и деревья, и вы. Лет через двадцать посмотрите, какими они станут!

Через двадцать? Да мы состаримся к тому времени!

Вот как! - притворно насупился Кириков. - Значит, я, по-вашему, глубокий старик?

Что вы, Николай Васильевич, о присутствующих не говорят! Вы у нас совсем молодой!

К работавшим подошел худощавый мужчина, чуть сутулившийся, будто стеснявшийся своего высокого роста. Вежливо поздоровавшись, спросил, где можно увидеть директора.

Это я, - повернулся к нему чумазый, разгоряченный Кириков, вытирая руки о рубаху-косоворотку, покрытую следами ржавчины, кирпичной пылью.

На лице мужчины отразилось такое недоумение, что ребята расхохотались. А тот переспросил:

Действительно вы?

Безусловно. К вашим услугам, - улыбнулся Кириков.

Мужчина оказался корреспондентом центральной газеты. Долго ходил вместе с директором по двору, смотрел, как работают ребята, расспрашивал старшеклассников. А через некоторое время в «Правде» появился очерк о школьниках, которые хорошо учатся, хорошо трудятся, чтобы оставить после себя зеленый сад. Они получили прочные знания, надежную закалку и, как образно выразился корреспондент, «не боятся ни заморозков, ни ветров под открытым небом».

Первый в жизни настоящий бал! Выпускники пригласили девятиклассников на свой вечер. Дружили ведь все минувшие годы, вместе веселей будет. Ну и пусть смотрит, пусть учится «молодежь» - им в следующем году предстоит организовывать свой праздник!

На Зое - новое нарядное платье, подарок Шуры. Красное, с черным горошком, хорошо сшитое платье, которое ей очень к лицу. Туфельки на среднем каблуке: в них она выше, стройнее. Знакомые ребята поглядывают на нее как-то странно, будто впервые видят. То один, то другой приглашает танцевать.

И Шуру приглашают. Не ребята, конечно, а девушки. Парень он видный, красивый. Но стесняется, мнется. Какой из него танцор - этакий увалень. Зоя подбадривающе кивнула ему: давай, мол, давай, ты не хуже других, почти все ребята под ноги смотрят, чтобы носки девушкам не отдавить.